Тьма императора. Часть первая

Глава 1

«Весна», — подумала София, не открывая глаз.

Вечером перед сном она распахнула окно, и теперь в лицо дул прохладный ветерок, пахнущий мокрой землей и набухшими почками, и хотелось улыбаться. Улыбаться несмотря ни на что. В конце концов, жизнь продолжается, и они со всем справятся. Конечно, справятся!

В эти утренние минуты, когда в комнате пахло свежестью, а на улице радостно и игриво чирикала какая-то птичка, в удачный исход дела верилось особенно. Разве может быть иначе, когда за окном — такая весна?..

— Софи, вставай! — послышался взволнованный голос матери, и секунду спустя с Софии сдернули одеяло. Сразу стало демонски холодно, и она, подтянув колени к груди, все-таки открыла глаза, щурясь от яркого солнца — мама уже успела и шторы распахнуть. — Вставай, София Тали, тебя ждут великие дела!

— Какие еще великие дела? — улыбнулась она, укутывая колени в подол ночной рубашки. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе собрать букеты?

— Нет, — ответила айла Тали, села на постель рядом с дочерью и сунула ей под нос какую-то газету. — Смотри.

София, вздохнув — все же она с удовольствием поспала бы еще минут пятнадцать — опустила голову. Перед ней лежал «Золотой орел» — ежедневная столичная газета. Так, и что?

— Вот! — Мама ткнула пальцем в объявление на первой полосе. — Читай!

«В императорский дворец требуется аньян##1. График работы 5/2, оклад по договоренности. Наличие титула не играет роли. Номер браслета связи…»

¶

¶

## 1Так в Альганне называют гувернантку или няню. — Здесь и далее примечан. автора.

¶

София, щурясь — глаза слезились со сна — прочла на всякий случай еще раз, и еще.

— Вроде день шута только через месяц… — пробормотала она, испытывая сильное желание побыстрее встать и промыть глаза. И не потому что они слезились. Просто у нее явные галлюцинации…

— Я тоже поначалу не поверила, — кивнула айла Тали. — Потом связалась по этому номеру, там женщина, она сказала, что все действительно так, и если меня интересует вакансия, то сегодня к полудню надо подойти к западному входу императорского дворца. К малому входу, для слуг. А дальше проводят. Пойдешь?

В голосе матери было столько надежды, что София не решилась ее разочаровывать.

— Пойду, да. Спасибо, что разбудила.

Айла Тали расцвела от радости.

— Отлично! Тогда спускайся, будем завтракать, — чмокнув дочь в лоб, она почти побежала к двери — словно поверила в сказку.

София повернулась к окну, в которое светило яркое весеннее солнце, и подумала, что ей, конечно, тоже очень хочется верить.

Две недели назад умер отец Софии и двух ее сестер, и хотя у нее сложились с ним не очень хорошие отношения, все равно — после его смерти было не по себе. Она привыкла к отцовскому громкому голосу и такому же смеху — от него дрожали стекла в окнах дома — к тому, что повсюду лежат его вещи, даже к ссорам отца с матерью она давно привыкла.

Эйнар Тали был человеком веселым и беззаботным, точнее сказать, безалаберным. Любил он выпить, частенько не приходил, а приползал домой, и потом клялся, что больше никогда-никогда так не будет. Но недели через две в лучшем случае все опять повторялось, и айла Тали давно махнула на мужа рукой. От родителей она унаследовала маленький дом на Центральной улице Новой Грааги — на первом этаже находились их семейный цветочный магазинчик и кухня, а на втором — жилые комнаты. Всего-то три спальни. Невелико богатство, но София с мамой дорожили и этим.

Через пару дней после смерти отца к ним в дом пришла беда — огромное количество неоплаченных долгов Эйнара Тали. Счета поступали по почте, счета и расписки приносили служащие юридических контор. Оказалось, отец уже несколько лет играл в карты — да, по мелочи, но этой «мелочи» накопилось такое количество, что для погашения долга требовалось что-то продать. Либо магазин, либо квартиру. Продать квартиру по понятным причинам было невозможно, а магазин… Мама проработала там всю жизнь, и бабушка с дедушкой тоже… Как тут продашь? И куда в таком случае устраиваться работать айле Тали? За квартиру ведь нужно платить, и за обучение дочерей — тоже.

Эйнар и Синтия Тали были обычными людьми, а вот София, Элиза и Рози обладали магическим даром. По закону родители таких детей платили налоги за возможность обучения магии, иначе никакого обучения не предполагалось. Альтернатива, конечно, имелась — в случае, если ребенок был сиротой или его родители не могли оплачивать обучение, он платил сам, работая на империю после окончания института. Софию, слава Защитнице, такая судьба обошла стороной — она, закончив институт пять лет назад, платила минимальные налоги: за наличие дара, подоходный, и больше ничего. Но что теперь станет с Элизой и Рози?..

Так было устроено общество в их родной стране Альганне. Когда-то давно магия являлась прерогативой аристократии, носившей фамилии, начинающиеся на «А», «Б» или «В» и заканчивающиеся на «ус», но с течением времени и в обычных семьях стали появляться дети с даром. Поначалу они не знали, куда податься с этой своей магией, а затем кто-то из императоров смекнул, что на этом можно заработать, и ввел налог на магию для не-аристократии. Хочешь учиться — изволь платить. И в дальнейшем, работая по специальности, плати.

Глава 2

Когда будущая аньян его детей ушла, Арен подошел к окну, наслаждаясь редкими минутами покоя и одиночества. Через полчаса ему нужно идти на совещание Совета безопасности, а пока можно немного расслабиться и подумать.

Что ж, хотя бы одно дело из намеченных на эту неделю сделано. Наверное. Конечно, у этой девочки мало опыта, но опыт — дело наживное, а из-за собственной просьбы и его великодушной уступки она будет стараться изо всех сил, лишь бы не уволили.

Арен хмыкнул, глядя на город, в лучах полуденного солнца казавшийся ослепительным, будто готовился к празднику. Нет, никаких праздников в ближайшее время… И хорошо — праздниками император был сыт еще со Дня Альганны, когда его пытались убить.

С аньян все действительно сложилось как нельзя лучше, Арен даже не ожидал подобного. Последние десять лет Вирджиния, вырастившая собственных детей, находилась во дворце семь дней в неделю, полностью посвящая себя службе, и это было очень удобно — Агата и Александр не переходили из рук в руки, от постоянной аньян к аньян выходного дня. Они привыкли к одному человеку. И мало того, что сейчас этого человека необходимо было заменить, так еще требовалось найти двух аньян вместо одной — на будни и выходные. А тут такая удача — девочка, которая согласилась жить во дворце и выполнять свои обязанности постоянно за выданную заранее зарплату. Агата и Александр привыкнут к ней за эти месяцы, а потом он найдет им аньян выходного дня. Привыкать к одному новому человеку всегда легче, чем сразу к двум.

А если эта София Тали действительно станет хорошо справляться, через три месяца получит «премию» — зарплату за выходные дни. Сейчас она об этом даже не заикнулась, скорее всего, вообще не подумала, а может быть и не подумает, но Арену не нужно, чтобы она просила его об этом. Вирджиния получала двойную зарплату — за будни и за выходные — и София получит такую же, если справится. Хорошо бы, чтобы справилась…

Нетитулованная аньян. Что ж, его жена будет крайне недовольна этим фактом, девочке придется непросто. Арен невольно поморщился, осознав, что Виктория наверняка станет выживать Софию из дворца всеми мыслимыми и немыслимыми способами. К сожалению — или к счастью? — айла Тали не произвела на него впечатления зубастой акулы, поэтому ей придется непросто. Арен надеялся, что Виктория в своих попытках выжить неугодную особу не дойдет до полнейшего абсурда или откровенных преступлений. Он, конечно, справится с чем угодно, но как же надоела эта демонова ерунда…

Браслет связи на запястье завибрировал.

— Да, Адна.

— Ваше величество, члены Совета безопасности ждут вас в малом зале собраний.

— Хорошо. Скажите им, что я сейчас подойду. И сделайте мне чаю.

— Конечно, ваше величество.

Вышедшая из императорского дворца София ощущала себя птицей, которая умеет летать. Она шла по набережной, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не начать глупо подпрыгивать или не пуститься в пляс — так ей было радостно из-за случившегося.

Конечно, маме будет сложно обходиться без ее помощи, но это лучше, чем продавать магазин или квартиру. Да и из Элизы выросла прекрасная помощница, если что, заменит. Главное — они спасены, действительно спасены! Благодаря императору.

София чуть покраснела, вспомнив этого человека. Он не мог сравниться ни с кем из знакомых мужчин, особенно — с отцом. Вот уж кто был абсолютной противоположностью его величества, так это Эйнар Тали! Безответственный и безалаберный гуляка. Да, нехорошо так думать про отца, но уж как есть. Точнее, как было…

София по отцу совсем не скучала, но все же ей было его немного жаль.

А еще было жаль, что она не сможет рассказать маме и сестрам практически ничего из произошедшего с ней сегодня. Даже на кого и с кем станет работать в дальнейшем. Об этом ей сообщил император в самом конце разговора.

— На всех служащих я ставлю печать молчания, — объяснил он, поднимаясь с дивана. Подошел к Софии и мимолетно коснулся ладонью ее плеча. — В пределах дворца вы можете обсуждать что угодно и с кем угодно, но за его стенами — ничего. Своим родственникам вы сообщите только факты — вас взяли на работу и выдадут зарплату за полгода, взамен вы согласились на семидневную рабочую неделю. Рассказать, что вы станете аньян моих детей, вы никому не сможете. Сейчас зайдете к начальнику охраны дворца, он вас подробно проинструктирует, что говорить родственникам и знакомым.

София понимающе кивнула — иного она и не ожидала. Странно, что в пределах дворца можно болтать что угодно… Но, с другой стороны — надо же людям чесать языки! Иначе их просто разорвет.

— Я жду вас завтра, — сказал император, когда София хотела спросить, с какого дня ей приступать к своим обязанностям. — Приходите завтра к девяти утра. Сначала оформите все необходимые документы в кадровой службе. То, что вы показали мне сегодня, оставьте в приемной у Адны — это мой секретарь, вы ее видели. Завтра вас оформят, выдадут обещанную зарплату, а потом проводят к детям. Я подойду, как только освобожусь, и расскажу об их расписании. Хотя, скорее всего… — Император улыбнулся, и от этой улыбки София неожиданно смутилась. — Агата и сама справится.

Сейчас, анализируя собственные чувства, София понимала — в этой улыбке было много нежности, предназначенной, конечно, не ей, а дочери. По каждому слову, по выражению лица, да даже по тому, что его величество лично взялся за поиски аньян для Агаты и Александра, София поняла — император очень любит своих детей. И это была еще одна причина, по которой он ей понравился. Она любила заботливых родителей и терпеть не могла равнодушных.

Глава 3

София проснулась задолго до звонка будильника.

Лежала, слушала стук собственного сердца, смотрела в окно — небо только-только начинало светлеть, где-то на горизонте всходило солнце, прогоняя ночную тьму — она думала.

Если бы накануне в это же время кто-нибудь разбудил ее и сказал, что она скоро устроится на работу аньян в императорский дворец — и не куда-нибудь, а к детям его величества! — София только улыбнулась бы нелепой и глупой шутке. Ей до сих пор казалось, что все это сон.

Нет, конечно, не сон, но… Кто знает, вдруг император успел передумать? Сейчас она придет во дворец и ей скажут: «Извините, но его величество принял решение не в вашу пользу».

Странно и даже немного забавно, но София не верила в такую возможность. Вспоминая Арена…

Нет-нет, глупая, никогда не называй его по имени, никогда!

Вспоминая императора — да, вот так — она почему-то не сомневалась: если бы он передумал, попросил бы своего секретаря предупредить Софию, чтобы она не тратила время и не приходила во дворец.

— Почему ты так думаешь о нем, Софи? — прошептала девушка, прижимая ладони к глазам и вздыхая. — Ты же его совсем не знаешь…

«Не знаешь…»

Что-то внутри противилось этому утверждению. София пыталась спорить с собой, но… толку было мало.

Ведь с сердцем спорить бесполезно.

— Удачи, моя девочка, — шепнула дочери на прощание Синтия Тали, пока Рози и Элиза, всхлипывая и шмыгая носами, лезли обнимать Софию.

— Я постараюсь как можно чаще…

— Как сможешь. Не переживай, мы справимся.

— И ты тоже! — заявила Элиза громко звенящим от сдерживаемых слез голосом. — И… выйдешь замуж за принца, вот!

София улыбнулась, но от этой улыбки веяло горечью.

Вряд ли хоть один принц сможет сравниться с…

«Не называй его по имени. Не называй!»

— Обязательно выйду, Лиз. Хотя еще лучше сосватать кому-нибудь из принцев тебя или Рози.

— Нет уж, — сказала айла Тали полушутливо-полусерьезно. — С аристократами связываться не стоит, неважно, принцы они или просто… Выбирайте себе женихов из нашего круга. Софи?..

— Я знаю, мам! — Она чмокнула мать в щеку. — Не волнуйся.

Нет, все-таки это даже полезно — не иметь возможности рассказать о том, куда именно ее взяли на работу. Иначе мама от беспокойства точно с ума сошла бы. А так она просто слегка волнуется.

Подхватив две большие сумки, на сбор которых София потратила накануне полдня, девушка, напоследок расцеловав еще раз мать и сестер, выскользнула за дверь и села в заказанный магмобиль, который должен был отвезти ее к императорскому дворцу.

В сумках было только самое необходимое — на первое время. В конце концов, не в тюрьму же ее сажают! Если что, выберется домой за тем, что понадобится.

Вот интересно, а где она будет жить?..

Возле входа во дворец Софию ждали двое слуг — уже знакомый мужчина средних лет в темно-синей форме и совсем юный парнишка в зеленом.

— Доброе утро, айла Тали, — кивнул старший, как только София вышла из магмобиля. — Я провожу вас в кадровую службу. Дик, бери сумки и неси их в комнату.

Парень, не мешкая, залез в багажник, а София поспешила следом за знакомым слугой внутрь дворца. Хотя… знакомым ли?

— А как вас… — начала она, но не договорила — мужчина ответил, улыбнувшись:

— Я Трей Грин. Внутренняя служба дворца. Извините, что не представился в прошлый раз.

— Не думали, что меня возьмут? — спросила София шутливо. Она бы ничуть не удивилась, получив ответ «да», но Трей покачал головой:

— Нет, просто был немного «в мыле», забыл. В целом то, что вас… а давайте на «ты»?

— Да, конечно.

В этот момент они, как и накануне, вошли в помещение с лифтами, и Трей нажал кнопку «вверх». Двери сразу открылись, и мужчина, шагнув в кабину, продолжил:

— Так вот. То, что вас приняли, в целом не удивительно.

София вошла следом.

— Это из-за закона?

— Не только. — На этот раз Трей нажал кнопку с цифрой «пять». — Да, его величеству не важны титулы, но он не сумасшедший, чтобы везде и всюду давать привилегии нетитулованным магам. Просто… видела бы ты тех, кто приходил до тебя…

— Двоих я видела.

— Их было больше. И все они… такое впечатление, что сами носят фамилию «Альго». Чем кичатся? Непонятно.

— Среди аньян очень мало аристократов, — пояснила София. — Крайне мало. А те, что есть — слабые маги с даром еще меньшим, чем у меня. Их задевает, что приходится прислуживать. И они принципиально не идут работать к простым людям.

— Вот именно, — кивнул служащий. Двери открылись, и они с Софией вышли из лифта. — Его величество очень раздражает деление на «простых» и «сложных» людей. Ты этого недостатка лишена, в отличие от остальных кандидаток. Так… ну вот, мы пришли.

Глава 4

Утром в среду София проснулась за полчаса до того, как завибрировал ее браслет связи — будильник на нем она поставила на семь, чтобы успеть умыться и позавтракать. К наследникам она должна была подняться только в девять.

Накануне вечером, оставив Агату и Александра с императрицей, София связалась с мамой и сестрами. Рассказала, что могла, про свой первый рабочий день, обещала в ближайшее время постараться вырваться из дворца, выслушала кучу болтовни от сестер и вдоволь насмотрелась в тревожные глаза мамы. Почему Синтия Тали так беспокоится, София решительно не могла понять. Хотя одна версия у нее все же была, но… думать об этом совсем не хотелось.

После разговора с родными София спустилась вниз, на первый этаж, в столовую. Чтобы она не заблудилась, охранники вызвали слугу — мальчишку лет шестнадцати в зеленой форме, который болтал без умолку. Про императорскую семью он почти ничего не знал, бегал по поручениям других слуг и рассказывал в основном о них же.

Вот так София узнала, что у императора двенадцать личных слуг — четыре камердинера, четыре комнатных слуги (служанка среди них была всего одна, и та — пожилая женщина) и четыре секретаря. Все они верой и правдой служили его величеству много лет и ничего не болтали даже во дворце.

— А пару лет назад такое было! — воодушевленно вещал Тедди — так звали мальчика. — Дора — ну, служанка его величества — на полгода в другой город уезжала, к родственникам. И Бруно поставил императору новую служанку, Эли. Молоденькую совсем. Она месяца два во дворце работала, старательная была, прям вот дым из ушей шел от усердия…

— А ты тоже в то время работал? — удивилась София. Мальчишка кивнул.

— Да, я как раз начал бегать по поручениям. У меня же и отец здесь, и мама, я тут вырос, чего бы не помочь? В общем, ее величество как Эли увидела, так у самой дым из ушей пошел, но не от усердия, — хихикнул Тедди. — Прям возненавидела ее, ух! Мы, конечно, точно не знаем, но однажды Эли вся красными пятнами пошла — знаете, как от ветрянки. Из хорошенькой сразу стала страшной-престрашной!

— Какой кошмар, — пробормотала София. — Надеюсь, вылечили?

— Конечно! — кивнул Тедди. — Сам врач его величества, айл Тадеуш Родери ею занимался. Эли потом перевели на этаж, где живет принцесса Анна, там она до сих пор и работает личной служанкой ее высочества. Может, увидите. Она, правда, ничего и никогда не рассказывала, но тут и так все понятно.

— Думаешь, императрица?.. — София улыбнулась — насылать красные пятна на служанку ей казалось не слишком умным поступком. В конце концов, во дворце этих служанок пруд пруди, и императору совсем не обязательно выбирать в любовницы ближайшую. Это даже неудобно — еще начнет плохо работать.

— Конечно! А кто же?

— Да мало ли…

— Она-она! Так что вы поосторожнее! Вы тоже молодая и симпатичная!

— Думаю, красных пятен на моем лице никто не заметит, — отмахнулась София. — Видишь, сколько у меня веснушек?

Чуть позже в столовой она познакомилась с другими слугами, но, конечно, не со всеми. Атмосфера здесь царила приветливая, никто не ругался и не надувал от важности щеки — наоборот, все приняли новую аньян императорской четы с доброжелательным интересом. Правда, пообщаться Софии ни с кем толком не удалось — кто-то торопился вернуться на работу, кто-то спешил домой. Было несколько семей, живших прямо во дворце, как и София, но им оказалось гораздо интереснее общаться между собой, чем с новенькой.

В столовой Софии понравилось. Помещение примыкало к дворцовой кухне, откуда слышался смех и разговоры поваров и доносились разнообразные вкусные запахи. Еды было вдоволь, к тому же, постоянно выносили новую — вновь прибывшие слуги сметали все практически мгновенно.

— Здесь так почти круглые сутки, — пояснила раздатчица — полная женщина в серой форме. — Народа много, кто когда приходит есть, поэтому готовим постоянно. Бери, что хочешь и сколько хочешь, не стесняйся.

Еда оказалась простой, но очень вкусной, и София с удовольствием съела до крошки и картофельную запеканку с мясом, и овощной салат, и маленький кусочек облепихового пирога. А уж вишневый компот!..

В общем, во время ужина страхи Софии насчет работы и императрицы почти полностью забылись. Вернулись они позже, когда она поднялась наверх, в свою комнату. Как всегда, чтобы справиться с проблемами, София взяла бумагу и карандаш.

Черточку за черточкой она выводила на листе бумаги лицо ее величества Виктории. Не суровое и не надменное, а такое, каким она видела его пару мгновений, когда императрица касалась ладонями макушек своих детей. Это лицо было не только красивым, но и очень светлым, расслабленным, умиротворенным — и София, закончив портрет, легла спать почти счастливой.

Вечер Арен провел с женой и детьми, и чем больше восторгались Агата и Александр новой аньян, тем сильнее мрачнела Виктория. Александр ничего не замечал, а вот дочь смотрела тревожно. Она знала, что мама не любит нетитулованных, но с тем, до каких масштабов это может доходить, столкнулась впервые. И теперь пыталась понять императрицу, анализируя ее чувства. Арен хорошо помнил, что сам поступал так же, когда дар только проснулся. Ему нравилось прислушиваться к тому, что ощущали другие люди, нравилось сосредотачиваться на эмоциях, чуть ли не раскладывать их на составляющие — хотя в случае с эмоциями это практически невозможно. Иногда, в присутствии нескольких человек, он глох, и отец страшно ругался, напоминая, что нужно постоянно поддерживать щит, пока не научишься правильно и грамотно пользоваться даром.

Глава 5

Ночь со среды на четверг стала первой для Софии во дворце, когда она с трудом смогла уснуть.

Все прокручивала в голове события вечера, припоминая, что говорил император, его выражение лица, улыбку и голос. Вспоминала, как он внезапно сбился и начал обращаться к ней на «ты» — это оказалось приятно. От желания немедленно вскочить с постели и нарисовать хоть что-нибудь чесались пальцы, но София сдерживалась, понимая: если она это сделает, весь день будет клевать носом, а для аньян такое недопустимо.

Было что-то странное, необычное в поведении его величества сегодня вечером, но София никак не могла понять, что именно ее смущает. Именно так — смущает. Она вспоминала черные глаза Арена — ей показалось, или радужка была шире, чем обычно, такая большая, что не осталось места белкам? И голос, как будто напряженный, натянутый, словно струна — вспоминая его, София смущалась. Вроде ничего особенного не произошло, а она ощущала себя так, будто увидела нечто недозволенное. Запретное.

«Ерунда, — думала она, ворочаясь с одного бока на другой. — Ты просто переживаешь из-за того, что он заметил твои рисунки. И попросил показать свой портрет. Вот и придумываешь».

Рассуждения были вполне логичными, и спать очень хотелось — все-таки она устала. Но сон не приходил. Промучившись так часа полтора, София встала, налила воды в стакан, накапала туда несколько капель слабого снотворного, залпом выпила.

И только после этого смогла уснуть.

Утро четверга было как две капли воды похоже на утро среды: София точно так же оделась, умылась, быстро позавтракала в столовой для слуг — но на этот раз служанка императрицы к ней не подсаживалась — а затем побежала к детям.

Наследники, как и накануне, находились в детской с отцом. Его величество кивнул Софии, поцеловал Агату и Александра и сразу шагнул в камин, не сказав ни слова.

«Хотя что он должен был тебе сказать? — подумала София и сама улыбнулась своим мыслям. — Он наверняка уже выбросил из головы случившееся. И рисунки эти — видел ведь гораздо лучше и талантливее, при дворе есть художники! И то, как… как…»

Произнести — даже про себя, не вслух, «как сжимал мою талию», София не могла. Она помнила, что в тот момент вспыхнула от неловкости, удовольствия и восторженной нежности и боялась, что император все прекрасно понял. Понял, просто не сказал. И сразу забыл — в конце концов, у него же целая куча дел!

— Агата, — произнесла София, отодвигая в сторону тревожные мысли. — Твой папа хочет, чтобы я учила тебя игре на фортепиано.

— Ой! — Девочка улыбнулась и чуть подпрыгнула. — Это здорово! И я хочу. Я видела, как вы играете — я тоже так смогу?

— Сможешь, конечно. Не сразу, придется постараться.

— Это ясно. А…

— А я-я-я? — протянул Александр почти обиженно, надувая губы. София опустилась перед ним на корточки и, взяв в свои руки его маленькие ладошки, сказала:

— Тебе нужно немного подождать. Твои пальчики… — Она начала поочередно загибать пальцы наследника, и он сразу захихикал. — Еще недостаточно подросли. Если они станут играть на фортепиано сейчас, будут болеть. Мы с тобой, Алекс, станем рисовать, пальчики окрепнут, и через пару лет ты сможешь учиться вместе с Агатой.

— Точно?

— Клянусь своими рыжими волосами! — сказала София и дотронулась до макушки под смех обоих наследников.

София немного ошиблась — выбросить из головы случившееся Арен не смог, хотя очень старался. Впрочем, старался не только он — и окружающие его люди, и представители торгового и дипломатического комитетов, пришедшие на совещание, и жена — все старались сделать так, чтобы у него не было времени думать не то что о Софии, даже о погоде за окном и собственном желании выпить чашку чая.

Виктория с утра была не в духе, и от нее к Арену сплошным потоком лилось раздражение. Морщась, он поставил щит, а затем поинтересовался, в чем дело. О своем вопросе он тут же пожалел, услышав ревниво-обиженное:

— Где ты был ночью?

Поначалу Арен не понял, почему вдруг возник такой вопрос — он приходил к Виктории далеко не каждый вечер, а два-три раза в неделю, когда оставались силы. В остальные дни спал у себя. И это был порядок, не изменявшийся с момента заключения их брака.

Но Виктория продолжала говорить:

— Когда я укладывала вчера детей спать, Агата сказала, что ты еще должен зайти к Софии, потому что обещал. Ты остался там?

По тому, как загудел эмпатический щит, Арен понял, что Викторию сейчас заливает злостью и раздражением. Ему и самому было несладко.

Защитник, а ведь он сглупил. Надо было сказать Агате и Александру… нет, не надо было вообще разговаривать с Софией о вечернем визите, находясь рядом с наследниками. Но, демоны его раздери, он привык так делать, когда работал с Вирджинией! И в этом же нет ничего особенного. Ну когда он еще может разговаривать с аньян собственных детей, если не вечером, перед сном, после того как все дела уже закончены?

— Вик, не глупи, я прошу тебя. Я говорил с Софией две минуты, а потом отправился к себе.

Жена, поджав губы, отвела взгляд. Арен вздохнул, пытаясь унять собственное раздражение, а заодно придумать, что еще сказать. Так, чтобы не причинить Софии вреда своими словами. Менять ее на другую аньян не хотелось совершенно.

Глава 6

«Подари мне лучше какой-нибудь из своих рисунков».

Ложась спать, София вспоминала голос императора, произносящий эти слова. Даже если он сказал это просто так — ей все равно приятно. Безумно приятно. И если уж дарить, то что-нибудь особенное.

София улыбнулась, поворачиваясь на другой бок и закрывая глаза. Она знала, что подарить императору, и от этого ей было легко засыпать.

.

Она вскочила рано утром, задолго до звонка будильника, даже до рассвета. Боялась, что вечером не успеет нарисовать, да и император может зайти, а вот утром есть время. Да и не станет его величество заглядывать к ней в комнату с утра пораньше.

Подготовила бумагу, акварельные краски и воду. Еще когда София была маленькой, мама научила ее ставить два стакана с водой — в одном мыть кисточку, в другом ополаскивать, чтобы от краски не осталось и следа. Синтия Тали тоже хорошо рисовала, но ей нравилось это занятие далеко не так сильно, как Софии. А отец рисовать и вовсе не любил. Впрочем, он вообще ничего не любил, кроме безделья. Как хорошо, что Элиза с Рози не унаследовали от него этой черты!

Тонким карандашом София наметила контуры лиц Агаты и Александра, а затем, взяв кисточку, стала раскрашивать рисунок. Он оживал под ее руками, как всегда бывало, работа шла легко и приятно, и София чувствовала себя совершенно счастливой. Окружающий мир растворился, и ей казалось, что она парит в небе, сидя не на стуле, а на облаке, и нет ничего, кроме листа бумаги, кисточки, воды, красок и ее воображения.

Спас будильник. София, взглянув на часы, а затем на рисунок, поняла — если она пойдет завтракать, то не успеет закончить. А закончить хотелось. Завтрак же… ну, можно съесть мамину конфету, а потом терпеть до обеда. Не так уж это и сложно. Рисовать ей хотелось намного больше, чем есть!

Решив поступить так, София вернулась к рисунку и закончила его через полчаса. Быстро умылась еще раз, переоделась, обнаружив на платье несколько пятен краски, высушила бумагу заклинанием, аккуратно свернула ее свитком, перевязав лентой, захватила из шкафа две коробки конфет и побежала к наследникам.

София была уверена — император у детей, как и всегда, и не ошиблась. Когда она вошла в детскую, его величество о чем-то разговаривал с Агатой и Александром, сидя на корточках, и, оглянувшись на Софию, приветственно улыбнулся.

— Доброе утро.

— Доброе утро, ваше величество, Агата и Александр, — сказала девушка, подходя ближе и чувствуя, как губы растягиваются в радостной и предвкушающей улыбке. Император поднялся, а дети кинулись к ней, тоже желая доброго утра и спрашивая:

— А что это у вас в руках, Софи? Что?

Она засмеялась — даже если дети королевской крови, они в первую очередь все-таки дети. Милые, любопытные, любящие игры и подарки. Особенно подарки!

— Это вашему папе, — ответила она, протягивая императору свернутый в свиток рисунок. — А это вам. — И София отдала Агате и Александру коробки с конфетами.

Наследники не знали, куда смотреть — то ли заглядывать в коробки, то ли, подпрыгивая, пытаться увидеть, что там, в том свитке, который разворачивал их отец.

Удивленная улыбка на лице императора стала для Софии лучшей наградой за труды.

— Софи… — Голос был хриплым. Он опустил рисунок ниже, чтобы разглядели дети, и те сразу восторженно протянули:

— О-о-о! Это же мы-ы-ы!

— Ну да. — Девушка кивнула, смеясь. Посмотрела на императора — и ее залило ласковым теплом. В его глазах она увидела радость и благодарность.

— Спасибо, — сказал он просто, а затем обратился к наследникам: — Только не ешьте все сразу. Растягивайте удовольствие.

Дети лукаво улыбались и чуть подпрыгивали, держа в руках открытые коробки, в каждой из которых лежало двенадцать конфет.

— Невозможно съесть все сразу, — пояснила София. — Я попросила маму зачаровать коробки. В день можно взять только одну конфету.

Александр захихикал, Агата громко сказала: «Ну вот!» — а император, хмыкнув, заметил:

— Вы все предусмотрели, Софи.

— Да. Охранники, которые проверяли меня при входе во дворец, очень смеялись, когда обнаружили это заклинание. Сказали, что я… — Она развела руками. — Издеваюсь над детьми.

Эти самые дети расхохотались, и его величество, ласково погладив их по головам, произнес:

— Мне пора.

Он поднял взгляд на Софию, и ей показалось, что император хотел сказать что-то еще. Но сказал лишь:

— Увидимся на обеде.

.

Перед тем как отправиться на совещание, Арен заглянул к себе, чтобы оставить рисунок Софии на столе. Минуту он стоял на месте, рассматривая живые глаза собственных детей, их радостные улыбки, ямочки на щеках, волосы, к которым так любил прикасаться.

Когда она успела нарисовать это? Раньше или, может, ночью? Или утром? Впрочем, какая разница. Ее искреннее счастье, настоящий восторг, который испытывала София, протягивая ему этот рисунок, а детям конфеты, тоже стали для Арена частью подарка.

Эмоции Софии приносили ему удовольствие. Конечно, он и раньше встречал искренних людей — особенно искренними были дети — но никогда не испытывал удовольствия от чужих эмоций. Возможно, потому что чужие эмоции никогда не были направлены на него самого. А здесь… Искренняя, радостная, светлая влюбленность. В этих чувствах не было ни капли тьмы. И императору, когда он ощущал их, казалось, будто он и сам начинает светиться.

Глава 7

Целый час после ухода императора София места себе не могла найти. То сидела, то ходила по комнате, то лежала, думая о том, чем она могла все-таки расстроить его величество?

В конце концов, вздохнув, сказала вслух:

— Это полная ерунда. Если даже его кто-то расстроил, то точно не ты! Мало ли, кто мог расстроить императора?

Действительно, кандидатур много — полный дворец, да не только дворец — вся страна. И Арен… нет, Софи, не по имени, только не по имени! — император мог расстроиться из-за чего угодно. И из-за кого угодно.

Но сердцу не прикажешь, и оно все равно продолжало бешено колотиться. Потому что…

— Тебе показалось, — прошептала София, зажмурившись и сжав кулаки. — Показалось, конечно! Этого просто не может быть.

Конечно, не может быть. Разве Арен… разве император способен ревновать ее, безродную Софию Тали, аньян собственных детей, к принцу Арчибальду?

Нет, разумеется, не способен. Глупо предполагать такое!

Да, глупо. Только вот София никак не могла забыть, с каким бешенством император смотрел на портрет двоюродного брата. Он был зол именно из-за этого портрета, он хотел его порвать… или даже сжечь. Да, точно — сжечь.

— Глупости, — застонала София, закрывая лицо руками и испытывая желание биться головой о стену. — Это просто нереально! Ты так сильно хочешь, чтобы он… И приписываешь ему несуществующие чувства!

«А хочешь ли?» — шепнул внутренний голос, и София сжалась в комок, вдруг представив, что император действительно… берет ее за руку, обнимает, целует…

«О нет, — подумала она с искренним ужасом. — Что я тогда буду делать?! Как смотреть в глаза ее величеству, детям, да и самой себе в зеркале?! Это недопустимо!»

Но сквозь явный кошмар подобного положения проступали сладкие видения, которые, ужасая ее разум, ложились бальзамом на сердце. Сердцу было без разницы, кто этот человек, которого полюбила София, женат ли он, есть ли у него дети. Сердце просто взволнованно билось в груди, замирая от ее фантазий и надеясь, что они сбудутся.

— Нет, — прошептала София дрожащим голосом. — Пока у меня есть голова на плечах — не бывать такому. Нельзя!

При этом она прекрасно понимала, что на самом деле все зависит не от нее, а исключительно от воли и желаний императора.

.

Утром в субботу Арен проснулся с ужасной головной болью. Ничего удивительного — неделя выдалась действительно сложной, хотя в его жизни случались недели и посложнее.

Накануне, после визита к Софии, он наведался к начальнику дворцовой охраны, чтобы выяснить, какого демона ему не доложили о встрече брата и аньян в бассейне.

— Так… не было указаний… — обескураженно бормотал Виго Вамиус. Его гладко выбритая голова взволнованно блестела. — Подробные отчеты мы делаем только в то время, когда айла Тали сидит с детьми, а после… Мы должны сообщать вам о чем-то подозрительном, ваше величество, а там ничего подозрительного-то и не было. Ни с той, ни с другой стороны. Это ж мы вас с ума сведем, если будем о каждом шаге принца Арчибальда и айлы Тали докладывать.

Арен сжал зубы. Как бы сегодня никого не убить…

— Айла Тали каждый день общается с моими детьми. Мало того, что это вопрос их безопасности, так еще и его высочество Арчибальд недавно вернулся с севера, где он отнюдь не с демонами сражался. Я должен вам напоминать, что он там делал, Виго?

Слегка побледневший Вамиус помотал головой.

— Нет.

— Я рад. Тогда поведайте мне, что вы должны предпринимать в дальнейшем.

— Докладывать вам о том, что происходит у его высочества Арчибальда. И айлы Тали.

— Верно. Надеюсь, вы меня больше не огорчите.

К брату Арен не пошел. Чуть остыв за время разговора с Виго, он решил, что Арчибальд не станет ухаживать за Софией, даже если ему этого очень захочется. А вот она, как девушка романтичная, вполне может влюбиться в его харизматичного брата. Значит, его нужно немного отвлечь.

Гектору Дайду, главному дознавателю Альганны, было не привыкать являться по вызову императора посреди ночи. И выслушивать от Арена самые необычные просьбы ему тоже было не привыкать, поэтому лицо Дайда осталось совершенно невозмутимым. Единственное, что выдавало удивление дознавателя — это тот факт, что он повторил вслух приказ Арена.

— Значит, вы хотите, чтобы мы нашли Арчибальду любовницу.

— Верно, Гектор.

Дайд глядел на императора, прищурившись, и его светлые глаза задумчиво блестели.

— У него они есть. Много.

— Это не то. Найдите ему постоянное увлечение. Он завяз в переживаниях из-за свадьбы Эн, пусть отвлечется.

Пару секунд Гектор молчал, потом медленно спросил:

— Кто это должен быть, ваше величество? У вас есть пожелания?

— Нет.

Дайд вздохнул.

— Хорошо. Сделаем.

.

Утром за завтраком в столовой для слуг к Софии вновь присоединились. Но на сей раз это была не Матильда.

Глава 8

Арен играл с дочерью в догонялки раз в неделю. Чаще всего это происходило в выходные, но не всегда, иногда и в будни, если было время. Играли в оранжерее или в парке, причем император каждый раз водил, изображая волка, а Агата — зайчика из сказки «Волк и семеро зайчат». Поскольку в оригинале зайчат было семеро, он должен был поймать дочь семь раз. По одному за каждого зайчонка!

Александр в игре пока не участвовал — он был еще слишком маленьким для догонялок, но Арен предполагал, что в ближайший год сын к ним присоединится. Агата уговаривала и Викторию поиграть с ними, но супруга отказывалась — не любила она подобные развлечения.

София вот точно никогда не откажется, но хорошо ли это? Такие игры способствуют сближению, причем неформальному, а сближаться им не стоит. Арен решил, что лучше держаться от Софии подальше, однако сделать это будет непросто — и не только потому, что она аньян его детей, но и потому что на самом деле ему хотелось обратного — сблизиться и немного погреться в ее тепле. Арен прекрасно понимал, что добром это не кончится, и не собирался потакать собственным желаниям. У него есть жена. Нужно пытаться наладить отношения с ней, а не разрушать свою и так неустойчивую семью.

Поэтому Арен действовал так, как планировал. Поиграл с Агатой в догонялки, а потом сделал дочери очередное внушение насчет эмпатии, щита и чужих чувств. Агата хмурилась, но обещала стараться и контролировать себя. Затем они присоединились к Александру и Виктории, которые занимались сбором огромного замка из деревянных деталей. А после ужина и чтения очередной новой книжки император уложил детей спать и отправился к жене.

Виктория его не ждала — она заплетала косу, сидя перед туалетным столиком, и, увидев Арена, удивленно спросила:

— Что-то случилось?

— Обязательно должно было что-то случиться? — усмехнулся он, проходя в комнату. Дошел до пуфа, на котором сидела Виктория, поднял ее на руки и понес к кровати.

— Арен… — Она улыбнулась, почему-то покраснев. — Днем же…

— Я хочу еще.

На самом деле единственное, чего он хотел по-настоящему — это спать. Но проблему с ревностью Виктории к Софии нужно было решить, и решить поскорее. Слава Защитнику, проблема эта не так уж и сложна. Достаточно просто уделять жене как можно больше времени, не давая возможности думать о глупостях, и ночевать в ее комнате, а не у себя. Он специально доводил Викторию до исступления, до закушенных губ, сорванного голоса, до своей собственной расцарапанной спины, прислушиваясь к ее чувствам до тех пор, пока выдерживал.

Обычно она, разнеженная, засыпала первой. Но сегодня Арен так устал, что вырубился раньше. И не видел, да и не ощущал, как Виктория, прижимаясь к нему всем телом, ласково целовала его плечи, проводила рукой по волосам и, вздыхая, прятала на его груди мокрое от слез лицо.

.

Арен, как это иногда бывало, проснулся задолго до сигнала будильника, который у него был заведен на шесть утра. Посмотрел на спящую рядом Викторию — во сне она безумно напоминала ему ту молодую девушку из Института прикладных наук, на которой он когда-то решил жениться — и осторожно погладил по голове. Заплетенная вчера коса совсем растрепалась. Не удивительно — Арен прекрасно помнил, как запускал ладони в волосы жены.

Несмотря на то, что движения его были очень легкими, Виктория все равно проснулась. Посмотрела на него сонными глазами и, придвинувшись ближе, к удивлению Арена, обняла его обеими руками. Ее обнаженное тело было мягким и теплым, и он с удовольствием осторожно трогал жену, пока она не проснулась окончательно.

— Наверное, я кажусь тебе глупой… — сказала вдруг Виктория, когда он раздумывал, посадить ее на себя или лучше воздержаться до вечера.

— Почему? — спросил Арен. Прислушался к чувствам — ничего определенного, какое-то смятение. Словно она сама не понимала, зачем затевает этот разговор.

— Я просто… — Виктория вздохнула. — Бываю несправедливой, знаю… Я все время вспоминаю, как папа гулял от мамы, как она плакала и…

— По-моему, я совсем не похож на твоего отца, Вик. — Арен все же усадил ее на себя, и она охнула от неожиданности, открыв рот и зажмурившись. Пульсирующая страсть сразу полилась на него потоком. — Совсем не похож, — повторил Арен хрипло, сжимая ладони на бедрах жены. — И ты это знаешь. Забудь все, не думай. И двигайся, ради Защитника, двигайся…

.

За завтраком к Софии вновь присоединилась Мэл Руди, заявившая сразу, как только села за столик:

— А у меня сегодня выходной! — И радостно помахала отпускным листком. Такие листки, как София узнала чуть раньше, выдавались всем горничным каждую неделю. Это было их рабочее расписание. — А у тебя как?

— Я пока не знаю. Сейчас поем, поднимусь наверх и выясню.

— Строго, — хмыкнула Мэл. — Но когда я работала у его высочества Аарона, происходило примерно то же самое. Сейчас полегче.

София застыла в изумлении, не донеся до рта ложку с кашей.

— Видела бы ты свое лицо, — засмеялась горничная. — Наверное, примерно такое же было у меня, когда я поняла, что села в магмобиль к принцессе. Что ты так удивилась, Софи? Ну да, я пару лет работала служанкой его высочества Аарона. Аарона-предателя, как сейчас все говорят. Решила тебе сказать об этом, а то скажет кто-то другой, и ты какую-нибудь ерунду про меня подумаешь.

Глава 9

Вечером в воскресенье София нарисовала принцессу Анастасию. На рисунке ее высочество стояла на набережной, облокотившись на перила, и смотрела на реку. Во время прогулки она этого не делала, но почему-то София представила Анастасию именно так, и нарисовала ее акварелью. Получилось очень романтично и по-весеннему. Пожалуй, она отдаст принцессе этот портрет, когда будет время.

За завтраком к ней вновь подсела Мэл Руди и с интересом спросила, зачем София приходила на этаж, где живут жена и наследники Аарона, а также принцесса Анна с супругом. София его ни разу не видела, но знала, что муж принцессы — глава комитета культуры.

— И как тебе ее высочество? — полюбопытствовала Мэл, когда София вкратце рассказала о причине прихода на тринадцатый этаж.

— Милая. Но ты, я полагаю, знаешь принцессу лучше меня.

— Это спорный вопрос, — засмеялась Мэл. — Я знаю, какой она любит чай и какие конфеты предпочитает, какие платья ей нравятся, а какие — не очень, но это формальные вещи. В целом Анастасия тоже кажется мне милой и открытой. А вот ее высочество Ванесса замкнутый человек. Но ее можно понять — прошло всего три месяца после гибели мужа.

— Я удивляюсь, как они вообще здесь живут. И Анастасия, и Адриан, и Ванесса. Даже слуги — и те сбежали, кроме тебя.

Мэл отпила чаю и, грустно усмехнувшись, негромко сказала:

— Это же очень просто, Софи. Чем ближе к тебе находится человек, тем легче за ним следить. Видимо, император что-то подозревает. Я не могу знать этого точно, но…

— Похоже на правду, — пробормотала София. — Просто звучит как-то… безжалостно.

— Жалость и император? — Мэл покачала головой. — Боюсь, это то качество, которое его величеству не свойственно совсем.

София почти не видела императора утром — он передал ей детей и быстро ушел, сказав, что его уже ждут на совещании Дайд и Вагариус. Императрица, как оказалось, и вовсе сразу после завтрака перенеслась в другой город, где ей предстояло посетить приют и две больницы.

— Понедельники у папы всегда насыщенные, — вздохнула Агата печально. — Потому что совещания с дознавателями и безопасниками — очень важные и сложные. И он редко приходит на обед…

— Не грусти. — София легко коснулась волос девочки. — Даже если твой папа не сможет пообедать с нами, ты увидишь его вечером. А сейчас… как насчет того, чтобы поплавать? Предлагаю сегодня не заниматься игрой на фортепиано, а весь день развлекаться и бездельничать. Кто за?

— Мы-ы-ы! — протянули Агата и Александр, улыбаясь. Улыбки их были не такими радостными, как обычно, но София надеялась, что у нее получится развеселить наследников. А там и родители освободятся.

София и сама слегка тревожилась, понимая — раз император заходил к ней поговорить о Вагариусе, значит, глава комитета безопасности тоже в курсе, что она может быть его родственницей. И наверняка ведь придет это обсудить. Как бы сделать так, чтобы он не беспокоил маму?..

После бассейна, немного остыв, София повела наследников на прогулку. Листья уже наполовину распустились, но солнце светило настолько ярко, что в парке было не по-весеннему жарко, даже душно. Расстегнув ворот пальто и поведя плечами, София поинтересовалась у детей:

— Ну что, будем играть в прятки?

Агата и Александр, изрядно повеселевшие после игр в бассейне, обрадовались еще больше. Прятки, как выяснилось, были их любимой игрой.

— Вы водите, вы водите! — закричали наследники, подводя Софию к одному из самых широких деревьев в парке. — Считайте до тридцати, а мы спрячемся, — добавила Агата. — Мы вдвоем спрячемся. Так вам будет легче искать. А то ведь в первый раз!

— На первый раз, я думаю, это правильное решение, — засмеялась София, поворачиваясь лицом к дереву и закрывая глаза. — Я готова. Один, два, три…

Дети, хихикая, побежали куда-то вправо от нее, и краем уха она услышала, как один из охранников сказал: «Валентайн, код П». Наверное, код «П» — это «прятки», и теперь за передвижениями наследников следят.

На счете «двадцать пять» София услышала негромкие шаги позади себя и сразу подумала, что это может быть Вано Вагариус.

И оказалась права.

— Добрый день, айл Вагариус, — сказала она, досчитав до тридцати, и обернулась.

Глaва службы безопасности смотрел на нее внимательно и очень задумчиво.

— Добрый, айла Тали.

Софии это понравилось. Она почему-то не хотела, чтобы он сразу начал называть ее по имени, не дожидаясь разрешения.

Девушка покосилась на охранников, но те смотрели только на свои браслеты и совершенно не обращали внимания на происходящее. Понятное дело — они охраняли наследников, а не Софию.

— Мне нужно поговорить с вами, — продолжал между тем Вагариус. — Я понимаю, у вас сейчас нет времени. Но, возможно, вечером?

София вздохнула, чувствуя, что ее разрывает от противоречивых эмоций. С одной стороны, хотелось оставить все как есть и ни о чем не разговаривать. А с другой… Чем дольше она смотрела на главу службы безопасности, тем больше замечала, что действительно похожа на него. Точно такие же волосы и глаза, небольшая ямочка на подбородке… Неужели он — ее отец?

Глава 10

Ночью император почти не спал. Да, он смертельно устал, и спать безумно хотелось, но сон не приходил.

Лежа рядом с Викторией, Арен смотрел в окно, в ночную черноту неба, и размышлял. Интересно, каким был бы этот начавшийся день, если бы Аарон не оказался предателем? Ведь сегодня у брата день рождения.

Никто из окружавших Арена людей не понимал по-настоящему, как трудно ему пришлось после случившегося на Дворцовой площади. Как тяжело было осознавать, что человек, который носил тебя в детстве на руках, оказался готов на все, лишь бы тебя уничтожить. Не просто отнять Венец, еще и убить.

В последнее время, приблизившись к разгадке тайны заговорщиков, Арен все сильнее начинал подозревать старшего брата. Хотя особых причин не было — Аарон старался ни во что не лезть и стал доброжелательным, как никогда. Вежливый, обходительный, участливый, добрый… Так все о нем отзывались. Виктория его обожала.

И только Гектор Дайд терпеть не мог старшего брата императора. Поначалу он ничего не говорил, но Арен ощущал эмоции главного дознавателя. Каждый раз, когда Гектор видел Аарона, его тошнило.

— По какой причине ты так не любишь моего брата? — спросил однажды император. — Вы повздорили?

— С вашим братом невозможно повздорить, ваше величество, — усмехнулся тогда Дайд. — Он, как змея, вывернется из любого конфликта.

Змея. На змею больше походил сам Гектор — худой, длинный, в зеленой форме, с холодными прозрачными глазами. Но Арен доверял его чутью, поэтому прислушался и стал следить за братом пристальнее.

Альго эмпаты, но, к сожалению, друг друга ощущать не способны. Возможно, если бы это было не так, Аарону оказалось бы гораздо сложнее притворяться. Что уж он там чувствовал, улыбаясь Арену в лицо — демоны его знают.

Только в одном император был теперь уверен — на самом деле он совершенно не знал своего старшего брата.

.

За пару минут до звонка будильника император встал с постели. Виктория, не открывая глаз, пробормотала что-то невнятное и накрылась одеялом с головой. Накануне она устала не меньше, чем он сам, и теперь явно собиралась поспать подольше.

Уже в своей комнате Арен принял душ и переоделся. Взглянул на часы на браслете — двадцать минут седьмого. Спит Ванесса или уже проснулась?

Он горько улыбнулся, поскольку был уверен — в эту ночь жена его брата, как и он сам, не спала вовсе.

Шагнув в камин, император начал строить пространственный лифт, и через несколько мгновений уже выходил из огня в комнате Ванессы.

В отличие от Анастасии, которая с детства любила голубой цвет, ее мать предпочитала золотой. На официальных приемах носить золотое она не имела права — этот цвет, так же, как и белый, принадлежал императору и императрице. Но делать бело-золотыми свои покои никто не запрещал, именно таким здесь все и было. Белый ковер на полу, золотые шторы, белая мебель с золотыми ручками, зеркало в бело-золотой раме.

Ванесса сидела в кресле у окна. Кресло было белым, а сама она — в золотом халате.

Император подошел ближе, и Ванесса подняла голову. Мокрые щеки, холодный взгляд голубых глаз… и слабый укол ненависти.

Слабый — потому что жена брата была беременна, и маленький Альго уже начинал блокировать эмпатию Арена.

— Что ты здесь делаешь?

Император молча сел в кресло напротив.

— Теперь некого поздравлять, — продолжала Ванесса, глядя на него заплаканными глазами. — Некого. Ты сам его убил.

Арен кивнул.

— Почему, почему ты не оставил ему жизнь? Ты ведь мог просто блокировать его магию!

Он молчал, и Ванесса сжала кулаки.

— Ты всегда был сильнее. Даже тогда, восемь лет назад, перед коронацией… Аарон надеялся, что получит Венец. Я сказала ему, что ты сильнее. Он засмеялся, ответил, что старшие братья сильнее младших.

Арен по-прежнему молчал.

— И когда ты получил этот демонский Венец… Аарон был зол. Зол, потому что ты не хотел быть императором, в отличие от него. Почему ты не отрекся? Скажи, почему?! Аарон считал — из вредности. Просто потому что ты хотел щелкнуть его по носу. Ты же младший!

Ванесса вытерла кулаками влагу с мокрых щек. Впрочем, это было бесполезно — из глаз продолжали течь слезы.

И, несмотря на то, что ребенок брата очень сильно глушил ее чувства, Арен все равно ощущал неприязнь, боль и отчаяние.

— Я не отрекся, потому что обещал отцу.

Она застыла. Опустила руки и, всхлипнув, переспросила:

— Обещал?

— Да. Перед смертью отец вызывал меня к себе. Попросил не отрекаться от престола, если Венец выберет меня.

Ванесса покачала головой.

— Даже бывший император понимал, что ты сильнее. Все это понимали. Только Аарон отрицал. Он же старший… — Лицо ее скривилось, и она вдруг разрыдалась. Некрасиво, по-детски, навзрыд.

Арен встал и, подняв Ванессу с кресла, так легко, словно она ничего не весила, прижал к себе. Она продолжала рыдать, сжав кулаки, била его в грудь этими кулаками, словно, дергая за ткань, пыталась разодрать на нем рубашку.

Глава 11

«Мне лучше вообще не приходить к тебе».

Когда София вспоминала эту фразу, она ощущала себя похожей на большой костер, в который кто-то вдруг подбросил дров.

Конечно, император все понял. Разумеется, он давно ощутил ее влюбленность, эмпат же. Ничего в этом нет удивительного.

Нет удивительного? Наоборот, это было удивительно. И сами чувства Софии — она никогда раньше не влюблялась так, до глубины души — и то, как император посмотрел на нее перед тем, как уйти. В его глазах не было равнодушия. И разве стал бы он избегать ее, если бы сам не…

София невольно зажмурилась. Уши, щеки — все горело. Все внутри нее разрывалось от противоречий. От радости, что император тоже — да, да! — неравнодушен. И от ужаса, что это — нет, нет, ни за что! — может быть правдой.

Или она обманывает себя? И нет с его стороны ничего, кроме желания избежать проблем? Ведь невозможно знать точно, как он рассуждает. Жалеет Софию? Не хочет ссориться с женой? А может, ему вообще все равно?

«Ага. Особенно ему было все равно, когда ты Арчибальда нарисовала».

Да, назвать реакцию императора на тот рисунок равнодушием мог бы только слепой, глухой и глупый.

А сегодня? Сегодня, устав, он случайно перенесся к ней. Куда можно перенестись случайно? Туда, куда хочешь попасть.

— Софи… — Она замотала головой и начала бить себя по щекам. — Перестань! Ты так додумаешься до того, что поверишь во влюбленность императора! Неважно, что там тебе кажется. Неважно! ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

Минут через пять, хорошенько побив себя, умывшись холодной водой и съев мамину конфету, София окончательно успокоилась.

Конечно, не может быть. И хватит думать глупости. Просто императору приятна эта ее влюбленность, вот и все. И он не хочет сильнее сближаться не из-за собственных романтических чувств, а из-за того, что София — аньян его детей. Станет витать в облаках, не сможет выполнять свою работу.

Ну и с женой, конечно, тоже не следует ссориться.

— Выбросить бы из головы все эти мечты, — прошептала София, ложась спать. — А из сердца — чувства. Тогда все было бы гораздо проще…

«Проще — это не так интересно. Интереснее, когда сложнее», — вспомнила она собственные слова, сказанные несколько дней назад Агате, и чуть не расхохоталась в голос.

Какая же она все-таки глупая!

После позднего ужина Арен, приняв душ, пошел к жене. Виктория уже спала и не пошевелилась, когда он лег рядом, чувствуя колоссальное облегчение от того, что исполнять супружеский долг сегодня не потребуется. У него совсем не осталось сил, а завтра это демоново совещание с законниками и Арчибальд со своим докладом. Так что лучше просто поспать.

И император провалился в пустоту, как только его голова коснулась подушки. Ничего ему не снилось, но не потому что он устал — просто еще со времен студенчества Арен носил амулет, чтобы не видеть снов. Давным-давно этот амулет подарила ему Агата — девушка, которую он любил. И которую убил Аарон.

Утром, поднявшись с постели после вибрации браслета связи, император бросил короткий взгляд на Викторию — и, увидев, что она открыла глаза, хотел пожелать доброго утра, но жена вдруг спросила:

— Агата сказала, ты разрешил называть Софию на «ты». Это так? — и желать доброго утра сразу расхотелось.

Опять.

— Да.

— И зачем? — В голосе непонимание, в эмоциях — раздражение. Император отвернулся, подошел к креслу, на котором оставил одежду, и начал надевать брюки.

— Вик, перестань. Это совершенно не имеет значения.

— Вирджинию мы на «ты» не называли, — проворчала жена. К его удивлению, эмоции Виктории не были такими яростными, как обычно. Может, со сна?

— Вирджиния уже не в том возрасте, чтобы называть ее на «ты». Однако мой отец называл ее «Джинни» и на «ты». И никто от этого, как ни странно, не умер.

Арен, надев брюки, вновь повернулся к Виктории. Она приподнялась на постели, и лямка ночной рубашки сползла вниз, обнажая белое плечо. Да, жена была раздражена, не так сильно, как обычно, но все же. И следовало бы не одеваться, а совсем наоборот. Но у императора сейчас не было настроения переступать через себя.

— Адриан сказал — ты нравишься Софии.

Арен сжал зубы. Мальчишка… Когда же у него наконец появятся мозги?!

— Это так, Арен? Ты ведь гораздо более сильный эмпат, чем Риан. Ты должен был почувствовать.

Император покачал головой, испытывая сильное желание вообще ничего не отвечать, просто уйти через камин. Но так нельзя было поступать категорически.

— Думаешь, мне есть до этого дело?

Виктория молчала, хмурясь и закусив губу.

— Напомнить, как в тебя полгода назад без памяти влюбился новый охранник, Вик? И как ты прибежала ко мне, умоляя отослать его куда-нибудь, лишь бы не видеть этих щенячьих глаз?

Она покраснела.

— Мог бы и не увольнять его!

— Серьезно? И продолжать дальше веселить всех наших родственников, прислугу, мучить тебя? Я предпочел решить проблему раз и навсегда, и ты, насколько я помню, была мне за это только благодарна.

Глава 12

Следующий день, как ни странно, прошел у Арена относительно спокойно. Относительно предыдущего, разумеется.

Виктория после того как увидела свой портрет, нарисованный Софией, чуть угомонилась — ничего не спрашивала, не говорила глупостей и не испытывала негативных эмоций. Но у Арена не проходило ощущение, что это затишье перед бурей.

От портрета Виктория действительно осталась в восторге и даже высказала идею попросить Софию написать ее придворный портрет — чтобы повесить где-нибудь во дворце.

— Попроси, — пожал плечами Арен, и она слегка смутилась.

— Я думала, ты…

— Тебе София тоже не откажет, Вик.

Она на самом деле не отказала, и когда Виктория за обедом, стараясь сохранять невозмутимое лицо, попросила Софию нарисовать большой придворный портрет, кивнула, вежливо улыбнулась и ответила:

— Конечно, ваше величество.

Но за вежливой улыбкой скрывалась радость, которую Арен ощутил, словно глоток ключевой воды после жаркого дня.

— А сегодня София будет рисовать нас с мамой, — сказала Анастасия. — Не придворный портрет, конечно, но все равно получится здорово.

— Ой! — воскликнула Агата. — А когда, Софи? А можно мы с Алексом посмотрим?!

— Да! — подтвердил Александр, закивав.

— Мы хотели вечером, — пояснила София, чуть покраснев. — В комнате Анастасии.

— Рисуйте в детской, — произнес Арен. — И вам не надо будет нести принадлежности для рисования на другой этаж, и дети посмотрят, как вы рисуете.

— Я тоже хочу посмотреть, — заметила Анна.

— И я, — добавила Виктория.

Император не сдержал улыбки.

— Если София не против, пусть приходят все желающие.

Маленькая аньян выглядела слегка испуганной, да и эмоции ее были далеки от словосочетания «не против».

— Не пугайтесь, Софи, — Анна покачала головой. — Мы будем вести себя очень тихо, как мышки.

— Да! — крикнул Александр, и этот крик, по-видимому, помог Софии справиться с эмоциями.

— Конечно, приходите. Я буду рада.

Удивительно, но даже Адриан пока не огорчал — вторые сутки ходил на работу в институт артефакторики, и императору докладывали, что племянник старается. Может, Риан наконец угомонится и начнет заниматься делом? Хотелось бы верить.

А еще нужно будет вечером зайти к Эн Арманиус и Рону Янгу, узнать, как там у них дела. Пока они не докладывали о результатах, но это не значит, что они совсем ничего не нашли.

София была очень рада, что императрица постепенно оттаивает. В других обстоятельствах она бы, пожалуй, попросила все-таки не мешать рисовать — ей всегда было сложно сосредоточиться, когда на нее смотрели. Но сейчас она готова была потерпеть. Пусть все приходят и смотрят, главное — чтобы был мир в семье.

Около шести часов вечера в детскую пришли Ванесса и Анастасия, а следом стали подтягиваться и остальные: принцесса Анна, императрица, даже Адриан пришел. Не было только императора. У него еще не закончилось совещание с дипломатическим комитетом.

Ее высочество Ванесса к идее нарисовать себя относилась скептически, и уговорить ее Анастасии удалось только после того как она предложила сделать совместный портрет — мама рядом с дочерью. И когда они усаживались на диван, Адриан неожиданно заявил:

— А почему без меня? Я ведь тоже член семьи.

Лицо у Анастасии растерянно вытянулось, а Ванесса, несколько секунд помешкав, вздохнула и сказала:

— Ты прав, Риан. Иди сюда, к нам.

Он хотел сесть, но София возразила:

— Нет, трое сидящих на диване людей — это чересчур. Встаньте рядом с матерью, ваше высочество.

— И сколько же времени мне стоять? — спросил Адриан весело. — До самой ночи?

— Около часа. Я сделаю набросок, а дорисую позже. Вам уже не придется позировать.

— А чем вы будете рисовать, София? — поинтересовалась Ванесса, глядя на то, как она открывает небольшой чемоданчик с красками и кистями и располагает на мольберте листок бумаги.

— Акварелью. Это мой любимый материал. Если вам понравится и все получится — сделаю потом портрет маслом.

— У тебя все получится, Софи! — воскликнул Александр звонко. — Ты очень холошо лисуешь!

— Спасибо, Алекс.

Поначалу было тяжело — сосредоточиться на рисовании, когда вокруг столько людей и все смотрят, что ты делаешь, непросто. Но София очень старалась не обращать внимания на окружающих и заниматься своим делом.

Быстрый карандашный эскиз, а затем, как всегда — два стакана с водой, кисточка, краски, и волшебство началось. Рисование София всегда любила больше, чем все остальное. Интересно, а как у Вано?

Все молчали, даже не переговаривались, только изредка шелестели одеждой, словно понимали, как ей важна тишина. Даже дети вели себя тихо, лишь Алекс иногда вертелся на диване, будто мечтал вскочить с него. Мальчик выдержал минут пятнадцать — потом все-таки встал и, потянув за руку Агату, подошел ближе, вплотную к Софии и ее мольберту. Она, улыбнувшись, обернулась и кивнула.

Глава 13

С утра, оставив Софии детей, Арен перенесся вместе с двумя охранниками и Арчибальдом на Совет архимагистров.

Император, обладая в Альганне абсолютной властью, мог единолично решать все вопросы, но, тем не менее, был обязан обсуждать их на Совете. Это было что-то вроде уважения к архимагистрам — сильнейшим магам в стране. Впрочем, далеко не всех из них Арен уважал, зная, насколько много там титулованных бездельников, которые просто пользуются своими привилегиями, ничего при этом не делая.

После смерти Аарона Совет уменьшился примерно на треть. Арестован был в том числе и глава Совета, архимагистр Абрахам Адэриус. Необходимо было выбрать нового главу, но господа советники никак не могли определиться, все кандидатуры вызывали у них столько споров, что у императора, когда ему докладывали об этом, начинала болеть голова.

— Может, мне назначить тебя? — спросил он некоторое время назад у Берта Арманиуса. Ответом ему был взгляд, полный скептицизма.

— Я в Совете пока на птичьих правах, Арен. Архимагистр с семью магоктавами, не прошедший испытание повторно — и вдруг глава Совета? Лучше не надо. Когда пройду — тогда посмотрим. Но, если честно, мне хватает работы и на должности ректора.

Поэтому архимагистры и сидели до сих пор без главы Совета, а император их с выбором не торопил, желая дождаться момента, когда Арманиус пройдет испытания. Тогда он сможет назначить его главой самостоятельно.

Арен вошел в верхнюю ложу и посмотрел вниз. Архимагистры уже собрались и сейчас, по своему обыкновению, что-то громко обсуждали между собой, хмуря брови и качая головами, но в таком гомоне император не мог разобрать ни слова.

Он обернулся и посмотрел на Арчибальда, который стоял возле входа в ложу.

— Я думаю, можно начинать.

Брат, помедлив, кивнул и, развернувшись, пошел вниз, к кафедре для выступлений.

Через минуту в зале повисла тишина. Все слушали доклад Арчибальда об изменениях в законе о передаче титулов, связанных с вопросами расторжения брака или смерти одного из супругов.

Как Арен и думал, эти пункты затруднений не вызвали, тем более что все заранее было продумано вместе с сотрудниками судебного комитета. Не вызвали они, конечно, и восторгов, но от закона о передаче титулов многие были не в восторге.

— Господа архимагистры, благодарю за единодушие, — произнес Арчибальд, и только внимательный слушатель заметил бы в его голосе каплю иронии. — А теперь я прошу обратить ваши взгляды вверх. Император хочет сказать несколько слов.

Его величество кивнул охранникам, и один из них развеял иллюзорный полог над ложей.

Взгляд императора скрестился с сотнями других. Архимагистры вставали, кланялись, затем садились снова. Какофония из эмоций была просто оглушающей, и Арен, чуть поморщившись, поставил эмпатический щит.

 — Доброе утро, уважаемые архимагистры, — заговорил он, оглядывая зал. — Все мы помним, что случилось в День Альганны. — Маги замерли — начало речи им явно не понравилось. — В данный момент практически все участники заговора арестованы и находятся под стражей. Идут судебные процессы, большинство заговорщиков ждут пожизненное заключение, блокировка магии и общественно-полезные работы. Как вы считаете, господа архимагистры, достаточное ли это наказание для участников попытки государственного переворота, который привел бы к гражданской войне и гибели множества людей?

Господа архимагистры молчали, понимая, что вопрос риторический.

— Я думаю, что нет. По этой причине я попросил его высочество Арчибальда и представителей судебного комитета подготовить указ о лишении привилегий участвующих в заговоре аристократических родов.

Тишина в зале стала буквально зловещей.

— Указ подготовлен и будет подписан сегодня вечером. Арчибальд, зачитай.

В той же зловещей тишине брат императора зачитал короткий текст указа, и как только он замолчал, архимагистры, наконец, зароптали.

— Ваше величество!..

— Ваше величество, это слишком!

— Мы сами… некоторые из нас… родственники!

— Нас тоже лишат привилегий?!

— Но за что?!

— А как же… семья вашего брата?! Вы ведь не можете лишить привилегий собственный род!

— Ваше величество!

— Ваше…

— Ваше…

Эмпатический щит дрожал, не выдерживая буйства эмоций такого количества людей, и Арен еще немного укрепил его. И так в голове звенело от воплей советников, не хватало захлебнуться их чувствами.

— Мой брат уже понес наказание, лишившись жизни. Жизнь или титул — на мой взгляд, выбор очевиден. Лишат привилегий членов тех родов, которые участвовали в заговоре. Всех, кто носит ту или иную фамилию, от мала до велика. Это же случится с теми, кто захочет пойти против императора в дальнейшем. Я больше не желаю заговоров.

Возражений теперь не звучало. Архимагистры смотрели на Арена с неприязнью, почти с ненавистью, хмурясь и неодобрительно качая головами.

— Ваше величество! — Со своего места в первом ряду встал Берт Арманиус. — Разрешите высказаться.