У Безумия тоже есть цвет

Пролог

Многие думают, что неспособны зайти настолько далеко. Терзают себя пустыми надеждами о возможности побороть самих себя, о светлом будущем, о непомерном счастье и успехе, дающем крылья за спиной. Их стремления хватает лишь на сладкие высокие грезы и не более того.

Ещё есть те, кто доверчиво принял свое якобы подлинное «я». Они не составляют планы, не строят свой идеальный мир в фантазиях и просто довольствуются тем немногим, что приносит течение времени. Они, безвольные и слабые, смирились с этим «я», которое породил не сам человек, а безразличное общество, социальные и личные проблемы, окружающие и обременяющие со всех сторон.

Существуют и те, кто действует под указкой их необычайного «я», однако этого никогда не признают. Собственное величие ослепляет, не позволяет увидеть проблему в самом себе. Им отчего-то кажется, что истина есть только в их мыслях, в их голове. Они, зомбированные ложным убеждением, сеют свою философию и считают, что нашли смысл во всем творящемся хаосе.

Какие же все разные и неповторимые, не правда ли? Мало кто замечает, что вся эта множественная уникальность — оттенки безумия. Их слишком много, чтобы обычный люд мог уловить всю его обширность. Мы обращаем на это внимание тогда, когда тот или иной цвет переходит невидимую, но ощутимую черту. Принимает слишком яркий окрас, который начинает бросаться в глаза.

Наконец это понял и Реймонд. Молодой парень, подросток, чья жизнь была безвозвратно уничтожена, втоптана в грязь и закинута туда, откуда уже не вернуться. Он решил, что облегчить бесконечные страдания сможет прекрасный мученический крик того, кто, собственно, и искалечил судьбу ни в чем неповинной души. Реймонд отдавал отчёт своим действиям и как никогда понимал: могут возникнуть проблемы, но на данный момент его совершенно не волновало то, что будет потом. Сейчас палач жизни Реймонда оказался прикован к столу, а рот его надёжно забивала тряпица и заклеивала липкая лента. Лучшего зрелища Реймонд еще не видел, вся сущность парня ликовала и кричала о превосходно проделанной работе. Он подошел к мужчине, одежда которого уже успела пропитаться кровью, и резким движением сорвал скотч с его лица. На красивом и обыденно меланхоличном лице Реймонда появилась еле заметная ухмылочка, явно не предвещающая ничего хорошего для его жертвы. Привязанный человек выплюнул тряпку, откашлялся, а затем вцепился в парня яростным взглядом. 

— Мерзкий ублюдок! — проревел мужчина, дергая за удерживающую его цепь. — Отпустишь меня прямо сейчас, и я подумаю о прощении!

Реймонд приставил руку к подбородку, пытаясь создать вид глубокой задумчивости. Эмоции стали посещать его все реже, и он не сразу ухватил у себя смесь одной из них.

Внутреннее удовольствие — такое теплое и уютное, счастье, пробирающее до костей, возбуждение, граничащее с эйфорией. Все это называлось радостью.

— Отпустить, говоришь... — тихо прошептал Реймонд.

— Негодный сопляк! Единственное, на что ты способен: быть подстилкой других! Вот это у тебя отлично выходит!

После этих слов парень почувствовал неутолимый голод злости и привычную жажду крови, невыносимую и лютую. Ему так долго приходилось их сдерживать. Манящее желание голыми руками разорвать уродливое тело своего отчима заполонило всю его сущность. Прямо сейчас Реймонд мог обвить горло своей жертвы пальцами, подобно стальным тискам, и заставить отвратительное создание замолчать навечно. И все же нужно помедлить. Он столько лет ждал этого момента, столько терпел и страдал, что ему всецело хотелось насладиться каждой секундой своей мести. Реймонд протянул руку к столику, где заранее приготовил различные острые приборчики, и нащупал что-то вроде давно проржавевшей отвертки. Осмотрев предмет, парень вновь не смог сдержать улыбки.

— Что ты там пробубнил?

Взгляд черных глаз Реймонда упал на поверженного отчима. Он смотрел на него свысока — неповторимое наслаждение и восторг переполняли парня буквально до дрожи. Когда мужчина хотел открыть рот, чтобы ответить, Реймонд безжалостно вонзил орудие мести ему в бедро и хорошенько его прокрутил, чтобы усилить болевой эффект. 

Пронзительный крик разнесся по всему затемненному и заваленному старыми машинными запчастями помещению, пропитанному сыростью и мраком.

— Я убью... — попытался сказать отчим, но Реймонд вновь проткнул его ногу, на этот раз взяв заострённую спиралевидную железку.

Мужчина заорал ещё громче, что только раззадорило Реймонда, случайно порезавшего руку о неровный край металлического предмета для пыток. Пустяки, капли собственной крови его не волновали.

— Не хочу слышать, как ты говоришь. Меня больше интересует то, как ты кричишь, — хладнокровно произнёс парень и взял в руки мясницкий нож.

Глава 1

Зеленый цветок с большими рубиновыми бутонами — первое, что она увидела, когда открыла глаза. Он стоял на белой тумбе справа от неё, такой красивый и омерзительный одновременно. Девушка ненавидела комнатные растения, как и дорогие букеты, какими бы шикарными они ни были. Это она почему-то помнила прекрасно, зато последние часы жизни куда-то испарились, исчезли из её памяти.

Что произошло?

С трудом приподнявшись на локтях, девушка сонно огляделась. Место, где она находилась, походило на больничную палату с весьма скудным интерьером и малым спектром цветовой палитры. Все вокруг было слепяще белым, чистым. Воздух удерживал едва уловимый аромат хлорки и тонкую сладость, исходящую от благоухающего цветка.

Голова девушки раскалывалась на множество частей, но это не помешало ей предпринять попытку подняться с кровати. Задуманное удалось намного легче, чем она предполагала. С небывалой потерянностью вышедшего из комы человека, девушка прошлась до стальной двери с круглым окошком в центре и заглянула в него. Ничего, лишь жуткая темнота. Ни ручек, ни панелей управления для того, чтобы самостоятельно выбраться отсюда.

Смотря в дурманящую пустоту маленького окна, девушка попыталась восстановить в памяти последние события её жизни. Потихоньку пазл начал собираться в единую картинку, хотя по-прежнему чего-то не хватало. Не важно, и без точных деталей ей вспомнилось самое главное. Она преступница, и вместо тюрьмы девушку отправили сюда — в корпорацию «Нервус», как подопытную, как кусок ненужного мусора. Ее собирались избавить от неизлечимой и страшной болезни, только не сказали, каким чудесным способом это будет происходить.

Голые стены из никелевых плит удручающе давили на сознание девушки, она пыталась понять, что ее ждёт дальше. Страх, боль и унижение, надо полагать. С подобными людьми никогда не церемонились, ни во что не ставили и видели в них не более чем кусок мяса, который можно использовать любым удобным способом. Наверное, она заслужила все это, наверное, ей с самого начала была уготована судьба лабораторной крысы.

Девушка со слезами на глазах потёрла лоб и тихо прошептала:

— Какой же абсурд.

Внезапно свет в помещении заметно приглушил свою яркость, и позади девушки загорелся большой экран, встроенный в одну из настенных плит. Она развернулась и увидела на нем мужчину лет шестидесяти с длинным узким лицом и редкими седыми волосами, уложенными назад. Он сидел за столом, а позади него горела неоново-синяя символика корпорации, большие сплетенные буквы «NS». Девушка хорошо знала, что все в этой компании — пешки опасного и влиятельного человека по имени Ласс Шейн. Вокруг его персоны всегда витали разносортные слухи, одна часть общества отдавала ему дань уважения, другая — до смерти боялась. Однако никто не смел сомневаться в его гениальности, этого человека давно определили тем, кто выведет людское общество на новую ступень прогресса. Рассчитывать на встречу с ним девушка никак не могла, потому ей пришлось довольствоваться стариком с экрана и слушать то, что ему приказали рассказать.

— Приветствую тебя, Каллисто Волс, — торжественно воскликнул мужчина и сложил тощие руки перед собой. — Интересно узнать, почему тебя поместили сюда?

Несколько секунд она молча глядела на него, считая этот вопрос лишенным смысла.

— Не представляю, зачем вам это, — сухо произнесла Каллисто.

— У нас много замыслов, дорогая, — сказал он и криво улыбнулся. — Но для всех вас есть точная информация, которую вы должны знать.

— Что значит «для всех вас»? — спросила девушка, приподняв бровь.

— Ты знаешь, как устроен наш мир, — утвердил мужчина. — Ласс Шейн всеми силами пытается его изменить, и он не собирается пренебрегать даже радикальными мерами. Его заветной мечтой является полное истребление людей с психическими отклонениями, которых сейчас, увы, очень много. Как ни печально, ты, Каллисто, представительница этого худшего процента населения, — заметил он и с особым воодушевлением продолжил: — И вот, совсем недавно наш глава начал бороться за то, чтобы узаконить казнь безнадежных преступников с психическими расстройствами. Правительство поддержало эту идею, но у многих людей зародились сомнения насчёт гуманности такого подхода. Народного волнения не хотелось бы никому, и во избежание развития конфликтов мистер Шейн предложил показать стране, на что вы способны. Бесспорно, после такой демонстрации мнение изменится у всех.

— Каким образом будет проводиться эта демонстрация? — настороженно поинтересовалась Каллисто, не сводя уставших глаз с экрана. Ей давно пришлось принять, что сумасшедших людей боялись и всячески пытались от них избавиться, как от гадкого смрада.

— При помощи виртуального города, куда поместят отобранных индивидуумов, дадут цель и предоставят простор для действий, — спокойно разъяснил человек, не посчитавший нужным даже представляться.

— Цель? Какую же? — не побоялась спросить девушка.

— Победа, разумеется, — восторженно сказал он с диковатым взглядом. — За неё корпорация предлагает очень ценный приз: излечение от душевного недуга и снятие всех обвинений, то есть — свободу. Правда, за него придётся побороться. Смерть в симуляции равнозначна смерти в реальности.

Девушка не верила своим ушам. Жуткий кошмар воплотился въявь, и она оказалась в самом его эпицентре. Её отправят в место, где будут одни законченные маньяки и убийцы, там все зальётся кровью, пропитается болью и жестокостью. Самое ироничное — Каллисто уверенно приписали к садистам со стажем, раз отправляют хрупкую девушку на очевидную бойню. Неужели люди в здравом уме могут поддержать нечто подобное?

— Вы принуждаете нас убивать друг друга, — ужаснулась Каллисто, на что мужчина равнодушно пожал плечами, и она от отчаяния сорвалась на жалобный крик: — Это бесчеловечно! Почему вы распоряжаетесь нашими жизнями?

— Милая моя, ваши жизни не имеют никакого значения. Такие выпали карты, ничего не изменить.

Глава 2

Каллисто Волс не была первым попавшимся Реймонду игроком. Двадцати минутами ранее он пересекся с одним крайне мерзким мужиком, на которого пришлось потратить несколько драгоценных патронов. Какой-то толстолобый извращенец самонадеянно попытался покуситься на жизнь Реймонда, даже не подозревая, что по собственной инициативе привёл свою тушу на растерзание зверю. Без криков, пыток и проклятий в свой адрес отнимать жизнь для парня было непривычно, и все равно такому подарочку он оказался несказанно рад. Подобных подонков Реймонд не терпел, он обожал расправляться с ними с особым энтузиазмом и колоссальной жестокостью. Ему безгранично симпатизировала эта игра, ведь здесь он впервые мог заниматься своим любимым занятием, не беспокоясь о последствиях и проблемах, возникающих после совершенных действ. Рай, да и только. Ловя себя на таких мыслях, Реймонд окончательно убеждался в том, что сознание его отравлено — серьезно и бесповоротно. Он был болен, и определенно не разделял точку зрения большинства якобы здоровых окружающих. Каждый человек испокон веков несёт в своём репертуаре отличительную черту — странность, выделяющую его среди остальных. Такая мелочь часто удерживает сложную конструкцию характера, не позволяет ей упасть, придаёт уникальность. Мы привыкли не замечать этого, привыкли считать происходящий цирк обыденной реальностью. Вот же оно, надежно скрытое в рамках нормы безумие — всегда презираемое и гонимое обществом. Безумие разного сорта и цвета, присущее всем без исключения. Реймонда предательски выдавала лишь непонятная многим экстравагантность причуд: они кровожадны и безжалостны, они пересекали черту привычного здравомыслия. Эти пристрастия нарушали людской общепринятый закон — и всего-то, в этом заключалась загвоздка. И никого не волновало вечное правило природы: тот, кто сильнее, убивает того, кто слабее. Это нормальный естественный отбор. По мнению Реймонда люди мало чем отличались от животных, только создавали видимость верховной разумности, а на деле поступали ещё хуже.

Густоты красок добавила Каллисто. Реймонд не предвидел, что все произойдёт именно так, ему сложно было принять командную игру. Да, объединение с девушкой в его планы не входило, но теперь уже поздно пытаться что-то изменить — может, все сложилось к лучшему. Он-то знал, как пагубно на него влияло одиночество, не стоило с этим шутить. Как ни крути, Каллисто проявила некоторые полезные навыки, которым удалось Реймонда слегка впечатлить.

Она пристально уставилась в угольно-чёрные глаза парня, пытаясь увидеть в их блеске какую-нибудь подсказку. Такой осмысленный и в то же время отстранений взгляд мог принадлежать как невероятному гению, так и закоренелому психу. Сложно было сказать.

Реймонд заметил, что стал объектом исчерпывающего изучения, и грубо спросил:

— Что?

— Хотелось бы вопрос задать, — аккуратно произнесла Каллисто. — Можно?

— Нет, — отрезал парень, развернулся и зашагал прямиком к лестнице, ведущей к выходу.

Совсем не ожидав такого начала их знакомства, Каллисто ринулась за ним, ощущая горький вкус предстоящих трудностей. Ничего, она будет вынуждена с ними справиться. Раз уж Реймонд не любит разговаривать, то и девушка не станет жужжать вокруг него, как назойливая муха.

Они спустились вниз и покинули здание. Одновременно с этим часы новоиспеченного дуэта подали сигнал и завибрировали, предупреждая о попавшемся в зону видимости радара враге. Реймонд и Каллисто открыли его биографию, где с фотографии им мерзко улыбался круглолицый и явно дородный мужчина.

БАЗА ДАННЫХ

Владас Контри, 42 года

Стаж серийного убийцы тянется у него уже двадцать два года. Жертвами Владаса преимущественно становились женщины от восемнадцати до тридцати лет, они подвергались сексуальному насилию и обычно погибали от удушья. Перед преступлением никогда не разрабатывал стратегий, всегда действовал спонтанно и выкручивался на ходу.

Особенности характера:

По темпераменту: меланхолик — спокойный и тихий, хотя и не славится адекватностью. Его решения часто необдуманны, неосторожны и легкомысленны. Он далеко не лидер, скорее ведомый кем-то более властным и рассудительным. 

— Какой же отстой, — отчего-то бросил Реймонд, прочитав информацию об участнике и скрыв проекцию. — Не вижу сложностей.

— Потому что найдёшь с ним общий язык? — отстранённо спросила Каллисто, заметив на голограмме вкладку, где можно было ознакомиться со своей собственной биографией. Интересно, но этим она займётся позже.

— Это почему? — приподняв бровь, удивился Реймонд. На самом деле, каменное лицо парня не особо изменилось — лишь тон его голоса.

— Он грёбаный насильник, — со злостью сказала она. — У тебя в анкете светился такой же грешок, пусть и в единичном...

Реймонд не дал Каллисто договорить, он одной рукой схватил девушку за плечо, рывком отшвыривая ее хрупкое тело в кирпичную стену. Медленно подойдя к Каллисто и укоризненно посмотрев на неё свысока, он почти что оскалился от зародившейся в нем ярости — ее огоньки прямо-таки пылали в глазах. Хоть Каллисто и пожалела о сказанном, она убедилась в том, что Реймонд не контролировал свой гнев. Это как получается, ей теперь и слова нельзя поперёк вставить?

— Успокойся! — с твёрдостью попыталась выкрикнуть Каллисто, думая, что парень сейчас ударит ее или сразу перейдет к чему-то более жестокому и невыносимому. Но Реймонд и пальцем не шевельнул, лишь сделал шаг в сторону и направился к вражеской точке.

— Информация в биографии лжет, — вдруг заговорил он, когда девушка нехотя поплелась следом за ним. — Я не опускаюсь так низко.

Глава 3

Слушать лектора, рассказывающего о выдающихся свойствах гиперкомпьютеров, было запредельно скучно. Дилану и так хватало знаний о современных технологиях, иногда его даже подташнивало от их переизбытка. Ничего нового за сегодня он для себя не усвоил, а лишний раз убедился в своём бесполезном времяпровождении, которое, увы и ах, жизненно необходимо ему для галочки. После занятий Дилан несколько раз в неделю ездил в корпорацию «Нервус», где отдел техно-инженерии всегда устраивал ему интереснейшие экскурсии и знакомил с новыми модификациями в области программирования, только-только появляющимися на горизонте очередного прогресса. Определенно, лишь у него были такие привилегии, позволяющие заглянуть так глубоко, в самую тину таинственнейшей компании последних десятилетий. Это преимущество досталось ему благодаря тому, что Дилану повезло родиться в конкретное время, у конкретных людей — он нежданно-негаданно появился на свет, нося почетное звание сына Ласса Шейна. Того злого гения, не боящегося замарать руки ради развития науки, ради новых открытий, позволяющих в несколько раз повысить уровень жизни населения. Кого-то это пугало, кого-то восхищало. Дилан обычно испытывал и то и другое одновременно. Ему приходилось отнюдь нелегко, потому что каждый день он держался одного и того же изнурительного режима, придуманного вовсе не им. В общем-то, этого никто и не придумывал, просто его отец как-то раз сказал: либо так, либо никак. Либо становишься пустоголовым балбесом, либо усердно забиваешь мозги всевозможными знаниями, чтобы в итоге право владения корпорацией «Нервус» перешло в надежные руки. Выбор был очевиден.

Больше всего Дилана волновал не сам отец, а то, как долго он будет скрывать от него все самое важное, и как скоро он все же удосужится раскрыть парочку своих секретов. Хотя пока Дилан хотел узнать кое-что одно, обозначенное целью еще несколько лет назад. Он пытался раскопать горстку информации с того самого дня, когда ненароком услышал разговор отца и деда: они обсуждали какой-то проект, включающий в себя, очевидно, две составляющие. Проект этот носил название «Duos Lepores», что с латыни переводилось равно как «Два Кролика». Знания Дилана заканчивались на том, что для его отца был неимоверно важен результат данного исследования или скорее... опыта. Как же заманчиво узнать подробности столь странного детища, и главное — не пожалеть об этом после.

Наконец получив зацепку, Дилан долго разрабатывал стратегию с каким-то ребяческим энтузиазмом, но вовремя понял, что за дело нужно взяться с максимальной серьёзностью, а также подключить весь невероятный ум, который у него только был. И пусть в наличии его имелось много, Дилан не считал свою тактику гениальной и тем более не отмечал ее безопасной и лишенной риска, как раз таки наоборот — произойти могло всякое. Все же это не помешало ему заразить один из компьютеров корпорации невидимым червячком, латентно разрыхляющим всю почву системы в поисках файлов с «ключевыми словами». Дилан выжидал, наблюдая со стороны, насколько успешной окажется вся эта затея. К сожалению, тут не обошлось без достаточно неудобных минусов. Такая незаметность работы могла прокатить, только если шпион, чей код писался весьма кропотливо, был наделён полномочиями стаскивать лишь небольшое количество информации. А Дилан понятия не имел, сколько бы места занимал весь этот проект.

День «Икс» настал внезапно — программа Дилана сработала как надо и отыскала файлы, необходимые для выполнения плана. Теперь дело оставалось за малым: всего-то надо было поймать связь со шпионом-червем, так как нерушимая защита данных не позволяла ни каким боком подлезть к системе извне. Нужен любой компьютер, подключённый к основной линии «Нервуса», — и все, операцию можно считать успешной. С этим проблем возникнуть не должно, Дилан регулярно посещал и будет посещать корпорацию и, само собой, он осилит последнюю и самую значительную ступеньку. Попросить у кого-либо компьютер совсем нетрудно, ему никто не откажет — он же сын Ласса Шейна. У кого-либо — это, скорее всего, у куратора, прикрепленного к Дилану и обязанного помогать ему во всем том, в чем сам он разобраться не сможет. Куратор представлял собой молодого и амбициозного работника подотдела программного обеспечения, не занудного, в меру веселого и более чем компетентного. Без всяких сомнений, к нему и решил обратиться Дилан, в очередной раз придя на курсы «повышения уровня собственных навыков».

Намеченный объект, которого звали Ричардом Каттоном, Дилан застал за своим рабочим местом. Он в спешке что-то печатал, постукивая пальцами по горящей мягким белым светом клавиатуре своего компьютера, потом закрыл вкладку и взглянул на внедрившегося в его личное пространство парня. Дилан поздоровался и тут же приступил к осуществлению не очень-то коварной и в чем-то беспечной идеи.

— Слушай, мне надо кое-что по учебе срочно доделать, а мой ноут навернулся. Не одолжишь свой ПК буквально на пятнадцать минут?

— Так, может, ребятам из «ремонта» его покажешь? Они в два счета поломку устранят. А так, конечно. — Он махнул ладонью, мол, пустяки какие. — Я все равно на обед собирался.

— Не-е, я давно уже хочу железо поменять, но спасибо. — Дилан засиял улыбкой, полной благодушия, хотя его самолюбие было немного задето: если бы ноутбук на самом деле сломался, то он починил бы его сам. 

Ричард, не подозревая о подвохе, ушёл восвояси, а Дилан терять времени не собирался — он сразу же сел за компьютер. Поколдовал немного, изредка озираясь по сторонам, чтобы кто внезапно со спины не подкрался, и, положив флэшку на считывающий датчик, Дилан приступил к краже данных. Взлому, если угодно. Установленные защитные системы пока не реагировали — значит, он был на верном пути, значит, он ничего не упустил. Все шло неплохо, и Дилан даже позволил себе расслабиться, как вдруг на мониторе неожиданно замигало: «В доступе отказано». Передача информации прервалась, точно пульс Дилана в этот миг, и парень тут же совладал с самим собой и продолжил сидеть, как ни в чем не бывало. Немного погодя, он непринуждённо убрал флешку со сканера, подчистил за собой «улики» и преспокойно покинул место преступления, оставляя все в первоначальном виде. В висках у него стучали нервы, хотя виду этому он не подавал. Дилану не удалось что-то доглядеть, однако причина была не в его ошибке, а в неверных сведениях, которыми он владел. Чёртовы секреты корпорации, видимо, распространялись и на кибернетику. Наверняка сейчас айтишники из сферы безопасности судорожно пытаются понять, что вообще произошло, возможно, они обнаружат незначительную утечку данных, но ничего более выяснить у них не выйдет. Червь благополучно самоуничтожился, и в теории не должен был оставить никаких следов, а если и оставил — это ничего не даст. Отследить обратный сигнал никаким образом не получится, уж Дилан позаботился о своей шкуре в полной мере. Ему хотелось надеяться на свой ум, потому что в случае неудачи — он нежилец. Нельзя и представить, что с ним сделает отец, если узнает, что его собственный сын пытался взломать засекреченные архивы с неведомо какой целью. Странно это все выглядит, но Дилан слишком устал от вечных тайн и недоговорок — он был сыт ими по горло. Так или иначе, ему посчастливилось стащить парочку файлов, осталось убедиться, стоили ли они проявленного авантюризма. Дилан считал, что хотя бы для малейшего толку такого количества будет недостаточно, и все-таки для начала необходимо их изучить в тихой обстановке.

Глава 4

Зябко, влажно и страшно. С этими малоприятными ощущениями Каллисто, свернувшаяся калачиком на мягком диване, очнулась. Временно потеряв связь с реальностью, она не сразу смогла сообразить, где ей довелось проснуться. Взор ее упирался в обивку спинки холодного ложа, рука из-за неудачной позы потеряла привычную чувствительность — онемела, а голова казалась такой тяжелой, что поднимать оную вовсе не хотелось. На фоне гробовой тишины до слуха девушки внезапно донесся неприятный скрежет — и нервные синапсы Каллисто тут же вернулись в строй, даже покалеченные дофаминовые рецепторы зажужжали в головном мозге, переходя в режим работы. Она быстро пришла в себя, вспомнила, на каком ужасном и непредсказуемом клочке виртуального мира перебывала, и резко, словно кто-то крикнул: «пожар!», подскочила с места. Увидев объект, излучающий шум, Каллисто с облегчением поникла на подушках, разочарованно произнеся:

— А, Реймонд.

— Предпочла бы увидеть здесь кого-то другого? Впрочем, с этим ты справляешься без чьей-либо помощи, — ядовито произнёс парень, открыв наконец пластиковую коробочку с сандвичем.

Ну да, конечно, вчера к Каллисто пожаловал очередной приступ, оставивший за собой горький осадок, который всегда раздражал непрерывно кровоточащую рану где-то глубоко в сознании ещё больше. Страшная болезнь напомнила, что от неё никуда не убежать и нигде не скрыться. И в этот раз предстала она в ужасно неприглядном образе. Каллисто, наперекор желаниям, увидела своего отца и его тяжёлый, ненавидящий весь мир взгляд. Почему именно он, почему ее сознание все еще не забыло этот возмутительно отвратный образ? Сейчас-то Каллисто все прекрасно понимала, чего нельзя было сказать о ней во время того, когда ее накрывало ледяной волной безумия. Приступы случались редко, но, как говорится, попадали они метко. Болезнь грязнила чистый и ясный разум в такие моменты, давила на струны всех эмоций, вызывая вездесущую панику. Внутри цепляющегося за жизнь здравомыслия всегда колыхалась тонкая паутинка, напоминающая о невозможности всего того, что обычно происходило в период обострения недуга, однако Каллисто это никогда не спасало. Так легко на первый и здоровый взгляд то, что просто невыполнимо для человека, чей рассудок отравлен шизофренией. Страшная болезнь, способная поразить любого: бедного или богатого, умного или глупого — для неё это абсолютно не важно. Она каждого превратит в свою марионетку, и любая борьба лишь все усугубит.

— Если бы я могла контролировать себя... — тихо прошептала Каллисто, взглянув на Реймонда опустошенными и усталыми глазами. — Ты что-то сделал, да? Обычно моя голова такая ватная после транквилизаторов.

— В яблочко! Нашел их в аптеке внизу, — кивнул парень, и края его губ едва заметно приподнялись вверх. — Когда я пришел, то застал тебя не в лучшем виде: ты забилась в угол, рыдала, разговаривала с кем-то... — Реймонд скривился, и его густые чёрные брови почти сошлись на переносице. — Зрелище жутковатое. Тем не менее, вырубило тебя с одного шприца — завидую. Мне они вообще до лампочки, лишь слегка успокаивают.

— Я мало что помню, — покачала головой Каллисто.

— Судя по увиденному, могу предположить, что это к лучшему, — сказал Реймонд и достал из рюкзака, примостившегося у дивана, ещё один сэндвич, а затем плавно метнул его по поверхности журнального столика прямо к девушке. — Завтрак.

— Очень мило с твоей стороны. — Каллисто протянула руку к пластиковой коробочке с едой, хоть и не была особо голодна. Ей стало интересно, найдет ли она различия во вкусе этого ненастоящего сэндвича и сэндвича реального, который через полость рта и в самом деле попадал в желудок, а не исчезал в какой-то бездне...

— Кто такой Лукас? — не глядя на девушку, якобы безынтересно спросил Реймонд и надкусил бутерброд.

На секунду Каллисто замерла с опущенным вниз взглядом, а потом, как ни в чем не бывало, продолжила раскрывать пластиковую коробку, прячущую в себе вполне примитивное яство.

— Не важно, — коротко ответила она и отложила сэндвич на стол, переключив все внимание на Реймонда. — Что еще ты успел подслушать?

— Звучит как обвинение, — усмехнулся он. — Это его ты видела во время приступа?

— Почему тебя вообще это волнует? — вдруг воскликнула Каллисто излишне обозлённо, импульсивно — такое часто происходило после приступов. — Ты пытаешься вытащить из меня информацию, хотя о себе ещё ни словечка не выдал... Должна ли я тебе отвечать?

— Никто ничего не должен, — пожал плечами Реймонд и смиренно решил напомнить о своем великодушии: — Я мог оставить тебя там, — он кивнул в сторону кабинета, — валяться на холодном полу один на один со своим безумием, но почему-то мне захотелось сделать иначе. За кого бы ты меня не принимала, запомни только одно: я такой же человек, как и ты, и то, что я задаю вопросы — нормально. Мне интересно узнавать, что делает людей такими, какие они есть.

Ну вот Реймонд и попался, раскрылся, хоть и сам этого не понял. Ему не нравилось, когда его вопросы оставляли без ответа и потому он попытался неудачно расположить Каллисто к себе, но она-то все прекрасно увидела. Искренности в его словах не содержалось ни грамма. Реймонд говорил лишь то, что, как ему казалось, Каллисто хотела услышать. В его случае столь дружелюбные расспросы — это способ найти слабое место собеседника, такое, за которое можно крепко зацепиться, чтобы далее дергать за ниточки, словно бездушную куклу. Этой тактики Реймонд, судя по всему, придерживался по жизни — и Каллисто она была очень знакома. Именно поэтому девушка решила преодостерчься от будущих нападок самодовольного парня, возомнившего себя самой гениальной и хитроумной личностью всех времен и народов.

Глава 5

Продолжая преднамеренный путь, Каллисто попала в одну затруднительную ситуацию, которая, в принципе, не заставила ее растеряться. Спереди девушку поджидал один противник, сзади догонял другой, да и ещё нежданно-негаданно появился Инок, некстати нагнавший облака на ясное небо. Каллисто смотрела онлайн-трансляцию, слышала новые правила и тогда же осознала, что находилась не в самом выгодном положении. Именно поэтому она очень спешила, хотела поскорее добраться до очередного участника, чтобы разделаться с ним и покинуть список Инока хотя бы на какое-то время. Если ей повезёт, — а ей должно повезти, — то Каллисто успеет привести в действие свой нехитрый план.

Увидев Реймонда в главных ролях недавнего эфира, Каллисто ни капельки не удивилась. Он словно внутренним чутьем ощущал, куда и как надо влезть, чтобы оказаться в эпицентре внимания. Вот же в каждой бочке затычка, таких надо еще поискать. Ко всему прочему, Шоу сказал, что Инок — шулер, а значит, навряд ли выйдет убежать от него в том случае, если он выберет Каллисто своей следующей жертвой. Как же все сложно! Она совсем не хотела умирать, она была готова на любые подвиги, лишь бы выйти отсюда живой. А все почему, почему эти страдания? Из-за того, что Каллисто не смогла своевременно совладать с самой собой, встав на извилистый путь преступницы.

Каллисто так подло обманули. Вселили теплую надежду и без предупреждений вырвали ее с мясом, не обращая внимания на оставленную после рану, кровотечение из которой так и не остановилось.

Вначале Каллисто говорили, что совершенные ею преступления полностью оправдывает болезнь, шизофрения — она вынудила пустить в ход самые безумные и недозволенные законом и моралью меры. Это правда, в здравом уме Каллисто бы никогда не переступила через запретную границу, не разбила бы свою жизнь неуверенным жестом и не пустилась бы в бега от своих же проблем. Хотя, чего скрывать, она не особо сожалела о содеянном. Ее отец, ее якобы парень — эти ублюдки заслуживали своей никчемной смерти.

Для прохождения лечения ее отправили в «Нервус», распинались избавить от коварного недуга, а вместо этого она попала в игру, где выжить почти нереально. Нечестно! Каллисто не заслужила такого обращения, кто посмел так гнусно разбрасываться ее жизнью?

Она сжала кулак и насупила брови, потом посмотрела на голограмму карты. Враг совсем рядом. Каллисто долго не решалась открыть базу данных, тупо смотрела на красную точку, думая: а стоит ли? Нет, определенно не стоит. Ей незачем пугать себя лишний раз, пока с этим и так трудностей нет. Наперекор абсолютному «против», Каллисто все равно, будто назло себе, сделала все наоборот и ознакомилась с биографией — так, мимолетно, чтобы накормить любопытство. Ну а вдруг тут, на первый взгляд, все-таки есть кто-то лучше Реймонда?

— Пока нет, — прошептала Каллисто и скрыла проекцию, сдерживая слезы. Прочитанное она восприняла слишком близко к сердцу.

Противник по имени Мейсон Кин находился в какой-то комнате, расположенной по правой части здания. Он был извращенцем, который ловил молодых девушек, само собой, насиловал их, избивал и запирал в погребе своего дома. Морил этих девушек голодом, не давал воды, и вскоре они умирали либо от побоев, либо от обезвоживания. Так продолжалось по кругу, пока маньяка не поймали.

А ведь он наверняка казался окружающим обычным человеком со стандартными невзгодами и увлечениями, типа рыбалки или пятничной игры в боулинг. Ан нет, ничего подобного. Интересно, сколько таких чудовищ ежедневно пересекают толпу нормальных, по-своему здоровых граждан, не подозревающих о том, как близки они были к поистине адскому созданию? Жуть какая. Каллисто поставила себе благородную цель: убить этого выродка любой ценой. Должен же хоть кто-то отомстить за все истерзанные им души?

Немного, самую малость, нервничая, Каллисто приближалась к врагу, обхватив ладонью рукоятку ножа, покоившегося в удобных ножнах на ее бедре. В левой руке она держала пистолет. У нее от рождения равносильно были развиты обе руки — своей амбидекстрии Каллисто особого значения не придавала. Ну, работали две ее стороны абсолютно одинаково, иногда даже принося немалую пользу, отчасти облегчающую некоторые значительные, но не самые важные аспекты жизни. К примеру, она с одинаковым удобством держала оружие в обеих руках — с сомнительной решимостью, конечно, но в экстренной ситуации это умение могло как-нибудь ее выручить (возможно, могло).

Каллисто прошмыгнула в расположенную слева по коридору дверь, прошла вперед и остановилась в небольшой комнате со старым разбитым сервантом, в котором некогда находящиеся стеклянные вставки превратились в изредка торчащие острые лезвия. Остальные осколки образовали прозрачный ковер на полу непосредственно перед шкафом. По центру помещения стоял длинный, металлический и явно тяжелый стол, покрытый добрым слоем пыли, и стулья, вразнобой раскиданные по всему пространству.

Следя за перемещениями врага, Каллисто напряженно ходила взад-вперед, пытаясь выделить основные этапы своих действий. Разве тут можно было заранее подготовиться? Противник нападает, ты стреляешь и стараешься не подставить свою тушу под пулю. Звучит просто — как это обычно и бывает с самыми сложными задачами. Каллисто замерла на месте, задумчиво прислонила угол пистолета ко лбу и развернулась к серванту. Она опустила взгляд на карту и с ужасом сделала несколько шагов к одной из дверей. Мейсон Кин бешено мчался к ней, перескакивая масштабные промежутки на карте с завидной скоростью. Когда он оказался совсем рядом, Каллисто подняла пистолет, но вместо противника в комнату через щелку приоткрытой двери залетело что-то маленькое и блестящее. Предмет, едва не коснувшись стола, упал на покореженный паркет, а через несколько секунд прогремел скромный взрыв, однако его вполне хватило, чтобы окатить ударной волной всю комнату и толкнуть Каллисто к подножью буфета. Она свалилась прямо на усеивающие пол стеклышки и, чтобы не искорежить себе лицо, успела выставить руки вперед. От невыносимой боли девушка вскрикнула, ощущая, как тысячи осколков пронзают ее кожу. К черту боль, где пистолет? Приподняв голову, Каллисто увидела его в сантиметре от окровавленных пальцев израненных рук, но одномоментно с этим ее щиколотку обвили тиски, протащившие девушку назад прямо по стеклам. Она скрючилась на полу и застонала.

Глава 6

Раннее снежно-белое утро. Крупные пушистые хлопья продолжали свой тихий десант с самой ночи и уже успели благополучно накрыть весь город. К такой атаке готов он не был, но кое-как справлялся с погодным натиском, пустив в оборону специальные снегоуборочные машины и, что самое главное, использовав незамысловатое химическое оружие, особенно успешно растворявшее холодного врага на автомобильных трассах.

Опираясь о дверцу машины локтем, Дилан придерживал рукой подбородок, печальным и невидящим взглядом таращась в окно. Он ехал на работу и по пути собирался остановиться в одном важном месте, где бывать ему приходилось довольно часто. Туда Дилан приходил только по утрам — не каждый день, конечно. Несколько раз в месяц, не больше. Само слово «утро» навевало ему столько воспоминаний, что казалось странным, как память способна так долго и непоколебимо удерживать их на своих полках. Дилан видел в этом времени суток определенную символику, свой, не до конца изученный и слегка поломанный смысл. Остальные люди и под лупой в тысячекратном увеличении не смогли бы его разглядеть, а если бы и смогли — то не поняли бы.

Четыре утра, а я думаю, что из этого лучше: мучительное и долгое начало конца или внезапный конец в самом начале? Или это все-таки одно и то же?

Эти когда-то озвученные мысли принадлежали одному близкому и единственному настоящему другу Дилана, который почти три года назад покончил с собой. Для всех это стало шоком, никто и подумать не мог, что Брендон Рами способен совершить такое, никто не видел адекватных причин, способных толкнуть молодого человека в бездну с горьким и противоречащим нормам названием «самоубийство». Зато Дилан знал, почему его друг это сделал. Он знал все, и каждый день задавался вопросом: возможно ли было что-то изменить, возможно ли было спасти Брендона? Да, конечно, да! Но Дилан не пытался, не приложил никаких усилий — словно не верил в реальность смерти, в ее коварство и жестокость, в ее изящную красоту и великую силу, способную навеки заворожить и увести следом за собой.

Если и умирать, то только с восходом солнца.

Необъятная тоска пожирала Дилана изнутри. Именно по утрам, открывая глаза, он чувствовал себя самым одиноким человеком на свете. Ему не с кем говорить, не с кем искренне смеяться, не с кем быть таким, какой он есть на самом деле. Его жизнь — дешевая фальшивка, его образ — гадкая и приевшаяся личина. Разозлившись на самого же себя, Дилан с недовольством фыркнул и опустил взор на вычищенный до стерильности половичок под своими ногами. В это же время Уильям, водитель и охранник, работающий на семью Шейнов уже со второй десяток лет, многозначительно поглядывал на оторопелого Дилана в зеркало заднего вида.

— Не мое это дело, но... — скромно начал Уильям, удерживая руль одной рукой. — Вы сегодня какой-то дёрганный. Может, вам стоит взять отпуск?

— Я работаю всего три недели, — спокойно ответил Дилан, снова устремив безучастный взгляд на пролетающие мимо высотки.

— А я не говорю конкретно про работу. Вообще.

Вообще.

Да, Дилан бы не отказался отдохнуть от несуразного бардака, окружающего его день ото дня. Смена обстановки казалась не такой уж и плохой идей, но поможет ли это — поможет ли хоть что-то? Ко всему прочему, как Дилан мог забыть, что самолично в своей жизни он ничего не решал? Зря Уильям заговорил на эту тему — бессмысленная трата надежды и времени.

— Мысль, несомненно, стоящая, — улыбнулся Дилан и подался вперед, положив локоть на левый край впереди стоящего сидения. — Ты пытаешься меня куда-нибудь сплавить, чтобы самому отдохнуть? Задолбали уже эти мажоры недоделанные, да?

Суровое лицо Уильяма смягчилось, а уголок тонких губ скупо приподнялся.

— Никак нет, мистер Шейн. Вы умело переводите любой разговор в шутку. Хорошая способность.

— Скорее рефлекс, — полушепотом пробурчал Дилан и вновь откинулся на мягкую спинку кресла из светлой кожи.

На городском кладбище Слэд-Вэллиса они оказались спустя десять минут. Дилан неспешно вышел из машины под танец назойливого снега и, равнодушно поправив теплое шерстяное пальто, зашагал по очищенному тротуару. Элитное сопровождение мистера Шейна младшего осталось дожидаться объект своего покровительства у автомобилей — они как-никак не впервые посещали это место и потому знали, чего от них требовал Дилан.

Дойдя до кованного ограждения, защищающего не такую уж и старую могилу, Дилан остановился и осмотрел высокое надгробие.

— И снова здравствуй, друг, — тихо сказал он. — И снова я. Снова пришел на поиски чего-то... чего-то, что ни мне, ни тебе неизвестно.

Дилан бесшумно вздохнул и усмехнулся. Какой же нелепый бред срывался с его губ. Зачем он был здесь на самом деле? Хотел подумать, поговорить, решить личные проблемы? Чего он желал прямо сейчас? Его ладони обвили металлическую перекладину, да с такой силой и яростью, что и без того бледная кожа пальцев побелела. Дилан искренне не понимал, какая чертовщина с ним творилась, зато знал точно, в чем, а точнее в ком, таилась ее причина. Только знание это было само по себе бесполезным, невзрачным и настолько одиозным, что его хотелось залить цементом и больше никогда не видеть.

— В последнее время меня мучает такое мерзкое внутреннее чувство... это не похоже на депрессию. Да вообще ни на что не похоже. Ты как-то говорил, что у тебя хроническая непереносимость жизни, и я все врубиться не мог: это подростковый дебилизм, который пройдет сам собой, или реальная проблема, требующая коррекции. — Дилан засунул руки в карманы и продолжил: — У меня сейчас похожая ситуация, правда, с одним большим отличием. Мне нравится жизнь, но не моя. Прикинь, как все фигово завернулось? Причина, конечно, в отце. Всегда была в нем. Ну, ты знаешь...

Глава 7

— Я рада, что ты в порядке, Реймонд.

Первые слова внезапно возникнувшей Теи Рочви оказались именно такими. Не шевелясь, она стояла на месте с широко распахнутыми пепельно-голубыми глазами, огромными и блестящими, совсем не волнуясь из-за направленного в ее сторону пистолетного дула. Тее до конца не верилось, что этот парень тоже был здесь, прямо перед ней. Сам же Реймонд понимал: глупо тратить время на расспросы, чтобы узнать, каким образом его старая знакомая здесь оказалась. Очевидно, в игру она попала точно так же, как и он.

— Как ты смогла найти меня? — недолго думая, спросил Реймонд, все еще не опуская оружие.

Тею он знал очень давно — уже и не припомнить, сколько долгих лет прошло с того дня, когда Реймонд впервые ее увидел. Семь, восемь? Возможно, и больше. По неизвестной и мистической причине судьба постоянно сводила их вместе при обстоятельствах до вычурности разных, но абсолютно всегда безрадостных и, безусловно, катастрофически унылых. В конце сюжетных арок, где Реймонд и Тея значились фигурами весьма важными, обязательно кто-то умирал, случалось что-то ужасное, что-то, чего никак не выходило избежать. И хоть сама Тея обычно не стремилась к плохому исходу — и уж тем более никогда ему не способствовала, Реймонд все равно не мог ей доверять. Обоснование своему вердикту он бы назвал сходу, без сомнений: эта девушка слишком больна, она психически нестабильна — с безумием Теи примириться нельзя. Вся неувязка состояла в том, что она страдала достаточно редким и сложным заболеванием, по медицинской терминологии носящим название: диссоциативное расстройство личности, в народе его знали как раздвоение личности. Никогда не угадаешь, чего ожидать от человека, одаренного таким удивительным и пугающим недугом.

— Мой ответ тебе не понравится, — осторожно произнесла Тея, виновато склонив голову. — Мне показалось, что после встречи с Иноком тебе бы понадобилась помощь, потому... — Она умолкла и ненароком глянула на лишенную сознания Каллисто. — В общем, о твоем местонахождении мне сказал сам Инок. Мы случайно пересеклись с ним.

— Случайно пересеклись? — приподняв брови, недоуменно повторил Реймонд Шоу, злобно таращась на девушку, и та робко кивнула.

Одним пальцем держащей пистолет руки, он открыл карту, вспомнив, что часы по какой-то причине забыли предупредить своего владельца о приближении врага, и, не увидев Тею на карте, вопросительно на неё уставился. Однако задавать ещё один вопрос Реймонд не спешил — ведь он по-прежнему ждал подробных объяснений.

— Да, — немного погодя, ответила Тея. — Почти сразу после той трансляции Инок пришел за игроком, которого я выслеживала. Обидно, конечно. Этот Охотник забрал у меня легкое и безопасное убийство, и теперь мне придется искать что-то другое... — Девушка слегка повела плечами и тут же продолжила, смотря Реймонду в глаза: — Я волновалась за тебя, поэтому рискнула выйти из укрытия и спросить у Инока лично. Меня в его списке не было — я это знала, так что он отреагировал довольно приветливо.

— Понятно, — безразлично бросил Реймонд и решительно прошагал к Тее, при этом притязательно целясь огнестрельным дулом ей в лицо. — Это все невероятно интересно, но ты мне вот что скажи: почему радар тебя не видит?

— Прокачала навык. Невидимку. — Она с щепоткой самодовольства ухмыльнулась. — Тебе бы тоже не мешало ее найти.

Реймонд приподнял бровь, выразив редкостный скептицизм:

— И как же ты прокачалась? Тоже Инок подсказал?

— Я тебе не враг, ты же понимаешь! — вдруг воскликнула Тея, не выдержав едкий тон Шоу, которым он, не скупясь, ее одаривал.

Тея бросила на Реймонда жалобный, несколько обиженный взгляд и тут же отвела его в сторону. Она обездолено вздохнула и уперлась кистями рук в бока, перенося вес своего тела на одну ногу и начиная вымученно шаркать по полу другой.

— Ты все прекрасно знаешь, Тея, — повысил тембр Реймонд и, все же решив не строить из себя зверя, снисходительным тоном добавил: — Не стоило тебе сюда приходить, но раз уж ты совершила такую глупость, то будь добра отвечать на мои вопросы.

— Может, и не стоило, — согласилась она голосом, лишенным былой мягкости, и принялась рассказывать требуемое: — Невидимка — это скрытая функция часов, которую можно открыть, если найти одно из мест, где она спрятана, и успешно пройти мини-квест. 

— Подробности, пожалуйста, — медленно и настойчиво произнес Реймонд, придя к выводу, что ему все-таки стоит опустить пистолет.

— Я нашла панель для однократного обновления часов в заброшенном кинотеатре и, скорее всего, все возможности для апгрейда будут прятаться в подобных местах: в примечательных. После того, как забираешь невидимку, возникают трудности... Там появляется пять механических «защитников системы» и пытаются тебя убить. Так их назвал Вокки, когда поздравлял меня с новым приобретением. От одного защитника я отделалась по чистой случайности, когда выстрелила ему в голову со спины, а вот с остальными было непросто расправиться. Мне пришлось убежать.

— Непросто? Почему?

— Потому что избавиться от них можно только при метком выстреле в затылок — это их слабое место. Иначе убойные пули отскакивают от них, как резиновые шарики для игрушечного пистолета. — Тея вновь обратила внимание на находящуюся без сознания Каллисто и, будучи человеком совсем не злым, поспешила оказать небольшое содействие. — Ей нужна помощь. Я могу дать тебе аптечку, — она перевела взор на Реймонда, — хочешь?

Тея Рочви немного нагнулась к своей небольшой сумке, висящей на левом плече, сначала помедлила, в смятении замерев, а потом все-таки убеждённо принялась искать в ней недавно найденную аптечку. Не меняясь в лице, Реймонд обернулся к Каллисто, чей горький или счастливый удел на данный момент находился в его руках, затем он вновь посмотрел на давнюю подругу, молча ожидая, когда она вытащит чуть ли не самый ценный предмет в этой игре.

Глава 8

В смешанных чувствах Тея Рочви покинула ветхое здание, оставив Реймонда позади. Он ясно дал понять, что ей лучше держаться от него подальше, — и был прав. Сейчас Тею больше волновал список Инока, куда она с началом нового дня благополучно попадёт, если, конечно, не успеет пополнить количество своих жертв. Где ей искать кого-то, кого она сможет без лишних трудностей, да ещё и безопасно убить? Не так-то это просто.

Тея шла вперёд, понимая, как рискованно ходить по улицам, на первый взгляд, мертвого города, когда большинство участников уже обновили часы и получили «невидимку». Прямо в эту секунду из подворотни может выскочить очередной маньяк, или прячущийся за окнами киллер бесшумно снимет ее с винтовки (если снайперское оружие тут вообще было) и пойдёт искать новую жертву. Разумеется, то, что Тею никто не видел на карте, повышало шансы выжить на процентов пятьдесят. 

Удивительно, но вскоре часы Теи обнаружили на карте другого игрока — молодую женщину по имени Рейси, которая, судя по биографии, утопила своих детей в пруду, а потом под тихий напев пошла жарить мужу котлеты. Разношёрстность психов в этой игре поражала. Несомненно, Тея рассчитывала справиться с детоубийцей быстро и без хлопот. Тихо и незаметно. Желательно, без траты патронов. За все время Тея ещё ни разу их не находила, а это говорило лишь о том, что столь необходимый ресурс — самый редкий. Ничего, она все равно была сторонником стелса*. В детстве Тея очень любила прожигать дни и ночи напролет за играми такого жанра. Если бы она тогда знала, что геймерские навыки когда-нибудь пригодятся ей в жизни, то относилась бы к своему развлечению намного серьезнее.

[Стелс — жанр компьютерных игр, где игрок должен всячески избегать обнаружения и устранять врагов, не создавая шума.]

Со временем Тея, безусловно, привыкла делать незаконные и пугающие других вещи, вот только в этот перечень преступных дел почти никогда не входили убийства людей. В преступной банде Дейтона Рукера она оказалась случайно, по воле судьбы. В частности, благодаря Реймонду Шоу.

Тогда, в самое худшее время, Тее было двадцать три года и она, как любая молодая и якобы перспективная особа, всячески пыталась заработать на жизнь. Однажды ей подвернулась весьма неплохая работа в отеле «Кобби Роул», чья репутация отнюдь не блистала чистотой — она считалась довольно грязной и, соответственно, отпугивающей всех нормальных девушек, но смелой Тее не из чего было выбирать и ей пришлось согласиться. Она заняла там высокооплачиваемую должность хостес, о которой ранее и мечтать не могла. Шесть месяцев прошли без приключений, и Тея не понимала, почему многие упускали такую отличную возможность поднакопить деньжат. Правда, совсем скоро она убедилась, что работа в этом месте стала самой ужасной, огромной и расколовшей жизнь пополам ошибкой.

В одну ничем непримечательную ночь в отель заселились трое мужчин. По слишком бросающейся в глаза бандитской физиономии каждого из них можно было сразу определить, в каких кругах общества они вертелись. Одна манера речи чего стоила, не говоря уже о наплечных кобурах с пистолетами, наличие которых никто даже не потрудился скрыть. В самом деле, чего стесняться?

Через несколько часов эти же гости вызвали Тею к себе в люкс, и вместо того, чтобы задать рядовые вопросы, как это обычно бывало, они предложили ей выпить. Она отказалась и, как ни странно, это тоже было ее ошибкой. Хотя, конечно, ни один алкоголь не смог бы смягчить удар, помочь перенести без тяжелых и неисправимых последствий то, что они проделали с Теей в ту злосчастную ночь. Оказалось, эти трое принципиально искали именно такую девушку, которая бы стала отпираться, пронзительно рыдать и умолять ее отпустить. Им была нужна слабая и неподготовленная к мукам жертва.

Владелец отеля «Кобби Роул» продал Тею за две тысячи баксов, а после случившегося вяло развел руками и предложил ей взять десять процентов от суммы в качестве моральной компенсации. Большая половина человечества убеждена, что зеленые бумажки способны на все. Деньги — единственный ингредиент для приготовления отменного блюда под названием «решение любых проблем». Часто так оно и есть, но даже тут бывают исключения.

Ничего страшного не произошло, Тея. Зачем тебе увольняться? Парни просто развлеклись, — сказал владелец отеля тогда, протягивая ей деньги.

Ничего страшного. Абсолютно ничего.

Поначалу Тея очень хотела в это верить, но обмануть саму себя не получилось. Она поняла это, когда узнала, что, оказывается, убила двоих из той самой «компании». Сначала ей было тяжело понять, как такое возможно: прошел месяц, она знать не знала, где эти ублюдки обитали — старалась даже не думать о них, а тут на тебе — обвинение в убийстве, которого ты не совершал. Причём впервые об этом Тея услышала от одного связного, решившего предупредить ее заранее о том, что банда Шотта Комиаса собиралась жестоко наказать виновного в смерти двух своих «собратьев».

Сперва Тея отчаялась, лихорадочно пытаясь придумать, как избежать ужасной участи, и на ум ей пришло только одно имя. Реймонд. Она слышала, что теперь он, к сожалению или счастью, стал одним из них. Теперь он свой в преступном обществе. Теперь он такой же, как они. Единственное, что Реймонда отличало, так это его отношение к другой банде — более крупной и влиятельной, где главарем был устрашающий Дейтон Рукер, которого остерегались все: и бандиты, и полицейские, и гражданские. В течение многих лет никто так и не нашёл способа угомонить его или притеснить. Этот человек обладал несгибаемой волей, умел с исполинской силой держать все и вся в ежовых рукавицах. Ничего в городе не проходило мимо него.

С чего бы Реймонду помогать Тее, ведь у него давным-давно своя жизнь, которую вообще когда-либо нельзя было назвать легкой. Он, бесспорно, ее вспомнит, но даст ли это хоть что-то? Тею просто замучали воспоминания об этом парне, в чье трудное и невыносимое детство ей случайно удалось заглянуть. Пожалуй, она единственная из нынешних знакомых Реймонда, кто застал его слабым и беспомощным мальчиком — тогда он был мелким и жалким, словно птенец, выпавший из гнезда. И самое трагичное в том, что Тея ничего не смогла сделать, у неё не вышло протянуть ему руку помощи в момент, когда это было просто необходимо. Кто знает, если бы все получилось, был бы Реймонд сейчас другим? Был бы он обычным парнем, заботы которого ограничены лишь учебой да девчонками? Этого Тея уже никогда не узнает.

Глава 9 (часть I)

Лифт с тихим и коротким сигналом остановился на пятнадцатом этаже. Дилан скучающе оперся о прозрачную стенку, глядя на гладкий экранчик с застывшей цифрой. Когда двери распахнулись, за ними показался приземистый парень с копной кучерявых рыжеватых волос и сияющими голубыми глазами. Завидев сына главы всея корпорации «Нервус», он растянул рот в улыбке и с радостью сделал шаг вперёд, заходя в стеклянные просторы лифта.

Дилан перевел взгляд на нарушившего его одиночество человека и тут же на радостях воскликнул:

— Марвин?! Уоррен?!

— Дилан?! Шейн?! — повторил рыжеволосый парень, пародируя своего старого знакомого.

Они пожали друг другу руки и обнялись, ведь не так давно им приходилось вместе учиться, вместе выступать на конгрессах и участвовать в различных олимпиадах. Марвин был старше Дилана на год, оттого и университет он закончил раньше, однако Шейн все равно нередко обскакивал его: занимал первые места чаще, сдавал экзамены лучше и вообще был тем, кого бы, на месте Уоррена, стоило ненавидеть. Но Марвин представлял собой хорошего человека, добродушного. Ему были чужды зависть, гнев, лицемерие и прочие типичные пороки человечества, и потому он поддерживал отличные отношения даже с самыми заносчивыми людьми на свете. Дилан, конечно, к ним не относился, просто, на его взгляд, Марвин был чересчур мягким и отзывчивым — и это неоднократно выходило ему боком.

— Я слышал, что ты осел здесь, но не думал, что мы встретимся так скоро, — сказал Дилан, тут же продолжая речь: — Ты, блин, работаешь с самим Ливаем Леветерой! Как тебя в «Нервус» вообще занесло? Надеюсь, никакие договоры ты не подписывал...

— Подписывал, конечно, — усмехнулся Марвин. — Без этого бы меня на работу не взяли.

— Ты же понимаешь, что это то же самое, что заключать контракт с дьяволом? — расстроился Дилан. Само собой, он понимал: без тех или иных документов в мире ничего не имело веса, но контракт с «Нервусом»... Все слышали странные истории о парочке пропавших сотрудников, но никто не хотел в них копаться — многие вообще считали это пустой болтовней. И только Дилан точно знал, как его отец иногда любил решать проблемы, связанные с людьми. Он всегда нещадно избавлялся от мусора.

— Вижу, ты о своём отце мнения так и не изменил. — Марвин покачал головой и немного улыбнулся. — Разве не замечательные тут условия? Даже если тебя уволят с одной должности, ты все равно будешь назначен на другую! Без работы и денег уже никогда не останешься! А вот Ливай, да. Согласен, он просто невероятен.

«Ага, при деньгах и с работой, но зато без жизни», — иронизировал про себя Дилан.

Шейн младший отряхнул глупые и навязчивые мысли, вспомнив о главном.

— Сам Ливай Леветера, не верится! — восхитился Дилан. — Я иду как раз к нему на... разговор. Буду работать в техническом отделе, в его команде. И, если ты поднимаешься на тот же этаж, что и я, то, походу, мы с тобой снова оказались в одной лодке.

— Реально? Это чертовски круто, Дилан! — обрадовался Марвин, но резко нахмурился и посерьезнел: — Только должен тебя предупредить, что мистер Леветера крайне странный тип. То есть он классный, но немного жуткий.

— А поточнее? — Дилан сложил руки на груди и приподнял брови.

— Сам увидишь, — отмахнулся Марвин. — Постарайся его не бесить. Понимаю, чей ты сын, но это не значит, что Ливай не задаст тебе жару в случае чего.

Ливай Леветера — главный и высококлассный специалист в сфере информационных технологий. Его навыки программирования всегда вызывали у Дилана восторг чуть ли не до визга, особенно, если вспомнить, что вся система защиты «Невуса» была разработана именно им. До некоторых пор Дилан даже и не знал, что мистер Леветера занимался обеспечением безопасности, даже вплоть до такой рутины, как кодирование индивидуальных планшетов, хотя, если они носили в памяти информацию о засекреченных проектах, то в этом не было ничего удивительного. Он гениален, и Дилан мечтал перенять навыки этого программиста хотя бы на двадцать процентов. Наконец-то Ласс Шейн дал ему желаемое. Дилан не мог обещать, что при виде Ливая не станет верещать, как малолетняя девочка-фанатка, потому что в его глазах он был чуть ли не божеством, для которого нет ничего невозможного. Осталось выяснить несколько личностных аспектов о мистере Леветере, и тогда Дилан уже точно поймёт: заслуживает ли гений такого внимания с его стороны или нет. Он очень надеялся, что не разочаруется.

Табло показало цифру: сорок пять, и Дилан едва не сгорел до обугленной дощечки при мысли, что ещё чуть-чуть и он встретится со своими кумиром.

— Хватит лыбиться, как дебил! — шикнул Марвин. — Пошли, покажу тебе кабинет Леветеры.

Перед тем, как зайти в головной технический сектор, предстояло пройти обыденные контрольные пункты, где у Дилана настойчиво потребовали сдать все электронные устройства, даже часы. Марвин без промедлений выложил все в один из ящиков, блокирующихся и открывающихся по отпечатку пальца, а вот Шейну младшему это не понравилось. 

— Мистер, вы должны избавиться от всей техники, иначе сканер ее спалит, — обратился к насупившемуся Дилану один из смотрящих, одетый в строгий форменный костюм с символикой корпорации.

Высокопарные размышления о том, почему сын Ласса Шейна должен сдавать свои вещи, сначала не давали Дилану успокоиться и подначивали его осадить ничего не смыслящего человека в форме. Конечно, он мог это сделать, но не стал, подчиняясь общепринятым правилам. Поражаясь самому себе, Дилан немного расстроился. В последнее время он стал все чаще замечать за собой слишком много надменности, порой очень неуместной и вычурной. Может, Ласс Шейн и был излишне строгим тираном, нередко требующим от сына больше, чем он мог из себя выжать, небольшая избалованность все же не умудрилась обойти Дилана стороной. Когда вроде бы есть абсолютно все: и деньги, и незаурядный ум, и при желании даже власть, волей-неволей начинаешь зазнаваться. Это неправильно, и уже достаточно неплохо, что Дилан хотя бы это признавал.

Глава 9 (часть II)

Отец сказал Дилану подняться на восточную стену, служащую смотровой площадкой с видом на оранжерею, и это выглядело вдвойне необычно и непредсказуемо. Зеленеющие просторы заливали проходящие сквозь стеклянную крышу желтые и пурпурные лучи предзакатного солнца, понемногу тускнея и убывая. Глаза стали плохо различать детали, но вот-вот должно было заработать автоматически настроенное освещение и развеять мрачную романтику вечера.

Под тихий шелест постепенно зажигающихся аргоновых светильников, встроенных в стены и потолок, Дилан прибыл на место. На смотровой площадке он сразу заметил своего любимого папу в деловом темно-синем костюме и пару человек из ВОН, которые, в принципе, всегда находились тут, на своём посту. Посмотрев вниз, на яркие и цветущие просторы парка, Дилан увидел спокойно лежащего на траве Икс-Ролди. Ну и махиной же он был! Наверное, Шейн младший просто отвык от грозного вида монстра, и оттого он казался даже больше, чем раньше. Забавно, но при виде зверя у Дилана начала зудеть почти зажившая рана на руке, и он слегка потёр линию шрама, надеясь, что он все же затянется получше — выглядел длинный рубец, мягко говоря, не блистательно.

— По какому поводу собрание? — приблизившись к отцу, спросил Дилан.

— Остался один незакрытый вопрос, — с обыденной холодностью ответил глава «Нервуса».

— Я надеюсь, ты не собираешься уничтожать Икс-Ролди? — Дилан встревоженно посмотрел на отца, и тот отрицательно покачал головой.

— Нет, что ты. Сегодня я хочу проверить работу внутреннего чипа. Судя по автодиагностике системы, ты хорошо его отладил, и за это я тебе благодарен. — Ласс Шейн слабо улыбнулся, взглянув на сына поблескивающими карими глазами. — Тем более, мне кажется, нужно дать Икс-Ролди возможность поохотиться. Ты так не считаешь, Дилан?

— Ну... как бы... — Он весь напрягся, чуя подвох еще с самого звонка. — Смотря, что ты имеешь в виду.

— Сейчас увидишь, — загадочно проговорил Ласс Шейн, опустив взор на экран планшета, который он держал в руках. Глава компании кивнул стоящему рядом охраннику, и тот поднёс ко рту рацию, сказав одно единственное слово грубым басом:

— Выводите.

Двери, расположенные у основания стены, тихо зашипели и раскрылись, привлекая внимание Икс Ролди. Сначала он приподнял острые ушки, а затем и голову. Дилан схватился за металлические перилла, поддаваясь вперёд и смотря вниз, пытаясь при этом понять, какое зрелище ему сейчас предстоит увидеть.

Экипированный ВОНовец вывел какого-то человека, голова которого была скрыта под чёрной тканью, и Дилан с сумасшедшей тревогой повернулся к отцу.

— Папа, ты в своём уме? Прекрати это прямо сейчас!

Ласс Шейн и глазом не моргнул, увлечённо наблюдая за тем, как ВОНовец стягивает с неизвестного мешок смертника, и только потом перевёл взгляд на сына.

Лицо Дилана застыло в выражении ужаса. Этим человеком, из которого собирались сделать угощение для зверя, оказался Гарри Хэсберн. Тот заносчивый и не в меру пафосный инженер по нано-технологиям, чья ошибка едва не стоила Дилану жизни. Разумеется, Ласс Шейн не мог спустить такое с рук.

ВОНовец сразу ушел, стоило ему снять мешок с головы работника, чье славное, достаточно известное в «Нервусе» имя больше не имело никакого значения. Гарри Хэсберна бил мандраж — его всего трясло, как огонёк на ветру, но он стоял на месте с каким-то поддельным спокойствием, словно бы до сих пор не мог разглядеть, куда его привели.

— Ты думал, я закрою на это глаза, Дилан? — обратился к сыну Шейн. — А ещё то, что ты защищал его тогда, окончательно сгубило мое терпение. Когда же в тебе закончится запас этой неугомонной мягкости? Если бы ты был честен со мной, сынок, возможно, мне бы не пришло в голову провести сегодняшний вечер в такой обстановке.

— Ты не можешь, это... это бесчеловечно! Я сам решил снять ошейник, меня никто не заставлял! Не нужно...

— Мне все равно, — подняв руку, оборвал его Шейн. — Твои действия стали следствием его ошибки. В следующий раз и ты подумаешь получше, прежде чем совершать очередную глупость. Козла отпущения найти не так уж трудно.

Тем временем Икс-Ролди настороженно поднялся на ноги, сузив большие янтарные глаза и неприветливо обнажив ряд зубов-лезвий. Ему явно было интересно узнать, кто это осмелился посягнуть на его территорию без приглашения и уважения. В свою нежеланную очередь, мистер Хэсберн держался ладонью за лоб и покачивался на прямых ногах, как на ходулях. Ранее ему, видимо, вкололи немалую дозу транквилизатора, а теперь его организм, словно вобравший хмели, пытался рассеять дурманящий препарат как можно скорее.

С горячей поспешностью Дилан бросился к отцу, потянув его за запястье и не давая ему коснуться сенсорной кнопки на планшете, которая бы при помощи встроенного в мозговые структуры чипа произвела бы стимуляцию одного из центров гипоталамуса Икс-Ролди. Это бы вызвало спонтанную агрессию у животного, и свою злость оно бы выплеснуло на первую подвернувшуюся под лапу жертву. Дилан твердым и решительным голосом стал взывать к рассудку своего отца:

— Папа, не надо! Я все понял! Это того не стоит, серьезно не стоит!

— Как это не стоит? — возмутился мистер Шейн, оскалившись и гневно оттолкнув сына от себя. — Бестолочь ты бесхребетная, из-за него ты мог погибнуть! Из-за него и своей идиотской самоотверженности! Первое я искореню прямо сейчас, а ко второму мы вернёмся позже.

Этот психопатический бред был неотъемлемой частью жизни Ласса Шейна. Дилан всегда это знал, всегда существовал с этим. Ему нелегко давался каждый день, проведённый рядом с отцом, и он постоянно удивлялся, как ещё сохранил при себе все те качества, которые из него выбивали годами, тянущимися почти вечность. Ласс Шейн презирал в сыне любое проявление сердечности, и коренным образом пытался избавить его от такой непутевой слабости, от такой неприглядной и неудобной щепки, засоряющей чистые просторы мыслей. Как ни странно, эксперименты над сознанием Дилана даром не прошли. На самом дне души он уже давно заметил неутешительные изменения, но с упорством быка не позволял им победно всплыть над тихой водной гладью духовного баланса, из которого его отчаянно пытался выдернуть отец. Дилан никогда не уподобится этому чудовищу, никогда.

Глава 9 (часть III)

Пропуск четвёртого уровня позволял Дилану делать что угодно. Ну, почти, что угодно. Некоторые предельно секретные объекты или проекты были открыты только для избранных, только для владельцев СИД-карт пятого уровня. Кстати, эти до невозможности безопасные карты придумал не кто иной как Ливай Леветера, убедив всех заядлых скептиков, что лучше них ничего быть не может и в ближайшем будущем не будет. В период прогресса, когда подделать любую человеческую фактуру возможно на раз-два, будь то отпечаток пальца, голос или сетчатка глаза, Дилан сильно сомневался, что именно карты спасут корпорацию от нежелательных проникновений. Система индивидуального доступа — СИД работала по многогранному и довольно сложному принципу. Во-первых, сидка (общепринятое в «Нервусе» сокращение СИД-карт) работала только в руках своего хозяина — по отпечаткам, а ещё, к тому же, считывала пульс, в любой момент могла потребовать голосовое подтверждение и в случае чего временно заблокироваться, если вдруг уловила бы подозрительные изменения со стороны своего владельца. Даже если подделать отпечаток, то умный искусственный интеллект сидки сможет это распознать. Дело крылось в том, что практически таинственным образом карта по ороговевшим участкам кожи производила ДНК-тест, во что многие сначала не поверили, пока лично не испробовали новомодное изобретение. Разумеется, такой невероятный пропуск захотели если не все, то большая часть различных фирм и компаний, способных его купить. Но Ласс Шейн строго-настрого запретил Ливаю продавать другим инновационную систему безопасности, ведь он всегда был крайне дальновидным и осмотрительным. Любую технологию со временем можно обойти, и чем больше людей будет ей обладать, тем быстрее кто-нибудь сможет придумать, как с ней бороться. Наверное, только благодаря этому систему таких чудесных пропусков ещё не взломали. Что ж, Дилану приходилось признавать: его отец идеальный лидер, лучший среди лучших. Ничего удивительного, что своего сына он хотел видеть таким же.

В некоторой растерянности Дилан стоял перед стальной дверью палаты «0025» с замутнённым прямоугольным окошком и в одной руке болтал СИД-карту, а в другой держал небольшую бутыль яблочного бренди. Он выпил недостаточно, чтобы успокоиться, но делать больше глотков тоже не спешил. Сидка может не сработать, поэтому Дилан сделал глубокий вдох и заставил бушующую внутри яркость поутихнуть.

Он приложил прозрачную, пронизанную микросхемами карту к сканеру и тот тихо пиликнул, затем послышался щелчок двери, которая вежливо отъехала вбок.

В широком проеме показалась настороженная девушка с немного потрепанными каштановыми волосами — она не ждала гостей в столь поздний час. Темную размытую фигуру Каллисто заметила через окошко, оттого и сразу подскочила к двери. Обычно никто из врачей после шести вечера к пациентам не заходил, и ей стало любопытно, что за гость топтался у палаты, с минуту не решаясь зайти.

— Дилан? — похлопала глазами Каллисто, опустив напряжённый взгляд на бутылку, которую он держал в руке. — Что ты тут делаешь?

— Пришел позвать тебя прогуляться, — с легкой и утомлённой ухмылкой доложил Дилан. — Ты, кажется, в этом году ещё не видела снег.

— Верно, не видела... — неуверенно согласилась она. — А бутылка обязательно? Ты должен знать: я на дух не переношу пьяных людей.

— Ах, бутылка, — опомнился Дилан. — Я и забыл про неё! Прости, но да, мне захотелось немного выпить. Я трезв, честно-честно.

Каллисто мило улыбнулась и не поверила его словам, потому что уровень алкоголя в наполовину пустой склянке говорил совершенно о другом. Может, Дилан и был пьян, однако это не отбило желания его выслушать.

— Что-то случилось?

— Нет, нет, — отмахнулся он. — Ничего нового, в общем-то. Так как тебе предложение?

— Ну, это отличное предложение... — Каллисто подошла поближе к Дилану и осторожно прикоснулась к его щеке пальцами. — Только мне кажется, что ты не в порядке. Я впервые вижу тебя столь подавленным. Твоё лицо изменилось — не такое живое, как обычно.

Дилан слегка повёл плечами и поднял взор кверху, посмотрев на угол дверного проема.

— Нам лучше свести телесные контакты к минимуму, пока во мне алкоголь, а в твоей палате кровать. Знаешь, если бы не камеры...

— Я поняла, — тут же одернула руку Каллисто. — Можешь не продолжать.

Равнодушно и безжалостно Дилан швырнул бутылку на белый мрамор, но она оказалась крепким орешком — не разбилась, зато спиртное потекло из горлышка, и по полу стремительно разрослась лужица.

— Идём, конфетка.

С возмущённой физиономией Каллисто осталась стоять на месте, глядя Дилану вслед. А ещё более дешевого словечка он подобрать не мог?

— Конфетка? Ужас какой! — Каллисто с отвращением поморщилась. — Ничего омерзительнее я ещё в жизни не слышала!

— Правда? — с иронией в голосе спросил Дилан, разворачиваясь к девушке. — Давай тогда по фруктам пройдёмся. Апельсинка, как тебе? Или можно по тем же конфеткам уточнить... Барбариска, к примеру. Ириска?

— Лучше перестань, — сдерживая смех, попросила Каллисто.

Тепло улыбнувшись, Дилан устремился вдоль коридора с вереницей стальных дверей, за которыми скрывались чистые и удобные палаты с пациентами, страдающими самыми разными психическими заболеваниями. Все здесь, как правило, были тихими и покладистыми (за исключением редких случаев), для буйных и предельно опасных отдельно существовал некий «Тюремный сектор», где условия считались далеко не такими люксовыми, да и врачебный подход там был куда жёстче...

Каллисто пошла за Диланом, чувствуя себя крайне неловко. Вне всяких сомнений, ей очень хотелось идти за ним хоть на край света, но она не была полностью уверена, что он отдавал отчёт своим действиям точно так же, как и раньше. Дилан не выглядел в мякиш опьянявшим, однако в нем изменилось многое. Голос стал грубее, взгляд острее. Каллисто догадывалась: наверное, его отец снова что-то сотворил — что-то, покоробившее даже такого сильного и отходчивого человека, как Дилан. За время их двухмесячного знакомства Каллисто успешно успела выделить в нем эти достойные качества, а так же она поняла, что его характер идеально сочетался с ее странноватой натурой, любящей, к тому же, говорить прямо и нередко бездумно. Такое далеко не каждому понравится, но Дилану словно бы было все равно. В том-то и дело — он замуровался в кирпичной стене, оградился ото всех. Иногда Каллисто казалось, что Дилану и вправду было важно то, что она говорит, а порой, ей приходилось отчетливо видеть, как он пропускал слова мимо ушей, будто вовсе не слушая. Пока Каллисто не разобралась до конца, она не знала, каким интересом приходилась для Дилана: исключительно физическим — возможно, но нерационально, если вспомнить, кто он и какие возможности у него есть; по-романтичному платоническим — да, вероятнее всего. В таком случае, напрашивался вопрос, ответа на который Каллисто никак не могла отыскать. Почему Дилан считает, что девочка с шизофренией способна помочь ему отвести душу? Куда ни глянь, это не самый подходящий вариант.