Уникум

Глава 1

- Эй, босс, приехали!

Родион лениво повернул голову и со вздохом открыл глаза:

- Что?

- Приехали, говорю, - повторил Егор и повернул ключ. И так почти неслышный в салоне двигатель замолк.

Родион взглянул налево, на гранитный парапет, потом направо, на подъезд, рядом с которым они остановились.

Невысокий старый дом, втиснутый в ровную череду аналогичных строений неопределенных цветов и разной степени ветхости. Смотреть было особо не на что. Родион повел плечами и устало прикрыл глаза. Егору даже показалось, что брат вот-вот скомандует ехать прочь. Но через полминуты Родион встрепенулся, сел прямо, повернул к себе зеркало заднего вида и взглянул на свое отражение, критически сжав губы:

- Как я тебе, а, Егорка?

- Отпад, - усмехнулся Егор. - Вылитый Киану Ривз.

- А если серьезно?

- А если серьезно, то в гроб краше кладут... - вздохнул Егор. - Заморенный какой-то ты сегодня, Родька.

Родион промолчал. Казалось, он был полностью поглощен созерцанием собственного носа и страдальчески сжатых губ.

- Никак не пойму, зачем мы здесь, - произнес Егор.

Родион даже ухом не повел.

- Сколько раз Кошарский тебя приглашал? - уточнил Егор, не надеясь на ответ. Ответа и не последовало. - Ну да не важно, сколько... Но твои отказы стали доброй традицией, а нарушать традицию не в твоих правилах...

- Это верно. Традиция - дело святое... - промямлил Родион.

- Тогда не ходи туда, - твердо сказал Егор. - Ни к чему нам это.

- Не понял, ты что, мне запрещаешь? - процедил Родион, продолжая изучать себя в зеркале.

- Запретишь тебе, как же... - выдохнул Егор с досадой. - Только если уж тебе приспичило непременно с ними повидаться, сегодня точно не самый лучший момент.

Родион недовольно передернулся:

- Не нуди, Егорка. Вечно ты лезешь, куда не просят. Замолкни... - он тяжело вздохнул и шлепнул себя по коленям. - Ну, ладно. Раз уж приехали, надо идти. Не волнуйся, я не задержусь. Вряд ли разговор будет долгим.

- А мне казалось, что за три года у них накопилось много тем для бесед с тобой.

- Меня совсем не интересуют ни их темы, ни они сами, - отрезал Родион и вздохнул. Несколько секунд он нервно покусывал губы, а потом уверенно добавил: - Мне им сказать нечего.

- Зачем мы тогда приехали? - растерялся Егор.

Родион еле заметно поежился:

- Видишь ли... Они поразительно назойливы. За два последних месяца они меня просто достали. И это начинает досаждать. Пусть встреча кое-что для меня прояснит.

Худшие подозрения Егора оправдались полностью. Родион собирался изменить собственным принципам и пообщаться с теми, кто тявкал на него из подворотен. Ничем хорошим такие эксперименты прежде заканчивались. Но сообщать брату о своих опасениях было бесполезно. Когда Родион в таком состоянии, ему слова поперек не скажи, себе дороже встанет. Егор нажил по этой части богатый личный опыт.

Родион решительно открыл дверь, коротко распорядился:

- Подожди меня здесь. Я быстро, - и выбрался из машины.

Егор сразу же последовал за ним.

- А ты куда? - удивился Родион.

- Я с тобой.

- Зачем это?

- Для порядка. Тебе не стоит идти одному.

- Никто меня не съест! - нахмурился Родион.

Но Егор решительно возразил:

- Я знаю, что они настроены к тебе враждебно, и для меня этого достаточно.

Угрюмо поморщившись, Родион буркнул:

- Нет уж, позволь-ка мне разобраться с ними самому!

- Не позволю. Первый личный контакт - это всегда опасно. Особенно для тебя.

Родион вздохнул, и как показалось Егору, с облегчением. Поджав губы, он печально улыбнулся:

- А мне так хотелось хоть раз обойтись без тебя!

- Еще чего! - фыркнул Егор. - Плавали, знаем... Во-первых, охранять тебя - моя обязанность, ты платишь мне за это. Во-вторых, я в любом случае ни за что не отпущу тебя одного в это осиное гнездо.

- Да ладно, - покачал головой Родион. - Какое там еще гнездо? Наверняка, среди тех, кого Гильдия подмяла под себя, есть по-настоящему сильные ребята... Но здесь-то обитают только их министры-администраторы. Это ведь всего-навсего штаб-квартира их верхушки... А ведь ты знаешь, Егорка, что за сливочки обычно плавают на самом верху?!

- Ой, досмеешься, - процедил Егор.

Родион изучил добротную чеканную вывеску у подъезда, и губы его скривились:

- "Совет Гильдии экстрасенсов, целителей и белых магов"... Я бы, пожалуй, прибавил кое-что: тоски зеленой и голубой мути...

- Очень живописно. Но надеюсь, ты не станешь давать им этот совет? - подозрительно уточнил Егор, убирая ключи в карман куртки.

- Какой совет?

- Дополнить вывеску.

- Кто знает? Если меня заведут, я за себя не ручаюсь... - снова забурчал Родион.

Егор растерялся. Конечно, те, с кем брату предстоял разговор - люди известные, вроде бы приличные и как будто бы культурные... С кулаками на Родиона они, скорее всего, не полезут.

Но за самим драгоценным боссом глаз да глаз нужен. Бог знает, что за вожжа ему сегодня под хвост попала. Разозлившись, импульсивный Родион разит наотмашь. Того и гляди дров наломает.

А Гильдия далеко не святое семейство. Их месть могла быть совсем не шуточной. Егор знал лично несколько человек, кого Совет Гильдии сломал и почти силой завлек под свою крышу. И крыша эта была незыблема.

- Мне надоело все время тебя одергивать, Родька! - с досадой сказал Егор. - Если ты собрался лезть на рожон, лучше поехали отсюда восвояси!

- Я приехал на разведку, - серьезно ответил Родион. - И чем бы ни закончился сегодняшний разговор, я их не боюсь. Ты идешь со мной?!

- Да, иду, если ты не собираешься одуматься...

- Не собираюсь! - злобно подтвердил Родион.

- Ну, Бог с тобой...

- А вот это вряд ли, - горько усмехнулся брат. - Идем, болтун несчастный.

Егор не считал себя болтуном, но признавал за братом право делать такие замечания. Сам Родион редко грешил излишним красноречием и предпочитал, чтобы его понимали с полуслова.

Глава 2

Родион сделал пару шагов и остановился, предоставив честному собранию внимательно изучить себя. Пусть посмотрят. Вряд ли кто-то из них впервые его видит, и вряд ли они испытывают удовольствие от встречи, но пусть посмотрят, они этого сами добивались.

С десяток любопытствующих субъектов изучали вошедших настороженно и тщательно. Люди сидели в расположенных полукругом высоких креслах, расставленных вдоль низкого длинного столика, имеющего форму полукольца.

Огромная комната с непомерно высоким потолком, занавешенные темными бархатными гардинами окна, напольные неоновые светильники с яично-желтыми трубчатыми плафонами... Довольно приятный глазу интерьер, очень подходящий к репутации заведения.

Родион не знал точно, кто входит в Совет Гильдии. Перед ним сидели люди разных возрастов: две пожилые женщины, нелепо одетые и причесанные, два относительно молодых парня, несколько мужчин средних лет, почти все при крайне противных на вид бородках, ну в крайнем случае при бакенбардах... Каждый извращался на свой лад, лишь бы дать понять окружающим, что он не от мира сего.

Родион не помнил имен присутствующих. К некоторым из этих имен и фамилии-то прибавлялись не всегда. Но все эти лица были Родиону знакомы.

Некоторых из них он изучал лишь по фотографиям и афишам, а кое к кому на публичные сеансы близнецы хаживали лично, и не раз.

В центральном кресле сидел худощавый дядечка лет пятидесяти с довольно моложавым подвижным лицом и цепким беззастенчивым взглядом. Егор знал его лучше остальных, потому что дядечка этого заслуживал. Это был сам Джан Кошарский, председатель Гильдии.

Лет десять назад это было лицо, сравнимое по популярности разве что с самыми колоритными политиками и всенародно любимыми юмористами. Кошарский был первым и долгое время единственным в городе, кто начал творить чудеса публично.

Он брался лечить несчастных, которые потеряли надежду, и статистика исцелений впечатляла даже закоренелых скептиков. Ничего особенного на его сеансах не происходило. Кошарский предварял свои чудодейственные заклинания долгими, проникновенными и пространными речами о взаимной терпимости и доверии, о непознанной силе духа и о том, что человеческая воля может управлять физическими процессами. Народ валом валил к нему за помощью. Нет слов, выглядел Кошарский просто и естественно, не приплетал к своим речам ни божественных проповедей, ни белой, ни черной магии. Его сеансы оставляли впечатление некой наукообразности и вроде бы никому не приносили вреда.

Но постепенно Джана Кошарского потеснили нежданные и незваные коллеги. На изголодавшиеся по волшебству и чудесам просторы отечества хлынули из дальних и ближних углов полчища тех, кто осознал, что колдовать и выгоднее, и безопаснее, чем, к примеру, торговать... Кто бы мог представить раньше, сколько их на самом деле, этих бойцов видимых и невидимых фронтов, представителей разномастных сил, провозвестников неведомых знаков грядущего!..

Спрос рождал предложение.

Праздники святого Йоргена стали отмечаться каждый Божий день, где попало и кем попало, причем в союзники себе новоиспеченные знахари кого только ни призывали: от Создателя до того, чье имя к ночи не поминается. Потребителей их услуг подобный разнобой не смущал. Настрадавшиеся люди посещали и тех, и этих, здраво рассудив, что не так уж важно, чьего имени испугавшись разбегутся застарелые болячки, а за грехи потом можно и свечку поставить на всякий случай...

Дамы и девицы таинственной потусторонней наружности раскидывали карты и крутили магические шары в попытках снять присохшие к потным лысинам венцы безбрачия. Усердные ворожеи и впрямь растрачивали свои драгоценные силы и получали за это недурственно. А вот клиенты не пытались подсчитать, что лечение дурно пахнущих гнилых зубов и приобретение новой щетки для обуви обошлись бы им дешевле трудов гадальщиц, а вот результат-то мог оказаться более эффективным. Но люди не очень-то любят предпринимать усилия и ждать их результата. Они хотят все сразу и с гарантией.

Юнцы с оторопело застывшим взглядом пытались научить окружающих житейским мудростям, тетеньки с пряничными лицами бойко торговали всесильными оберегами, а каждый, кто не стеснялся принародно шептать "крибле-крабле-бумс", мог по сходной цене обезвредить темные силы, обосновавшиеся в ванной комнате, обеспечить рекордный урожай брюквы на следующий год или определить по фотографии новорожденного, от чего суждено умереть его будущей теще...

Словом, беднягу Кошарского с его примитивными методами едва не задавили многогранные таланты его новоиспеченных конкурентов, но он вовремя сделал то, к чему прибегает всякий мудрый человек, потерявший спрос на плоды своего гения, но не желающий кануть в небытие. Кошарский ушел на административную работу, верно рассудив, что это лучше, чем совсем сойти со сцены. Теперь он властвовал уже не над простонародной своей клиентурой, а над себе подобными, контролируя их вслед за официальными органами. Хотя Гильдия имела статус общественного профессионального объединения, она имела определенный вес в глазах властей и эффективные, не всегда видимые глазу обывателя, рычаги влияния на тех, кто по наивности своей не желал вступить в ее ряды.

Сейчас в зале совета Родион увидел представителей самых разных областей многотрудной чародейско-целительской практики. Вдоволь насмотревшись на обращенные к нему лица, он спокойно и вежливо поздоровался:

- Добрый вечер, дамы и господа!

Кошарский легко подскочил со своего места и с широкой улыбкой двинулся навстречу:

- Добрый вечер, господин Березин! Наконец-то мы можем лицезреть вас в нашем обществе! Не чаяли уже свидеться с вами.

Обойдя ряд кресел, он торопливо подошел к Родиону и протянул ему руку с весьма доброжелательным выражением.

- Прошу прощения, - жестко сказал Родион и убрал обе руки за спину.

Кошарский еще несколько секунд держал руку протянутой, словно все еще ждал ответного жеста от Родиона, потом опустил ее и немного удивленно осведомился:

Глава 3

Егору пришлось поспешить. И сильно поспешить. Родион несся, как угорелый, стремясь поскорее покинуть здание Гильдии.

- Родька, подожди! - окликнул Егор брата, но тот почти бегом спустился с лестницы и исчез из вида.

Устремившись вдогонку, Егор сразу же заметил, что к входной двери откуда-то из-под лестницы бросился опозоренный вахтер. Возможно, ему строго запретили покидать свой пост, потому что он все еще был в тех самых брюках, в которых его недавно постигло несчастье.

Егору очень хотелось побыстрее проскочить холл, и он ни за что не остановился бы, но взметнувшаяся рука преградила ему путь, уперевшись в дверной косяк прямо перед его носом.

- Ну что? - нетерпеливо спросил Егор. Выяснять отношения было некогда. Родион мог за это время убежать сгоряча Бог знает куда.

- То самое, приятель! - проскрежетал зубами оскорбленный охранник.- Ты передай своему боссу, пусть не выпендривается, если не хочет больших неприятностей... - и мощная лапа сгребла Егора за воротник. - И он еще крупно пожалеет о том, что сделал...

Интересно, почему охранник решил, что Егор будет смирно стоять и терпеливо ждать, пока его потреплют за шиворот? Егор с силой влепил детине каблуком по колену. Застонав от боли, вахтер согнулся и схватился руками за ногу.

- Ну, змееныши... Вы этот день еще вспомните... - провыл он уже за спиной Егора.

Иногда Егор жалел, что за годы пребывания в должности Стража он так и не занялся собой по-настоящему. Все-таки он не был телохранителем в обычном смысле этого слова и ненавидел ситуации, в которых приходилось прицельно махать конечностями. Хотя, конечно, должность время от времени ставила его именно в такие нелюбезные сердцу положения.

После стычки у двери жалость к описавшемуся вахтеру у Егора благополучно прошла, он прошмыгнул сквозь тяжелые тройные двери и выскочил на улицу.

Родион, сунув руки в карманы пальто, размашисто шагал по противоположной стороне набережной, вдоль гранитного парапета, и был уже в квартале от здания Гильдии.

Егор забрался в машину, поспешно развернулся на практически пустой проезжей части и догнал брата. Остановившись рядом с ним, Егор наклонился и распахнул правую дверцу:

- Влезай!

Но Родион повернулся спиной к машине и встал, навалившись на парапет.

- Босс, влезай, поехали!..

Увы, босс прикинулся, что оглох. А может быть и вправду был слишком на взводе, чтобы обращать внимание на призывы своего Стража. Егору ничего не оставалось, как снова выбраться наружу. Если боссу приспичило подышать ночным октябрьским воздухом, значит придется терпеливо ждать, когда это его желание пройдет.

Егор встал рядом и искоса взглянул на брата:

- Поздравляю, ты неплохо держался.

Родион отрешенно смотрел на темную колышущуюся водную поверхность, но вопрос слышал. Презрительно усмехнувшись, он тихо проговорил:

- Неплохо держался? Тебе так показалось? Тогда ты даже не представляешь, насколько ты ошибаешься, Страж... Удивляюсь, как меня не стошнило к концу беседы.

- Нисколько я не ошибаюсь. Ты довел Кошарского до ручки... Я тобой любовался, - честно признался Егор. Он и вправду, до чертиков завидовал необъяснимой способности Родиона небрежно и вдохновенно издеваться над людьми. - Умеешь ты себя красиво подать.

Родион грустно хмыкнул.

- Держись теперь, Родька... Кошарский на тебя всех собак спустит!

- Я его не боюсь.

Сказано это было с такой холодной уверенностью, что Егор разозлился:

- А может быть зря?!

- Если ты так считаешь, доложи о своих опасениях Осташову. Он парень толковый, обмозгует все, - равнодушно протянул Родион. - Если надо будет, он наймет тебе несколько надежных парней для постоянного сопровождения.

- Мне парни для сопровождения не нужны! - возмутился Егор. - Я, между прочим, не наживаю себе врагов на каждом шагу!

- А о себе я сам позабочусь. К тому же у меня есть ты, не так ли? - усмехнулся Родион. - Или в свете грядущей схватки мой Страж решил поджать хвост и сигануть в кусты?

- Я могу расшвырять в коридоре полдюжины поклонников, желающих пожать тебе руку, но если за нас возьмутся всерьез, хреновым я окажусь Стражем. Родька! - взмолился Егор. - Ты же знаешь, на что я способен, а на что нет! Я же не супермен!

Родион поджал губы, покачал головой, нахмурившись, но вдруг весело улыбнулся:

- Не паникуй ты раньше времени! Справимся.

- Справимся? С Кошарским и его Гильдией?! Вдвоем?!

- Если боишься, можешь не участвовать, - пожал плечами Родион.

- А если они завтра же...

Родион недовольно поморщился и погрозил Егору пальцем:

- Слушай, Егорка, не доставай меня. Когда ты, наконец, научишься решать проблемы по мере их возникновения? Или это тебе категорически не по силам?

- А ты считаешь, что проблема еще не возникла?

- Как только это случится, я тебе сообщу! - рявкнул Родион. Потом озабоченно глянул на Егора, убеждаясь в воспитательной силе своего голоса, и уже спокойнее добавил: - Не суетись на пустом месте.

- Ага! На пустом месте? Ты что, будешь утверждать, что Кошарский - пустое место?!

- Буду, - кивнул Родион. - Жаль, что мы сейчас не на Невском в час пик. Я бы мог показать тебе один фокус, на который способен практически каждый, только с разной результативностью. Я созвал бы толпу человек в пятьсот, рассказал бы им пару баек о дружбе и любви, а на прощание заявил бы, что к вечеру все мои слушатели скоропостижно умрут, - Родион зловеще усмехнулся и добавил: - Готов спорить, что среди пятисот слушателей пара трупов к вечеру была бы обеспечена.

- Да? Допустим. И что же?

- А то, что у Кошарского трупов было бы около десятка. Все зависит от степени внушаемости конкретного человека и от актерских способностей внушающего. Сплошные естественные факторы и никакого мошенничества, - пояснил Родион. - Кошарский всего лишь хороший актер, на которого клюет достаточный процент гипнабельных личностей, и только.

Глава 4

Члены Совета Гильдии расходились медленно и неохотно. Не наговорившись наверху, в зале заседаний, они долго толпились в вестибюле, орали, спорили, перебивая друг друга.

Творческие люди, черт их дери.

Хотя непонятно, ради чего стоило так шуметь, ведь разномастная компания была единодушна в главном: Родион Березин есть элемент исключительно вредный. Если и не для общества в целом, то уж для славной Гильдии точно.

До конторки Андрея доносились сумбурные выкрики с лестницы, отдельные горячие реплики и нестройный, но весьма агрессивный гул. Главные чародеи всея Руси на чем свет стоит поносили наглеца Березина, размахивали руками и угрожали всерьез взяться за своего нахального недруга.

Андрей не мог дождаться, когда же, наконец, вся эта братия вытечет из здания наружу и растворится в тумане. Казалось, это будет длиться вечно, и в конце концов эти бабки и дядьки застрянут здесь на всю ночь.

Некоторые подходили к конторке, выражали Андрею свое сочувствие, возмущались, советовали немедленно подать на Березина в суд за оскорбление действием и предлагали свои варианты суммы, которую следовало в этом случае потребовать в качестве компенсации за моральный ущерб.

Андрей вежливо кивал, глотал ярость, комком застревающую в горле, и сквозь зубы благодарил за участие. Ему не проходилось притворяться оскорбленным, душа его кипела от унижения.

Чего Андрей никак не мог предвидеть, так это собственного конфуза. Последний раз он наделал в штаны лет тридцать назад, будучи в нежном детсадовском возрасте... Проделка фокусника Березина оказалась для него совершенно неожиданной. За те месяцы, которые Андрей провел при Гильдии, он не пропустил практически ни одного публичного сеанса модного телекинетика, но так и не выяснил до конца, какие хитрые штучки способен творить этот парень.

Конечно, можно было бы предположить, что человек, управляющий электромагнитными полями, сможет заставить сократиться или расслабиться мышечные ткани человеческого организма. Но у Андрея не было времени для таких гипотез. Познание объекта пошло непредсказуемым эмпирическим путем, и первый результат был ощутим, сыроват и слегка вонюч. Андрей лишь тогда понял, что происходит, когда горячая струя потекла по ногам.

После того, как прошло изумление, первым желанием Андрея было несмотря ни на что вцепиться в фокусника и научить его кое-чему... Едва сдержался.

Андрей старался заглушить досаду. Ладно бы еще от столь тяжкого испытания была бы практическая польза... А так - ничего, кроме стыда, горечи и яростного желания стереть Березина в порошок.

Но все же, несмотря ни на что, кучерявый наглец оставался твердой валютой, которой не грех было обзавестись. Такие ребята не только на дороге не валяются, они нигде не валяются... Вот только возможно ли приручить такого строптивца? Если это вообще возможно, то дано не всякому. Джан Серафимович точно свою вставную челюсть обломает.

Пока в вестибюле без толку толпился народ, а к бедрам прилипли мокрые брюки, ни о каких дельных размышлениях и речи быть не могло. Андрей рассеянно прощался с покидающими вестибюль кудесниками и нетерпеливо сучил ногами, ерзая на стуле: очень хотелось переодеться.

Увидев, как к конторке направляется Кошарский, неторопливо вышагивая по вестибюлю, Андрей призвал на помощь все свое благоразумие.

За время своей верной службы в чародейском гадюшнике Андрей люто возненавидел этого чванливого бездаря. Кошарский всплыл и прославился на ерунде. По части природных талантов председатель не годился и в подметки некоторым из рядовых членов Гильдии, например, умнице Марьяну, но своей жесткой дланью Кошарский держал в узде многочисленный коллектив и заставлял послушных соратников пахать на себя и на особ, приближенных к своей персоне.

Не то чтобы Андрей завидовал статусу Кошарского... Он не желал бы занять его место, потому что не представлял себя во главе официального учреждения. Андрей не собирался быть на виду, по крайней мере в обозримом будущем. Даже в случае успешного развития событий Андрей не планировал приучать широкую публику к себе. Роль серого кардинала, тайной, но сильной руки всегда прельщала Андрея больше, чем всесторонний выпендреж Кошарского.

Самодовольство Джана Серафимовича и его вкрадчивый, чрезмерно дружелюбный тон добренького барина просто выводили Андрея из себя. И теперь любезничать с ним и обсуждать свое плачевное положение - еще одна пытка этой проклятой ночи.

- Все разошлись, Андрюша, я последний, - ласково проговорил Кошарский, остановившись около конторки.

Так Кошарский обращался не только к Андрею. Прочий подсобный персонал своего небольшого ведомства председатель также знал по именам, и вообще он был известен близостью к народу, никогда не забывал спросить служащих о здоровье родителей и школьных успехах детей. Кому-то это, возможно, было по душе. Но Андрею повышенное внимание чужого человека было не нужно, особенно учитывая его нынешнее положение.

- Хорошо, проверим систему, - отозвался Андрей, выставил рычажки на пульте охранной сигнализации, проверил включение и, убедившись, что цепь замыкается нормально, взглянул на Кошарского. - Все в порядке, Джан Серафимович. До свидания.

Но Кошарский не собирался удаляться. Он привалился к окошечку конторки, опираясь плечом на стену, и воззрился на Андрея из-под полей своей модной шляпы.

- Тебе сегодня досталось, дружок, - мягко сказал он, покачивая головой.

- Ничего, Джан Серафимович, - вздохнул Андрей, стиснув зубы. - Работа такая, все бывает.

- Я подумаю, как впредь обеспечить тебе и твоим коллегам достойную компенсацию за подобные происшествия. Ведь это форменная производственная травма, не только физическая, но и моральная, разумеется...

Андрей едва сдержался, чтобы не зарычать в ответ.

Кошарский все стоял рядом с окошечком конторки, и его рука в перчатке слегка постукивала по стеклу.

- Мне пора сдавать здание под охрану, - угрюмо заявил Андрей. - Или вы что-то еще хотите мне сказать?

Глава 5

Мурлыкая себе под нос какую-то въедливую мелодию, Егор поспешно перемещался по кухне. До десяти оставалось две минуты. Вообще-то Родион и сам опаздывал к назначенному им же самим завтраку: в ванной еще вовсю лилась вода. Но одно дело, когда босс задержался в душе, и совсем другое дело, когда завтрак не готов к установленному сроку. Различие двух этих ситуаций Егор пару раз испытал на себе, и ему не очень хотелось портить такое славное утро.

Когда перец и помидоры немного потушились в собственном соку, а сам сок полностью испарился, Егор вылил на сковородку три разболтанных яйца и перемешал все деревянной палочкой. Заранее открытая баночка с консервированной сладкой кукурузой стояла под рукой, и ее содержимое сразу же оказалось на верху разноцветного месива. Замешивать кукурузу Егор стал уже после того, как нижний слой прожарился. Получалось нечто вроде яичной пиццы: овощная смесь на подошве из жидковатой яичницы... Егор торопливо бросил наверх две пригоршни мелко нарубленной свежей зелени, выключил огонь под сковородкой и в тот момент, когда месиво начало парить, прикрыл все высоким пластиковым колпаком. Сие произведение кулинарного авангарда и было той самой знаменитой яичницей, которую Родион заказал к завтраку.

Сам великий гурман когда-то в юные годы тоже был не прочь что-нибудь этакое сварганить на сковородке. Но от тех сравнительно недавних лет у Родиона осталось лишь умение лишь вскипятить чайник и нарезать хлеб. А в последнее время фокусник и этим-то занимался крайне неохотно, оставив за собой лишь обязанности по приему пищи. Не царское это дело - утруждать себя кухней. Но Егор знал, что все кулинарные тонкости при приготовлении любимых блюд босса нужно соблюдать свято, иначе можно и премиальных лишиться.

Поскольку плеск воды не прекращался, Егор решительно повесил на шею кухонное полотенце и направился в коридор. Остановившись перед дверью ванной, Егор постучал:

- Эй, босс! Ты там не утоп часом?

- Отстань, - глухо буркнул Родион.

- Завтрак остынет, - пояснил Егор.

- Слушай, иди к черту! - раздраженно отозвался брат.

Егор вздохнул, пожал плечами и пошел назад.

Заверещала лежащая на подоконнике телефонная трубка.

В это субботнее утро у Егора не было запланировано никаких дел, а ребята из команды никогда по выходным не беспокоили раньше полудня. Поэтому при одной мысли о том, что предприимчивые проныры в который уже раз рассекретили номер братьев Березиных, у Егора испортилось настроение. Сколько можно менять номер? В последнее время это приходилось делать особенно часто. Популярность иногда выходила боком.

Егор шагнул к подоконнику, взял трубку.

- Да? - буркнул он.

- А... - замялся приятный девичий голосок. - А будьте добры Егора!

- Юлька, ты что ли? - изумился Егор, с тревогой метнув взгляд в коридор. Он не мог разобрать отсюда, льется ли еще вода в ванной.

- Конечно, я, - весело отозвалась девушка. - Кто же еще?

- Да мало ли кто! - зловещим шепотом произнес Егор. - Что тебе надо от меня?

- Фу, Егорка, ты что, не с той ноги встал? - обиженно спросила Юлька.

- Здрасьте! Ты же сама позавчера сказала, что знать меня больше не желаешь!

- Ну сказала... - вздохнула Юлька. - Я знать не желаю твою вечную суету, твои поспешные "привет-пока" и придирки твоего братца... Я к тебе хочу! Я соскучилась!

Егор слушал и блаженно улыбался, представляя, что со стороны выглядит полным идиотом.

- Ты слышишь, Егорка? Я хочу к тебе!

- Юлька, котенок... - у Егора даже руки опустились. Он присел на табурет и тяжело вздохнул в трубку. - Я сейчас не могу.

- Ах, вот как, значит?! - прошипел котенок.

- Юлька, ну я же тебе объяснял!.. - Егор попробовал рассердиться, но представил себе презрительно поджатые упрямые губки и засмеялся. - Юлька, ты невыносима! Ну ты же знаешь, у меня только в среду будет полдня свободных!

- Целых полдня? С ума сойти! Счастливчик! - язвительно фыркнула девушка. - У всех нормальных людей сегодня выходной!

- Я занят, Юленька!

- Занят? Подумать только... Боссу пятки чешешь?

- Завтрак я готовлю, - хмуро пояснил Егор.

- Все обхаживаешь своего ненаглядного деспота? С ложечки кормишь?

- Юлька, прекрати! - угрожающе зашипел Егор.

- Прекращаю. Я, между прочим, внизу, напротив твоей подворотни. И если через десять минут ты не появишься, я поднимусь за тобой сама! - отрезала Юлька.

Егор медленно положил телефон на место и посидел немного, досадуя на то, что не может сию же секунду все бросить и удрать из дома, как это делают все нормальные влюбленные. И он снова поймал себя на том, что глупая улыбка не сходит с его лица. Удачно, что Родион не видит его счастливой физиономии.

Егор готов был признаться первому встречному, готов был кричать на каждом перекрестке о том, что уже выйдя из нежного возраста, впервые втрескался по-настоящему. До слез, до поросячьего визга, до бессонницы влюбился, как школьник, в пару карих глазок, пару длинных ножек и заодно в их хозяйку. Девчонка свалилась на его голову неожиданно и стала единственным светом в окошке.

Прочих просветов давно уже не было и в скором будущем не предвиделось.

Несколько лет тому назад, когда телекинетик Родион Березин стал постепенно завоевывать свою нишу на ниве свободного предпринимательства, когда рекой потекли совершенно шальные по обывательским меркам деньги, отношения между братьями за какой-то год не то чтобы испортились, но совершенно изменились. Нынче каждый из них знал свою партию в дуэте: Родион работает и зарабатывает, а Егор создает ему для этого условия.

Жизнь Березиных была расписана от и до, подчинена беспокойному, рваному, неумолимому ритму. Но в положении братьев Егор усматривал существенную разницу: уделом Родиона стало с удовольствием пользовался создаваемыми ему условиями, а у Егора голова трещала с подъема и до отбоя от таких проблем, о которых несколько лет назад он не имел никакого понятия.

Глава 6

Время обеда давно миновало, и Родион, пройдя центр города вдоль и поперек, проголодался всерьез.

Проверив карманы на предмет завалявшейся наличности, Родион с грустью понял, что сегодня он беднее церковной мыши. Средства на текущие расходы обычно обитали в карманах Стража, и Родион, так необдуманно выскочив из дома, лишил себя даже мало-мальски приличного гамбургера.

Оставалось слегка заморить червячка мороженным. И Родион свернул к первой встречной тележке с чуть подмерзшей продавщицей.

- Пожалуйста... - Родион пробежался взглядом по криво начертанному длинному прейскуранту и положил деньги на крышку тележки:

- Сахарную трубочку!

Девица взяла купюры, долго ковырялась в поясной сумке в поисках сдачи, потом два раза пересчитала мелочь, перекладывая ее туда-сюда, затем пододвинула деньги к Родиону.

На вид ей было не больше двадцати лет, и судя по тому, как она усердно шевелила губами, пересчитывая сдачу, по разнокалиберным ногтям с наполовину облупившимся зеленым лаком, по торчащей из кармана пачке паршивых сигарет, симпатичная продавщица лет через десять должна была превратиться в типичную потомственную торговку, вульгарную, толстую рыночную тетку.

Родиону было начихать, в кого или во что превратится девушка с тележкой мороженого. Свои злые прогнозы он сочинял просто от скуки, и был уверен, что не ошибается.

Отойдя на порядочное расстояние, он присел на край длинной скамьи, на противоположном конце которой солидных габаритов молодая мамаша читала книгу и сторожила коляску с младенцем.

Родион вскрыл обертку с трубочкой, оглядел мороженое со всех сторон и с предвкушением наслаждения торжественно откусил глазированный краешек.

Народу в сквере было достаточно, но Родион чувствовал себя спокойно. После размолвок с братом в его душе всегда начинал проказы бес противоречия. Егор не пожелал быть сегодня при своем боссе? Что ж, сами обойдемся. А если все же придется снова немного попортить шкурку, так пусть нерадивого Стража замучает совесть.

Рядом в коляске заверещал младенец. Наверное он был еще совсем мал, потому что это был еще даже не плач, а хрюканье. Мамаша отложила на скамью свое чтиво и усиленно затрясла коляску. Ребенок продолжал надрываться. Мамаша расстроилась, поднялась со скамьи, отклячив необъятную задницу, сунулась туда, откуда, как кочерыжка из капустных листьев, из кучи одеял торчал носик.

- Что ты? Что ты?.. Аа-а... Аа-а... - коляска заходила ходуном, так отчаянно мать пыталась утрясти малыша.

Родион скосил глаза. На скамейке лежал любовный роман в тонкой обложке. Обложка была скручена чуть ли не в трубочку. Пусть дрянное чтиво, пусть доброго слова не стоит, но зачем же в трубочку крутить? Книжка все-таки... Неприязнь к толстухе только усилилась. Неудивительно, что у такой мамаши ребенок никак не может успокоиться...

Родион с неохотой встал и пошел прочь, пока его не потянуло сказать нерадивой мамаше все, что он о ней думает.

Он уже давно понял особенности своей проклятой натуры. Быть противным зажравшимся злыднем было приятно. Энергетический вампиризм спасал Родиона. Ему было совсем не жаль тех, на кого приходилось выплескивать свое напряжение.

Сахарная трубочка благополучно растаяла в желудке. Родион, засунув озябшие руки в глубокие карманы пальто, шагал по бульвару. Ему было хорошо. Проблемы должны были начаться чуть позже, когда вечером Страж заведет свои чертовы благоразумные проповеди, когда в воскресение вечером придется отработать по полной программе два часа в концертном зале...

Родион свернул к Неве, подошел к самому парапету, остановился, отрешенно глядя на воду. Ему стало по-настоящему здорово. Он редко имел сладостную возможность побыть совершенно одному на этом свете. Честное слово, ради этого стоило удирать из дома и портить нервы заботливому Стражу.

- Добрый день! - послышался совсем рядом смутно знакомый голос.

Родион повернул голову.

Рядом стоял странный молодой человек в нелепой шляпе и несусветном пальто цвета хаки. Худущий, большеротый, с редкой козлиной бородкой и постно-кислым выражением на осунувшемся лице...

Со своей зрительной памятью Родион был несколько не в ладах. Раз увидев человека, Родион запоминал его, иногда даже мог восстановить весь облик по случайно запавшей в память детали, мог даже вызвать у себя четкий зрительный образ. Но вот что всегда припоминалось с трудом, так это то, где именно и при каких обстоятельствах встречал Родион того или иного человека.

Этого козлобородого человечка Родион, несомненно, видел совсем недавно.

- Здравствуйте, - повторил козлобородый. Несмотря на огромный, от уха до уха рот, он говорил, почти не разжимая губ: раскрывалась лишь узкая щелочка, открывающая два крупных передних зуба. Выглядело это даже не смешно, а скорее противно.

Родион церемонно кивнул:

- Не имею чести.

- Вы забыли меня, Родион! - козлобородый сначала плотно сжал губы, а потом растянул их в резиновую ниточку. - Вчера вечером я подавал вам и вашему брату стулья.

Родион едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Ну конечно! Та самая бледная немочь в светлом костюме, исполнявшая на Совете роль лакея.

- Припоминаю, - пожал плечами Родион.

- Ну и отлично, - кивнул козлобородый. - Может быть вы припомните еще и то, что меня зовут Марьян.

На это Родион промолчал. Как только имя прозвучало, он хорошо представил себе, с кем имеет дело. Практически не сталкиваясь с козлобородым лично, Родион кое-что о нем слышал. Реклама услуг Белого Марьяна регулярно помещалась на последних страницах еженедельных купи-продаек. Кажется, козлобородый слыл мастером по изменению какой-то там полярности с отрицательной на положительную, улучшению энергетики жилищ, коррекции биополя и настройке на успех в делах. За что и был пожалован труднопроизносимым и малопонятным титулом. Несомненно, знакомство с такой персоной могло бы стать честью для простого смертного.

Глава 7

Заставить человека страдать - много ума не надо. Марьян давно в этом убедился. И то, что происходило с Березиным - полное тому подтверждение. Этому бедняге вообще хватило лишь намека, и вот он уже стоит, навалившись на парапет, и пытается понять, на каком он небе. Похоже, перепугался.

Только вот что же его страшит? То, что некто совсем посторонний способен узнать его самую кошмарную тайну? Что ж, может быть, Березин поймет, наконец, что не он один умеет фокусы показывать... Пусть не по доброй воле, но Березин стал клиентом Белого Марьяна.

А клиенты Марьяну обычно верили, потому что он не ошибался.

А не ошибался он потому, что успевал заранее разузнать необходимые ему факты о своих клиентах и демонстрировал потом свою осведомленность.

Даром ясновидения и предсказания Марьян не обладал. Его интуиция была необыкновенно сильна, но его ощущения никогда не приобретали конкретных форм. Талант Белого Марьяна лежал в несколько иной плоскости.

Для конкретики в общении с клиентами Марьян использовал или агентурные данные, или, если не было верного способа быстро добыть такие данные, он вытягивал нужные сведения из самого клиента, долго и нудно заговаривая зубы. Чаще всего клиент не осознавал этого и не замечал, как между делом сам выкладывал подробности настолько интимные, что лучшего и желать было нельзя.

Умело интерпретируя долгую предварительную беседу с таким "неудобным" клиентом, Марьян безошибочно отыскивал в прошлом человека самые значимые события, изобилующие эмоциями и сильными потрясениями. Марьян пускался на поиски чужих реакций, мыслей, эмоций, находил их неожиданно и точно. Для него это было интересной игрой. А информация - великая сила в умелых руках, особенно если имеешь дело в основном с наивными субъектами...

Но не будешь ведь писать в рекламе: "Влезаю в душу, узнаю о потаенных страхах и намерениях, манипулирую слабыми личностями по своему усмотрению"... Куда проще прикрыться чем-нибудь более-менее безобидным.

Марьян не сразу узнал, сколько профессиональных хитростей ему надлежит освоить для прикрытия. Уже набрав немалый практический опыт в своих действах, он оставался невеждой. Потом умные люди просветили. "Чудесные пророчества", "гадание" - это было убого и и пошло. Куда солиднее звучали в устах мэтров фразы типа "многомерные магические поля", "пространственно-временной вектор", "надматериальные субстанции"... Марьян быстро освоил терминологию и несложные ритуалы, которыми полагалось пользоваться в официальной практике. Все эти условности немного смешили его, но Марьян привык, видя их немалую пользу.

Заговорить, практически ввести человека в гипнотический транс, после которого он даже не вспомнит о чем и как долго беседовал с Марьяном - это было нетрудным делом, и с годами постоянной практики это умение только крепло.

Но всякий клиент требовал особого подхода. Не каждый с готовностью развешивает уши. Встречаются непростые штучки, с которыми либо вовсе невозможно работать, либо настолько хлопотно, что овчинка выделки стоить не будет.

Поначалу Марьян счел Березина именно такой безнадежно непростой штучкой. Но по своим каналам Марьян получил о Березине такие интересные сведения, что понял: при желании из фокусника можно вить веревки.

Теперь Марьян знал его самое слабое место. Это была даже не слабость - зияющая дыра.

Самоуверенный дерзкий наглец, который не церемонился ни с врагами, ни с друзьями, до сих пор панически боялся, что о происшествии, напугавшем его в детстве, станет известно широкой публике. Мало того, все указывало на то, что постоянно возбужденная больная психика Березина, изобилующая паранормальными реакциями, держит Родиона в постоянном ожидании того, что это происшествие в каком бы то ни было виде повторится снова. Именно в это больное место и стоило бить, чтобы обезоружить противника.

Марьян не мог не признать, что хоть выдержка Березина и подкачала, держался он в целом достойно. Для чудовищно закомплексованной, психически угнетенной личности он выглядел молодцом. И Марьян великодушно и терпеливо ждал, пока Березин соберется с силами.

Довольно быстро Родион встрепенулся, помотал головой, тяжело вздохнул:

- Эх, Марьян... Вы испортили мне такую чудесную прогулку.

- Простите, но лучше все же испортить прогулку, чем нажить себе более серьезные неприятности, - возразил Марьян.

- Похоже, председатель Гильдии знает, что делает, - произнес Родион с горькой иронией, выпрямился, потер застывшие на холодном граните руки и хмуро поинтересовался: - Итак, Марьян, с каким же поручением вы посланы? Что нужно от меня почтенному Джану Серафимовичу?

- Я не работаю на Кошарского, - отрезал Марьян.

- Разве? - недоверчиво ухмыльнулся Березин. - А на кого же тогда?

В такие минуты Марьян ненавидел себя. Ненавидел свой маленький рост, дряблые мускулы, ненавидел большой рот и огромные лошадиные зубы, доставшиеся ему по капризу матушки-природы... Марьян знал, что люди обычно им брезгуют. Это мучило его с детства. Гадкий утенок так и не стал лебедем. Противненький мальчишка превратился в убогого мужичка. Он не хотел быть красавцем. Он хотел всего лишь не вызывать отвращения. Может быть, он в свое время послушался Андрея, вышел из подполья и стал заниматься широкой магической практикой потому, что снимало болезненный комплекс убожества. Ведь что и говорить, противный и смешной парень - это тьфу и растереть, а уродливый, но талантливый маг - это неразгаданная тайна природы.

- Если дружок Марьян таскает кресла, это еще не означает, что он работает на Кошарского, - процедил Марьян в ответ на ухмылку Березина. - Я заседаю в Совете Гильдии, держу модный салон белой магии и исправно плачу в Гильдию положенную десятину. На этом моя близость к административным верхам заканчивается.

- А что ж так? - насмешливо покачал головой Березин.

- То ли рылом не вышел, то ли молод еще... Но так или иначе, если Джан Серафимович что и задумает, меня он посвятит в последнюю очередь.

Глава 8

Народу в кафе даже в это вечернее время было относительно немного. Место в переулочке не пользовалось особой популярностью, но доходности заведению это не убавляло. Хозяин жил за счет завсегдатаев, которым пришлось по вкусу милое местечко. Маленькие круглые столики, полумрак, простая, но стильная посуда, две аккуратные девчушки в джинсах и коротких полосатых фартучках, время от времени появляющиеся в зале и бесшумно убирающие мусор и грязные приборы... Андрей часто заходил сюда. Кафе находилось не так уж далеко от Гильдии и здесь всегда был неплохой выбор чего-нибудь пожевать. Андрей привык к походному существованию, его желудок принимал всякую пищу, и питание бутербродами и холодными закусками не могло отрицательно повлиять на его здоровье. Шурка тоже был парнем невзыскательным, но полакомиться любил, как всякий нормальный ребенок, и Андрей обычно брал его с собой, предварительно хорошенько отмыв и одев поприличнее.

Здесь, наконец, можно было спокойно поговорить с кем угодно и о чем угодно. Людям, что садились за соседние столики, было все равно. Здесь не заводились знакомства и не собирались тусовки. Здесь перекусывали в спокойной обстановке, и только.

Андрей уже накачался кофе по самые уши, а Шурка объелся сосисками и мороженым. Марьяна все не было, и приходилось ждать, глазея в окно и пересчитывая прохожих.

Шурка тоже изнывал от безделья и развлекался тем, что терзал отцовский телефон.

- Если тебе невмоготу, пойди погуляй.

- Правда можно?! - засиял Шурка.

- Можно, только не забывай, что ты сегодня выглядишь, как приличный мальчик. Не нарвись на своих помоечных друзей.

- Да ты что, па?! Кто же меня узнает?! - Шурка нахлобучил кожаную кепочку и вскочил со стула.

- Денег добавить?

- Да есть у меня... - отмахнулся Шурка и, лавируя между столиками, устремился к выходу.

Андрей снова отвернулся к окну. Он никогда не волновался за Шурку, когда тот убегал на улицу. Как только сын исчезал из его поля зрения, Андрей понимал, что так ему даже спокойнее. Куда тревожнее было, когда Шурка вертелся где-то поблизости. А на улице никто не приставал к нему с ненужными расспросами. Предоставленный сам себе, Шурка прекрасно сам за себя отвечал.

На уличных мальчишек сейчас уже никто не обращает внимания. И Шурка, выполняя отцовские поручения, чаще всего вертелся среди малолетних бомжей. В своей ужасной одежде, подобранной на помойке, измазавшись грязью, с торчащими наружу лохмами он был стопроцентно похож на обычного запаршивевшего мальчишку. Бывало, случались стычки, в которых Шурка получал синяки и ссадины, однажды его здорово побили несколько взрослых подонков, но в целом мальчишка оказался изворотливым и толковым.

В последние недели Шурка излазил весь район, в котором находилась квартира Березиных, он дежурил у служебных выходов тех зрелищных заведений, в которых выступал телекинетик, подсматривал за Березиными на улице. Зоркие глаза сына подмечали любопытные факты, и Андрею была необходима помощь мальчишки... Помощник из него получился отличный во всех отношениях.

Намеки на то, что он плохой отец, которые иногда позволяла себе Елена, были неприятны Андрею. Тем более, что он прекрасно знал: Шурка от него без ума. Глаза мальчишки загорались всякий раз, когда Андрей интересовался чем-нибудь или давал сыну задание. Шурка окончил всего два класса в специнтернате, и вот уже несколько лет мотался с Андреем по всей стране, из одного места в другое. Но судить Андрея за это в нынешнем свободном обществе было некому. Шурка был его существом, его собственностью, и никто не мог распоряжаться его жизнью, кроме Андрея.

Да зачем, в самом деле, сдалась Шурке школа? Со временем, если Андрею удалось бы осуществить свои планы, Шурка мог бы получить от жизни столько, сколько никогда не получит обычный здоровый и нормальный ребенок с самым престижным образованием за душой...

Марьян появился в кафе почти сразу же после того, как Шурка освободил место.

Равнодушно и брезгливо поглядывая по сторонам на вполне приличных посетителей, он прошел к столику Андрея, поздоровался и с комфортом устроился на пластиковом стуле.

- Что-то ты припозднился, - заметил Андрей.

- Я ждал, пока уйдет мальчик. Я не обсуждаю такие дела в присутствии посторонних свидетелей. Твой Шурка уже свидетель... - Марьян откинулся на спинку стула и чуть устало проговорил: - Хочешь пользоваться моими услугами - придерживайся моих правил. Я же тебя предупредил.

Андрей всегда удивлялся, насколько разным мог быть Белый Марьян в зависимости от обстоятельств.

Андрей помнил Марьяна скромным, немного боязливым и обидчивым пареньком, которые занимался чем-то непривычным и не совсем нормальным, очень этого стесняясь и пряча от посторонних глаз свои способности.

В Совете Гильдии, в присутствии убеленных сединами старейшин он все так же был тише воды, ниже травы и мельче козявки.

Ну а в своем салоне Марьян был хозяином, перед которым трепетали все его служащие, властным брюзгой и строгим занудой. Здесь он обрел подобающее достоинство: странный, загадочный человек, знающий себе цену, невозмутимый, пренебрежительный. С таким Марьяном шутки были плохи. Такому Марьяну Андрей не доверял.

Ну а теперь перед Андреем сидел совсем другой Марьян. Этот Марьян, несмотря на строгое выражение лица и хмурую гримаску ждал от друга похвалы и ласкового слова.

- Ладно, Марьяш, не ворчи, - Андрей отхлебнул остывший кофе и внимательно посмотрел на Марьяна. - Рассказывай, как прошла разведка?

Тот как-то странно усмехнулся и развел руками:

- Как договаривались... Присмотрелся, подобрался и ударил.

- Ну и как он? Допекло?

- По-моему более чем, - сдержанно кивнул Марьян.

- Так когда заканчивать будешь? - не отставал Андрей.

- Ну что ты дергаешься? Завтра к вечеру... - пожал плечами кудесник. - Я вообще не вижу необходимости спешить.

- Ты не видишь, а Кошарский видит! - Андрей занервничал. - Если мы с тобой будем тянуть волынку, Джан найдет других посредников, и Березин от нас уплывет...

Глава 9

Егор закончил чистить палас в гостиной, выключил пылесос, присел на корточки, критически оглядел результаты своего труда вблизи и остался доволен.

Вздохнув, он опустился прямо на палас, скрестил ноги по-турецки, лениво осмотрелся. Что бы такое еще почистить?

Кругом и так не было ни пылинки. Но нужно было чем-то заняться, и Егор решил, что лишняя уборка еще никому не навредила. Он уже обошел все комнаты и, не торопясь, повторил движение за движением то, чем занимался регулярно один раз в два дня. Сегодня смысла в уборке было немного, но это был прекрасный способ убить время.

За окном начало темнеть. Никогда раньше Родион не решался так долго бродить в одиночестве. Сколько Егор помнил, за годы, прошедшие с того злополучного дня, Родион предпочитал все же держаться поближе к Стражу несмотря ни на какие размолвки. Необычно длительное отсутствие брата раздражало, Егор уже не мог разобраться, чего же было больше в этом раздражении: злости или тревоги.

Егор спровадил Юльку почти сразу же после бегства Родиона. Он никак не мог переключиться на свою подружку, и та, потеряв надежду расшевелить кавалера, ушла, надувшись.

Ох, какими только распоследними словами Егор не проклинал себя! Хорошо же он выглядел в глазах своей девушки! Здоровый сытый жлоб вместо того, чтобы брать от жизни все сполна, мечется, переживает, нервничает... И из-за чего! Практически, Егор сам осложнил себе жизнь излишними обязанностями, ведь Родион хотя и стал парнем со многими странностями, но он не был ни больным, ни беспомощным инвалидом и мог постоять за себя всевозможными, в том числе и не всякому доступными способами.

Егор частенько, как дурной сон, вспоминал свое детство. И он признавал, что пока братья не вырвались из ставшего ненавистным родного дома, именно Родион защищал их обоих от невыносимого воспитательного процесса. Он первым перестал терпеть выходки отца и не стеснялся пускать в ход самые коварные из своих штучек.

Сначала Егор приходил в ужас, ожидая самого жестокого наказания за дерзость, но Родион, как правило, физически лишал отца возможности наказать сыновей. Потом такое поведение стало привычным, но Егор до сих пор не забыл свой шок, когда Родион впервые продемонстрировал свой удивительный дар.

Случилось это на следующий день после того, как Родька выкинул тот нелепый номер с незнакомцем...

...Трудно придумать что-либо противнее фаршированного кабачка со сметаной. Зачем, спрашивается, смешивать, когда можно предложить все в отдельности? И каждый взял бы то, что по вкусу.

Например, сметаны, холодненькой, густой, с куском ржаного хлеба Егорка, пожалуй, съел бы. Мясо тоже хорошо: симпатичный кусочек без всяких там макарон или, того хуже, тушеной брюквы. А вот водянистую сладковатую мякоть кабачка Егор ни за что не стал бы есть по собственной воле. Ну а уж когда это все перемешано и плавает в теплой жидкой молочной водичке... Бр-р-р. Польза для здоровья превыше всего. Только Егор, дожив до тринадцати лет, никак не мог себе уяснить, как может идти на пользу пища, съеденная без удовольствия.

Егор неохотно ковырял вилкой в тарелке и, косясь в сторону сидящего рядом брата, отлично видел, что и тот тоже без всякого восторга впихивает в себя злосчастный ужин. И лицо у Родьки было таким, что любой бы сжалился. Но только не родители.

Отец с матерью не были такими уж тиранами. Егор знал, что бывает хуже, много хуже. В семье Березиных все было очень даже пристойно. Физические наказания интеллигентные советские инженеры если и применяли, то не как систему, а исключительно в качестве крайней меры. Прочие редкие шлепки, оплеухи и подзатыльники Егор в расчет не принимал.

Удручало другое: отец с матерью не терпели ни одного слова, сказанного близнецами поперек. Малейшее неповиновение не на шутку оскорбляло родителей и прямо-таки выводило из себя их обоих, особенно отца.

Егор уже смирился с тем, что они с Родькой сильно осложняют многотрудную жизнь родителей. Он уже знал, что каждый папаша, забирая дитя из роддома, наверняка надеется, что с пеленок и до свадьбы его малыш будет стоять по стойке "смирно", ходить по струнке и разговаривать вежливым приглушенным голосом, будет охотно идти навстречу притязаниям родительского тщеславия и всю свою жизнь будет изображать благодарную покорность. Егор чувствовал, что именно этого и ждали родители от него и Родьки. Но при всем желании соответствовать их чаяниям, близнецам не удалось избавить своих предков от жестокого разочарования. И сам Егор, и Родька то и дело влипали в ситуации, вызывающие родительский гнев.

Если близнецы не выходили за установленные рамки и были послушными старательными пай-мальчиками, в доме царили мир и покой. Отец тогда бывал всем доволен, прощал мелкие оплошности, шутил и с готовностью занимался с сыновьями всякими мальчишечьими делами. Мать гладила по голове и поминутно целовала, откуда-то то и дело возникали конфеты, яблоки и деньги на мороженое и кино... Но стоило только Родьке заявить, что новые брюки ему совершенно не нравятся, а Егору попроситься вместо опостылевшей музыкальной школы в какую-нибудь спортивную секцию или заявить, что он ненавидит фаршированные кабачки со сметаной, так тут же на горизонте сгущались тучи, сдвигались брови, отец переставал даже разговаривать с двумя придурками, у которых вместо мозгов - вздорный уличный мусор, а мать хоть и вела себя спокойнее, неизменно принимала сторону отца и долго имела оскорбленный вид, давая понять, насколько она возмущена и обижена выходками двух неблагодарных мальчишек.

К подобным перепадам родительского настроения Егор давно привык и пережидал каждую грозу без особого огорчения, зная, что через некоторое время его снова отпустят в кино, легонько шлепнув пониже спины.

Родька вел себя по-другому. Он вообще имел обыкновение обижаться на вполне безобидные вещи, а уж нудные родительские попреки, облаченные во вполне цензурные, но оскорбительные эпитеты, злили Родьку. Он мог часами не выходить из комнаты и целыми днями не разговаривать с родителями. Егор не видел причин для таких страданий, от души посмеивался над причудами брата.

Глава 10

Грома аплодисментов было не слыхать. Обычное дело. Все это вовсе не означало, что зал остался равнодушным к выкрутасам Родиона. В этом зале была странная акустика: реакции зрителей глушились где-то на подступах к сцене. Возможно, самая обожаемая звезда эстрады ушла бы разочарованной, не услышав привычной истерики фанатов.

Родион чувствовал, что зал взбудоражен. Напряженная растерянность стала плавно нарастать с самого начала выступления, так что, возможно, кто-то и забыл в конце похлопать, не вполне еще осознав и переварив увиденное, но беды в этом не было.

В конце концов, разве можно остаться равнодушным к действительно необъяснимому? Это вам не голографические штучки знаменитого заморского мага. Пусть Родиона в отличие от его американского коллеги не сопровождает по жизни блондинка-суперманекенщица, пусть Родион не покушается на похищение Александрийской колонны на глазах у тысяч изумленных зрителей... Зато для его трюков не нужна заумная техника. Нужно только немного злости. Родион был безразличен к силе и продолжительности восторгов публики. Обычно он творил с привычным и желанным ему злым удовольствием.

Сегодня было что-то не то, совсем не то, незнакомое, плохо переносимое ощущение...

Родион долго пытался определить, что же такое с ним происходит, пока, наконец, не признался себе в том, что просто боится. Противный, давящий, не отпускающий страх.

Родиону, как всегда, не хотелось, чтобы его состояние заметили. Постоянно одергивая себя, Родион закончил выступление, так никому и не сказав о своем недомогании. Да и некому было пожаловаться. Родион не решился попросить прощения за вчерашнее, и Страж до утра не показывался ему на глаза, а на рассвете после звонка своей пассии ушел из дома, не сказав куда и как надолго.

Теперь Родиону во всем виделась скрытая угроза, и в вызывающем поведении брата, и в незнакомой невыносимой усталости, и в ленивых вальяжных позах собственных охранников... Вечер дался ему чудовищным усилием: тонкий трикотажный свитер прилип к его пояснице, и волосы на висках намокли. Дискомфорт был настолько сильным, что хотелось прервать выступление, сбежать и забиться куда-нибудь в уютный уголок. После вчерашнего предупреждения козлобородого Марьяна это было оправданное желание.

Это началось спустя несколько минут после первого фокуса. Родион начал этот вечер с того, что исполнил на гитаре несколько латиноамериканских напевов, зажимая только лады и спрятав за спину правую руку. Мелодия шла необычно чисто, и Родион обрадовался, что его настойчивые упражнения в музицировании дали надлежащий результат.

Все шло, как обычно. Слепила глаза осветительная аппаратура, и Родион практически не видел зала. Он никогда не мог понять изречения некоторых деятелей сцены типа: "меня вдохновляют лица зрителей" или "я должен видеть глаза слушателей"... То ли осветители Родиону попадались плохие, то ли зрение у него было ненормальным, но привыкнув, в принципе, к льющемуся со всех сторон слепящему свету, Родион никогда не видел ни одного лица, ни одной пары глаз. Да и не хотел он их видеть. Вдохновить они его уж точно не могли, могли, скорее, вывести из себя.

Сегодня Родиона выводил из себя некто, купивший себе билет на одно из крайних мест слева совсем рядом со сценой. Нельзя сказать, что из этого угла проистекало что-то особенное, но человек, просидевший там все два часа, измучил Родиона одним своим присутствием. Родион не мог его разглядеть, но назойливо ощущал его. Это был как раз тот случай, когда некто помимо желания Родиона сообщал ему о своем пребывании поблизости. Когда Родион бывал на взводе, когда его переполняли страх и брезгливая злоба, он легко вытворял с чужим организмом практически все, что хотел, чуть ли не видя его насквозь. И с тем, кто доставал его слева от сцены, стоило бы поговорить по-свойски. От невозможности немедленно разобраться с этой проблемой, Родион едва с ума не сошел.

И теперь, когда все закончилось, и зрители быстро вытекали из зала, паника Родиона только усилилась. Похоже, вчерашнее предупреждение было справедливым. Желающих попортить Родиону нервы было немало, как в славной Гильдии, так, возможно, и помимо нее.

Родион считал, что он еще не нуждается в толпе охранников. В обычные дни он обходился поддержкой Стража. А в дни выступлений администратор Родиона привлекал несколько крепких проверенных ребят. Но по большому счету этим хлопцам приходилось палить из пушки по воробьям. Покушаться на фокусника до сего времени никто не собирался, и на долю охраны доставались назойливые девочки и экзальтированные дамочки, норовящие своими руками потрогать модную и популярную личность.

От кулис до гримерной Родион обычно ходил без поводырей. Его охрана поджидала на выходе из служебных коридоров, на лестнице и у заднего подъезда. После того, как несколько восторженных девочек на выходе серьезно обожгли Родиона, Влад Осташов старался обеспечить Родиону максимальную безопасность от рук горячих поклонников. Осташова Родион ценил по достоинству. Влад был бессменным администратором Родиона и давним его приятелем еще со студенческих времен. Охрану он наладил неплохо. Его подчиненные в ковбойках и затертых джинсах не очень бросались в глаза среди техперсонала, но они добросовестно берегли босса, когда ему случалось находиться в многолюдном месте.

Родион прошел по коридорам, галантно раскланиваясь с редко попадающимися на пути работниками концертного зала, и добрался до своей гримерной. Дверь гримерки захлопнулась, и из темного уголка с колченогого стула поспешно поднялся Осташов:

- Вечер добрый, Родька!

- Взаимно, - фыркнул Родион и опустился в старое кресло перед гримерным столиком.

Осташов встряхнулся и, вернувшись к стулу, со скрипом подтащил его вперед, поставив сбоку от кресла. В зеркале отразилась его заспанная физиономия. Стараясь не показать того, что его только что разбудили, Влад старательно таращил глаза и небрежно потирал лоб. Коротко стриженые темные волосы встопорщились на макушке, обычно очень живые черты казались отяжелевшими. Видно, сон был крепок.