У костра

У костра

У костра

Лес дышал осенью. Влажная туманная дымка стелилась между стволами, цеплялась за сучья, закрадывалась в волосы и в одежду. В воздухе стоял терпкий аромат увядающей травы, мокрой листвы и едва уловимый — прелых грибов. Казалось, всё вокруг готовилось к долгому сну: птицы притихли, только где-то вдалеке ухнула сова.

Днём лес был пёстрый, будто художник пролил на палитру все краски сразу. На берёзах сверкали лимонные листья, на клёнах горели алые, а дубы стояли в бронзовой печали. Под ногами хрустела золотая подстилка. Ольга — с восточными чертами лица, миндалевидными глазами — шла впереди, то срывая кисти рябины, то наклоняясь к мухомору, словно к драгоценности. За ней брела Наталья, блондинка с чуть насмешливым взглядом, время от времени поправляя непослушную прядь и вздыхая: она смотрела не столько на листья, сколько внутрь себя — в свои размышления о детях, коллегах и осенней хандре.

— Ната, ты только глянь, какой ковёр под ногами! — воскликнула Ольга, разбрасывая по тропинке листья. — Сочетание охры, бордо и изумрудного — просто готовая выставка!
— Угу, выставка под названием «Училки заблудились в трёх соснах», — усмехнулась Наталья. — Мы же реально заблудились.
— Ах, перестань! Это же приключение! Лес нас не отпустит, пока мы не увидим его красоту.
— Ага, а потом психолога не отпустит депрессия, — вздохнула Наталья. — Знаешь, по статистике, осенью у педагогов повышается уровень тревожности…
— Ну конечно! Ты даже в лесу анализ происходящему даёшь, — рассмеялась Ольга. — Листва горит, воздух звенит, а ты всё про стресс и тревожность!

Они дошли до небольшой прогалины, где развели костёр. Сухие ветки вспыхнули, и огонь зашептал языками, бросая отблески на лица подруг.

Теперь они сидели у огня, и пламя играло на их лицах, то высвечивая, то пряча черты. Ольга выглядела словно восточная героиня древней миниатюры, в каждом её жесте чувствовалась художница: она смотрела вокруг так, будто кистью водила по невидимому холсту. Наталья — светловолосая, с ясными голубыми глазами, в которых отражался огонь, — казалась ангелом с лёгкой усталостью на лице; волосы её, подсвеченные пламенем, сияли золотым ореолом.

— Ты чувствуешь этот запах? — первой нарушила тишину Ольга, втянув носом прохладный воздух. — Это же настоящая симфония осени: дым, влажная земля, пряные травы… Я бы могла это написать.
— Картину, ага, — пробормотала Наталья, грея руки у костра. — Для меня это скорее фон психологического эксперимента: «два педагога в лесу без карты и полное отсутствие связи в телефоне».

Ольга рассмеялась:
— Ну почему сразу без карты? Мы же искали красоту, а не дорогу.
— А нашли… потерянность, — заметила Наталья. — Осень действует на педагогов по-разному: одни вдохновляются, другие тонут в тоске.

Она вздохнула и добавила:
— Вот если бы с нами была Юлька — наш учитель по физкультуре, она бы уж точно что-нибудь придумала, как выбраться из этой чащи. В крайнем случае — пробежкой по пересечённой местности.

Ольга хихикнула:
— Но Юлька сейчас защищает честь лицея на международных соревнованиях по бегу. Так что, боюсь, вместо неё придётся бежать нам самим.

— Ага, только я буду не бежать, а ползти, — буркнула Наталья. — У психологов выносливость совсем не та, что у физруков.

Обе прыснули со смеху, и даже костёр словно ответил им весёлым треском.

Их смех растворился в осеннем воздухе, смешался с запахом дыма и увядающих трав, а потом замер.

И, кажется, лес затаил дыхание вместе с ним.

Огонь вдруг вспыхнул ярче, и туман, словно живой, придвинулся ближе, заволок края поляны белесым покрывалом. В этой зыбкой дымке лес словно слушал сам себя.

Там, где туман касался огня, сидел невидимый третий — сам дух леса. Старый хозяин чащи, Леший. Он притаился у ствола вековой ели и выглядел частью самого леса: от мха на плечах до сучковатых пальцев, сливающихся с корой. Лишь глаза — два тлеющих уголька — выдавали в нём живое существо.

Он слушал. Каждое слово двух женщин падало в его душу, как капля дождя в колодец. Одна — художница и педагог по изобразительному искусству, видевшая в каждом грибе и листе чудо, в каждом блеклом цветке — картину. Другая — школьный психолог, умевшая читать в человеческих душах, как в раскрытой книге. Оба эти взгляда были одинаково ценны для лесного духа: они питали его так же жадно, как они сами вдыхали дым костра.

Костёр потрескивал, выпуская в небо искры, а туман всё гуще тянулся с поляны, будто хотел укутать их в белёсое одеяло. Девушки сидели молча, каждая в своих мыслях, пока вдруг где-то в стороне не хрустнула ветка.

— Слышала? — вздрогнула Наталья.
— Наверное, ежик, — успокоила её Ольга. — Или белка.
— Белка с таким хрустом? — Наталья прищурилась в темноту.

И словно в ответ из чащи донёсся глухой смешок, но так странно и коротко, что он отозвался эхом в тумане.

Ольга хохотнула:
— Смотри, лес отвечает на твои реплики!
— Ага, ещё немного — и мы устроим психологическую консультацию для ели и дуба, — буркнула Наталья.

В этот момент огонь треснул, выбросив искры прямо вверх, и девушки услышали протяжный шёпот, будто кто-то повторил за ними:
— …«консультацию… для ели и дуба…»

Наталья резко выпрямилась:
— Оля! Ты слышала?!
— Да, но это, наверное… эхо?
— В лесу? В такую густую дымку? — Наталья мрачно покачала головой. — Это ненормально.

Леший, притаившийся за стволом ели, едва не прыснул от смеха. Ему нравилось повторять их слова, и лес охотно помогал: каждое его бормотание туман подхватывал, и оно возвращалось странным отголоском.

Ольга вдруг улыбнулась и шепнула в темноту:
— Если ты здесь, то покажись!

Из леса донеслось нарочито растянутое:
— …«покажись… жись… жись…»

Наталья обхватила руками колени и выдохнула:
— Вот именно! Нам только лесного интервьюера не хватало…

Леший довольно почесал бороду, устроился поудобнее и подумал:
«Ну что ж, девули, вы сами напросились. Будем играть!»