Ты выбрал ее

Глава 1

Оля

— Русь, доброе утро, — позвонила мужу. Он ночью был на дежурстве. Точнее, на срочном вызове. Сложный случай. Муж нейрохирург, этим все сказано: режим работы абсолютно не нормирован. Утром я на работу уехала, не дождалась. — Ты там живой?

— Живой, — проговорил устало, слышно было, как глоток сделал. — Кофе пью.

— Ты когда домой?

— Да к вечеру только. У меня полная запись. И зачем всем нужен главный врач.

— Ясно, — улыбнулась, хоть муж и не видел. — Я сегодня пораньше буду: приготовлю ужин и буду тебя ждать.

— Угу, — услышала и обреченно закатила глаза. Наверняка, истории болезней просматривал.

— Я люблю тебя.

— И я.

Вздохнула и отложила телефон. Последние три недели какие-то жутко напряженные у мужа. Вроде и дочку к бабушке в Подольск отвезли: погуляет на участке у них, затем в Турцию на моря. А там и школа не за горами, второй класс, лето заканчивалось. Столько возможностей побыть вместе, даже в отпуск сгонять вдвоем, но Руслан слишком занят в клинике, плюс докторскую защищать скоро, еще в министерстве дела. Все навалилось, мы и не видимся почти.

Позвонила Соне, дочке. Странно, не берет. Свекровь тоже. Наверное, завтракают. Не буду отвлекать. Да и мне работать нужно, урок через пять минут.

Я работала в детском коррекционной центре адаптации и развития детей с ОВЗ. Закончила московский педагогический. Если откровенно, то поступила туда от безысходности. Приехала в Москву из Ростова, хотела в МГУ на бюджет — не вышло. А в пед получилось, плюс общежитие давали, так и зацепилась в столице. А оказалось, что это мое призвание: дети тянулись ко мне, а я к ним. Даже особенные, необычные дети.

В два я обычно уже свободна. Очень удобно, конечно: из школы Соню забирала и домой вместе, папу нашего ждать.

Для ужина поехала в магазин покупать продукты. Решила сделать каре ягненка с овощами. Руслан любил. Мужчина, здоровый, сильный, работает много и ест соответственно. Он у нас добытчик: жирного мамонта приносил регулярно. Лучший нейрохирург Москвы, кандидат наук, с хорошими перспективами в министерстве здравоохранения. Я очень гордилась мужем. Девочка из провинции и мечтать о таком не могла.

Я загрузила в свой Рендж Ровер — подарок Руслана на пятилетнюю годовщину — пакеты с продуктами. Уже собиралась уходить, когда через дорогу заметила машину мужа. Странно, он вроде в больнице. Я перешла по зебре и оказалась в Ильинском сквере. Это не наш район. Я и сама случайно оказалась здесь — каре ягненка искала.

Не знаю, почему не позвонила сразу и не спросила, что здесь делает, просто зашла в парк. Погода хорошая, вокруг зелень, пушистые деревья, дети гуляют, на лавочках студенты, на газонах пикники. За одну семейную пару глаз зацепился…

— Что же это… — одними губами прошептала. Клетчатый плед, плетеная корзина, пара подушек и… мой муж, моя дочь и какая-то женщина.

Соня делала колесо на траве. Брюнетка с длинными ногами и волосами с густыми завитыми локонами, в коротком сарафане и на шпильках, хлопала ей. Руслан стоял рядом, совсем близко. Он не смотрел на дочь, только на женщину. Когда Соня пропала из поля зрения, он как магнитом потянулся к брюнетке и поцеловал. Короткий, но чувственный поцелуй. Господи, как же штырит, раз не боится ни людей, ни дочери, а вдруг увидят?!

Мой муж, всегда сдержанный, в чем-то холодный (рассудок, а не эмоции), рациональный и рассудительный, разве это он? Я не узнавала его! Разве что в широком развороте плеч, высокой статной фигуре, в сильных руках с закатанными руками, так свободно, так по-летнему.

Я собиралась шагнуть к ним и потребовать объяснений. Что происходит и как в этом оказалась Соня? Но женщина обернулась, и я вспомнила ее. Неужели…

Я спряталась за дерево, нервно достала из сумочки телефон. Это она. Она вернулась. Бывшая жена моего мужа. Биологическая мать моей дочери. Ее родная мама…

— Руслан, — набрала мужа, хотела услышать его голос. Понять, что он чувствует. Неужели ничего не дрогнет. Ведь он ответил, не сбросил звонок, — я Соне не могу дозвониться. Мама твоя не выходила на связь? Ничего не говорила? — как же фальшиво спокойно звучал мой голос.

— Они вроде бы в аквапарк собирались, — наврал, не моргнув глазом.

— А ты в клинике? — спросила ровно.

— Да. Извини, Оль, у меня работа. До вечера.

— Я тебя люблю, — обычно говорила на автомате, как само собой разумеющееся, а сейчас произнесла, чтобы понять самой и услышать его.

— Угу, — и отключился. Сколько раз он отвечал: угу, ага, и я тебя, я тоже. А когда последний раз говорил первый: я тебя люблю. Не помню. Совсем.

Выглянула из-за дерева. Семейная идиллия: Соня ела любимый бутерброд с нутеллой, Руслан яблоко и смотрел на НЕЕ. Она пила что-то золотистое из настоящего бокала, не из стаканчика.

Злости или ненависти я сейчас не ощущала, только боль и опустошение. Наверное, еще придет, но не сразу. На дрожавших ногах, обхватив себя за плечи как в лихорадке, пошла к машине. Если бы они были вдвоем — не ушла бы так тихо, но там Соня. Я ведь педагог: нас учили думать о детях. В первую очередь о них.

Наша квартира встретила мягкой тишиной с едва гудящим очистителем воздуха в гостиной и компрессором в солидном аквариуме. Наша. Наша ли? Я ведь пришла сюда. Пришла молоденькой девочкой в дом к мужчине с ребенком и с его прошлым. Никогда не чувствовала себя здесь лишней, а сейчас каждый шаг как по битому стеклу.

Бросила пакеты прямо в прихожей и стремительно направилась в кладовку. Я видела. Она была где-то там. Коробка со старыми вещами лежала под кучей хлама, вроде полезного, но никто давно не пользовался: мои старые ролики, мешок с поломанными коньками Руслана и Сони, елочные игрушки и сдутая зимняя ватрушка.

Открыла коробку, вот он. Альбом с фотографиями. Свадебный, где он и она. Я видела молодую красивую женщину в шикарном белом платье, с яркой внешностью и хитрым взглядом. Руслан смотрел на нее с большой любовью. Так же, как и сегодня. Роскошная женщина, роскошный мужчина, роскошная свадьба.

Глава 2

Оля

— Все нормально? — Руслан почему-то хмурился. Наверное, вопрос слишком сложный. Нет, муж у меня умный, кандидат наук, сорок лет — самый расцвет сил и остроты ума: ни много ни мало. Только некоторые ответы сердцем давались, а оно у него всегда инеем припорошено было. Мой снежный король. А с ней пламенный рыцарь. Вот так…

— Ты выпила? — осмотрел меня, бокал и наше одиночество. Оно мурашками по коже ползло. Никогда так остро не ощущала себя не нужной. Даже, когда осталась в этом мире совсем одна.

— Немного.

— Что отмечаешь?

Похороны своей любви. Они же с Соней — моя единственная семья, нет больше никого.

— Устала на работе. Расслабляюсь.

Мы молча гипнотизировали друг друга в сгоревших августовских сумерках.

— Ты не ответил на вопрос? — шепнула в пустоту. Как странно. Как быстро. Как больно. Жизнь, оказывается, обращалась в пепел с одной спички.

— Почему ты вдруг спросила? — тяжелым взглядом сканировал.

— Ты давно не говорил.

Руслан прикоснулся к ножке бокала, едва касаясь моих пальцев. Я убрала руку. Он выпил залпом, не отводя от меня взгляда, и ровно произнес:

— Конечно, я люблю тебя.

Да же так. Я не верила ему. Руслан тоже не верил самому себе. Слишком пристально смотрел. Нажимал каждой буквой. Никакой легкости, никакой свободы. Неужели муж заставлял себя меня любить… Шесть лет заставлял.

— Покормишь меня? — осмотрел девственно пустую плиту. Да, я не приготовила ни-че-го.

— А ты голодный? — вздернула бровь. Руслан повесил на спинку высокого стула пиджак, до того лежавший на локте. Я рассматривала его руки. Сильные, жилистые, с заметной сеткой вен на смуглой от природы коже. Нейрохирургу нужны сильные руки. Этими руками он обнимал меня ночью, по-доброму, породному. Этими руками притягивал к себе бывшую, страстно, чувственно. У меня был штамп в паспорте, а у нее его сердце. Моя сегодняшняя горькая реальность.

Я встала, провела пальцами по щетинистому подбородку, царапая нежные подушечки, смотрела, запомнить пыталась суровую красоту, запах, энергию и близость своего потерянного мужа. Ничего больше не будет прежним.

— Ужины после девяти… — демонстративно покачала головой. — Ты же врач, Гордеев. Беречь себя нужно, — и, поднявшись, вышла из кухни. Руслан смотрел. Я всегда чувствовала его взгляд. Я его всегда чувствовала. Потому что я любила. Только я и любила…

Поднялась на второй этаж, в спальне спряталась, плотно закрывая дверь. Не хотела слышать, как поднимается, идет в ванную, мерный звук воды. Я села на нашу супружескую постель и тупо уставилась в стену.

Руслан уже три недели не прикасался ко мне. Дочки не было, можно было не стесняться: стонать громче, не торопиться, не бояться в ванную бежать. Ничего этого не было. Устал, вымотался или занят… Я понимала и принимала отказы в близости. Сама порой падала в постель и засыпала измученная морально. Моя работа требовала огромной отдачи и забирала энергетический ресурс. Но таких длительных перерывов в интиме у нас никогда не было.

Как и детей. Мне уже двадцать восемь, шесть лет я замужем. Я очень люблю Соню, она для меня родная, но часики тикали, и я хотела бы родить сама. Подарить мужу общего ребенка, а дочери братика или сестричку. Руслан не хотел. Не то чтобы в открытую заявил, что детей у нас не будет, но… Сначала Соня была маленькая и не до еще одного малыша. Потом говорил, что только окончательно закончились подгузники, давай поживем в тишине. Да и вообще я слишком молода, куда торопиться.

Сейчас все виделось в другом свете. Дети связывают людей, скрепляют брак, делают пару ближе: можно не быть мужем и женой, но родителями останетесь навсегда. Руслан не хотел со мной навсегда. Он ее ждал. У нас, по сути, официально общего только штамп в паспорте. Меня легко можно стереть ластиком с семейной фотографии или заменить на другую. Что мой муж удачно делал. И дочь. Если от мужчины можно ожидать такого предательства, даже от самого любимого, то ребенок — это двойной удар в самую сердцевину моей материнской любви. Не хочу в это верить. Больно. Сонечке всего восемь, она не могла так просто принять другую женщину в качестве матери. Не младенец ведь.

Я услышала глухие шаги и забралась под одеяло, прикрывая глаза. Не могу смотреть на него, говорить, дышать одним воздухом. Но и начать разговор нет сил. Я должна понять, что Руслан задумал. Что происходит. Как мне действовать. Куда идти.

Я изучила каждое его движение, каждый следующий шаг, действие и маневр. Смотреть не нужно, чтобы знать: Руслан в одном полотенце, на плечах капельки воды, через мгновение небрежно скинет его на пол и наденет боксеры. Ему через месяц сорок, но он поддерживал форму — ни качок с бицепсами и кубиками пресса, но с широкой спиной, мощными плечами и длинными ногами, без пивного животика и дряблого второго подбородка.

— Оль… — лег рядом, забираясь под теплое одеяло. Рука опустилась мне на талию, а напряженный пах впечатался в мои ягодицы. Я замерла. Я не хотела мужа. Больше нет. Но даже пошевелиться не могла. Окаменела. — Спишь… — чмокнул в макушку и отодвинулся, только рука по-хозяйски обнимала меня.

Я не спала. Он тоже. Мы оба притворялись. Только я это понимала, а он думал о своем. Слишком громко: в глухой тишине его мысли казались кричащими, как и телефонная трель.

— Что-то случилось? — услышала мужа. Я затаила дыхание. — Я же просил не звонить, когда дома, — едва слышно. — Зачем?

Не знаю, что ему говорили, но Руслан обреченно вздохнул, сдаваясь.

— Хорошо. Буду… — и контрольный выстрел в мое сердце. — Лиса…

Я сжала кулаки до кровавых борозд, когда через пять минут шебаршения в гардеробной, муж сжал мое плечо.

— Оль. Оля… Мне ехать нужно. Срочный вызов, — и поцеловал в лоб.

Когда постель остыла от его присутствия, я села в ней и посмотрела на свои руки. Меня трясло и лихорадило. Он уехал к ней. Мой муж и его бывшая жена снова вместе… Я обняла себя и горько заплакала. Это конец. Вот теперь точно конец. Я не прощу. Но самое болючее, что Руслану и не нужно мое прощение. Он выбрал ее…

Глава 3

Руслан

Я ненавидел себя за то, что делал. Я всегда за рациональность, рассудительность, практичность. Разум на первом месте; эмоции, чувства, гормоны только после четкого анализа. Ехать в ночи в отель к женщине, которой стоило поманить пальчиком — вообще не про меня. Как огурец зеленый, ей-богу! Я все это понимал, и тем не менее тянулся к ней. К Алисе. Оправдывал себя тем, что она не просто какая-то баба. Она моя бывшая жена. Мать моей дочери. Не чужая, любовь моя шальная, первая, сильная. Нас многое связывало. В том числе страсть. С первого взгляда.

Так было тогда, когда меня тридцатилетнего, сурового, надменно хладнокровного сухаря покорила двадцатилетняя яркая бабочка. Студентка МГУ, дочка главного врача Москвы, принцесса вечера. Я никогда не влюблялся до нее. Предпочитал физиологическую составляющую химико-физической зависимости. Скинул напряжение и работать. Я врач. Это не просто профессия. Это моя жизнь. Моя любовница, соратница и верная подруга. Все остальное — потом. С Алисой я потерял эмоциональную девственность. Она забеременела, и мы быстро поженились. Когда родилась Соня, понял, что любовь теперь неотъемлемая часть меня. Наша доченька неуловимо похожа на нас обоих. Только Алиса оказалась не готова. Ее хватило на полгода материнства.

Когда она ушла, мое сердце закрылось для женщин. Я не ненавидел ее. Просто понял, что любовь мужчины и женщины конечна. Окунулся в работу, дочь растил. Спасибо маме, помогала.

Оля случилась в нашей с дочерью жизни случайно. Молодая, красивая, добрая и открытая. Полная противоположность бывшей жены. Да я и не рассматривал ее как замену. Мне нужна была няня. Но Оля смогла стать матерью моей дочерью. Соня так привязалась, и я видел, как наша няня на меня смотрела. Влюбилась в холодного сухаря. Я тоже реагировал на юную красавицу. Голубоглазая, тонкая и звонкая девочка. Красивая, нежная, добрая. Закрутилось быстро. Нам хорошо было вместе. Шесть лет в браке. Это долго. Дольше, чем с первой женой. Я полюбил Олю. Но…

Вернулась Алиса. Да, страсть нас всегда связывала. Так было и в этот раз. Как увидел ее, яркую и соблазнительную, возле моей машины, внутри ухнуло все и в пропасть улетело. Я думал отболело, прошло все, что контролирую себя.

Прости…

Она сказала только это, потом мы уже занимались любовью прямо в автомобиле. Нахлынуло так, что не смог сдержаться, потом в отель поехали. Всю ночь оторваться от нее не мог. Первый раз Оле соврал, что дежурство.

Похмелье наступило на утро. Сорвался, не удержался, предал женщину, которая этого совершенно не заслуживала. Домой приходил, в постель к ней ложился, хотел жену — на либидо никогда не жаловался, но всегда умел держать в узде — не смел прикоснуться к ней. Грязным себя чувствовал: и телом, и мыслями. Осквернить жену не хотел. Мне нужно было разобраться в себе и своих женщинах. Я и так уже виноват перед семьей безбожно. Никогда не был лжецом и подлецом. Стал. Сейчас я именно такой. Понимал и все равно парковал машину возле отеля в центре Москвы. На меньшее Алиса не согласна. Она всегда была с большими ожиданиями от мужчин. Папа приучил. Полгода назад Валерий Борисович умер. Я вращался в министерских кругах. Не скажу, что с бывшим тестем поддерживал какие-то теплые отношения, но уважал за прошлые заслуги в нашей больнице. Я ведь у него когда-то ординатуру проходил. Лет через десять мне прочили место главного врача Москвы и области. Возможно. Я был давно и прочно влюблен в медицину, а подковерная возня не мое. Правда, в Бурденко пришлось стать и.о. главврача. Думал, временно, но так и остался…

Я вошел в роскошный холл отеля. Сразу направился к лифтам. Сам удивлялся, насколько спокоен и хладнокровен. Голова работала четко, мысли ясные, совесть, правда, вяло пищала прямо в виски.

Я виноват перед Олей, но не только потому, что поддался гормонам. Больше беспокоила ситуация вокруг дочери. Алиса слезно умоляла познакомить ее с Соней. Она ведь мать и в своем праве. Говорила, что любит: меня и дочь. Что ошиблась, молодая была, глупая. И я решился. Мать свою втянул в обман. Она ругалась, но слишком любила меня. Послушала моих рациональных доводов. Да, мне они казались именно такими. Рано или поздно это могло случиться. Алиса обозначила свои намерения, значит, нужно максимально не травмирующе объяснить ситуацию дочери и познакомить с матерью. Если бы меня не тянуло к бывшей так сильно, если бы не брал ее так яростно в первую встречу после долгого расставания, если бы сердце не билось в сумасшедшем ритме рядом с ней… Тогда с Олей вместе решали бы, как быть. И с дочерью и нам с ней. А так…

Редкие встречи, осторожное знакомство. Три недели прошло, но я пока не говорил, что красивая тетя — родная мама. Готовил. Дочь очень привязана к Ольге. Но вроде бы и Алиса, наша с бабушкой якобы подруга, ей понравилась. Подарки, улыбки, совместный досуг. Я пытался подружить ее с биологической матерью. Нет, не заменить одну женщину на другую для Сони. Но ввести в ее жизнь и Алису, мать ведь, родная кровь.

Еще две недели, и заберу дочь обратно в Москву. И Оля узнает. Моей матери с трудом удавалось сводить их разговоры по видео-связи к минимуму, чтобы Соня не проболталась. По возвращении этого, конечно, не избежать. К этому моменту я должен определиться, как мы все будем жить дальше.

— Рус… — Алиса открыла дверь и томно прошлась языком по полным губы. В одном кружеве белья, на каблуках, с призывной улыбкой, манящей и чарующей. Меня скрутило изнутри, разум отступил, эмоции взъярились, гормоны ударили в голову, а тело отозвалось болезненным напряжением. Каждая клетка тянулась взять, сжать, получить. Алиса всегда на меня так действовала. Голая страсть. С ней я напрочь терял возможность думать связно.

Я захлопнул дверь, отсекая нас от реальности. Алиса обняла меня, целовать начала, прижиматься пышными формами. Стройная, но с сочным изгибами.

— Мне нужно решить, как будет, — поймал руку на ширинке, — с Олей поговорить.

— Ты ведь любишь меня, Рус. Всегда любил… — хотела на колени опуститься, я не позволил. Меня трясло как охота, чтобы ублажила меня; белье зубами на ней разорвать, но так нельзя. Я все еще цеплялся за остатки принципов.

Глава 4

Оля

Следующие две недели я ждала. Чего? Сама точно не знала. Может, что у мужа проснется совесть, и он наконец расскажет о своих планах относительно бывшей жены. Или что укажет мне на дверь. Заявит, что не нужна: функцию выполнила и свободна. А еще возвращения дочери…

Как же ловко меня изолировали от нее! Когда звоню, так Марта Григорьевна рядом. Переводит разговоры на себя и отправляет Соню побегать на улице с подружками. И Турция у них сорвалась, ох несчастье! У меня закрались подозрения, ничем, кроме интуиции и фантазии, не подкрепленные, что поездка должна была быть в компании Руслана и Алисы, просто у него с работой не получилось. Свою больницу он любит и не бросит ни ради кого. Даже ради сближения дочери с биологической матерью. Такая подлость роняла мужа в моих глазах еще сильнее. Он ведь не подлец, по сути. Я бы заметила! Не один год вместе. Что-то толкало его, такого рассудительного, с ясной головой и трезвым рассудком на измену и гнусность. Неужели любовь?

Я спрошу, придет время и обязательно спрошу. Еще меня разочаровала свекровь. Она меня очень тепло приняла. Я маму потеряла в восемнадцать лет: онкология, так бывает. Отец и вовсе тот еще молодец. Я и не помню его. Марту Григорьевну почти сразу мамой называть начала. Добрая, хорошая женщина, тоже врач, акушер-гинеколог, только она на пенсии уже. Волевая, но чуткая женщина. Никогда от нее слова плохого не слышала. Ее предательство — тоже удар. Ну да ладно, она мне клятв в верности не давала, бог ей судья.

Каждый день я отслеживала телефон дочери. Естественно, у меня была программа для этого. Мало ли что. Я должна знать, как часто мой муж забирает ее из Подольска и везет на встречу с блудной матерью. Теперь точно знала — раз в неделю. То ли с клиники уходил, то ли выходной у него, а мне врал, что в больнице и без него никак, но факт оставался фактом. Он ехал к матери, забирал Соню, они гуляли втроем, затем обратно в Подольск. В эти дни Руслан возвращался поздно и измотанным. Как после многочасовой операции: не прикопаешься, если не знать правды. Программа поиска телефона один раз привела меня в торговый центр, куда мы семьей никогда не выбирались — вероятно, боялся случайной встречи со мной или с кем-либо из знакомых. Они в кино ходили, на мультфильм. Второй раз в парк аттракционов. Я не выходила из машины, не пряталась, высматривая их, просто ставила зарубку на теле своей души: чтобы не забыть, чтобы помнить это предательство. Ложь, нагромождение лжи.

Одновременно с этим решала бытовые вопросы: собирала потихоньку вещи (я не останусь с Русланом, это уже точно) и занималась жильем. У меня в Ростове от матери осталась в наследство квартира. Три года назад я продала ее — что она простаивает, туда все равно не вернусь никогда. Думала, что с деньгами делать, как сберечь или, может, вложить куда-то. У меня ж своего и не было ничего, все мужа. Руслан предложил купить квартиру в Москве. Естественно, денег на хорошую и в пределах МКАД не хватило, но он добавил, и я стала обладательницей однушки в Некрасовке. Она сдавалась, мне шел не большой пассивный доход. Я попросила квартирантов в течении двух недель съехать: мне скоро и самой жить негде будет. Умом понимала, что квартира куплена в браке, хоть и оформлена на меня. Она Руслану не нужна абсолютно, но кто знает, как будет проходить наш развод? Как поведет себя его новая жена, насколько промоет мозг? Раньше я заявила бы со стопроцентной уверенностью, что муж не опуститься до базарной дележки нажитого, а сейчас ни в чем не уверена.

На носу первое сентября. Я по привычке, да и в школьном чате скинули список нужной канцелярии, заказала все на маркетплейсе и сложила в шкаф в детской. В общие закупки тоже я скинула деньги. У нас с Русланом общий бюджет, точнее, он сделал мне карту к своему счету, и я могла пользоваться ей как угодно: себя, дочку одевала, продукты, дом и быт. Крупные покупки, большие траты, солидные подарки — это все Руслан сам делал. Осталось форму Соне купить, но, очевидно, что это уже будет без меня.

Руслан поехал за ней к матери. Я хотела с ним, но он сказал, что уже в пути. Чтобы я ждала и не беспокоилась. Они плавно и методично отсекали меня от жизни Сони. Понятно. Я ждала, даже ужин приготовила. Последние две недели я сняла с себя эту обязанность. Возможно, муж начал догадываться о чем-то, но не шел на контакт и избегал щекотливых вопросов. Говорил завал в больнице: уходил рано, приходил поздно, ко мне интимно не прикасался. Я к нему даже случайно и невинно. Не могу. Не хочу. Исчезли утренние поцелуи, улыбки, слова любви. Мои, естественно. Руслан давно жил по принципу «я тоже».

Услышав поворот ключа, сглотнула и вышла встречать в коридор. Руки дрожали, в глазах слезы. Первая встреча с дочерью. Мы ведь больше месяца не виделись. Все, абсолютно все изменилось.

— Мама! — она, не разуваясь, бросилась на меня. Я едва сдержала слезы. Как же боялась, что увижу отчуждение и безразличие. Что услышу убийственное — ты мне не мать.

Я бросила короткий взгляд на мужа. Он смотрел на нас с неясным выражением лица.

— Кушать хочешь?

— Хочу, — Соня за талию меня обняла и попыталась сжать максимально крепко. — А что ты приготовила?

— Твои любимые крылышки в меду.

— Ура! — Соня начала танцевать. Очень смешно. Дома она была обворожительной кривлякой и баловницей. А в коллективе или с авторитетными взрослыми — учитель и тренер — очень серьезная и послушная.

— У бабули крылышки вкусные, но не такие как твои.

— Иди, мой руки.

На мужа я не смотрела, молча накрывала на стол. Это наш последний семейный ужин. Руслан стоял в дверях, опершись плечом о косяк, следил за каждым моим движением. Это слегка нервировало.

— Ты в уличной одежде будешь есть? — прямо на него посмотрела.

— Нет, — качнул головой, но с места не сдвинулся. — Оль… — вот оно. Руслан готов.

— Потом, — хрипло выдавила. Не при дочери. Не знаю, понял ли, что я все знаю, но ушел.

Мы ужинали в странной обстановке. Я слушала Соню. Не пыталась подловить ее или вывести на разговор об Алисе. Но пару раз она замолкала и смотрела на отца. Ясно, промывка мозга была. Руслан молча ел. На меня смотрел. Только на меня.

Глава 5

Оля

За дверь шагнула с высоко поднятой головой, а к машине бежала, глотая слезы. Я оплакивала свой брак, семью, любовь. Сегодня все стало правдой. До этого кошмаром, дневным и ночным, а сейчас реальностью. С ней нужно свыкнуться и принять.

У меня было три дня после съезда квартирантов, чтобы привести все в порядок и приобрести самое необходимое. Продукты, бытовую химию, чайник. Я многое покупала в наш с Русланом дом, поэтому забрала пару новых комплектов белья, полотенец, кое-какую посуду и свою любимую чайную пару из костяного фарфора. Пусть эта женщина сама обустраивается и наводит уют. Естественно, я не буду срывать обои и портить имущество. Я не истеричка, да и Соне там жить. Просто забрала то, что относится ко мне на прямую.

Я натянула прозрачную штору, разделяя свою единственную комнату на зоны. Гостиная большая, поместилась и кровать, и миниатюрный диван. Для жизни одной вполне сносно. Кухня, правда, маленькая, но пока выбирать не приходится.

Спала плохо, всю ночь терзали страхи и сомнения. Особенно, относительно дочери. Имею ли я право так ее называть? Как сказать ей? Как уйти? Сомневаюсь, что Руслан поговорит и объяснится с ней до моего приезда. К

Утром встала на ватных ногах, кусок в горло не лез, поэтому едва пропихнула в себя несладкий чай. Оделась обычно, никого поражать красотой и свежестью не собиралась, тем более что после бессонной ночи и слез моя внешность была очень спорной.

Укороченный топ, обтягивающие брюки, белые кроссовки. Светлые волосы собрала в высокий хвост. Волосы у меня красивые, хоть и блондинистые, но не тонкие и жухлые, а длинные и густые. Я ведь красивая, не роковой красотой заправской сердцеедки, но тоже хороша. Свежее лицо, тонкие черты, глаза большие и ясные, фигура без крутых изгибов и пышных форм, но стройная и гибкая. Мне всегда говорили, что если бы не рост — несчастные метр шестьдесят пять — то в модели бы взяли, там таких любят. Но я не звезда, а педагог. Не жена, а почти разведенная. И даже больше не мать...

Приехала домой, точнее в квартиру к Гордеевым. Я не знала, на месте ли Руслан, поэтому прибыла пораньше, не хорошо, что Соня одна будет.

— Мама, приехала! — дочка встречала с энтузиазмом. — А мы завтрак с папой готовим. Ты куда ходила? Вкусненькое принесла? — и шепотом: — А то у нас омлет пригорел.

В прихожую вышел Руслан в переднике. Необычное зрелище. У него в руках телефон, постоянно звонивший. Он не отвечал, на меня смотрел.

— Здравствуй, Оля.

Соня рассмеялась: ей странно было такое отношение и формальности. Он не часто звал меня по имени. Обычно Конфетка.

— Малышка, мне нужно кое-что в спальне сделать, пойдем, поможешь?

Две недели дали мне фору, осталось мелочи забрать. Достала сумку и положила снимок Сони, стоявший на прикроватной тумбочке. Выгребла личные вещи с полки. Верхнюю одежду оставила в чехлах — в них повезу.

— Мам, мы куда-то едем? — с интересом поинтересовалась Соня.

Я вздохнула, посадила ее на кровать, сама опустилась на колени. Я видела ее большие синие глаза, серьезные как у отца, только в ее была теплота и любовь. В его... Ничего.

— Сонечка, — погладила по волосам, — так вышло, что мы с папой решили… — грустно улыбнулась. — Не жить вместе. Так бывает, малыш.

— Вы разводитесь? — очень серьезно спросила. Соня пока не понимала. Было любопытство и интерес к новым событиям. Наверное, и к Алисе было что-то сродни. Лучше так, чем слезы и мольбы остаться.

— Да, милая. Мы так решили.

— А я? — округлила губки. — Дети же с мамой остаются. Я знаю. Мне в школе Димка Кубышкин рассказывал. Он с мамой живет, а папа приходит к ним с подарками, — рассуждала по-детски взросло.

— Да-а, — протянула задумчиво. — Но не в нашем случае. Ты останешься дома, с папой.

Соня нахмурилась. Начало доходить.

— Это из-за той тети? — неожиданно выдала. — Красивая тетя Алиса. Ты на папу обиделась, что он меня со своей подругой познакомил? Я говорила, что без мамы лучше не гулять.

— Малышка, спроси у папы, почему. Он должен тебе сказать. Именно он.

Я поднялась. С любовью улыбнулась своей доченьке. Будет ли она моей завтра или станет красивую тетю Алису мамой называть? Не знаю...

— Соня, я тебя очень люблю. Звони мне, ладно? Я всегда на связи. Если я тебе нужна, то буду рядом. Всегда буду, милая.

Я крепко обняла ее. Она начала было хныкать, но я отвлекла мультиком. Понимание придет не сразу, но придет. Если я буду нужна Соне, то обязательно помогу принять ситуацию. Но рассказывать правду — ответственность ее отца. Он заварил кашу, пусть и расхлебывает.

— Давай помогу, — Руслан быстро закончил медицинский ликбез по телефону и бросился к лестнице. Хотел забрать чемодан и чехлы с вещами. Пускай. Если мужчина хочет помочь, пусть помогает. Сегодня я всеми силами старалась смотреть на Руслана как на чужого мужчину. Мы уже не вместе. Осталась поставить подпись на документах.

— Я сказала Соне, что мы расходимся. О причинах расскажешь сам, — заявила, когда вместо того, чтобы отнести мои вещи к лифту, положил свертки на диван в гостиной.

— Оль, давай не будем торопиться, м? Не обязательно решать сейчас. Мы шесть лет вместе. Я не готов вот так отпускать тебя.

— Руслан, мы разводимся. Давай сделаем это цивилизованно, — я достала кошелек и положила на стол карточки. Мне не нужно доступа к его счетам, а дожидаться, когда заблокирует их лично, слишком унизительно. — Общих детей у нас нет. Разведут быстро. Я не претендую на раздел имущества, — проговорила ровно. У Руслана есть накопительный счета, и дачу два года назад купили. Очень приличную, целый загородный дом. — Заберу машину и квартиру в Некрасовке. Ты ведь не против?

— Ты все решила? — Руслан казался неприятно удивленным.

— А ты нет?

Он молчал. Тяжело смотрел и молчал. Затем выдал:

— Не знаю, Оля. Как-то все стало сложно.

— Да все легко, Русь. Ты просто еще не понял, как будет легко и хорошо. Но ты поймешь, обязательно поймешь.