Ты принадлежишь мне

Глава 1

Ты принадлежишь мне

– Ты же понимаешь, что ему от тебя нужно, – вкрадчиво начала вдова моего отца.
– И что же? – защищаясь, выпускаю шипы.
Дядя. Мой самый близкий человек. Тот, кому я доверяла. Единственный, кому я доверяла.
– Верочка, – продолжает тем же тоном, – как только получишь наследство, Багров перестанет в тебе нуждаться.
– Что вы имеете в виду?
– Он устранит тебя, дурочка. Убьёт, – улыбается, искривляя чётко очертанный алый рот. – После тебя он следующий в очереди на наследство.

Глава 1

Вера

– Смотри, какой мужик, – раздался рядом мягкий голосок с соблазнительными интонациями.

Заявила об этом одна из моих товарок по работе в ночном клубе. Самая красивая из них. Она приметила моего дядю среди посетителей, пока я старательно пряталась от него.

Ревность обожгла все внутренности разом, действуя на меня сильнее любого алкоголя, когда она с кошачьей грацией направилась к нему.

В голове пульсировала лишь одна мысль: он мой, я никому его не отдам.

К моему удивлению, соперница вернулась через пару минут. Вышагивая с таким видом, будто хотела каблуками проткнуть чьё-то сердце. И я даже подозревала, чьё именно.

– Он хочет тебя. Подойди к нему, – прошипела сквозь зубы так, что её накачанные гиалуронкой губы завибрировали, – понятия не имею, что он мог найти в такой, как ты.

Пропустила колкость мимо ушей. Раздражение сменил страх. Густой и насыщенный. Мешающий думать.

Мог ли Питон меня узнать? Нет. Точно нет.

Отказаться идти к нему я была не вправе. Либо вылечу отсюда в считаные секунды.

Мозг не желал работать. Иначе, оценив перспективы, я сбежала бы из «Рая» сверкая пятками.

Но он отказывался мне подчиняться. И я сделала шаг по направлению к дяде.

Спрятавшись за маской, я надеялась, что смогу его обмануть. Потому что, даже глядя в зеркало пару минут назад, я не признала в отражении себя. Так с чего же Питон узнает меня?

Странно, но вместе с адреналином внутри меня замешивалось в единый коктейль возбуждение. Острое, неконтролируемое.

Ведь он не знает, кто я такая. А значит…

– Сколько будет стоить, чтобы ты назвала своё настоящее имя? – оглушает меня вопросом, как только я присела за столик.

Минуту смотрела ему в глаза. Выжидая.

Когда он скажет, что мой блеф раскрыт? Что он в курсе, кто я такая, и сейчас отвезёт меня обратно в особняк. К бабке, которая и не ведает, что охрана, в лице одного парня, выпускает её подопечную по ночам на свободу.

Его вопрос вполне обычный. Многие гости мечтают добраться до личной жизни девушек, чьи лица скрыты маской. Но в его устах пугает до чёртиков.

Облизала губы. Во рту сухо. И взгляд против воли скользнул по его бокалу. Питон – чуткий собеседник. Сразу всё понял и подозвал официанта, выбрав для меня напиток на свой вкус. Конечно. Никакой свободы воли он мне не предоставит даже в новом обличье.

– Ответ бесценен, – стандартная фраза, если я не планирую вести торг.

Голос подводит, и одновременно я сама его не узнаю. Наверное, это к лучшему. Пытаюсь ему улыбаться, но это даётся с трудом.

Когда подходит официант с бокалом игристого, предназначенным для меня, я хватаюсь за него, как утопающий за плот. Делаю глоток. Напиток холодный. Пузырьки ударяют в нос.

Питон кивает, сканируя меня взглядом. Его глаза пробираются под мою одежду. Под кожу. Вызывая мурашки.

Смущаюсь против воли, хотя по правилам этажа должна строить из себя роковую женщину, повышая свои акции в этом торге.

– Сядешь ко мне на колени? – Губы Питона изгибаются, и сейчас он как никогда напоминает хищника. Цап, и меня больше нет. Проглотит и не подавится.

Простая просьба. Обыденная. Я уже много раз успела её услышать и всегда отказывалась. Телесных контактов с гостями у меня до сих пор не имелось. Старалась держаться на расстоянии.

Но искушение от предложения дяди вдруг оказалось слишком сильным. Потому что, пока он меня не узнал, я могу делать вид, что нас ничего не связывает. Ни родственные путы. Ни мнение общества.

Стоило сойтись в цене, как Питон сам подхватил меня, перемещая на себя. Упёрлась ладонями в его плечи, пробуя отстраниться. Весьма условно, учитывая, что моё бедро касается его эрекции.

Неужели причиной тому я?

– Мы договаривались, что я посижу на коленях, – подаюсь чуть вперёд, шепча ему на ухо, – а не на то, что ты будешь меня лапать.

Отстраняюсь, чтобы наблюдать его наглую ухмылку. Руки продолжают изучать мою талию, перебираясь на бёдра. Питон игнорирует мои доводы. Потому что он знал, что сможет заплатить любую цену.

– Сколько нужно заплатить, чтобы ты поцеловала меня?

Глава 2

Глава 2

Я вздрогнула, едва не порываясь сбежать, но вместо этого замерла, дрожа от возбуждения. Если бы и удался манёвр, далеко трясущиеся ноги меня бы не унесли. Скорее, опустившись на карачки, направилась бы к выходу, а Питон бы сцапал на полпути, заглотив добычу не разжёвывая.

Но, похоже, Лев и не заметил, не понял, как меня назвал. Чьим прозвищем. И до меня дошло, что, как бы ни пленила его работница «Рая», думал он сейчас о своей племяннице. Обо мне. И я вдруг ощутила, что ревную сама к себе.

На миг оторвавшись от губ, усадил иначе, так, что теперь я находилась на нём в позе наездницы, остро ощущая сквозь бельё твёрдое подтверждение его желания. Большого желания. От соприкосновения напряжённого клитора и его члена ударом тока прошило тело, заставляя изогнуться. Пропуская через каждый позвонок электричество.

Поймала губами его губы, делясь выдохом и вздохом. Ощущая ласку его языка.

То, что он делал со мной, не шло в сравнение с теми чувствами, что дарили другие мужчины. Точнее, парни, ещё не доросшие до этого высокого звания. Их было немного, но всё же каждый вмиг превратился в старый кадр на фотоплёнке. Выгоревший на солнце.

Мутным взором прошлась по толпе. Большинство посетителей смотрели на нас с явным возбуждением на лицах. Словно мы устроили для них заранее подготовленное шоу. И когда один из охранников заметил, насколько я увлечена делом, нас закрыли тяжёлыми шторами от чужих глаз.

– Твой запах сводит меня с ума. – Питон провёл носом по изгибу шеи, втягивая воздух, прикусил тонкую кожу, причиняя сладкую боль и вызывая мурашки. Жмурюсь от удовольствия, опасаясь, что моя влага испачкает ему брюки. От этой мысли стало стыдно. И сладко.

Лев вновь прижался к моим губам, словно он – утопающий, а я – единственная, кто может поделиться с ним кислородом. Живительным даром, которым владею лишь я. Опьяняя собственным голодом, одержимостью мной. Целовал меня, не желая дать и минуты опомниться, оттолкнуть его. Сжимая мои ягодицы, задирая юбку до поясницы.

В голову ударила горькая мысль, что я веду себя неправильно. Так нельзя. Это противоестественно, грязно. Порочно и стыдно. Настолько, что в этот момент я бы отдала часть жизни, лишь бы не знать, кем мне приходится Лев.

Задыхаясь, отстранилась, упираясь ладонями в широкие плечи, которые тут же напряглись. А руки на мне сжались сильнее. Питон невербально дал понять, что он никуда меня не отпустит. Даже если я буду очень просить. А это значит, что на моей стороне лишь правила «Рая», постулаты, которые принимает каждый сюда входящий.

Посмотрела на него пьяно сквозь прорези маски. Вглядываясь в серые, штормовые глаза, которые сейчас затопил зрачок. Делая их почти полностью чёрными. Опасными.

– Мы договорились на один поцелуй, – сбиваясь, напоминаю условия сделки.

Мои слова медленно добрались до сознания возбуждённого Питона.

Когда Лев подался чуть вперёд, так, что мы почти касались друг друга носами, я замерла, забывая, как дышать. Заглянул мне в глаза. Словно ища в них ответы на свои безмолвные вопросы. И я вдруг поняла, что для него происходящее вовсе не игра, правила которой известны всем на этом этаже. Багров забылся, потерялся во мне.

И это был лучший подарок на Новый год, Рождество и день рождения, вместе взятые. За всю мою жизнь. Простая девчонка, выращенная как сорняк в детском доме, вдруг обрела власть над таким человеком, как он.

Вздрогнула, когда его пальцы коснулись маски.

– Сколько будет стоить, чтобы ты сняла маску? – спрашивает севшим голосом. Сухим, потрескавшимся, как выжженная солнцем земля.

Пробуя не терять самообладания, отвожу его руку, но вместо того, чтобы её убрать, он сжимает мой подбородок. Изучает моё лицо. И я слышу бешеное биение своего сердца, ток крови в ушах, перекрывающий все посторонние звуки.

Меня опутывает чистый, неразбавленный страх.

Заглядываю ему за плечо, забыв, что мы скрыты от других гостей. Понимая, что охрана не придёт мне на выручку.

– Я могу сделать для тебя всё, но не снять маску, – выдыхаю заготовленную на такие случаи фразу, не до конца понимая её значение. Меня так учили.

Единственное, что я сейчас понимала, – возможно, это мой единственный шанс быть с ним. Быть его. Хотя бы ненадолго. На короткий промежуток времени. Чтобы завтра я могла вновь притворяться, что он для меня всего лишь дядя.

Питон притянул меня ближе, поцеловал губы мимолётным касанием. И откинулся на спинку стула.

– Я хочу попробовать тебя, – произносит слова, значение которых мне не понять. Мы же целовались… Что он имеет в виду? Рядом витала мысль-догадка. Но такая порочная, что я не восприняла её всерьёз.

Губы горели и тут же сохли. Я облизнулась, боясь выдать свою неопытность. В таких заведениях скромность – последнее, чего ждут от обслуживающих девочек.

– Сядь на стол, – приказал Питон, развеивая мои сомнения. Подсказывая, что я его основное блюдо.

Он действительно хочет сделать ЭТО?

Дорогие читательницы, спасибо за теплый приём и поддержку!)

Глава 3

Глава 3

У меня совершенно не вязалась та ласка, которую, кажется, он мне предложил, с этим местом. С незнакомкой, чьё лицо он даже не видел. И никогда не увидит.

Должно быть, в моих глазах слишком явственно читалось удивление. Питон смотрел неотрывно, цепко. Так остро, что я резалась об этот взгляд. Холодная ухмылка на миг скривила губы. Циничная и равнодушная.

– Ты же сказала, что можешь сделать всё, – напоминает вкрадчиво, – поэтому опусти свою задницу на стол.

Странно. Но Лев, будучи в облике дяди, никогда не разговаривал со мной таким тоном. Как бы ни злился. А эту эмоцию я выбивала из него чаще всего.

Сейчас же мне казалось, что незнакомка в маске для него всего лишь вещь. Не дороже надувной куклы.

С её чувствами необязательно считаться. А если надоест – можно проткнуть и выпустить воздух.

Но всё же интонация его голоса подсказала, что перечить не стоит. Хотя я вправе отказаться. Встать и уйти. Забрать заработанное и попробовать жить дальше с тем знанием, которое сегодня получила.

Но, кажется, я никогда в жизни ни о чём так не мечтала, как о Питоне. И я осталась. Снова переходя черту.

Как бы ни хотелось мне подняться с его колен с грацией кошки, вышло лишь с грацией картошки. Перекинула через него ногу, каблук подвернулся, и я в полёте схватилась за крепкое плечо.

Но мой клиент даже не пошевелился. Замер как каменное изваяние, следя за мной со странным безразличием, граничащим с отрешённостью.

Я же, прикусив щёку изнутри едва не до крови, заставила себя успокоиться и унять нервную дрожь, пробивавшую всё тело вместе с тлеющим возбуждением.

Уселась, куда он велел.

На моём месте мои опытные товарки наверняка приняли бы завлекающую позу. Сели бы, положив ногу на ногу, как Шэрон Стоун в «Основном инстинкте», чтобы затем эффектно развести колени врозь. Но у меня от взгляда Питона все внутренности сжались в тугой ком. Трясло как лист на ветру. Ещё немного, и я свалюсь в обморок от переизбытка чувств.

Странно, что, когда мы целовались, никакой злости я не замечала. Или слишком отдалась ощущениям. Процессу, о котором давно и тайно мечтала.

Сейчас я куда больше напоминала отличницу, вызванную в кабинет директора за первую в жизни провинность.

Лев подался вперёд, протянул ко мне руку, обжигая прикосновением колено, заставляя развести бёдра в стороны. Провёл пальцами от щиколотки, направляясь по икре к бедру. И я не понимала, он ласкает или изучает меня, перед тем как решить, в каком виде лучше приготовить. Запечь или сварить. Относясь ко мне с такой осторожностью, словно я ядовитая рыбка фугу. Одно неловкое движение, и дядя – труп.

– Как давно ты здесь работаешь? – спрашивает, пока его рука двигается в направлении моей промежности. Отчего тело пронзает непроизвольная дрожь. Мышцы сжимаются. Воздух резко входит в лёгкие.

Немного шершавые пальцы проходят по внутренней стороне бедра, сбивая дыхание сбивается. Желание загорается по новому кругу. А я медленно таю, стекая в свои тонкие, невесомые трусики, спрятанная от него смешной преградой в виде вульгарных колготок в крупную сетку.

Стоило бы соврать. Сказать, что я работаю в «Раю» пару лет или хотя бы год. Но словно одурманенная говорю правду.

– Недавно, – облизываю горящие после наших поцелуев губы.

Впиваюсь взглядом в его лицо, пытаясь разгадать, узнал ли он меня. Но он не реагирует на мой ответ. Словно он это всего лишь праздный интерес.

Мог ли дядя распознать во мне свою племянницу? Нет. Ведь тогда Лев не вёл бы себя подобным образом. Он прекратил бы всё сразу. Не касался бы меня. Выволок отсюда. Наказал…

И воображение немилостиво подсунуло воспоминание о его последнем наказании. От которого мне всё ещё стыдно. Но сейчас румянец прятала ажурная маска. Сейчас я могу быть другой.

Не спокойной, выдержанной Верой. Побитой жизнью уличной девочкой, мечтающей лишь о том, чтобы её кто-нибудь полюбил.

Я могу быть свободной.

В долю секунды все мысли вылетели из головы, когда жёсткие, грубые руки добрались до моего белья. Потянули на себя полупрозрачную ткань. Раздался характерный звук. Материал пошёл по шву. И я с ужасом осознала, что дядя обрушил тот единственный барьер, что держал нашу игру в приемлемых рамках.

Теперь же я сидела перед ним в порванных трусиках и колготках. Напоминая себе героиню из порнофильма. Очень грязного порнофильма.

С силой прикусила нижнюю губу, когда Питон нырнул рукой в горячую, сочащуюся влагой киску. Вздрогнула, подумав о том, насколько вульгарным мне кажется это определение. Но лишь оно сейчас приходит на ум.

Подалась бёдрами ближе к краю, непроизвольно двигая ими, словно желая прижаться к руке. Ощущая почти бездонную пустоту и одиночество внутри, которые хотелось заполнить, выскрести из своей души. И отчего-то казалось, что лишь он сейчас способен спасти меня от смертельной тоски, что разрывала на части. Мучая и терзая.

Пальцы, в отличие от взглядов и слов, двигались нежно. Уверенно. На ум пришло подходящее определение, вызвавшее во мне тут же поток ревности – искусно. Он знал, что творит со мной, потому что проворачивал этот фокус со множеством других женщин.

Глава 4

Глава 4

Сознание было мутным, густым и вязким. Все мысли в нём тонули, как в болоте. И слова, с трудом доплывшие до него, остались для меня загадкой.

– Покажи, чему ты здесь научилась, – грубые, сухие костяшки погладили мою щёку. Будто дворового щенка по холке.

Зрение прояснилось, туман медленно расходился. Но я не сразу поняла, что вижу. Сначала ощутила, а потом догадалась. Когда толстая, горячая головка ткнулась в приоткрытые губы.

Терпкий мужской запах связал сознание ещё сильнее. Сковывая мыслительную активность. Превращая меня лишь в тело, жаждущее новых ощущений. Я непроизвольно вытянула руку вперёд. То ли от желания оттолкнуть, то ли коснуться.

Под пальцами оказались брюки. Значит, он просто вывалил член мне на лицо, не потрудившись раздеться. И почему-то меня это покоробило. Словно он готов воспользоваться мной, после чего застегнуть ширинку и уйти, тут же забыв о незнакомке.

А я представила, как выгляжу со стороны с разведёнными коленями, задранной юбкой. Пошлая картинка, нарисованная воображением, вдруг возбудила.

Я слабо понимала, что делать с членом таких размеров. Впрочем, Лев не спешил. Он примерялся. Решал, подходит ли его член для моего рта. Обводя головкой контур губ, оставляя влажный след на щеках, носу. Касаясь подбородка гладко выбритыми яйцами. Словно метил меня своим секретом. И знал, что у него в запасе уйма времени.

– Открой рот и высунь язык, – последовал короткий приказ.

Но мне не хотелось исполнять его волю. Впрочем, и Питон не планировал меня уговаривать. Впился грубыми пальцами в мою челюсть. И толкнулся вперёд.

Выгнулась дугой. Показалось, член сейчас пронзит меня насквозь, выйдя из грудной клетки. Зажмурилась, задыхаясь, ощущая, как не хватает воздуха. Как паника затапливает разум.

Не понимаю, что в его голове творится. Он словно наказывал меня за что-то. Давление в гортани было таким сильным, распирающим, причиняющим боль, что я бы застонала, но связки заняты членом. Поэтому этот порыв лишь доставил ему удовольствие, вибрацией пройдясь по органу.

Судорожно пыталась вздохнуть, но вдруг забыла как. По вискам текли слёзы. Я жмурилась, ощущая, как капилляры в глазах лопаются от напряжения. Как вздуваются щёки.

А затем он покинул мой рот, милостиво давая возможность дышать. И я ловила ртом этот воздух, как драгоценный дар. Вновь погладил по щеке, словно поощряя.

– Хорошая девочка. – Рука двинулась дальше, по подбородку, к саднящему горлу, груди, скованной откровенным платьем. Она забралась под лиф, сжав грудь. И к своему стыду, я ощутила, как острое возбуждение накрыло очередной волной. Изогнулась, подставляясь под ласки. Тёрлась об него. И мне было всё мало. Казалось, моё тело создано, чтобы он его касался. И оно живёт, лишь когда он рядом. А всё остальное время я не больше чем сосуд. До тех пор, пока он не наполнит меня собой.

Когда член вновь толкнулся в губы, я сама открыла рот, высовывая язык. Во мне откуда-то жило знание, что не стоит злить дядю и впиваться в его самую дорогую и чувствительную часть тела зубками. Несмотря на то, что очень хотелось наказать за грубость.

Теперь ощущения стали иными. Питон не спешил загонять орган глубже. Рецепторы на языке вдруг оказались необыкновенно чувствительными. Член гладкий, горячий, бархатный. С тугими пульсирующими венами, которые хотелось изучать губами. Ласкать, всасывать.

Сама не ожидая от себя подобного, я подняла руку, положив её на стальной пресс Льва под распахнутой рубашкой. Провела по нему пальцами, ощущая, как он конвульсивно сжимается. Что стало подтверждением – Питон теряет контроль над ситуацией. Будто он ожидал от меня чего-то совершенно иного. Например, покорности. Или, возможно, наоборот. Неподчинения.

Но сейчас мне хотелось лишь одного – касаться его. Ласкать. Вдыхать аромат его желания. Быть его.

Сжала пальцами основание члена, направляя в рот. Нежно вобрала головку, изучая её языком. Слюна наполнила рот, мешая. И я облизнула свою ладошку, оставляя на ней влагу. Теперь она легко заскользила по толстому, возбуждённому до предела пенису. Подрагивающему от каждого моего прикосновения.

Вновь захватила его в плен губ, ощущая потребность вобрать глубже. Головка протаранила нёбо. От порочного, недопустимого удовольствия прикрыла веки, отдаваясь ощущениям.

До слуха донёсся звук, куда больше похожий на звериный рык, чем на человеческий голос. Резкий выдох. Звук вылетающих пробок. И мир померк.

Член прошёл дальше, вновь лишая воздуха. Я дёрнулась, впиваясь ногтями в бедро мужчины, спрятанное под тканью брюк. Оттолкнуть не получалось. И я ощущала, как моё тело елозит по столу от каждого толчка в гортани.

Лев пользовался мной грязно. Больно. Что не мешало возбуждению пульсировать внизу живота.

Я подняла коленки выше, упираясь пятками в столешницу. Накрыла свободной рукой полыхающее от желания межножье, ожесточённо теребя тугой, пульсирующий клитор.

Должно быть, от открывшегося Питону вида он больше не смог сдерживаться. Член дёрнулся во рту. Покинул гортань. Язык оросила сперма. Стекала из уголков губ. И мой оргазм вторил его. Бёдра сомкнулись. Убрала руку с лобка, вдруг устыдившись. Хотя, кажется, сегодня перешла все возможные грани дозволенного. Не представляя, как дальше жить.

Глава 5

Глава 5

В этот момент в голове что-то щёлкнуло. Морок от запретного возбуждения развеялся, и я поняла, что натворила. Вся тяжесть содеянного упала на мои плечи бетонной плитой, придавливая к земле.

Отшатнулась от дяди, который всё ещё стоял рядом. Резко сползла со стола, ощущая, как подступает паника. Как лёгкие перестают выполнять свою функцию, а воздух застревает в горле.

Когда я принялась поправлять одежду, Лев уже покинул нашу маленькую комнатку. Незнакомка перестала быть для него интересной. Хоть и попользовал он её не до конца. Поэтому свидетелей того, как дрожат мои пальцы, а в лёгких возникает гипервентиляция, не оказалось.

Дёрнув штору, вышла в зал, с трудом разбирая дорогу, ослеплённая светом и чужими взглядами. Казалось, гости заведения смотрят на меня с осуждением. Зная, какой грех я совершила. И мне вдруг стало очевидно, что за него единственный «Рай», который я могу себе позволить, – это место, где порок – обыденность.

Не умываясь, лишь успев натянуть на себя ту одежду, в которой пришла, я выбежала из клуба, запрыгивая в такси. Возникло ощущение, что стоит поторопиться. Словно за мной гонятся волки. Я даже денег не взяла, что мне теперь задолжал Питон. Боясь оставаться в клубе ещё на минуту. Надеясь только на то, что он исполнит условия нашей маленькой сделки и я получу заработанное.

У ворот уже ожидал охранник. Как всегда, смотря на меня глазами преданного щенка, отчего я испытывала неловкость. Помог мне пройти через лаз и войти незамеченной в дом.

Чем больше проходило времени, тем сильнее меня трясло. Словно с каждой минутой меня всё сильнее накрывало осознание содеянного.

Стоило зайти в комнату, как я тут же направилась в ванную. Включила горячий душ. Почти кипяток. И залезла под струи, пытаясь стать хоть чуточку чище. Но, сколько бы ни скребла кожу, казалось, грязь от совершённого поступка успела глубоко въесться. Проникнуть в нутро. Отравить весь организм.

Я уже никогда не стану прежней.

Как я могла так поступить?

Медленно сползла по прохладной плитке на пол, ощущая, как капли душа бьют в макушку. Несмотря на горячую воду, меня знобило от холода. Трясло так, будто я рыдаю. Хотя ни одна слезинка не стекла из глаз.

Надо бежать из этого дома. Мне нельзя оставаться рядом с Питоном. Я совершенно себе не доверяю.

Сегодня я перешла одну грань. Завтра могу пойти дальше. В кого я превращаюсь? В какое чудовище?

Как я смогу смотреть ему в глаза? Как я смогу дальше жить?

С трудом отлепив себя от кафеля, я поднялась. Принялась ожесточённо вытирать кожу и волосы полотенцем.

Ужасно хотелось поплакать. Ощутить облегчение. Но слёзы не желали идти на помощь.

Вышла из ванной под рёв двигателя. Сердце забилось с новой силой. На этот раз от страха. Заглянув за штору, увидела, как Питон, закрывая дверь автомобиля, направляется ко входу. На какой-то миг мне даже показалось, что он посмотрел в мою сторону. Но, возможно, это лишь игра воспалённого воображения. Во дворе особняка слишком темно, чтобы рассмотреть его лицо.

Не знаю почему, но я вдруг испугалась, что он решит зайти сюда. Я залезла в свою ночную сорочку и забралась под одеяло, пытаясь совладать с бушующим сердцем.

И действительно, спустя пару минут в коридоре раздались приглушённые шаги.

Вздрогнула, когда дверь отворилась и Питон проник в мою комнату вместе с лучом света.

Я думала, он просто заглянул убедиться, что я дома. Но он почему-то закрыл за собой дверь. Сердце билось так оглушительно громко, что я не сомневалась, что Питон его слышит. И звук его ударов подскажет ему, какая я грязная врушка.

Матрас под его тяжестью просел. Аромат одеколона проник в нос.

От переживаний едва могла себя контролировать. В какой-то миг подумалось, что уж лучше сейчас признаться во всём. Но не ждать, когда Питон прижмёт меня к стенке.

Но единственное, что сделал Лев, – коснулся моей щеки. Такой знакомый жест. И так сильно он отличался от того, как дядя касался меня несколькими часами ранее.

Стоило Льву выйти, как слёзы покатились из глаз. Наверное, впервые в моей сознательной жизни. Я уткнулась в подушку, пытаясь подавить рыдания. Но они всё равно рвались наружу.

От разрывающей изнутри боли хотелось выть. И в какой-то момент я перестала себя сдерживать. Выплакав всю боль, провалилась в путающиеся сновидения. Изматывающиеся, тяжёлые. С Питоном в главной роли.

Утром с трудом разлепила опухшие глаза. Из зеркала на меня смотрел представитель восточных народов. Попыталась исправить ситуацию, приложив к воспалённым глазам холодное полотенце, но, кажется, это не изменило ситуацию.

В дверь постучала горничная, сообщая, что дядя хочет видеть меня за завтраком через десять минут.

Господи, как я буду смотреть ему в глаза?

Понял ли Питон, кто был перед ним?

Нет. Наверняка нет.

Слишком невинным был тот жест ночью.

Спускалась в гостиную, не представляя, куда деть глаза. Как смотреть на дядю? Впилась ногтями в ладони, надеясь, что боль немного отрезвит и приведёт в чувство. Но не помогло. С каждым шагом сердце билось всё сильнее.

Глава 6

Глава 6

Совершая механические движения, занимаю своё место за столом. Передо мной оказывается тарелка горячей овсяной каши с голубикой. Выглядит аппетитно. Только нет желания есть. Но, чтобы занять руки, я беру ложку.

Смотреть на Льва невыносимо. Опускаю глаза. Жар, зародившийся в груди, обжигает лицо и шею. Хочется спрятаться. Исчезнуть отсюда. Лишь бы не находиться рядом с ним.

С нашей последней встречи прошло ничтожно мало времени. Я слишком хорошо помню его запах и вкус.

Зажмурилась, стараясь стереть с роговицы картинки минувшей ночи. Не помогало. Одна за другой они крутились перед глазами запоздалым наказанием из стыда и ужаса от совершённого поступка.

– Вера, ты меня слышишь? – в мысли врывается голос дяди, и я догадываюсь, что он уже давно зовёт меня, поднимаю к нему напряжённый взгляд, ловя его холодный, как гранит, и отчего-то злой. – Ты выглядишь неважно. Неужели всю ночь занималась учёбой и сможешь похвастаться хорошими оценками на сессии?

Между нами словно протягивается невидимая проволока, по которой пускают напряжение. С каждой секундой она всё больше искрит, нагревается и вот-вот воспламенится.

– Занималась, – глухо подтверждаю, продолжая смотреть в его глаза, пытаясь найти в них хоть что-то, намёк на то, что он узнал меня.

Как он мог не узнать? Неужели эта дурацкая ажурная безделушка так удачно скрыла мою личность? Потому что мне кажется, никакая маска не помешала бы мне узнать его. По походке, по плавности движений, по голосу, по губам, искривлённым в кривой ухмылке.

Я вдруг осознала, что хочу, чтобы он понял, кого пользовал ночью. Разделил со мной совершённый грех. Мучился и страдал, как я сейчас.

Волна гнева на Питона поднялась, а затем резко схлынула. Боже, о чём я? Если Лев поймёт, что произошло ночью, я сдохну на месте. Я просто не выдержу его осуждения и презрения.

Сейчас мне было так дурно от случившегося, что в голову лезли самые тёмные мысли. Проникали в каждую клетку тела, отравляя. И одновременно приводя в чувство.

Он мой дядя. Кровный родственник. Может быть, у них с моим родителем разные матери, но, судя по многочисленным фото в доме и рассказам Марго, – один отец.

Я вдруг представила, что бы Лев обо мне подумал, признай он во фривольной фее меня. Что я грязная шлюха, получающая удовольствие от продажи своего тела? Что мне всё равно, кому отдаваться за деньги, даже если это мой дядя? И как бы я могла заверить его в обратном? Сказать, что невинна, но не сумела устоять перед его харизмой и по уши влюбилась? Эта правда слишком похожа на бред.

– Что ж, это хорошо, но вечер будет долгим, рекомендую отдохнуть. Я заеду за тобой, будь готова к шести часам. Всё необходимое вскоре привезут, включая наряд.

Лев переключился на Марго, которая всё это время с явным интересом следила за нашим коротким диалогом. Как ворона, увидевшая золотую побрякушку. Цепко, остро.

Дядя был как никогда прав. Ночью я слишком устала. Поэтому после завтрака поплелась в свою комнату и, упав лицом в подушку, отрубилась. И спала до тех пор, пока горничная не сообщила, что ко мне приехал стилист.

Симпатичная девица набрала для меня ванну, приказав полежать немного с маской на лице. Должно быть, моя опухшая физиономия её несильно обрадовала. Исполнив её инструкции, вышла из ванной комнаты в банном халате. И провела последующие несколько часов, ощущая себя Золушкой, которую фея-крестная готовит для встречи с принцем.

Не соверши я ночью роковую ошибку, сейчас моя жизнь не представлялась бы мне такой разрушенной. А душившая тоска не отравляла бы существование.

Но всё же на какой-то краткий миг девчачий восторг от происходящего вышел на первый план, и я даже начала ловить удовольствие от той магии, что творила стилист. От того, как нежные девичьи руки укладывают мои длинные волосы, наносят мягкими кисточками макияж. Приятный голосок щебечет что-то весёлое, заставляющее меня улыбаться против воли.

Девушка с идеальным кукольным личиком восторгалась моей вполне заурядной внешностью, но делала это так искренне, что я даже поверила, что действительно могу быть красивой.

А когда она вытащила из чехла платье, моё сердце остановилось, чтобы забиться быстрее.

Красивое.

Я отчего-то ожидала, что Лев (а в том, что этим занимался именно он, я почему-то не сомневалась) выберет для меня платье, больше подходящее для выпускницы пансиона благородных девиц. Чопорное и закрытое, либо розовое и в рюшках.

Но мои ожидания не совпали с реальностью. Я просчиталась.

Серебряное, струящееся, с лифом, украшенным камнями, оно выглядело как моя мечта, о которой я ничего не подозревала. И, что удивительно, оказалось впору. Так, будто шили на меня.

– Вас уже ждут, – сообщила девушка, прочитав пришедшую эсэмэску на телефоне, после чего кинула помаду в атласную сумочку, вручая её мне.

Я только в кино видела, как главная героиня спускается по лестнице, а герой с восхищением смотрит на неё, не в силах оторвать взгляда. Но, кажется, сегодня моя жизнь немного превратилась в клише из американских романтических мелодрам.

Лев, стоявший до этого спиной ко мне, обернулся, услышав приглушённый ковром стук моих каблуков. Его взгляд медленно поднялся от кончиков туфель, по платью, вырезу декольте и голым плечам, чтобы остановиться на моих глазах. Во рту пересохло. Я попыталась взять себя в руки и перестать дрожать от дурацкого волнения. Но это не помогло. Помогло другое.

Глава 7

Глава 7

Я киваю, неспособная вымолвить ни слова. Ревность душит, застилает глаза красным маревом. Мешая адекватно мыслить. Хотя нимфа смотрит на меня дружелюбно, я ничего кроме ненависти к ней не испытываю. Это грязное чувство, как репей, цепляется ко мне, жалит, причиняя боль.

Кусая губу, киваю, пытаясь улыбнуться. Но, судя по расстроенному выражению лица нимфы, моя гримаса вышла неубедительной.

– Вера, я не представил вас, знакомься, моя девушка Ника, – произнёс дядя, накидывая мне на плечи пальто и выбивая воздух из лёгких.

Боль паутиной покрыла тело. Хотелось лечь и умереть прямо здесь. Была бы возможность, я бы так и поступила, но увы…

Ника выбрала беспроигрышный вариант. Атласное красное платье. Сейчас, встав рядом с ней, я ощутила, насколько скучно и блекло выгляжу. Только жалящий, неотрывный взгляд дяди подсказывал, что мои выводы не совсем верные. И дело вовсе не в нарядах.

Глаза, словно ведомые магнитом, так и искали его. В смокинге он смотрелся потрясающе. Статный, мужественный. Казалось, он бог, недавно сошедший на землю с Олимпа прямо в бутик «Бриони».

Наши взгляды скрестились. И я тут же опустила ресницы, словно ошпарившись, не в силах держать с ним зрительный контакт.

Ко входу подъехал чёрный «Роллс-Ройс Фантом». Думала, что мы поедем с водителем. Но, видимо, Питон не планирует сегодня расслабляться и пить алкоголь.

Водитель, подогнавший автомобиль, распахнул передо мной заднюю дверь. Лев же обошёл машину, занимая водительское сиденье. А его девушка устроилась рядом с ним.

Я облегчённо вздохнула. Вести с ней светский разговор совсем не возникло желания. Хотя всю дорогу она что-то щебетала, получая односложные ответы от Льва.

Вид заснеженного леса немного отвлёк от дурных мыслей. Но нервозное возбуждение никуда не делось. Всё, что я слышала про вдову отца, заставляло думать о ней как о враге. Женщине, желавшей мне смерти. Я вполне могла её понять. Ведь я – угроза её благополучию.

Автомобиль плавно подъехал к ресторану. Яркому, украшенному подсветкой, как новогодняя ёлка. Лев помог мне выйти из авто. Но подошва вечерних туфель явно не была рассчитана на заледеневший асфальт. И я растянулась бы рядом с машиной, если бы Лев вовремя не поддержал меня, прижав к себе.

– Осторожнее, – тихо произнёс, и его голос лёг на барабанные перепонки, как ноты на музыкальный инструмент.

Меня окутал его запах, притягательное тепло его тела, от которого я с трудом отлепилась.

Голос Ники, позвавшей нас, привёл в чувство. Но ладонь Льва продолжала обжигать даже через плотную ткань пальто. Лишь когда ступила на красную ковровую дорожку, устилавшую путь ко входу, он наконец отпустил руку. Его девушка, должно быть, знала какую-то хитрость, потому что ей подобная опора не потребовалась.

Лев выглядел напряжённым и недовольным. Так подстёгивало спросить, зачем он сюда меня привёл. Ведь, очевидно, последнее, чего он хотел, – это идти на эту вечеринку.

Я оглядывалась, завороженно изучая местную публику. Стильно одетых людей. Забыв на мгновение, что я совершенно не вписываюсь в эту красивую жизнь.

Ника отлучилась, сообщив, что встретила давнюю знакомую, и упорхнула от нас. Стоило ей отойти, как я ощутила широкую ладонь Льва на своей спине. Подобралась вся, вытянувшись струной.

Посмотрела на его профиль. Он выглядел сосредоточенным и строгим. Как зверь, который в любой момент может тронуться с места и ринуться в атаку. Выгрызая глотки врагам.

Хотелось бы мне знать, что на самом деле происходит. Но мне доступны лишь кулисы.

Завороженная его близостью, я поздно сообразила, почему мы стоим на месте.

Проследив направление его взгляда, увидела потрясающе красивую женщину, плывшую к нам в сопровождении своей свиты. Живое олицетворение слова «порода». Она двигалась с какой-то особенной грацией. Как голодная кошка, приметившая добычу. И этой добычей, кажется, являлся мой дядя.

Она улыбалась ему так, будто он был единственным в этом ресторане, кто занимал её мысли. Тот, для кого она дышала и жила.

Наверное, если бы я попыталась вообразить женщину, равную Питону, то даже моё воображение не нарисовало бы её. Она само совершенство. Именно такая, какая нужна ему.

– Лев, – промурлыкала кошка низкими вибрациями своего голоса. Немного хриплого, должно быть от сигарет. Но это никак не сказалось на её идеальной коже.

Определить, сколько ей лет, не представлялось возможным. От двадцати пяти до сорока пяти. Наверняка она литрами пьёт кровь младенцев и изощрённо насилует инструктора в тренажёрном зале, шлифуя своё тело.

– Марина, – сухо поприветствовал её дядя.

Мне почему-то казалось, что сейчас он, как и я, поплывёт от её магнетизма и красоты. Но он, как ни странно, не подпадал под действие её чар. Это заметила и сама Марина, тут же поджавшая сочные губы.

Женщина перевела холодный взгляд в мою сторону, подмечая каждую деталь. И то, где находится рука Льва. Мне вдруг захотелось отойти от него. Сказать: «На, забирай, он твой, только не смотри на меня так, будто хочешь облить меня серной кислотой».

Глава 8

Глава 8

Рука Яна широкая, мозолистая. Будто он не мальчик из богатой семьи, а паренёк, вынужденный по вечерам разгружать вагоны. Впрочем, будь он беднее церковной мыши, с его внешностью Яну ни к чему был бы тяжёлый труд. Он мог бы улыбнуться, и какой-нибудь мимо проходящий скаут из рекламного агентства тут же предложил бы ему стать лицом «Хьюго Босс».

Я разглядывала его, пока он вёл меня вперёд. Туда, где маячил фуршетный столик. И пыталась отыскать в себе родственные чувства. Но никакого отклика не получила. Впрочем, откуда ему взяться к едва знакомому человеку.

– Держи, силы тебе понадобятся. Ты выглядишь так, будто тебя может ветром унести, – заявляет, вручая мне тарелку, на которую он методично принялся накладывать яства.

Как ни странно, но с тех пор, как я стала жить с Марго, похудела. И даже не потому, что бабушка оказалась тем ещё энергетическим вампиром. Просто выяснилось, что если питаться качественной и здоровой пищей, то сидеть на диетах необязательно.

Засунула в рот тарталетку, изучая белокурого ангела напротив. Такой красивый, что наверняка он крадёт девичьи сердца пачками.

– Спасибо за заботу, – благодарю, пытаясь сдерживаться и не проникнуться к парню тёплыми чувствами. Завоевать моё сердце не так уж и сложно. Достаточно сказать парочку добрых слов.

Учитывая его мамашу, не удивлюсь, если мил он со мной лишь потому, что ему необходимо вытянуть из меня какую-то информацию. Впрочем, я не смогу быть ему полезной, ибо не ведаю о планах дяди.

– Зачем ты в это ввязалась? – интересуется, облизывая пальцы.

Каждое его движение такое естественное, лишённое напряжённости. В этом обществе, в отличие от меня, он как рыба в воде. Он родился и рос среди богатых. Ему не требуется из себя что-то строить и держать прямо спину. А я же боюсь совершить лишнее движение, потому что мне кажется, вот-вот кто-то из гостей укажет пальцем, и охрана выдворит меня из зала.

Бросаю взгляд в толпу, инстинктивно пытаясь найти дядю. Замечаю его на том же месте. С Мариной. Они стоят очень близко друг к другу. Красиво смотрятся. И что-то живо обсуждают. Она старше его. Но это не делает их пару менее красивой.

Ревность такая острая, что становится трудно дышать.

Вдруг всё это задумано ради неё? А я не более чем отвлекающий манёвр. Может быть, он отыскал меня лишь назло моей мачехе?

– У меня никто не спрашивал разрешения, – пожимаю плечами, с трудом заставляя себя посмотреть новоявленному брату в глаза. Красивые. Светлые, с тёмно-синей окантовкой и длинными чёрными ресницами.

– А ты что здесь забыл? – склоняю голову, изучая его. – Кажется, тебе здесь не очень нравится.

Ухмыляется. Но не так, как Питон. С видом хищника, который проглотит тебя не прожёвывая. А мило. С озорными смешинками в глазах.

– Тебя. Хотел с тобой познакомиться. Всё же у нас вроде как один отец. И предостеречь.

Свожу брови.

– Предостеречь?

– Да, – смотрит неотрывно, подходя ближе, – никому не доверяй здесь. Да и в целом. Любой из присутствующих готов пырнуть тебя ножом не задумываясь.

– Даже ты? – верю ему, но не могу не задать этот вопрос.

– Я делаю всё, чтобы моя жизнь не зависела от твоей, – неопределённо отвечает, уводя взгляд. И я с грустью понимаю, что это утвердительный ответ.

– А Лев? – уточняю, ощущая, как во рту стало сухо и каждая буква режет гортань. – Ему тоже нельзя доверять?

Он снова возвращает ко мне взгляд. Смотрит долго. И почему-то грустно улыбается.

– Ему в первую очередь.

Сама не замечаю, как принимаюсь кусать губы от волнения.

– Но почему?

– Нельзя доверять тому, чья жизнь от тебя зависит, – произносит и, словно заметив знакомого, вручает мне тарелку и торопливо ретируется, но, сделав пару шагов, вдруг оборачивается. – Ещё увидимся, сестрёнка. Не навороти дел.

Изумлённо смотрю, как он удаляется пружинистой походкой. И через некоторое время сливается с другими гостями.

Проглоченные тарталетки тяжестью оседают в желудке.

Что значили все эти завуалированные слова? Чувствовала себя Алисой в Стране чудес, только что закончившей чаепитие со Шляпником.

– Привет, – передо мной возникает знакомое лицо, выдёргивая из мыслей.

Хлопаю ресницами, разглядывая парня.

Андрей Акиньшин.

– Привет, – ошарашенно произношу.

– Уже не надеялся, что встречу тебя где-то за пределами университета, – очаровательно улыбается одной из тех улыбок, что рассчитана топить девичьи сердца, но моё не желает откликаться, – после той вечеринки у меня думал, твой дядя-цербер тебя никуда не отпустит. Он всегда такой строгий?

– Бывает, – тихо произношу, ощущая, как мои щёки начинают предательски гореть от воспоминаний о строгости моего дяди, оставившей белёсые полосы на заднице и мокрые трусы.

– Пошли потанцуем, – и не дожидаясь ответа, берёт меня за руку, увлекая вперёд.

Глава 9

Глава 9

От Питона буквально исходит аура губительной силы. Она давит на сознание своей тяжестью, как бетонная плита, упавшая на стройке на голову случайному прохожему. Вот и я ощущаю сейчас, что лежу под этой плитой. А из-под неё торчат лишь кончики нервно дрыгающихся пальцев.

Смешно. Иногда мне кажется, что Лев Багров – обычный бизнесмен, в этих своих идеально сидящих итальянских костюмах. Но порой… Как сейчас, из него струится тьма, словно он – порождение Ада. Всадник апокалипсиса. Демон, пришедший по мою душу. Густая, дымчатая, поглощающая всё на своём пути, как чёрная дыра.

То, как он смотрит на Андрея, пугает. Сейчас впервые осознаю, что он способен на убийство. С лёгкостью снайпера, для которого мишени – лишь точки вдалеке.

Андрей безропотно кивает. Бросает на меня короткий извиняющийся взгляд и испаряется.

И я задаюсь вопросом: как Питон обошёлся с Андреем после той сцены в спальне? Судя по состоянию Акиньшина, поломанными у него оказались не только нервные клетки.

Все мысли вылетели из головы в тот момент, когда Питон притягивает меня к себе. Когда моё тело впечатывается в его.

Всё в рамках морали и правил. В глазах общества это лишь красивый танец дяди и племянницы. И никто не знает, какой огонь горит между нами, сжигая обоих дотла.

Мне ещё не доводилось находиться так близко к нему при посторонних. Смотреть открыто в его глаза.

Прислушалась к себе, пытаясь понять свои эмоции. Горечь. Тоска. Безысходность. Голод. Сильный. Сжирающий меня изнутри.

И отражением моих эмоций были его. Я читала в них свои чувства. Только к ним присоединилась ещё одна – злость. Она вибрацией исходила от него. Ударяла по окружающим, заставляя их пятиться от нас. Интуитивно сторониться. Потому что совсем немного осталось, чтобы у Льва слетели предохранители. А я совершенно не понимаю, что стало причиной его настроения.

– Тебе нравится Андрей Акиньшин? – глухо спрашивает, касаясь губами моей ушной раковины, посылая мурашки по всему телу. Судорожно вздыхаю, пробуя перебороть свои чувства, но не отстраняюсь. Наоборот. Плавлюсь. Нежусь от нашей близости.

Заглядываю в глаза Питона. Сейчас он совсем не похож на дядю, переживающего за честь племянницы. Скорее на того, кого мучает ревность. Жрёт и кусает.

Какой ответ я могу ему дать?

Честный не получится. Я не в силах признаться, что все мои мысли и чувства заняты лишь им. Только он в моей голове и сердце. Только им я дышу.

А Андрей…

– Нравится, – тихо отвечаю, расфокусированно смотря за плечо Питона.

Нравился бы, возможно, если бы я не знала дядю. По сравнению с ним все мужчины меркнут. И от этого внутри расползается такая жгучая боль, что я с силой прикусываю губу, пока не начинаю чувствовать во рту металлический привкус.

Кровь растеклась по языку, напоминая мне о том, на что похоже разочарование в жизни.

Я влюблена в того, с кем никогда не смогу быть. И от этой безысходности опускаются руки.

Лев прижал к себе сильнее. Так, что я почти впечатывалась в его грудь.

– А тебе нравится Ника? – вспоминаю его нимфу.

Его пальцы выбивают только ему известный такт на моей голой спине. Филигранно играя на моих нервах.

Губы изгибаются в подобии улыбки. Холодной и отстранённой.

– Я просто её трахаю, – слишком честный ответ.

Чувствую, как ноздри расширяются, когда я пытаюсь вобрать побольше воздуха в лёгкие.

Мне хочется освободиться от рук Питона, потому что каждое его прикосновение жалит как крапива. Но я не могу. Вокруг слишком много людей. И я должна держать себя в рамках дозволенного.

Ведь на нас смотрят. Марина буквально сверлит нашу парочку недобрым взглядом. Я уверена, что Питон это отлично понимает. Но сейчас ему всё равно.

– Вот и мне нужен секс, – к собственному удивлению, замечаю, как эти простые слова легко слетают с губ.

– Секс, значит, – повторяет за мной.

А я киваю, как китайский болванчик. Ощущая, как происходящее сейчас между нами слишком похоже на половой контакт. Только мы не трахаемся, а танцуем. На паркетном полу.

Он трогает меня, ласкает. Моё тело каждой клеточкой отзывается на его прикосновения. И хочет большего единения. Позволить ему войти в меня. Обладать мной. Несмотря на все запреты.

Лев обречённо поднимает взгляд над моей макушкой. Цепко осматривает толпу. Словно решая, насколько ему важны все эти люди, если он сейчас совершит непоправимое.

Лишь интуитивно я ощущаю бушующую в нём войну. Борьбу не на жизнь, а на смерть. Она отражается в его глазах. В напряжённых движениях. В том, как он прижимает меня к себе.

Мне хочется верить в то, что это всё не плод моего воображения. Что я ему нужна не меньше, чем он мне. Но, увы, без подтверждения словами всё это лишь мои догадки.

Музыка приходит к своему логическому завершению. Мы останавливаемся. Питон медлит. А потом отпускает меня. И просто оставляет одну.

Глава 10

Глава 10

Марина сжимает кончики моих пальцев и ведёт вперёд. Спустя пару минут мы оказываемся в просторном кабинете. Вдвоём. Но мне совершенно некомфортно находиться с ней наедине. Я ей не доверяю. Никому не доверяю. Но почему-то ей в особенности. Возможно, причина в том, что я слишком отчётливо помню, как она смотрела на Питона.

Не знаю, что она испытывала к моему отцу, но такое чувство, как любовь, она определённо испытывает именно к младшему Багрову.

Но она смотрит на меня так тепло, что я теряюсь.

– Вера, не стоит видеть во мне врага. Я хочу тебе помочь. Ты ведь возраста моих детей. – Вместо того чтобы занять хозяйское кресло за письменным столом, она усаживается на длинном диване напротив меня.

Вглядываюсь в её лицо, пробуя определить, сколько ей лет, но это невозможно. Не знай я, что у нее вполне взрослые дети, решила бы, что ей лет тридцать. С небольшим хвостиком. Очень коротким.

Мне даже кажется, что её кожа светится коллагеном насыщеннее, чем моя. Всё же красота и молодость стоят дорого. И она явно не скупится на подобные расходы.

– Я внебрачная дочь вашего покойного мужа. Зачем вам мне помогать? – задаю очевидный вопрос, пристально глядя в её глаза.

Мне до смерти хочется услышать от неё опровержение. Чтобы она кинула мне в лицо, что я не имею никакого отношения к Багровым. А в частности – ко Льву. Ничто во мне не подтверждает нашей с ним кровной связи. Ведь природа умная. Она не позволила бы испытывать к нему влечение. И я почти уверена, что сейчас она мне скажет правду.

От этой мысли я напрягаюсь, подаюсь вперёд, задерживая дыхание. Всего пара слов, и я вылечу из этой комнаты, чтобы найти «дядю». И будь что будет.

– У нас есть общий враг, Вера, – вновь тёплая улыбка трогает яркие губы.

Она протягивает ко мне руку с тонкими пальчиками с нейтральным маникюром, накручивая на них прядь моих волос.

– Вы о ком? – непроизвольно подаюсь вперёд.

Она меняет позу, устраиваясь удобнее. Перекидывает длинные ноги, открытые глубоким разрезом платья, как Шэрон Стоун в известном фильме. Только я не понимаю, на кого рассчитана эта сцена.

– Неужели ты веришь, что Багров вытащил тебя из глуши по доброте душевной? – склоняет голову, с улыбкой разглядывая меня.

Облизываю пересохшие губы, ощущая, что мы заходим на тонкий лёд.

– О чём вы?

Нет, я давно не наивна. Понимаю, что Лев преследует личные цели. Но так и не узнала какие.

В глазах Марины столько торжества и ликования, что мне становится дурно. Плохое предчувствие закручивается внутри. Я с силой стискиваю зубы, задерживая дыхание, понимая, что то, что мне предстоит от неё услышать, меня не обрадует.

– Ты же умная девочка, ты же имеешь представление, что ему от тебя нужно? – вновь этот вкрадчивый тон, заставляющий ощутить себя идиоткой.

– И что же? – напрягаюсь, выпуская шипы.

Ещё ничего не услышав, чувствую, как к глазам подступают слёзы.

Прикусываю нижнюю губу.

Питон. Что ты натворил?

– Верочка, – Марина продолжает тем же нравоучительным тоном, – как только получишь наследство моего мужа, Багров перестанет в тебе нуждаться.

– Что вы имеете в виду?

– Он устранит тебя, дорогуша. Убьёт, – улыбается, искривляя чётко очертанный алый рот. – После тебя он следующий в очереди на наследство.

Все внутренности, словно лишаясь опоры, ухают вниз. Перед глазами темнеет.

Не в силах совладать с эмоциями, я тру лицо, как маленькая девочка. Выдержка ни к чёрту. Меня мелко трясёт.

– Я могу тебе помочь, Вера, – останавливает моё мельтешение, обхватывая холодными, будто безжизненными пальцами моё запястье.

Поднимаю на неё покрасневшие от напряжения глаза. Боль внутри такая острая, что от её давления внутри меня лопаются капилляры, сосуды и рвутся нервы.

Лишь слёзы не текут. Организм к ним не привык. И я смотрю красными сухими глазами на женщину напротив.

– Как?

– Надо обезопасить тебя. У тебя же есть ещё старшая сестра. До Багровых она следующая в очереди. Но от неё Лев легко может избавиться.

Я смотрю на неё в ужасе. Только сейчас понимая, зачем Лев захватил Лиду с собой как чемодан без ручки. Я-то думала, она никому не нужна. А оказывается…

Закрываю глаза и вижу своё имя первым в списке на выбывание. Затем идёт Лида.

Если бы я могла найти в словах Марины несостыковку. Какой-то очевидный намёк на ложь. Подвох. Но каждое её слово так ровно ложится на известные мне факты, что я не могу их отвергать.

Марина явно видит, что сломала меня. Я не в силах собраться. Адекватно реагировать на внешние раздражители. Ощущаю себя амёбой. Одноклеточной. Единственное, на что я способна, – сидеть на диване и медленно умирать.

В голову врезается тот разговор между Львом и Марго. А я по наивности, по глупости решила, что он несерьёзно. Что он не может быть серьёзен. И не устранит меня в случае необходимости. Но, выходит, именно в этом и состоит его план.

Глава 11

Глава 11

Он выглядел злым как чёрт. Взъерошенным, будто давно меня искал. А я и понятия не имела, как долго нахожусь в обществе Марины.

– Общаюсь с мачехой, как видишь, – к собственному удивлению, спокойно отвечаю, с интересом его разглядывая.

Не знаю, чего я ожидала, но, подойдя к нам, Питон просто схватил меня за руку, поднимая с дивана, как тряпичную куклу. Словно боялся, что стоит ему отвернуться, и я вновь куда-нибудь денусь.

Наконец переводит холодный взгляд на женщину, и я изумлённо замечаю, что она ёжится под ним. Сглатывает слюну от волнения.

Вдова моего отца явно неровно дышит к Багрову. Колючая ревность цветёт пышным цветом. Я с трудом заталкиваю её подальше, надеясь, что не смотрю на Марину с ненавистью.

– Марина, спасибо за вечер, брат наверняка бы одобрил, что ты не носишь траур и не убиваешься по нему, он всегда любил вечеринки, – бросает в неё шпильку, а я всё жду, когда она возьмёт себя в руки и заговорит с ним в том же тоне, что недавно со мной.

Но вместо этого вдова томно поднимается с дивана, равняется с нами и кладёт свою руку с тонкими пальчиками на грудь Льва. Замечаю, как кончики её пальцев подрагивают. На неё так воздействует его близость? Как далеко могли зайти их отношения? Мог ли Лев предать брата, переспав с его женщиной? Мне почему-то казалось, это совсем не в его характере.

– Лёва, мы ведь не договорили, – низким, немного хрипловатым голосом мурлычет Марина.

Лев царапает её предостерегающим взглядом и отчего-то сильнее сжимает моё предплечье.

– В другой раз, – холодно цедит сквозь зубы, и я даже не сомневаюсь, что никакого желания продолжать диалог он не имеет.

– Хорошо, дорогой, – цепляет на губы уже знакомую хищную улыбку, – будьте осторожны, на улице ужасный снегопад.

От её слов Лев дёргается. И это удивляет. Ничего больше не говоря, он вытаскивает меня из комнаты и ведёт к выходу.

– Расскажи, чем вы занимались, – произносит таким тоном, что я не смею ослушаться.

– Ничем, она предложила поговорить и проводила в тот кабинет. Мы перебросились парой фраз, и тут пришёл ты, – отвечаю, аккуратно подбирая слова.

Лев продолжает идти вперёд, почти таща меня за руку. Я едва поспеваю за ним на высоких каблуках. Люди расступаются, явно не желая попасть под замес его тяжёлых ботинок. Потому что мне кажется, он может раздавить любого, кто посмеет встать на его пути.

– Что она тебе сказала? – тянет вперёд, и я оступаюсь, едва не подворачивая ногу. Но он вовремя удерживает меня от нелепого падения. Я ощущаю, что он нервничает. Только ни черта не понимаю, что происходит. Но ещё никогда не видела Льва в подобном состоянии, и от этого вдруг становится страшно.

Может быть, поэтому мне не пришло в голову ничего лучше, как выложить правду.

– Она сказала, что ты убьёшь меня, как только я получу наследство, – произношу и замираю, вглядываясь в серые, холодные как гранит, глаза. – Сказала, что ты следующий в очереди.

Хочу, чтобы он опроверг слова Марины. Посмеялся над ними. Дал понять мне, что я не расходный материал. Хотя именно так я себя и ощущаю с того дня, как познакомилась с ним. И чем дольше он молчит, тем туже внутри затягивается узел.

Мы стоим у самого выхода, друг напротив друга. Рядом хлопает входная дверь, холодный ветер неласково проходится по обнажённой коже плеч.

– А она не сказала, куда я дену всех остальных твоих родственничков? – приподнимает бровь, уходя от ответа.

В глазах дяди такая бездонная пустота, что именно в этот момент до меня доходит, что Марина могла не соврать. Что её слова – это вовсе не попытка разделять и властвовать, а чистая правда, и она действительно желает мне помочь. Пускай я и не представляю зачем. Ведь она не из тех, кто поступает бескорыстно. А это значит, у неё свой интерес. Но какой?

Я судорожно размышляю над этим ответом, не понимая хитросплетений той игры, в которую меня втянули.

И у меня есть лишь несколько вариантов. И каждый из них может плохо кончиться для меня. Потому что я определённо препятствие между Мариной и наследством. Ведь всё могли бы получить именно её дети, если бы не появилась я.

А что, если Лев тоже хочет забрать кусок, причитающийся мне?

Но зачем же тогда он меня искал? Почему в тот день, когда сгорел дом бабушки, у которой я схоронилась, он не закопал меня неподалёку от пруда? Ведь у него имелась уйма возможностей устранить ненужную племянницу. А одинокую сиротку никто не стал бы искать. Зная Лиду, обнаружив мою пропажу, она даже не потрудилась бы обратиться в полицию.

Слишком много отсутствующих частей головоломки. Череп начинает трещать от напряжения.

Я вырываюсь из стальной хватки Льва, выбегая из дома. В груди печёт всё сильнее. Слёзы просятся наружу. От дикого страха. От ощущения, что я не могу доверять ни одному живому существу. И дурацкой привязанности ко Льву, которую испытывают жертвы к абьюзеру.

– Вера, – дёргает за руку на себя, догнав меня спустя пару широких шагов. Я по инерции ударяюсь ему в грудь и, чтобы не упасть, сминаю пальцами его пиджак. Он дышит тяжело, с надрывом. И вовсе не оттого, что запыхался. Я ощущаю, что его тоже переполняют эмоции. Но по лицу невозможно понять какие.

Глава 12 

Глава 12

– Вот как, – медленно протягиваю, не отводя от него ответного взгляда. И в этот момент во мне пробуждается что-то новое. Словно из глубины моего нутра проклёвывается стебелёк. Тонкий, едва живой, но стремящийся вверх.

И сама даже не поняла, что со мной происходит.

– Вера, – со странным удивлением произносит моё имя, будто подбирая пароль к моей зависшей операционной системе.

– Лев, – мурлычу, подражая Марине, изображая на губах улыбку. Вполне искреннюю.

Ну и что, что моя жизнь летит в пропасть, а я, уверенно оседлав санки, с визгом стремлюсь достигнуть цели.

Дядя недовольно рычит. Слышу, как этот звук рождается в его груди и прорывается сквозь стиснутые зубы. Ему не нравится моё поведение. Должно быть, понял, что я задумала нечто дурное, хотя у самой ещё план не сформировался до конца.

Он сжимает моё предплечье и тянет вперёд. Наспех забрав вещи в гардеробе, мы оказываемся на улице.

Дядя закуривает сигарету, наконец отпуская меня. Задумчиво разглядывая кольца дыма. А спустя минуту мальчик-парковщик подгоняет настолько дорогую тачку Питона, что у парнишки краснеют щеки от восторга, когда он отворяет передо мной пассажирскую дверь. И лишь садясь на то кресло, что по пути сюда занимала Ника, я вспомнила о ней.

Питон, кинув свою верхнюю одежду и пиджак на заднее сиденье, наконец завёл двигатель. Машина трогается с места с утробным рыком, проходящимся вибрацией по моим органам.

– Лев, а где Ника? – спрашиваю больше из любопытства, нежели сожаления о том, что Питон забыл свою подружку.

Пока машина двигалась вперёд, выруливая в плотном потоке, Питон потянулся к бардачку и достал оттуда ствол вместе с наплечной кобурой.

Я с изумлением наблюдаю за тем, как он набрасывает её на плечи, закрепляя. Становится дурно.

– Ника поехала домой, – коротко, без эмоций поясняет.

– Что происходит? – Мне хочется вцепиться ему в рубашку и потрясти, чтобы он объяснил, с чем связано его странное поведение.

– Не знаю, Вера, – он наконец переводит ко мне тёмный взгляд. Не привычно ледяной. Скорее дикий. Животный. – Но будь готова бежать, если я скажу тебе это сделать. Поняла меня?

Я непроизвольно киваю, загипнотизированная им. Вжимаюсь в спинку кресла, закутываясь в своё пальто, хотя в автомобиле совсем не холодно. Но меня начинает бить озноб.

Лев пробует кому-то позвонить. Долгие гудки действуют на нервы. И когда бархатный мужской голос музыкой заполняет салон, выдыхаю.

– Слушаю.

– Пепел, проникли в мой дом. Сработала охрана. И, судя по всему, за мной хвост.

Молчание длится пару секунд. Но я буквально ощущаю мозговую активность мужчины на том конце провода.

– Ты один?

– Нет.

– Понял. Встретимся на точке.

Разговор обрывается. Машина едет по трассе на огромной скорости, которую я замечаю, бросив взгляд на спидометр.

Исходя из того, как Лев сосредоточен, отвечать на мои вопросы он не станет.

То, какие слова он подобрал для ответа товарищу, навело меня на мысль, что ему отлично известно, кто пробрался в дом. Возможно, он даже ждал чего-то подобного.

Как там Марго? Не думала, что я так привяжусь к ней, но тревога за неё окончательно сковала жилы.

– Лев, это Марина? – не выдерживая накала, глухо спрашиваю, замечая, как страх поломал мой голос.

Он на секунду отрывает взгляд от дороги, но скорость настолько запредельная, что на это мгновение я просто забываю, как дышать.

– Думаешь, вдова твоего отца – единственный наш враг? – с усмешкой задаёт вопрос, вовсе не развеивая моё дурное предчувствие.

– Наш? – переспрашиваю, зацепившись за слово. – Не твой, не мой, а наш?

– Теперь наш.

Оказалось, смотреть на профиль Питона осталось недолго. Впереди забрезжил дальний свет фар. Слепя глаза. Совсем близко. Только чтобы Лев, отборно матерясь, успел нажать на тормоз.

Машина недовольно остановилась. А я уставилась на ряд высоких джипов, преградивших нам путь. И так же стоящих мужчин. Десяток против одного Питона.

Я с ужасом перевела заторможенный и какой-то контуженый взгляд на одевающего пиджак дядю. Внутри всё похолодело.

– Ты хочешь выйти из машины? К ним? – вопрос слетает с губ, хотя по поведению Льва очевиден положительный ответ. Но он также нелеп.

Тем местом, которое греет сиденье, чую, что они не за разговором здесь остановились. И не чтобы мирно перекурить.

– Если я не вернусь, выходи из машины и беги. Не раздумывая. Я должен был успеть передать тебя товарищу, но просчитался. – Лев вытаскивает какой-то гаджет из бардачка, маленький, похожий на доисторический пейджер из тех, которыми пользовались ещё до моего рождения. – Мои друзья найдут тебя по нему.

Я останавливаю его, цепляясь за рукав, когда он уже взялся за ручку, словно не ожидая от меня вопросов. Но в голове их были тысячи. Почему он не позвонил другим друзьям? Почему выходит к этим людям один? И где то место, в котором ждёт его Пепел?

Глава 13

Глава 13

Время остановилось. Сделалось густым и тягучим, как мазут. И сердце глухо билось в груди, отдаваясь по моему нутру вибрацией.

Вжавшись в спинку кресла, словно оказавшись на американских горках, я наблюдала, как Питон уверенно направляется к своим недругам. В свете фар их фигуры были хорошо различимы.

Один из них отделился от остальных, выходя вперёд. Интуиция тут же подсказала, что это главарь.

Я напряжённо всматривалась в него, пытаясь разглядеть. Крупный, коренастый. Ниже Льва на целую голову. Вместе с тем разворот плеч и походка говорили о том, что он уверен в себе. Ещё бы. Явился на встречу с такой свитой против одного Питона.

Вдруг до меня дошло, что Багрова заманили в ловушку. Но как же он на неё клюнул? Дядя вовсе не походит на человека, которого легко обвести вокруг пальца.

Они стояли друг перед другом. Обменивались фразами. Как жаль, что я не умею читать по губам. Каждое слово отрывистое, резкое, вместе с тем явных эмоций никто не проявлял.

Я задохнулась от неконтролируемого страха в тот миг, когда Питон обернулся в мою сторону. А вслед за ним незнакомец тоже сосредоточил внимание на мне.

Стало очевидно, что они обсуждают мою персону. Но почему?

Сердце сжалось.

Ни одно разумное и неразумное предположение не шло в голову.

Хотя нет. Одно всё же проклёвывалось…

Вдруг время пешки вышло и пора её сбрасывать с шахматной доски?

Если незнакомец поставит мою жизнь против жизни Льва, что выберет дядя? Так ли дорога ему девчонка, которую он знает всего несколько месяцев?

Я не представляю, какую важность имею. Почему моей жизнью играют, распоряжаясь ей.

Но взросление в детском доме проявило мою звериную интуицию. Я, как маленький дикий зверёк, вдруг ощутила, что охотники спустили гончих по следу. И как только пойдут по нему, затравят дичь.

В голове неожиданно всё прояснилось, стало очевидным, что с этой секунды пошёл обратный отсчёт. Существование Ромашки на волоске. Один щелчок затвора – и в мой лоб полетит пуля.

Бежать. Бежать. Бежать.

Эти слова набатом уже несколько недель бьются в голове, но физическая потребность находиться рядом со Львом приглушала голос разума. Но теперь игнорировать пульсацию стало невыносимо.

Дождавшись, когда они забудут обо мне, я, неожиданно для себя, открыла дверь машины. Совершенно не понимая, что делаю и зачем, вышла из неё, надеясь остаться незамеченной. Только куда идти? Мне оказалось доступным единственное направление – в обратную сторону и вперёд.

Холодный воздух тут же ужалил кожу, проникая под верхнюю одежду. Туфли заскользили по асфальту, и мне пришлось прилагать героические усилия, чтобы не разбить себе череп на первом шаге. Я шла вдоль трассы, семеня и едва переставляя ноги. Балансируя, как канатоходец. Одно неловкое движение – и разобьюсь о лёд.

Он сказал мне бежать? Впрочем, наверное, если бы кто-то из тех парней двинулся в мою сторону с оружием наперевес, я бы сняла обувь и направилась в лес. В сомнительной попытке найти в нём спасение. Зимой. Царапая до крови голые стопы.

Вероятнее всего, мой труп нашли бы только весной. Обглоданный зверями, но без следов насильственной смерти. С переломанной ногой.

Во мне вдруг поднялась злость на Льва. Возможно, всего лишь защитная реакция на страх за него, но совладать с ней я не сумела.

Встречные машины ослепляли фарами. И я, словно пробудившись ото сна, поняла, что могу кого-то из них остановить и попросить подвезти. С надеждой, что меня не примут за придорожную проститутку.

Всю кожу кололо от мороза. Ещё чуть-чуть, и я просто упаду замертво. Мозг переставал адекватно обрабатывать информацию, и я потерялась во времени и пространстве, не соображая, как долгу иду. Как далеко ушла. Слишком боясь обернуться, чтобы не заглядывать страху в глаза.

Звук тормозящих шин привёл в чувство. Заторможенно рассматривала через стекло мужчину, лицо которого подсвечивала приборная панель, пытаясь отгадать, маньяк ли он или может отвезти меня в тёплое место.

Нахмурилась, внутри заворочалось предчувствие. Но разгадать, какое оно, сил не хватило.

Стекло отъехало вниз. На меня полыхнул тёплый воздух.

– С вами всё в порядке?

Он тоже меня рассматривал, прищурившись.

Наверное, я уже давно не походила на гостью званого вечера. Дрожащая, замёрзшая, едва чувствующая конечности.

Единственное, на что меня хватило, – отрицательно покачать головой.

Незнакомец потянулся вперёд, отворяя дверь:

– Забирайтесь, довезу вас до дома.

Померещилось, что в его голосе сквозит сожаление, но размышлять об этом не нашлось сил.

Вцепившись в дверь, я забралась внутрь, опасаясь поскользнуться и залететь под колеса.

От разницы температур затрясло ещё пуще. Зуб на зуб не попадал.

Не могла представить, как я вытерпела весь путь, показавшийся мне вечностью. В кожу впились тысячи иголок, причиняя мучения. Я сжалась на тёплом кресле, стараясь не шевелиться и переждать, когда агония завершится.

Глава 14

Глава 14

Моя интуиция девочки, привыкшей выживать, молчит. Не помогает, не подкидывает никаких подсказок. А без неё я ощущаю себя беспомощной. Но, может, раз внутри меня ничего не колышется, мужчина напротив – просто добрый самаритянин? Случайный прохожий, решивший помочь?

Но в такие подарки от жизни верилось слабо. В кармане пальто сотовый и маленький «пейджер», который вручил мне Лев. На долю секунды в голову пришла мысль избавиться от них. Замести следы. Чтобы он и его друзья никогда меня не нашли. Чтобы я смогла забрать у Сани свои деньги и исчезнуть навсегда.

Но через мгновение меня пробило осознание, что Льва, возможно, уже нет в живых. И от этого внутри всё сдавило, мешая сделать вздох.

Нет. Нет. Нет.

Подобные Питону просто так не умирают. Не знаю, в чём суть проблемы и почему я каким-то образом на неё влияю, но уверена, что Питон всё же выторговал себе жизнь.

Но, случайно, не в обмен ли на мою?

Сжимаю сотовый в руке. Пока шла по морозу, он разрядился и выключился.

– Возможно, это неплохая идея, – тихо произношу, смотря на метель за окном.

И как я прошла по ней на каблуках столько времени? Ног почти не чувствую, правда. Холод проник до самых костей. И кажется, я уже никогда не отогреюсь.

Выкинуть отслеживающее устройство я не решилась. Но так и не поняла, на что надеялась, ведь сейчас идеальный момент сбежать.

А когда автомобиль нового знакомого проехал мимо машины Льва, я припала к окну, вглядываясь. Она оказалась пустой. Оставленной на обочине. Как в жутком фильме ужасов из тех, в которых главные герои бесследно исчезают.

То, что внутри было сдавлено, теперь скрутилось в жгут, разрывая мои жилы. Я ощущала, как всё во мне ломается, рвётся. Истекает кровью, причиняя невыносимую боль.

Питон никогда не поехал бы с ними по доброй воле.

О боже. Его ведь не могли убить, а тело забрать? Тело…

Я сглотнула подступивший к горлу ком. Нет. Пока рано делать выводы.

Наверняка этому есть тысяча объяснений. Только ни одно не приходит в голову.

Мужчина никак не реагировал на моё странное поведение, словно не замечая его вовсе. Уверенно вёл машину.

И вскоре мы заехали в уютный коттеджный посёлок с украшенными к Новому году домиками, похожими на те, что я видела в кино.

Если дом Льва походил на дворянское поместье, то здесь всё казалось более приземлённым и простым. Но всё же позволить себе такой домик могли далеко не все простые смертные.

Помощница по дому вышла нас встречать, и мне стало спокойнее оттого, что в доме есть женщина. Хотя такой загородный дом – странное жилище для одинокого мужчины. Больше похоже на семейное гнёздышко. Но ничто не говорило о наличии жены и детей.

– Моя дочка порой помогает мне с уборкой, это её сменная одежда, она чистая. Если не брезгуете, то берите, – прокомментировала горничная, вручая мне вещи.

Я оказалась способной лишь кивнуть. Механически умылась, натянула пижаму и забралась под одеяло в гостевой комнате.

Все органы чувств ушли в спячку. Я словно впала в состояние анабиоза. И не выйду из него, пока не узнаю, что с дядей. Жив ли он.

Могла ли я чем-то ему помочь, оставшись там? Сколько ни прокручивала сцену, но так и не сумела найти аргументов.

Отдать себя взамен него?

Пожертвовать своей жизнью ради того, кто вытащил меня из привычного ареала обитания именно для того, чтобы произвести этот обмен? Я, конечно, в этом не уверена… Но подобный вариант пока кажется самым очевидным. Только не понимаю, зачем и почему.

Сон накрыл с головой вместе с жуткими кошмарами. Я слышала, как ломаются двери. Как шумно люди поднимаются по деревянным ступеням, прогибающимся под тяжёлыми ботинками. Как кто-то кричит моё имя. Но я никак не могу проснуться. Даже просто пошевелиться. Тело одеревенело вместе с чувствами.

– Вера! – кто-то ударил меня по щеке. Я что-то невнятно промычала или, скорее, простонала, потому что ощутила, насколько мне дурно. Голова раскалывалась, все внутренности горели.

Прилагая какие-то титанические усилия, я смогла распахнуть глаза в надежде, что увижу склонившегося передо мной Льва. Но увидела незнакомца.

Молодой парень с необычными глазами. Их дикое, хищное выражение удивительным образом сочеталось со спокойным, расслабленным лицом.

– Очухалась, наконец. Думал, придётся врача вызывать, – тот самый голос, что я слышала не так давно, прозвучал теперь и наяву. По-прежнему кажущийся приятным. Странно расслабляющим, хотя говорил не самые приятные слова.

– Кто ты? – Почему-то обращаться к нему на «вы» показалось неуместным.

Парень криво усмехается.

– Я друг твоего дяди. Меня зовут… Кай, – произносит с заминкой. Но я всё равно поняла, что Пепел – это именно он.

– А где… Где Лев?

Рябь проходит по лицу Пепла. И я увидела в свете луны, почему его так зовут. У него самые необычные глаза из всех, что я когда-либо встречала. Радужка почти светло-серая, а внутри неё словно пепел спускается с небес после страшного пожара.

Глава 15

Глава 15

– Что? – переспрашиваю потухшим голосом, слабо соображая, ощущая, как сознание затягивается в тёмную воронку и ещё немного, и я свалюсь в обморок. – Как это больше нет?

Кай смотрит на меня пару секунд. То ли придумывая, какую байку мне скормить, то ли оценивая, насколько я заслуживаю доверия.

– У него с Мусоргским были свои счёты, детка. Когда я приехал на разборку, они уже паковали его труп в машину.

Догадалась, что музыкальная фамилия принадлежит тому самому коренастому мужчине, что преградил нам с Питоном дорогу.

А ведь я думала, что сильная. Что годы, проведённые в детском доме, закалили меня. Что ребёнок, выращенный в одиночестве, готов к любым превратностям судьбы. Но даже подумать не смела, что новость о смерти Питона может привести меня к панической атаке.

Тело начало мелко трясти. Мышцы сводило до боли, и я ничего не могла с этим поделать. Я даже не заметила, в какой момент реальность разделилась и я перестала быть её частью. Воздуха с каждой секундой становилось всё меньше. В голове гудело и горело.

Щёку обожгло. Слезы, застившие глаза, мешали. Но я всё же оторопело разглядела Пепла, смотрящего на меня с холодным упорством.

– Ты ударил меня, – заявляю с укором.

– У тебя истерика. А у нас нет на неё времени. Одевайся, – заявляет так, будто готов дать мне ещё десяток оплеух, чтобы привести в чувство.

Кай кидает мне какую-то одежду. Джинсы, свитер. Явно не мои, но вполне по размеру.

– Ты знаешь, в чьём доме оказалась? – смотрит на меня в упор.

Мне становится не по себе от его взгляда. Хочется спрятаться. Сбежать куда подальше.

– В чьём? – спрашиваю севшим голосом, натягивая на себя джинсы под ночной сорочкой, потому что парень до сих пор не отвернулся. Впрочем, кажется, он не находил меня привлекательной. Смотрел на меня как на неодушевлённый предмет.

– Соломона Исаева.

– Да, он так представился. Сказал, что его зовут Соломон, – подтверждаю, отворачиваясь, неуклюже забираясь в свитер. – Это его дом. Разве его здесь нет?

За спиной раздаётся отборный мат, от которого даже у меня кончики ушей покраснели.

– Когда я приехал по маячку, здесь никого не было. – Пепел пересёк комнату, подходя к окну и отводя двумя пальцами шторы. И спустя пару секунд раздался шум двигателя. Я заметила, как он напрягся. Мне даже показалось, что все мышцы на теле стали твёрдыми и гибкими.

– У нас проблемы?

Он мог бы не отвечать. Я чувствовала это кожей, задницей и всеми фибрами души.

И мысли о Питоне стали вязкими, как болотная жижа. Утягивали за собой. Хотелось вернуться в постель, закутаться в одеяло, как в кокон. Но что-то мне подсказывало, что я не могу себе позволить такое удовольствие, как отдаться собственному горю.

– У тебя, – отрезал новый знакомец.

Ясно. Так, как Питон, меня защищать никто не будет.

В памяти всплыло наше прощание в его автомобиле. И сердце тут же закололи тысячи маленьких, наточенных иголочек, мешающих дышать. Я с трудом проглотила выросший в горле ком. Слёзы жгли глаза. Но не время сейчас реветь. Потом… Всё потом.

– Похоже, хозяин дома приехал сюда с компанией.

Я видела, как Кай напряжённо думает. Буквально слышала, как колесики вертятся в его голове. И понимала – дело дрянь.

Мне хотелось спросить, знает ли он, как нам быть дальше. Но я вдруг испугалась. Если Питона больше нет, зачем Каю защищать бесполезную для него девчонку?

– Ты отдашь меня им? – спрашиваю обречённо.

Если я лелеяла план сбежать от Питона, то, похоже, теперь нужен новый план. Если меня раньше не уложат в гроб…

Парень хмурит брови. И только сейчас замечаю, насколько он молод. Даже юн. Несмотря на то, что выглядит значительно старше своих лет, а в глазах отражается холод и строгость, не соответствующая его возрасту. Сколько ему? Года двадцать два или двадцать четыре?

Мне кажется, я даже ощущаю, как внутри него разгорается борьба. Ведь куда проще бросить меня здесь и выбраться одному.

– Только если это спасёт твою жизнь, – отвечает, недовольно поджимая губы.

Внутри растеклась какая-то апатия. Вдруг поняла, что мне уже не страшно. Что со мной ещё может приключиться страшнее пережитого?

Подошла к окну, обходя Пепла. Рядом с домом припарковалось несколько джипов. Из одного из них вышла женщина. И подняла взгляд прямо на нас. Точно знала, где я нахожусь.

Марина.

Не прошло и суток с нашей последней встречи. По сути, вчера вечером именно она заманила Питона в ловушку. Но за что? Почему она поступила так с ним и со мной? Судя по тем взглядам, что она кидала, равнодушной к нему её не назвать.

– Похоже, они ждут нас, – Пепел шепнул на ухо так, словно нас могут подслушать.

Поёжилась. Видеть вдову отца вновь совсем не хотелось.

Потёрла лицо.

Глава 16

Глава 16

Впилась взглядом в мужчину, не доверяя своим ушам.

– Что? – протянула слишком высоким голосом, понимая, что органы чувств подводят.

Как же так? Девятнадцать лет у меня не было ни одного отца. А тут бах – сразу двое. И один из них даже жив и здоров.

Я непроизвольно рассматривала мужчину, назвавшегося моим отцом, выискивая в нём свои черты. Мысленно скрещивая его со своей мамашей. Но сказать, что у нас с ним одно лицо, могла лишь с натяжкой. Разве что волосы одного цвета. Да глаза.

– Я не так давно об этом узнал, Вера. Твоей матери был куда интереснее в качестве твоего отца Пётр Багров, – начал оправдываться новоявленный папаша.

Выходить из-за спины Кая не хотелось. Несмотря на сказанные им ранее слова, что-то подсказывало, что он не бросит в беде. Поэтому я продолжала задавать вопросы, оставаясь под «укрытием».

Мозг разрывали мысли. Они копошились в моей голове нестройным рядом. Никак не желая укладываться в единую картинку. Ко мне даже не сразу пришло понимание, что Лев не мой родственник. Что всё происходящее между нами в границах социальных устоев. Поэтому и облегчение не желало приходить. Как и осознание, что, возможно, Питона больше нет.

Но ведь Лев не мог не проверить мою ДНК. Не стал бы впрягаться за девчонку, не приходящуюся ему родственницей. Ведь так? Или…

– И как же вы выяснили, что я ваша дочь, и что это меняет?

Там внизу Марина. Они приехали сюда вместе. Он не просто так подобрал меня ночью на обочине дороги. Значит, ведут свою, только им известную, игру. И я сомневаюсь, что такое обстоятельство, как общая кровь, спасёт меня от смерти. Если им обоим это выгодно. Что он может испытывать к девчонке, которую знать не знает?

Не удивлюсь, если у него, как у Петра Багрова, есть парочка официальных и несколько неофициальных детишек.

– Для тебя – всё. В отличие от Льва, я не позволю тебя убить и расплачиваться твоей жизнью. Такой ответ тебя устраивает?

Каждое слово как соль на рану. На мои светлые чувства к… дяде. Морщусь, ощущая жгучее жжение. Так, что хочется сжать зубы и вздохнуть с шипением через них.

– Не стоит доверять Соломону, Вера, – раздаётся прохладный голос Кая, не сводящего дула пистолета со лба противника, – подумай о том, почему Лев просил позаботиться о тебе даже после своей смерти.

И всё же морщусь. Слова «Лев» и «смерть» в одном предложении разъедали мозг. В их сочетание не хотелось верить.

– Кай, вы отсюда не выберетесь. Ты можешь пустить в меня пулю, но в итоге тебя всё равно убьют. И чего ради? Ей ведь ничего не угрожает, – вкрадчиво вещает Соломон и переводит взгляд серых глаз на меня, – а ты, Вера, уверена, что хочешь пожертвовать жизнью этого парня ради амбиций Льва?

Сама не заметила, как положила пальцы на сгиб руки Пепла. Его лицо дёрнулось в мою сторону. Я видела, как сжалась от недовольства его челюсть. Будто ему куда сильнее хотелось пустить пулю в лоб Соломона, нежели выжить.

– Я пойду с ним, – поясняю раньше, чем успеваю подумать.

Времени слишком мало. Да и вариантов всё равно нет. Впрочем, не сомневаюсь, Пепел с удовольствием устроил бы здесь кровавую бойню. И не мучился бы потом ночными кошмарами.

– Но я хочу знать, что случилось с Багровым-младшим.

Тело Льва выдали семье на следующий день. Его опознали. Только… От него мало что осталось.

Я восприняла это известие как-то поверхностно. Не веря и не осознавая, что смерть Питона – реальность.

Он не мог умереть. Это просто невозможно.

Приехала в дом к Марго. Переступила порог, чтобы оказаться в месте, погружённом в траур.

Женщина как-то резко осунулась. Я застала её разглядывающей старые фотографии, снятые на плёнку. Выцветшие за давностью лет.

Молча подсела на соседний стул. Рядом с чайником цветочного чая стояла ядрёная настойка. И я капнула её в свою чашку. Глотнула, ощутив, как огонь прожёг гортань.

А Марго так и сидела, разглядывая фото. Аккуратно вытащила из сухих пальцев фотокарточку. На ней Лев. Ему лет шестнадцать. Я бы точно влюбилась, если бы училась с ним в параллельных классах.

– Знаешь, Вера, я ведь не знала о его существовании, пока ему не стукнуло пятнадцать. Сын не был разборчив в связях. У Льва другая мать. Не та, что у Петра. И жил он не так, как мы. Наверное, поэтому его так тронула твоя судьба. Вы ведь почти родственные души. Твоя мать – кукушка. Да и его не лучше была. Слонялась от одного мужика к другому в поисках тугого кошелька.

– Вы ведь не верите, что он умер, Марго? – спрашиваю с глубокой обидой. Хмурюсь, ощущая, как лоб сгладывается гармошкой, а лицо уродует гримаса боли.

Женщина поднимает на меня свои выцветшие глаза. Полные глубокой печали.

– Как не верить, Вера, когда его тело привезли? В его одежде, с его часами, которые я ему подарила. Как не верить?

Порывисто поднимаюсь, отворачиваюсь, вытирая горячие слёзы. Ощущая, насколько лёгким не хватает воздуха. Но каждый вздох даётся с трудом.

Глава 17

Глава 17

Брови Марго взлетают вверх. В таком праведном удивлении, что на миг я начинаю верить в то, что она не знает правды. Но тут же останавливаю свой наивный порыв.

– Как это никто? Лев все эти годы заботился о тебе. Отправлял твоей матери деньги на твоё содержание. Стал бы он это делать для той, кто нам никто?!

На лице Марго истовая вера. Только слова не имеют ничего общего с действительностью. Судорожно сжимаю кулаки, трясясь от гнева.

– Какой бред! Я жила в детском доме. Мать видела раз в год. О какой помощи вы толкуете?

От её лживых слов во мне просыпается жгучая обида. Такая сильная и мощная, что на смену ей тут же приходит ненависть.

Я просто не могу понять, зачем так грязно врать. Почему нельзя честно признаться, что они использовали меня в каких-то личных целях?

Кажется, Марго совсем не интересен мой всплеск чувств. Она раздосадованно вздыхает, поднимая на меня выцветшие глаза. На голубой спокойной глади её радужки я вижу себя. Разъярённую, юную и злую.

– Девочка, ты можешь верить мне или нет, но Лев ежегодно отправлял для тебя твоей матери деньги. То, что деньги до тебя не доходили, – вопросы к твоей матушке.

Словно выдохшись, я сажусь обратно на стул, совершенно сбитая с толку. Зачем Лев это делал? Он всё же считал, что я его племянница? Получается, узнал обо мне не после смерти брата, а гораздо раньше? Но почему тогда ОН помогал моей матери, а не Пётр Багров?

Вопросов так много, и никто не поможет распутать этот клубок.

Я вновь взглянула на Марго, погрузившуюся в изучение очередной фотографии внука. И то, как она смотрела, как горевала, разрывало мне сердце. Бросая в мою упрямую душу зерно сомнения. Но я не готова поверить в смерть Питона. Это просто невозможно. Это против законов природы. Нельзя усмирить ураган и убить такого, как Лев Багров.

Ничто внутри меня не откликается на эту новость. Во мне горит лишь страх, что он в беде, а я сижу сложа руки.

Позвала Марго, но она раздражённо махнула рукой. Стало понятно, что дальнейшего диалога не выйдет.

В дом Багровых меня доставили под конвоем охраны моего новоявленного отца и Марины. Он не позволял ей со мной общаться. Хотя я видела, как ей хочется излить на меня свой яд.

– Завтра похороны Льва, – сообщает Соломон, едко впившись в моё лицо глазами. Словно пытаясь прощупать мою реакцию.

Пожимаю плечами. Не верю. Хоть режьте, не верю.

– И что дальше? – отворачиваюсь, разглядывая белый холодный пейзаж за окном.

– Ничего. Всё по плану Багрова. Ты наследница Петра и получишь его наследство, – впервые делится со мной Соломон.

Сдерживаю себя, чтобы не закричать. Сжимаю зубы и кулаки, мечтая лишь об одном – открыть дверь автомобиля и выпрыгнуть наружу. И бежать. Бежать так далеко, как только смогу.

Но я не буду. Потому что верю. Питон меня найдёт. Я задержусь здесь лишь для того, чтобы влепить ему пощёчину, когда он объявится.

– Так вот зачем я тебе вдруг понадобилась, – губы кривит болезненная улыбка. Горькая.

Я жила как в тумане. Густом. Сером. Вязком. Мозг отказывался функционировать в полную силу. Впала в анабиоз, рассчитывая выбраться из него, когда появится Лев. Пинком выбьет дверь и вытащит меня из этого жуткого кошмара.

Потому что теперь, вдали от него, я поняла, насколько он мне нужен. И не хотела жить без него. В самом прямом смысле этого слова.

На плечиках висело чёрное платье, выбранное Мариной. Чёрные ботиночки. Чёрное пальто.

Не понимала, что движет этой странной женщиной.

Какой силы должна быть её ненависть к Питону? Или какой огромной была её любовь к нему…

– Он мёртв, – удовлетворённо сообщает, стоя перед его могилой со мной плечом к плечу.

Он мёртв – теперь тебя никто не спасёт от нас. Вот что означают её слова.

Не свихнуться бы.

В ответ я лишь посмотрела на неё пустым взглядом. Во мне не осталось ничего. Эмоции все будто стёрло ластиком.

– Теперь ты можешь жить, как пожелаешь. Если хочешь, Верочка, выбери другой вуз или специальность, которая будет тебе по душе, – вовремя натягивает на себя личину нормальности, но я успеваю заметить её звериный оскал, с которого капают кровавые капли.

А потом меня убьют.

Всего плана я не видела. Но интуитивно прощупывала его границы.

Им нужно получить моё наследство. То, которое Пётр оставил мне в завещании как своей родной дочери. Большой куш. Доля в компании ценой даже не в миллионы. Видимо, миллиарды. Иначе зачем столько сложностей?

Ничего не понимала. Ведь Марина знает, что я не прихожусь Петру дочкой. Об этом свидетельствует тест ДНК, предоставленный Соломоном. Подтверждающий, что он мой родитель на девяносто девять и девять процентов. Если, конечно, это не подделка.

Ведь правда может оказаться совсем иной.

Но с этим документом Марина могла бы оспорить завещание. Но не стала даже пытаться. Не обличила меня как самозванку.

Глава 18 

Глава 18

Соломон, не спросив позволения, прошёл вглубь моей комнаты. Вольготно, как хозяин, разместился в кресле, держа в руках горячительное. Всем своим видом демонстрируя, что здесь ничего моего нет. Ни одежды, ни жизни, ни права ей распоряжаться.

В бессильной злобе сжала кулаки, не понимая, как выбраться из этого хаоса. Как сбежать и остаться в живых? Возможно ли это? Сейчас стало казаться, что нет.

Но если я не могу выкарабкаться из паутины, сплетённой вокруг меня, то, вероятно, ни к чему рыпаться, запутываясь глубже. А поискать иной выход из положения. Тот, в котором я не задушу себя сама, случайно засунув голову в петлю.

– А что тебя удивляет, дочка? – спрашивает с интонацией, полной ехидства, разглядывая меня с интересом патологоанатома, желающего пробраться в пациента как можно глубже. – Женщине в нашем мире не стоит быть одной. Это опасно.

Вроде угрозы в его словах нет. А я всё равно её слышу.

– Я не собираюсь ни за кого замуж, – резко отвечаю, уже хорошо поняв, что моё согласие никому не требуется. Но желая прозондировать почву. Узнать, что последует за моими словами.

Соломон делает глоток алкоголя, явно получая удовольствие от своего питья. Но вместе с тем вся показная уверенность медленно сползает с него, обнажая другую личину.

– Я не желаю тебе зла, девочка, – разглядывая блики морозного солнца в бокале, сообщает папочка. Так, словно хочет донести до меня важную информацию, которую мне стоит усвоить, но не рискует озвучить её. И в глаза всё так же не смотрит.

– Верится с трудом, – пробую изобразить одну из тех улыбок, которыми частенько награждал меня Питон. Холодную и высокомерную. Но лицо ломает лишь болезненная гримаса, стоит только вспомнить о нём. Тут же отбрасываю эти мысли подальше. Иначе они меня уничтожат. А мне следует хотя бы попытаться выжить.

– Пойми одно, Вера, они избавятся от тебя очень быстро, если ты перестанешь быть им нужна, – Соломон поднимает на меня глаза, и я на долю секунды ловлю что-то до безумия знакомое в его движениях, манерах, напоминающее мне собственное отражение в зеркале и на фотографиях. Это производит на меня такой ошеломительный эффект, что я замираю, прислушиваясь к его словам.

Мне так хочется честно с кем-то поговорить. Узнать хотя бы немного правды. Такой, какой её видят те, кто меня окружает.

Я облизываю пересохшие губы, подаваясь к этому человеку чуть ближе.

– Но ведь они быстрее устранят меня после того, как я выйду замуж, – озвучиваю очевидное. Зачем им моё замужество – понятно.

Марине и тем, кто за ней стоит, я создаю только лишние хлопоты. К чему проблемы, если можно их закопать в землю.

Соломон одним глотком осушает свой бокал. Морщится, сжимая челюсть. Словно ему самому неприятна ситуация, в которую он угодил.

Почему-то уже не осталось сомнений, что он – мой отец. Но внутри ничего не ёкнуло от осознания того, что я наконец-то с ним познакомилась. Слишком поздно.

Но всё же интересно, каково ему осознавать, что он отправляет на плаху часть себя?

– Если ты откажешься, они сделают это сейчас, а если согласишься – то потом, сечёшь разницу? Твоя задача – выиграть время. На данный момент это самое ценное, чем мы обладаем. А там, может, что-то и изменится. К тому же никто не станет устранять тебя сразу после свадьбы. Слишком подозрительно.

Каждое слово противно жгло. Пугало, скручивая внутренности. Но эти ощущения как лакмусовая бумажка, показывающая мне, где спрятана истина.

– А тебе зачем всё это? – подаюсь ещё немного вперёд, словно намереваясь разглядеть каждую крапинку в серых глазах. Пробраться чуть дальше, заглянуть в мозг и распутать загадку.

Родственник смотрит на меня долгим взглядом. Тяжёлым, печальным, тревожным.

И мне показалось, сейчас я наблюдаю внутреннюю борьбу. С одной стороны, желание выбраться отсюда самому. С другой – зов крови, потребность защитить того, кого произвёл на свет. Пусть даже и не знал об этом.

– Поверь, я не хотел, – выдыхает сквозь зубы. – Жил последние годы спокойно, имел небольшой бизнес. Даже женщину нормальную нашёл. И тут неделю назад на пороге дома, того самого, в котором ты ночевала, возникла Марина Багрова. А я, знаешь, ведь уже успел расслабиться, отвык от разборок, должно быть, возраст берёт своё. И тут я понял, что моему мирному существованию пришёл финиш. Пробовала шантажировать меня. Недругов у меня навалом. Часть из них меня давно похоронили. А у другой я жил под носом. Но порой безопаснее всего находиться к врагам ближе. От судьбы-то всё равно не уйти. Вот и я не ушёл.

– И что же Марина потребовала?

Соломон пожал неопределённо плечами.

– Чтобы я повлиял на тебя. Как отец, – сверлит меня долгим взглядом, и я интуитивно догадываюсь, что Марине нужно зачем-то моё доверие.

Если не к ней, то к Соломону. Как к отцу. Но зачем же тогда он раскрыл передо мной свои карты? Или это какой-то его хитрый ход? Стоит ли ему верить? Или он ведёт двойную игру?

Встряхнула головой, понимая, что медленно схожу с ума.

Меж тем Соломон, наблюдая работу моей мысли, продолжил:

Глава 19

Глава 19

От вопроса Соломона ощущаю себя испачканной, липкой, противной самой себе до омерзения. Захотелось вымыться, выскребать кожу жёсткой мочалкой, облиться святой водой. Просто потому, что он сказал правду, которой я стыжусь.

Меня угораздило влюбиться в того, кого считала дядей. И желать его.

Пускай Соломон и мой биологический родитель, но явно никаких родственных чувств к новоиспечённой дочери не испытывает. А может, он в принципе толстокожий и не понимает, что говорит.

– Ни для кого не секрет, что они с Мариной состояли в отношениях. И, судя по всему, его брат Пётр тоже знал. Поэтому Лев оказался в такой ситуации, когда приходится бороться за наследство своей семьи, – продолжил безразлично, смакуя излагаемую информацию.

Я видела по его физиономии, что он получает удовольствие, выливая на меня эти словесные помои.

Но для меня каждое его слово как гвоздь в крышку гроба. Бум. Бум. Бум. И с очередным ударом становится всё темнее внутри. Погружая мою душу в кромешный мрак.

А биологический отец сидит, стирая, словно ластиком, единственный свет во мне. То, что помогало не сойти с ума всё это время, – чувства к Питону.

Разные. Смешанные. Бередящие душу. Но зародившие внутри меня надежду на то, что я кому-то на этой земле небезразлична.

Только информация, сообщённая Соломоном, говорит об обратном. Если это правда, то Питон использовал меня в очень грязной игре.

И вновь вспоминаю подслушанный разговор. С Марго. Для него моя жизнь не более чем средство. А чтобы этим средством воспользоваться, он манипулировал мной. Тонко, изощрённо и извращённо. Умеючи. Намеренно влюбляя в себя ту, которая влюбляться в дядю и не должна была. Заставив её терзаться сомнениями и стыдом.

Но, вероятно, иного способа вызвать доверие «племянницы» он не нашёл.

Но зачем же Пётр указал в завещании именно мою персону? Впрочем, возможно, он искренне верил в то, что я – его дочь.

Соломон говорил что-то ещё, но, наверное, мой мозг решил поберечь меня. Я сидела не шевелясь, ожидая, когда же он оставит меня одну. Ощущая, как медленно рассыпаюсь на части. Превращаюсь в пыль. Дуновение ветра – и от меня даже горстки не останется.

Внутри всё кипело, шкворчало. Будто часть меня уже варилась в адском пламени. Но, с другой стороны, не в аду ли я жила с самого рождения? И, кажется, этот ад не желал заканчиваться.

И вновь хотелось выплакать всю боль. Как хотелось все годы заточения в детском доме.

И, как и тогда, я в очередной раз осознала, что мне никто не поможет. Не спасёт. Не вытащит со дна. Не появится фея-крестная, одним взмахом волшебной палочки превращая мою жизнь в сказку. Никто не поможет. У меня есть только я.

Брызнув в лицо холодной водой, я вышла из своей клетки. Шла по коридору как зомби. Раздираемая сомнениями, страхами. Осознавая, что, если бы Питон выжил, я бы сама его убила. Собственными руками.

Гнев и ярость помогали идти вперёд. Держаться, хотя я и ощущала себя флюгером на сильном ветру. Не представляя, в какую сторону двигаться.

Подняла воспалённые, красные, но сухие глаза, услышав шаги рядом.

Ко мне направлялся не кто иной, как Андрей Акиньшин. Выглядел неважно. Бледный, взбудораженный. Увидев меня, удивился не меньше. И будто вздрогнул, но, возможно, это всего лишь обман зрения.

– Вера? – он приблизился ко мне, и я заметила кровоподтёк на виске. Парень, будто устав от жизни, привалился плечом к стене рядом. И уже совсем не походил на того золотого мальчика, которым я его узнала. Испуганный, напряжённый. Словно его пытали.

– Привет, что ты тут делаешь? – тихо спрашиваю, обращаясь к сокамернику.

Морщится, как от боли, приваливаясь к стене рядом.

– Отец сказал, что я должен жениться.

– А для верности ушатал об стену?

– В общем-то, да, – кисло отвечает. Оглядывает меня, изучая. И я догадываюсь, о чём он думает. О том, что я вдруг должна стать его невестой.

Об этом ведь несложно догадаться, складывая дважды два.

Пару секунд на его лице не отражается ни одной эмоции.

Сначала теплеет взгляд. Затем на губах появляется мягкая улыбка.

– Знаешь, я не планировал жениться так рано. О чём и сообщил отцу. Но сейчас смотрю на тебя и думаю: а почему бы и нет?

Интересно, как много он знает? В курсе ли, что жить мне после нашего брака не больше, чем умирающему на терминальной стадии рака.

Но мне становится интересно другое. Зачем его отцу наш брак. Какую роль играет этот новый персонаж в запутанной шахматной партии.

– А кто твой отец? – склоняю голову вбок.

Пожимает плечами. Но я замечаю, как рябь проходит по его лицу. Неприязни и отторжения. Он морщится так, словно хочет сплюнуть.

– Один очень богатый чувак, которому всё мало. Я ношу фамилию матери – его первой жены. Сейчас он женат на какой-то шлюхе. Да и его имя вряд ли что-то тебе скажет. Мусоргский.

Глава 20

Глава 20

Под глазом нервно забилась венка. Сжала кулаки, надеясь, что мой организм выдержит все испытания.

– И ты готов жениться на мне просто потому, что тебе так сказали? – рассматриваю парня, силясь понять, мы в одной связке или он очередной предатель.

Акиньшин отводит взгляд. В отличие от Соломона и Льва, его прочитать куда проще. На лице вселенская печаль, усталость и отторжение.

– Ты веришь, что у нас с тобой есть выбор? Подозреваю, тебя под огонь подставил Лев. А меня – папаша. Не соглашусь – лишит финансирования.

А меня – жизни.

– Выходит, мы с тобой всего лишь марионетки в их руках, – грустно подытоживаю, рассматривая рисунок паркета под ногами, – и от них никак не сбежать.

– Остается или смириться, или стать такими же, как они, чтобы вести войну на равных, – философски замечает Акиньшин.

«Стать такими же, как они», – это мысль крутится в голове по кругу, как хомяк в колесе.

Нужен союзник. Но всем вокруг проще нас использовать, чем помочь.

Соломон мог бы помочь, наверное… Но, судя по всему, единственное, чего он желает, – это чтобы его скорее оставили в покое.

Никто не планировал держать траур по Льву. И хотя по бумагам я оставалась Верой Багровой, наследницей – по завещанию Петра, свадьбу не собирались откладывать даже для соблюдения внешних приличий.

Марина по какой-то странной причине обходила меня стороной. Будто я вызывала у неё аллергию. Как пыль или кошачья шерсть.

Соломон выделил мне деньги на свадебное платье. Банковской картой. Без возможности снятия наличных. И отправил в свадебный салон, пестрящий нарядами на любой вкус.

Увидев дорогой автомобиль, на котором я приехала, сотрудницы салона выстроились в один ряд, услужливо предлагая мне напитки, диван и пуфик для ног, закуски, примерку нарядов на моделях.

Наверное, раньше я могла бы впечатляться подобным отношением. Но когда ты понимаешь, что брак – это твоя путёвка не на Мальдивы, а на тот свет, то радости прекрасное обслуживание не приносит.

Я кивнула на первое попавшееся платье. Русалка. По фигуре.

Вся реальность казалась какой-то сюрреалистичной. Не настоящей.

На поверхности плавала лишь одна мысль – Лев должен появиться и спасти меня от этого брака. Иначе просто никак. Если он жив – он придёт на свадьбу.

Подобно герою зарубежного кинематографа, заявит, что он против этого брака. А я, зная все его прегрешения, влеплю пощёчину и уйду в закат.

Но, как я ни ждала воскрешения, его не произошло ни в день свадьбы. Ни на следующий. А золотое кольцо удавкой сжимало мой безымянный палец.

Напившийся новоиспечённый муженёк лез ко мне со слюнявыми поцелуями.

– Верка, ты мне сразу понравилась, – дышит на меня зловонными ароматами, от которых я могла бы захмелеть. Тискает моё тело, груди, поднятые корсетом платья. Узкую талию. Бёдра. Рождая во мне лишь отвращение и раздражение.

– Убери от меня свои руки, – с шипением выбираюсь из-под него. Несмотря на апатию, быть изнасилованной мужем – вовсе не предел моих мечтаний.

Вытолкала его пьяное тело на край кровати и забралась под одеяло, не рискуя снять тяжёлое свадебное платье. Планируя использовать его как броню. Щит от посягательств. Лишь ослабила корсет, понимая, что задыхаюсь.

А внутри росла и множилась злость. Как росток, удобренный солнцем. Напитавшийся силой.

Каждый минувший день приближал к смерти, как у неизлечимо больной. И я это отлично осознавала. Интуитивно чувствовала. Замечала косые взгляды в свою сторону.

Часики тик-так. Тик-так.

Наследство оформили на моё имя. В день, когда я получила документы, поняла, что мой смертный час стал ещё ближе. Я держала их в дрожащих руках. Читала своё имя в праве собственности на долю. Я богата. Баснословно. Настолько, что простому смертному даже и не понять.

Ехала от нотариуса, передавшего документы, и понимала, что мне отведены уже не дни. Часы.

– Вера Петровна, – обращается ко мне взволнованный водитель. Замечаю на его лице страх и капельки пота. – Кажется, у нас отказали тормоза. Не работают.

Сидя на заднем сиденье, вцепилась в ремень безопасности, не зная, какое занять положение в неминуемой аварии. На трассе с запредельной скоростью.

Как в замедленной съёмке я наблюдала за тем, как водитель теряет управление. Мысли гнались с той же быстротой, что и машина.

Сжалась, сгруппировалась, подтягивая к себе ноги. Слыша треск стали и стекла. Как и моих костей, которые, казалось, тоже дали трещину.

– С ней всё в порядке? – раздался знакомый голос.

Тягучий, густой. Бархатом прошедшийся по моим барабанным перепонкам.

Улыбнулась сквозь сон, из которого не получалось выбраться. Должно быть, это всего лишь игра воображения. Потому что, когда я очнулась, даже намека на Питона рядом не оказалось.

Вместо него в мою палату ворвался Андрей, когда позволили врачи. Выглядя взволнованным и бледным.

Глава 21

Глава 21

Если бы даже я не увидела его лица, всё равно по интонации очевидно, что на его губах усмешка. Колючая, острая как бритва. От одного её вида мне кажется, что я захлёбываюсь в собственной крови.

Мышцы окаменели. Не могла пошевелить даже пальцем. Буквально приклеилась к жёсткому сиденью. Безмолвно наблюдая за тем, как знакомый хищник медленно ступает по узкой дорожке между сиденьями. Ощущая страх затаившихся, не дышащих пассажиров, судорожно вспоминающих свои имена.

А внутри меня творилось что-то неладное. Противоестественное. Ведь знаю, что Питон не просто Питон, а настоящий гадёныш. Холодная рептилия, думающая лишь о собственных интересах. Подставивший меня, не испытывая и малейших угрызений совести. Намеренно и хладнокровно. Просто потому, что я – часть его плана. Забрать наследство старшего брата. Кинувший меня в самое пекло и притворившийся мёртвым.

Но моё глупое сердце всё равно радостно забилось чаще. Ударяясь о рёбра, как птица о прутья клетки, желая выбраться наружу. К нему. Забраться в карман его пиджака и навсегда там поселиться.

Хотя моя злость никуда не делась. Наоборот. Стремительно росла, чем дольше я смотрела, как он, живой и здоровый, приближается ко мне.

Фонарик, направленный в лицо, на мгновение ослепил, заставив щуриться. Очнуться, ожить, будто на меня снизошёл божественный свет.

Питон несколько секунд разглядывал моё лицо, затем направил свет фонарика ниже, изучая простой наряд. Кофточка и джинсы, откопанные где-то Акиньшиным. И вернул обратно.

– Забыла, как тебя зовут? – так ровно и спокойно задаёт вопрос, словно его действительно интересует ответ.

– Нет, – задиристо поднимаю подбородок выше, – просто я не Вера Багрова. А Вера Акиньшина. Не знал, дядя? Прости, я думала, ты сдох, поэтому на свадьбу не позвала.

Холод во взгляде Льва опустился до температуры льдов Антарктики. Пассажир, занимавший место рядом со мной, незаметно просочился между сиденьем и Питоном, против чего последний не возражал. И исчез.

Я не собиралась сопротивляться. Против лома нет приёма. Но, видимо, кое-кому очень хотелось применить грубую силу. Лев вытащил меня из оков сиденья, до боли сжав моё предплечье. Отголоски аварии не успели так скоро пройти, хотя, пока я ехала, чувствовала себя почти нормально. Но стоило подняться, как перед глазами заискрили звёздочки.

Услышав моё возмущённое шипение, Лев резко остановился, потянув меня на себя. Сжал оба моих плеча, встряхивая меня, как пыльный мешок.

– Сдох, значит, – цедит сквозь зубы, пока весь автобус с интересом наблюдает за странной картинкой, разворачивающейся на их глазах. – Значит, хотела, чтобы я сдох?

Он спрашивал так зло и так искренне, что мне даже казалось, что мои слова слишком жестоки и несправедливы. И я не должна причинять ему боль, потому что она тут же отзывается во мне. Только острее и глубже.

Так наивно и глупо. Хотя он каждый раз топтал все мои светлые чувства. Использовал их. Манипулировал мной. Искусно. Как это может делать опытный мужчина с юной девушкой.

И где же гарантия, что сейчас он не вешает мне лапшу на уши, чтобы и дальше меня использовать?

Её нет.

– Хотела. И хочу. Ты превратил мою жизнь в ад, – слова вылетали изо рта без мысленной цензуры. Мне тут же захотелось их вернуть. Но уже поздно.

Взгляд Льва заледенел ещё больше. С лица стёрлись все живые эмоции, превращая его в того человека, с которым я познакомилась в гостиничном номере. Красивого и бездушного.

Он разжал пальцы, пропуская меня.

– Иди вперёд, – полетел приказ в спину.

Я выбралась наружу, вдыхая свежий воздух. Осмотрелась. Похоже, теперь Лев ездит с эскортом. И я не про девушек.

Рядом с четырьмя тонированными внедорожниками стояли головорезы с оружием наперевес. От вида которых тут же хотелось сдаться и сознаться во всех грехах. Своих и чужих.

Не знаю, о чём Лев разговаривал с водителем автобуса. Может, стирал ему память, как персонаж из «Люди в чёрном». Но стоило нам с ним немного отойти, как автобус тут же тронулся с места. Наверняка пассажиры захотят забыть этот день как страшный сон.

Лев подтолкнул меня в сторону своего автомобиля. Мужчина, сидевший внутри, заметил нас через зеркало заднего вида. Вышел. Пепел собственной персоной. Сообщивший мне о смерти Льва.

Хотелось кинуться к нему, уличить во лжи. Но мужчина не проявлял ко мне никакого интереса. Словно меня не существует. Обменялся молчаливым взглядом со Львом и направился к другой тачке.

Видимо, в его иерархии пищевой цепи я занимаю слишком незначительное место, чтобы на меня смотреть.

И без слов было понятно, чего от меня ждёт Питон. Я заняла только что освободившееся место рядом с водителем. Ощущая жуткое дежавю. Казалось, не так давно мы ехали так же рядом друг с другом. Но с того момента прошла целая вечность. И это время изменило всё. Даже нашу родственную связь.

– Где ты был всё это время? – задаю наконец мучивший меня вопрос, рассматривая красивый профиль. Такой красивый, что хочется купиться на любую байку. Поверить любым словам и оправданиям.