Учительница первая моя

Часть 1 Ночная гостья

Долгий день, полный событий и впечатлений, подошел к концу. Поужинав в столовой гостиницы, мы с однокурсниками, усталые, но счастливые, разбрелись по гостиничным номерам. Генка Потапов, Жека по кличке Слон и я жили в 34-м, на третьем этаже. Мы поднялись к себе и, не раздеваясь, рухнули на кровати, вяло делясь впечатлениями об экскурсиях и жизни вообще.

За этим занятием нас и застала Вера Сергеевна, химичка с кафедры химтехологий. Она и еще двое из деканата поехали с нами в трехдневный тур, чтобы оградить славный город Калининград от возможных катаклизмов и разрушений. Вера Сергеевна распахнула дверь и, войдя в комнату, скомандовала:

- А ну ка, встали, умылись, почистили зубки и спать. Только раздеться не забудьте, приду проверю.

Она дождалась, пока мы со стонами направимся в ванную и, только тогда развернулась и вышла из номера.

- Как тебе Верочка? – спросил Жека, пуская из крана теплую воду, - я бы ей вдул, если бы был постарше. Видал, какие у нее сиськи?

Жека целый год мутил с девчонкой из параллельной группы и рассказывал нам, как они трахались с ней у неё в общаге, в парке и, даже, в институцкой библиотеке. Половину он, конечно, наврал, но мы с Генкой слушали его, раскрыв рты. Надо ли говорить, что Жека для нас был авторитетом по этой теме?!

У меня тоже была девчонка. Одногруппница Наташка. Но мне нечем было похвастать: дальше поцелуев и обжиманий у нас с ней не заходило. Только сегодня Наташка разрешила потрогать свою грудь, да и то, через платье. Я вздохнул, вообразив на месте Наташки Веру Сергеевну, плеснул на лицо воды, растер по щекам и поплелся спать.

Но сон почему-то не шёл. Жека с Генкой уже сопели, намучившись за целый день экскурсий, а я лишь ворочался в полудреме, вспоминая губы и шею Наташки, куда она позволяла себя целовать. Когда же вспомнились ее мягкие округлые груди под тонким платьем, сон улетел совсем. Я начал представлять, как она расстегивает пуговки на платье, как берет мои руки и кладет ладони на белый шелковый лифчик. Меня обдало жаркой волной, а сердце заколотилось точно на финише стометровки. Я почувствовал, как наполняется, как начинает пульсировать жизнью мой самый тайный, самый запретный орган. Я протянул руку и потрогал его упругую плоть. Ему было тесно в узких трусах, и я выпустил пленника наружу, удивляясь его непонятной мне силе. Я потрогал его тугую головку и почувствовал её жар. Прикосновение было необъяснимо приятным и снова перед глазами возникла Наташка расстегивающая платье.

Я потянул кожицу на головке и представил, как Наташка снимает лифчик, как я трогаю ладонями её, теперь уже голые, упругие груди. По моему телу пробежала мелкая нервная дрожь, а рука, помимо воли, принялась теребить головку. Картинки, что рисовало мое воображение, становились все откровенней. Вот Наташка совсем сняла платье, а вот и стянула трусики. Я в каком-то исступлении обнимаю её голую, мягкую, теплую и вдруг вижу, что не Наташка это вовсе, а Вера Сергеевна.

Она строго смотрит на меня и, улыбаясь шепчет:

- Ну, что ж ты, Максим Субботин, ласкай меня! Или ты не умеешь?

Я теряюсь, не зная, что делать. Картинка дрожит, готовая исчезнуть, пропасть.

Я судорожно вспоминаю, что рассказывал Жека. “Моя любит, когда я ей сначала соски помну, - заявлял он авторитетно. – Можно пальцами, можно губами. Её от этого так прет, что и кончить может”.

Вооруженный подсказкой, я снова вернулся в картинку и тронул грудь Веры Сергеевны. Груди Веры Сергеевны, не в пример наташкиным, были большими, сочными. Мои пальцы сжали соски учительницы и принялись теребить их.

- Молодец, Субботин, - похвалила Вера Сергеевна, точно я только что сдал зачёт, - теперь пососи губами.

Краем глаза я видел, что Наташка, голая по-прежнему, стоит рядом и насмешливо смотрит на меня.

Я склонил голову и чмокнул Веру Сергеевну в сосок.

- Не так, - строго сказала Вера Сергеевна, - сначала потрогай язычком, потом возьми губами и пососи. Наташа Шапкина, - позвала она, - Покажи, как нужно.

Наташка, всё также насмешливо глядя на меня, встала рядом и, наклонясь, стала

лизать влажным розовым языком сосок Веры Сергеевны.

Картинка была такой чёткой, что я уже не в силах был сдерживать свои руки, попеременно теребящие мой напряженный орган. Я был так увлечен этим занятием, что не заметил, как в комнату кто-то вошел. В темноте я решительно ничего не видел и продолжал свое тайное дело, пока не услышал над самым ухом:

- И давно ты этим занимаешься, Максим Субботин?

Меня точно курнули в холодную воду. Я насмерть перепугался, узнав голос и прошептал:

- Я первый раз, Вера Сергеевна, правда первый раз!

- Не шуми, - шепнула она, - ребят разбудишь! И что же мне делать с тобой, Субботин?!

Она провела ладонью по одеялу, пока не наткнулась на предательский бугорок.

- Ого! – усмехнулась она. – А ты уже почти что мужчина! Вон как торчит то.

- Не говорите никому, Вера Сергеевна! – взмолился я.

- Не скажу, - пообещала из темноты Вера Сергеевна, - ни ребятам, ни Наташке твоей. Никому! Только как же ты спать то собираешься в таком вот виде? Я же вас с утра подниму чуть свет!

- Не знаю, - промямлил я. – Засну, как-нибудь.

- Как-нибудь, - со вздохом повторила Вера Сергеевна, - ладно уж, давай помогу.

Только тихо лежи, как мышь!

Я почувствовал, как ее рука приподняла край одеяла, и теплая ладонь легла на низ живота. Я вздрогнул и едва не вскрикнул, но Вера Сергеевна строго шепнула:

- Тихо, Максим, тихо! И убери руки, не мешай.

Я вытянул руки так, будто выполнял команду “смирно”, а пальцы Веры Сергеевны сомкнулись на моем упругом разгоряченном органе и принялась за дело. Они то, стремительно теребили кожицу на головке, то порхали вверх и вниз по всему древку. То замирали, давая короткую передышку. Мои глаза, немного привыкшие к темноте, различали фигуру учительницы. Вера Сергеевна сидела на корточках возле моей кровати, запустив правую руку под одеяло. Ее лицо было совсем близко и, мне казалось, что она улыбается из темноты.

Часть 2 Экскурсия

Наутро нас подняли неприлично рано. Сонный и растрёпанный я наскоро умылся и вместе с друзьями спустился в кафе, на первый этаж. Здесь, без должного аппетита позавтракав омлетом и какао со сдобой, я понемногу пришёл в себя. Весь завтрак я беспокойно шарил глазами по переполненному кафе в поисках Веры Сергеевны. Я надеялся, что наши взгляды встретятся и её глаза подтвердят то безумное наваждение, что случилось прошедшей ночью.

Наконец, она появилась. Деловитая и собранная, она громко напомнила об автобусе, ожидающем группу. Как я не старался встретить её взгляд, она не удостоила меня и тенью внимания. Лишь, когда она проходила мимо нашего столика, её ладонь скользнула по моему плечу. Это было так мимолётно и неуловимо, что мне показалось, что химичка лишь задела меня полою плаща.

И всё же, я был окрылён и исполнен надежд этим мимолётным прикосновением.

Автобус, терпеливо маячил на стоянке перед гостиницей, сияя стёклами и яркими канареечными боками. Мы втроём: я, Жека и Генка, прошли в самый конец автобуса и пока препирались, кому сесть у окна, автобус развернулся и покатил по залитому солнцем Калининграду.

Вскоре он покинул старый город и, петляя по паутине улиц, остановился на набережной перед мрачной махиной форта. Двери открылись, и наша группа весело хлынула на свободу.

- Ребята, не разбредайтесь, - скомандовала Вера Сергеевна, - выстройтесь по двое. Сейчас начнется экскурсия по форту.

Я не успел выбрать себе пару, как мою руку схватили чьи-то цепкие пальцы.

- Ты, похоже, в нашу Верочку втюрился? – спросила Наташка.

- Вот еще! – фыркнул я и попытался освободить руку.

Но Наташка и не думала отступать. Она вцепилась в мой рукав и потащила меня вслед за экскурсией.

- Думаешь, я не вижу, как ты на нее в кафе пялился? – с усмешкой сказала она. – Только это все мимо кассы. Ей уже тридцать с хвостиком, а ты то, теленок совсем.

- Наташ, перестань ты пургу нести, - раздраженно бросил я, прибавляя шаг.

Наташка засеменила рядом, чтобы не отстать.

- И на её сиськи ты тоже ноль внимания? – не унималась она. – Все пацаны на них прямо слюной исходят.

Я резко остановился и вырвал руку:

- Наташ, скажи нормально, чего ты хочешь? – выпалил я.

- Что б ты, перестал глазеть на химичку, - сказала Наташка твердо.

Я вздохнул и, не удостоив ее ответом, зашагал дальше.

- А хочешь, я тебе покажу? – в спину мне с отчаянной решимостью крикнула Наташка.

Я обернулся. Наташка смотрела на меня с шальной затаенной надеждой.

- Что покажешь? – спросил я в недоумении.

- Какой же ты дурачок, - сказала Наташка, - а еще на взрослых баб засматриваешься. Пойдем.

Она снова взяла меня под руку, и мы зашли внутрь форта. Вопреки ожиданию, здесь вовсе не было сумрачно. От светильников, расположенных в бетонных нишах падал лунный белесый свет. Экскурсия столпилась вокруг большой черной пушки, высунувшей свой ствол в бойницу. Я был бы не прочь разглядеть пушку поближе, но Наташка потянула меня куда-то в сторону.

- Давай сюда, - заговорщически шепнула она, заволакивая меня в узкую дверь.

Мы очутились в крохотной гулкой комнатке. Я огляделся. Кирпичные стены, разрисованные неприличными граффити, ящики на полу и зарешеченное окошко.

- Только, чур, не лапать, - заявила Наташка и принялась расстегивать куртку.

Я оторопело смотрел то на Наташку, то на дверной проем: как бы кто из наших ненароком не вперся и все не испортил. Наташка бросила на деревянный ящик снятую куртку и пеструю вязаную шапочку. Дерзко встряхнув пышными золотистыми волосами, она потянула край кофточки, оголяя живот и крохотные белые груди.

У меня перехватило дыхание от этой предъявленной наготы. Невольно я сделал шаг, но Наташка стремительно запахнула кофту.

- Доволен? – спросила она. – Небось, не хуже, чем у химички?

Я отчаянно закивал, напрочь лишенный способности говорить.

- А ты, точно, теленок, Макс, - вздохнула Наташка. – Может, хоть, поцелуешь?

Глядя на меня в упор, она облизнула губы розовым язычком и первой шагнула ко мне. Я неуклюже обнял ее и чмокнул куда-то в шею. Наташка засмеялась и отпихнула меня.

- Целоваться надо вот так, - выдохнула она и накрепко обхватив мне шею, жадно впилась в мои губы своими.

От её решительной близости, от её мягких горячих губ, меня словно хлестнуло жарким упругим ветром. Наташка целовалась умело, по-взрослому, накрепко зажмурив глаза и, слегка запрокинув голову. Я, как мог, старался отвечать на её поцелуи и решительно не знал, что же мне делать дальше. Мои ладони трогали через кофточку теплую и мягкую наташкину спину. Всякий раз, когда мои пальцы натыкались на широкую полоску лифа, Наташка вздрагивала и сильней прижималась ко мне.

Наконец, она выпустила мои губы и, томно дыша, шепнула:

- Целуй в шею.

Я впился губами в гладкую наташкину шею, чувствуя, как нервно пульсирует тонкая жилка под теплой кожей. Волоски, тонкие и шелковистые то и дело попадали мне в рот и щекотали губы. Наташка взяла мою ладонь и положила себе на грудь.

- Только под кофту не лезь, - предупредила она. – Трогай так.

Я нервно сжал пальцы, чувствуя под тонкой шерстяной тканью упругую мякоть.

Наташка накрыла мою ладонь своею теплой, почти горячей.

- Сильней, - шепнула она, вдавливая мою руку.

Моё сердце отчаянно билось, мир вокруг дрожал и плавился, отступая куда-то на задворки сознания.

- Когда мне соски трогают, я совсем отдаться могу, - влажно шепнула Наташка, перемещая мою ладонь на другую грудь.

Я почувствовал, как наташкино колено вторглось между моих ног и принялось энергично ёрзать. Этот натиск тотчас увенчался успехом. Моё естество немедленно пробудилось, точно солдат по тревоге.

- У тебя встал, - сообщила Наташка, ощутив коленом мою упругость. – Хочешь меня? Скажи, хочешь?

Вместо ответа я повалил Наташку спиной на ящики и попытался стянуть с нее джинсы, обшитые цветами и бисером. Мне отчасти удалось это, и я успел разглядеть ее алые трусики с мордочкой котенка посередине.