Ускользающий сон злодея [том 1]

Том 1. Сон в осеннюю ночь. Пролог

Их было немного, но все как один в чёрных плащах и непривлекательных белых масках. Чопорные голоса… Всего десять человек.

Они занимали тёмное и мрачное помещение. Скорее всего это был какой-то склад, так как в некоторых местах можно было увидеть ломаные ящики и плохо убранный мусор. Людей в чёрном это совершенно не смущало, всё их внимание концентрировалось на декаграмме, расположенной в центре помещения.
— Все готовы? — спросила одна из фигур, проверяя каждую нарисованную на земле линию.
В ответ последовало тихое, но уверенное «да».
Все зашевелились ещё быстрее, стремясь встать у своего конца звезды. Только один человек был довольно медленным, привлекая внимание.
— Седьмой, ты в порядке?
— Всё нормально. Продолжим, — ответ был сух и холоден, заставляя человека рядом с ним неохотно отбросить беспокойство в сторону.
— Что ж, пора начинать, время приближается. Она готова?
— Первый, я позаботился о ней.
— Тогда установи её как положено.

Человек, находящийся у десятого и замыкающего конца, достал небольшую книгу и поспешил поместить её в центр декаграммы. Обложка книги была обёрнута в красную ткань.
— Луна в зените, приступим к эксперименту. — Человек склонил голову к книге, успокоил дыхание и начал воспевать слова, вкладывая в них всю страсть своего желания: — Инь и Ян – начало и конец. Инь и Ян – женщина и мужчина. Преклоняю голову, сердце и дух свой, открывая путь первой звезде. Путь женщины и мужчины начинается здесь и называется он «любовь». Первая звезда, дай позволение начаться всему этому и прими нас!
Мужчина со страстью произносил слова, но к концу его голос увяз в угнетающей страсти той самой «любви».

Второй голос был чарующим и явно принадлежал молодой девушке:
— Принимаю во владения страсть первой звезды и прошу открыться пути второй. «Красота» – только она достойна находиться рядом с любовью и символизирует женское начало. Своим жарким желанием я прошу вторую звезду принять мой дар и открыть путь.
Девушка склонила голову к звезде, будто кланяясь.

— Моя звезда – «смирение», и я отдаю все свои чувства, так пусть же третий путь откроется, — голос третьего человека был ровным и успокаивающим, он не сказал многого, но этого было достаточно, чтобы луна поднялась выше и осветила его край звезды.

Затем заговорила девушка, называя «гармонией» четвёртую звезду и открывая её путь.

Каждому человеку было предоставлено ровно шестьдесят секунд, чтобы достойно представить путь, на котором он стоит. Вслед за «гармонией» последовали следующие пути: «единство», «доверие», «сочувствие», «мир», «мудрость» и «истина».

Когда они закончили, лунный свет полностью осветил белую звезду. Люди по её концам достали кинжалы, надрезая палец и пуская кровь. У каждого человека палец соответствовал его позиции.

Ровно на тринадцатой минуте ритуал был окончен. Все, затаив дыхание, ожидали результат, но не все из них были в хорошем состоянии. Человек под номером семь задыхался под маской, а его сердце лихорадочно тарахтело. Он стискивал зубы, желая продержаться ещё хотя бы минуту, но вместо этого рухнул на пол, теряя сознание. Множество глаз устремилось к нему. Сначала они негодовали, потом удивлялись, а в итоге последовала чёрная ревность. И лишь десятый номер скрывал злобную улыбку под маской.
— Везунчик, — вздохнула девушка со второго номера, а затем отступила назад.
Остальные молча согласились с ней.
— На сегодня эксперимент закончен. Седьмого нужно оставить под присмотром, и я об этом позабочусь. Вы все хорошо поработали, теперь отдыхайте. Я с вами свяжусь, когда будут новости.

Фигуры быстро начали задувать свечи и собирать их в одном месте. Первый последовал к Седьмому, а Десятый поспешно спрятал книгу у себя под плащом.

Глава 1. Эксперимент

Седьмой медленно приходил в себя, впервые за долгое время ощущая лёгкость в теле. Его грудь не болела, а конечности и спина не ныли, при всём этом он даже не заметил слабой пульсирующей боли в голове. По сравнению с обычным его состоянием сейчас Седьмой чувствовал себя так, будто готов свернуть горы одним лишь взмахом руки.

Он с удовольствием нежился в тёплой постели, наслаждаясь этой чудесной лёгкостью, затем, неохотно приоткрыв глаза, сфокусировал свой взгляд на слабых и редких солнечных лучах, дерзко пробивающихся сквозь тонкие щели в занавесках. Неожиданно для себя мужчина подумал, что солнце не нервирует его, как обычно, а наоборот, заставляет желать его больше. Седьмой поднял руку, чтобы протереть глаза, а затем застыл…

Занавески? В его комнате нет занавесок, лишь жалюзи и плотные чёрные шторы, блокирующие любые световые блики со двора. Мужчина напрягся, пытаясь вспомнить, где бы он мог быть, ведь ничто, кроме собственной берлоги, не могло заставить его ощущать комфорт. Однако даже при том, что это был не его дом, он всё же чувствовал себя прекрасно, будто тело привыкло к этому месту и знало о его безопасности.

Седьмой смотрел на лучи солнца, перебирая воспоминания. Наконец-то он вспомнил, что произошло, но не спешил радоваться – его слабое тело вновь подвело, как же он это ненавидел! Уныние пришло так же неожиданно, как и осознание. Он думал, что кто-то из десяти позаботился о нём, поэтому обвёл помещение взглядом, чтобы поискать этого человека.

Мужчина не удивился ни странной мебели, ни необычным растениям. Обстановка в комнате напоминала жилище «бессмертных», описанное в знаменитых молодёжных веб-новеллах жанра сянься. Правда, жилище, в котором он находился, было больше похоже на безвкусное творение фанатика: мебель выглядела дорогой, но совершенно не сочеталась с антиквариатом. Возможно, именно это и позволило ему ещё больше убедиться в своей теории. Он слабо улыбнулся, увидев в другом конце комнаты высокое зеркало. Мало веря в то, чем занимался накануне обморока, в душе он всё же тешил себя зыбкой надеждой, ведь без этой надежды не стоило бы даже пробовать.

Он встал с кровати и плывущей походкой приблизился к зеркалу, возле которого замер на долгое время.

Прошло с дюжину минут, прежде чем Седьмой поднял руку и коснулся сначала своих волос. Они были очень длинные и доходили практически до колен – удивительно, что он не заметил их сразу. Проведя рукой по всей длине, он ощутил их шикарную мягкость, притом что его естественные волосы всегда были словно колючая проволока. Он потянул прядь с силой, веря, что на него нацепили парик, но последовала только боль, сами же локоны не сдвинулись с места. Седьмой оставил длину в покое и присмотрелся к цвету, после чего нахмурился. Сами волосы были иссиня-чёрными, но с множеством пепельных прядок шириной в полдюйма. В голову закралась тревожная мысль, что поседел он всё же раньше, чем постарел. Дальше внимание переключилось на лицо. «Слишком бледная кожа, — отметил про себя, но потом добавил: — Но она не выглядит серо-болезненной, как обычно».

Когда Седьмой закончил отвлекаться на детали и его внимание захватил весь образ перед ним, он больше не мог искать оправданий. «Длинные волосы, белая кожа, халат в древнем стиле, странные чёрно-серые глаза, идеальные черты лица и это… — он коснулся области у левого глаза, где находились три звезды-родинки: одна над, вторая под глазом и третья сбоку. Они были светло-розового оттенка, но на белоснежной коже очень выделялись – будь их владелец более темнокожим, их не стало бы видно. — Родинки? Но родинок не должно было быть».

Он понял, что эксперимент удался, поэтому его тело отличалось от реальности, и всё же на самом старте уже были ляпы. Седьмой потёр розовые звёздочки, думая, что это грязь, но даже спустя несколько минут кожа покраснела, а пятнышки не исчезли – пришлось смириться. Затем он внимательнее всмотрелся в лицо, вплотную подходя к зеркалу. «Что это? Кто это? В той книге нет героев с подобной внешностью… — он начал хмуриться, перебирая всё, что помнил его мозг, очень дотошно. Прошло ещё несколько минут, но брови сжались лишь ещё плотнее. — Там нет никого подобного! Второстепенный персонаж? Невозможно – не с такой яркой внешностью! Может быть, моё воображение изменило облик героя? Вот только у меня не настолько дурной вкус: если уж выбирать, то точно не это тонкое тело и ослепительное лицо – в моих мечтах я должен быть сильным, высоким и чуть симпатичнее обезьяны, но при этом всем нравиться».

Продолжая пялиться в зеркало, он искал подходящее объяснение, поэтому не заметил двух человек, вошедших в комнату. Мужчина и женщина медленно и неуверенно направились к нему.

— Шиди, как ты себя чувствуешь? — голос мужчины был мягким, в нём чувствовалось тепло.

Шиди – младший соученик (младший брат).

Седьмой подпрыгнул от неожиданности и слишком резко обернулся, забыв разгладить собственное лицо.

— Геге, не расстраивайся, на самом деле твои волосы и глаза выглядят чудесно, — добавила девушка.

Геге – старший брат (обращение имеет родственный смысл).

Он не знал, что ему делать. Седьмой вообще больше ничего не знал! В его голове начался шторм. «Шиди? Геге? Это же китайские обращения. Почему?! Как?! Это должно было быть корейским воплощением! Что происходит?! Эксперимент удался или нет? И что мне теперь делать?» Ему срочно нужна была информация. Приоткрыв рот, собираясь обратиться к людям перед ним в противоположной манере, он поспешно закрыл его обратно. Он понимал, что произнести «шисюн» и «мэймэй» будет верно, но тело сопротивлялось этому, будто ему было необычно обращаться к ним так. Седьмой всегда доверял своему чутью, поэтому не решился последовать за логикой. Он не знал, куда его занесло, но во всех историях подобного жанра всегда шла речь об одержимости. Если он станет вести себя слишком странно, то люди начнут в нём сомневаться, а потом заклеймят одержимым. После этого ничего хорошего обычно не происходит в подобных романах. И всё же ему необходимо было спросить одну вещь, рискуя создать подозрения.

Глава 2. Вот это попадание так попадание…

Ночь прошла в безмолвной тишине. Снаружи хижины не было слышно ни ветра, ни шелеста травы. Хозяин дома тоже находился в состоянии, близком к безжизненному: неряшливо раскинутые на полу ноги, безмятежно лежащая на кровати верхняя часть тела, во взгляде застыла пустота, но где-то в глубине зрачков крылась глубокая задумчивость. В подобном состоянии его навестила Ли Цзиньхуа.

— Геге, я найду способ вернуть тебе память, доверься мне, — девушка нежно гладила брата по голове.

Седьмой по-прежнему не подавал признаков жизни, он желал проснуться прямо сейчас, а не следовать по пути жестокого и омерзительного сюжета второсортной веб-новеллы.

На самом деле он уже знал, где находится, – в истории под названием «Этому герою в любом случае суждено почернеть», только не мог понять, как это могло произойти? Название говорило само за себя: что бы ни делалось в будущем, главный герой станет жестоким, то есть ему как главному злодею не обязательно прикладывать руку, чтобы это случилось. Смертельные флаги под названием «слепые пятна» существуют на протяжении всей истории. Это одна из причин, почему он отнёс данный роман в категорию «мусор». Сейчас Седьмой даже не был уверен, повезло ему не стать главным героем или не повезло стать злодеем? Кто в здравом уме захочет быть героем, который вечно страдает? Но быть злодеем с тёмной личностью и страшной судьбой тоже не горелось желанием.

Седьмой немедленно хотел бы покинуть свой сон, но не знал, как это сделать. Возможно, если бы он умер, то вопрос решился бы сам, но он не мог быть в этом уверен: если он умрёт во сне, то нет гарантии, что его мозг не умрёт в реальной жизни. Самый надёжный вариант заключался в том, чтобы пройти по данному сюжету до конца. Седьмой закрыл глаза, в которых полыхнула безнадёжность, – конец этой истории в любом случае требовал его смерти.

Он долго держал глаза закрытыми, но в какой-то момент вновь распахнул их. Эта история начиналась с того, что Ли Сяолун, его предшественник, взял под свою опеку главного героя в возрасте восьми лет. Он был довольно добр к своему ученику, но его мерзкие действия в скором времени были раскрыты героем, не зря тот был умён не по годам. Ли Сяолун из истории был педофилом – ему нравилось домогаться детей, хорошо хоть его действия не доходили до конца, до самого ужасного. Но на этом его мерзкие предпочтения не заканчивались. Более, чем домогаться до учеников, ему нравилось видеть их страдания. Вот тут закон жанра и вошёл в силу: мало того что главный герой терпел домогательства от своего учителя, так ему ещё приходилось терпеть унижение со стороны своих собратьев. Ко всему этому приложил руку Ли Сяолун.

Седьмой приподнял голову.

— Геге?

«Точно, — подумал он, — если почернения главного героя в любом случае не избежать, то можно избежать контакта с ним».

— Цзецзе, когда отбор адептов?

— Через неделю.

— Понятно. Сообщи шисюну, что я собираюсь уйти в уединение уже завтра.

— Геге, но ты ведь так ждал этот день!

— Цзецзе, разве есть что-то важнее моего самосовершенствования? — Седьмой строго посмотрел на девушку.

Теперь он имел некоторое представление, как сто́ит общаться с людьми вокруг него. Личность его предшественника была полна лицемерия. Ли Сяолун не любил свою сестру, но не смел этого явно демонстрировать, однако, оставаясь с ней наедине, он мог быть довольно грубым.

— Нет. Тогда я сообщу шисюну о твоём решении.

— Хорошо. И прекрати меня трогать! Это раздражает.

— Прости, геге, — девушка неуверенно убрала руку.

Седьмой всмотрелся в её лицо. Теперь он видел, насколько они были похожи. Практически одинаковая внешность, различия заключались только в цвете глаз и волос. Возможно, до недавнего происшествия, которое отбелило часть его волос, только родинки в виде звёзд у глаза и позволяли другим их различать. Он нахмурился, наблюдая за милым личиком Ли Цзиньхуа. Этой, на вид молодой, женщине уже было около ста лет, впрочем, как и её брату, но она, на удивление, выглядела только на двадцать.

Седьмой не знал их точного возраста, так как мало внимания уделял деталям при чтении веб-новеллы, однако они уже были старейшинами, поэтому сомневаться не приходилось, что их возраст, скорее всего, уже перешёл двухзначное число.

— Уходи, мне нужно побыть одному.

Девушка неуверенно помялась и неохотно скрылась за дверью, оставляя брата наедине со своими мыслями.

Встав на ноги, Седьмой пошёл осматривать хижину. Первую свою проблему он уже решил, теперь нужно было узнать побольше об этом мире. Седьмой был довольно оптимистичной и упрямой личностью, если бы не эти его черты, то вряд ли бы он смог дожить до тридцати лет без семьи, без друзей и с плохим здоровьем.

Хижина состояла из четырёх комнат. В одной была его спальня, вторая служила кабинетом, третья хранила различный антиквариат, а четвёртая предназначалась для медитации. Седьмой уделил большее внимание кабинету со множеством свитков и книг. Подойдя к полкам, он взял небольшой рукописный сборник, после чего его лицо покрылось чёрными линиями. Отшвырнув книгу в сторону, он открыл вторую, но и та улетела туда же. После этого он проделывал подобное много раз. «Эти чёртовы китайцы! Почему их язык должен быть даже в моём сне?! Я не в зуб их палки! — Седьмой не на шутку разозлился, но продолжил пересматривать книги и швырять их. В итоге он, разъярённо пыхтя, упал на пол. — Благо хоть разговаривать умею, но как прикажете жить, не умея читать? Мне и тысячи лет не хватит, чтобы всё это выучить! — Долгое время он недовольно ругался, после чего встал и направился в комнату для медитаций. — Бог с ним! Все истории про самосовершенствование пишутся одинаково, я уже изучал теорию в своём мире, должно и тут сработать».

Войдя в большую свободную комнату, Седьмой сел на скромный коврик в центре её, сложил ноги, выпрямил спину, а руки аккуратно поместил на колени. Он постарался откинуть все свои мысли, выровнять дыхание и сконцентрироваться на внутреннем состоянии. К его облегчению, изучение теории в своём мире принесло плоды. Он сразу же почувствовал бегущую по телу энергию, которая собиралась в его дантьяне, образуя маленький вихрь. Это было не совсем то, что он себе представлял: его энергия холодила, но, удивительно, приносила успокоение.

Глава 3. Ли Сяолун готов!

Пребывая в новом для себя состоянии лёгкости и возбуждения, человек из современного мира под псевдонимом Седьмой начал свой новый жизненный путь в качестве Ли Сяолуна. Ему не потребовалось много времени, чтобы со всем свыкнуться. Главный герой его мало интересовал, так как их пути уже разошлись. Теперь Седьмой тратил своё время на покорение китайского языка, что, к его удивлению, не доставило проблем. То ли это было по причине его пребывания во сне, то ли из-за ранее обученного тела, то ли благодаря чёрному нефриту, но он сумел освоить бо́льшую часть здешнего языка. Он не знал, сколько времени прошло, так как погода на горе Лань Хэпин никогда не менялась – всегда было по-летнему тепло.

Также новый Ли Сяолун избавился от своих длинных волос, теперь он чувствовал на голове невесомость и свободу. Он понимал, что волосы для бессмертных – это их гордость, но всё же помнил, что здесь, в романе, не было дикостью для совершенствовавшихся ходить с короткими волосами. Борьба между гордостью заклинателя и удобством человека закончилась победой удобства. Теперь он мог смотреться в зеркало и чувствовать себя свободно.

Все белые наряды, которые любил прежний Ли Сяолун, тоже были отправлены в дальний ящик, а наперёд вышли чёрные одежды – Седьмому они казались намного ближе и реже марались. Разумеется, последнее больше напоминало оправдание, ведь после того как он освоил язык, ему не составило труда выучить заклинание очищения.

Но самым удивительным и шокирующим оказалось совсем не всё это, а то, что ему не нужно было есть, а также ходить в туалет.

Прошло время, и Ли Сяолун полностью изучил все свитки и книги, находящиеся в его владениях, следом на практике были изучены многие заклинания и техники меча. Всё ему давалось с первого раза, заставляя забыть, что он не был главным героем в этом романе.

Теперь настало время медитаций. При полной концентрации и погружении в духовный мир время бежало ещё быстрее. Ли Сяолун не заметил, как сумел вернуть те две ступени совершенствования, которые его предшественник потерял при попытке прорыва. Вслед за этим он совершил очередной прорыв и понял, что дальше продвигаться будет труднее. Вернуть потерянные уровни оказалось легко скорее всего потому, что тело уже знало это ощущение, а то, что было выше, нужно познавать с нуля и двигаться медленно.

Впрочем, он сумел выяснить, какие стадии продвижения есть в этом мире. Для начала нужно возвести основу. Она состоит из девяти ступеней. При помощи накопления Ци в дантьяне идёт прорыв каждой из ступеней, после чего все девять областей будут готовы поглощать и накапливать в себе Ци. Затем идёт формирование Золотого ядра. Когда человек сформирует Ядро, только тогда он может считаться настоящим заклинателем. Здесь также девять ступеней, чтобы перейти на следующий уровень.

Эликсир ядра – это этап, когда во владения входят корни заклинателя. В этом мире существует пять корней: металл, воздух, огонь, вода и земля – совершенно не сложно запомнить. Чем меньше корней, тем легче совершенствоваться, следовательно, люди с одним корнем добиваются бо́льших успехов и их везде жалуют. У сестры Ли Сяолуна был один корень – вода.

В отличие от этих пяти корней есть ещё один, особенный – корень мутировавшего элемента. Это очень редкое явление, единственное на десять тысяч. У Ли Сяолуна как раз один из таких корней – ледяной. А у главного героя – молния. Конечно же, главный герой всегда на коне, Ли Сяолун даже удивлён не был.

Во время формирования Эликсира ядра уже используются духовные частицы природного элемента. После прохождения девяти ступеней настаёт момент формирования Цзиньдань. Это этап подготовки тела к бессмертию. За ним следует Зарождение Души – то самое время, когда духовное Ядро приобретает форму эмбриона. На этом этапе духовное тело совершенствующегося может покидать смертное тело. Следом за Зарождением Души приходит Юаньин – момент подготовки духа к бессмертию. И вот когда все девять ступеней этой стадии пройдены, наступает момент бессмертия. Хотя по сути, никакое это не бессмертие, просто человеческое тело может жить долгие тысячелетия. Этого этапа мало кто достигал, а если и достигали, то бессмертные уходили в уединение от житейских забот.

Сейчас Ли Сяолун находился на стадии Цзиньдань, а Ядро переливалось нежно-голубым цветом. Для того, кто прожил около ста лет, это был подвиг. Неудивительно, что в своём возрасте он уже был старейшиной в секте.

Кстати, о его секте. Она называлась Поднебесный Юйлун, что означает также Поднебесный Яшмовый Дракон. Секта занимала семь гор, на каждой из которых была школа под управлением своего лорда или старейшины, как они назывались среди своих. Седьмой находился на горе Лань Хэпин, в переводе на его язык Синий Мир. Это было довольно странное название, если учитывать, что на горе ничего с синим не ассоциировалось. Эта гора делилась на две части, одна принадлежала ему и его ученикам, в то время как вторая была во власти его цзецзе. При разделении горы на две половины появились и два Пика с двумя лордами. Под управлением брата Пик получил название Северный Лань Хэпин. Под управлением сестры – Южный Лань Хэпин. Такому разделению одной горы на две части можно сказать спасибо лаоши Ли Сяолуна и Ли Цзиньхуа. Ни предыдущему, ни теперешнему Ли Сяолуну не нравилось подобное, но с мнением лаоши приходилось считаться.

Лаоши – уважаемый мастер или учитель.

Старейшина провёл рукой по волосам, наслаждаясь лёгким ветерком. «Пора спускаться. Интересно, как сильно их удивит новый стиль Ли Сяолуна?» — он хитро улыбнулся, прищуривая глаза и напоминая довольную лисицу. Позвонив в духовный колокол, он начал ожидать гостей.

Гости долго себя ждать не заставили. Спустя полчаса барьер вокруг горы лопнул словно пузырь, и на горизонте замелькали две тени.

— Геге! — сестра махала ему рукой, приближаясь с воздуха на парящем мече.

Им понадобилась минута, чтобы достичь цели. Их лица выражали удивление и растерянность, заставляя Ли Сяолуна довольно усмехнуться. Во время затворничества он занимался не только изучением техник, чтением и медитацией, а также вживался в роль предыдущего Ли Сяолуна, чтобы не сильно отличаться в повадках, мимике и манере говорить.

Глава 4. Этот чай отвратителен

На Пике Северный Лань Хэпин стояла большая хижина, хотя это сооружение сложно было назвать хижиной – скорее домом. Основные четыре комнаты отводились старейшине, но к жилищу присоединялась небольшая пристройка, включающая в себя ещё три комнаты. Они были завалены хламом, но предназначались для личного ученика, коего не было на этом Пике. Подобная вакансия была соблазнительна настолько, что стала считаться практически мистической, ведь старейшина Ли Сяолун никогда не брал себе личных учеников. Но это не значило, что дети перестали мечтать.

Позади здания находилась площадка в десять соток для посевов. На этой вершине было много духовной энергии, но из-за отсутствия на ней учеников никто не занимался посадками. Прежнего Ли Сяолуна ничто не интересовало, кроме своих отвратительных увлечений и самосовершенствования, чего не скажешь о нынешнем.

Два года назад, когда новый Ли Сяолун скрылся под барьером в уединении, произошли серьёзные перемены. Сначала они коснулись внутренней части дома, а затем перешли на двор: третья часть из десяти соток была преобразована в грядки. Седьмой всегда любил запах земли и трав, но из-за своего слабого здоровья не мог себе позволить тяжёлые физические нагрузки, от этого он злился и прятался от мира. Сейчас же всё было иначе. Довольный новым телом и новой жизнью, Седьмой восполнил свои увлечения: его грядки были аккуратные, ухоженные, каждые два квадратных метра росли новые овощи, ягоды или травы.

Сейчас Ли Сяолун пропалывал грядку с помидорами. Ещё немного – и томаты, насытясь солнечным светом, станут ярко-красными, после чего он мечтал их с жадностью съесть. При прополке он был сосредоточен и увлечён, поэтому не заметил, как к нему на гору пожаловали гости.

— Старейшина Ли Сяолун?

Подняв голову, жмурясь от слепящего солнца, тот взглянул на гостя.

— Учитель Лу Шан, что привело вас? — Ли Сяолун улыбнулся, но в душе негодовал. Прошла всего неделя, с тех пор как сняли барьер с его вершины, и всё это время к нему постоянно кто-то приходит. Он хотел спокойствия и тишины, но его уютное гнёздышко вдруг стало проходным двором!

Ли Сяолун негодовал ещё больше, думая о том, что в романах писали неправду. В книгах старейшины всегда были одиноки на своих вершинах. Если к ним кто-то и наведывался, то это происходило очень редко и зачастую с разрешения. Исходя из этих знаний, он никак не мог привыкнуть к тому, что его постоянно тревожили. Если бы он знал об этом с самого начала, то ещё лет сто провёл бы закрытый под барьером!

— Я пришёл, чтобы напомнить: сегодня самый благоприятный день для омовения в источнике света.

— М-м… и что? — Ли Сяолун улыбнулся шире, скрывая своё негодование.

Мысленно он кричал: «То документы подписать, то разрешение на сборы трав получить, то поставить меня в известность о новых одеяниях, то с Пика спуститься!.. Теперь ещё, чтобы и помыться, вы хотите спросить у меня разрешение?! Что за бред творится на моём Пике?! Потом ещё, чтобы и нужду справить, придёте разрешение просить?!»

— Это последний этап посвящения учеников. Старейшина, без вашего медальона и духовной силы мы не сможем открыть двери. Вы должны присутствовать.

Ли Сяолун не горел желанием идти куда-то, чтобы кому-то открыть двери, но он не мог отказаться, поэтому лишь продолжил с улыбкой отвечать:

— Вот, значит, как, учитель Лу. Тогда проводите меня?

— Это случится во время самой яркой части ночи – ещё много времени впереди. Думаю, вам также нужно подготовиться к этому событию.

Лу Шан внимательно осмотрел Ли Сяолуна, отмечая про себя, что тому не пошло на пользу уединение: если раньше старейшина выглядел словно божество, то теперь он больше похож на фермера. Лу Шан не мог отрицать красоты Ли Сяолуна – даже с короткими волосами тот выглядел идеально, но вот возвышенный образ был бесследно утрачен. Хотя во всём этом открылись и свои плюсы: теперь Лу Шан, находясь рядом со старейшиной, чувствовал себя свободнее и легче, некогда испытываемые нервозность и чувство тревоги как рукой сняло.

— Подготовиться?

Лу Шан тихо вздохнул. Потеря памяти старейшины доставляла много лишних хлопот.

— Я пришлю ученика с комплектом одежды. Пожалуйста, позаботьтесь о себе. Когда солнце скроется за горизонтом, он проводит вас в нужное место.

— Вы так добры, учитель Лу Шан.

— Всегда к вашим услугам, — учитель сложил руки перед собой, а затем, развернувшись, ушёл.

Ли Сяолун был рад, что его наконец-то оставили в покое, и дальше склонился над помидорами. Он аккуратно протирал их плоды и листочки, чтобы никакие насекомые не посмели съесть его труды раньше его самого.

После формирования Золотого ядра тело совершенствующегося требовало меньше еды с каждой последующей ступенью. Достигая Эликсира ядра принимать пищу нужно было лишь изредка, однако некоторые совсем отказывались от еды и обходились духовным чаем. На этапе Цзиньдань совершенствующийся начинал практиковать инедию. По сути, Ли Сяолун имел возможность обходиться одной лишь медитаций, но не мог в одночасье отринуть человеческую привычку в потребности еды. Выращенные с любовью ягоды, овощи и фрукты стали для его души и тела отрадой, а ещё, поскольку они впитывали духовную энергию с горы, от них во время медитаций была своя доля пользы. Правда, Ли Сяолун так и не смог смириться с одной маленькой проблемкой: при каждой медитации из его тела выходили токсины. И хоть от них несложно избавиться при помощи небольшого заклинания очищения, всё же было совершенно неприятно ощущать, будто тебя обмазали маслом. Несмотря на это, Ли Сяолун не оставлял свои человеческие увлечения полностью.

Инедия – заклинательская медитативная техника поддержания жизнедеятельности организма за счёт получения энергии от солнца и окружающей среды. Используется для сложных духовных техник, для многомесячных уединённых медитаций.

Он не заметил, как вновь погрузился с головой в свои грядки и время побежало вперёд быстрыми шагами. Когда до захода солнца оставался лишь час, Ли Сяолун немного отвлёкся на небо, а затем, почувствовав чужое присутствие, повернул голову и с удивлением уставился на ребёнка перед ним. Казалось, малыш смотрел на него с таким же удивлением, но стоило их взглядам встретиться, мальчик быстро опустил глаза.

Глава 5. Мутировавший корень

Достав амулет, сделанный из морозного нефрита и имеющий форму снежинки, Ли Сяолун поднёс его к рунам на скалистой стене. Амулет сверкнул голубым, а затем руны на стене вспыхнули подобным же светом. Дети стояли в стороне и восторженно ахали. Седьмой тоже ахнул бы от появившейся красоты, если бы ему не нужно было держать лицо. Но он лишь скупо улыбался, наблюдая за тем, как стена исчезает, а за ней зажигается звёздное небо.

Ли Сяолун шагнул в проход, следом за ним гуськом последовали детишки, Хи Шанг замыкал строй. В конце двадцатиметрового туннеля всех ждало незабываемое зрелище: внутри горы находилась огромная пещера с озером примерно в тридцать квадратных метров посередине. Пещера была хорошо освещена духовными камнями, цвет которых менялся от светло-голубого до тёмно-синего. По краям от входа расположились две лестницы, ведущие на этаж выше. Седьмой залюбовался увиденным, но не забыл, что нужно делать дальше старейшине.

— Учитель Лу Шан должен был вам объяснить, как проходит посвящение, но я напомню. Первым делом подни́митесь на второй этаж – там будет пять бассейнов. Вы должны омыться в каждом из них, пока горит палочка ладана. После этого спу́ститесь на первый этаж и окунётесь в духовном озере. А теперь идите, — Ли Сяолун махнул рукой, отправляя детишек в небольшое путешествие.

— Шиди, а ты умеешь ладить с детьми.

— Думаешь? Мне всегда казалось, что они меня недолюбливают.

— Быть такого не может.

— Скажи это Ха Жуну, который пытается уйти в путешествие, лишь бы не видеть меня, — Ли Сяолун тихо засмеялся, вспоминая вечернюю реакцию юноши.

— Если ты не хочешь, чтобы он уходил, я могу с ним поговорить.

— Оставь его. Каждый должен найти свой путь. А теперь давай окунёмся, всё же нечасто удаётся побывать в столь прекрасном месте.

— Хорошо.

Мужчины подошли к озеру. Старейшина скинул чёрную накидку и погрузился в воду, которая приятно холодила тело. Хи Шанг, сняв верхние одежды, окунулся вслед за Ли Сяолуном. Они наслаждались обстановкой и беседой, а богатая духовной энергией вода, мягко окутывая их тела, успокаивала. Они почти потеряли счёт времени, но неожиданно из равновесия их вывел громкий крик, вслед за которым на озере поднялся сверкающий фонтан брызг. Ли Сяолун потерял чувство спокойствия и расслабленности, а Хи Шанг быстро нырнул под воду. К тому времени, как старейшина мог что-то понять, глава уже вынырнул из воды, держа на руках ребёнка. Он вынес мальчика на берег и начал проверять дыхание. Ли Сяолун, удивлённый происшествием, всмотрелся в лицо малыша, узнавая Яо Юншэна.

Седьмой предположил, что виновниками его неожиданного падения вниз стали другие дети, – это вполне нормальное развитие сюжета для главного героя. Беспокоило только одно: Яо Юншэн не мог быть этим самым главным героем – правда, если… Седьмой не упустил какую-то деталь…

Эта самая деталь в скором времени проявила себя.

Хи Шанг удивлённо вскинул брови, а затем взглянул на старейшину.

— Шиди, почему ты не сказал, что у этого ребёнка мутировавший корень? Ты ведь знаешь, что для таких верхние бассейны противопоказаны.

Тут уже настало время удивляться Ли Сяолуну.

— Что?! У него был корень металла и воды! — отпихнув Хи Шанга в сторону, Седьмой поспешил прощупать духовный корень Яо Юншэна. В этот раз он не чувствовал духовных частиц металла или воды, а ощущал лишь кусающиеся искры молнии, так похожие на стрекочущее электричество из реальности. — И что делать? — спросил он вслух скорее себя, но ответил Хи Шанг:

— Ничего страшного. Позволим ему окунуться в обогащённое духовное озеро, и он восстановится.

В том, что Яо Юншэн восстановится, Ли Сяолун ни капельки не сомневался, но это как раз и было проблемой… Аккуратно взяв ребёнка на руки, старейшина понёс его к озеру.

— Шиди, давай я им займусь.

— Ты – глава! Не позорься, тиская чужих учеников! — Ли Сяолун не постеснялся подколоть друга и в этой ситуации.

Хи Шанг ничего не промолвил в ответ, лишь закатил глаза. Он хотел как лучше – боги знают!

Седьмой вошёл в озеро и, присев на булыжник, полностью погрузил тело ребёнка в воду, оставляя на поверхности только голову. Он внимательно смотрел на лицо мальчика, думая о том, как это ангелоподобное дитя в будущем прольёт реки крови. А кто в этом виноват? Конечно же автор! Авторы всегда создают для героев жанра сянься печальное и трагическое прошлое, заставляя их расти в страданиях, – это предпосылка к будущей беспощадности и жестокости главного героя.

Тут реснички Яо Юншэна чуть дрогнули, а веки приоткрылись.

— Проснулся? — мягким голосом спросил Ли Сяолун, после чего почувствовал, как тельце в его руках напряглось. — Сам виноват в собственных страданиях, но я не стану тебя упрекать.

Мальчик поднял на старейшину свои черные глаза. Ли Сяолун отметил их глубину и проницательность. На секунду он завис, ощутив на себе некое оцепенение, а затем испугался: эти глаза будто заглядывали в его душу и видели все его секреты, которые он пытался скрыть.

— Раз проснулся, то можешь теперь сидеть сам, — он небрежно скинул малыша с рук, окунув его в воду с головой. Хи Шанг засмеялся, увидев эту сцену, – подобное было больше похоже на его друга, нежели та забота, которую он проявил вначале. Мальчик вынырнул из воды и с обидой уставился на старейшину. — Что? Не смотри на меня так. Я ведь гордый старикашка – мне не идёт образ нянечки! — Ли Сяолун фыркнул и отвернулся, пытаясь скрыть своё беспокойство, однако своими словами завёл Хи Шанга ещё больше, заставляя его безжалостно хохотать.

Яо Юншэн сел рядом со старейшиной. Хотя мальчик и смотрел на него со смущением, но от его взгляда не скрылись ни испуг, ни нервозность старейшины. Только ребёнок не мог понять, чем всё это было вызвано? Переживал ли тот за него или была другая причина? Пока Яо Юншэн пытался разгадать, остальные ученики спустились со второго этажа.

— Уважаемые глава и старейшина, мы закончили.

Глава 6. Потрясение

Ли Сяолун с Ха Жуном добрались до центрального павильона, где находилась основная административная часть секты. Этот павильон располагался среди огромных сооружений, похожих на храмы. Седьмой отметил, что именно так и должно выглядеть величественное место пребывания бессмертных, в сравнении с его Пиком оно казалось намного богаче и ярче.

Он знал, что в са́мом возвышенном храме должен восседать глава всей секты, то есть его шисюн Хи Шанг. «Было бы неплохо повидаться с ним», — прогуливаясь с Ха Жуном по центральной площади, подумал Ли Сяолун. Однако, вспомнив их последний разговор, построенный сплошь на лжи, от которого ему было немного неудобно, проигнорировал эту мысль.

Здесь было множество людей. В основном они носили белые или серые одеяния с вышивкой своего Пика. Ли Сяолун, в чёрном наряде, с короткими волосами, привлекал массу взглядов, в большинстве неодобрительных, но попадались и те, кто выражал любопытство или восхищение.

— Старейшина Ли Сяолун, ты ли это?

Обернувшись на голос, он увидел подходившую к нему женщину в лиловом одеянии на вид лет двадцати пяти. Она тоже выделялась из толпы. Ли Сяолун улыбнулся шире, не зная, кем была эта девушка и как приветствовать её, но верный помощник спас его от неловкости.

— Этот ученик приветствует старейшину Сюй Айминь, — Ха Жун смог лишь немного опустить голову, так как руки его крепко прижимали к груди кипу документов.

— Старейшина Сюй Айминь, — повторил за ним Ли Сяолун, отмечая про себя красоту собеседницы.

Она была элегантна, горда и возвышенна, как и любой заклинатель, о которых писали в романах. Разница заключалась лишь в том, что раньше Седьмой мог только представить, а теперь видел это перед собой. Он подумал, что такой тип девушек очень притягателен, она была в его вкусе. Правда, здесь уродливых людей Седьмой вообще не встречал – в этом мире все были как минимум симпатичные, как максимум красивые. Себя и свою сестру он нагло назвал красивыми, а Сюй Айминь, хоть и была достаточно миловидной, всё же не шла с ними в сравнение. Седьмой сдержал смешок, отмечая за собой новую болезнь под названием нарциссизм.

Улыбаясь, Ли Сяолун выглядел очень дружелюбным, однако молодая особа чувствовала от его дружелюбия лишь раздражение.

— Я думала, что после двух лет уединения ты сможешь немного просветлеть. Кажется, тебе этого удалось достичь.

Седьмой не заметил сарказма, но был рад, что его работа над ролью не была безуспешной.

— Благодарю, старейшина Сюй Айминь, мне приятно слышать от тебя эти слова.

— Ха-ха, а что с твоими волосами и новым одеянием?

— Так я ощущаю себя свободнее.

— Да? Это хорошо, а то я уже подумала, что твой Пик испытывает денежные трудности.

— Не стоит об этом переживать. У Северной Лань Хэпин достаточно средств, чтобы держать всю гору в уединении ближайшие лет сто.

— Печально это слышать. Раньше вы могли продержаться тысячу лет.

Ли Сяолун улыбнулся ещё шире, ему начинало казаться, что они с Сюй Айминь ранее не были в хороших отношениях.

— Не будем обо мне и Северной Лань Хэпин, лучше поговорить о вас. Как прошли ваши годы в моё отсутствие?

— Я и мой Пик Призрачное Облако не должны тебя интересовать, — девушка с ликованием развернулась и элегантно ушла.

— Ха Жун, мы со старейшиной Сюй Айминь не в очень хороших отношениях, да?

— Этот ученик не знает так глубоко, но может сказать, что, где бы вы ни встречались, всегда происходила словесная драка. Это, наверное, единственный раз, когда всё закончилось тихо.

— Хм, жаль, она довольно красива.

— Что? — помощник посмотрел на старейшину в смятении.

— Я разве что-то сказал?

— Видимо, мне послышалось, — Ха Жун нервно отвёл взгляд и выдохнул, проклиная свой мозг.

Прикусив собственный язык, Седьмой держал натянутую улыбку. Его язык был его врагом! Он только что чуть не совершил роковую ошибку – Ли Сяолун никогда не назвал бы своего недруга красивым, а эту женщину, с которой в романе они на ножах, и подавно. Седьмой не помнил всех персонажей, у него плохая память на имена и описания некоторых героев, но совершенно безнадёжным он не был. Собрав воедино некоторые моменты, дополнив свою базу данных словами Ха Жуна, Седьмой понял, какую роль играла в романе Сюй Айминь, поэтому мог лишь похоронить свои надежды на эту женскую красоту, поставить на её имени крест и приготовиться к войне. Он чуть погрустил, но быстро забыл: в лесу много деревьев и он обязательно найдёт свою ёлочку.

Ха Жун отвёл старейшину в павильон, где сдал документы. В ответ ему навалили ещё большее количество свитков, заставляя юношу чуть ли не лить слёзы. Ли Сяолун же, используя свою печать, беспрерывно штамповал подсовываемые ему бумажки. Весь этот процесс занял больше времени, чем он предполагал. К тому моменту, как последний листок был проштампован, солнце начало уходить за горизонт.

Старейшина грустно взглянул на небо, представляя тяжёлый путь обратно. Ха Жун оставил его одного и скрылся в толпе, бормоча что-то о незаконченных делах. Ли Сяолун не поверил в это оправдание, негодуя, что его просто нагло бросили.

Вернувшись к горной равнине, мастер достал свой меч из пространственного кольца и решил в темноте потренироваться полёту. Он применил заклинание, взобрался на тонкое лезвие, но когда его взгляд упал на землю, то ноги предательски задрожали. Ли Сяолун готов был плакать горькими слезами! Раньше он не знал об этом, но теперь уверен: у него страх высоты! Появилась идея попробовать летать сидя, но клинок оказался слишком острым, разрезая не только его одеяния, но и травмируя кожу под ними.

Смирившись со своей участью, Седьмой поклялся, что найдёт другой способ летать, ведь он прочитал много романов подобного жанра и всегда была альтернатива! С такими мыслями его настроение улучшилось. Напевая песенку и слегка пританцовывая, он решил спокойно прогуляться по безлюдной равнине, при этом достав из своего пространственного кольца чашу с приготовленным заранее чаем. «Приходи-ка, выпей с нами благословенного чая! Боже! Молитесь, молитесь! Вы тоже! Спасутся только верующие. О да! Платите за милость! Алая сверкающая жидкость течет – да! Живо! Налейте, налейте! О диво! Наполнились желудки этим алым восхитительным напитком. Ах, желанное получишь ты. Исполняются мечты во время чаепития…» Седьмой полностью погрузился в собственный мир, чувствуя бодрость, ликование и приятную ностальгию. Вокалоид стал одним из его ранних увлечений, он знал совершенно все песенки, переведённые на его язык, и часто их напевал, благо проблем со слухом и ритмом у него никогда не было.

Глава 7. Желающий стать помощником

Каждый день на Пике Северный Лань Хэпин проходил как предыдущий. Его хозяин, очистив свою совесть, бездельничал. Нагло скинув страдающего главного героя на главу секты, он легко избавил Яо Юншэна от ложных обвинений в краже, а затем зажил припеваючи. Единственным человеком, который посещал его и поднимал ему настроение, был Ха Жун, но последнюю неделю и он не появлялся. В общей сложности с того разговора с шисюном прошло три недели. Сначала он ещё что-то старался сделать, но теперь даже пальцем не шевелил. Из-за отсутствия гостей Ли Сяолун занялся организацией новой зоны отдыха.

Используя знания планировки из своего мира, сделал небольшой навес и обустроил под ним белый нефритовый столик со стульями, на нём расположил красивый чайный сервиз, сделанный из голубого фарфора. Для себя любимого нашёл старое, но очень удобное кресло и устроил его в том же месте. Его милое уютное гнёздышко на свежем воздухе было готово. Старейшина собрал спелую клубнику, ямбери и шелковицу, красиво оформил ими стол, а затем достал из заначки очень редкий чай золотой розы, готовил его с нежностью, заботой, никуда не торопясь и наслаждаясь всем процессом. Удобно устроившись в мягком кресле и вдыхая чудесный аромат, он блаженствовал под лёгким свежим ветерком.

И сегодня, так же никого не ожидая в гости, он не рассчитывал и на появление Ха Жуна, однако, к его глубочайшему разочарованию, ничто не шло в соответствии с запланированным.

— Старейшина Ли Сяолун, этот ученик приветствует вас.

Мастер услышал знакомый голос, но глаза открыть ему было лень.

— О, ученик Ха, ты соизволил навестить меня? Что ж, проходи, чувствуй себя как дома, — размеренно произнося слова, он пригубил слегка терпкий освежающий напиток. Мысленно Ли Сяолун хвалил себя за находчивость, изобретательность и благородство. С приходом Ха Жуна он ощутил в полной мере, что значит быть начальником: хорошо, когда работа делается кем-то, в то время как сам можешь безмятежно пользоваться результатами.

— Старейшина, у этого ученика для вас новости.

— М-м, говори.

— Этот ученик нашёл себе замену.

— Какую замену? — брови Ли Сяолуна слегка нахмурились, но глаза по-прежнему были прикрыты – он боялся, что если откроет их, то утратит чувство блаженства.

— Быть вашим рабом… — проворчал юноша себе под нос, но громче добавил: — Помогать вам с документами.

— Не одобряю.

— У этого ученика есть разрешение главы.

— Что? — резко распахнув глаза, Ли Сяолун выпрямился и прокричал: — Ах, этот мерзкий старикашка, он меня предал! Кого ты нашёл? Показывай быстро! — Вся расслабленность прошла мгновенно, он недовольно уставился на Ха Жуна.

— Кхе, этот ученик талантлив, терпелив, добропорядочен, вежлив, учтив…

— Хватит, ближе к теме!

— В общем-то, вы уже знакомы, — Ха Жун отошёл немного в сторону, представляя очаровательное создание, скрывающееся в его тени.

— Старейшина Ли Сяолун, ученик Яо Юншэн готов служить вам, — мальчик грациозно сложил руки перед грудью и слегка склонился.

Ли Сяолун остолбенел… он совершенно не этого ожидал!

— Что? Как?.. — мастер обессиленно опустил плечи.

— Этот ученик будет стараться и не посрамит ваше имя! — глаза ребёнка ярко сияли, будто он прошёл сквозь пустыню и наконец-то достиг оазиса.

— Не-е, забудьте… я уж лучше сам как-нибудь справлюсь, — Седьмой вяло помахал рукой, опустошённо склонив голову вбок. «Вот так моя новая блаженная жизнь и закончится?» — угрюмо подумал он про себя.

Резкая смена настроения старейшины не скрылась от учеников. Ха Жун уже привык к подобным выходкам Ли Сяолуна, поэтому списал это на очередную игру, с помощью которой тот вечно давил на его жалость. Яо Юншэн же воспринял ситуацию тяжелее: он всё принял на свой счёт, не понимая, почему старейшина так сильно недоволен его кандидатурой. Была ли у него какая-то проблема?

— Если старейшина так говорит, тогда и с этим он справится, — Ха Жун поднял с пола коробку со свитками и поставил её на белый нефритовый столик.

— Ученик Ха, я тут подумал… не дано мне быть старейшиной, да?

Ха Жун не заметил подвоха в словах Ли Сяолуна, поэтому бессердечно хотел избить его следующими словами:

— Рад, что вы это осознали.

— Ты прав, ты всегда прав, о мой верный помощник! А раз так, настало время мне уйти на покой. Где мой духовный колокол? Надо связаться с главой и подать в отставку! — старейшина вскочил на ноги и рванул к хижине, не прекращая кричать. — Ученик Ха, я иду с тобой в путешествие! Вместе веселее и не пропадём!

Когда юноша услышал последние слова Ли Сяолуна, по его позвоночнику прошёлся мороз. С ним – в путешествие?! Ни за что!

— Старейшина! Этот ученик был неправ! Этот ученик просит прощения! О, вы самый великий, самый достопочтенный и самый благородный старейшина, которого видела эта гора! Измените решение, без вас тут всё пропадёт! — Ха Жун кинулся вдогонку, намереваясь отнять у мастера духовный колокол любой ценой и предотвратить надвигающееся падение в ад.

В хижине разразилась война. Яо Юншэн слышал, как бьются вещи, а также истерические крики обоих участников. Его глаза потемнели. Мальчик понимал, почему старейшина отказался брать его в ученики, – на то были причины. Он даже мог сообразить, почему старейшина убедил главу взять его к себе в ученики. Но почему этот человек так сильно избегает его сейчас, не желая даже видеть в роли помощника, постичь не мог. В его душе начало зарождаться упрямство. Чем больше старейшина пытался избежать его, тем больше Яо Юншэн хотел быть ближе к нему. В какой-то момент он решил перестать быть подозрительным и полностью опровергнуть все слухи, что ходили вокруг старейшины.

Спустя долгое время мастер и помощник, потрёпанные, вышли из хижины.

— Сядьте! — приказал Ли Сяолун, занимая своё место в кресле. Ха Жун не стал спорить, у него больше не было сил, он безропотно сел на один из трёх свободных стульев. Яо Юншэн немного помедлил, но всё же послушался. — Ученик Яо, ты не можешь быть моим помощником, — возвращая свой надменный вид, мастер прямо сказал ребёнку свои мысли.

Глава 8. Жар, подозрения и коварный план

Впервые за долгое время Ха Жун, придя на вершину Северной Лань Хэпин, увидел старейшину, облик которого заставил замереть и не дышать. Ли Сяолун сидел в своём излюбленном кресле, которое всегда считал очень удобным, и не мог расслабиться. Его спина была напряжена, но со стороны казалась вытянутой струной: ровной, гордой и властной. Его конечности были ожесточены, но создавали картину грациозности и лёгкости; лицо накалено, но выглядело так, будто сверкающий нефрит на вольном ветру; глаза же смотрели далеко вдаль, заставляя окружающих тонуть в их возвышенности и отчуждённости.

Ха Жун коснулся своей груди, где сердце неистово колотилось. Он не мог свободно лицезреть столь божественный вид Ли Сяолуна. На фоне подобной красоты даже солнце и луна меркли. В этот момент он даже забыл, что перед ним находится всё тот же мерзкий старикашка, который эксплуатирует его день изо дня, а также травит ядом под названием «чай».

Мастер почувствовал на себе взгляд и повернулся.

— Ха Жун, ты пришёл, — произнёс он умиротворённым голосом, хотя внутри не был так спокоен, каким казался.

— Старейшина Ли, не могли бы вы не называть меня по имени столь небрежно? — выходя из транса, немного раздражённо попросил юноша.

Ли Сяолун, пропустив мимо ушей верное замечание, отвернулся, продолжая смотреть вдаль. Могло показаться, что он думает о чём-то великом, однако это было не так. На самом деле он очень переживал кое о чём, а точнее – кое о ком. Ему всю ночь не давали покоя побои Яо Юншэна, его болезненный вид и истощённая духовная энергия. Но даже если он и переживал, то не мог легко признаться в этом, – Седьмой был очень упрям. Продолжая пялиться в пустоту, он ждал прихода Яо Юншэна, намереваясь с ним серьёзно поговорить. Он всё ещё не был согласен взять того в помощники или ученики, но больше не мог делать вид, что не замечает жестокого обращения с ребёнком.

Сегодня старейшина был полон решимости заставить мальчика покинуть Лань Хэпин. Он не будет пытаться выяснить, кто издевается над ним, потому что это бесполезно: Яо Юншэн – тот тип героя, который никогда не станет жаловаться, а затаит обиду, чтобы в будущем отомстить. По некоторым странным причинам Седьмой уже записал себя в чёрный список главного персонажа, по этим же причинам он ещё больше хотел держать ребёнка подальше от себя, поэтому пришёл к выводу: сделать какое-нибудь доброе дело и дистанцироваться.

Ли Сяолун сидел в одной позе с самого утра – встретив Ха Жуна, и до самого вечера – распростившись с Ха Жуном. Юноша был озадачен такой странностью с его стороны, но, чувствуя слишком большую пропасть между ними, не решился спросить, в чём дело. Именно тогда он и понял, что из-за игривого поведения Ли Сяолуна совершенно забыл, что тот был настоящим старейшиной и имел огромную власть и силу. Когда помощник прощался с ним, намереваясь уйти, лорд повернулся к нему и спросил отстранённым голосом:

— Яо Юншэн сегодня не пришёл?

Ха Жун удивился, что старейшина спрашивает про мальчика. В мыслях юноши для Яо Юншэна не было и шанса, чтобы к нему проявили интерес.

— Нет, старейшина.

— Почему?

— Прошу прощения, этот ученик не может знать.

— Разве ты не обучаешь его работе?

— Как и говорит старейшина, этот ученик обучает его некоторым вещам, но на этом всё.

Седьмой нахмурился. Могло ли это значить, что вне его кабинета Ха Жун и Яо Юншэн не контактировали? Получается, ребёнок до сих пор остаётся один – без друзей и поддержки?

— Ха Жун.

— Да, старейшина.

— Я разочарован в тебе, — мастер отвернулся, уложил голову на руку и прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что ему больше не о чем разговаривать с помощником.

Ха Жун испытал потрясение: что он сделал не так? И раньше он пререкался со старейшиной Ли, дерзил ему или перечил, но тот всегда относился к этому спокойно. Тогда почему сейчас он столь холоден к своему помощнику? Была ли причина в Яо Юншэне? В душе юноша начал раздражаться и негодовать. Плотно сжав губы, он не знал, что делать.

— Иди, — Ли Сяолун заметил, что Ха Жун не шевелится, и решил дать тому толчок, задав направление.

Помощник поклонился и поспешил уйти. Внутри он не мог даже возмущаться, но уже решил, что завтра не навестит старика, – он тоже может разочаровываться, вообще-то!

Стоило Ха Жуну покинуть вершину, мастер быстро открыл глаза и распространил Ци. Убедившись, что никого нет поблизости, он быстрым шагом направился вслед за ним, намереваясь спуститься во внутреннюю часть Северной Лань Хэпин. На дворе уже стемнело, поэтому учителей не было видно: ночь – это то время суток, когда совершенствующиеся предпочитали либо отдыхать, либо медитировать. Он прошёл мимо их домиков, затем вошёл в область проживания старших учеников. Кое-где горели огни, но в основном лишь яркая луна освещала дорожки. Иногда старейшина встречал на пути учеников, но благодаря своим способностям умело их обходил. Ему понадобилось немного времени, чтобы добраться до жилой застройки, предназначенной для проживания младших учеников. Хижины были близко расположены друг к другу, напоминая сектор общаги. В комнате жили по двое учеников.

Ли Сяолун попытался с помощью духовной энергии заглянуть в комнаты, но его умения не хватало, чтобы распознать личности детей, лишь их положение и количество. Седьмой нахмурился: где он должен искать Яо Юншэна? да и зачем вообще сюда припёрся на ночь глядя? Он был не в духе: всю ночь и весь день переживал, думал, ждал, а в итоге мальчишка так и не пришёл. Седьмой хотел поворчать на ребёнка чуть больше, но понимал, что это было глупо. Если бы только вчера он не вышел из комнаты и не наткнулся на Яо Юншэна, тогда бы не увидел тот синяк и порез на ухе, не заметил бы его плохое состояние. Во всём виной его неудача – и вот сейчас Седьмой на пике своего переживания! Даже уговоры о том, что главному герою ничего не сделается, не могли его убедить.

Ли Сяолун хотел задушить самого себя от собственной жалости, но всё же вздохнул и начал заглядывать в приоткрытые окошки. Он обошёл все домики, которые содержали в себе учеников, потратив на это пару часов, но так и не нашёл объект своих поисков. Лицо Седьмого помрачнело: правильно ли он смотрел? возможно, он был невнимателен и пропустил Яо Юншэна? В очередной раз вздохнув, решил повторить поиски, но только собрался это сделать, как неожиданно застыл на месте и недоверчиво посмотрел вдаль. «Да нет, быть не может…» И всё же, хоть он так и прошептал, развернулся и пошёл в том направлении, куда смотрели его глаза. Понадобилось всего десять минут, чтобы перед мастером появилась ветхая дверца, состоящая из нескольких прутьев и дощечек. Он прощупал положение внутри сарая с помощью духовной энергии, после чего его сердце упало. Сжав зубы, он отодвинул в сторону ветхую дверцу и вошёл.

Глава 9. Забота и решение серьёзного вопроса

В просторной комнате, где витал лёгкий аромат трав, маленький мальчик слегка приоткрыл глаза. Два чёрных омута, словно окутанные маревом, бессознательно смотрели перед собой. Запах, который он лихорадочно вдыхал, был ему и знаком, и не знаком одновременно. Но и в столь противоречивых чувствах этот аромат дарил ему спокойствие. Взгляд ребёнка не мог сфокусироваться на чём-то, да это было и не нужно, чтобы понять: он находится не у себя в хижине.

Яо Юншэн попытался приподняться, но тело отказывалось шевелиться, поэтому ему пришлось смиренно подчиниться его воле и бессильно продолжить лежать. Мальчик моргнул, пытаясь сконцентрироваться и придумать, как ему справиться с этой ситуацией, но мысли бесстыдно не желали приобретать форму. Ему требовалось много усилий, чтоб хотя бы не погрузиться в беспокойный сон, не говоря уже о том, чтобы думать о чём-то более серьёзном.

В этот момент за дверью послышался громкий лязг, будто упало что-то тяжелое, а затем раздались странные неистовые ругательства. Ребёнок попробовал вслушаться в происходящее за дверью, но даже если он и слышал чей-то голос, никак не мог разобрать, что он говорил. Яо Юншэн прикрыл глаза, молясь, чтобы этот голос обошёл его стороной, но молитвы услышаны не были – кто-то, всё ещё ругаясь, но уже намного тише, вошёл в комнату.

— Ещё спит? Это хорошо, хотя кормить его довольно сложно. Эх, не было у меня детей, так теперь появился один. Что за несправедливость! Ладно, ладно, я ведь уже взрослый, практически старик, я должен быть терпеливым, всепонимающим, добродушным, нежным, заботливым… Это я точно о себе? Не-не, остановимся хотя бы на «терпеливым». Да, это я могу, а с остальным повременим.

Яо Юншэн почувствовал, как взрослый мужчина сел к нему на кровать. Всё тело ребёнка напряглось. Хотя его разум всё ещё был в тумане, однако голос показался знакомым и, как аромат, слегка успокаивающим. Чужая холодная рука коснулась щеки мальчика, заставляя его сначала напрячься ещё сильнее, а затем медленно расслабиться. Всё его тело, казалось, горело, поэтому неожиданная прохлада доставляла удовольствие. Нельзя отрицать и тот момент, что рука этого мужчины была очень гладкой и нежной.

— Ещё горит, но жар становится слабее. — Ли Сяолун убрал тёплый лоскут со лба, а потом, слегка приподняв голову ребёнка, зафиксировал его в положении полусидя. — Та-ак, а теперь самое сложное… Не будем повторять собственных ошибок, начнём с малого. — Губ Яо Юншэна коснулось что-то тёплое, вынуждая мальчика нахмуриться и сжать губы, – его инстинкты брали вверх, подталкивая тело сопротивляться чужому влиянию. — Эх, я знал, знал ведь, что так и будет! И почему этот ребёнок поддаётся только уговорам? Ай-я, как неловко. Надеюсь, никто и никогда не узнает об этом, — проворчал себе под нос мужчина, однако малыш мог чётко расслышать каждое слово. — Юншэн-эр, мальчик мой, открой ротик. Ну давай, тебе нужно кушать, чтобы поправиться. Скажи «а-а-а». Ну давай ложечку, всего одну ложечку…

-эр – суффикс, добавляемый к последнему иероглифу в имени для придания ему уменьшительно-ласкательного значения.

Яо Юншэн чуть не умер на месте от услышанного. Мало того что его имя нагло использовали в ласкательном направлении, так ещё и этот слащавый, уговаривающий голосок… «Что происходит?!» — мысленно вопя, мальчик широко открыл глаза, чтобы посмотреть на бесстыжего мужчину перед собой.

Когда Ли Сяолун терпеливо пытался кормить ребёнка, всё его внимание было сосредоточено на лице малыша, и резко поднявшиеся веки не могли остаться не замеченными. Яо Юншэн наблюдал любопытную сцену перед собой: глаза мужчины в ужасе расширились, затем он нервно отполз назад, а его лицо сначала сильно побледнело, после чего тут же покраснело до макового цвета. Больной уже долгое время находился в сознании, поэтому зрение стало лучше фокусироваться на предметах. Он довольно быстро признал в мужчине перед собой старейшину Ли Сяолуна. Это осознание сначала удивило Юншэна, затем обрадовало, а в итоге ошарашило.

— Ты… ты… ты… — мастер нервно тыкал в ребёнка пальцем, не находя что сказать.

— Старейшина Ли Сяолун? — слабеньким голоском пропищал малыш.

— Уа-а-а! Моя жизнь кончена! — завопил мужчина, отбрасывая миску в сторону и выбегая из комнаты.

Уголок губ Яо Юншэна дёрнулся. Раньше он говорил себе, что старейшина Ли Сяолун странный, сейчас берёт свои слова обратно: он не просто странный, он чудаковатый!..

Седьмому понадобилось не больше минуты, чтобы взять себя в руки, легко уговаривая себя тем, что ребёнок ещё находится в ослабленном состоянии и его разум подвергается сильному жару, а значит, можно сослаться на то, что ему всё это приснилось.

Старейшина быстро сбегал на маленькую кухоньку в пристройке, предназначенной для личного ученика, налил в миску свежего рисового отвара и поспешил вернуться к мальчику. Тот не успел обдумать, что сейчас произошло, как Ли Сяолун грациозно вернулся в комнату.

— Проснулся? — его голос был ровным и прохладным, а на лице лишь лёгкая улыбка. Подойдя к ребёнку, он протянул ему миску. — Ешь.

Яо Юншэн был обескуражен столь быстрой переменой. Хотя его взгляд и был слегка мутным, но уже осознанным. Он пару раз моргнул, но решил, что не стоит слишком сильно обращать внимание на недавний случай, это могло поставить их двоих в очень неудобное положение. Мальчик попытался поднять руку, что ему с трудом удалось, но стоило коснуться миски, как она бессильно упала на кровать.

Ли Сяолун нахмурился. Он не был глуп, чтобы не осознать: тело ребёнка ещё слишком слабое. Незаметно вздохнув, он быстро порылся у себя в пространственном кольце. Там было много разного хлама, поэтому неудивительно, что нашёлся и специальный кроватный столик из сандалового дерева, сплошь усыпанный драгоценными камнями. В какой-то момент мастеру стало стыдно, что многие его вещи довольно вычурные и безвкусные, и всё же сейчас не было времени привередничать. Ли Сяолун установил столик, а затем поставил на него миску.

Глава 10. Слабость старейшины

Ли Сяолун изо дня в день находился в приподнятом настроении. Его жизнь в скором времени должна была стать лёгкой и свободной, из-за чего он сделался более снисходительным к Яо Юншэну: не спешил сбагрить его со своей вершины, а позволил медленно набираться сил, каждый день специально для него готовил, потом кормил, поил больного ребенка лекарством и, наконец, давал вкусняшку.

Уже через пару дней Яо Юншэн мог вставать, сам кушать и даже ходить на небольшие расстояния. Его жар тоже прошёл, что несказанно радовало старейшину, который даже не заметил, как постепенно и легко позволил ребёнку пробраться в свой неспешный образ жизни или, точнее, коснуться подушечками пальцев его повседневности. Если бы Седьмой над этим задумался, то начал бы смеяться над собой. Однако, как и всегда, он был невнимателен и простодушен, а его мысли отсчитывали время, когда они с главным героем распрощаются.

Ли Сяолун находился на маленькой кухне, готовя еду по привычке. Рис с травами на пару, тушеная курица, обжаренные овощи и сладкая булочка были приготовлены в кратчайшие сроки. Довольный своими кулинарными способностями, Седьмой уложил всё на поднос, а затем побежал в комнату, где уже сидел на кровати проснувшийся главный герой и ждал завтрака.

— О, ты уже проснулся! Это хорошо. Поешь для начала, а потом выпей лекарство.

Мастер достал из пространственного кольца кроватный столик, а затем переставил на него миски.

— Этот ученик благодарит старейшину, — поприветствовал мальчик, с интересом наблюдая за его движениями.

Яо Юншэн уже стал привыкать к этому человеку и относился к нему намного свободнее. Сначала Ли Сяолун казался ему странным, из-за чего ребёнок его опасался, но теперь он считал его довольно хорошим, а чудаковатость старейшины старался не замечать. Уверенность мальчика в том, что только Ли Сяолун мог быть его учителем, росла изо дня в день. Никто другой не мог понять мыслей мальчика – только он сам, но он не был столь глуп, чтобы стать учеником всего лишь из-за чьей-то мимолётной доброты: в его маленькой головке водились свои расчётливые мысли по этому поводу, глубокие и дальновидные.

Мальчик начал есть, а Ли Сяолун внимательно наблюдал за ним. Прошло лишь два дня, но Яо Юншэн уже выглядел довольно хорошо. Дело было не только в отсутствии жара – кожа на лице ребёнка наконец-то приобрела здоровый розоватый оттенок, сменив серо-бледный цвет, синяки под глазами и припухлость исчезли, а губы вновь налились алым. Седьмой знал, что мальчик перед ним через несколько лет будет самым красивым человеком во всей секте, а то и в мире. Однако он не будет обладать милым обликом, который так нравился предыдущему Ли Сяолуну, а наоборот, внешность его будет мужественная и героическая – Седьмой читал об этом в романе «Этому герою в любом случае суждено почернеть». Благодаря внешности, которая претерпит серьёзные изменения, злодей Ли Сяолун и возненавидит Яо Юншэна. «Эх, зависть, что ж она делает с людьми…» — вздохнул про себя Седьмой. Он не пойдёт по стопам своего предшественника и не будет завидовать другим людям, его жизнь со здоровым телом не заслуживает того, чтобы тратить её на незначительные вещи. Вместо того чтобы кому-то завидовать, мстить или создавать проблемы, было бы лучше найти себе жёнушку, завести детишек… хотя нет, с детишками он повременит, сначала отправится в путешествие и протестирует собственные возможности.

Когда мальчик поел, Ли Сяолун убрал грязную посуду, а вместо неё поставил на столик пиалу с фруктовым чаем и сладкие булочки. Яо Юншэн не спешил приступать к следующему этапу, он посмотрел на старейшину, ожидая своё лекарство. Мастер вновь воспользовался пространственным кольцом, извлекая из него широкую банку с серо-бурой жидкостью, которая была уже опустошена на треть. Мальчик посмотрел на неё, и его лицо скривилось. Видя столь милую мордашку, которая будто только что съела кислый лимон, Ли Сяолун издал смешок. Яо Юншэн услышал это и смутился, его ушки слегка покраснели. На самом деле он мог бы легко сдержать выражение на своём лице и не проявить никаких признаков неудовлетворения, но хитрец решил пойти другим путём. С бесстрастным выражением лица у него нет шансов привлечь внимание старейшины – он уже заметил, что чем холоднее себя ведёт, тем равнодушнее в ответ становится Ли Сяолун. Это было бы неплохо, если бы Яо Юншэн хотел держаться от старейшины на расстоянии, но сейчас он жаждал быть его учеником, из-за чего нужно было сократить дистанцию. А чтобы это сделать, необходимо показывать больше эмоций и вести себя, подобающе ребёнку его возраста.

Яо Юншэн ещё немного опасался, что непристойные слухи о Ли Сяолуне окажутся правдивыми, но за всё время, которое они провели вместе, старейшина не проявил ни малейшего намёка на нелицеприятные действия. Яо Юншэн отпустил свои подозрения, веря в то, что Ли Сяолун не настолько великий артист, чтобы уметь хорошо скрывать свои гадкие желания, но всё же иногда закидывал приманку.

Мастер протянул ребёнку чашу с лекарством, ожидая пока тот возьмёт её, но в ответ получил жалобный взгляд. Седьмой иногда замечал такое выражение на лице мальчика, заставляющее его сердце сначала замирать, а затем усиленно биться, но то, что мозг не осознаёт, никак не отображается в глазах – Яо Юншэн увидел только умиление в глазах напротив. Казалось, старейшина сейчас смотрит не на человека, а на маленького зверька перед собой. Однако сегодня мальчик не собирался останавливаться на этом, решив до конца развеять свои подозрения: протягивая руку к чаше с лекарством, он умышленно позволил сползти с плеча светло-серому одеянию, оголяя ключицу. Плутишка внимательно наблюдал за выражением лица старейшины, который сместил свой взгляд на обнажённую часть, но вместо того, чтобы заметить изящное белое плечико и красивую форму ключицы, взор Седьмого упал на жёлто-фиолетовый синяк размером с куриное яйцо. Он слегка нахмурился, но не забыл поддерживать улыбку. В его сознании опять всплыла жалость к этому ребёнку, что лёгкой рябью пронеслась в его глазах. Яо Юншэн не сразу понял, чем этот взгляд был вызван, но теперь он точно знал, что человек напротив не испытывает к нему неприличных мыслей, и мог вздохнуть спокойно.

Глава 11. Полёта боится не каждый

Для Яо Юншэна следующий день оказался последним на вершине Северной Лань Хэпин. Рано утром пришёл управляющий Юй Вэйдун с новостями. Он доложил Ли Сяолуну, что его запрос выполнен: небольшая хижина, предназначенная для проживания заклинателя в должности учителя, переделана в соответствии с нуждами ученика.

Яо Юншэн не обрадовался новости, он и не знал, что старейшина действовал за его спиной и успел дать подобное распоряжение. Конечно, тот разрушенный сарай совсем не пригоден для жилья, но, по крайней мере, там он не был под присмотром и мог делать что хотел. А самое главное, он мог пользоваться этим как преимуществом, чтобы дольше оставаться с Ли Сяолуном. Теперь же он не только покидает вершину, но ещё и теряет возможность сблизиться со старейшиной. У Яо Юншэна была ещё одна вещь, которую он не успел проверить, – слабость Ли Сяолуна. Она всё ещё не была подтверждена, а значит, и воспользоваться ей невозможно. Мальчик не мог просто так уйти – по крайней мере, он должен был получить больше преимуществ. Увы, но и тут Яо Юншэн обломался: мастер, только завидев управляющего, сразу же спихнул на него все поручения, связанные с ребёнком, после чего скрылся со скоростью ветра.

Яо Юншэн и Юй Вэйдун в недоумении смотрели на убегающего старейшину. Ни первый, ни второй так и не поняли, что произошло. Складывалось впечатление, что у него в данный момент решался вопрос жизни и смерти. Впрочем, они не были совсем не правы в своих догадках – Ли Сяолун практически с такими мыслями и сбегал по лестнице. Его шестое чувство неожиданно дало знать о надвигающихся проблемах в тот самый момент, как его взгляд упал на милое личико Яо Юншэна. Почему-то ему показалось, что если он сейчас же не покинет это место, то очень сильно пожалеет. Не сопротивляясь своим инстинктам, он быстро выдал распоряжения управляющему, а затем сбежал.

Он планировал спрятаться где-нибудь во внутреннем дворе и переждать бурю, но стоило ему проделать половину пути, как он заметил в воздухе парящего на мече Хи Шанга. Ли Сяолун остановился и помахал другу, направляя в его сторону духовную нить, – он знал, что без подобного оповещения останется незамеченным. Хи Шанг ощутил знакомую духовную энергию и опустил глаза. В одном ли западнее от него находился Ли Сяолун. Глава не тратил времени, а сразу направился в ту сторону.

ли – китайская единица измерения расстояния; в древности состояла из 300 или 360 шагов; современное общепринятое значение – 500 метров.

— Шиди, ты на прогулке?

— Почему сразу на прогулке? Может, я делами занимаюсь.

Хи Шанг усмехнулся, но ничего не возразил. Его диди никогда не занимался делами по собственной инициативе – это была смешная шутка.

— Тогда что ты тут делаешь?

— Тебя жду!

Хи Шанг думал подстегнуть друга и задать парочку смущающих его вопросов, но увидев раздражённый и предостерегающий взгляд, передумал.

— Ты уже разобрался с Яо Юншэном?

— Да. Я попросил управляющего, чтобы тот поселил его на участке для учителей и присмотрел за ним в ближайшие полгода. Мне сейчас лучше с ним не видеться, но наш план должен продолжать существовать.

— Не переживай, всё пройдёт гладко, нам даже делать ничего не придётся.

— Я это понимаю, но всё же мне неспокойно.

— Ты переживаешь о ребёнке?

— Немного.

— Если ты так о нём печёшься, возьми в ученики. Дети быстро растут, не успеешь оглянуться, а уже пора отпустить.

Ли Сяолун беспомощно закатил глаза – почему всё и всегда сводится именно к этому? Из-за остальных даже его мозг начинал его подводить и казалось, что не так уж и плохо обзавестись одним маленьким милым учеником. Но они просто не знали, что Яо Юншэн – это волк в овечьей шкуре! Сейчас он его взрастит, а потом тот его выпотрошит! Хотя тут Седьмой признавал, что мог и ошибаться… возможно, если бы он хорошо относился к Яо Юншэну, то тот и не стал бы его убивать. В романах про перерождение часто такое происходило, но также были и случаи, когда перерожденцев убивали только за одно необдуманное слово, которое взращивало ряд недоразумений. Седьмой просто хотел избежать подобных недоразумений и зря не рисковать.

— Забудь. Это слишком хлопотно. Зачем явился?

— Пришёл увидеть тебя, заодно и передать вот это, — глава протянул свиток с бирюзовой печатью.

— Что это?

— Специальный бланк заявлений. Пусть твои ученики последнего поступления запишут сюда свои имена и вольют Ци. Когда сделаешь это, передай с Ха Жуном обратно мне.

— Для чего он?

— Для регистрации в турнире новичков. Не помнишь? Он автоматически подбирает соперников и составляет таблицу соревнований. Очень полезная вещь, много времени экономит.

— И почему ты её мне даёшь? Я не хочу этим заниматься, — Ли Сяолун нахмурился. Одна только мысль о том, что ему придётся увидеть Яо Юншэна, – и начиналась головная боль.

— Ха-ха, не мне же этим заниматься? Я и учеников-то твоих толком не знаю.

Старейшина неодобрительно посмотрел на шисюна, будто упрекая его в этом. Глава подавился своим смехом – неужели он и это должен знать? Хи Шанг быстро отвёл взгляд, намереваясь не поддаваться давлению со стороны друга. Ли Сяолун тяжело вздохнул, понимая, что слишком многое требует от человека, которому и так приходится заниматься всей сектой. Он протянул руку и взял свиток.

— Ладно, я это сделаю. Ещё что-нибудь?

— Нет, тогда я пойду.

Ли Сяолун не стал провожать шисюна взглядом, а обиженно отвернулся. Тут его взору предстал учитель Лу Шан, шедший с группкой учеников. Мастер сразу же оживился.

— Учитель Лу, доброе утро, — старейшина помахал рукой, стараясь быстро их нагнать.

— Старейшина Ли Сяолун, приветствую вас.

— Старейшина Ли Сяолун, этот ученик приветствует вас, — послышался хор юных голосков.

— Доброе утро, ученики, — он улыбнулся детворе, а затем быстро перекинул всё своё внимание на учителя. — Учитель Лу, у меня для вас важное поручение. Возьмите этот свиток и соберите подписи всех новых учеников. Скоро состоится турнир новичков, мы должны быть подготовлены.