У лжи есть имя 2

Глава 1

Артур

Эти стены всегда дарят ощущение полного контроля. И в то же время, будоражат нервы, пробуждая бешеные импульсы, которые словно скоростные поезда, проносятся по венам, пульсируют током под кожей и, наконец, достигают мозга. Это чувство сродни ощущению "я дома", хотя я никогда не знал, что это такое на самом деле.

Ноги ведут меня по извилистой мощеной дороге, лавирующей в гуще хвойного парка, и я замедляю шаг, чтобы насладиться моментом. Платиновая карточка-пропуск лежит в кармане моей рубашки, холодя кожу через ткань. Медленно достаю ее, прокручиваю в пальцах и, наконец, спускаюсь по крутой лестнице вниз к железной двери. Здесь меня никто не видит. Вокруг глубокая, мрачная ночь, соответствующая моим мыслям.

Открыв дверь, попадаю в темный коридор, и иду вперед, вкушая каждый шаг, приближающий меня к цели. Это место всегда позволяет выпустить всех внутренних демонов, и сейчас мне это необходимо. И все же, бываю здесь я редко. Очень редко. Как правило, я предпочитаю быть невидимым гостем в другой части особняка, в маске, как и все остальные.

Стук моих кожаных туфель по мраморному полу эхом разносится по коридору, пока не затихает на ковре. Приглушенный свет озаряет комнаты по обе стороны от меня, и я знаю, что происходит за этими дверями. Это место является пристанищем похоти и плотской, на грани безумия «чумы», которыми так наслаждаются ценители «особенных» удовольствие. Никто из них не знает, что на самом деле, этот особняк давным-давно стал для них ловушкой. Ведь они верят в анонимность. А я в силу власти, способную открывать двери к их извращенным душам и темным порокам. Они думают, что за ними никто не наблюдает. А я делаю все, чтобы они продолжали так думать.

Двери цилиндрического лифта, облитого алюминием открываются передо мной. Как только нажимаю на кнопку минус второго этажа, механизм моментально срабатывает. Делаю глубокий вдох. Минус первый этаж. Выдох. Щелчок оповещает, что лифт остановился. Двери вновь разъезжаются. Я почти у цели.

— Здравствуйте, мистер Даймондхарт. — произносит услужливым тоном Бетти - экономка. — Он ожидает вас.

— Вы все подготовили?

— Конечно, мистер Даймондхарт.

Кивнув, прохожу по коридору нижнего уровня, залитом холодным светом от люстр. Здесь нет окон, но много искусственного освещения. Белая дверь с позолоченными вставками и такой же обитой золотом ручкой с каждым шагом становится всё ближе. Мандраж, покалывание в пальцах – всё это стоит каждой секунды, проведённой здесь. Обвив пальцами круглую ручку, медленно поворачиваю её. Этот запах – лекарств, дезинфекции и старой, едва дышащей души – сразу же заполняет ноздри. Оседает, словно масло, на стенках слизистой. И потом надолго остается со мной. Вхожу и закрываю за собой дверь.

В середине гостиной меня встречает закрытый рояль, на поверхности которого стоит бутылка шотландского виски «Isabella’S Islay» и охлаждённый стакан. Эта комбинация всегда усиливает лёгкий трепет перед началом. Пересекая размеренными шагами тихую комнату, усаживаюсь на стул, слегка подтягиваю рукава своего пиджака и тянусь к бутылке. Откупоривая крышку, медленно наливаю жидкость цвета смолы в стакан и делаю глоток. Что ж, кажется, я готов начинать.

Касаясь клавиш, начинаю играть, слегка прикрывая глаза. Спустя несколько мгновений аккорды смешиваются с едва слышным тиканьем аппарата для подачи кислорода. Пальцы соскальзывают с клавиш, правильные ноты начинают переплетаться с фальшивыми, а звук аппарата в другом углу комнаты усиливается. Мелодия ещё не доиграна, осталось совсем немного. Вновь играю правильно, даю себе время, даже стараюсь, но намеренно срываюсь и попадаю не в такт. Прости, я снова не оправдал твоих ожиданий. Последняя нота издаёт прощальный звук и расплывается по комнате меланхоличным звучанием. Убрав пальцы с клавиш, беру стакан и делаю еще один маленький глоток, оставляющий после себя горькое послевкусие.

— Здравствуй, отец, — бросаю взгляд в угол комнаты, где он сидит в инвалидной коляске, подключённый к кислородному концентратору. — Давно тебя не навещал, прости. Как поживаешь, старик? — едва усмехаюсь, и поставив стакан обратно на рояль, закидываю ногу на ногу. — Говорят, ты иногда ругаешься.

Звук аппарата, измеряющего частоту сердечных сокращений, вновь ставится громче. Его искажённое параличом лицо после инсульта, слегка искривляется.

— Я могу попросить, чтобы о тебе заботились лучше. Не хочу, чтобы ты покидал этот мир, ты же понимаешь это?

В ответ слышу лишь хриплое мычание.

— Пришёл сообщить тебе, что отправил за решётку Бастиана Ришара. Ты ведь помнишь, кто он такой? — с налетом интереса в голосе спрашиваю я, а затем улыбаюсь, — Ну, конечно, ты помнишь. — понимающе киваю. — И, кажется, семья Ришар была не готова к такому. Они были не готовы… — протяжно повторяю, вдумчиво изучая его безэмоциональное, абсолютно лишённое жизни лицо. — Ты гордишься мной?

Пищание аппарата оповещает меня о падении уровня кислорода. Увидев, что трубка слегка съехала в сторону, встаю с места и подхожу к нему. Он не курит уже десять лет, но я всё ещё чувствую этот затхлый запах сигаретного дыма, который, кажется, пропитал на пожизненно его кожу канцерогенами.

— Вот так будет лучше, — вставив кислородную трубку обратно в его нос, я возвращаюсь на своё место.

Делаю ещё пару глотков и наливаю новую порцию.

— Ты знаешь… — оглядываю комнату, будто пытаясь подобрать нужные слова. — Мне пришлось сделать больно одному человеку, который, кажется, не заслужил всего этого. Да… Да, я знаю, что ты не терпишь жалости, но она… Она так чиста, отец. Наивна… И так не похожа на своего отца. — запиваю слова глотком виски, который сразу обжигает желудок. — Я понял, что она не заслужила такой участи. Хотя ты был бы доволен мной, безусловно. — торопливо добавляю я, — Знаешь, над чем я размышлял последнее время? — заглядываю в пустые глаза, будто ожидая заинтересованный кивок в ответ, — Я часто размышляю, когда именно я стал таким. Когда случился тот самый момент? Еще до того, как умерла мама, или после. Я все думал. — пьяно усмехаюсь, и вновь берусь за стакан, — Она меня сделала таким? Или… — замолкаю на полсекунды, — Ты?

Глава 2

Эванджелина

Чувствую себя так, словно нахожусь под водой. В бездонной темноте холодной бездны, которая всё сильнее затягивает меня в свои ледяные объятия. Ее чернота кажется необъятной, всепоглощающей. Панический ужас сковывает тело, парализует мысли. Сердце выбивается из груди, сильными ударами отдаваясь в рёбра. С каждым криком кислород в моих лёгких иссякает, и силы покидают меня.

Поднимаю голову вверх и вижу маленький просвет, похожий на зрачок кошки, приготовившейся к атаке. Пытаюсь дотянуться до него, доплыть, но моё тело не слушается, словно каждая моя кость раздроблена на тысячу частиц. С новым криком теряю последний остаток воздуха в лёгких, который в виде пузырьков поднимается вверх, все дальше от меня.

Делаю глубокий вдох, и моя грудная клетка разрывается от обжигающей и парализующей боли. Внезапно я открываю глаза.

— Моя девочка… Моя добрая ласковая девочка…

Сгусток жгучей боли сдавливает лёгкие. Сквозь дрожащие ресницы я едва могу разглядеть что-то вокруг. Все плывёт… Ничего не понимаю. Морок сна все еще тянет в свои объятия, не даёт вырваться, тяжеля веки и убаюкивающе выравнивая дыхание.

— Эванджелина?

Женский голос проникает в сознание.

— Девочка моя, ты проснулась? Боже, доктор!

Морщусь от громкого звука и закрываю глаза, борясь с невыносимой болью в висках. Сколько я сплю? Где нахожусь? И почему… Почему так трудно дышать?

— Доктор, она только что очнулась!

— Клара, присаживайтесь, — мужской голос заставляет меня приоткрыть глаза и прищуриться. Свет ослепляет так сильно, буквально сжигая заживо роговицу, — Пожалуйста. Вам нужно успокоиться.

— Доктор Рид, может быть ей нужно больше обезболивающих?

Ко мне приходит осознание, что я знаю, кому принадлежит этот голос.

— Мама… — едва слышно произношу я.

Сквозь паузу, моей ладони касаются тёплые руки.

— Девочка моя, все хорошо…

— Мама…

— Клара, состояние вашей дочери стабильно, — вступается мужской голос, — Увеличивать дозу препаратов не требуется.

— Но вдруг ей больно?

— Понимаю ваши переживания, но все что сейчас требуется вашей дочери — это покой и тишина.

Мои глаза привыкают к свету, отчего я могу разглядеть происходящее. Белые стены, белый халат доктора, мама, сидящая подле меня. И звуки… Тикающие, волнообразные звуки аппаратов. Чувствую, что где-то в области шеи установлен венозный катетер, по которому поступает мутно-желтая жидкость.

— Боже, милая… — она плачет, целуя мою руку, — Прости, прости меня…

— Хочу пить… — шепчу я, чувствуя как язык прилипает к небу.

— Что? Ах, — мама тут же встаёт со своего места, — Конечно, сейчас!

Она подносит к моему рту маленькую трубочку и потихоньку вливает жидкость. Чувствую, как каждая капля стекает по горлу, и разливается прохладой по желудку.

— Дорогая моя, как ты себя чувствуешь? Ты спала так долго… — мама снова плачет, смахивая с щеки слезу. Её голос дрожит от переживаний. — Я так беспокоюсь за тебя.

— Что случилось? — шепчу с хрипом, чувствуя, как горло саднит. — Почему я здесь?

Дверь в палату открывается, и в помещение вихрем влетает Маэль.

— Эва… — брат быстрыми шагами пересекает палату и присаживается возле меня, хватая меня за руку. — Как хорошо, что ты проснулась. Чёрт возьми, я чуть не сошёл с ума.

— Я не понимаю… — растеряно произношу я. — Почему я в больнице?

Маэль переводит взгляд с меня на маму.

— А где папа? — тут же спрашиваю я.

В палате повисает тишина.

— Милая… — мама поглаживает мою руку, сдерживая слезы.

— С папой все хорошо? Он жив? — с тревогой в голосе спрашиваю я, чувствуя, как пальцы Маэля крепче сжимают мою ладонь.

— С папой… — нервно отвечает мама, переглядываясь с Маэлем, — С ним…

Ее слова прерывает голос доктора.

— Друзья, Эванджелине следует немного отдохнуть, — говорит он мягко, но уверенно.

— Но ведь она только очнулась, мы можем хотя бы немного побыть с ней? — настаивает Маэль.

— Я прекрасно понимаю ваши переживания, но вы должны понять, что ваша сестра получила тяжёлую травму головного мозга и ей необходим покой.

Маэль вздыхает, но ничего не отвечает ему.

— Эванджелина, мы будем рядом. — обращается ко мне брат. — Если тебе что-то понадобится, я всегда буду здесь.

Я слегка киваю, почувствовав резкий укол боли в области затылка.

Мама неохотно отпускает мою руку и встаёт, аккуратно поправляя складки на своём платье. Маэль бросает на меня взгляд, полный немого сожаления, и вместе с мамой выходит из палаты. Я остаюсь наедине с врачом.

— Эванджелина, меня зовут Коэн Рид, я ваш лечащий доктор. Как вы себя чувствуете? — спрашивает он, подходя ближе и проверяя капельницу.

— Голова болит... — едва слышно отвечаю я, ощущая тяжесть во всём теле. — Что со мной случилось?

Доктор замолкает, внимательно всматриваясь в мое лицо.

— Вы пережили серьёзное падение, у вас многочисленные ушибы и сотрясение мозга. К счастью, всё могло быть гораздо хуже, но вы сильная, и ваше тело быстро восстанавливается.

Я пытаюсь осмыслить его слова, но в голове сплошной сумбур из хаотичных мыслей.

— Я не понимаю... Упала?

— Эванджелина, ваше состояние сейчас весьма нестабильное, и вы можете не помнить некоторые моменты, это нормально. Совсем скоро вы обязательно придёте в себя. Но сейчас для вас очень важен сон и восстановление.

Я с болью вдыхаю воздух в лёгкие и закрываю глаза, пытаясь собрать все обрывки воспоминаний. Но перед глазами лишь черная мгла, не более. Ничего не помню…

— Сейчас придет медсестра и даст вам обезболивающее. Вы можете поспать, отдохнуть.

— Доктор Рид, — обращаюсь к нему, когда он почти доходит до двери, — Кто меня привёз сюда?

Он оборачивается, и вновь продолжительно смотрит на меня, не торопясь отвечать.

— Этот человек представился как Эванн Картер. — коротко отвечает он.

Глава 3

Артур

— Как она себя чувствует? — мой голос звучит ровно и отстранённо, хотя внутри чувствую себя так, что готов набить рожу кому-нибудь. И Коэн, мой знакомый, со времён обучения в школе-пансионе для мальчиков, был бы отличным кандидатом для этого, если бы не тот факт, что только он может допустить меня к ней.

— Сейчас её состояние стабильно, но, Артур… — прервавшись, Коэн смотрит на меня сквозь линзы своих очков, с читающейся во взгляде напряжённой учтивостью. — Из-за травмы головного мозга она многого не помнит. Самое важное сейчас — чтобы Эванджелина пришла в себя и смогла рассказать всё, что с ней случилось.

Сжимаю кулаки в карманах брюк.

— Что значит не помнит, Коэн?

— Так бывает, Артур, когда человек падает со второго этажа, ударяясь о каменную плитку. — сухо констатирует он. Сукин сын.

Сдержав новый виток ярости, молча киваю, как будто всё, что он говорит, не имеет для меня особого значения.

— Ты понимаешь, что, когда она вспомнит… — Коэн замолкает, изучая моё лицо, словно пытается прочитать мысли. Где-то на затворах подсознания даже усмехаюсь. За шесть лет знакомства он так и не научился этому.

— Меня не было рядом с ней, — наконец произношу я, помогая ему ответить на свои внутренние вопросы.

Коэн делает паузу, и я чувствую, как напрягаюсь ещё сильнее.

— Её ноги были перебинтованы до момента падения, — уточняет он, заставляя меня встретиться с его пронзительным взглядом.

Выпускаю воздух сквозь стиснутые зубы, пытаясь не взорваться.

— Я допустил ошибку, — отвечаю, прикрывая слова маской невозмутимости, которую едва удаётся удержать.

— Ошибку, которая едва не стоила ей жизни, — произносит он. Гребаные нотации. Перевожу на него предостерегающий взгляд, но молчу, зная, что любая лишняя эмоция в его сторону сейчас не сыграет мне на руку.

Коэн поправляет очки, съехавшие с переносицы, затем глубоко вздыхает, явно обдумывая дальнейшие слова.

— Что произошло, Артур? Почему из ночного клуба ее привез не ты, а совершенно другой человек?

На какой то миг его слова сбивают меня с толку, заставляя застыть в немой паузе, прежде, чем что-то ответить. Ночного клуба? Даю себе несколько секунд, чтобы сложить все пазлы в голове. Что на хрен ему рассказал Эванн? Каким образом в башке брата появилась подобная идея? И почему он не рассказал Коэну правду?

— Я ушёл до того, как она упала. — отвечаю я, следя за реакцией Коэна.

— То есть ты утверждаешь, что не видел с кем Эванджелина осталась после того, как ты ушел?

— Это допрос, Коэн? — бросаю с ледяным оттенком в голосе.

— Нет, Артур. Это сбор информации о моей пациентке, которая сейчас находится в тяжёлом состоянии. — отрезает док.

Я киваю, не желая продолжать этот разговор, следующий не в то русло.

— Я хочу её увидеть.

— Увидишь, — Коэн кивает с пониманием. — Но в саму палату я тебя не пущу. И только на десять минут, не более. Во-первых, её мозгу не нужны дополнительные потрясения. Во-вторых, возле Эванджелины по очереди дежурят её мама и брат.

— Куда идти? — спрашиваю, не проявляя особого интереса к его предупреждениям.

— Следуй за мной.

Поднимаясь по лестнице, улавливаю острый запах лекарств и дезинфицирующих средств, который пробуждает внутри меня новый импульс гнева. Этот запах всегда ассоциировался у меня со слабостью, болью и мучениями, и сейчас он казался неуместным. Он совсем не подходил ей.

С каждым шагом коридор кажется всё длиннее, стены словно сжимаются, воздух становится плотнее. Я замедляю шаг и постепенно приближаюсь к окну, через которое виднеется её палата.

— Побудь с ней, — говорит Коэн, поравнявшись со мной плечом к плечу. — Я вернусь ровно через пять минут.

Я не отвечаю ему и молчаливо всматриваюсь в стекло. Внутри палаты темно; только слабый свет от мониторов подсвечивает её умиротворённое лицо. Платиновые волосы аккуратно уложены на подушке, тонкие руки покоятся на животе. Перевожу дух, ощущая, как напряжение сжимает грудь. Эви... Мог ли я знать, что смогу зайти так далеко?

Прижимаю лоб к стеклу, чувствуя, как в висках нарастает ноющая тяжесть. Смотрю на неё сквозь туман собственного отвращения к самому себе, и проглатываю кислый комок горечи, подступивший к горлу. Смогла бы ты когда-нибудь простить меня, Эви?

Датчики на мониторах начинают пульсировать быстрее. Всматриваюсь в стекло, замечая, как её ровное дыхание сбивается. Что тебе сниться, Эви?

Я бы продолжал смотреть на неё, если бы меня не отвлек звук шагов, приближающихся сбоку. Беспокойство Коэна начинает всерьёз раздражать меня. Чёртов параноик.

Поворачиваю голову и замечаю приближающуюся мужскую фигуру. Единственное, что позволяет мне понять, что это не Коэн, — отсутствие белого халата.

Фигура постепенно обретает чёткость, и вскоре передо мной появляется брат Эванджелины. Обеспокоенность на его лице перемежается гневом, как только наши взгляды встречаются. Даю ему время, чтобы осознать моё присутствие, и не сопротивляюсь, когда его руки хватаются за мой пиджак, а затем он резко прижимает к стене.

— Какого чёрта ты здесь забыл, ублюдок? — шипит он, сверля меня взглядом, полным ненависти. — Кто тебя пустил?

— Имею право здесь быть, — спокойно отвечаю.

Его руки впиваются сильнее, и я позволяю ему проявить себя в роли хорошего брата. В отличие от меня, у Маэля есть все основания злиться.

— Засунь свои права себе в задницу и убирайся на хер отсюда, — выплёвывает он, глядя на меня сверху вниз. Возможно, я даже не против, если он ударит меня прямо сейчас. Может, боль поможет почувствовать себя ещё большим куском дерьма, чем я есть на самом деле.

— Я хочу знать, что произошло. — говорю нарочито спокойно.

— Она здесь из-за тебя, ублюдок! Тебе нужны ещё объяснения? — рявкает Маэль, сжимая кулаки.

— Я бы не допустил этого, — отвечаю холодно, сдерживая раздражение. — К твоему сведению, меня не было рядом с ней.

Глава 4

Оказавшись на улице, мгновенно достаю мобильный и набираю номер.

— Где он сейчас?

— В своей квартире, мистер Даймондхарт.

Сбросив звонок, направляюсь к автомобилю и сев в прохладный салон сжимаю руками кожаный руль. Костяшки пальцев белеют от пульсирующей злобы под кожей.

До сегодняшнего дня, я был убеждён, что научился контролировать абсолютно все. Но жизнь умная сука, которая всегда найдет способ показать тебе, кто на самом деле тут главный.

Сделав глубокий вдох, завожу мотор и вдавливаю педаль газа до упора, стремясь как можно быстрее добраться до места назначения.

Подъезжая к небоскрёбу «Manhattan Loft Gardens», меня, как всегда, встречают с уважительным кивком и провожают до лифта, который ведёт на тридцать пятый этаж, где находится его лофт. Но сегодня ни одна грёбанная высота его не спасёт.

Как только двери лифта разъезжаются, я оглядываю зал с приглушённым светом, прислушиваясь к звукам классической музыки. Ублюдок выбрал приятный плейлист для собственных похорон.

Спустя несколько минут, проведённых на его диване с открытой бутылкой виски, передо мной появляется его полуобнажённая фигура с перемотанным полотенцем на бёдрах. Взгляд Эванна не сразу фокусируется на мне, но когда он, наконец, осознаёт, кто перед ним, в его глазах мелькает страх, который быстро сменяется презрением. Поражаюсь самообладанию брата — он же прекрасно понимает, что его голой заднице скоро будет весьма не сладко.

— Как всегда, без стука. — комментирует Эванн, бросая на меня короткий взгляд.

— Ты знал, что я приду, — спокойно констатирую, делая глоток из бутылки.

— Я бы очень удивился, если бы нет.

— Тогда ты, вероятно, догадываешься, почему я здесь.

Эванн проходит мимо меня и молча перемещается на кухню, где достаёт стаканы и лёд.

— Предлагаю выпить за встречу двух братьев, прежде чем один из них выбьет другому зубы или сломает переносицу.

Я лениво усмехаюсь, делая ещё один глоток.

— Импонирует твоя предусмотрительность.

— Отточенный годами навык, Артур.

Я ставлю бутылку на пол и поднимаюсь с дивана, снимая пиджак. Моё терпение на пределе, и я больше не намерен сдерживаться.

— Я предупреждал тебя, Эванн, чтобы ты не приближался к ней. — недобрым тоном произношу, приближаясь к нему.

— Если бы не я, Артур, она бы не дожила до утра, дерьма ты кусок, — цедит он в ответ, отчего у меня внутри слетают абсолютно все клапаны, сдерживающие всякое здравомыслие.

Оказавшись рядом, одним резким движением бью его кулаком в лицо. Не успев сгруппироваться, Эванн отлетает назад, но не падает на пол, а только ударяется поясницей о борт столешницы, что позволяет мне еще раз замахнуться на него.

В тот миг, когда Эванн блокирует мой удар, его колено врезается мне в живот, и я делаю непроизвольный глухой выдох, выпуская из лёгких остатки воздуха.

Перехватываю его ногу и делаю подножку, сбивая Эванна с ног. Он с шумом падает на каменный пол.

— Предупреждал, сука. — сквозь зубы рычу я, уворачиваясь от его контрудара.

— Ты не можешь признаться себе, что виноват, Артур, — бросает Эванн в ответ, уводя голову в сторону, из-за чего я промахиваюсь и ударяю костяшками в пол. — Только ты!

Его кулак тут же летит в мою переносицу. Из носа начинает капать кровь, заливая его и без того окровавленное лицо.

— Мразь, — беру его за горло, вдавливая в пол. — Я буду бить тебя до тех пор, пока ты не расскажешь мне каждую секунду этого утра, сука, — рявкаю. — Начинай, блядь, пока я тебя не убил.

— Так давай, Артур! — обнажая кровавую улыбку, шипит Эванн, глядя мне в глаза. — Убей! Ты же знаешь, что способен на это, ублюдок. Давай! — он яростно дёргается вверх, и вена на его лбу разбухает, приобретая синюшный оттенок. Впечатываю его обратно в пол, но останавливаюсь, сжав челюсти до хруста.

— Что остановился? В твоей грёбаной башке появилась хотя бы капля здравого смысла? — выплёвывая кровь, спрашивает Эванн. Я вглядываюсь в его глаза, борясь с желанием размазать его смазливую рожу по лофту.

Резко отпустив его, перекатываюсь на пол и усаживаюсь рядом, опираясь спиной о столешницу. Рваное дыхание хаотично наполняет сжатые лёгкие. Опустив голову, вижу, что кровь уже пропитала рубашку настолько, что ткань липнет к телу тёплой липкой влагой.

— Ты расскажешь мне все, Эванн. — сквозь тяжёлое дыхание, произношу я и прикрываю глаза. Всплывающий образ Эванджелины сразу же мелькает в сознании. Ее нежные пальцы касаются моих скул, пока я несу ее на руках в спальню, израненную и такую сломленную. Она улыбается мне мягкой полуулыбкой, смотря на меня своими ультрамариновыми глазами, в которых я вижу свое отражение. Она принимает меня… Монстра, дьявола, испившего всю ее душу. Ее одежда испачкана моей кровью. Той грязью, которой я пропитан насквозь. Когда-нибудь, ангел… Когда-нибудь ты сможешь простить меня?

Пока я продолжаю сидеть, Эванн поднимается с пола, и сморкаясь в раковину, умывает лицо, а затем протягивает мне пачку со льдом, которую я прикладываю к переносице. Брат исчезает из моего виду и спустя несколько минут появляется вновь, одетый в футболку и брюки, с двумя ватными тампонами в носу.

— Выглядишь что надо, — хрипло комментирую я, бросая на брата короткий взгляд.

— Спасибо, гребаный мудак, — отвечает он, едва ворочая языком из-за стремительно опухающей щеки.

— Обойдусь без комплиментов.

Захватив по пути оставленную мной на полу бутылку виски, Эванн ставит её на кухонный островок и откупоривает крышку. Через мгновение перед моим лицом появляется его рука с протянутым стаканом. Иссушаю ёмкость до дна, протягивая стакан ему обратно для ещё одной порции.

— Этот виски стоит как весь мой чертов лофт, — бросает он, забирая стакан из моих рук.

— Жаль, что в свои двадцать пять лет ты всё ещё считаешь деньги, Эванн, — отвечаю с усмешкой, несмотря на режущую боль в лице.

— Конечно, в отличие от тебя, отец не выбил мне место в судебной палате лордов, — парирует брат, саркастично подражая моему тону.

Глава 5

Эванджелина

— Ну вот ты и дома, моя девочка, — произносит мама за моей спиной, когда мы входим в холл нашего дома. Маэль помогает мне снять пальто и, придерживая за локоть, проводит в гостиную, где усаживает на диван.

— Как ты? Голова не кружится? Я сейчас попрошу сделать нам чай, — торопливо говорит брат.

— Спасибо, — растерянно отвечаю я, бросая взгляд в угол гостиной, где всегда в это время стояла рождественская ёлка. — Вы так быстро её убрали? Сегодня же только третье число.

Проследив за моим взглядом, Маэль на пару секунд молчит.

— Мы подумали, что ёлка должна оставаться символом праздника, Эва, — произносит он.

— Это из-за меня? — аккуратно интересуюсь я, смотря на маму, а затем на Маэля.

— Ну… Да. — коротко отвечает Маэль.

Поджимаю губы, пытаясь вспомнить хоть что-то о прошедшем Рождестве, но в голове — сплошная пустота. Это чудовищно меня нервирует. Я... Я не понимаю... Не могу смириться с мыслью, что так и не смогу вспомнить. Страшно думать о том, что каждый прошлый миг, каждый прожитый день последнего полугодия останется чёрным пятном в моём подсознании. Я так хочу вспомнить... хотя бы что-нибудь, самую малость.

— Что тебе подарили? — еле слышно спрашиваю я, поднимая глаза на Маэля, наблюдая, как он направляется в сторону кухни.

— Что?

— На Рождество, — уточняю я.

Он останавливается, смотрит на меня встревоженным взглядом, а затем его губы расплываются в улыбке.

— Шлем.

— Шлем?

— Гоночный. Из лимитированной коллекции. Роб где-то его отыскал.

— Роберт? Он приезжал?

На лице Маэля мелькает лёгкое замешательство.

— Девочка моя, — произносит мама, появляясь в гостиной, — Нора и Роберт приехали из Сицилии к нам на Рождество. Сделали сюрприз, представляешь? Всей семьёй!

Я нервно закусываю губу, мысленно злясь на саму себя за то, что мой мозг не удосужился сохранить хотя бы это значительное воспоминание.

— Все семьей? — переспрашиваю я, — Как же я была бы рада их увидеть...

— Моя милая… — мама присаживается рядом со мной и берет мою руку в свои ладони, — они обязательно приедут. Они все очень переживают за тебя и прилетят в Лондон в ближайшие дни.

— А когда приедет папа?

Мама бросает короткий взгляд на Маэля, а затем вновь смотрит на меня и мягко улыбается.

— Как только он разберётся со всеми делами во Франции… У папы очень много работы, моя девочка. — мама вздыхает. — Сейчас проходят закрытые совещание, поэтому он совсем не выходит на связь.

Вздохнув, я понимающе киваю, пытаясь смириться с чувством безумной тоски по родному человеку. Я так по нему скучаю. Надеюсь, совсем скоро он разберётся со всеми делами и прилетит домой, а я… А я постараюсь к этому моменту вспомнить все, что со мной случилось.

В гостиной вновь появляется Маэль, с маленьким подносом в руках, на котором стоят несколько чашек.

— Попросил заварить твой любимый чай с мятой. — он ставит поднос на маленький кофейный столик и разливает напиток.

Как только собираюсь слегка приподняться, жмурюсь от вновь проступающей боли в висках,— Эва, тебе плохо?

— Ничего… Голова немного побаливает, — шепотом отвечаю я, — Наверное, мне все же лучше немного поспать.

— Конечно, дорогая моя, — торопливо отвечает мама, — Сейчас Маэль поможет тебе.

— Можно попросить принести чай мне в постель?

— Считай, что уже сделано. — произносит Маэль и помогает мне подняться. — Доктор Рид приедет сразу же, если тебе понадобится помощь. И я всегда буду рядом.

— Хорошо, спасибо.

Когда мы заходим в комнату, Маэль помогает мне устроиться на кровати, и присаживается на край.

— Побудешь со мной?

— Я и не собирался уходить вообще-то, — улыбается он, — К тому же давненько мы не виделись с тобой, сестренка.

В любой другой момент, его слова вызвали бы улыбку на моем лице, но сейчас меня одолевают совсем другие чувства.

— Мне так страшно, Маэль.

Лицо брата тут же становится серьёзным.

— Почему?

— Я боюсь, что никогда не вспомню того, что было до… — запинаюсь на полуслове, когда в сознании всплывают оборванные вспышки картинок. Лестница, коридор, мои шаги, размытый фон, который резко становится чёрным. — Я не могу вспомнить рождество. Не могу вспомнить как началась зима, не могу вспомнить то, чем я занималась последние три месяца. Это убивает меня… — шепчу, зажмурившись, чтобы сдержать слезы.

— Эва… — Маэль мягко касается моего плеча, — Ты все вспомнишь, это временно.

— А если нет, Маэль? Если все останется так…

— Дай время своему организму, чтобы восстановиться. Ты пережила серьёзную травму. — успокаивающе произносит он, — Я читал, что память может возвращаться постепенно.

— Расскажешь мне, что было последние несколько месяцев? — спрашиваю я, заглядывая ему в глаза.

— Расскажу, — с улыбкой, кивает он, — Постараюсь не упустить ни одной важной детали. — Маэль обходит кровать и укладывается рядом со мной. — Давай я начну с самого главного события? — улыбаясь, он подкладывает руки себе под голову.

— Конечно. — с волнением, отвечаю я.

— У тебя была выставка в Париже.

— Вы… Выставка? — повернувшись к нему, с недоверием переспрашиваю я. В этот момент резкая боль пронзает затылок, заставляя меня слегка поморщиться.

— Извини, похоже, мне не стоило так шокировать тебя, — он тут же меняется в лице, его голос становится мягче и заботливее.

— Нет-нет… Постой, — торопливо перебиваю я, несмотря на пульсирующую боль, которая начинает отдавать в висках, — Я организовала выставку? — мое дыхание становится прерывистым, сердцебиение ускоряется. — Я?

— Да, ты, Эва, — Маэль улыбается так широко, что кажется, его радость светится в его глазах. — Дюбуа предложил тебе своё помещение, и ты согласилась.

— Боже… — я касаюсь своего лба, стараясь осознать услышанное. Всё это кажется каким-то сумасшествием, слишком далеким от той реальности, в которой я нахожусь сейчас. — Это какое-то безумие…

Глава 6

Артур

Люди лгут себе постоянно. В словах, жестах, в пустых обещаниях самим себе. Каждый день они притворяются, что контролируют собственную жизнь, что могут управлять своими желаниями и страхами. Они упорно твердят, что сильны, что умеют побеждать свои слабости. И пытаются верить, что никогда не оступятся, не упадут в бездну.

Но я научился наблюдать. Научился видеть сквозь их лживые маски. Правду. С каким упоением они тянутся к тьме. Замечать, как их привлекает её спокойствие.

Но они боятся. Боятся посмотреть в неё по-настоящему, потому что знают, что там, в глубине, скрыта их истинная сущность. Та сторона, которую они пытаются отвергнуть, забыть, всячески игнорировать. Но предавать свою тьму — значит предавать себя. Отказываться от неё — отрицать ту часть, которая делает тебя целым.

Люди уверены, что бегут от тьмы, но на самом деле они бегут от самих себя.

И чем сильнее они лгут себе, тем глубже она проникает в них, тем больше забирает. Тьма не исчезает — она терпелива. Она не спешит, не требует немедленного ответа. Она просто ждёт. И когда их ложь станет невыносима, тьма займёт своё место. Не как победитель, а как единственная реальность, которая была с ними всегда.

Когда дверь открывается, продолжаю молча сидеть в кожаном кресле, сверля взглядом стену напротив. В отличие от большинства, я никогда не скрывал свою тьму. Я давно знаю, кто я.

Спустя несколько секунд, щелчок замка оповещает, что дверь за вошедшим человеком закрылась. Сквозь густую тишину слышу трепетное дыхание и медленно перевожу взгляд на тонкую фигуру, окутанную обтягивающей тканью маленького чёрного платья. Скольжу глазами снизу вверх от лакированных красных туфель и поднимаюсь выше, по чёрным чулкам в мелкую сетку. Невинная скромность, упакованная в облик порока. Опущенные глаза, дрожащие ресницы, учащённый ритм дыхания — всё это невольно ласкает слух.

Поднявшись с места, направляюсь к ней, улавливая сладкий аромат вишни. Они все пахнут одинаково. Подойдя ближе, изучаю мраморную кожу, хрупкие плечи, прикрытые копной огненно-рыжих волос, острый подбородок, пухлые губы, которые приоткрываются на выдохе, как только касаюсь её подбородка и мягко приподнимаю его. Изумрудные глаза с жёлтыми вкраплениями на радужке тут же вонзаются в меня. Моё отражение в них — искажённая маска, плотно закрывающая мое лицо.

— Ты была здесь раньше? — холодно спрашиваю, изучая её эмоции.

— Нет, господин.

Слышу покорный голос, лишенный всякой души.

— Знаешь, что будет? — спрашиваю снова, замечая, как в ее глазах мелькает паника, тут же сменяющаяся абсолютным смирением.

— Да, господин.

Удовлетворительно киваю, и обойдя ее сбоку, встаю со спины, наблюдая, как слегка напрягаются ее плечи. Наклоняюсь ближе, инстинктивно чувствуя, как бьется пульс под кожей.

— Сейчас ты опустишься на колени и будешь ждать моего следующего приказа.

— Да, господин.

Слежу за тем, как ее хрупкое тело послушно подчиняется мне. Достаю из кармана брюк шёлковую ленту и размеренным шагом направляюсь к креслу.

— Ползи ко мне.

— Да, госп…

— Нет. — хлестко прерываю я, — Ты больше не произносишь ни слова, пока я не разрешу. Поняла меня?

Девушка едва заметно кивает, подползая ко мне ближе. Как только она оказывается между моих ног, захватываю большим и указательным пальцами ее подбородок, и внимательно изучаю женское лицо.

— Сними платье.

Она решительно поддевает пальчиками подол платья и стягивает его через верх, обнажая свое стройное тело. Рыжие локоны спадают на грудь, едва достигая розовых сосков.

Бросив волосы назад, обвожу шёлковой лентой вокруг ее шеи и несильно затягиваю ленты в кулаке, слушая, как первый судорожный вдох слетает с ее пухлых губ, которые она моментально облизывает.

— Раздвинь ноги шире.

Делает, заглядывая в мои глаза с молчаливым повиновением.

— Хорошая девочка. — одобряющие произношу я. — Теперь расстегни мои брюки.

Девушка тянется к моему ремню, и умело отстёгивает пряжку, а затем быстро расправляется с пуговицей. Натягиваю сильнее ленту на ее шее, заставляя еще раз посмотреть на меня.

— Остановишься только тогда, когда скажу.

Быстрый кивок.

— Бери мой член в рот. — требовательным тоном цежу я, потянув ее ближе к себе. Без промедлений, она обволакивает своими горячими губами мой член и скользит ими вниз, почти до самого основания. Не издаёт ни звука, лишь тяжело и прерывисто дышит, умело всасывая член в рот. Затягиваю ленты от повязки в своем кулаке, сдавливая ее горло сильнее, отчего она приостанавливает свои движения, пытаясь захватить немного воздуха.

— Соси, сука. — чеканю я, и без предупреждений начинаю вдалбливаться в ее рот, чувствуя прилив лёгкого возбуждения. Когда ослабляю хватку, девушка приподнимает голову, делая первый истошный вдох. Ее изумрудные глаза покраснели, тело дрожит, а блестящие от слюны губы слегка опухли. Что-то в ее мимолетном взгляде вызывает внутри вспышку гнева. Схватив ее за подбородок, наклоняюсь к ней, пристально всматриваясь в глаза. — Ты боишься меня? — изучающе протягиваю я.

— Нет, господин. — слышу дрогнувший голос, противоречащий ответу.

Сжав челюсти, резко хватаю ее за волосы и встав с места, поднимаю ее с колен одним движением.

— Ты шлюха. — рычу я, бросая ее на живот поперёк кровати, — Безотказная, выученная командам шлюха.

— Да, господин.

Я замираю, стоя у изножья кровати, тяжело дыша.

— Нарушаешь правила. — медленно выдавливаю я, видя, как она бросает на меня испуганный взгляд. Закипаю сильнее, хоть и не чувствую тот кайф, тот адреналин, который мне была способна дать только одна единственная женщина. Схватив рыжую куклу за лодыжки, притягиваю ближе и раздвигаю ноги. — Не двигайся. Руки назад. — чеканю металлическим тоном, и достав из пазов ремень, туго завязываю ее запястья за спиной, отчего она судорожно всхлипывает. Подхватив ее за бедра, поднимаю девушку резко вверх, и спустив брюки резко вхожу в нее. Ее громкий стон наполняет комнату.

Глава 7

Эванджелина

Мой сон всё ещё не даёт мне покоя. Что-то внутри откликается на него, будто это происходило наяву. И это до жути пугает. Доктор Рид говорил, что память может возвращаться постепенно, вспышками, и порой реальные воспоминания смешиваются с воображаемыми. Чтобы во всём разобраться, мне нужно встретиться с Дженн. Даже если это был просто сон, она поймёт меня. Я уверена.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, замираю, прислушиваясь к голосам из гостиной.

— Мы не можем вечно это скрывать, — произносит Маэль с раздражением.

— Маэль, прекрати, — мягко, но настойчиво просит мама. — Ей сейчас не нужны лишние волнения.

— Что скрывать? — захожу в гостиную, бросая вопрос в воздух, и встречаюсь взглядом с матерью.

— Ох, дорогая! — мама спешит ко мне. — Почему ты не сказала, что проснулась? Тебе не стоит спускаться по лестнице одной.

— Всё нормально, мама, — стараюсь отвечать уверенно. — Мне уже лучше.

— Эванджелина, тебе нужен отдых, — её голос остаётся мягким, но в нём слышится беспокойство.

— О чём вы говорили? — повторяю вопрос, когда мама берёт меня под руку и ведёт к столу. — Что вы скрываете? — бросаю взгляд на Маэля, который выглядит встревоженным.

— Ничего важного, — поспешно отвечает мама. — У папы небольшие проблемы на работе, только и всего. Мы просто не хотели тебя беспокоить.

— Что случилось? С ним всё в порядке?

— Конечно, в полном! — усмехается Маэль. — К дурдому в нашей семье уже давно можно привыкнуть, — с широкой улыбкой на лице произносит брат. — В общем, не переживай, сестрёнка. Папа задержится во Франции ещё на пару недель.

Сажусь за стол и мрачно поджимаю губы. Мне не даёт покоя его отсутствие. Я так сильно скучаю по нему. Что-то здесь явно не так... Почему папа ни разу не позвонил? Это совсем на него не похоже. Я была уверена, что он прилетит, как только я вернусь домой. Всё это выглядит странно, словно брат и мама намеренно что-то от меня скрывают. Их поведение, взгляды — всё указывает на это.

— Когда я смогу с ним поговорить? — спрашиваю я.

— Скоро, дорогая, — мама осторожно гладит меня по голове. — Очень скоро.

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется Маэль, внимательно смотря на меня. — Ты вчера уснула в самом начале моего рассказа, — усмехается он, отпивая кофе.

— Прости... Сегодня я обязательно всё дослушаю, — отвечаю с лёгкой улыбкой.

— Договорились, — брат подмигивает, поднимается и, подойдя ко мне, крепко обнимает. — Обещай больше отдыхать, хорошо?

— Ты уходишь? — тихо спрашиваю, взглянув на него снизу вверх.

— Да, — он коротко кивает. — Сегодня у нас тренировочный заезд перед гонкой в Берлине.

— Гонкой? В Берлине?

— Да. А... — Маэль потирает лоб, виновато улыбаясь. — Прости, я забыл, что ты этого не помнишь. Если кратко, то знакомься, Эва: перед тобой гонщик Формулы-1.

Я открываю рот от удивления.

— Ты... Ты это сейчас серьёзно?

— Абсолютно, — с гордостью улыбается брат. — Я подписал контракт с «Инфинити» две недели назад.

От услышанного я моргаю несколько раз, обдумывая его слова. Мне никогда не нравилось, что он увлекается этим опасным видом спорта, а теперь я слышу, что брат гонщик Формулы-1. Это просто безумие какое-то... Может быть, именно об этом они не хотели мне говорить?

— Маэль, не надо было так внезапно сообщать это сестре, — встревает мама, садясь за стол, когда работник дома выносит завтрак. — Это может...

— Мама, — спокойно прерываю её я. — Всё в порядке. — Улыбаюсь, затем поворачиваюсь к Маэлю. — Когда гонка?

— Через месяц, — весело отвечает он.

— Я хочу поехать с тобой, — заявляю я.

Брат удивлённо приподнимает брови, а затем расплывается в улыбке.

— А что, это отличная идея, сестрёнка, — отвечает он. — Но сначала тебе нужно полностью выздороветь, — он быстро целует меня в щёку. — Всё, мне пора.

— Х-хорошо... Пока.

Проводив его взглядом, я поворачиваюсь обратно к столу, смотря на тарелку овсяной каши перед собой. Проглатываю ком в горле, не испытывая никакого желания её есть.

— Я попросила приготовить твою любимую, — улыбается мама, сидя напротив меня.

— Спасибо... — проговариваю я и нехотя беру ложку, царапая ею край тарелки. — Мама, я приглашу Дженн к нам в гости? — спрашиваю я.

— Дженн? — с тревогой в голосе переспрашивает мама. — Зачем?

Меня слегка сбивает с толку её вопрос.

— Хочу увидеться с ней.

— О, милая... — приторным тоном отзывается мама. — Конечно, это возможно. Но не сейчас. Ты понимаешь, тебе пока что нужен полный покой. Потерпи совсем немного...

— Мама, но что тут такого? Она ведь моя подруга.

— Я всё понимаю. Но, дорогая, сейчас не лучшее время для встреч.

— У меня нет ни телефона, ни компьютера, я не могу общаться с друзьями, — перечисляю я, повышая голос. — Вы правда думаете, что всё это помогает мне восстанавливаться?

— Эванджелина... — с волнением в голосе успокаивает меня мама. — Техника плохо влияет на мозг, так сказал врач. К тому же, это ведь совсем ненадолго. Скоро ты поправишься и сможешь видеться с кем захочешь.

Я устало выдыхаю. Аппетит окончательно пропал.

— Извини, я не голодна, — тихо сообщаю я. — Пойду в свою комнату. — Отодвинув тарелку, я встаю из-за стола.

— Дорогая, постой, — мама поднимается с места и идёт ко мне. — Ты помнишь, что сегодня придёт доктор Рид?

— Нет. Ведь мне никто об этом не сообщил, — отвечаю я, чувствуя себя так, словно меня напрочь отрезали от внешнего мира.

— В полдень, — перебивая мои мысли, говорит мама. — Доктор Рид будет в полдень. Я попрошу принести тебе завтрак в постель, — поглаживая меня по спине, тараторит она, поднимаясь со мной по лестнице.

Войдя в мою комнату, мама помогает мне лечь в постель. Как только остаюсь одна, встаю с кровати и начинаю бродить из стороны в сторону. Какое-то необъяснимое чувство тревоги и раздражения разрастается внутри. Лежать не хочется. Спать не хочется. Есть тоже не хочется. Прекрасно...

Глава 8

Артур

Всматриваюсь в тонированное стекло, открывающее вид на зал ночного клуба, переполненный людьми. Басы музыки ударяются о прочное стеклянное покрытие, передавая вибрации, проходящие волной сверху вниз и бесследно растворяющиеся в полу. Танцпол заливается яркими огнями стробоскопов, и я прищуриваюсь, напрягая зрение. Где же ты…

— Артур, может, удосужишься объяснить, зачем ты пришёл? — спрашивает Эванн за моей спиной. Я поднимаю руку, прося «вежливым» жестом его помолчать.

— Между делом напомню, что это мое заведение, — ровным тоном отвечает он, равняясь со мной плечом к плечу.

— Часть клуба принадлежит мне. Если хочешь, поговори со мной об этом, — произношу, не отвлекаясь от наблюдения.

— Но…

— И без лишней скромности, я могу сделать так, чтобы завтра ты лишился своей половины.

— Знаешь что, Артур? — поворачиваясь ко мне лицом, говорит Эванн, пока я продолжаю изучать зал, — Приходи сюда почаще. Так я не буду забывать, какой ты ублюдок.

Улыбка трогает уголки моих губ.

— Не прошло и недели, а ты выискиваешь себе новую жертву? — с откровенным любопытством интересуется Эванн после недолгой паузы, и я медленно поворачиваю голову к нему, встречаясь взглядами.

— Опасная территория, — низким голосом предупреждаю я.

Эванн первый отводит глаза, нарушая затянувшееся молчание.

— Тогда кого ты высматриваешь, Артур?

Перевожу взгляд обратно на зал и фиксирую его на вип-ложи, где всего несколько секунд назад было пусто. Теперь на круглых диванах сидят люди: несколько парней и две девушки в коротких платьях на бретельках, едва прикрывающих их тела.

— Сделай одолжение, Эванн.

Он лишь усмехается в ответ.

— Приведи Дженну Харрисон сюда. — киваю в сторону вип-мест.

Боковым зрением отмечаю, как Эванн оглядывает зал, останавливаясь в том же направлении, куда смотрю я.

— Я не стану даже спрашивать зачем, потому что это невозможно. Видишь людей вокруг их стола, которые совсем не выглядят, как отдыхающие гости? Так вот это — ее охрана.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов в другую от него сторону, обхожу массивный стеклянный стол и усаживаюсь в кресло.

— Несколько минут назад, ты весьма уверенно заверял, что являешься владельцем клуба. — спокойно констатирую я, бросая на него короткий взгляд.

— Допустим. Но это вип-зона, Артур, и я не имею права нарушать покой гостей, даже если управляю заведением. — отвечает Эванн, а затем поворачивается ко мне и усаживается напротив, скрещивая руки на груди. — Это связано с Эванджелиной? — задаёт вопрос брат, недоверчиво всматриваясь в мое лицо. — Ты сказал, что оставишь её.

— Так и сделаю. Но для начала мне нужно поговорить с Дженной Харрисон.

Тяжёлый вздох Эванна не заглушает даже музыка в клубе.

— Как у тебя все просто, Артур. Конечно, прямо сейчас я пойду и скажу ей, что ты хочешь поболтать с ней. Дженна, вероятно, сразу согласиться оставить друзей и охрану, чтобы встретиться с тобой. — усмехается он, — В твоей голове именно так выглядит этот план, да, Артур?

— Ты назовёшь ей ровно ту же причину, что сказал тебе я, — парирую раздраженно. — Твоя пустая болтовня действует мне на нервы.

Выдержав паузу, Эванн поднимается из-за стола.

— Не знаю, что ты задумал, Артур, — остановившись возле меня, изрекает Эванн, — но мне это уже не нравится.

Принимая скучающий вид, наблюдаю, как его фигура плавно удаляется в сторону выхода. Но оказавшись у двери Эванн вновь поворачивается ко мне.

— Ты будешь мне должен, Артур.

Тихо усмехаюсь, видя как быстро он покидает кабинет.

Если бы ты только знал, Эванн, сколько я сделал для тебя, ты никогда не бросал таких слов в мой адрес.

Проходит пятнадцать минут, и охрана открывает дверь, пропуская долгожданную гостью в кабинет. Ее бледно-зеленые глаза находят мои, и на лице мгновенно возникает смесь заинтересованности и явной тревоги.

— Кто вы? — резко спрашивает Дженна, проходя вглубь кабинета, когда за ней захлопывают дверь. — Мне сказали, вы хотите поговорить насчёт Эванджелины. Что случилось?

— Присаживайся, — говорю я, стараясь сохранить спокойствие.

— Сначала представься, — бросает она с вызовом. — Человек, быстро переходящий на «ты».

Что-то в ее манере речи заставляет меня улыбнуться. Встаю, обходя стол и облокачиваюсь на него.

— Артур Даймондхарт, — произношу я, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— Я тебя не знаю.

— Это не меняет ровным счётом ничего. Важно то, что я знаю тебя, Дженна-Мария Харрисон.

Ее взгляд меняется. В зеленых глазах мелькает нечто похожее на страх, когда она пристально вглядывается в мое лицо.

— Кто т… кто ты, черт возьми, такой? — Оглядываясь на дверь позади себя, спрашивает она. — Тебя прислал мой отец?

— Нет. Но именно о нем мы и будем говорить сегодня, не возражаешь?

Плечи Дженны напрягаются, грудь вздымается от прерывистого дыхания. Кажется, я попал точно в цель.

— Слушай сюда, — рявкает она, указывая на меня пальцем. — Я не знаю, кто ты такой, и ты определенно переходишь черту. Если сам не объяснишь, зачем ты позвал меня, я выйду отсюда и собственноручно прослежу, чтобы кучка моей охраны как следует выбила из тебя всю информацию, не возражаешь?

Усмехаюсь, покачивая головой.

— Дженна. Мария. Харрисон… — вдумчиво произношу я, чувствуя, как азарт накаляет кровь в моих жилах. Это будет интересное сотрудничество, определено. — Рад познакомиться с тобой лично.

— Отвечай что тебе нужно, ублюдок? — спрашивает она. — И причём здесь Эванджелина?

Скрещиваю руки на груди, не сводя с неё глаз.

— Дело в том, что не так давно я посадил её отца.

Её глаза распахиваются в недоумении, а затем на лице вспыхивает осознание.

— О… Так ты тот… тот самый человек, который выслеживал мою подругу? Который…

— Ты неплохо осведомлена о нашей с ней связи. Но сейчас и это не главное. — выдерживаю паузу. — Главное, что с твоей помощью, я могу посадить и Харрисона.

Глава 9

Эванджелина

Я вижу перед собой бесчисленное количество роз, заполняющих всё пространство моего гостиничного номера. Их сладкий запах обволакивает, нежно касается кожи, проникая в каждую клеточку тела. Трогаю бархатные лепестки и улыбаюсь, рассматривая цветы.

Мой взгляд останавливается на букете, стоящем в самом центре комнаты. Среди красных бутонов замечаю маленькую записку. Медленно и осторожно, стараясь не задеть другие цветы, направляюсь к нему.

Я наклоняюсь и беру записку. Разворачиваю её и начинаю читать, углубляясь в смысл.

«Куда бы ты ни пряталась, моя нежная роза, я всё равно найду тебя».

Взгляд застывает на этих словах, а сердце мгновенно покрывается ледяной коркой. Воздух с трудом проходит через горло, дыхание сбивается. В ту же секунду розы вокруг меня начинают вянуть. Лепестки сжимаются и превращаются в алые пятна, стекающие на пол, расползаясь багровой рекой к моим ногам.

Внезапно острая боль пронзает мои ступни. Вскрикиваю от неожиданности, и, опустив глаза, вижу, что стою босыми ногами на осколках, в луже крови.

Сев рывком на кровати, открываю глаза и откидываю одеяло в сторону. Лихорадочно осматриваюсь по сторонам, чувствуя, как липкий пот покрывает все тело. Боже, так не может продолжаться… Упав обратно на подушку, кладу руки на живот, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Сколько ещё ночей должно пройти, чтобы эти кошмары закончились?

Взглянув на часы, понимаю, что утро ждать ещё долго, а уснуть я теперь точно не смогу. Надо как-то отвлечься. Иначе я быстрее сойду с ума, чем восстановлю свою память. Может, пора бы начать записывать свои сны по рекомендации Доктора Рида. По-моему, это вполне хорошая идея.

Дёрнув ручку прикроватной тумбы, достаю стопку старых эскизов, бегло просматривая их, а затем вижу лежащий блокнот, который привлекает моё внимание своим необычным видом. Зигзагообразные металлические узоры на кожаной обложке и золотой замок. Не помню, чтобы у меня был такой. Взяв тяжёлый блокнот в руки, долго рассматриваю его. Могут ли быть там мои записи? Эскизы, рисунки? Осмотрев увесистый блокнот со всех сторон, касаюсь замка, вдумчиво перебирая варианты паролей.

Не долго думая, выставляю на замке дату своего рождения, прокручиваю замок, но он никак не откликается. Странно. Это мой стандартный пароль. Может быть, день рождения Маэля? Но когда ставлю его дату, тоже ничего не происходит. Чёрт, какой пароль я тогда могла придумать? Начинаю злиться на саму себя, что не удосужилась записать его где-нибудь. Но разве я могла знать, что потеряю память? Проклятье. Ладно, в мастерской точно есть блокноты для эскизов и бумага, где я могла бы вести записи.

Сложив всё обратно в тумбу, направляюсь в ванную. Мне нужно смыть неприятный пот и избавиться от гнетущего ощущения после сна. Реальность ли это, сон ли… я уже ничего не понимаю. В голове мелькает тысяча мыслей, и ни одной нельзя ухватить. Кажется, что после больницы я буквально схожу с ума.

Выйдя из душа, натягиваю футболку и джинсы и тихо выскальзываю из комнаты, стараясь никого не разбудить своими шагами. Все три дня, что я дома, я ни разу не заходила в мастерскую. Сначала просто не было сил, а потом появилась неуверенность — готова ли я вернуться к работе? Помню, как в последний раз занималась скульптурой летом. А сейчас уже январь. Сложно осознать, что между прошлой мной и нынешней пролегла пропасть длиной в полгода.

Отворив дверь мастерской, осматриваю пространство, в которое сквозь массивное окно пробивается свет от убывающей луны. Безупречный порядок делает это место похожим на что-то мёртвое, будто оно давно заброшено и уже не ждёт, что кто-то снова прикоснётся к глине или гипсу, замесит раствор, возьмёт кисти и эскизы и начнёт творить.

Я намерена это исправить.

Включив свет, снимаю фартук с крючка на стене, медленно завязываю ленты на спине и убираю волосы в пучок. Бросаю взгляд на скульптуры — узнаю только три из всех, что стоят здесь.

Поднимаю взгляд на полки с инструментами и банками с глиной. Всё вокруг кажется чужим, как будто я оказалась в мастерской другого человека. Удивительно, как за шесть месяцев можно так отдалиться от того, что раньше было смыслом жизни. Но сегодня я здесь не для воспоминаний. Мне нужно отвлечься, избавиться от навязчивых мыслей, которые преследуют меня последние несколько дней.

Достаю контейнеры с глиной, замечаю, что она сильно высохла. Подхожу к раковине, наполняю ведро водой и осторожно вливаю её в глину, наблюдая, как сухая масса впитывает влагу.

Начинаю мять её пальцами, ощущая, как она, сначала жёсткая и сухая, превращается в мягкую, податливую субстанцию. Прохлада материала сначала кажется неприятной, но вскоре она согревается в моих руках, становится живой. Чем дольше я работаю с глиной, тем сильнее ощущение, что мои руки помнят всё, что нужно — каждое движение, каждый нажим. Я сосредотачиваюсь на процессе, и мысли о сне, о тех чувствах, что он вызвал, начинают отступать.

Когда глина готова, беру шпатель и приступаю к работе. Сначала создаю грубую форму розы, добавляю детали, касаюсь материала осторожно, как будто боюсь нарушить тишину, царящую в мастерской. Лепестки постепенно обретают форму — каждый из них под моими руками оживает.

Медленно прорабатываю детали, используя шпатель для создания тонких изгибов на лепестках, чтобы каждый выглядел как живой. Осторожные движения превращаются в уверенные, когда я начинаю вырезать линии, придавая текстуру поверхности. Глина идеально поддаётся, словно сама помогает мне, позволяя передать то, что я ощущаю.

В конце концов, роза приобретает свою окончательную форму.

Встав с места, отступаю на шаг, рассматривая свою работу. Роза выглядит так, как я себе её представляла — нежной, живой, почти дышащей. Пусть она возникла из кошмарного сна, но теперь смотря на нее, я чувствую, как беспокойство, гнездившееся внутри меня, понемногу уходит.

Глава 10

— Что?... Стой… Я не совсем понимаю. — спустя длительную паузу протягивает Дженна. — Что значит не помнишь? — она судорожно ищет слова, явно не зная, как реагировать. — Господи, Эва...

— Я упала с лестницы. Очнулась уж в больнице. — сообщаю я, опуская глаза. — Не помню ничего. Ни как это произошло, ни то с кем я была.

— Вот же дерьмо…

Я молча киваю, соглашаясь с её эмоциями. Дженна права. События моей нынешней реальности идеально укладываются в ее короткое, но весьма точное описание.

— И что же... И как же теперь? — тут же спрашивает она, с тревогой заглядывая в мои глаза.

— Я хочу, чтобы ты помогла мне, Дженна. — быстро перебиваю её, стараясь не терять ни секунды. — У меня такое чувство, будто мои близкие что-то скрывают от меня меня. С первого дня, как я очнулась, все кажется странным. Мне снятся сны, которые больше похоже на психоделический кошмар, но я даже стала допускать мысль, что они могут быть правдивы… Однажды мне снилась ты, Дженна. Но даже если эти сны — полный бред, я бы хотела знать, что произошло за эти полгода. Потому что я начинаю думать, что кроме тебя мне никто не расскажет. — перевожу на нее встревоженный взгляд, — Дженна, пожалуйста, расскажи, что было последние месяцы.

— К-конечно, милая… Я постараюсь. — она берет мою руку, — Просто не то, чтобы мы часто виделись… — она бросает на меня короткий взгляд, а затем ее губы трогает слабая улыбка. — Потому что эти полгода были охренеть какими насыщенными. Для тебя.

Слова Дженны пробуждают во мне трепет ожидания ее рассказа.

— Что ты имеешь в виду?

— Во-первых, ты открыла выставку, — произносит она, — нет, даже не так. — будто притормаживая саму себя, Дженна смолкает на пару секунд, — Ты открыла выставку, черт возьми! — радостно восклицает она, пока моя улыбка начинает медленно гаснуть. — В Париже. Собрала всю элиту, распродала почти все свои работы.

— Да, — киваю я, — Маэль мне уже рассказал об этом. — сухо добавляю. — Еще он упомянул про свадьбу Греты, Париж и Рождество.

— А… — на лице Дженны отображается смятение, но затем она усмехается. — Вот видишь, даже я не могу похвастаться таким количеством событий, подруга.

— Дженн, — мягко окликаю её, — доктор Рид сказал, что меня в больницу привёз какой-то парень. Я даже не помню, как и где упала. Но его имя я запомнила.

Брови Дженн взлетают вверх, а в глазах появляется беспокойство.

— Кто? — быстро спрашивает она.

— Эванн Картер.

Тень тревоги тут же спадает с её лица.

— Эванн… — задумчиво произносит Дженн.

— Ты его знаешь? — спрашиваю я, пристально заглядывая ей в глаза, которые она тут же отводит в сторону.

— Владелец клуба «Tipe»? — уточняет Дженн, снова встречаясь со мной взглядом.

— Ты спрашиваешь меня?

— Да, прости, — быстро отвечает она. — Я забываю, что ты не помнишь... — на её лице появляется неловкость, что меня настораживает. Память может меня подводить, но Дженну я знаю очень хорошо, и её реакции вводят меня в замешательство.

— Я знаю одного Эванна Картера. Он владелец ночного клуба.

— Значит, мы были там? — спрашиваю я, пытаясь наконец-то сложить хотя бы один пазл из моей забытой жизни.

— Эм... — тянет она с виноватой улыбкой, явно не находя подходящих слов. — Я бывала там несколько раз когда-то очень. Но, насколько я помню, точно не с тобой, Эва.

Внутри что-то обрывается. И это «что-то» — моя надежда наконец узнать, что со мной случилось.

— Тогда почему в больницу меня привез именно этот парень? И каким образом я оказалась в ночном клубе?… — вдумчиво проговариваю я, — Может, это было какое-то мероприятие? С кем потенциально еще я могла туда пойти? — задаю вопросы один за другим, цепляясь за любую ниточку.

Но Дженна отрицательно качает головой и пожимает плечами, всё дальше отдаляя меня от ответов.

— Я не знаю, Эва... — с сожалением произносит она.

Я поднимаюсь с кровати, сжимая пальцами виски. Ничего... Ничего! Абсолютная пустота, которая не уходит, не растворяется, а только заполняет меня всё сильнее с каждой секундой. Меня злит то, что от меня ничего не зависит. Злит, что никто ничего не знает, как будто все упрямо хотят, чтобы я оставалась в бетонных стенах своего сознания, безуспешно пытаясь найти выход.

— Чёрт возьми, Дженна, — резко окликаю её, ощущая внезапный приступ раздражения. — Ты всё мне рассказала? Пожалуйста, вспомни!

Она встаёт с кровати и собирается подойти ко мне, но я жестом останавливаю её.

— Я слушаю подобные ответы от матери и Маэля уже несколько дней подряд, — говорю, глядя ей в глаза. — Но от тебя я ожидала хотя бы каких-то подробностей.

— Эва, я говорю правду, — отвечает она. — Мы виделись буквально несколько раз… У тебя столько всего произошло. Я...

— И это я уже слышала, Дженна, — перебиваю её, проглотив комок обиды.

Может, обижаться на Дженну было глупо, ведь это были мои ожидания, и они не оправдались. Но что-то внутри сопротивляется этим мыслям, как будто я уверена, что она чего-то мне недоговаривает.

— Эва, — снова окликает меня Дженна. К ней возвращается привычная уверенность. — Ты не думала, что, может быть, это и к лучшему, что ты чего-то не помнишь?

Я оборачиваюсь и в недоумении заглядываю ей в глаза.

— Почему ты мне об этом говоришь, Дженна?

Застываю в ожидании, что сейчас подруга скажет что-то важное, что развеет густое облако напряжения между нами и прояснит ситуацию.

— Не знаю, — коротко отвечает Дженна. — Наверное, просто потому, что я сама мечтала бы забыть кое-что из своей жизни.

Я оборачиваюсь и в недоумении заглядываю ей в глаза.

— Почему ты мне об этом говоришь, Дженна?

Застываю в ожидании, что сейчас подруга скажет что-то важное, что развеет густое облако напряжения между нами и прояснит ситуацию.

— Не знаю, — коротко отвечает Дженна. — Наверное, просто потому, что я сама мечтала бы забыть кое-что из своей жизни.

Глава 11

Эванджелина

Договорившись встретиться с Коэном через час в кофейне недалеко от отеля, я быстро снимаю одежду и направляюсь в душ, чтобы хоть немного привести себя в порядок после безумного утра.

Аккуратно расчёсываю волосы, укладываю их в низкий пучок и наношу блеск на губы, надеясь, что это хоть немного скрасит мой уставший вид. Накинув пальто, достаю ключ-карту из магнитной подставки и выхожу из номера.

Оказавшись на улице, решаю пройтись пешком до назначенного места — это всего один квартал отсюда. Голова слегка кружится, но я стараюсь не придавать этому значения, думая, что это может быть вызвано не только недавней травмой.

Переступив порог кофейни, я оглядываю зал и сразу вижу Коэна. Он замечает меня, тут же встаёт и подходит ко мне.

— Вы в порядке? — спрашивает он, помогая мне снять пальто и вешая его на вешалку. Тем временем я размышляю, с чего начать разговор.

— Доктор Рид…

— Коэн, — уверенно поправляет он и указывает на стол у окна. — Зовите меня просто Коэн.

— Хорошо, — отвечаю я с лёгким смущением.

Как только мы проходим в зал и усаживаемся друг напротив друга, он внимательно изучает моё лицо. Его взгляд заставляет меня нервничать. Хочется пригладить волосы или робко улыбнуться, но я сдерживаюсь.

— У вас что-то случилось, Эванджелина? — спрашивает Коэн, встревожено смотря на меня.

— Эва.

Я делаю то же, что и он, сдвигая невидимую стену формальностей: он мой врач, я его пациентка. Мне нужно расположить его к себе, чтобы снизить градус напряжения в разговоре.

Коэн кивает, но в его взгляде всё ещё читается лёгкое беспокойство.

— Извините, если лезу не в своё дело, — произносит он, — но я переживаю за ваше самочувствие. — Он не надолго замолкает. — Вы приехали сюда одна?

Его вопрос заставляет меня слегка поежиться на стуле. Я всё ещё не знаю, насколько могу доверять Коэну. Как лечащий врач, он наверняка не одобрит того, что я решила пожить одна, учитывая, что еще каикх-то несколько дней назад я не могла самостоятельно передвигаться.

— Да, — неуверенно отвечаю я. — Я… немного поссорилась с близкими. Но со мной всё в порядке, правда, — поспешно добавляю. — Я продолжаю назначенное вами лечение.

— Хорошо. Но если вам вдруг понадобится моя помощь, можете звонить мне в любое время, — отвечает он с лёгкой улыбкой.

— Спасибо, — заключаю я, пытаясь улыбнуться в ответ.

— Хотите кофе? — предлагает Коэн

— Да, не откажусь.

Он подзывает официантку, и мы делаем заказ.

— Коэн, — окликаю его, как только мы остаёмся одни, — скажите, пожалуйста, вы знали про моего отца? — осторожно интересуюсь я.

Эмоции на его лице остаются такими же ровными, что слегка настораживает меня.

— Конечно, я был в курсе, — отвечает он.

— А я нет, Коэн, — быстро произношу я. Наши взгляды встречаются, и я замечаю, что он внимательно следит за моими реакциями. — Мне никто ничего не сказал. Ни брат, ни мама. Никто из близких не объяснил, что происходит.

— Вы злитесь на них? — его вопрос застаёт меня врасплох, и я хмурюсь, затем снова смотрю на него.

— Да, я злюсь, Коэн, — признаюсь я, чувствуя, как сердце сжимается от боли.

— И полагаете, что они должны были сообщить вам сразу, как только вы очнулись? — В его голосе нет ни толики упрёка, лишь спокойное, почти нейтральное любопытство. Никакой токсичности, только желание понять.

— Возможно, не сразу, — произношу я, опуская взгляд на кофе, который только что принесли. — Но… они могли бы хотя бы намекнуть.

— Эва, — мягко окликает он меня своим низким, мелодичным баритоном, — не думайте, что я не на вашей стороне. Но, возможно, вашим близким тоже тяжело. Они никогда не сталкивались с тем, что их член семьи частично теряет память. И им, как и вам, приходится преодолевать трудности во взаимодействии с вами.

Вздыхаю, ощущая, как немного успокаиваюсь после его слов. Коэн прав — им всем тоже было непросто. Но внутри меня всё ещё остаётся множество вопросов.

— Коэн… — неуверенно обращаюсь к нему. — Есть один момент, который я бы хотела уточнить у вас.

— Да, конечно. Спрашивайте.

Слегка помедлив, смачиваю горло глотком тёплого кофе.

— Тот мужчина... Который привёз меня в больницу. Кто он? Вы что-то знаете о нём?

Я смотрю на Коэна, не в силах скрыть волнение. Он сохраняет спокойствие, его лицо серьёзное.

— В приёмном отделении он представился как Эванн Картер, — отвечает он, чуть помедлив. — Но для достоверности информации я могу уточнить у медсестры его данные.

— Да, вы назвали его именно так, когда я очнулась, — киваю я. — Он сказал, кем приходится мне?

Коэн делает паузу, его взгляд становится немного напряжённым, когда он обдумывает ответ.

— Насколько мне известно — нет.

Невольно поджимаю губы и молчу, пытаясь собрать цепочку из следующих вопросов в голове.

— Как вы думаете, мы были с ним знакомы? — тихо спрашиваю я, ощущая, как сердце начинает биться быстрее.

Коэн внимательно смотрит на меня. Его выражение становится более сосредоточенным.

— Думаю, нет, — отвечает он, словно подбирая слова. — В ту ночь он привёз вас в больницу и сказал только, что вы упали с лестницы. Будучи вашим знакомым, он, вероятно, хотя бы раз вас навестил... Или связался бы с кем-то из медицинского персонала, чтобы узнать, что с вами всё в порядке.

Его слова звучат логично, но они лишь добавляют вопросов в моей голове.

— Это всё так странно... — проговариваю я вслух, опуская взгляд на свои руки. — Будто что-то не сходится... — качаю головой, нервно сминая в кулаке салфетку.

— Нередкое явление, когда человек оказывается не в том месте и не в то время, — внезапно произносит он тихо. — Эва... Не сочтите меня снобом, но в ночных клубах может происходить все что угодно. И люди, посещающие такого рода места, не всегда имеют хорошую репутацию… Но это лишь мои предположения, не более.

Глава 12

Эванджелина

Ночь в отеле проходит гораздо спокойнее, чем все мои предыдущие, несмотря на то, что за последние сутки уровень моих переживаний возрос стократно. Открыв шторы блэк-аут, я сонно встречаю рассвет нового дня и смотрю на часы, которые показывают семь утра.

Вчера вечером, лежа в постели, я долго размышляла над тем, как могу встретиться с отцом, и на ум мне не пришло ничего лучше, чем узнать у его помощника номер адвоката. Генри Смит — единственный человек, который может помочь организовать встречу или хотя бы дать конкретику по поводу судебного процесса. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Заказав завтрак в номер, я отправляюсь в душ, предварительно отправив сообщение Дженне с предложением встретиться и пройтись по магазинам, так как я не взяла с собой никакой одежды. Конечно, сейчас меня мало волнует мой гардероб. Но, вероятно, мне придется часто встречаться с разными людьми, а ходить на встречи в двух или трёхдневном свитере — не самая лучшая идея.

Вытеревшись большим махровым полотенцем, я сушу и укладываю волосы, а затем проверяю свой телефон, где сразу же вижу сообщение от Дженны.

Дженна: Черт, подруга! Я бы с удовольствием составила тебе компанию, но именно сегодня я с самого утра готовлюсь к важному мероприятию. Я уже схожу с ума… (плачущий смайлик)

Быстро печатаю ей сообщение, что ничего страшного, и мы можем встретиться в другой день.

Одевшись, открываю дверь номера, и пропускаю официанта, который ввозит на сервировочном столике мой завтрак. Съев лишь половину порции омлета и круассан с шоколадом, делаю маленький глоток кофе с молоком, а затем тянусь к телефону и набираю номер адвоката, который минутой ранее мне прислал помощник отца.

После короткого гудка слышу его голос на том конце трубки.

— Да.

— Генри, добрый день. Это Эванжелина Ришар. Я звоню по поводу отца...— торопливо сообщаю я.

— Слушаю вас, — отвечает он.

— Я бы хотела узнать, могу ли я с ним увидеться? Я не знаю, сможете ли вы мне помочь...

— К сожалению, сейчас визиты к вашему отцу строго запрещены, — говорит Генри.

Его ответ вызывает у меня легкое разочарование, хотя я предполагала, что услышу.

— Визиты невозможны до суда? — спрашиваю я, стараясь скрыть свою грусть.

— Пока что да. Но я делаю все возможное, чтобы решить этот вопрос.

— Хорошо, я вас поняла, — отвечаю я. — Генри?

— Да, Эванжелина.

— Вы давно видели его?

— Позавчера, на предварительном слушании. — сообщает он.

— Вы могли бы на следующей вашей встрече передать ему, что я звонила? И — закрыв глаза, сдерживаясь, чтобы не заплакать, — И что я его люблю, — прошу я, хотя понимаю, что в данном разговоре это не совсем уместно.

— Передам. — коротко произносит Генри, после недолгой паузы. — Но, Эванджелина, уверяю вас, в скором времени вы сможете сказать ему об этом лично.

— Я очень на это надеюсь. — проглотив комок печали, отвечаю я. — Спасибо за информацию.

Сбросив звонок, надеваю пальто и захватив ключи от машины выхожу из номера.

Купив все необходимые вещи на первое время, я аккуратно развешиваю одежду на вешалки в шкаф. Пространство в номере начинает казаться чуть более обжитым, но напряжение, которое я чувствую последние дни, всё ещё не отпускает.

Стационарный телефон оживает звонком, и я невольно вздрагиваю. Подойдя к туалетному столику, поднимаю трубку, чувствуя, как уровень тревоги слегка поднимается внутри. Кто может звонить в мой номер?

— Да? — с тревогой в голосе отвечаю я.

— Мисс Ришар, вас беспокоит сотрудник ресепшн. К вам посетитель. Представился как доктор Рид.

Бросив взгляд на настенные часы, я не сразу вспоминаю о нашей договорённости.

— Ох, конечно, пропустите его, — отвечаю, и, сбросив трубку, спешу в ванную, чтобы причесаться и проверить свой внешний вид. Не знаю, откуда возникло внезапное желание прихорошиться перед визитом доктора.

Если честно, мне нравится компания Коэна. Несмотря на то, что он приходит ко мне как врач, в нём есть что-то умиротворяющее, способное ненадолго отвлечь меня от мыслей о проблемах. Возможно, если бы мы познакомились при других обстоятельствах… Он мог бы мне понравиться. Как мужчина. Статный, высокий, с добрыми глазами и мужественными чертами лица. Уверена, что он пользуется популярностью среди женщин. И я не заметила кольца на его пальце. Неужели не женат? И почему я вообще задаюсь этим вопросом?

Стук в дверь вырывает меня из размышлений. Подхожу к двери, медленно опускаю ручку и поднимаю глаза, встречаясь с внимательным взглядом Коэна.

— Здравствуйте, — улыбаюсь ему, скрывая своё волнение за вежливостью. — Проходите, пожалуйста.

Он заходит внутрь, и я мягко прикрываю дверь.

— Как вы, Эванджелина? — поворачиваясь ко мне, с оттенком заботы в голосе интересуется Коэн.

Я пожимаю плечами.

— Если не считать проблем с отцом, потерю памяти и ссоры с близкими — вполне сносно, — отвечаю, стараясь удержать на лице слабую улыбку.

Коэн внимательно смотрит на меня, а затем, не спеша, открывает свою кожаную сумку.

— Я принёс вам кое-что, — он протягивает мне билет. — Подумал, что это могла бы быть хорошая идея, чтобы отвлечься.

Я на миг замираю, разглядывая билет в его руке, и, моргнув, принимаю его, читая текст.

— Выставка современного искусства… — шепчу я, слегка в недоумении, снова поднимая глаза на него.

Он смотрит на меня с лёгкой улыбкой, слегка пожимая плечами.

— Я далеко не из тех, кто разбирается в искусстве, но подумал, что это может быть интересно вам.

— Что вы, конечно! — восклицаю я, а затем бросаю на него вдумчивый взгляд, смолкая на несколько секунд. — Вы… Вы составите мне компанию?

— Если вы не против моей компании… То я с радостью приму ваше приглашение. — скромно отвечает Коэн.

— Буду вашим проводником в мир современного искусства. — широко улыбаюсь я. — Спасибо вам, — говорю, переворачивая билет в руках, и вдруг осознаю, как важно это для меня в данный момент. — Это прекрасный подарок.

Глава 13

Эванджелина

Шагая по лестнице, чувствую, как сердце колотится в груди, а волнение с каждым шагом нарастает. Он сказал подняться мне прежде, чем заговорил охранник. Эванн знал, что я здесь? Но как? Ему докладывают о списках гостей? Ничего не понимаю. И совершено не знаю, чего ожидать от встречи с этим человеком.

В сознании всплывают предостережения Коэна, и я невольно провожу рукой по сумочке, нащупывая пальцами перцовый баллончик. Мысль о том, что он может пригодиться, не покидает меня.

Дойдя до последней ступеньки второго этажа встречаю еще двоих охранников, которые сурово оглядывают меня.

Собравшись с мыслями, переступаю последнюю ступень, решая, что, несмотря на волнение, мне нужно выглядеть уверенно. В конце концов, я пришла сюда за ответами, и трусить — последнее, что я должна была делать в данной ситуации.

Поправив платье, обдумываю в голове фразу, с которой начну диалог. Но как только замок щёлкает, а затем открывается дверь, я забываю напрочь все слова.

Охрана расступается и в открытом проеме передо мной предстаёт молодой парень, с виду лет двадцати пяти, со светлыми волосами, одетый в свободный пиджак на футболку и темные джинсы. Его взгляд перемещается с моих ног на лицо, и что-то в его глазах резко меняется. В них отражается оттенок то ли удивления, то ли беспокойства. Или испуг?

— Я…

— Проходи.

Он отступает в сторону, позволяя мне войти, и, когда я осторожно шагаю в его кабинет, закрывает за мной дверь. Я сжимаю клатч в руках и поворачиваюсь к нему.

— Я вас не знаю, но… — скомкано начинаю я, словно забыла весь свой словарный запас за дверью. — Не так давно я была в вашем заведении… И, — прочистив горло, продолжаю говорить, — и здесь со мной произошел несчастный случай.

На лице Эвана появляется смесь заинтересованности и лёгкого недоумения.

— Как ты себя чувствуешь, Эванджелина? — спрашивает он, и я невольно вздрагиваю, удивлённо приподнимая брови.

— Вы знаете моё имя?

Его лицо на мгновение меняется — он, кажется, ошеломлен, но быстро возвращает себе спокойное выражение.

— Да, знаю, — хмуря брови, отвечает он ровным тоном. — Я знаю имена многих гостей клуба. — тут же добавляет Эванн.

— Мне сказали, что именно вы привезли меня, — произношу я. — Это ведь так?

— Так, — кивает он.

— Тогда вы, вероятно, знаете, что произошло в ту ночь. — бросаю на него внимательный взгляд.

— Вы не помните, что с вами случилось? — засунув руки в карманы джинс, Эванн одаривает меня настороженный взглядом.

— Просто хочу убедиться, что ничего не забыла, — лгу я, надеясь услышать от него хоть что-то.

— Получается, вы помните, что были в нашем клубе? — переспрашивает он, и я едва заметно киваю. — И помните, как упали?

Его ответы поднимают волну раздражения внутри.

— Эванн, — решительно произношу я. — Пожалуйста, скажите, что конкретно вы видели и знаете. — Мой голос предательски срывается, я сдаюсь. — Это действительно важно для меня. Вы назвались моим другом, знаете мое имя, привезли меня, поэтому, вероятно, мы виделись с вами не один раз.

— Эванджелина… — выдыхает он, потирая пальцами лоб, словно обдумывая ответ. — Я привез вас, чтобы избежать проблем и огласки.

— А с кем я была? — осторожно интересуюсь я.

— Вы совсем ничего не помните?

Опустив глаза, стараюсь сдержать вспыхнувший порыв накричать на него.

— Почему вы не отвечаете на мои вопросы, Эванн?

— Я сказал вам всё, что знаю. Вы упали с лестницы, я оказался рядом. Чтобы не дожидаться скорой помощи, я сам отвёз вас.

— У вас остались записи с камер наблюдения с того вечера? — настойчиво спрашиваю я.

— В VIP-зонах камер нет, для сохранения конфиденциальности наших гостей.

— Но в общих зонах они же есть? — не унимаюсь я. — Вы не можете отрицать и это, Эванн.

— Эванджелина, я понимаю, что вы растеряны.

— Нет, Эванн. Я уже ни черта не растеряна! — отрезаю я. — Я пришла к вам, потому что вы — единственный человек, кто мог рассказать мне что-то о произошедшем. Но вы откровенно лжёте мне или что-то скрываете. Всё это время вы только подтверждаете мои слова, но ничего не добавляете от себя. И если судить по тому, что я упала в вашем заведении, то, как пострадавшая, я имею право обратиться в полицию и потребовать записи с камер.

— Что скрывать, Эва? — спрашивает он, повышая голос. — Рассказ о том, что посещая такие места нужно быть предельно осторожной? В ночном клубе может произойти все что угодно. Приходят разные люди, выпивают, веселятся, и охрана не всегда может уследить за всеми. Может вы пили предложенные кем-то напитки? Или не следили за своим бокалом. — Эванн тяжело вздыхает. — Я не берусь утверждать. У моего заведения хорошая репутация. Но я не отрицаю того факта, что такое случается.

Я моргаю, находясь в лёгком ступоре, пока слова Эванна плотным облаком оседают в создании. Могла ли я оказаться одна в ночном клубе? Могли ли мне подмешать что-то в коктейль? Возможно. Но почему… Что-то произошло накануне? Ссора с близкими, испорченный праздник? Я не знаю… Может, таким способом я хотела абстрагироваться от ситуации с отцом?

— Что же. — выдохнув произношу я. — Спасибо, что уделили мне время.

Эванн бросает на меня короткий взгляд.

— Эванджелина… — мягко произносит он. — Может мой совет покажется те… Вам глупым, лишённым всякого сочувствия, но… — он поджимает губы, явно нервничая перед тем, как что-то сказать. — Может вам лучше забыть о том дне и продолжить жить дальше?

В кабинете повисает пауза.

— Забыть? — шёпотом повторяю я. — Ох да, Эванн. Конечно. Прекрасный совет. — саркастично выдавливаю я, начиная откровенно злиться. — Я непременно так и сделаю. Ведь я всего лишь упала с лестницы, чуть не лишившись жизни. Всего лишь получила травму головы и… Потеряла память.

Посмотрев в глаза Эванна еще раз, я разворачиваюсь и ухожу прочь, почти сбегая по ступенькам вниз.