Уроборос

Глава 1 Совесть

Все, что нужно знать об этом мире, это что он жесток. Не рождайтесь с магией. Никакой. Все вокруг знают, что родиться обычным человеком — это благословение богов, хотя я в них не верю.Когда люди вокруг тебя сами творят чудеса, резонно задаться вопросом: что же тогда делают боги?

Мне страшно не потому, что я еще не познала этот мир, а как раз наоборот. Я знаю: меня ищут, и не только меня. Все светлые — разменная монета для других. Все маги, без исключения, вырвут светлым сердце, если превысят свои возможности. Им приходится сдерживаться, чтобы не нароком не сойти с ума. Чтобы безгранично использовать силу, нужен очиститель. В любом другом мире я бы рассмеялась “так купите амулет, черт тебя дери”, но в этом мне не до смеха, потому что я являюсь амулетом, вещью, и отношение ко мне соответствующее. Скрываться — единственный выход. Прикоснуться ко мне нельзя.

Какая ирония, что я сама пошла на этот шаг — предать себя и продать кровожадному ублюдку, который, скорее всего, воспользуется мной для захвата власти. Что мы только не сделаем и даже пожертвуем своей жизнью ради денег. Ради того чтобы не чувствовать голод. Ради того чтобы спасти от жалкого существования своих родных и близких.

Деньги — ничто; металл, вылитый в монеты. Но до чего же смешно становится, что именно от обычного металлического круга может зависеть жизнь человека. Будешь ли ты спать в уютной постели с балдахином или же на деревяшках, застеленных тряпьем? Я опробовала и тот, и другой вариант. Будешь ли ты жить в прекрасном особняке или в развалине при таверне? Я опробовала и тот, и другой вариант.

Как отличаются твоя жизнь, цели и мечты, и даже мысли в ситуации, когда есть богатство или есть долги? В конечном счете тебя уже не пугает, что ты можешь лишиться части тела, и даже не пугает мысль о смерти, а иногда ты даже жаждешь ее. Но почему-то продолжаешь бороться, хотя знаешь, что все твои потуги, хоть головой об стену бейся, всего лишь гроши. Их не хватит не то что по счетам заплатить, их не хватит даже на обед.

Сидя на этих самых деревяшках и смотря на то, как брат уминает кусок хлеба жадно и даже по-дикому, я задумалась именно об этом. А сколько стоит моя жизнь? Да и в чем, собственно, ценность такой жизни? Жизнь без средств к существованию переоценена. Поэтому я решаю продать ее.

И единственный вопрос, который меня мучает: не что станет со мной, а сколько я стою и хватит ли этих денег для брата. Смогу ли я его увидеть еще хоть раз? А может, он позволит взять его с собой? Все эти мысли, словно рой пчел, жужжат у меня в голове. Устроили там свой улей.

И теперь это нескончаемые вопросы, на которые у меня будет ответ только после. Потому что если я решусь на этот шаг, то дороги обратно у меня уже не будет. Вряд ли Винтер даст мне хоть шанс передумать.

В тот момент, когда я увидела своих мать и отца повешенными, я уже знала, что выбор только один. У нашей семьи было много друзей, которые могли бы помочь, но они все испарились, как только у нас испарились средства. А когда появились долги, появились и те, кто злорадствовал. Иногда друзья и есть враги.

Скитания по знакомым и родственникам не принесли плодов; после пятой закрытой двери у самого носа я сдалась. Никто нам не поможет. Но и никто не должен был нам помогать. Сочувствие к ближнему своему — это привилегия, которую может позволить себе не каждый. У меня хотя бы осталось то, что еще можно продать.

Он там сейчас. Сидит в трактире и, скорее всего, выпивает вместе со своим отрядом. А я тут ломаю себе голову, заламываю руки, кусаю свои губы в нерешительности. Он согласится, я уверена. Не уверена только в том, насколько сильно изменится моя жизнь. Но решение было принято давно; сейчас я лишь оттягиваю неизбежное. Поэтому даже если я не готова, все равно встаю со своей перины и выхожу за дверь.

До трактира пара шагов, но даже их сделать мне удается с трудом. Ноги как каменные, а сердце замирает, будто предчувствуя опасность. Так светлые реагируют на магов, и чем больше эффект страха, тем больше вероятность того, что маг использовал свою силу недавно.

Я привыкну, ничего страшного — лишь дело привычки. В этот раз, наверное, в первый и последний захожу не с кухни, а с парадной. Тело кипит, по крови будто раскаленный металл бежит. Кто-то хихикает за столиком в отдалении. Кто-то даже не замечает моего приближения. Все веселятся, повсюду звон бокалов, хмель чувствуется в воздухе. От этого мне кажется, что меня сейчас вырвет.

И лишь несколько мужчин обращают внимание на мое появление. Я его приближение чувствую, а он — моё нет. Но все равно почему-то краем глаза следит за мной. Я подхожу медленно, с опаской, и все больше взглядов остальных начинают прилипать ко мне. Я их ощущаю кожей. Близко мне все равно не дадут подойти. Мало ли, может, я составляю угрозу для Винтера Рида. Смешно просто: герцог южного острова, феодал короля, элементал по происхождению и крови, со своей армией, прошедшей не одно сражение, а ему угрожает белокурая девчонка в замызганном платье в цветочек.

— Винтер Рид… Сэр, — говорю настолько громко, насколько позволяет мой почти онемевший язык.

Все взгляды обратились ко мне. Даже тех, кто почти отключился из-за выпитого. Сквозь сонные веки в глазах играет настороженность. А двое, что сидят за столиком в самом центре вместе с Ридом, кладут свои пальцы на рукояти мечей. Я даже вздрагиваю от неожиданности. Не думала, что они будут видеть во мне угрозу.

Никто ничего не говорит. Видимо, ждут, что я озвучу свою мысль.

— Меня зовут Оливия Мирэт, дочь Джозефа Мирэта. Я бы хотела заключить с вами сделку, — выпаливаю это достаточно быстро, даже не ожидая, что придется сразу перейти к делу.

— Этой ночью меня не интересуют утехи, — с насмешкой сказал Рид. В том самом темном углу, где раньше надо мной просто хихикали, сейчас откровенно взорвались диким ржанием. Кажется, лицо у меня настолько сильно залилось красным цветом, что было похоже на шкурку помидора. Рид принял меня за проститутку. Честно сказать, я бы и сама себя за нее приняла, правда, оценивая свой внешний вид, еще бы добавила что-нибудь про "потасканную".