Ужас

Десерт и ?¿¿?¿?

Кар-Кар!

Живой лес, в котором не место быть человеческой душе. С опадающими перьями, голос раздаётся по округе, где нет никого, кроме неё и луны в этом водном отраженьи.

- И вновь я одна в безмолвной мгле. Лишь луна мне слушатель, лишь звёзды свидетели... — Вытянув руки к небу, она будто пыталась ухватить луну своими крохотными руками.

- С вином в руках, безнадёжно надеюсь на свет, —... но ей это не удаётся, обернувшись, она лишь ухмыляется цветку, лежавшему на земле около неё, - В конце концов лишь земля - наша судьба. Столь же неизбежно карающая. Всемогущая судьба... в наших ль руках? — и эхом раздаётся по округе её слова, а в ответ лишь тишина, охватившая этот мрачный лес.

...

В тихой деревне, затерянной среди густого леса, высокие полуразрушенные дома теряются в тумане. И сквозь такие же полуразрушенные окна скользит легкий ветер, создавая странное эхо, полное смешанных завиваний и вопль.

Таинственные тени тут, словно ожившие призраки, живут в вечно тёмной деревне. И на фоне вдали раздается хриплый взволнованный вой, отзывающийся на каждый шаг стороннего.

На краю каждого дома торчат ветви, словно засушенные руки, стремящиеся к свету. И фонари, зыбкие от времени, тихо освещают маленькую деревню. Однако, несмотря на всю свою древность, в некоторых домах ещё горят прозрачные огни, оставляя пламя света в окнах.

Топ-топ. Тихие, невидимые шаги раздаются по округе, ища кого-то. Пусть шаги раздаются, пока горит призрачный огонь, он не подпустит незнакомца в дом.

В одном из таких домов, синий огонёк лампы колеблется из стороны в сторону в ритм ветра, одиноко охраняя вход, будучи надёжно прикреплённым неким...кхм, святым духом... за внешнюю сторону входной двери, а внутри поместья отнюдь не жизнерадостнее.

Тик-так. Тихое тиканье часов, приближающиеся к двенадцати, в таком месте, неразделяющее время дня и ночи, было вроде и нужным, но и бесполезным в текущих условиях . Что днём, что вечером - всё одно: мрачный лес, полный различных существ.

В одном затхлом доме тишина перебивается лишь звуками чавканья и раздражительным скрипом, выдающим старость постройки. А единственный источник сияния - лунный свет снаружи.

Даже если лунный свет проникает сквозь все дыры и щели, словно тысячи глаз, и так же через дырку в стене, отдалённо напоминающей импровизированное окно, окружающее освещение было весьма тусклым.

И из-за тьмы трудно было понять, что они едят. Лишь слабые отблески лунного света падают на мельчающие частицы пищи, которую они поднимают ко рту. Пищу странной красной консистенции...

В полутёмной комнате за огромным столом, больше предназначенным для пиршеств, расположилось всего несколько персон. В тусклом освещение они сидели достаточно отдалённо друг от друга, из-за чего можно было поставить под сомнением, родня ли они на самом деле или случайные прохожие.

В этом мраке, заполнившем комнату, фигуры за огромным столом представляли собой таинственное сборище, где каждый был как отдельное животное, поглощенное своим питанием. Они не обращали внимание ни на странные звуки за окном, ни на друг друга, жадно пожирая, словно звери добычу.

В этом словно царила какая-то магия. Атмосфера наполнялась не только вонью еды, но и таинственным чувством, словно они участвовали в древнем обряде, где всё остальное потеряло всякий смысл.

Они были не столько тихи, сколь и синхронны, даже когда раскрывали свои рты, желая проглотить кусочек побольше.

В это время их собачка сидела углубившись в тень комнаты. Ее глаза, полные испуга, не смели закрываться, будто она опасалась упустить что-то важное, следя за происходящим в этом странном сборище. С видом смиренного ужаса, она лежала, стараясь раствориться в тени. Быстрый конец был бы для неё блаженством, но она вынуждена была молча приспосабливаться к жуткой реальности, принимая свою судьбу с неизбежным ужасом.

Ну вот, трапеза подходит к концу. Почти одновременно, заканчивая свой необычный ужин, они уже собирались уходить да поскорее. Но прозвенели часы...

Динь-дон! Первый звон. Все замерли.

Динь-дон! Второй звон. Все ждут окончания.

Динь-дон! Третий звон. Да уж, он довольно раздражающ.

Но этот колокольный звон нарушил покой своим звонким звоном не просто так, это оповещением о том, что уже 12 часов дня, время для...

- Почему ты не поел? — прозвучал резкий и благородный голос, нарушия негласное молчание уже который раз в короткий срок, но никто из присутствующих не мог воспротивиться этой властной женщине. Её вопрос повис в воздухе, заполняясь напряжением, в то время как остальные ждали развития событий, не осмеливаясь нарушить её власть.

И проследя за взглядом спрашивающей дамы, хозяйки поместья, в миг все за столом устремили взгляды на одну конкретную особу, словно стая голодных волков, готовившихся наброситься по команде. При этом они сохраняли невмешательство. Ну или почти.

Несколько пар глаз пронизывающе уставились, разглядывая, будто пытаясь разглядеть каждую тайную слабость. Их холодные взгляды накаляли и без того жуткую атмосферу. Казалось, что они действительно готовы пожрать его в сию же минуту, не оставив и крошки. Может быть только что съеденного им было недостаточно...

Тяжёлая обстановка с каждой продолжающейся секундой становилась всё более кошмарной, пробирая до самых костей.

В этот момент напряжённой тишины дома накал становился почти ощутимым, словно мрачные тени и насвистывали трагедию. Каждый момент, проведенный в чрезмерном внимании этих особ казался вечностью, а тяжелый взгляд хладнокровия хозяйки таил в себе нечто невыразимо зловещее. Лишь треск дров в очаге медленно считал каждую секунду, создавая зловещий симфонический фон для приближающегося кошмара.

Но парень, невзирая на столь заботливое внимание, услышав вопрос к нему, медленно ответил, случайно замкнувшись на секунду.
- Я... Не хочу кушать, – лица остальных от услышанного странно скрючились. Они издавали противные звуки в знак протеста такого дерзкого поведения.