Ученье свет, а неученье - Тьма

Глава 1

- Я не буду вас учить по этому учебнику по одной простой причине, - я обвела потоковую аудиторию насмешливо-сочувственным взглядом. - Потому что признаю не только права животных, но и студентов, а он написан не человеком и не для людей...

Настороженные взгляды потеплели и присмотрелись повнимательнее к новому преподавателю. В элитнейшую Академию меня взяли по протекции (а как иначе в этой стране?) моей троюродной бабки.

Осиротела я настолько рано, что помнить не помнила никого из родителей, а большую часть жизни провела в закрытых учебных заведениях за границей родной страны. Бабка не бедствовала, поэтому хорошее образование мне не только дали, но я его еще и получила - учителя и воспитатели все были на самом высоком уровне.

Неожиданно Агриппина Павловна позвонила и сообщила, что отправила мне приглашение на родину. "Мир меняется, детка, - церемонно сообщила она. - Мне хотелось бы, чтобы ты была рядом со мной". Удивившись внезапно проснувшимся чувствами у старухи, которую я знала, в основном, по денежным переводам, я уволилась из очередного университета и взяла билеты на самолет.

Это было две недели назад, а сегодня я уже приступила к своим обязанностям.

- Не слишком поспешные выводы для столь юной особы? - в дверях стоял высокий лысый мужик с темными запавшими глазами и сверлил меня крайне неприязненным взглядом.

По неуловимому чувству превосходства над окружающими я распознала в нем коллегу по цеху, но когда меня это останавливало?

- Вовсе нет, - с напускным спокойствием я пожала плечами. - Я просмотрела его по диагонали и половину выкинула бы сходу.

- А вас не смущает говорить подобные вещи его автору?

Я мысленно поздравила себя с очередной удачей сомнительного свойства. Но если подумать, давно хотела высказать профессору Лыкову это в лицо. Учебник, лежащий на моем столе, был не первый скорбный труд Мстислава Ярославовича, от которого меня, как доктора филологии, укачивало, а как преподавателя - бесило. Формулировки, которые он использовал, наводили на мысли о необходимости компенсации недостающей длины некоторых органов длиной предложений. Вообще-то, именно это я и хотела сообщить автору, но при студентах решила все-таки смягчить определение.

Тем не менее, в аудитории раздались ехидные смешки. Конечно, студентам для полного счастья не хватало только битвы преподавателей!

- Я, знаете ли, никогда не говорю за спиной того, чего не могу сказать человеку в глаза. Другой вопрос, что не всегда это делаю, но это исключительно из гуманных соображений.

- Что ж, похвально, - качнул головой Мстислав Ярославович. - Наслышан о вас...

Надо же, не успела прийти, а уже прославилась... ну что ж, и так бывает. Я только сильнее расправила плечи.

- Что бы вам ни говорили обо мне, верьте каждому слову, - ехидно улыбнулась я. - Вряд ли слухи смогут сколько-нибудь преувеличить реальное положение дел.

- Хотелось бы понять, что вы можете мне противопоставить. Я поприсутствую на лекции, с вашего позволения?

Собственно, вопросительные интонации были откровенной издевкой - разрешение ему явно не требовалось. А вот четыре группы, собравшиеся в потоковой аудитории, затаили дыхание. Звезда мировой величины против новенькой.

Читать первую лекцию под прицелом откровенно неприязненного взгляда темных глаз было откровенно страшно. Но не отступать же перед каждым встречным! Если он позволяет себе со студентами мериться... гм... интеллектом, то у меня возникает множество вопросов. И чисто человеческих рекомендаций найти себе кого-нибудь своего уровня.

Всю свою карьеру я считала такой подход крайне неэтичным, тем более, когда и среди именитых ученых встречаешь немало откровенных дураков, а эти вообще - только учатся!

***

Агриппина Павловна оказалась именно такой, какой я помнила ее по редким свиданиям из далекого детства и какой я представляла себе по коротким видеосозвонам. Зато дом, в котором родственница жила с тремя собаками и то ли очередным мужем, то ли любовником, меня приятно поразил. Огромный особняк с садом в черте города, но достаточно удаленный от центра, чтобы не мешали соседи. Пруд под раскидистой сосной и чугунной скамеечкой в окружении кустов, сейчас укрытых снежным покрывалом, наверняка был одним из любимых мест отдыха странной бабки.

Собственно, бабкой она как раз и не выглядела. Если не заглядывать в глаза, Агриппине можно было дать сколько угодно - от сорока до семидесяти. Правда, ее манера одеваться в стиле девятнадцатого века склоняла чашу весов сторону бо́льшей цифры. Длинные платья и юбки, твидовые брюки, тонкие шерстяные водолазки и украшения из драгоценных металлов с камнями, стоимостью в целое состояние вызывали множество вопросов, которые воспитанные люди вслух не задают.

Ее сожитель оказался высоким моложавым мужчиной, лет на двадцать младше (это я так примерно посчитала, исходя из своего возраста). Скорее всего, тоже доктор каких-то наук. Агриппина Павловна терпеть не могла глупость и посредственность, это я тоже помнила откуда-то из детства. Нетипичный для зимнего времени года ровный загар Сергея Борисовича ябедничал, что он недавно вернулся из гораздо более теплого климата. Мне было любопытно, конечно, что он делал в жарких странах, но этот интерес носил больше академический характер, поэтому я не расспрашивала. Тем более, что Карпинскую это, кажется, совершенно не волновало:

Глава 2

Весь путь до выхода на лестницу, я затылком ощущала внимательный взгляд Лыкова, но оглядываться и проверять, где он там, не собиралась. М-да, зря я думала, что это просто фигура речи - у профессора получалось о-очень... гм... чувствительно. Возможно, не стоило так явно нарываться на противостояние, но когда я поняла, что в аудитории он обосновался на всю лекцию, меня как бесы за язык потянули:

- В рекомендованном министерством образования учебнике, безусловно, есть все необходимые определения и трактовки, и вы можете их даже прочитать. Но весьма рекомендую быть предельно внимательными, иначе рискуете вызвать какого-нибудь демона. Откровенно говоря, я пару раз рискнула озвучить их вслух, но едва не сломала язык. И это при том, что у меня есть докторская степень в области филологии!

Сдавленные смешки, прокатившиеся по рядам, вряд ли могли польстить Мстиславу Ярославовичу, какое бы у него ни было самомнение. После третьей подобной шпильки, я поняла, что чувство юмора возобладало и над воспитанием, и над профессиональной этикой, и махнула рукой на создание имиджа серьезного преподавателя. В конце концов, твоей репутации не смогут нанести урон, если ты сам уничтожаешь ее эффективней, чем каких-нибудь порождений тьмы!

Студенты тоже оживились, посыпались вопросы, правда, по большей части, организационного характера, но вовлечение аудитории в диалог тоже немаловажная часть процесса обучения. Я искренне призналась в том что меня не особенно волнует их посещаемость, ибо если "Я был на всех парах!" станет аргументом для выставления зачета, мне придется аттестовать всю мебель в аудитории.

Бойкий молодой человек в третьем ряду, неплохо комментировавший вопросы своих соседей, поднял руку. Я слегка приподняла брови, давая возможность высказаться и ему:

- Марина Станиславовна, если вы не обращаете внимания на посещаемость, а выполнение домашних заданий носит фактически добровольный характер, то каким образом вы тогда будете оценивать наши знания? Корнеев Артур, первая группа.

- Справедливый вопрос, - одобрительно кивнула я. - Господа, моя оценочная система предполагает только два варианта - удивительно и неудивительно. В том случае, если вам удастся удивить меня наличием знаний и умением выражать их с помощью логически правильно построенных предложений, мы сможем расширить наше общение в рамках совместных проектов. Еще вопросы?

Аудитория притихла, переваривая нестандартную трактовку привычных "уд" и "неуд", а я снова поймала на себе задумчивый взгляд Мстислава Ярославовича. Малодушно бросила взгляд на часы. Слава богу, можно заканчивать представление!

- У меня все, господа, вопросы, предложения, угрозы в мой адрес?..

.

.

Сваренный с утра Сергеем Борисовичем кофе, ждавший меня в термосе на столе, который я заняла на кафедре с разрешения лаборантки Кати, после всех волнений и переживаний показался еще более прекрасным, чем обычно. Мужчина Агриппины все то время, что я жила в ее доме, уезжал по своим делам раньше всех, но перед этим успевал погулять собак, сделать зарядку в небольшом домашнем спортивном зале и сварить кофе на всех. Подобная продуктивность вызывала искреннюю белую зависть, а отношения самой бабки и Сергея Борисовича - только один вопрос: "А что, так можно?" Кажется, в течение дня они вообще не пересекались, но за ужином, приготовленным приходящей поварихой или заказанным в каком-нибудь хорошем ресторане, он обязательно интересовался моими делами, а на Агриппину Павловну смотрел с неизменным восхищением и каким-то даже... обожанием, что ли?

Я со вздохом удовлетворения скинула под столом туфли на высоченных каблуках и откинулась на спинку стула. Кардинальная смена стиля - единственное, на чем настаивала Агриппина Павловна с упорством настоящей гарпии! Для человека, всю жизнь не вылезавшего из джинсов и спортивных костюмов, это было тяжко. Там, где я прожила большую часть своей жизни, было совершенно нормально прийти на занятия в джинсах, водолазке и кедах. А тут - будьте любезны, Марина Станиславовна, облачиться в форменную рубашку, узкую юбку и туфли! Можно было, конечно, возмущаться и отстаивать свое право одеваться так, как привыкла, в конце концов, мне уже тридцать девять, но рядом с Карпинской все это выглядело жалко и неуместно.

- Как тебе наши студенты? - любопытно выглянула из-за своего монитора лаборантка Катя.

Насколько я поняла, девица выполняла обязанности секретаря, лаборанта и бог знает кого еще, но по факту приходила на работу только потусоваться и посплетничать. Тоже дело, конечно, но относиться к ней серьезно не получалось.

- Дети - как дети, - хмыкнула я. - Не сильно отличаются от других.

По дороге сюда, я встретила на лестнице декана гуманитарного факультета, к которому относилась кафедра социологии, Игоря Михайловича Сапегина, и он не только задал мне тот же вопрос, но и получил тот же ответ.

- Марина Станиславовна, но вы же понимаете, что родители многих из них весьма... гм... известные деятели самых разных сфер, а кое-кто просто баснословно богат? - он вопросительно приподнял брови, как будто это был какой-то секретный код.

- Баснословно? - криво усмехнулась я, взирая на невысокого лысоватого мужчину с правильными чертами лица с высоты своего роста. - Это как?

- Это так, что их не всегда печатают на страницах журнала "Форбс", чтобы не провоцировать у Безоса и Маска комплекс неполноценности, - многозначительным шепотом сообщил он.

Глава 3

- Тебе лучше, чем кому-либо должно быть понятно, что ей нужна защита, - низкий, какой-то вибрирующий голос Мстислава Ярославовича приобрел очень странные интонации. - И сейчас - особенно.

- Моя защита! - тихо рявкнула обычно уравновешенная бабка.

Рискнув осторожно выглянуть из своего укрытия, я обратила внимание, как совершенно спокойно он убрал палец с длинным острым ногтем от своего носа. Выходит, Агриппина Павловна знала о мировой знаменитости нечто такое, что даже ему не позволяло просто развернуться и уйти. Может, даже они... Впрочем, о чем я думаю? Сейчас-то какая разница? Тем более, если предположить, что странный разговор, похоже, идет обо мне?

Не то, чтобы я себе льстила, представляя центром Вселенной. Просто представить, что этих двоих связывала еще одна молодая женщина, было еще более невероятно, чем детские фантазии на тему потерянных принцесс! Конечно, как любая сирота, я мечтала узнать, кем были мои родители, но, кажется, и во взрослом возрасте буйство воображения никуда не делось.

- Они вернулись... - еще тише и загадочней проговорил Лыков.

Агриппина Павловна резко хрипло выругалась на незнакомом мне языке, состоящим, по большей части, из каких-то каркающих звуков. Мне даже показалось, что гораздо органичнее их было бы издавать совсем не человеческим горлом.

- Это все из-за вас! - с досадой бросила она, сбив меня с профессиональных размышлений опять в область детских фантазий. - Начали шастать туда-сюда... как будто границы кто-то успел отменить! Или я что-то пропустила?!

- Агриппина, - с нажимом проговорил Мстислав Ярославович, подтверждая мои подозрения об их личных взаимоотношениях (моя бабка была из тех, кого даже мысленно сложно называть на "ты"). - Ты же понимаешь, что выбор у меня был чисто номинальный...

- Так это же больше всего и бесит!

Послышались шаги в мою сторону, и я невольно отпрянула от угла, в глубине души, понимая, как глупо это выглядит. К счастью, не дойдя до моего укрытия, Агриппина Павловна резко развернулась на каблуках и процокала в обратном направлении.

- Понятное дело, что и с себя я вины не снимаю, - серьезно продолжил Лыков. - Тоже хорош... Сто раз обсуждали это с Лисецким-старшим, и все равно! Не смог спокойно смотреть, как рушится так по-дурацки целый мир. Наш мир. Думал, справлюсь, но... Поэтому и решил взять ее под защиту.

- Защитничек, - презрительно скривилась Агриппина.- Без тебя прекрасно обходились сколько лет! А теперь что?!

- А теперь... - шепот стал совсем тихим и неразборчивым.

Несмотря на то, что я была в курсе, от чего сдохла легендарная кошка и что происходит с особенно любопытными женщинами на базаре, уйти сразу после такого загадочного заявления просто не смогла. Постояла, изо всех сил вслушиваясь в вибрирующее "бу-бу-бу" и ответный шелест "шур-шур-шур", пока...

Чувство надвигающейся опасности буквально отбросило меня от угла. Я пролетела коридор, кажется, за доли секунды и сама не поняла, как оказалась на лестнице. Впереди, наверху лестничного марша, маячили распахнутые двери на первый этаж, который я легко узнала по доске с фотографиями выдающихся деятелей академии.

Сердце колотилось где-то в горле, но я с удивлением обнаружила, что по-прежнему сжимаю в одной руке папку с документами, а в другой - туфли. Уже неплохо. Паническая атака отступила так же внезапно, как и накатила. Пытаясь отдышаться после незапланированного спринта, я с трудом расцепила сведенные судорогой пальцы и кое-как обулась.

Впереди еще одна пара, а потом можно будет покинуть чересчур гостеприимное учебное заведение.

- Помощь нужна? Ты слишком бледная.

Я подпрыгнула от неожиданности, едва не вскрикнув. За моей спиной стояла невысокая, коротко стриженная женщина (по крайней мере, судя по голосу) с пирсингом в носу.

- Н... нет...т, - попыталась совладать с голосом я. - К... кажется, н-нет...

Моя собеседница была одета в широкие штаны и бесформенную толстовку, чем вызвала у меня жгучую зависть с примесью недоумения. Почему кому-то можно так одеваться, а мне - нет. На студентку она похожа точно не была, хотя определить возраст я затруднялась.

- Ну ладно, - она равнодушно пожала плечами и, обойдя меня, продолжила свой путь наверх, на ходу натягивая пуховик.

Все страньше и страньше, подумалось мне. По дороге на кафедру, я попыталась сложить паззл, происходящих вокруг меня событий за последнее время...

Сначала Карпинская внезапно вызывает меня на родину, где я не была уже лет тридцать. Зачем? Ну, первая мысль была, что опекунша не молодеет, а долг платежом страшен. Приехав, я убедилась, что если ей и нужна моя помощь, то озаботилась она ею как-то слишком заранее. Несмотря на солидный возраст, назвать ее старухой не поворачивался язык. Собственно, и бабкой я ее называла имея ввиду исключительно родственные связи. Агриппина Павловна несомненно была дамой. Леди. И никак иначе.

Признавали это, как я заметила, абсолютно все окружающие. И восхищались ею настолько, что ректор самой высококотирующейся академии в стране взял меня на работу, даже не заглянув в резюме. Почему? По озвученной мне официальной версии, была открытая вакансия. Но сумма в моем трудовом договоре была прописана такая, что претендентов у них должно было быть, как грязи. Допустим, сыграла роль моя многолетняя работа в разных странах мира и протекция Карпинской.

Глава 4

Ванна расслабила не только мышцы, но и натянутые до предела нервы. Мысли потекли спокойнее и свободней. Даже лениво всплывавшие вопросы не слишком тревожили. Подумаешь, Сергей Борисович сказал, что подозрения Агриппины Павловны подтвердились! Мало ли что она там подозревала... тем более, что мы не виделись лично почти тридцать лет. Да и если так. Очевидно же, что подобный разговор должен был состояться в любом случае. В конце концов, первые недели нам было просто некогда - мы ездили по разным инстанциям, оформляли документы... присматривались друг к другу, в конце концов, делая собственные выводы!

Интересно, конечно, почему мне, по словам Лыкова, требуется какая-то повышенная защита, но сейчас даже это казалось совсем неважным. Ничего не боятся только дураки, а я прекрасно отдавала себе отчет, что в жизни есть много чего и пострашнее темноты. Например, последний счет от дантиста, выравнивавшего мне зубы. Или цены на квартиры в столице... даже стоимость аренды, мягко говоря, озадачивала - за те суммы, которые называли риэлторы на студию, я последний раз снимала дом на побережье!

Так, перескакивая с одной темы на другую, ни на одной мысли не задерживаясь, я тщательно вымыла волосы, вылезла из ванны и укуталась в пушистое полотенце. Кажется, Сергей Борисович прав - после такого стресса не помешает как следует отдохнуть.

Запах чистого постельного белья неожиданно всколыхнул воспоминания детства. Того самого, которое было у меня до отъезда в закрытую школу заграницей. Наша память вообще очень странная штука - порой она подсовывает картинки прошлого настолько ярко и четко, что ты диву даешься, почему еще вчера тебя это не волновало. Да просто потому что до этого момента ты был уверен, что ничего особенного с тобой не происходило...

.

.

***

Мне лет пять или шесть. Дача в Медовке. Карпинская в длинном светлом летнем платье с длинным рукавом и широкополой шляпе ведет меня за руку мимо местной церкви, к небольшому холму, за которым до горизонта простирается поле. По воскресеньям Агриппина Павловна в любую погоду выходит на пленэр. А пока она будет отдыхать в компании акварели, кисточек и бумаги, я обязательно поймаю ящерицу.

Я знаю, что соседки считают ее странной, но шепчутся исключительно за спиной. На мой вопрос, почему так, Карпинская улыбается хищной улыбкой:

- Если о тебе болтают за спиной, значит, ты впереди.

Тогда у Агриппины был другой муж, усатый осанистый дед. Он отличался от ее текущего мужчины примерно всем, кроме обожания, с которым смотрел на супругу. И это он мне однажды на вопрос, почему они не дружат с соседками, которые так и норовят сунуть мне то конфетку, то яблочко, сказал:

- Мариночка, постарайся ни о чем с ними не разговаривать. Этим женщинам очень интересно, что происходит за нашим забором, чтобы потом это обсуждать всей деревней.

- А что в этом плохого? - я беспрекословно отдавала подхалимские дары Виктору Ивановичу, который бестрепетно отправлял их в мусорное ведро.

- Ничего, малышка, - улыбался он из-под пышных усов. - Если бы не любопытные дураки, мы никогда бы не узнали, какие грибы ядовитые.

Я часто слышала, как они называли мою троюродную бабку ведьмой, гарпией и бог знает кем еще. И регулярно находила под нашими воротами то расплавленный воск, то какой-то странный песок, явно принесенный и рассыпанный специально, то какие-то осколки. Агриппина Павловна хмыкала, шептала что-то супругу, а следующей же ночью я просыпалась от резкого, ни на что не похожего, крика.

Иногда, спустя пару дней по улице проходила процессия, сопровождаемая оркестром, а к нам в дом приходили незнакомые люди с печальными лицами и просили денег. Дед Виктор Иванович сочувственно качал головой и доставал из кошелька пятьдесят рублей. Просители уходили радостные, из чего маленькая я сделала вывод, что деньги - весьма неплохое средство от большинства печалей.

Как-то после очередного подобного случая, когда Агриппина укладывала меня спать, я спросила, почему дед всегда дает им так много. К тому времени я уже умела считать до ста пятидесяти и про цены на мороженое, конфеты и собственные игрушки была очень даже в курсе. Тетка глубоко вздохнула, задумчиво уставилась на полную луну, как раз заглянувшую в окно моей спальни, и... неожиданно ответила:

- Знаешь, Мариночка... существование каждого из нас - это великое чудо и счастье. Но для сохранения баланса в мире, оно всегда должно быть чем-то оплачено. Появление на свет ребенка - болью тела и бесконечной любовью матери, взросление - собственными победами и поражениями, а когда ты проживешь в этом мире хотя бы вполовину так долго, как я, то поймешь, что деньги - самая малая плата, которую мы можем внести, - она странно улыбнулась. - Ты достаточно взрослая девочка, чтобы понимать, что сейчас все наши усилия с Виктором Ивановичем направлены на сохранение твоей жизни, она для нас - бесценна...

- А что же мои родители? Они мало заплатили? - спрашиваю я у темноты, чернее которой только силуэт женщины с высокой сложной прической, сидящей на самом краешке моей кровати, как на троне.

Темнота скрипуче рассмеялась.

- Поверь, детка, уж они заплатили сполна! Просто нашлись силы, которые запросили больше.

- Это как?

Хмуря в темноте ярко-рыжие брови, я пытаюсь понять, о чем говорит Агриппина, но все больше прихожу к выводу, что бабка устала. Иногда с ней бывало такое, и в ее рассказах правда мешалась со сказками, которые очень хорошо помогали мне заснуть, и которых мне так не хватало первые годы в школе...

Глава 5

- Я в курсе большинства ваших работ, - просветила я мужчину, сцепив пальцы в замок, чтобы уж точно ничего не выдавало моего волнения. - С тех пор, как несколько лет назад увлеклась социологией, не пропустила кажется, ни одной, - он слегка приподнял брови, но считать себя польщенным не торопился. Это правильно, Мстислав Ярославович. - Так вот, я не то, чтобы не согласна с вашими взглядами, я считаю саму форму подачи материала пафосной, категоричной и совершенно лишенной обычной бытовой логики. Такое впечатление, что людей и их общество изучает инопланетянин, который со стороны усмотрел интересные закономерности, но ему совершенно наплевать, как его труды воспримет общественность...

Вот тут его брови взлетели почти на макушку, но скорее, от возмущения. Уверена, что многоуважаемому профессору Лыкову никогда никто ничего подобного не говорил. В потемневших до черноты глазах промелькнула такая ярость, что мне понадобилось все самообладание, чтобы не отшатнуться. Но даже так промелькнула мысль, что Мстислав Ярославович прекрасно видит, как мое сердце с размаху ухнуло вниз.

Понимая, что нарываюсь на нечто большее, чем выговор от администрации академии, я уставилась на профессора еще наглее. Сейчас было важно проверить возникшую у меня гипотезу о природе его предложения. Да, это могло недешево мне обойтись, но в конце концов, это не последняя работа во вселенной.

Зато если я права, и он проглотит мое почти откровенное хамство, можно будет со стопроцентной уверенностью говорить о том, что под договором должна стоять именно моя подпись. Почему? Думаю, Агриппина Павловна вполне сможет дать ответ на этот вопрос.

На то, чтобы взять себя в руки, Мстиславу Ярославовичу хватило пары секунд, а в его ответной усмешке проскользнуло что-то, слишком похожее на азарт:

- Вы меня раскусили, - спокойно закинул он ногу на ногу. - Теперь я должен вас убить. Или заключить такой договор, чтобы вы не проболтались никому и ни при каких обстоятельствах. Даже своей благодетельнице Агриппине Павловне Карпинской, которой я обещал беспристрастно рассмотреть вашу кандидатуру... Да-да, не удивляйтесь, главным вашим рекомендателем выступила заведующая золотым запасом Академии. Как думаете, она перенесет такой удар судьбы?

Тут уже брови на лоб поползли у меня, а мозг заработал еще быстрее. Очевидно, он сейчас врал - Агриппина явно была в более сильной позиции в диалоге о необходимости защиты! Но делал это так искусно, что не будь у меня дополнительных вводных, я бы поверила даже в то, что он вполне может меня убить... то есть, уничтожить физически.

- Удары судьбы переносить легче, если ты привык подтираться кактусом, - пробормотала я себе под нос, опустив глаза на свои пальцы и только сейчас заметив, как побелели стиснутые костяшки. - Поэтому не заблуждаюсь в чувствах Агриппины Павловны на мой счет.

Вот совсем незаметно, что ты нервничаешь, ага.

- Это вы зря, Марина Станиславовна, - Лыков неожиданно фыркнул. - Хранительница архивов крайне редко покидает свою вотчину, и еще реже у нее появляются протеже. Собственно, поэтому я заинтересовался вашей кандидатурой настолько, что продолжаю настаивать на вашем участии в моем проекте.

Вон как ты все вывернул! - с восхищением подумала я, едва не присвистнув вслух от такого уровня ораторского искусства. Мстислав Ярославович, конечно, пугал до чертиков своей непоследовательностью, не дающей просчитать его реакции, и какой-то непонятной скрытой силой. И даже инстинкт самосохранения на пару с интуицией, которым я привыкла доверять, в один голос твердили держаться от него подальше. При этом, будучи от природы человеком любопытным, но бессистемным, я стремилась узнать как можно больше интересных, правда, в большинстве своем, абсолютно бесполезных в обычной жизни вещей. Например, что скрывается за злой язвительной маской умного и очень интересного мужчины. Так что одной больше - одной меньше...

Я сделала глубокий вдох и, примирительно улыбнувшись, расцепила пальцы:

- Что ж, Мстислав Ярославович, думаю, мы оба с вами знаем, что добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним добрым словом, - положив ладони на стол более свободно, открыто встретила его взгляд, - чем вы сейчас и воспользовались. Если вы настолько хорошо знаете Агриппину Павловну, думаю, для вас не секрет, сколь многим я ей обязана, поэтому будем считать, что мы договорились. С проектом договора я, как и обещала, вчера тщательно ознакомилась, передайте со своим помощником окончательный вариант, я его подпишу. Предлагаю, начать работу с подбора источников.

- Очень рад, что мы друг друга поняли, - кивнул Лыков, вставая со стула и не глядя передав его студенту, едва вошедшему в аудиторию.

Тот хотел что-то возразить, но быстро понял, насколько высокая честь ему перепала и торжественно понес ставить его на место. Следом за ним в аудиторию заглянула пара хихикающих девушек:

- Марина Станиславовна, уже можно заходить?

Я кивнула им, не сводя глаз с Мстислава Ярославовича, который продолжал стоять рядом, храня молчание.

- Есть еще что-то, что мне следует знать? - негромко уточнила я, искренне надеясь, что он не захочет поприсутствовать на еще одной моей лекции.

Сегодняшняя тема была одной из наиболее спорных, по которой я придерживалась кардинально противоположного мнения, нежели автор рекомендованного министерством образования учебника, о чем и собиралась сообщить студентам в самой язвительной форме. Но и у моей наглости все-таки был предел!

Глава 6

...Мне и Маришке... Как я могла забыть о том, что в детстве бывала здесь? А об этом разговоре? Почему не вспоминала раньше? Конечно, не все могут вспомнить себя в столь раннем возрасте, но на психологических сессиях всплывает и не такое. А тут... Кажется, список вопросов к Агриппине Павловне существенно расширился.

С трудом возвращаясь в день сегодняшний, я было протянула руку к двери и тут же поняла, что из кабинета доносятся голоса. Дежавю накрыло с новой силой, только вот сильно сомневаюсь, что в этот раз на вопрос: "Мариночка, где ты была, детка?" будет достаточно ответа: "Заблудилась!"

- Не дам, и не проси! - Агриппина Павловна прихлопнула чем-то по столу.

- А Ирине Сергеевне, значит, можно было?

О, эти насмешливо-язвительные интонации я теперь точно ни с чем не спутаю. От сердца, признаться, отлегло. Сергей Борисович мне понравился, и повторения истории с дедом Виктором Ивановичем не хотелось. Которого я, к слову, после того дня больше не видела, а Агриппина на все расспросы отвечала непонятным: "Так бывает, детка". Уже учась третий год в закрытой школе, откуда на каникулы забирали всех, кроме меня, я узнала, что его не стало. Снова погрузиться в воспоминания не позволило банальное любопытство. Интересно же, чем она там не хочет делиться с Мстиславом Ярославовичем!

- Ирра... Ирина Сергеевна была достаточно взрослой, чтобы понять, - в голосе бабки послышались совершенно нетипичные нотки оправдания. - А тут...

- Уверяю тебя, - хмыкнул Лыков, - как ты выразилась, тут мы тоже имеем дело со взрослой личностью.

Скрипнуло кресло, раздался перестук каблуков, но, к счастью, не в сторону двери. По крайней мере, пока.

- Легко тебе говорить, - приглушенно буркнула Агриппина. - Маришке еще сорока нет, какая она взрослая? Лучше скажи, с чего ты взял, что они вернулись, если прошло уже...

Та-ак... убедившись, что речь идет все-таки обо мне (по крайней мере, с вероятностью девяносто восемь процентов, два я всегда оставляла на шутки проведения), решительно распахнула дверь. Агриппина Павловна что-то искала в шкафу, а Мстислав Ярославович с комфортом устроился в до боли знакомом старинном кресле. Между ними на столе стоял электрический кофейник, а над только наполненными чашками из тонкого фарфора поднимался ароматный пар. Время как будто остановилось на какую-то долю мгновения, Лыков замер, едва коснувшись своей края блюдца, Агриппина Павловна, выпрямившись с какими-то свитками в руке, замолчала на полуслове.

М-да, Гоголь со своей финальной сценой "Ревизора" наверняка восстал от зависти, и нервно вышел покурить. Негодование, злость, растерянность, испуг, принятие, ядовитое ехидство... и это только то, что я сходу успела прочитать на обычно невозмутимых лицах заговорщиков.

- Я видел одного из них здесь, в Академии, - отмирая и стирая с лица злорадство, ответил ей профессор, как будто мое появление было спланировано им самым тщательным образом.

Сделав небольшой глоток, он одним слитным движением (кофе даже по стенкам чашки не плеснул!) поднялся из кресла, кивнув мне присаживаться. Бабка тоже быстро взяла себя в руки. С тяжелым вздохом вернулась за стол, бросив на меня очень странный взгляд. Я вопросительно приподняла брови, давая им время окончательно прийти в себя и надеясь, что объяснения последуют без наводящих вопросов.

- Вы не стесняйтесь, Марина Станиславовна, - с тщательно скрываемой язвительностью предложил Мстислав Ярославович. - Присаживайтесь, разговор может получиться долгим...

- Конечно, - пробормотала я, не успев прикусить вовремя язык. - Экзамен же очень важная часть учебного процесса. Большую часть знаний студенты всегда получают именно там.

Голос от волнения все-таки сорвался на сип и пришлось откашляться. В потоковой аудитории я как-то не замечала, насколько он высокий, а в этой крошечной комнатушке он, кажется, занимал собой все пространство. Идеально сидящий на широких плечах черный костюм и темно-синяя рубашка ничуть не скрадывали габаритов профессора, неприятно напоминая о моих ночных страхах, но сейчас сердце колотилось в горле совершенно по другой причине.

Я выжидательно смотрела на Агриппину, которая задумчиво разворачивала и сворачивала древний свиток, извлеченный из шкафа в тот момент, когда я нарушила их милое уединение. Бабка не выглядела взволнованной или виноватой, скорее, задумчивой, пытающейся понять, как правильно поступить в сложившейся ситуации.

- Мх... гм... Мстислав Ярославович прав, Мариночка, - наконец-то приняла она какое-то решение. - В такие игры лучше играть с широко открытыми глазами. Поэтому для начала я попрошу тебя кое-что изучить, - она протянула мне ветхую, странную на ощупь, бумагу. - Ты же работала с подобными документами?

Я оказалась не готова к такому переходу, поэтому машинально скользнула взглядом по испещренной строчками символов странице. Не то, что бы древние языки выветрились у меня из головы сразу, после защиты диссертации, но какое это имеет отношение?.. Я обернулась к Лыкову, неторопливо попивающему кофе, держа блюдце на весу, и вопросительно приподняла брови. Но профессор только поджал губы и слегка повел плечами.

Ну ладно, господа, вам удалось меня озадачить. Что дальше? Достала телефон, открыла специализированное приложение, разработанное для подобной работы и внимательно вчиталась в строчки.

.

.