Ты за моей спиной

Глава 1

Ты за моей спиной. Белый

Аннотация:

Он смотрит на меня. Я замираю, потому что мне страшно. Но глаз не отвести. Он держит меня, изучает, рассматривает. Этот мужчина пугает меня до дрожи. Молчание затягивается. Нужно что-то сказать. Но я не могу. Язык точно прилипает к небу.

— Надия… Мухтаровна, вы обронили, — слышу его голос, меня словно парализовало страхом.

Вижу его кривую усмешку. Мужчина вручает мне букет, тянет ладонь к моему лицу и убирает пряди волос, упавшие на глаза.

Его руки все еще удерживают меня. Горячие пальцы твердо лежат на пояснице. Кожа горит от этого касания.

И глаза. Они тоже обжигают. Но всего секунду. А после в потемневшем взгляде невозмутимость и лед.

Какой ты настоящий, Белый? Это маска? А что под ней?

***

Теги: разница в возрасте, девственница, суровый и брутальный мужчина, одержимость, эмоционально и горячо

Глава 1.

— Полина хочет, чтобы ты обязательно был, Белый. А ты ведь знаешь, что желание жены для меня закон.

Федор сдерживает первый порыв отказаться. Закуривает, слушая распоряжения шефа по телефону. Выпускает облачко сизого дыма. Смотрит в окно.

В нем — темнота. Глубокая ночь. Отсвет уличных фонарей. И его собственное уродливое отражение.

Кого он видит в нем? Лысый мужик под сорокет, бывший уголовник, хотя, бывших не существует.

Усмехается. Сейчас Белый никуда не поедет. И завтра тоже. У него, млять, отпуск. А семейное торжество — не про его честь. Слава и без Белого справится. Охраны в доме Архиповых тьма. Да и ребята подстрахуют. Не зря ведь Федя столько лет их кошмарит.

— У меня отпуск, — напоминает Федор, вновь впуская никотин в легкие.

— Возьмешь пару дней взамен, — предлагает Слава. Фоном слышатся женские голоса, смех, и очень близко голос Полины.

— Федор, у тебя час на сборы. После отправлю за тобой Геру! — угроза жены друга и шефа звучит смешно и наивно. Гера пока еще щенок. Белый его одним взглядом усмирит.

Усмехается. Нет, нельзя соглашаться. Не стоит оно того. Не нужно Белому торчать в доме, когда и она там. Ничего путного не выйдет.

— Полтора, Полина Владиславовна, — ставит свое условие Федор.

— Час, Федя! — не уступает ему Полина.

Вздыхает. И как Слава умудряется не ругаться с ней? Вредная девчонка. Но к избраннице давнего друга Белявский относится с огромной симпатией. Белый улыбается, потому что кроме отражения в комнате никого нет, можно не прятать эмоции.

— Суровая ты женщина, Полина Владиславовна, — говорит с усмешкой, тушит сигарету.

— Федя! — уже в последний момент, когда Белый собирается сбросить вызов. — Забери Надию, пожалуйста. Если тебе по пути, конечно.

Нет-нет, Поля. Так не годится.

— Откуда? — говорит прежде, чем думает.

Кулак сжимается и упирается в подоконник рядом с пепельницей. Закрывает глаза. Вдох-выдох.

— Она задержалась после пар. Там что-то с курсовой у нее, — подсказывает Полина.

Белявский кивает. Запоздало понимает, что по телефону не видно.

— Сделаю, — коротко отчитывается Белый и сбрасывает вызов.

Обводит невидящим взглядом кухню. Гора бутылок в мусорном мешке. Куча пустых сигаретных пачек. А в отражении все тот же лысый урод, каким Белый себя считает.

Он дает слово. Значит, сделает.

Приводит себя в порядок. Ледяной душ. Свежая рубашка, рабочий костюм. Привычным грузом — «ствол» в кобуре. По долгу службы полагается. Федя уже сроднился с ним.

Покидает квартиру, захлопнув двери. Жилье Белый приобретает сравнительно недавно, а потому все здесь не обжито, пусть хата и упакована под ключ.

Белый легко сбегает по лестнице, доходит до парковки, садится в тачку. Движок внедорожника привычно урчит, как котенок, успокаивая.

Нет, ни хрена. Покой Белому уже даже не снится. Он и спать толком перестал. Месяца два, точно. С того дня, как… Да и похрен! Похрен на все!

Дорога до универа девчонки занимает десять минут. Белый это четко знает. Маршрут знаком вплоть до сантиметров.

Федор хмурится. Какого хрена она делает здесь поздним вечером?

Под ребрами щемит. Надо бросать курить.

Хотя нет, тут другое. И это уже не бросить. Не вырвать из мыслей.

Белый легко взбегает по лестнице. Рывком распахивает дверь здания.

Вахтер и охранник смотрят на него настороженно.

Федор безошибочно называет имя и группу студентки. Фамилию куратора. Кабинет.

Он все знает о ней, где учится, где живет, где завтракает и ужинает.

— Да вроде нет там никого, — удивленно пожимает плечами вахтер.

— Проверим? — давит взглядом Белый, усмехается.

Ну же, возрази. Дай повод. Федя с удовольствием все объяснит и разложит по полочкам. И пушка не пригодится. Так, кулаков хватит.

Глава 2

— Можно пригласить вас на танец, Федор Львович?

Белый не сразу понимает ее слова. Он тянет уже которую сигарету из пачки. Пятую? Десятую? Похрен.

Просто нужно занять чем-то руки. Отвлечься. Не смотреть на девчонку, которая порхает по саду Архиповых. Смеется. Улыбается, не ему.

Как назло, никаких происшествий. Охрана работает, как швейцарские часы. А у Белого в башке — китайские, напрочь переломанные.

Девочка смотрит на него, прямо в глаза. Под ребрами невыносимо колет. Тянет она из него жилы? Да, тянет. Глазищами своими карими. Носом курносым. Длинными пальцами.

— Нет, Надия Мухтаровна, идите к гостям, — наступает на глотку своим желаниям.

Отворачивается. Знает, что там, в карих глазах, разочарование и капля обиды. Не нравится девочки отказ.

Но так правильней, так нужно.

Белый перехватывает тяжелый взгляд Варгинова. Мудрый мужик. Белый зауважал Мухтара с первого знакомства. Друг Глеба Алексеевича разбирается в людях. И сомнений у Белого нет. Будет нужно, любого утрамбует в землю. А за младшую дочь — особенно.

Федор уходит из сада под предлогом осмотра территории. Парни уже давно отчитались. Все спокойно, как в музее после закрытия. Зря Белый поддался уговорам Полины. Нужно было дома торчать. Хреновая затея.

Белый тормозит на парковке. Любимый джип сверкает лаковым боком. Федя дергает дверь, роется в бардачке в поисках новой пачки сигарет.

В салоне витает едва уловимый запах цветочных духов. На автопилоте Белый тянет воздух глубже.

Он скоро двинется крышей. Нет, уже двинулся.

Растирает ладонью фейс. Мелькает мысль, что надо сваливать, пока его не накрыло. Федя уже держится с трудом. От запаха девчонки его уже кроет.

Взгляд бездумно прыгает по салону. Аромат девочки не вытравить. Но что-то сделать нужно. Бабу трахнуть. Прямо здесь, в этом кресле, где сидела Надия. Полегчает? Не факт, но хоть чуток отпустит.

Белый уже собирается хлопнуть дверью и рвануть тачку в город. За пару часов никто его не хватится.

И потом, так нужно. Иначе его и дальше будет крыть от одного взгляда на девчонку.

— Я забыла у вас в машине мой рюкзак, — раздается очень близко голос девочки.

Федя крепко зажмуривается.

Ну что ж ты вытворяешь, родная? Не видишь, как хуево сейчас? Не замечаешь?

Белый очень медленно разворачивает слюду на сигаретной пачке. Деревянные руки. Непослушные, как кувалды. И пачка не сразу поддается.

— Я заберу, ладно? — продолжает говорить малышка.

Федю хватило на то, чтобы неопределенно пожать плечом. Делай, что хочешь. Хуже уже просто некуда.

Повернув голову, он смотрит, как девчонка садится в машину. Рюкзак на заднем диване. Через зеркало Белый видит его отражение. Розовый, яркий, с кучей брелоков.

Сигарета странным образом все же оказывается зажатой между зубов. Федя ныряет пальцами в карман брюк за зажигалкой.

— Фильтр не той стороной, — негромко говорит девчонка.

Белый не сразу догоняет, о чем она вообще. Все силы уходят на то, чтобы держать клешни при себе. Тянет прикоснуться к девчонке. Так сильно тянет, что Федя боится сделать вдох.

Видит, как Надия обхватывает пальцами сигарету, зажатую у него во рту. Да, точно, фильтр не той стороной. Охуеть, как весело.

Она улыбается. Глаза блестят. Румянец на щеках.

Он видел, как девочка пила шампанское. Должно быть, алкоголь ударил в голову.

— Можно мне тоже? — косит взгляд на зажатую между пальцев сигарету.

— Чего?! — рычит Белый на весь салон и припечатывает: — Нет!

Видит, как надувается в обиде пухлый ротик.

— Я просто попробовать, — не перестает издеваться над ним. А он без капли алкоголя в крови уже пьяный от нее. От запаха. От дерзкого взора. От ее наряда. И зачем переоделась? Так только хуже.

Нет, платье идет Надие. Просто Белый и без того едва дышит, глядя на эту красоту. На девочку.

— Кыш из машины! — рычит он.

Слышит, как она вздыхает. Хлопает дверью.

Белый сидит, заставляя мышцы расслабиться. Не позволяя телу побежать за ней.

Это какой-то ад. Персональный ад Белого. За все грехи, что он сотворил. За все, что сделал в прошлом. Ему послали вот такое наказание. С карими глазами. Девочку, которую ему не видать, как собственных ушей.

***

Он смотрит ей вслед. Вспоминает все, что было до этого дня.

Он увидел ее впервые в доме Архиповых, здесь же, в саду. День рождения дочери Влада Романовича. Вся семья в сборе. Пока Слава чудил с именинницей, Белый сканировал гостей.

Взгляд девочки зацепил. Она смотрела на него, точно на циркового уродца. Тогда Федя лишь усмехнулся, хотел напугать.

Та встреча забылась. Но после были еще и еще. По итогу Белый уже не обращает внимание на нее. Кто она? Просто красивая девочка из клана Архиповых. Подружка Полины. Не до нее Феде. Дел у него хватает.

Глава 3

Белый смотрит в окно. Какая сигарета по счету? Сбился.

Тачка припаркована у входа, но так, чтобы не попадаться на глаза. Через окно-витрину четко просматриваются столики. На улице уже стемнело. В зале ресторана — яркий свет. Федя может торчать здесь вечность, или столько времени, сколько понадобится.

Девочка поправляет очки. Хмурится. Смотрит на экран ноутбука.

Федя устраивается удобнее, упирается затылком в подголовник.

Глаз не отвести, какая эта девочка красивая.

А он — ебаный сталкер, иначе не скажешь.

Уже две недели Федя мотается по городу. У него отпуск. Можно взять, да свалить на острова, на море, да даже к матушке в деревню. Но нет, Белый таскается за девочкой, как ударенный кирпичом по затылку.

Он знает ее расписание. Знает, с кем, где и во сколько встречается. Знает, что заказывает на обед. Во сколько просыпается. Знает, что спит она одна.

Так бы Федю унесло в край, окажись у Надии какой-нибудь хахаль. Ноги бы вырвал и в жопу вставил.

Надо что-то решать. Думать надо.

Отпустить. Все равно же не выйдет ничего путного. Даже мечтать не стоит.

Федя мотает головой. Отвинчивает крышку с бутылки с водой. Пару глотков, крышку на место, а прохладное стекло прижимает ко лбу.

Черт! Ему же тридцать четыре. Сколько у него баб было? Всех не упомнить. В молодости накуралесил так, что вспомнить тошно. Чего ж его так повернуло на девочке?

Переломным моментом в своей биографии Белый считает ту ночь, когда Слава забрал пьяную Полину из ночного клуба. Тогда отношения друга с Полиной Владиславовной только набирали обороты, не все было гладко. И Архипова вырубилась еще в заведении. Пьяные подружки тоже особо ничего не понимали. Феде пришлось развозить девчонок по домам. Вернее, Алину Мухтаровну он перепоручил парням. А вот Надию повез сам.

Сейчас все кажется Феде понятным. А тогда, сидя в машине и рассматривая девочку, Белый был не готов к такому повороту.

Вздыхая, Федя ловит в памяти ту ночь. Девочка смешно сопит, уронив руки на колени. Очки в тонкой оправе сползают на самый кончик носа. Кажется, вот-вот упадут.

Федя перехватывает их, снимает, попутно случайно касаясь щеки.

Белого сражает этот контраст: ощущение бархата кожи под грубыми пальцами. Он не верит, что такое вообще бывает. Странное ощущение.

Наверное, просто кажется.

И Федя уже чуть настойчивее гладит девочку костяшками пальцев по щеке. Легко скользит к подбородку, по тонкой шейке, тормозит у ворота блузки, над верхней пуговицей.

Взгляд жадно прилипает к полупрозрачной ткани. Там, под ней, Федя умудряется рассмотреть кружево белья. Кажется, даже острый соблазнительный сосок виден.

Федя трясет головой, точно пес. Наваждение какое-то, млять. Он заводится на полную, касаясь малышки всего лишь раз.

Он же сорвется сейчас!

Потому Белый не рискует. Вызванивает пацанов. Велит доставить девочку к отцу. Сам не едет. Списывает инцидент на усталость, и всю задницу, что творится сейчас с делами Барновского. Ведь сам Белый принимает крайне активное участие в них.

Как же! Усталость, млять! Он хочет еще разок увидеть Надию Варгинову. И это желание, как цунами, неостановимо.

Федя вздыхает. Возвращается из мыслей в настоящее, переводит взгляд на окна ресторана.

— Твою ж мать! — рычит и срывается с места.

***

Мы с девочками с потока договариваемся встретиться в уютном ресторанчике. Прихожу раньше всех. И ведь настроение совсем не праздничное. Но дома торчать уже надоедает.

Достаю ноутбук из рюкзака. Другого. Тот, розовый с конспектами Белый мне так и не возвращает. И плевать! Сессия закончилась. Тетрадки уже не нужны.

Вздыхаю. Думаю, что почитать, когда вернусь домой. Бесцельно брожу по сети.

— Так вот ты какая, цыпа, — доносится голос сверху, а рядом со мной на диван бесцеремонно устраивается какой-то незнакомец.

Я не знаю его. На вид — лет двадцать-двадцать пять. Молодой мужчина вызывает мерзкие ощущения. Не человек, а быдло какое-то, бандит.

Отодвигаюсь подальше от него, забиваюсь в самый дальний угол. Пытаюсь проскользнуть по дивану так, чтобы протиснуться на смежное сиденье и встать из-за столика.

— Куда ты, киса? — подмигивает он, скользит по мне сальным, скользким взглядом.

В руках незнакомца вижу нож-бабочку. Становится страшно. Парень небрежно поигрывает лезвием. То порхает в его пальцах.

— Простите, мне уже пора, — пытаюсь подняться я, но парень оказывается быстрее.

Сильной рукой перехватывает мою кисть. Тянет к себе, словно тряпичную куклу. Сжимает до боли. До хруста. Запястье обдает огнем.

Перед глазами становится темно. Я вскрикиваю. Слезы мешают смотреть. Пытаюсь отвоевать руку обратно.

Оглядываюсь, на случай, если рядом есть охрана или персонал ресторана. Но как назло, пусто. Им не до меня. Со стороны, скорее всего, кажется, будто этот урод — со мной. Хотя я его вижу впервые в жизни.

Глава 4

— Мам, я не могу больше здесь торчать! — жалуюсь на решение отца, выбрав удачный момент.

— Трещотку подай, — фыркает мама.

Смотрю на ящик с инструментами. Пожалуй, у нас самая нестандартна семья из всех, известных мне.

Папа руководит борделем. Мама покупает древние тачки, разбирает их, чинит, продает. Старшая сестра управляет небольшой сетью из четырех цветочных бутиков. Брат всерьез задумывается идти на службу в полицию после демобилизации из армии. А я учусь на бухгалтера.

Веселая семейка, иначе не сказать.

Но это совсем не плохо. Сейчас меня угнетает другое. Вот уже месяц я торчу в ссылке. Иначе не назвать то, что охрана отца привезла меня на нашу дачу.

Прежде я бы не возражала. Природу я очень люблю. Да и здесь куда просторнее, нежели в городской квартире.

Но это раньше, а сейчас меня дико тянет в город. А еще не было и дня, чтобы я не вспомнила о Белом.

Все-таки он странный. Молчаливый. Угрюмый. Пугающий.

Но взгляд у него такой, что голова кругом. И от каждого прикосновения — бабочки в животе и разряд тока по всему телу.

Я влюбилась?

Не знаю ответа. Может быть. Как определить, если я прежде не любила никого. Родные не в счет.

— Мам? Ну мне правда нужно в город, — вновь пытаюсь уговорить маму повлиять на отца.

— Зачем? — уточняет мама. — Гипс еще не сняли. Новый захотелось?

— Ну, мама! — вспыхиваю я. — Сколько раз говорить! Это все нелепая случайность. И она больше не повторится.

— Разумеется, — кивает мама, — теперь отец тебе без охраны и в носу поковырять не даст.

Мама права. Отец ни слова не высказался по поводу моего перелома, но я прекрасно все понимаю. Хорошо, если мне разрешат вернуться в университет после каникул. И ведь папа еще ничего не знает насчет Олега Петровича. Знал бы, прибил был.

Вздыхаю. Послушно передаю маме инструменты, которые она называет. Раньше, в детстве, мне все это нравилось. Я думала, что обязательно стану, как мама. Буду лихо гонять за рулем. Но жизнь — удивительная штука. Умеет подкинуть сюрпризы. И в итоге у меня не только нет тяги управлять машиной, более того, у меня даже прав нет.

Нет, азы вождения я знаю. Но на личный транспорт не претендую. Нет такого желания.

— Ну вот, почти все, — мама вытирает руки о тряпку, весело смотрит на меня, — прокатимся?

— Да, давай, — охотно соглашаюсь я.

Мама закрывает крышку капота. Я устраиваюсь на переднем пассажирском. Надеваю кепку, закрывая голову от солнца.

Новая игрушка мамы — кабриолет. И я не знаю, работает ли в этом раритете крыша.

Не уверена, что мама рискнет покататься по скоростному шоссе. Скорее всего, наша авто-прогулка ограничится сельскими дорогами.

Ошибаюсь. Понимаю, что мама мчит нас в город. А я жалею, что не прихватила телефон. Хотя, чем бы он помог мне, если я даже номера Федора не знаю.

Да и захочет ли он со мной говорить? Папа ткнул его лицом в стол, после того, как Белый спас меня от неприятностей. Причем, дважды.

— Не кисни, малыш, — подмигивает мама, улыбаюсь в ответ.

Вскинув голову, смотрю на облака. Хочется раскинуть руки и лететь вперед. Могу ведь я сделать хоть какую-то глупость.

— Сейчас заскочим на заправку, — предлагает мама, согласно киваю.

Мама сворачивает с дороги. На заправке полно машин. И мы встаем в очередь.

Появляется странное ощущение, будто кто-то смотрит на нас с мамой.

Верчу головой. Должно быть, это кто-то из соседей по дачному поселку.

Но знакомых не вижу. Зато впереди замечаю черный внедорожник.

Елки, ну почему я не запомнила номер автомобиля Белого?!

Вдруг это действительно Федор?

И что тогда? Подойти к нему? Что сказать? Привет, как дела?

Бред. Ну что за бред у меня в голове!

Глубже натягиваю кепку.

Мама вынимает из кармана пару купюр, вручает их мне.

— Пусть зальют полный бак. Ну и попить чего-нибудь возьми, Надиюш, — просит мама.

Киваю. Выхожу из машины. До здания заправки всего несколько метров. Пересекаю их. Прохожу меж рядов с напитками. Прихватываю две бутылки из холодильника. Встаю в очередь.

Прямо передо мной — чья-то широкая спина в обычной хлопчатой футболке.

Неуловимо знакомая спина. Но я считаю, что опять схожу с ума. Не может ведь Федор находиться сейчас здесь. И потом, я его ни разу не видела в футболках, кепках, шортах ниже колен.

Этот человек — однозначно не Белый.

Однако мощную шею и бритый затылок сложно спутать с другим, даже под яркой кепкой.

Мой голос дрожит, но я обязана произнести короткое и недоверчивое:

— Федя?

Я вижу, как крепкая спина вздрагивает. Замирает. Еще секунду назад мужчина слушал собеседника в телефоне. И вот уже стоит, будто статуя, неподвижно.

Глава 5

Белого хватает на месяц. И то, потому что Слава заваливает его работой по самые гланды. Но мотаться между городами Феде все равно приходится. И каждое возвращение сюда, как встряска.

Подсознательно Федя выискивает в толпе знакомое лицо. Не раз и не два проезжает мимо кафешки, где Косой переломал ладошку малышке. Наведывался даже в тот ресторан, где они с девочкой так и не поужинали.

— Федя, все в порядке? — этот вопрос, будто сговорившись, попеременно задают Славик и Полина Владиславовна.

Ответа у Белого нет. В порядке он, млять. В охуенном порядке.

В какой-то момент он срывается, мчит в деревню к матушке.

Родные края. Он здесь родился. Здесь дышится легче, вдали от суетного города.

Но на этот раз, не спасает. Не дышится. Не легче.

Прежде у Феди была мечта. Построить дом на берегу реки. Земля куплена, оформлена. Проект утвержден год назад. Бывает, пару дней в месяц Федя торчит на стройке сам. Физические нагрузки помогают разгрузить голову.

А в этот раз — все не то. Не тянет Федю махать молотком и забивать гвозди. И пейзаж совсем не тот. Тяготит все. Раздражает.

Федю неистово тянет в город. Утром он просыпается с мыслью, что надо ехать. Просто надо, и все. Логичного объяснения нет. И Белый садится в тачку и мчит.

Он задыхается от того, что ничего не может изменить. Не дадут ему найти девочку. И никакие предлоги не нужны. Просто не позволят и на метр ближе подойти.

Он и сам не дал бы, окажись на месте Мухтара.

Зачем такому ангелу, как малая, Федя Белый? Ответ один: нахрен он ей не упирался.

Но с резью меж ребрами бороться все сложнее. Белый физически чувствует, как со скрипом едет крыша. Подыхает он.

Если разобраться, не было ведь ничего. Нет ничего. И не будет. Подумаешь, пару раз столкнулись. Не говорили ведь толком. Она к нему на «Вы». А он к ней — по имени отчеству, потому что ближе нельзя.

Внедорожник мчит по трассе, сворачивает на заправку. Самое время, чтобы залить в бак топлива, потому что после может и не оказаться свободного времени. Слава уже выдал пару распоряжений, надо выполнять.

Белый стоит в очереди. Слушает голосовые сообщения. Соображает, по какому делу помчит в первую очередь.

Ее голос ему чудится. Допрыгался, Белый. Поймал все ж глюк.

И далеко не сразу Федор понимает, что нужно обернуться.

Хорошо, что слева прилавок. Получается вцепиться пальцами в металлическую полку.

Черт, девочка, как ты здесь…?

Говорить не может. Все слова забываются. Только ее имя разливается сладостью во рту.

А сейчас она сидит в его машине. Как чумной, смотрит прямо перед собой. И ничерта не видит. Хорошо, на тачке вкруговую понатыкано датчиков. Федя хоть сможет понять, если появится угроза столкновения с попутными автомобилями.

На спидометре цифра не поднимается выше сорока. Федя и сам охреневает от такой скорости. Зато он выигрывает время наедине с девочкой.

Рука все же срывается. Ползет к острой коленке, на которой лежит тонкая ладошка.

Белый не дышит, когда длинные пальцы расправляются и с готовностью обхватывают его руку.

— Вы мне ведь позвоните, Федор Львович? — тихий вопрос отрывает Федю от бездумного разглядывания полупустой трассы.

Белый поворачивает голову. Сталкивается с карим взором волшебных глаз. Ловит немой укор и надежду.

Ждала? Его? Белого?

Он не верит в реальность. Кажется, что это его больная фантазия расшалилась.

Что видит малышка в его глазах? Что ты видишь во мне, родная?

Федя тянет хрупкую ладошку на себя. Жадно целует тыльную сторону.

Сладкий аромат дурманит, шибает прямо в голову. Эта девочка — не его наказание. Она — его наркотик. И вряд ли Белый когда-нибудь «слезет» с него.

Надия подсказывает, куда ехать, где свернуть, какой поворот не пропустить.

Федя молча слушает ее голос. А руку не выпускает. Потому что знает, он сдохнет без этих хрупких пальчиков. Он держится за них, как за соломинку. И тонет. Уже утонул.

Мозгом Белый понимает, что Варгинов не обрадуется внезапному появлению Феди на собственной территории. И даже то, что Белый помогает Сюзанне Эдуардовне, не прокатит. По большому счету, Федя мог бы вызвать эвакуатор. Да Варгинова и сама могла это сделать. Но нет, Белый буксирует кабриолет мамы Надии до самого дома.

Охранник пропускает их за ворота, на частную территорию. Белый усмехается, понимая, что мужик уже докладывает начальству о появлении гостей.

Федя помогает девочке выйти из машины. Все-таки джип у Белого громадный, а Надия — невысокого роста.

С жадностью Белый впитывает то единственное касание хрупкой ладони к самому центру груди. Девочка держится за него, пока он ставит ее на землю.

Не отпускает рук. Больше положенного держит. Не позволяя лишнего, но и не отстраняясь.

Запрокинув голову, малышка смотрит на него. Тень от кепки падает на ее лицо. А взгляд горит, изучает его, будто рентгеном просвечивает.

Глава 6

Не разговариваю с отцом неделю, две, три, месяц. Перебираюсь в однокомнатную квартиру, которую получается снять на те деньги, что скопились на карте. С того дня, как я учусь в вузе, моя стипендия спокойно падает на мой счет. Теперь эти деньги мне очень нужны. Именно эти, а не те, что дает папа.

Мама упрямо пытается затащить меня в гости. Но мне не о чем говорить с отцом.

Я нахожу подработку. Помогаю сестре в бутике. Продаю цветы, потихоньку разбираюсь в бухгалтерии небольшого бизнеса Алины.

К концу лета у меня уже есть небольшой запас, чтобы оплатить аренду квартиры на несколько месяцев вперед.

Оказывается, жить одной сложно. Но я справляюсь. Потому что еще сложнее — жить в неведении. Где сейчас Федя? Что с ним? Здоров ли? Почему не звонит? Он ведь обещал? Забыл номер?

Все, что мне удается узнать: Белый ушел с поста и теперь не работает на Вратислава Павловича. Совсем недавно Поля шепнула по секрету, что Федор им звонил.

Им — звонил. А мне нет?

Злюсь на него. Ненавижу. Умираю.

Листаю снимки со свадьбы Полины.

В моем телефоне есть всего две важные фотографии. На одной — Федя стоит вполоборота и курит. Он не видит, что попадает в кадр. И здесь он привычно собран, сосредоточен, пугает ухмылкой и цепким взором черно-синих глаз.

На втором снимке фотограф умудряется подловить Белого совсем с иного ракурса. Мне хочется верить, что именно тогда Федя смотрел на меня. Могу ведь я помечать? Так легче справляться с тоской.

Начинаются занятия. Удивительно, но Олега Петровича больше нет среди педагогического состава. Никто не знает причины его увольнения. А я могу лишь догадываться.

Октябрь вступает в свои права. Учеба становится моей отдушиной и спасением. Тем, что невозможно у меня отнять.

От университета до моего нового жилья несколько минут пешком. И каждый день я прогуливаюсь после пар, игнорируя приглашения девочек с потока посидеть, отвлечься, потанцевать в клубе. Мне ничего не нужно из этого. Громкую музыку я ненавижу. Ненавижу людей. Лживые улыбки. Громкие слова. Всех ненавижу.

За октябрем неизбежно наступает ноябрь. И я уже начинаю думать, что Белого я придумала. Нет его. Не существует. Только почему так ноет сердце?

Да и пусть ноет. Это всего лишь орган. Мышца. Разве она может испытать тоску, печаль? Разве мышца может страдать?

Сегодня опять льет дождь. Барабанит по стеклам. По карнизу.

Смотрю на эти капли. Пытаюсь стереть х рукой, но они по ту сторону окна.

— Я пирог принесла, — говорит мама, приближаясь ко мне.

Я вожу пальцем по стеклу. Рисую буквы. Сами собой они складываются в одно единственное имя. Это имя ранит меня. Все еще ранит. И я не знаю, как быть с этим. Совсем не знаю.

— Спасибо, мам, — шепчу я, взмахиваю рукой, стираю написанное ладонью. — Я не голодна. Потом поем.

— Когда? Через месяц? — фыркает мама, обнимает меня за плечи. — Ты очень похудела, девочка моя. Одежда висит, как на швабре. Хочешь, купим новые вещички?

— Оверсайз нынче в моде, ма, — возражаю я.

Вчера Полинка притащила полный пакет новых шмоток. Мне ничего не нужно. Но отказать подруге я не смогла. Пришлось брать. А пакет так и лежит в шкафу, не разобранный.

Я теряю себя. Я это чувствую. Время словно течет сквозь пальцы. Минута за минутой. Мне кажется, что эта пытка будет длиться вечность. Но больше всего мне страшно от того, что я все выдумала. Это для меня Федя Белый — любимый мужчина, без которого не живу.

А для него? Кто я для него? Кто? Если он вдруг испарился, точно и не было его никогда.

Почему он исчез? Из-за разговора с моим отцом? Из-за меня? Или у него есть личные проблемы? Полина не говорила, чтобы у Славы с Федором были недопонимания. Белый просто испарился. И не звонит мне. Хотя, номер он запомнил.

— А хочешь, уедем куда-нибудь? Отдохнем, развеемся, — с энтузиазмом предлагает мама, — нет, ну правда! Мы ведь не были нигде в этом году.

— Не хочу, мам, — качаю головой.

Во мне все еще тлеет уголек надежды. Вдруг Федор вернется, а меня нет в городе? Но этот уголек заливает дождь. И я принимаю решение.

— А, хотя, да, — киваю я вдруг, — сессию закрою дистанционно. Но только, мам, я одна поеду. Хорошо?

— Отцу не понравится, — осторожно говорит мама.

— А мне не понравилось кое-что другое, — усмехаюсь я, намекая на бесцеремонное вмешательство папы в мои отношения с Белым.

— И куда ты хочешь поехать? На острова? На море? В горы? — перечисляет мама, а я отрицательно качаю головой.

Подхожу к ноутбуку. Включаю его. Жду, когда загрузится браузер.

У меня нет определенной точки. Нет цели. Есть только желание оказаться в другом месте. Не в этом городе.

В поисковую строку ввожу фразу: «День города».

Поворачиваю экран так, чтобы увидела мама.

— Ну вот, сюда и поеду, — улыбаюсь я.

Глава 7

Домик, куда привел меня сторож, небольшой, одноэтажный. На крыльце нас встречает старушка в цветастом платке.

— Самогона не дам! — предупреждает она.

— Та ты что, Никитична! Я ж завязал, — возмущается старик, — я к тебе вот, постояльца привел. Девочка поезда перепутала. Примешь до завтра?

— Деньги-то есть у девочки твоей? — прищуривается старушка, а я настороженно киваю. — Как звать тебя? Тощая-то какая. Одни глазюки. Не помрешь до утра-то?

— Постараюсь, — обещаю я вполне искренне и добавляю: — Надия.

— Ну проходи, Надя,— распахивает двери хозяйка, — чаем тебя напою. Но за доплату.

— Как скажете, — соглашаюсь я.

В домике чисто и прибрано. Все на своих местах. У окна стол с самым настоящим самоваром.

— Переодеться есть во что? Промокла вся, — ворчит старушка, а я вновь киваю. — Имя какое чудное у тебя. Не запомню. Надеждой буду звать.

Я не возражаю. Уже завтра я уеду из этой деревеньки. И вряд ли когда-нибудь встречу добродушную, но предприимчивую старушку.

Пальцы у меня ледяные. Не слушаются. Но с курткой я справляюсь. Вешаю ее на спинку стула.

— Садись, — кивает старушка и ставит передо мной чай.

С удовольствием обхватываю чашку руками. Руки начинает покалывать. Я согреваюсь.

Но вместе с теплом по телу крадется слабость. Мне уже не холодно, а очень жарко.

Полной грудью втягиваю аромат горячего чая. В нем какие-то приятные травы.

Пытаюсь спросить у старушки, что это за чай. Но ничего не выходит. В голове гудит. Комната кружится перед глазами.

Слышу причитания старушки, что верить обещаниям молодежи нельзя.

А после ничего. Сплошная темнота. Но мне кажется, что меня держат крепкие руки. Эти руки нельзя не узнать. И голос. Голосе тоже родной. Любимый.

— Федя… Федечка…, — шепчу я в эту темноту и лечу в пропасть.

***

Белый не спит. Лежит. Пялится в потолок. Гребаная бессонница.

Завтра надо мотнуться в строительный. Скопился целый список. Нужно купить брусчатку в сад. Да и так, по мелочи.

Федор не часто выезжает из деревни. Не доверяет себе. Боится, что психанет и повернет тачку в ту сторону, куда не должен.

Он привык держать слово. Железно. Железобетонно. Если не сдержать, то какой он тогда мужик?

Но нарушить это слово очень хочется.

Федя закрывает глаза. Надо поспать. Хотя бы пару часов.

А мысли улетают. Несут Белого к ней.

Как ты, родная? Учишься? Гуляешь? С кем?

Федя переворачивается на бок. Нет, не заснет. Надо покурить.

Белый выходит во двор.

Дождь притих. Но небо еще тяжелое. Утром опять будет лить.

Федя прихватывает губами сигарету. Чиркает зажигалкой. Выпускает облачко дыма вверх.

В груди уже не пусто. Там — пепел. Почти полгода пепел. И нет у Белого ни единой мысли, куда переть дальше. Нет плана. Полная безнадега.

Ну достроит он дом. А дальше что?

Он как волчара, отбившийся от стаи. Одиночка.

Федя вновь тянется к пачке. Но в ней пусто.

Да, первым пунктом в списке закупок стоят сигареты.

Белый скрещивает руки на груди. Смотрит в небо. Кажется, что звезды близко. И луна. Руку протягивай и касайся. Можно ведь дотянуться? Можно.

Закрывает глаза. Кулаком давит на лоб. Выдыхает. На миг допускает мысль, что у Надии к нему такая же тяга. А он? А он повелся на слова Варгинова.

Тряпка ты, Белый. Обосрался по полной. Развели тебя, как пацана, да?

Федор понимает это. Сейчас четко понимает.

Мухтар просчитал его. Надавил качественно на болевые точки. А Федя повелся. Отдал ту, которую не должен был на за что отдавать. Должен был упираться рогом, зубами вцепиться, а не отдать.

А теперь что? Теперь поздно. За полгода всякое может случиться. Девочка красивая, видная. Вокруг нее так и вьются всякие коршуны.

Белый растирает лицо ладонями. Упирается локтями в колени. Плетеное кресло скрипит под весом его тела.

Нет. Это не кресло скрипит. Опять незваные гости вламываются на его территорию.

Федя недовольно смотрит на то, как женская фигура торопливо семенит по дорожке от калитки к крыльцу.

Да млять! Проходной двор, а не уединенный дом в деревне!

Электричеством тут все оцепить, что ли? Ток подвести к забору?

Федю тянет спросить: что на этот раз? Соль? Сахар? Спички? Потрахаться?

Нет, надо говорить с матушкой уже жестче. Пусть завязывает подсылать к нему каждую бабу из деревни.

— Федор Львович, доброй ночи! — заговаривает гостья.

Теперь Белый видит, что перед ним старушка, а Федя смутно помнит ее имя.