Ты против? Тогда я иду к тебе...

Пролог

Середина сентября, окрестности Шикара

Неужели она пропустила указатель на Шикар? Точно, пропустила. Новая трасса, без единой выбоины, не требовала усиленного внимания. Анжелика бездумно давила газ, радуясь, что расстояние от дома увеличивается с каждой минутой. Темнело быстро, она и проморгала поворот. Придется возвращаться. Внутри все сжалось от одной мысли о возвращении.

– Должны быть и попроще дороги, – Анжелика достала телефон. – Тут уже рядом. И возвращаться не придется. Вот, обычная лесная дорога. Всего-то тридцать километров. Если есть в навигаторе, значит проехать можно. Дождей давно не было, в какой-нибудь грязной луже я не застряну. Вперед!

Решение, принятое из чувства протеста, могло оказаться неверным, Анжелика это понимала. Но если выбирать между двумя плохими вариантами, то нет разницы, какой предпочесть. Можно ехать медленно. Вечером все дороги пустые. Как-нибудь она доберется. Даже забавно, что в городе для золотой молодежи она появится из леса.

Дорога виляла, хотя и была относительно ровной. Опасаясь не вписаться в очередной резкий поворот, Анжелика ехала как черепаха и уже жалела, что поддалась нерациональным эмоциям, поступила как маленькая, испуганная девочка. А ей двадцать. Она учится в институте на экономиста. Специальность выбирала мама.

– Выполнишь просьбу отца и домой! – некстати прозвучал в голове строгий голос матери. Так отчетливо прозвучал, что Анжелика сжалась в комок и захотела в туалет. – Слышишь меня, дочь? Твое место здесь. Пропускать учебу не следует. Ты должна помогать мне ухаживать за отцом.

– Отстаньте от меня! – заорала Анжелика. – Не буду я вам помогать. Не буду!

Пришлось остановиться и заглушить мотор. Пальцы подрагивали. Анжелика посетила туалет на заправке и специально не пила воды. Зачем, ну зачем она вспомнила про родителей? Анжелика бессильно уронила голову на руль. Рано она потеряла бдительность и вот расплата.

Темнота пугала, но зато не нужно прятаться в лесу. Анжелика выйдет из машины и присядет со стороны леса. Минутное же дело. Никого нет. Пустая дорога. Фары далеко светят, все отлично видно. Траву на обочинах, кусты. А потом она поедет дальше. Гостиница заказана, и завтрак тоже. Утром будет смешно вспоминать эту заминку в пути.

– Нечего бояться, – шепотом произнесла Анжелика. – Я тут совсем одна. И зайчики в лесу. Они не станут за мной подсматривать.

Задние фонари давали гораздо меньше света, чем фары, но в лесу было тихо и Анжелика успокоилась. Накрутила себя на пустом месте. Просто ей все еще не верилось, что она вырвалась из родительского дома, что может располагать собой, своим временем и желаниями. Нужно привыкать, только и всего.

Когда позавчера вечером отец велел подойти к нему, вцепился костлявыми пальцами в ее руку и потребовал принести клятву, Анжелика, как обычно, испугалась. Отец уже месяц не вставал с постели, требовал общения, изводил бесконечными просьбами. Подай воды, открой окно, поправь одеяло, включи телевизор. И так по кругу.

Наверно, за человеком, которого любишь, нетрудно ухаживать, но отца Анжелика ненавидела и боялась. Если он уезжал в командировки, Анжелика умоляла высшие силы не пускать его назад. Он возвращался и в доме начинался ад. Отец заболел и уже не мог помыкать женой и дочерью в полную силу. А привычки командовать остались.

– Поклянись! – потребовал отец и Анжелика послушно закивала. – Этот конверт нужно передать одному парню. Ты это сделаешь.

– Сделаю, – как загипнотизированная ответила Анжелика. – Где он живет?

– Там есть адрес.

– Да, хорошо, – на конверте значился другой город, это было невероятное везение. Другой город! Она может уехать из дома на неопределенное время, Анжелика едва не улыбнулась. – У меня учеба.

– Не спорь с отцом, – мать всегда подслушивала. – Выполнишь просьбу отца и домой! Деньги на твою карточку я переведу. На бензин и гостиницу.

– Да да, я быстро, я и вещей много не буду брать, – дрогнувший голос мог выдать ее радость, Анжелика прикусила губу. – Сейчас соберусь.

Конверт лежал в бардачке машины. Пусть дожидается своего часа. Анжелика не поехала в город, где жил знакомый отца, она выбрала Шикар и планировала договориться о переводе в один из институтов этого модного города. Никто не знает, сколько еще протянет отец, торопиться за ним ухаживать Анжелика не станет.

Можно было ехать дальше. Стоило прокрутить в памяти события, как Анжелике полегчало. Родители далеко, в двух днях езды, Шикар совсем близко. Никто ее не знает в этом городе, она легко найдет друзей и все у нее получится. Заводя мотор, Анжелика, напевала. Негромкий стук ударил по нервам как набат.

– Эй! Вы с ума сошли? – на капоте машины, раскинув руки, лицом вниз, полулежал парень в черной рубашке с неестественно белыми волосами. – Я только тронулась, я не могла вас сбить! Дорога пустая. Куда вы смотрели? Фары горят. Вы, что, их не видели? Черт, он, кажется, не дышит. Эй! Да очнись ты!

Анжелика попыталась перевернуть парня, он сполз с капота и упал перед машиной. Рубаха расстегнута, на шее цепочка. Несущественные детали приковывали внимание. Откуда он взялся в лесу? Может уехать? Горячечная мысль вспыхнула в голове Анжелики. Пусть лежит. Если сдать назад, если… Парень застонал и Анжелика обреченно наклонилась к нему.

____________________________________

Рада приветствовать вас в новой психологической истории. Будут загадки и разгадки, эмоции и острые моменты.

Ваши лайки, комментарии и библиотеки бесценны.

Книга выходит в рамках Литмоба "Не кричи"

https://litnet.com/shrt/Be5k

Визуалы

Стоит приглядеться к героям. Почему они такие? Все идет из детства, а какое было детство?
Скоро узнаем.

Леона можно увидеть на обложке и сразу понять, парень не простой. С претензиями на завоевание мира.

Презирает мать, а ее любовника ненавидит. Может учиться на отлично, но хитрит.

Что он задумал? Почему переводится в другой институт? Есть предположения?

Леону двадцать один, но выглядит он старше.

***

Анжелика Короткова росла в семье с властным отцом и деспотичной матерью. Родители как-то друг к другу притерлись, а о дочери, ее душевном состоянии, никогда не думали.

Едва вырвавшись из семьи, Анжелика умудряется сбить Леона машиной. И становится виноватой и обязанной уже Леону.

Анжелике двадцать лет, но выглядит она как испуганный подросток. Криво выстриженная челка (мать стригла) уродует ее.

Глава первая

Начало августа, Ясногорск, квартира Высоковых

– Леон? – мать округлила глаза и закричала. – Почему вдруг Леон?

– Не кричи! Дай сюда! Лезешь, куда не просят, – Леон выхватил из рук матери свой паспорт и спрятал его во внутренний карман пиджака.

Непростительная оплошность, бросил документы на столе. Никогда больше так не делать! Леон собирал сумку, думал, что сначала уложит вещи и тогда документы приберет. А мать ввалилась к нему без стука по старой памяти, до сих пор считая его маленьким мальчиком. А Леону двадцать один, между прочим.

Вторая оплошность, дверь на шпингалет не запер. Никогда больше так не делать! Мелкие просчеты всегда вырастают в крупные проблемы и подобная забывчивость должна быть безжалостно искоренена. Леон грубовато вытеснил недоумевающую мать из своей комнаты. Поговорить можно и на кухне. За прощальным чаем.

– Ты серьезно, Леня? Когда ты успел поменять паспорт? – мать села за стол, заскрипела стулом. Леон терпеть не мог эту ее привычку. Он все материны привычки терпеть не мог.

– Когда надо успел. Я больше не Леня. Леон. Запомни.

– А чем стал плох Леня? Я тебя спрашиваю. Леонид! Отвечай матери!

– Всем.

– Мог бы посоветоваться. Не решать втайне от меня. Вопрос-то на всю жизнь. В твоем возрасте надо продумывать свои решения.

– Это мое продуманное решение.

– Что еще я не знаю о твоих решениях? – обиделась мать. Она нервно двигала сахарницу по столу, ожидая, когда перед ней поставят чашку и нальют в нее кипяток.

– Меньше знаний, лучше сон, – да что ты вообще обо мне знаешь, мысленно рявкнул Леон. – Пей чай. Не клади столько сахара, весы сломаешь.

– Не хами матери. Сахара пожалел. Сын называется. Что еще придумал, я спрашиваю?

Мать все равно не поймет, глупо время тратить на объяснения. Жила на воинскую пенсию отца и ни разу не ей в голову не пришло, что взрослому сыну нужны нормальная одежда и обувь. Не из секонд хенда. Да еще была уверена, что их квартира с пятнадцатилетним ремонтом все еще на высшем уровне. Талдычила без конца, Высоковым все высокое.

Отец погиб десять лет назад. Написали, что при исполнении. Хоронили с почестями, гроб открыть не позволили. Мать получала все на блюдечке при живом муже, и после его смерти привычек не поменяла. Не страдала о будущем, считая, что государство обо всем позаботится. И упрекала сына, что не поступил в военное училище на все готовое. Выбрал никому ненужную гуманитарную специальность.

Были и другие претензии у Леона к матери. Много накопилось за годы без отца. Леон знал, что отец женился без любви, потому что мать забеременела и вынудила. Но к сыну хорошо относился. И Леон отца любил. Мать пыталась найти другого мужа, но все любовники ее бросали. Находила одних моральных уродов. Если Леон вспоминал о последнем материном любовнике, который на несколько лет задержался, то кулаки сами сжимались.

– Я перевелся в другой университет, – волевым усилием Леон прогнал из мыслей лысого и пузатого дядю Гришу. С ним мать и растолстела до неприличных размеров.

– В военное училище? – радостно встрепенулась мать. – Я всегда тебе говорила, что там лучшее образование. И форму дают. Дисциплина и порядок.

– Нет, не в военное, – Леон мстительно улыбнулся. Огорчит он сейчас мать с большим удовольствием. – В гуманитарный университет. Перевелся из нашего филиала в головной. Перееду в другой город.

– Зачем это? Другой город. Леня, а я?

– А ты себе нового любовника найдешь. Что-то дядя Гриша давно не наведывался.

– Это ты его обидел!

– Ага, я, – Леон потер кулак, в морду этому гаду он однажды заехал с большим удовольствием. Еще бы вдарил, да мать завизжала как недорезанная.

– Адрес оставь, – мать поджала губы. – Хоть бы тебя не приняли.

– Приняли уже, опоздала с пожеланиями.

К переводу Леон подошел серьезно. Экзамены специально сдал на четверки в летнюю сессию, хотя мог все на отлично сдать. В головной институт взяли с понижением на курс. Вместо третьего снова на второй. Леона это устраивало. Год можно будет учиться без напряга, посвистывать и поплевывать. Мечта, а не жизнь.

– И когда ты уедешь?

– Завтра утром уеду.

– Как это завтра?

– Так это. Не кричи. Достали твои вопли!

Леон скрылся в своей комнате, защелкнул замок. Все, нудятина и бредятина закончились. Пусть мать воет хоть всю ночь, пусть жалуется на сына соседям. У Леона начинается новая жизнь. В новом университете, в новом городе, с новым именем. Мир прогнется под желания Леона, обязательно прогнется.

1.1

Спать последнюю ночь в ненавистной квартире Леон не планировал. Подремлет в кресле. А ранним утром уйдет через балкон. Это была его последняя месть матери. Пусть ломает дверь, если захочет. Шпингалет ерунда, одним ударом можно выбить. Леон предвидел события, добыл железный лист на дверной проем.

Немного повозиться, чтобы жестко закрутить гайки. Не будет лишнего шума, Леон дождется, когда все уснут. Болты надежно закрепят и удержат щит. Разворотить стену мать вряд ли решится. Ведь потом придется ремонтировать, пенсии не хватит на дорогие строительные работы. Наймет по дешевке, сама же пожалеет.

– Прощай, мама, – язвительно прошипел Леон. – Забудь про балкон. Нечего шастать по моей комнате. На улице погуляешь.

С балконной дверью Леон поступит таким же образом как с входной. Только на железном листе были нарисованы стена, окно и дверь. Очень похожие на настоящие. Леон подружился с уличной художницей и она нарисовала имитацию. Фальшивым звонком Леон выманил мать из квартиры и сумел все приготовления сделать незаметно.

С приятным чувством от хорошо задуманного и выполненного дела Леон развалился в кресле. Специально задвинул кресло в угол, чтобы вся комната просматривалась. Леон ненавидел шорохи за спиной, даже в транспорте вставал так, чтобы никто за плечом не сопел. В парке для пробежки выбирал непопулярные дорожки.

Выцветшие обои с морскими волнами и корабликами Леон мог бы заменить на что-то современное. Или вообще оставить стены белыми, как у многих его приятелей. Но эти детские обои они долго выбирали с отцом, а потом сами клеили. Все, связанное с отцом, Леон берег. Не позволил матери выбросить ни одной отцовской вещи.

Парадная форма, старая бритва, недочитанная книга, очки с замотанной изолентой дужкой, награды и документы, все было аккуратно сложено в пластиковой короб, а короб надежно спрятан. Леон зарыл короб в лесу. Яму вырыл в два метра глубиной. Постарался никаких следов не оставить, чтобы не натолкнуть случайного грибника на поиски клада.

Свои вещи Леон не стал прятать, все равно мать не доберется до них. Из ценного только книги о приключениях. Одежду, из которой вырос, Леон сам раздал пацанам во дворе. Раздал не от щедрости, а чтобы насолить матери. Она видела, как ребята в футболках, рубашках и штанах Леона играли в футбол, падали и пачкали, а то и рвали, и злилась.

Наверно, можно было найти хоть что-то хорошее в юношеских годах, но Леон не хотел искать. Наоборот, он разжигал в себе ярость, вспоминая обиды и промахи матери, разжигал до максимального предела, и гасил. Это была тренировка для полного овладения своими эмоциями.

Из классической литературы Леон затвердил только одну фразу. Учитесь властвовать собой. Вот он и учился. И с каждым годом властвовал над своими эмоциями все лучше, заслужил кличку Печорин. Когда одноклассники выбирали технические вузы и формально мужские специальности, он единственный выбрал гуманитарный.

В книгах говорилось, что в психологию и конфликтологию идут те, у кого родители не дают ребенку свободы, давят и все решают за него. Леон выбрал по противоположной причине. Он хотел давить, мстить и унижать. Поквитаться с матерью за ее бесхребетность и унылую юность. И за липкий страх.

Первого любовника мать привела через полгода после смерти отца и у Леона, тогда еще Лени, случилась истерика. Он швырялся в гостя ботинками, кричал, а потом рыдал в своей комнате, куда разозлившаяся мать его затолкала. Того мужика Леон не запомнил, он больше не приходил.

Мать ругалась на сына несколько дней. Приводила доводы и уговаривала смириться с потерей. Потом пыталась разжалобить, а когда не удалось, пригрозила смирительной рубашкой и психушкой. Дошло дело и до перевода в интернат для трудновоспитуемых подростков. Помог участковый, вник в ситуацию и заступился.

Участковый доступно объяснил строптивому Леону, что время работает на него и против матери. Она стареет, мужики на нее внимание перестанут обращать, а он мужает. Зачем быть дураком, если можно схитрить, выждать. Участковый принес матери завышенные расценки на содержание в интернате и кое-как пришли к соглашению.

– Я возмужал, а ты постарела, – мстительно повторил Леон. – Жалкая старуха. И никому уже не нужна, дура. Выбрала бы сына, а не своих уродов, жила бы как человек. Зови теперь дядю Гришу, плевал он на тебя.