Угхуул -Нарак дорога Бога

глава 1

Есть продукты вкусные, есть продукты полезные...
Есть водка и семечки.

Народная мудрость

Глава 1

Солнце ковыряло глаза — неотступно, непреодолимо, с силой, присущей стихии, и никак не менее того. Не как в детстве, когда солнце ласково будит тебя сквозь веки материнским теплом, не как в отрочестве, когда теплые лучи обещают новый интересный день, а как во взрослой жизни, когда после ночного загула проблемы, долги, кредиты и прочие прелести жизни возвращаются и говорят: «Мы тут».

Продрав глаза, я окинул взглядом свою комнату, и взгляд зацепился за массивного мужика, сидевшего прямо напротив окна и глядевшего в упор на меня. Голова гудела, разум, отчаянно запуская все шесть цилиндров, проходил степени адаптации к новому дню через паническую идентификацию: кто я, где я, руки — 2 штуки, ноги — 2 штуки…

— Проснулся? Я задрался ждать, когда ты откроешь очи и придешь в себя...

Пытаясь сесть, испытывая тошноту и жажду одновременно, головокружение и попытки повалиться вбок, я принял более-менее вертикальное положение:

— Вы, блядь, кто? Двери я запираю, гостей не звал, пил в одиночестве, соседей нет...

— Знаешь как говорили шумеры: без воды нет правды, без вина нет дня. Иди в душ, и потом поговорим.

Уползая в душ своей маленькой однокомнатной квартиры, я ничему не удивлялся. Примерно два месяца жизнь моя катилась под откос по нарастающей — одиночные и свальные пьянки с незнакомыми людьми, нарастание долгов, потеря работы после крушения бизнеса, уход жены — все дни сливались в один непрерывный кураж с периодическими попытками занять денег у кого-нибудь для продолжения пьянки... Детская попытка спрятаться от реальности, только прячешься на дне стакана, а не под одеялом...

Кто ты, незнакомец в комнате, сидящий уверенно, как хозяин?

Стоя под струями горячей воды, я понял, что совершенно не могу воспроизвести черты лица своего гостя. Лицо широкое, без особых примет, глаза непонятные, одежда не пойми какая, уйди он сейчас — и не вспомню, кто и как.

Вернувшись в комнату, я застал своего визави сидящим перед журнальным столиком, заставленным глиняными плошками с горячим тушеным мясом и амфорами с вином. Хрен знает почему, но, глядя на это изобилие, я сразу понял, что это амфоры, а не что-то другое. Протянув руку вперед, я спросил:

— Эээ, это что?

Гость, широко поведя рукой, благосклонно сказал:

— Сядь и поешь, а то на поднятого похож лицом и духом, как ты вообще выжил в таком угаре? Даже Калигула, когда пил, делал перерывы и приходил в себя, отмокая в ванне и лежа в кровати...

Калигула, шумеры — башка трещала, мысли разбредались.

— Прежде чем преломим хлеб... кто вы такой и как попали ко мне в квартиру?

Гость тяжело поднялся и, несмотря на внешне не очень внушительные габариты, навис надо мной и заслонил буквально весь свет.

— Называй меня «отец», — глухо проговорил он и протянут ко мне левую руку. — Я должен предупредить: место, которого я коснусь у тебя впервые, больше никогда не сможет испытать боль или какие-либо другие ощущения.

— Обожжешь?

— Даже не представляешь, как обожгу. Жизнь твоя должна сменит вектор, цвет… и вообще ты сегодня умрешь.

Я сел на табурет перед столиком, игнорируя протянутую левую руку, и сказал:

— Дай помру, хорошо поев накануне.

— Вот это по-нашему, вот это хорошо, — неожиданно обрадовался незнакомец, или «отец», как он велел себя называть, и сел напротив меня.

Мясо пахло одуряюще, тошнота временно отступила, и перед глазами прояснилось. Прожевав первый кусок непонятно чьего мяса с пряной подливой, я налил в странную щербатую чашку густого, как сок с мякотью, вина, смачно отхлебнул и подавился — вино жгло, как огонь... Что за на хрен, почему так крепко?

— А-а-а! Отвык на своей бормотухе от благородных напитков — ничего, оживешь, соберешься, и ничего не будет проблемой в этой жизни... Правда, и вкус уйдет, и цвет... Ешь, пока можешь, для меня все сейчас сухое и пресное, как пепел.

— Вернемся к вопросу: кто вы такой и как попали ко мне домой? — спросил я, продолжая жевать.

— Время пришло — пора тебе перестать жить твою никчемную жизнь и родиться для жизни вечной и полной силы...

Блин, очередной проповедник, сейчас начнется Иегова, бог, милость и прочая хрень.... как он попал ко мне?

— Для меня нет замков и нет преград, предназначенное мне от меня не скроется даже за замком и стеной, даже в другом мире.

— Предназначенное?

— Ты был рожден для этого часа.

Помпезно, но вряд ли. Родился, учился и прочая хрень как у всех — средняя жизнь, нищее детство, учеба, голодное студенчество, диплом, никому не нужная работа и финал — долги, разбитая семья...

Звонок на сотовый — длинный и громкий, так звонят коллекторы и бывшие жены, так звонят из отдела кадров сообщить, что ты уволен...

— Кто? Бла-бла-бла — кто-то хрен знает чей-то, по поручению в предписание, погасить незамедлительно, иначе санкции, вызов суд...

Гость вырвал у меня трубку и тягучим, литым голосом протянул:

— Этаж какой? Где ты сидишь, тварь, два раза не повторяю... Этаж какой? Девятнадцатый, хорошо. Подойди к окну — что перед тобой? Город? Хорошо, слушай меня… В твоем офисе только одна дверь, ты на девятнадцатом этаже, только я говорю тебе правду, больше никто не позвонит по этому номеру. Переведи все деньги, которые у тебя есть, на этот номер, открой окно и прыгай. Когда прыгнешь, улыбнись, раб!

Отключив телефон, он бросил трубку на кровать и устало потер лицо.

— О чем бишь я? Я пришел открыть тебе глаза, научить тебя видеть мир и помочь тебе родиться для жизни вечной.

— Оставь эту религиозную хрень, жизнь вечная и прочая лабуда — тошно, одни спасатели вокруг...

— Что? Я спасать тебя не намерен, столкну в воду и посмотрю: поплывешь — хорошо, утонешь — хрен с тобой, у меня впереди вечность.

глава 2

Глава 2

Вернувшись в комнату после душа и смены одежды, я удивился тому беспорядку, который царил вокруг, — как же я смог засрать свое жилище до такого состояния? В центре комнаты таз с окурками, приспособленный под мегапепельницу, все ровные поверхности заставлены упаковками быстрой еды, стаканами от лапши, пивными бутылками, стеклотарой от напитков покрепче и прочей хрени, пол покрыт ровным слоем бомжатского торфа из тряпочек, бумажек, салфеток грязи и даже, кажется, засохшей рвоты.

— Красота, правда? — сказал отец и широко повел руками в стороны. — Свиньи живут чище, у демонов в аду порядка больше... невозможно учиться чему-либо, пока все так отвлекает. Тебе нужен слуга, который все приведет в порядок. Сейчас сообразим… Разуй глаза и впитывай своей пустой башкой все, что я делаю…

Выбрав из мусора на полу засохший чайный пакетик и взяв в руки пустой пивной стакан, незнакомец раскрошил содержимое пакета туда и окинул взглядом комнату:

— Так, для этого обряда лучше всего идут рыбьи потроха и части умерших тел.

Хвост воблы и соскребенная с пола пластинка засохшей рвоты под железными пальцами так же в виде трухи упали в стакан. Взболтав эту мразоту, он зачем-то плюнул туда, поставил стакан на столик и сказал:

— Стой и жди.

Затем прошел в прихожую и, громко хлопнув дверью, вышел на площадку. Вернувшись через минуту, он приволок за шкирку соседа снизу — алкаша Валерика, в молодости жутких размеров мужика, работавшего на местном заводе, а теперь широкого в плечах, но неимоверно костлявого и вонючего, с провалившимися глазами и жуткими мосластыми ручищами опойка, не могущего даже прямо стоять хотя бы минуту. Бросив Валерика в кресло, продавленное и низкое, отец схватил стакан с ингредиентами и повернулся ко мне.

— Нужна твоя кровь, — безапелляционно завил он, — слуга нужен тебе, мне они уже на хрен не сдались.

Поражаясь звенящей в башке пустоте после волшебного чая, я без минутного сомнения куснул себя за мизинец и, чуть не обоссавшись от боли, капнул кровью в стакан.

— Добро-о-о... зубы и собственные пальцы, добро-о-о — чудный шаман из тебя народится!

Повернувшись к ничего не вдупляющему Валерику, отец высыпал содержимое стакана себе на руку и смачно дунул на комок в своей ладони, объяв тучей ошметков воблы, блевоты и черт его знает чего лицо Валерика. Тот замер и, кажется, перестал дышать. Отец заорал:

— Ибору, Ибойе, Ибочече, — пауза и уже по-русски, — вот дом для вас, вот хлеб для вас. Встань, ублюдок!

Валера встал как по стойке смирно, только голова завалилась набок, а глаза выпучились и посерели, как сваренные, почищенные и забытые нерадивой хозяйкой в тепле яйца.

— Говори ему теперь, что делать...

— В смысле?

— Теперь он слышит как слова только твою речь, это твой личный зомби, ему не надо есть, срать, дышать и вообще отвлекаться от службы тебе.

— Ты что на хрен наделал! У него жена, дети, его менты придут искать, ему на работу или куда еще надо...

— Никуда ему теперь не надо, и родня его, даже увидев вплотную, не узнает, в этом мире теперь только ты для него есть, и только около тебя он будет жить, отойдешь больше чем на километр — и он просто уснет до твоего возвращения. Мнение, страсти, политические убеждения — всего этого он теперь лишен, теперь его смысл — это служба тебе, теперь это вещь, а не человек.

— Блядь, а душа? Что теперь с ним будет вообще?

— Да насрать, пока не развалится — работает, а потом выкинешь.

— Так нельзя!

— Отец посмотрел на меня, как на ребенка, который заявил, что земля плоская, а небо зеленое.

— Запомни, ученик, теперь ты живешь в реалиях системы «только я реален, а все остальное мне кажется».

— Так нельзя.

— Кто сказал?

Внезапно он с размаху влепил мне смачную оплеуху по левой щеке, и мир взорвался цветным и рассыпчатым покрывалом. Спустя пару минут, лежа на спине и глядя в кружащийся потолок, я слушал монотонные слова своего новоявленного учителя — гуру, блядь, кенгуру:

— Ты, как и всякий неофит, подвергаешь сомнению слова своего наставника, и это хорошо! Ничто не привело к такому количеству ошибок, как неверная трактовка и однобокое толкование великих слов и слов вообще, все должно подвергаться сомнению! Вот врезал я тебе по морде — вспомни иудейскую пословицу, извращенную, как ничто другое на свете: «Ударили тебя по левой щеке — подставь правую». В конвенции привычных тебе знаний это означает смирись и продолжи толстовское непротивление злу насилием... НИ ХРЕНА подобного! В древней Иудее было четкое разделение рук и действий на чистые и нечистые — правая рука чтобы ласкать жену и детей, держать инструмент и орудие на войне, чтобы совершать обряды; левая рука для нечистых дел — ею вытирают сраку, совершают колдовские обряды, машут вслед проклинаемому. Если ты ударил человека правой рукой, а это придется как раз по левой щеке, то для решения вопроса, кто прав в драке, а кто не прав, нужен судья кадий, свидетели, бог, правда и прочая лабуда, а удар по чистому и святому — по голове нечистой рукой, то есть левой, — это проступок не ведающий прощения, и испытавший удар левой рукой имеет свои руки полностью развязанными… Для того чтобы покарать такое деяние, не нужен ни свидетель, ни судья, ты можешь забить урода насмерть, и никто ни слова не скажет. Если ударили тебя по левой щеке, то есть честно и чисто, — спровоцируй своего обидчика на нечистый поступок, подставив правую щеку, и делай с ним что хочешь, он твой... вот тебе и мир, и непротивление злу.

— Я понял, ты дьявол, сатана, отец лжи, падший и как там тебя еще... ты извращаешь все, чего коснешься, все переворачиваешь с ног на голову.

— Ты рассуждаешь, находясь в привычном двухполярном мире добра и зла, добро — зло, бог — сатана, тепло — холод. На севере Монголии много тысячелетий назад зародилась версия религиозного учения — религия Бон, выросшая в настолько говенных климатических, социальных и бытовых условиях, что детей съедали, если не могли прокормить, а своим покойникам устраивали небесные похороны, когда тело расчленяли и оставляли хищным птицам, потому что вокруг была сплошная скала и песок и хоронить было негде и нечем. В таких условиях родившийся пантеон сверхъестественного не был подвержен привычному тебе дуализму тепло и холод, добро и зло... Все духи этой земли делились на менее злых и более злых, вот и думай о том, что молиться приходилось менее злым, чтоб защитили от более злых. Где в этой системе место твоему разделению на всеблагого и на отца лжи? Я тебя по крайней мере покормил и собираюсь учить.

глава 3

Глава 3

Выйдя на улицу после смешных и убогих попыток одеться, причем я конкретно не попадал в рукава и штанины, с пуговицами был полный швах, я не мог по порядку застегнуть ряд пуговиц и все время пропускал по одной, по две или вовсе совершал пальцами какие-то странные сверлящие движения, и выходила из этого полная лажа. Слава богу, на улице лето и кое-как одетый человек просто будет выглядеть эксцентричным, но не умрет от холода или еще от чего-нибудь. Я без цели плелся по улице, и отец, следуя за мной, чуть отстал и двигался в двух-трех шагах за моей спиной. В какой-то момент я с удивлением понял, что надписи на вывесках, номера домов и вообще написанное слово полностью потеряло для меня смысл — слова не складывались, и, понимая каждую букву по отдельности, я не мог сложить эту хрень в смысловой блок. Это меня не сказать что пугало, но как то напрягало. И еще я понял, что за пять минут прогулки окончательно заблудился. Тяжело сев на скамью в парке, я крепко задумался.

— Недоумеваешь, что за жопа с буквами и цифрами происходит, — глумливо хихикнув, спросил отец, — не паникуй, я просто своими грибочками сломал твой интерфейс работы с реальностью. Примерно это же чувствуют солевые наркоманы — в них после кайфа полностью рушится когнитивный блок и уже не восстанавливается. В отличие от этих бедолаг тебя скоро отпустит, и более того, при некоторых усилиях ты сможешь понимать вообще любой язык и любые надписи.

— Ты сказал, что будешь меня учить... чему и, главное, зачем? Я ничем не лучше остальных.

— Фигня-я-я, ты мне просто понравился, а учить я тебя буду... — он ненадолго задумался, — нет такого слова и такого титула, но самый ближний — это йорол гуй, шаман, провидец. И вообще лажа все это, «я зрячий в городе слепцов», как сказал один древний, но очень умный мужик, и меня задолбало быть зрячим одному... На самом деле я был учителем тысячи раз, и не всегда результат меня радовал, но на особом этапе личностного роста учить надо, и без этого нельзя, это, прости, как перестать дышать или — если тебе понятнее — как перестать срать, вроде не смертельно, но жить хреново и постоянно что-то мучает, прими как данность — я теперь твой учитель.

— Я даже не представился, — начал я, — меня зовут…

— А мне насрать, как тебя зовут, людские имена — это все труха и тлен, прах имя твое и из праха родишься ты, обновленный, и возьмешь имя, какое хочешь.

— А как ты меня научишь, я, блядь, вернуться домой не могу, я не помню, где живу. Я штаны чуть одел, ты чего, скотина, со мной сделал...

— Учить я тебя буду не словами и не как в университете по книжкам, так десятка жизней не хватит, чтобы впитать то, что нужно, чтобы прозреть для начала пути. Я собираюсь провести тебя по этой дороге далеко вперед — дальше, чем прошли все мудрецы и провидцы земные. Не заморачивайся, выбора у тебя нет... мы связаны теснее, чем мать и дитя в чреве ее. С момента, как я назвал тебя своим учеником, обратной дороги нет, ты либо прозреешь, либо сдохнешь, как щенок в пруду, которого дети учат плавать. Мы будем неразлучны в беседах и снах, в делах и мыслях, я не покину тебя, даже если тебе будет казаться, что ты совсем один, я ближе, чем рубаха к телу, ближе, чем десна рта твоего и чем мякоть души твоей... Задрал, пошли к тебе домой уже, пора начинать. Здесь много лишних глаз, а мое ремесло любит тишину и интимность.

Обняв меня за плечи, отец потащил меня куда-то, и я, не сопротивляясь, поплелся с ним, все равно ни хрена не помню, и все дома и улицы для меня теперь внове и полностью незнакомы.

— Ты говорил что-то о шамане, а кто это — шаман? Я кроме чувака с бубном, пляшущего под заунывные вопли, и представить ничего не могу.

— Шаман — это пустая перчатка, в которую может продеть руку любое божество; цель любой религии в мире — впустить в свое тело бога или духа и забалдеть от экстаза единения с непознаваемым и прочая сакральная чухня. Но шаман, впуская в себя бога или духа, не становится слепым орудием, а оседлывает заемную силу и пересекает миры, вскрывает брюхо мира, как копченую рыбину, кроет мир, как олень ярку, берет то, что ему надо; и бог и дух в теле его — как вол в повозке: смирен и силен, и тянет, куда надо. Вот такого возничего, такое яркое солнце я должен воспитать из тебя.

— Честно, отец, пока все плохо, и час от часу только становится хреновее.

— А в родах всегда так, мать выталкивает плод из чрева с болью, кровью и последом, нечистое в сочетании с чудом рождения, мука рядом с оргазмом приноса в мир новой жизни, это всегда нелегко...

Шаг за шагом мы вернулись домой, и я с облегчением рухнул в кресло посреди удивительно чистой комнаты — где всё? Мусор, бутылки и прочая лабуда…

— Унес я все, хозяин, — глухо пробормотал Валерик, стоя в углу. — Я, как и было сказано, все почистил. Я что в окно, что к соседям, что просто в коридор смел.

— Ладно, хрен с ним, подай воды — пить хочу, не могу, как три дня по пустыне шел…

— Нельзя, — рявкнул отец под ухом и, подойдя сзади, опустил мне на плечи тяжеленные, как из камня или бетона, руки.

— Терпи: голод, жажда — это все якоря этой жизни, а тебе надо научиться сбрасывать бремя этого мира, как ящерица кожу, — легко и с оттенком радости. Молчи и слушай меня! Что я говорю — это мелочи, лишь жалкая часть твоей учебы. Что я делаю, чем присутствую в твоем мире и чем толкаю тебя вовне — вот что важно.

— Оте-е-е-е-ц, башка пустая, я не то что обряд или заклинание запомнить, я как жопу вытереть, без подробной инструкции не пойму.

— Запоминает не голова, а все тело и весь твой образ разом. Заткнись, расслабься и слушай меня.

Человек очень близко подошел к теории единого поля, когда изобрел механизмы и устройства, работающие несравнимо быстрее, чем сам человеческий мозг, очень просто — возьми, к примеру, сверхзвуковой истребитель, которым управляет по-прежнему человек, а не эти ваши компьютеры и прочая машинерия. В человеческой башке от принятия решения в клубке нейронов до реализации его в мышцах на периферии идет длинный пучок нейронов, и если по самому нерву сигнал идет моментально, то в точках соприкосновения нейронов в синапсах идет выработка медиаторов, а на это нужно время, отсюда на каждом синапсе возникает задержка до 200 миллисекунд. Сложи все задержки между мыслью «блядь, надо стрелять!» и пальцем, жмущим на гашетку, — и вуаля! Времени прошло столько, что истребитель уже пролетел зону атаки. Пилотов таких машин начали учить принимать решение всем телом сразу в обход синаптической цепочки, и на выходе мы имеем спеца, который жмет на кнопку раньше, чем успевает подумать, и попадает в цель. Или возьми, к примеру, методологию ментального сопровождения траектории выстрела в системе обучения российских снайперов, а? Звучит как полный бред, а после такого обучения стрелок сливается с мишенью и чувствует свою жертву как часть своего тела... и уже не может промахнуться — всё это люди позаимствовали из природы, а пчелы, к примеру, так живут уже сотни миллионов лет. И тебе надо жить, и думать, и чувствовать сразу всем телом, а не по отдельности видеть глазами, думать головой и так далее по списку.

глава 4

Глава 4.

Схватив за спинку кресла , отец рванул его назад как шкодливый школьник, устроивший подлянку своему однокласснику, я резко подбросив ноги кверху опрокинулся назад и зажмурился, ожидая неизбежного и очень жесткого удара головой об пол или чего-нибудь в этом роде, но... падал я очень долго и открыв глаза ощущение падения не от пустило меня, я проваливался сквозь плотную мешанину каких то отростков, поверхностей похожих на стеганое одеяло, сквозь мешанину вонючего картона и почему-то плотных голых и вонючих по-моему собак, которые прижимались ко мне и тряслись... сквозь мешанину рук и глаз пытливо глядящих на меня сквозь туман и плотное шерстяное нечто.... когда все органы чувств , а сопровождалось это безумие каким то воем или нытьем на близкой к ультразвуку высоте, когда все органы чувств отказались транслировать какофонию касаний звуков и цветов, я провалился в ничто - в пустоту и тьму, глаза ничего не видели, а руки будучи раскинутыми в стороны ничего не касались, падал я не пойми как, но все таки как оказалось вниз и падал так субьективно долго, что понял - это не глюк и не сон в сочетании с пустой от грибной хрени головой и в сочетании со спокойствием внутри я раскинув члены тела парил в густой как молоко тьме..

широко раскинув руки я вдруг понял, что не падаю, а скольжу вперед плавно закладывая мягкие полувиражи, от попыток открыть глаза легче не стало - тьма обволакивала плотно и без малейшего просвета, дышалось на удивление легко и страха от чувственной депривации не было совсем, постепенно скольжение вперед ускорилось и ,двигая руками, я понял, что это не руки вовсе а массивные плавники наподобие плавников ската, тело мое массивное и округлое не встречало сопротивления среды и казалось максимально приспособленно для подобного движения, попытавшись открыть рот я издал вместо слов какой то тягучий и полнотелый вой только на очень низкой ноте, раскинувшись веером вокруг моей головы мой вопль обьял вселенную массивной сферической волной и внезапно вернулся ко мне назад, неся размытые образы похожих на меня тел вокруг меня, кого то выше кого-то ниже, от этих соседей по удивительному заплыву во тьме веяло спокойным дружелюбием и благом. стремительно как удар ножом сверху свалилось тугое, скрученное из сплошных железных мышц, острое живое веретено, которое как прилипала, поднырнув под мой нижний полюс прильнуло и насмерть приросло к той части, которую я бы в обычной жизни назвал животом, в голове прорезался голос отца. - ну как заплыв, полет или еще что.. в человеческой речи нет понятийного состояния, которое обрисовало бы твое нынешнеее переживание ... ты левиафан оседлавший поток тьмы, ты корсар междумирья, в которое выпал случайно и понял что можно не утонуть, а плыть, давай еще чуток и возвращаемся, долго здесь по первости находиться нельзя, я попытался что-то пробулькать сквозь парную тьму своей торпедообразной головной частью, а потом поняв как, просто мысленно спросил у учителя, - а как я вернусь отсюда?

- очень просто, это как чихать наоборот или глотать наружу, это телесный навык, потому что вернуться из междумировой бездны тебе надо к якорю своего тела, которое ты оставил там, вызови в себе это чувство провались сам в себя и поднимешься уже в теле,

пытаясь глотнуть, чихнуть и прочая лабуда, я понял, что в теле междумирья я просто не могу этого сделать и, нстинктивно остановившись, попробовал не двигать телом, а ноаоборот провернуть бездну вокруг себя, закашлявшись я как после прыжка в глубину, вскочил в середине своей комнаты и вытаращил глаза на отца, сидевшего в позе лотоса передо мной.

- Будучи слегка ошалевшим от этого всего, я даже не спросил, а так выразительно вытаращился на учителя, что тот вздохнул и ответил - тебе интересно что произошло и где ты сейчас находился? - обьяснять на понятийном блоке твоего мира просто бесполезно, но пользуясь аналогиями я попробую. Ты предcтавляешь себе китов?

здоровенных таких животных до 30 метров в длинну, по много тонн весом, несуразных и глупых на мелководье и на средних глубинах, но... нет более грациозного , мощного и красивого существа на глубине , чем кит. Теперь подумай - глаз у кита при его колоссальных размерах, всего 5 см в диаметре и в океанской мути может видеть максимум на 12-15 метров вперед и устроен в лучшем случае чтобы отличать свет от тьмы. Мозгов у кита от 6 до 9 килограмм, и зачем спрашивается киту такое море нейронов , если человек с его килограммом двести грамм серого вещества в голове умудрился расписать секстинскую капеллу и породить музыку, которой поражаются во многих мирах, а кит просто плавает в бульоне с панктоном и процеживая его тоскливо воет на ультразвуковом диапазоне. Просто миры твой и синего кита не пересекаются нигде , кроме как на самом грубом плане на плане воды, ты вряд ли знаешь но если рассмтреть океан как послойный обьем , то помимо скоростных шоссе всяких течений и придонных островков мути, где возятся раки и прочая мразь, есть слои океана на глубине, где нет света и нет движения, вода настолько спокойна, что стоит на месте и является прекрасным проводником для вибраций китовых песен и разговоров на весь океан вообще! и глупое по вашей версии животное уходя на кромешную глубину и достригая слоя стоячей воды может из южной атлантики спокойно переговариваться с собратом около австралии, расстояние теряет смысл во тьме маленькие глаза не нужны, а спектр общения этих великих гигантов обьемлет музыку, математику и спектр переживаний не доступный нам людишкам вообще, они в отличие от вас жителей пленки на поверхности земли способны на медитацию и размышления величайших проникающих способностей, а сны китов! некоторые культуры сохранили предания о сновидцах гигантах на глубинах недоступных ни телам ни умам людей, и сны этих гигантов держат на плаву весь мир и всю вселенную...

к чему это все , я же не кит и не дельфин,

к тому, что от рождения ты имеешь как и все люди массу ментальных органов и частей тела и фукнкций, которыми никогда не воспользуешься, так как ты, как кит неизмеримо далеко от своего океана, а океан для нас шаманов это та самая бездна, обнимающая все миры и ты попытался сделать первый заплыв по ней, бездна обьемлет не только места, но и времена всего творимого и нетворимого мира, из нее можно попасть куда угодно и принести из нее можно все, что угодно, там полно опасных обитателей, для которых шаман слепая и глухая, жирненькая добыча, а есть и наш для нас дрейфующий по вселенной планктон. Великие мудрецы прошлого, подсоединившиеся к плану бездны случайно краешком сознания, в результате длительного поста и медитаций, рассказывали об океанах сакральных знаний и силы, не понимая даже малой толики истинного мира, это мир сырого творения мир пребывший до всего и пребудущий после всего, во тьме нет локально меняющихся единиц, нет точечного перехода одного состояния в другое и соответственно нет течения времени, уйдя во тьму, можно жить вечно и изучать тьму так же можно вечно.

Глава 5

Глава 5.

Открыв глаза, я увидел , что лежу на грядках с какой то, то ли репой, то ли брюквой раскинув руки, в лицо ярко светило солнце, было жарко и как-то парно, как в бане, страшно болела голова. С трудом сев, а в моей жизни это становится приятной привычкой - приходить в себя не пойми как, и не факт что ясно где, я посмотрел на свои руки, тонкие как у девчонки с припухшими пальцами, с обломанными ногтями с траурной каймой грязи под ними и перевел взгдяд на странное то ли платье то ли балахон одетые на мне прямо на голое тело, на голове у меня была соломенная панама в форме пирамиды.

- Папа, , Онюдо снова в обморок упал! завопил девчачий голос чуть подальше от меня, я подскочил и обнаружил валявшуюся около меня то ли мотыгу, то ли палку копалку, какой то сельхоз девайс незнакомой мне модели.

- Паап, он каждый день так падает, продолжала неугомонная визгунья, никакого толку в поле от него нет, отвернемся а он то ли упал, то ли прикидывается и просто отдыхает.

- Тяжело шлепая сандалями на босу ногу, сухой старик с козлячьей бородой в таком же наряде как и я, то есть коричневом балахоне и соломенной панамке, подошел ко мне, ощупал мне голову, понажимал на живот и в упор уставился на меня.

- Что тобой , отвечай! работать сможешь или нет? я не намерен кормить тебя даром.

-Хм, ласково тут я погляжу, я постарался пободрее вылупиться на старикашку и попытался открыть рот и прохрипел - Я в порядке.

Дедуган схватил меня за руку и поволок с поля, представлявшего из себя просто бесконечные грядки с морковью, свеклой и еще чем-то. Поле сменилось тропинкой в густом кустарнике, которая попетляв вынырнула на плоскую утоптанную площадку со стоящими на ней глинобитными хижинами под соломенными крышами, хижины были кособокие и какие то несуразные как поделки детей аутистов.

- и чему же я здесь нахрен научусь! среди говна и говняного земледелия, старикашка выволок меня за пределы деревушки и потащил к небольшому мостку через протекавшую неподалеку речушку, мост был шикарный - даже не из говна и палок, а из говна и веревок, у моста, толкнув меня как следует, отчего ноги мои подкосились и я брякнулся на задницу, дед буркнул - иди..

- Куда?

- А куда хочешь, мне такой неработь не нужен, зря я тебя подобрал на дороге две луны назад, толку никакого, только обьедаешь меня. Иди иди и помни мою доброту - сандали можешь оставить себе.

и правда на ногах у меня были какие то стремные плетушки из той же соломы.

Отвернувшись от деда урода, я поплелся через шатающийся мосток куда глаза глядят, а глядеть было на что - всюду куда ни падал глаз земля была обработана просто с маниакальным упорством, каждый клочок хоть под каким углом покрывали поля-заплатки, они перемежались маленькими прудами скорее всего с рыбой , и повсюду были такие же как этот мерзкий дед - земледел, жилистые люди без возраста , одетые в коричневые тряпки, кто босой, кто в сандалетах и все , что говорится, гнули спину.

В глаза бросалось полное отсутствие хоть каких нибудь признаков современности среди этого аграрного рая - ни тебе столбов с проводами, ни шума автомашин, ни каких признаков, что где то неподалеку есть дорога или производство. Идиллия - земля , удушливый как в парной климат, солнце напекающее башку и общий уровень развития всего вокруг чуть выше бронзового века. Хотя вот и цивилизация - столб пыли, дробный стук копыт и всадник летящий между полей прямо на встречу мне, я успел разлядеть только перекошенное лицо, богатый пластинчатый доспех с яркими тканевыми вставками и вечный атрибут власти - плеть в руке.

- С дороги, плесень крестьянская! замах плетью и хрясь! бедная моя голова , подумал я проваливаясь в очередное забытье.

Пришел я в себя от дикого холода- ноги свело так, что они не разгибались в коленях, дополнительно меня кто-то ощупывал твердыми, как дерево пальцами,

- парень вроде жив, Юки , Рино, тащите его , пошли

- зачем он нам, Такуми?

- будет гонином вместе с вами, а попробует удрать, тогда у нас появится новый обезвреженный.

Меня с удивительной легкостью подняли как куль с соломой и, судя по упертому в живот каменному плечу, понесли прямо как полотенце, перевесив через плечо. Саму дорогу я помнил смутно - болела контуженная голова, меня периодически вырубало, мои то ли спасители, то ли мучители вполголоса переговаривались друг с другом и спустя бесконечные часы ходьбы, наконец то после скрипа массивных ворот и ходьбы уже в помещении , меня уложили на соломенный мат и, кинув сверху тоненькое одеяло, оставили в покое.

Проснувшись, я обнаружил себя в просторной комнате , массивного деревянного строения со стенами расписанными по щепе облицовки какими-то цветами, в комнате кроме меня на таких же матах лежали человек шесть подростков, одетых в серые халаты и штаны , подпоясанные простыми веревками, кто-то уже проснулся и как я пялился друг на друга, кто-то еще дремал.

Массивная рама с бумажными вставками, заменявшая в данном интерьере дверь, отьехала в сторону и перед нами предстал сухонький мужичок неопределенного возраста в черном кимоно, кожанных сандалях на босу ногу и толстой суковатой палкой в руках. Лицо у мужичка было такое буд-то он увидел какие то отбросы.

- Встать! голос неожиданно негромкий, сухой и как буд-то влезающий прямо в мозг.

- всем выйти во двор.. жду минуту, затем все будут наказаны.

выбежав во двор, со всех сторон окруженный плотными деревянными домами в 2 поверха, мы сгрудились небольшой толпой перед тем же мужичком, около которого стояли четверо парней с удивительно невыразительными лицами, головами лысыми как коленка в серых же кимоно, но подпоясанных тонкими цепочками.

- я Такуми Гокай,- сухо проскрипел мужичок - и с этого дня я ваш отец, мать и брат и сестра в одном лице, я решаю как вам жить, когда вам спать , когда есть и главное когда и как умирать.

- вы с этого дня мои дети, вы будете сначала бояться и ненавидеть меня, потом просто бояться , а потом снова ненавидеть и так по кругу пока нас всех не унесет алмазная телега в страну где не потеют и не кашляют.

Глава 6

Глава 6.

пришли мы на задний двор за маленькой баней, где мылись ученики и слуги, там под навесом были выставлены в ряд деревянные бадьи высотой мне по пояс, заполненные дождевой водой.

-Следующий этап - это умение двигать свою ки по рукам, по телу у тебя она уже двигается свободно, защищая от ударов, но перед тем как взять в руки оружие мы должны твои руки приготовить. - законченным этот этап будет тогда, когда полную бадью, ты сможешь опорожнить не прикоснувшись ни к бадье ни к самой воде. Опорожнить за одно движение.

- Это невозможно.. , подскочив ко мне одним слитным и тягучим движением, как бесплотный дух, абсолютно без замаха тюнин ударил меня в правое подреберье и чуть задержав раскрытую кисть, ловко довернул ее в самом конце. Вспышка боли обожгла правую половину моего тела и на секунду я поплыл..

- Не забывай , ты еще ученик, признаю - грязью ты быть перестал, но в моих глазах ты еще все ничтожество. Тюнин отошел на шаг. - Вечером прийду и проверю что ты понял и куда идешь. - Ты мне нравишься, мне нравится твой внутренний покой ,с которым ты сюда пришел, я буду к тебе добр и подскажу с чего начать - бей по воде...

Перестав икать от боли и начав наконец дышать, я подошел к бадье и увидел что рядом с вросшей в сухую глину основанием бочки, есть два углубления ровно на ширине плеч среднего человека. - это следы от ног , стоявшего здесь хрен знает сколько ученика, с неприятным чувством внутри понял я. Размахнувшись прямым движением сверху вниз я шлепнул раскрытой ладонью по поверхности воды - результат , летящие в рожу брызги и чувствительно отбитая об поверхность воды рука.

Поскольку голова моя была совершено, спасибо отцу с псиллобициновым чайком, пустая, я не задаваясь диллемами смысла и чего-либо вообще провел солнечный, надо сказать, день попеременно шлепая обеими ладонями по воде. кайф от того, что никто тебя не лупит палкой, накрыл меня ближе к вечеру.

На закате пришел мой тюнин и пустыми глазами обкуренной гадюки посмотрел на вышлепанную моими усилиями приерно на треть бочку.

- бестолочь, как и все, - вздохнул он, - отойди.

легко вздернув рукава своей хламиды вверх он подкинул ладонь и с замаха сантиметров тридцати , почти любя кинул ладонь вниз - остановившись буквально в миллиметре от поверхности... что-то давануло на мои уши как буд-то я прыгнул на большую глубину под воду, это был не звук , а его предчувствие, так видя падающий сверху снаряд мозг сжимается в предвкушении мига, когда визг сменится на оглушительный хлопок. Вода в бочке оставаясь спокойной под ладонью тюнина, по краям тугисм кольцом взметнулась вверх и бочка похудела примерно на половину остатка обьема.

- Если так ударить вплотную к телу, то внутренности превратятся в кашу мгновенно, прбормотал мой мучитель, - если остановить удар за 2 пальца до тела , то орган под ладонью мастера пропитаясь волной хаоса, начнет разрушаться и откажет через две луны полностю. - Ты в начале пути, пойдем покормлю тебя и утром ты продолжишь.

Как я ужинал и что ел я почти не помнил, захваченный полностью демонстрацией силы ледащего на вид паренька в таком простом движении. Короткий, скомканный сон и на заре я без понуканий и приказов сам оказался напротив бадьи, медленно и точно соизмеряя расстояние и силу я повторил движение своего учителя.

Проведя несколько тысяч махов ладонью, я внезапно понял, что движение сопровождается нутряным посылом всего тела, как это было во время получения последних ударов моего надзирателя и преподавателя в одном лице - мгновенно расслабляясь, чтобы в последний момент собраться как кулак и скользнуть напрягшись вдоль вектора получаемого удара - именно так мышцы тела сбрасывали с себя палку при контакте ее с кожей. - Вода это палка учителя, а ладонь это моя спина перед ударом, воспроизведя это ощущение, рванувшись всей массой в ладонь - я выдал рывок, от которого бочка застонала, а вода смачно булькнула даже без касания с ее поверхностью.

Поздно ночью в одной из темных комнат школы Гоккай-рю нинпо

Две фигуры сидели на твердом полу перед давно погасшей и остывшей жаровней, не обращая внимание ни на холод, пробиравший до костей, ни на шорохи кустов за стенами, глухие ко всему в этом мире они ощущались твердыми и незыблемыми камнями на песке вечности. Не скрипнула ни одна половица на соловьиных полах, идущих во всех коридорах вокруг покоев учителя и старшего наставника. Ни одна шелковая струна над раздвижными дверями не дала звука, слышимого тернированным ухом синоби... Просто мрак сгустился перед старшим мастером школы и его правой рукой, в какой то момент всем стало ясно, что в комнате стало на одного человека больше.

вытянув ладони вперед, на виброречи чуть слышно колеблющей воздух, всем телом пришелец спросил старшего синоби в клане - о великий, могу ли я обратиться к тебе среди тьмы, среди нашей покровительницы..

- спрашивай.

- тюнины просят обратить внимание на ученика -найденыша, котрого ты принес год назад в школу и его начали учить вместе с еще пятью обрубками.

- что с ним..

- он обрел рубаху истинной плоти меньше чем, за семь месяцев. а удар дим-мак отсроченной смерти у него вышел интуитивно на 2 день занятий по прочистке рук.

меня пугает и радует его талант, но смущает то что когда я стою рядом с ним от него веет таким же холодом как от вас , учитель.

Чуть наклонив голову в сторону старшего наставника, Такуми Гокай спросил его уже полным голосом тела - этот Анбу перед нами уже ходил в шатер тьмы под твоим руководством?

- Нет наставник, он совершенене телом и духом, но страх тела еще не умер в нем до конца, он потеряется во тьме шатра и не сможет вернуться.

- понятно, слушай сюда лучший из идущих вслед. океан тьмы, в самый маленький залив которого мы - самые сильные из синоби, выходим иногда чтобы закалиться духом и стараемся по прошествию определенного прогресса у учеников, выводить вас туда в лодке нашего с наставником ума. Так вот в этом океане живет чудовище, равного которому по силам нет во всей грозди миров - имя ему сокосиреми яну - бездонный мрак, сам он просит называть его Уро Най - серп тьмы, один раз в несколько поколений он выкидывает на берег наших жизней своих учеников - будущих генералов воинства тьмы, кидает их как беззубых щенков в лохань и хохочет глядя на их попытки плыть. Этих сущностей можно узнать по совершенному покою в их глазах и по полному безразличию к своей судьбе, они полны льда внутри, и учатся они очень быстро. Так же они очень быстро уходят из наших краев, уходят сами и нельзя им мешать ... мой дед как - то наперекор всем демонам бездны, сделал из такого пришлого мальчика с ледяными глазами, обезвреженного , даже не начав его учить. - повисла долгая пауза

Глава 7

Глава 7.

Открыв глаза, я понял что меня ждут, тянущее сосущее чувство внутри не отпускало на на миг. Выскочив во двор, я увидел тюнина, который просил в первый день называть его кедай (брат), он стоял с опущенными веками и всем телом звал меня, я всей кожей чувствовал его призыв.

- молодец, сухо промолвил он, - я всей силой направил свой сикхки на тебя (дословно ветер смерти или угроза), ты не совсем глухой, начинаешь слышать.

- позволь я спрошу тебя, - мои глаза приоткрылись от удивления, меньше всего я ждал такой фразы от человека год без малого лупившего меня тысячей способов по всем местам.

- спрашивай, кедай, я постараюсь ответить тебе.

- Какая она? - Кто? Тьма... Я стою на пороге последнего посвящения, и весь мой мир, вся внутренняя вселенная сжимается от чувства, которое я убиваю в себе уже десятки лет. - Ты, дитя поднимающееся в мире синоби с колен и щурящееся на солнце, только делаешь первые шаги, а дух твой уже чист и лишен судорог смерти, - скажи ты был там, ты видел тьму?

- да , Кедай, я видел тьму, я плыл в ней как рыба в море, я играл в ее потоках и она ласкала меня в ответ...

- так это правда, ты один из детей Уро Най- серпа тьмы? ты тот, кто пришел с изнанки мира и уже имеешь душу великого воина в теле слабом как птенец?

- Да. и если позволишь , дам совет... не бойся тьмы, она как любящая мать примет тебя и отметит своей рукой.

Мы постояли пару минут и внезапно встряхнувшись всем телом, тюнин проскрипел своим обычным голосом- иди за мной. Через анфиладу пустых комнат с расписанными стенами по полам которые повизгивали под моими ногами и безмолвствовали под ногами моего брата, мы прошли в комнату, где на небольшой подставке из ольхи, покрытой лаком лежал он.. клинок в сорок сантиметров длинной, с рукоятью обтянутой акульей шкурой, с простой квадратной гардой и в простых темного лака ножнах. Он завораживал своей простотой и законченностью - вещь лаконично говорящая - я смерть, смерть тому кого коснусь клинком ,или тому неумехе, который по своей косорукости не сможет меня правильно держать.

- остановившись прямо перед ним я замер, поняв что шел к этому клинку всю жизнь..

- в первый раз всегда так , внезапно нормальным голосом живого человека сказал кедай за моей спиной. Первый клинок важен как ничто другое, потом когда сердце твое прозреет, даже пучок соломы или худая кочерга, все в твоей руке станет совершенным оружием. А первый клинок, он как первая женщина - он должен быть идеален, - возьми его...

прикоснувшись к рукояти, я закрыл глаза и всем телом прислушался к металлу внутри ножен, меч вибрировал, как буд-то по нему шел ток.

- Стремительный, как полет ласточки, легкий, как гусиное перо, внезапный, как удар грома - это проговорил уже Такуми , тихо подошедший сбоку.

- не вздумай его обнажать, время еще не пришло - мягко взяв у меня из рук меч, он положил его на место. - пойдем за мной.

втроем мы прошли через двери в еще один внутренний двор, посреди которого были врыты 12 столбов , обернутых соломенными циновками в несколько слоев, столбы стояли кругом диаметром метров 5 и представляли хоть и просторную, но все же почти клеть правда без потолка.

Откуда то из-за спины Гокай вынул палку и торжественно протянул ее мне - это полная копия по весу и балансу твоего клинка, с ней ты будешь учиться танцевать танец двенадцати демонов. Увидев мои глаза , он усмехнулся - ты же не хочешь отрезать себе ухо на первой же тренировке. - Смотри! вытащив из-за пояса веер, он взял его правой рукой и начал медленно кружиться взмахивая руками, припадая то до земли, то вытягиваясь вверх как струна, движения плавно переходили одно в другое и двигаясь практически на одном месте, Гокай перекрывал движениями веера все стороны сферы , мысленно проведенной вокруг него. Двигаясь, он повторял вполголоса - монах кладет стропила на плечо, журавль склевывает зерно, демон вырывает лампу у путника, иголка находит нить в темноте, старый хо удит хитрую рыбу... протанцевав двенадцать па, Гокай остановился и вперил в меня взгляд, который прожег меня насквозь.

- я не показывал тао двенадцати мудрецов ученикам уже много лет, обычно это делает наставник Рёши, тебе я решил в виде исключения показать это сам...

Я хочу спросить тебя, Уро Най простил моих предков?

Впервые за очень долгое время в глубине моего разума прошелестел голос отца, именно так мы общались с ним в бездне - да, скажи этому глупцу, что я ими доволен.

- Отец передает, что он доволен вами и вашими предками.

задохнувшись на миг Гокай, сверкнув глазами выдавил - ты называешь его отцом?

и тут же вернув себе каменное выражение на лицо, сложив руки у бедер необычайно глубоко и уважительно поклонился мне. - Благодарю, за великую честь, оказанную мне и моему роду.

Резко отвернувшись, он бросил кедаю - продолжайте...

Дни потянулись за днями, я до кровавых мозолей навертелся палкой прыгая и подсекая, продевая иглу и укладывая стропила... Пока в один из необыкновенно дождливых дней, когда тренировка шла на крытой веранде, я протанцевав все положенные части тао, замер ошеломленный простой догадкой - мне намеренно были показаны все элементы двигательной техники не в том порядке в каком нужно...

Бросив палку на пол, я выскочил прямо под струи дождя и медленно, не обращая внимания на вопли других учеников начал нанизывать бусины двигательных практик на нить нового виденья - одну за другой, и глупые присказки каждой части танца с мечом предстали предо мной как озарение - нет монаха кладущего стропила - есть удар одновременно скользящий вдоль клинка врага и разрубающий ключицу сверху вниз, из нижнего положения, присев почти до земли демон вырывал лампу, а клинок подсекая пах противника цеплял живот , а если этот удар блокировался то резким качательным движением разрубал подмышку соперника..... Замерев под струями дождя, я очень медленно протанцевал весь комплекс, хотя после тренировок уже мог двигаться с такой скоростью , что воздух выл под моими движениями. Закончив я сел на колени прямо среди воды и закрыл глаза , продолжая мысленно сражаться.