Убежище ведьм

1

Роза Штейн

В узком коридоре тесно заставленном почтовыми коробками стоял сизый сигаретный дым. Роза поморщилась. Ее кожаная куртка снова насквозь провоняет дешевым табаком, смешанным с кисло-сладким инквизиторским травяным сбором. Щелкали пластмассовые клавиатуры из-за полуприкрытых железных дверей, шелестели бумажные папки, гудели разговоры вполголоса: рядовая офисная суета. Чей-то скользкий взгляд проводил Розу до кабинета с потертыми, когда-то золочеными буквами имени своего владельца на облупившейся стене. Она дернула ручку двери прежде, чем услышала голос позади:

– Штейн, сюда, – долговязый мужчина с зажатой самокруткой в зубах смотрел на гостью с обычным прищуром. Раньше это вызывало подозрения, но теперь Роза знала: Смолов всегда что-то задумал, и ее ощущение не последствие странного первого впечатления.

Она проскочила под выставленной в проходе рукой инквизитора в небольшую сырую комнатку со старым диваном по центру, столиком и пожелтевшей от старости микроволновкой в углу, и сглотнула, когда услышала, как Смолов демонстративно медленно поворачивает ключ в замочной скважине.

– Я рад, что ты пришла, – сухой от курения голос пригвоздил Розу к рыхлому как лицо Смолова подлокотнику дивана. – Рассказывай. Тетка естественно открыла тебе всё: от легенды, откуда в тебе ведьмовская кровь, до разницы между кроличьими лапками на пару и растертой белладонной в вине.

Гостья молчаливо нахмурилась, Сергей не скрывая намерений издевался над ней, хотя прекрасно знал, по какой причине ведьма сама связалась с оккультной полицией. Пока Смолов наполнял кружку с каким-то невразумительным рисунком из кофейника, Штейн продолжала молчать, но нетерпение все равно пересилило.

– Ничего она мне не рассказала, как ты и говорил, – пробормотала девчонка, ударяя крепко сжатым кулаком по своему же бедру. С чего бы тетка Клара изменила бы решение? Последний их разговор на тему ведьмовских талантов окончился скандалом, с тех пор особенно продолжительных бесед у них не выходило. Смолов довольно глядел на Розу из-за ободка кофейной кружки, устраиваясь на скрипучем стуле подле одинокого столика.

– Еще бы, Штейн, еще бы тебе что-то рассказали, новой ведьмы твое семейство не переживет, – туманно заявил он. – А что говорят родители?

– Отец не любит вспоминать о бабушке, так что они просто думают, что все обойдется. Думают, что я закончу какой-нибудь вуз по совершенно дурацкой специальности, устроюсь работать, рожу пятерых спиногрызов и буду считаться счастливой, – она говорила слишком эмоционально, заметила след презрения на лице Смолова, определила его равнодушие по выразительно сморщенному лбу. “Ему не интересны твои проблемы, ему интересно то, что ты хочешь предложить”, – убеждала себя Штейн, но раздражение все же лилось наружу.

– Я объявил тебе условия, Роза, – словно прочитав ее мысли перебил Смолов, небрежно стряхивая пепел с самокрутки в полупустую советскую пепельницу. – Я расскажу тебе все, что знаю об Убежище, о том, кем была твоя бабка и куда она исчезла незадолго до своей смерти, но… со своими условиями.

Инквизитор не сводил с Розы взгляда, каждый ее шаг был им предсказан. Она хоть и старалась выглядеть независимой, но была слишком любопытной для такого качества. Рассчитывала, что он побоится затянуть на ее шее цепь, когда она затянет свое появление на пару дней? В отличие от ведьм он терпелив и весьма умен, так что и сейчас молчаливо наблюдал за тем, как Штейн мирится с мыслью, что ей придется согласиться.

– Мне казалось, бабушкин кулон будет достаточной ценой за правду, – заявила юная ведьма с напором, что вызвал ухмылку на лице Сергея. Смолов покачал головой и потянулся к карману своего пиджака, вынимая наружу золоченую цепочку с двойным кулоном из зажатого в овальной оправе аметиста.

– Вот твоя драгоценность, – Роза едва успела сомкнуть ладони, когда инквизитор швырнул ей реликвию ее семьи. Поймала. – Это не артефакт, но стоит предостаточно. Мне он не нужен, ты можешь дать большее. Послушай, Роза, мое начальство не знает о том, что я вожу ведьму в свое управление. Но одна ведьма, сбежавшая в Убежище, – ничто… ничто по сравнению с тем, чего можно достичь. Мы оба получим то, чего хотим. Ты отправишься туда, куда тебе и положено, я добьюсь своей цели. Все счастливы.

Слишком розовыми были облака, что описывал ведьме Смолов. Без обиняков она могла бы высказать инквизитору все свои не слишком цензурные мысли о попытках ею манипулировать, но у Розы действительно не оставалось альтернативы.

– Напомни мне, Смолов, – она слегка откинулась на край спинки скрипучего дивана и взглянула на служащего оккультной полиции сверху вниз. – Ты хочешь, чтобы я сообщила тебе о местоположении портала?

Сергей оскалился и затушил самокрутку в пепельнице, растирая ее остатки в прах.

– Нет, Роза, я хочу, чтобы ты открыла мне дверь с той стороны, – их взгляды пересеклись, и ведьма спустя мгновение замешательства, крепко сжимая драгоценный кулон в ладони, коротко кивнула. Ее неуверенность отразилась на лице инквизитора плохо скрываемым торжеством, мужчина опустошил кружку и с тихим стуком возвращая ее на стол, поднялся, скрываясь за дверью в коридор. – Дай мне пять минут.

Очередной щелчок замочной скважины вызвал в Розе какой-то суеверный трепет, сдержит ли Смолов свое обещание? Наверняка сдержит, только какими будут последствия их соглашения? За трепетом пришла глухая уверенность – она была вынуждена прийти к оккультной полиции, к инквизиторам, потому что ее семья решила отсечь молодую ведьму от всех тех маячащих впереди возможностей. За прошедшие с двадцатилетия Штейн месяцы у Клары или отца была сотня шансов поговорить с ней по душам. Но они предпочли отмалчиваться, глупо надеясь, что Роза не заметит изменений в себе и в маленьком мирке вокруг. Все началось с искрящихся лампочек – в лампе на письменном столе дома, в люстре над столиком в людном кафе. Вокруг нее не порхали бабочки и не светились книги, исходя блестками, происходящее было похоже на паранормальную активность по канонам старых фильмов ужасов. Телевизионная связь прерывалась, едва Роза появлялась в комнате, радио, которое почти постоянно слушала Клара, начинало хрипеть, прыгая с волны на волну. Тетка так равнодушно принимала очередные проявления рвущейся наружу магии, что Штейн все чаще пыталась поговорить с ней именно об этом: итогом были шумные скандалы. Существование колдовства не было секретом в семье – еще бы, ежегодно в их дом наведывались служащие оккультной полиции, демонстрируя бронзовый значок с шестиконечной звездой и свои кровожадные лица. Клара заметно нервничая приглашала незваных гостей за стол и долго отвечала на их подробные вопросы за закрытыми стеклянными дверьми в столовую. Если будучи подростком Роза воспринимала их приход как нечто само собой разумеющееся, то став старше начала задавать вопросы. На ее памяти, рассказ об оккультистах и правилах, которые семья должна соблюдать, был последней искренней беседой с Кларой. Бабушкины истории о волшебстве из детства перестали быть фантастическими сказками, а после ее исчезновения и известия о смерти стали едва не инструкцией как остаться в своем уме.

2

Легкий ветерок смахивал с высокого порога подсохшие бурые листья, бросая их под ноги поднимавшейся по скрипучем ступеням Розе. Сквозь шум дубовой кроны слышалась переливчатая мелодия по ту сторону двери, холл пустовал – узорчатая тюль у стекла ничего не прятала. Штейн потянулась к медной ручке и едва оказалась в доме раздраженно сморщилась: вновь Клара заварила ненавистный черносливовый чай. Лирическое перебирание звуков трескалось от ударов ногтей тетки о клавиши, порой Розе удавалось даже на слух определить, сколько тяжелых перстней венчают в этот раз пальцы Клары. Лучшим исходом было бы тихо прокрасться мимо открывающей вид в холл арки и юркнуть вверх по старой, резной лестнице, главное – успеть захлопнуть дверь до мига, когда тетка заметит ее и наверняка решит узнать, где племянница пропадала несколько дней. Сквозь раскидистый букет сухоцветов, по обыкновению стоящий на столике у рояля в гостиной, Роза видела как покачиваются рыжие тугие кудри вслед за своей увлеченной игрой хозяйкой. Клара любила музыку и порой любила только ее.

Штейн отвела взгляд от тетки и прокралась до лестницы, уверенная в своей незаметности, и лишь поднялась на первую ступень, как со стороны гостиной раздался оглушительный грохот. Юная ведьма от неожиданности схватилась за перила лестницы, в какой-то миг решив, что началось землетрясение. Когда последние вибрации от грохота разошлись по стенам, странное затишье оглушило колдунью.

– Клара? – негромко позвала тетку Роза, все-таки решившись идти к роялю. – Клара, это я, все в порядке?

Стоящий у прохода в гостиную высокий буфет фамильных сервизов, сильно сужал обзор, Штейн осторожно выглянула из-за шкафа и снова позвала тетку. Та не отозвалась, однако ей было хорошо видно, как она все еще сидит за роялем, недвижимо – с исключительно ровной спиной. Пышные рукава молочно-белой блузки Клара колыхались от сквозняка – раскрытого окна у инструмента. Этот грохот – от сквозняка? Должно быть упало крыло рояля, ведь перед игрой тетка всегда его поднимала, но оно не могло рухнуть от легкого ветра с улицы.

– Клара! – прикрикнула Роза и невольно сжала кулаки от настигнувшей оторопи при виде замершего в одной точке взгляда родственницы. Царапающий слух хрип из до того молчавшего радиоприемника на кухне вызвал мурашки, широко распахнутые глаза тетки – немигающие, нездорово сверкающие – глядели в одном направлении: абсолютно пустые, будто кто-то выключил ту самую “лампочку”, что заставляет выглядеть их живыми. Радио захрипело громче, а усилившийся ветер постучался дубовыми ветками в кровлю дома. Юная колдунья сделала широкий шаг к роялю: это было жутко, но страх – последнее чувство, которому Роза потакала в последние несколько месяцев.

– Черт тебя побери, Роза, но даже он трижды подумает, прежде чем тебя утащить! – неожиданно зарычала отмершая Клара. Все произошло буквально по щелчку: вот тетка еще сидит за роялем, даже руки держа недвижимо над клавишами, а секунду спустя она, напоминая разъяренную фурию, бросается к племяннице, чтобы ухватить ту за плечи и начать нещадно трясти. – Что ты наделала? Ты была с Инквизитором?! Что там тебе наплели, Роза? Рассказывай, черт бы тебя прибрал, маленькая хулиганка!

Должно быть это видение. Несмотря на крайнюю радикальность во взглядах Клара все еще оставалась ведьмой, отчасти это и злило Розу больше всего: ей запрещали, а сами тем временем не скрывали возможности использовать пускай и элементарную, но все же магию. Вот почему так далеко шумело радио, вот почему настолько жутким казалось зрелище. Между ведьмами почти искрила невидимая материя, Клара была все еще под влиянием магии, когда уже бросилась к племяннице. Она стребует с нее правду, в любом случае, но Роза и не намерена сдаваться так просто, пускай рано или поздно тетка все равно бы узнала суть плана. От этого разговора изначально было некуда деться.

– Прекрати истерику, Клара! У меня все под контролем, я знаю, что я делаю, – твердо произнесла Роза, пытаясь стряхнуть с плеч хваткие руки тетки, едва не порезавшись об оправу рубина на крупном перстне на одном из ее пальцев.

– Под контролем? – язвительно усмехнулась она, смахивая с раскрасневшегося лица блестящие рыжие пряди. – Ты жалкая соплячка по сравнению с ними. Если ты вдруг решила, что сумеешь перехитрить Инквизиторов – вынуждена разочаровать, Роза. Это тебя обставили. В твоих же интересах все мне рассказать, и мы попробуем исправить то, что ты наворотила.

– Я наворотила?! Единственная причина, почему я пошла к ним за помощью – ты! – Роза наконец перешла на крик, хотя до последнего старалась выглядеть равнодушной стороной в этом пустом разговоре, она грубо ткнула тетку пальцем в волнистый воротник ее викторианской блузы и выпалила. – Ты – моя главная проблема, будь здесь отец, он бы давно позволил мне уйти в Убежище, он бы сделал все, чтобы я была счастлива, а ты считаешь, что мое счастье должно быть таким, каким ты захочешь!

Клара вновь усмехнулась и сложив руки на груди принялась ходить из стороны в сторону. Ее длинная атласная юбка полировала старый паркет каждый раз, когда тетка снова разворачивалась.

– “Будь здесь отец”? Роза, будь здесь мой брат, он бы попытался в первую очередь уберечь свою задницу от посягательств инквизиторов. Ты знаешь, как силен контроль за семьями ушедших? Не знаешь. Ты не думала о том, что будет с нами! Если ты в такое ввязалась – твой отец бы пожелал тебе удачи и ушел. Он бы не стал рисковать и не связался бы с Ковеном, чтобы найти для тебя сопровождающего, не стал бы, Роза! Он бы отпустил вожжи, а тебя на пути к порталу попросту бы прикончили. Я всего лишь желаю тебе лучшего. В Убежище сложно попасть, но еще сложнее оттуда вернуться.

3

София Белавина

Каждый год стены Сертона сотрясает суета, которую отчасти создают сами адепты. Отбор сопровождающих для новичков – утомительное занятие для работников, пугающий приговор для адептов. Секретари деканатов загружены больше обычного, и бесконечное хождение по общежитию в поисках желающих повоспитывать очередного прозелита все сильнее похоже на библейское словосочетание “хождение по мукам”. Ведь последние совсем не жаждут получить на свою голову лишние проблемы, несмотря на достаточно ощутимое повышение стипендии в благодарность за благородный труд. Но затянувшийся процесс распределения, наконец, подошел к концу, и теперь магические доски с приказами деканатов занимали списки тьюторов и их подопечных.

– Соф, а тебе кто достался? – обычно добродушный тон Гаэтано Бруно не скрывал, как сильно староста курса недоволен тем, что ему в очередной раз досталась девушка. Он так сетовал на глуповатую прозелитку в прошлом году, что едва не рвал на себе свои медные волосы, чем запугал добрую половину адепток Академии, буквально поклоняющихся этим самым волосам.

София слегка свела светлые брови на переносице, задумчиво перебирая бумаги в стопке между учебниками и секретарскими документами. Снующую по коридорам Академии Соню Белавину почти нельзя было увидеть без кипы бумаг в руках, и этот день не был исключением. Наконец, в охапке писем и распоряжений она нашла нужный приказ и пробежавшись профессиональным взглядом по многочисленным строкам, отыскала свое имя и ответила:

– Некая Роза Штейн, помнишь кого-то из Штейнов? – Бруно нахмурился, наверняка перебирая в голове бесконечные списки всех тех ведьмовских родов, что были ему известны. Должность обязывала парня не только быть сведущим во всех учебных делах старших курсов, но и обладать поистине энциклопедическими знаниями в части родства того или иного адепта с тем или иным адептом другого курса, потому София и не сомневалась, что с этим вопросом обратилась по адресу.

– Штейн… не слыхал о таких, – хмыкнул Гаэтано, мягко хлопая однокурсницу по плечу. С высокой Белавиной это всегда было проще, не приходилось тянуться и находить миниатюрные плечи ниже собственного обзора. – Тогда можешь быть спокойна, обычно новички без претензии на родословную не доставляют проблем. Вот у Эдны Томас с четвертого курса в прошлом году была такая дамочка… она едва не с ноги пыталась двери в деканат открывать. Так что все у тебя будет в порядке, как всегда.

София мягко улыбнулась и не слишком заметно отступила в сторону, чтобы ладонь старосты скатилась с плеча и не запуталась в струящихся по спине волосах. Весь Сертон помнил ту уже ставшую легендарной стычку между Эдной Томас и прозелиткой, что закончилась парой сломанных носов. Вначале поразившая свою наставницу истерикой о том, как она хочет домой, новенькая однако быстро влилась в местные компании, не слишком отличающиеся высокой нравственностью. Не прошло и пары месяцев, как подопечную Эдны поймали за не слишком благопристойным делом, а та в свою очередь предпочла указывать на свою родословную, даже несмотря на то, что те видные колдуны уже давно покинули Убежище и влияние почти утратили. За недосмотр наказали Эдну, и та, не вытерпев бесконечных выходок своей прозелитки, все же сорвалась.

– Будем надеяться, ведь что-что, а проблемы мне нужны в последнюю очередь, – негромко добавила София, ловя на себе короткий взгляд проходящего мимо адепта. А затем еще одного, и еще. Разумеется, можно было объяснить такое внимание близостью известного на всю Академию адепта Бруно, Этан всегда привлекал к себе внимание, но в глазах проходящих мимо учащихся не виднелось любопытства или, в случае девушек, беспричинной ревности, скорее это было сочувствие. — Что происходит?

Стоило отдать Бруно должное, он молча убрал руку с девичьего плеча и не показал разочарования, все также держа на лице легкую ухмылку, создающую вкупе с четкими чертами лица и твердым янтарным взглядом впечатление абсолютно уверенного в себе молодого колдуна. Они почти одновременно шагнули в сторону широких дверей в академический холл, откуда все чаще выходили то хихикающие, то ошеломленные адепты. В Сертоне всегда нужно было быть готовым ко всему, но подобное Белавина уж точно не предполагала увидеть.

Холл третьего этажа академии был забит почти под завязку, под высокими резными сводами слышались улюлюканья и едкие комментарии, было шумно, но обычно занятая у камина мебель пустовала. Адепты толпились вокруг дубового стола неподалеку от широкой лестницы и закрывали своими телами обзор, Бруно понял, что происходит раньше Белавиной, иначе не объяснить то, как он вздохнул и досадливо потер лоб запястьем:

– Вот идиоты, – пробормотал парень, на что Соня недоуменно взглянула на Этана и вновь всмотрелась в эпицентр столпотворения. Над головами увлеченных происходящим адептов поднялся женский пышный силуэт, он встряхнул русой длиной объемных волос и недвусмысленно прошелся светлыми пальчиками по женственным очертаниям. Фигура повернулась в своем пылком танце на столе, и София узнала себя. Искусно созданная иллюзия дрожала, особенно в моментах резких движений, но сходство все равно было стопроцентным. Профессор Шорт похвалил бы за такое мастерство, но вряд ли оценил направление мыслей иллюзиониста.

– А вот и наш именинник! – сквозь гулкие подбадривающие крики адептов, голосок Ангелики Форци был едва слышен, но студенты все равно замолкли, ожидая продолжение представления. – Этан! С днем рождения! Знаешь, сложно придумать подарок лучше. О, Белавина, ты тоже здесь?

Форци расположилась в одном из кресел в противоположном углу холла, длинными, кажущимися металлическими ногтями, она сжимала сигарету, пуская из своих “кукольных” губ очередную порцию дыма, и довольно улыбалась. Томный взгляд из-под длинной каштановой челки и глубокое декольте невольно привлекали взгляд даже женщин, за Ангеликой шли многие, несмотря на сомнительную репутацию и откровенно своенравный характер. Соня прижала документы к груди и всем своим видом пыталась демонстрировать абсолютное равнодушие, но вот Бруно похоже не желал оставлять “подарок” без ответа.

4

Серая юбка из набора академической формы сидела на Штейн преступно хорошо, напоследок рассмотрев себя со всех сторон в зеркале ванной комнаты, Роза вышла в коридор общежития сразу же за Линн. Самым логичным решением пока являлось следовать за более-менее ориентирующимися в новом мире людьми, а едва она начнет ориентироваться в нем сама, естественно избавится от всех сопровождающих, чтобы те не путались под ногами. Предусмотрительно покинув общежитие за четверть часа до начала церемонии, прозелитки миновали сквер до основного корпуса, избежав столпотворения в дверях, и очень скоро оказались в самом крупном здании Сертона.

Витиеватые просторные коридоры казались соседкам бескрайними, на стенах бессчетное количество разномастных картин – то тут, то там расставлены вещи явно антикварного толка. Либо местное руководство слишком смелое, чтобы оставлять подобные вещи без всякого присмотра в среде активной молодежи, либо же на все предметы наложена какая-нибудь магия нерушимости, во всяком случае об этом думала Штейн, пока они с Линн двигались в сторону места назначения и двигались не так уж и быстро, особенно с учетом того, как много адептов роилось вокруг. Вся Академия очевидно шла в том же направлении, и если у молодых прозелиток получилось миновать толкотню еще на выходе из общежития, то теперь они попросту застряли в вялотекущей очереди к высоким дверям в основной зал для проведения официальных мероприятий – Амфитеатр. Сквозь открытые двери и макушки студиозов, у Розы получилось разглядеть разве что светло-бежевые стены и красные лаковые колонны-опоры, полукругом отделяющие места для студентов от высокого балкона с витражами окон в стенах. Даже с того ракурса зал выглядел эффектно, а едва соседки по общежитию оказались внутри, обе даже немного растерялись от простора и суеты.

– Бэлл, Штейн! Идите сюда, прозелиты рассаживаются в первых рядах, – даже в такой толпе черных форменных пиджаков, силуэт Офелии Грир выделялся еще более черным пятном. Ведьма махнула девушкам рукой в перчатке, и Линн ускорилась, пересекая поток поднимающихся по ступеням вверх адептов, спешащих занять места. Розе оставалось сделать пару шагов, чтобы вырваться из людской массы, но неожиданное столкновение сместило все планы. Ее едва ли не унесло на позади сидящих адептов от грубого толчка в плечо, благо Штейн все-таки удалось удержаться на ногах.

– Какого черта, – выплюнула грубо она, выглядывая обидчика в толпе, и почти сразу же поймала на себе презрительный, даже насмешливый взгляд. Молодой человек не сильно старше ее выделялся из черной студиозной массы прежде всего длинными блондинистыми волосами, зеркальными потоками льющимися с плеч до груди. Заправленные за уши пряди и слегка падающие низкие брови над странного цвета глазами и вовсе делали образ мага каким-то ненатуральным. – Смотри, куда идешь.

Все-таки собравшись с мыслями выдала Роза, потирая помятое плечо, блондин же ничего не ответил, он вновь смерил прозелитку уничижительным взглядом и, пригладив растрепавшиеся на плечах волосы, отпустил Штейн из поля своего внимания, моментально превращаясь в равнодушную фигуру, молчаливо продолжающую движение к нужному месту. Ведьма по своему обыкновению нахмурилась, но продолжать разглядывать адепта не стала. Сомнений в принадлежности блондина к учащимся не оставлял академический пиджак с запоминающейся брошью, приколотой к листочке нагрудного кармана.

– Явно старшие курсы, – пробормотала ей на ухо Линн, едва Роза уселась рядом с соседкой, одергивая все еще непривычно сидящую форму. По всей видимости Штейн так красноречиво взглянула на девушку, что Бэлл поспешила оправдаться. – У тебя на лице написано, что ты была готова ему горло перегрызть. Не переживай, я не читаю мысли, просто рассуждаю вслух. Явно старшекурсник, да еще явно из непростой семьи, посмотри, с кем сидит. Там по одному виду ясно, что за перцы.

Роза хмыкнула и, поймав направление взгляда Линн, все-таки решила выглянуть из-за плеча. Соседка все больше и больше ее радовала: сообразительная, не доставучая, вполне возможно, они и впрямь сумеют ужиться. Ей не сразу удалось разглядеть в рядах адептов нужное лицо: только после того как в глаза бросился эффектный образ шатенки с челкой и вульгарно выставленной грудью в вырезе белой рубашки, не скрытой бортами пиджака, Штейн заметила сидящего рядом с ней адепта. Струящиеся волосы спадали к коленям молодого мага, он сидел, подпирая голову ладонью и даже не делал вид, что не слушает подругу.

– Да, ты права, перцы такие себе, – криво улыбнулась Роза, вновь поворачиваясь к Линн. Очередь в дверях Амфитеатра почти иссякла, а суета казалось только усиливалась. На возвышении перед рядами стульев для зрителей, у искусно вырезанной из красного дерева трибуне со стопками каких-то узких коробок сновали туда сюда две молодые женщины, когда в дверях шумной толпой явилась группа запыхавшихся студентов. Их предводитель – парень с медными волосами – с явным облегчением выдохнул, когда понял, что церемония еще даже не началась. Раскрасневшиеся адепты заняли первые попавшиеся места, и едва в зале хоть немного утихло, очередной посетитель и вовсе заставил всех умолкнуть.

– Ректор Тиссен, – прошептал благоговейно кто-то за спиной Розы, и огромная публика, приветствуя руководителя академии уже стоя, проследила за тем, как высокий седовласый мужчина пересек расстояние от дверей Амфитеатра к возвышению, и только после вновь опустилась на свои места. Когда-то Клара рассказывала племяннице, что “вдовий пик” – примета раннего вдовства, и Роза совсем не удивилась бы, если узнала, что ректор Сертонской академии вдовец – уж слишком сильно вязался этот предполагаемый факт с немного зловещим образом мужчины. Черный камзол с длинным плащом за спиной делал Тиссена похожим на мрачного жнеца или фэнтезийного темного властелина, каким Роза представляла этих персонажей, оттого и так интересно было наблюдать за каждым движением высокопоставленного колдуна. И явно не ей одной. Она пропустила мимо ушей объявление начала приветственной церемонии и отмерла только, когда ректор приблизился к трибуне.

5

Роза Штейн

Больше всего на свете Штейн ненавидела чувствовать себя не на своем месте. Все те полгода со своего двадцатилетия, представляющие собой лишь беготню за теткой, не желающей признавать очевидное, казались настоящей пыткой. Эта неизвестность раздражала, но и вдохновляла по-своему, однако ярче всего Роза все равно чувствовала себя просто так, как ей хотелось. Здесь, в Убежище, казалось бы все должно измениться, только пока Штейн наблюдала обычную студенческую суету и людей, которые пытались контролировать каждый ее шаг, и у них выходило, лишь потому что она это позволяла.

– Так вот, на правах наставницы надо вам немного рассказать про академию, и как тут все устроено, чтобы вы, не дай Основатели, вдруг не решили лезть к примеру в замковые подвалы, где профессор Шорт изобретает заклинания, – весь путь из зала, где проходила церемония приветствия до столовой, красноволосая наставница Бэлл без умолку болтала. Вероятно, она пыталась выглядеть заботливой и доброжелательной, но смотрелось в ее исполнении всё это уж слишком натужно.

– Да я не думаю, что мы такие отчаянные, чтобы в первую же ночь в Убежище искать приключения, – решила отшутиться Линн, но с лица ее наставницы явный скептицизм никак не собирался сходить, и Бэлл продолжила, покосившись на Розу. – А вот через недельку – возможно.

– Да-да, вот ты шутишь, а потом придется мне твой хладный труп разыскивать по маяку на браслете, вот тогда и посмотрим, кто будет отчаяннее, – откинувшись на спинку кресла, криво улыбнулась адептка, отводя от лица встрепавшиеся алые пряди. Внешность у тьютора Кэтлин и впрямь была очень яркой, с трудом верилось, что эта девушка все свое время проводит за учебниками и не влипает ни в какие неприятности. Видимо, Роза слишком пристально разглядывала сидящую напротив студентку, ведь она заметила внимание и переключилась на нее. – Не волнуйся, Роза. София скоро придет. Тебе вообще повезло с наставницей, ты в самых надежных руках.

Штейн усмехнулась, бросая короткий взгляд в сторону выхода. Она все пыталась рассмотреть того притягивающего внимание блондина? Уж слишком настырно он ее разглядывал.

– А она что… какая-нибудь лучшая студентка на курсе? – Роза вопросительно подняла бровь, вновь глядя на адептку, имя которой все никак не могла запомнить. Если коротко – “наставница Бэлл”. Вопрос был скорее риторическим, чтобы хоть как-то заполнить повисшее молчание, ответ казался очевидным. Белавина – типичный представитель рода “отличница без претензий”. Она даже выглядела как примерная ученица, пытающаяся во всем угодить педсоставу, а влюбленность в ректора, которую такие девушки совершенно не умеют скрывать, добавляла хоть небольшой, но перчинки. Штейн прекрасно осознавала: нужно подтвердить догадки, чтобы быть уверенной на сто процентов, но женская интуиция подсказывала: все и так ясно, и скрывать ликование в том, что расколола наставницу как орех в первый же день, она не собиралась.

– Должна быть одной из лучших, да, но я учусь на другом. Да и я не о том совсем: Соня – очень добрый человек, который всегда придет на помощь, так что даже ты, Линн, в случае чего, можешь к ней обращаться, – отозвалась красноволосая, снова и снова возвращаясь к разговору с Бэлл, видимо, прекрасно понимая, что Роза не слишком намерена выслушивать нравоучения, а вот Кэтлин – другое дело. Похоже, что так же сильно Штейн, помимо “чувствовать себя не на своем месте”, ненавидела моменты, когда ее заочно пытались убедить в чьей-то безупречности.

Безупречная Белавина появилась в столовой, когда их заядлая троица уже закончила обедать. Запоминающегося блондина среди снующих туда-сюда адептов Розе так и не удалось разглядеть, и теперь ей принципиально хотелось узнать о нем все, что возможно. Только наставница явно не собиралась оставлять ее сегодня, и сразу же после обеда, надо сказать, достаточно сытного и приятного на вкус, Штейн пришлось идти в общежитие, переодеваться из академической формы в один из дополнительных комплектов заготовленной для новичков одежды. Эдна Томас (а именно так звали красноволосую девушку, имя которой Роза все никак не могла запомнить) не спешила покидать столовую, поэтому и с соседкой Бэлл молодой колдунье пришлось расстаться.

– Отлично выглядишь, – улыбнулась ей София, едва Роза приблизилась к адептке, ожидающей подопечную как и договаривались у основных ворот, куда Грир привела через портал всех прозелитов утром. У Штейн же уже возникло ощущение, что прошло как минимум двое суток, это и есть та разница в ощущении времени, о котором говорил Смолов? Но он упоминал, что время наоборот движется быстрее.

С большим трудом юной ведьме удалось сдержать презрительное выражение, проявляющееся на лице. Стандартный свитер невразумительно бежевого цвета, легкое пальто и обычные темные брюки совершенно не подходили под категорию “отлично выглядишь”, и Роза не была дурой, прекрасно понимая, что первое время Белавина постарается найти с подопечной общий язык, и видимо неправдоподобные комплименты входили в тактику адептки Сертона по установлению отношений.

– Угу, – лишь отозвалась Штейн, рассматривая открывшийся между коваными прутьями ворот Академии вид на окрестности: извилистая дорога посреди хвойного леса оканчивалась у порога Сертона, а что было на той стороне? Хороший вопрос. – Как ты говорила называется тот город, куда мы собрались? Снова придется переноситься порталом?

София отрицательно покачала головой. Неожиданно накинувшийся на путниц порыв взметнул ее светлые волосы, а Розу заставил плотнее запахнуть воротник пальто, все-таки время года в Убежище больше напоминало раннюю, но сухую весну с еще по-зимнему холодным ветром.