У каждого свой 2007

День, с которого всё началось

Я открываю дверь ключом и вхожу внутрь квартиры. Раздеваюсь и застываю на месте, когда оборачиваюсь. В проходе ванной комнаты стоит папа с табельным оружием в руках.

— Всё, Анфиска, сил моих больше нет, — сквозь слёзы проговаривает он эти слова, что я едва понимаю смысл. — Мамка твоя больше не любит меня! Нашла другого мужика, а ведь я не могу без неё жить!

— Папочка, — чувствую колючий комок в горле и начинаю рыдать вместе с ним. — Ты что такое говоришь? Перестань! Опусти пистолет!

— Нет! — кричит он. — Я убью себя! Не хочу больше жить!

— А как же я, папа? Ты обо мне подумал? — всхлипываю я.

Папа вытирает мокрые глаза футболкой, медленно сползая по стене на пол. Он всё ещё держит оружие в руках.

— Тогда я сначала убью тебя, а потом себя!

— Нет! — кричу я.

Папа только сильнее начинает рыдать, хватаясь руками за голову. Я судорожно набираю мамин номер на своём мобильнике, слушаю дурацкие гудки, которые кажутся вечными, и, наконец, слышу мамин голос.

— Алло?

— Мама, — рыдаю я. — Приезжай скорей! Тут папа с пистолетом, он хочет себя убить!

— Чего?

— Ну, папа, сидит в ванной с оружием в руках и говорит, что убьет меня и себя! Приезжай скорей! Я боюсь!

— Он что опять пьяный?

— Да!

— Анфиса, ты что дура? У него кишка тонка! Ничего он с собой не сделает. Проспится и успокоится. Всё, не мешай! Мне работать надо!

Мама говорит это будничным тоном так, будто ничего не происходит. Она бросает трубку, даже не дослушав меня.

— Прости меня, Фиска! — бормочет папа. — Прости, доченька!

Он оставляет пистолет и подползает ко мне. Я чувствую, как от папы разит перегаром, но за шестнадцать лет этот запах кажется мне чем-то привычным. Папа целует меня в макушку и обнимает.

— Прости меня, доченька! Одна ты у меня осталась!

Несколько минут мы плачем вместе, обнявшись.

— Папа, иди спать! Тебе просто надо поспать, и всё пройдёт!

— Ладно, ладно, пойду.

Я помогаю ему встать и мы, ковыляя по коридору, идём в гостиную. У потёртого дивана еврокнижки папа отбрасывает тапочки и ложится на него, подтянув под себя колени. Моя накопившаяся злость мгновенно улетучивается, а вместо нее появляется жалость — не только к нему, но и к себе. «Круто ты попал на TV»: мелькают в голове слова из песни Фабрики звёзд, но никак не подбадривают меня. Мама даже приехать не захотела, а если бы папа действительно выстрелил…

Я укрываю его одеялом и выхожу из комнаты, плотно закрывая дверь. Возвращаюсь в ванную, осторожно поднимаю пистолет с пола, стараясь не касаться курка и спускового крючка, иду в коридор и прячу оружие в кобуру, висящую в гардеробном шкафу. Надеюсь, этот пистолет никогда не выстрелит!

Прохожу в свою комнату. Мои бедные коты, Гришка и Пышка, испугавшись шума, забились под рабочим столом. Я сажусь на кровать и подзываю питомцев, но только Пышка подбегает. Кошка прыгает на колени, моментально замурлыкав успокаивающую песню. После такого стресса уроки делать не хочется. Немного поплакав и погладив кошку я подхожу к столу. Включаю компьютер и решаю написать двоюродной сестре в аське. У неё стоит статус «Не беспокоить» в виде зелёного цветочка с красным крестиком, но я то знаю, что мне она всё равно ответит.

«Мои предки снова чудят»: пишу я.

«Чё опять случилось?»: приходит ответ от Ксюши.

Некоторое время я думаю, стоит ли писать такие откровения сестре, вдруг она расскажет нашим знакомым или своим родителям, а папа всё-таки милиционер, мало ли, уволят или выговор получит.

«Ругаются. Наверное, скоро разведутся»: пишу я.

Хотя на самом деле родители уже развелись, просто пока живут в одной квартире. Я не рассказываю друзьям — пусть лучше думают, что у меня всё хорошо.

«Ну, не переживай… он же всё равно пьёт. Может, так даже лучше будет!».

Не знаю, конечно, кому будет лучше — маме, папе или мне. Я ничего не отвечаю Ксюхе, а вместо этого ложусь в кровать, с головой укрываясь одеялом. Ксюша — двоюродная сестра по маминой линии. Она дочка маминой родной сестры. У нас есть ещё и другая кузина — Настя Андреева, она же дочка другой маминой родной сестры. Их было трое у бабушки. Плакать больше не хочется, и я засыпаю. Мне снится, как папа поднимает маленькую меня и садит на плечи. Я держусь за его подбородок, визжу от восторга и радости, болтая ногами. Весёлый сон сменяется на сцену в ванной, где папа лежит в луже крови.

Я просыпаюсь и понимаю, что проспала два часа. Мама вот-вот приедет с работы и будет ругать, что ничего не готово к ужину. Медленно встаю, надеваю тапочки и выхожу из комнаты. Я боюсь заглянуть к отцу, вдруг он проснётся и снова возьмёт пистолет. Прохожу мимо по коридору и поворачиваю на кухню. В углу рядом с подоконником стоит большой чёрный холодильник, открываю его в надежде увидеть что-нибудь съедобное, но на полках пустые кастрюли — такие же пустые, как и мой желудок. Закрываю холодильник и подхожу к навесным шкафам, где хранятся кастрюли, достаю посуду и наливаю в неё фильтрованную воду. Ставлю кастрюлю на плиту. Сегодня на ужин будут пельмени, впрочем, мы их часто готовим. Мама работает врачом в стационаре и часто дежурит в ночные смены, папа на службе, а я в школе или за уроками. Все в делах и никому не интересна жизнь близких.

Я иду в коридор, беру беспроводную трубку от домашнего телефона и возвращаюсь на кухню. Сажусь на стул, стоящий возле стола и набираю номер Ксюши. Она отвечает через три гудка.

— Алло!

— Ксюша, привет! Это я.

— Привет, Анфиска! Мы вроде недавно с тобой переписывались в аське, ты чего не ответила?

— Я уснула!

— Понятно. Не огорчайся из-за родоков. Мои вот тоже часто ссорятся, но потом мирятся. Может быть, и твои помирятся, — успокаивает сестра.

— Да я уже не думаю о них, — вру я, стараясь не выдать дрожь в своём голосе. — Пусть сами разбираются.

— Вот и правильно! Хочешь, сходим в кино? Там сейчас такой классный фильм показывают — все девчонки в восторге!