Успокойтесь, дорогая супруга

Пролог

Если говорить откровенно, я никогда ничего не умела делать достаточно хорошо. Отличная учеба? Не мое. Успехи в карьере? Увы. Счастливая многодетная семья? Сия участь меня минула.

Однажды в старой бабушкиной газете я вычитала цитату известного академика-педагога, который вдохновенно вещал: «Каждый имеет свой талант, нужно только найти его». О, я искала! Занималась спортом, искусством, наукой в университете, пыталась построить серьезные отношения и терпела неудачу за неудачей.

Подумаешь, скажете вы, рано или поздно ты себя найдешь. Но, кажется, я опоздала.

Белые голуби деловито прыгали за окном, выклевывая дождевых червей и редкие зернышки, брошенные легкой рукой щедрого человека. Не такие наглые, как во Владивостоке, но мне хватало их попыток обгадить карниз и окно моей спальни. Смывай, не смывай – к вечеру грязно-серые пятна все равно будут красоваться на стекле. Дай им волю, они бы и меня пометили, но без зонтика я из дома не выхожу.

Сегодняшняя погода была просто идеальна для моих планов – остаться дома и ничего не делать. Ну, то есть совсем ничего, подобно амебе развалившись на диванчике с модным фруктовым коктейлем и книгой. За окном активно собирались тучи, вступая друг с другом в альянсы и конфронтации, отрезая солнечный свет от поникшей и печальной земли.

– Что ж, по крайней мере никому не придет в голову тащить меня на прогулку, – довольно потянулась я, открывая форточку.

Ух, какой сильный ветер! Пахнет грозой и пылью, значит, приближается хорошенькая буря. «Только дождя нам еще не хватало!» – сказала бы мама, доставая из старого шифоньера дождевики. А мне и правда не хватает дождей, приносящих влажность и желание жить.

Сердце пело, пока я листала ежедневник. Так, угу, угу, понятно. Опять на сегодня ничего. Скукотища, однако! Но это ради моей безопасности, как уверяли окружающие, запирая мою комнату каждый раз, когда выходили за дверь. Лукавые создания, будто я не знаю, о чьей безопасности они на самом деле заботятся. Глупенькие трусишки, разве я причинила вред хоть кому-нибудь из них за последние два месяца?

Нет, я безусловно ценю предоставленные условия. Трехразовое питание, ежедневные прогулки – даже если я пытаюсь притвориться больной или громко кричать, что в гробу видала их улицу – в сопровождении предупредительных помощников, перекусы по первому требованию, сколько угодно книг, музыкальные инструменты и даже наборы для творчества.

Санаторий в Анапе, чесслово! Еще бы хоть иногда ко мне прислушивались, и вообще была бы сказка. Сказка…

Так вот, к чему я заговорила о таланте? Он нашел меня сам, когда я меньше всего того ожидала, спеша после закрытия пиццерии домой приласкать кота Семена и забыться до завтра в сериальном угаре.

Первый раз за день дверь в комнату распахнулась, и сквозняк мгновенно воспользовался возможностью приподнять мне юбку и вылететь в коридор.

– Фрейлен Эдинтер? К вам пришел лекарь.

Моим талантом оказалось умение влипать в неприятности.

Глава 1

Ах, что это были за неприятности! Упитанные, весьма заметные и с подводными камнями в виде моей полной дезориентации и неспособности окружающих меня понять.

– Откройте рот, фрейлен, я проверю ваше горло.

– Доктор, – устало вздохнула я. – Вы навещаете меня пятнадцатый раз и каждую встречу пытаетесь лечить голову через иные части тела. Я начинаю думать, что вы метите ниже.

– Луиза! – ахнула дородная дама в зеленой тальме из виссона. Это ткань такая, можете себе представить? Не прибор, не имя и даже не город, а чертова ткань. И этой самой накидкой-тальмой сия дама пыталась однажды меня вразумить, с перепугу хлестанув по лицу. Правда, было это давно и неправда.

– Простите… матушка, – нейтрально пожала плечами я. – Доктор, есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы?

– Да, – пожилой лекарь посмотрел на меня поверх золоченых очков-половинок. – Готовы ли вы признать, что являетесь фрейлен Луизой Эдинтер, уроженкой Китерополя, а ныне – леди Рагонды?

Предложение заманчивое, но пока погодим. Не все коту масленица, не все лекарю успешное лечение.

– Я подумаю.

– Луиза, – чуть не плача протянула дама, положив мне руки на плечи. – Доченька, ну почему это произошло именно с тобой?

Хотела бы я знать! Действительно, почему из всех прохожих, спешащих домой подальше от надвигающегося шторма, только я упала в идиотский люк, оставленный открытым растяпами-коммунальщиками?

– Фрау, вам нет нужды так убиваться. Состояние вашей дочери стабилизировалось, больше никаких истерик и эмоциональных выбросов, так что прогресс определенно есть. Леди Луиза, вам пора серьезно поразмыслить над тем, чего вы хотите добиться таким поведением.

Милая тихоня Ита проводила лекаря до дверей и вернулась в гостиную, нерешительно замерев у входа. Белый чепчик девушки всегда был накрахмален, и я не раз спрашивала, больно ли его носить, но служанка лишь мотала головой, с сочувствием поглядывая на замочную скважину, которую ей приходилось запирать.

Кроме Иты меня ежедневно посещала фрау Розалинда, жалостливо гладя дочку по голове и уговаривая прийти в себя, перестать упрямиться и вернуться в социум. Вернее, ту, которую считала своей дочерью.

Сейчас девять утра, через пятнадцать минут подадут завтрак, и я снова буду давиться ненавистной овсянкой, словно в насмешку политой медом. Сладкое фрейлен должны любить.

Интересно, все благородные съедают в неделю больше овса, чем их лошади? Вчера Ита упомянула, что в канун дня Благочестия подадут пудинг и черничный пирог, но поместье, как некстати, посетят гости, а потому завтрак накрывают столь поздно. И, разумеется, никакого пудинга мне не достанется.

– Мама, – голос слегка дрогнул. – Фрау, можно мне позавтракать в столовой?

Пудинг подается на общем блюде и украшается так заметно, что нельзя отрезать кусочек и потихоньку пронести его в комнату сумасшедшей дочери до начала застолья. Делать это в процессе и вовсе неприлично, вызовет слишком много ненужных вопросов и косых взглядов, как и разделка пирога. А после завтрака на столе не останется и крошки, уж в этом сомневаться не приходится.

– Луиза, – с сомнением покачала головой дородная дама. – Я не уверена, что гости по достоинству оценят твое состояние.

– Я обещаю вести себя как подобает приличной фрейлен, – смиренно опустила глаза я. – Не налегать на еду и не позорить отца.

Чуть поколебавшись, дама кивнула, неспешной походкой удалившись в парадную столовую, а я подпрыгнула от радости. Ну, пудинг, держись!

– Госпожа чувствует себя лучше? – улыбнулась Ита, провожая меня в комнату. К парадному завтраку следовало переодеться и сделать подобающую прическу.

– Да, кажется, я начинаю выздоравливать, – всю порцию съем и не подумаю скромничать.

Психическое состояние фрейлен Луизы стало камнем преткновения всего дома, вызывая головную боль четы Эдинтеров и досужие перешептывания ближайшего круга, ради сплетен готового посещать поместье герра и фрау ежедневно. Два месяца назад дочь герра Вольдемара испытала приступ нервно-психического напряжения, перестала узнавать семью, впала в буйство и бредовый синдром, в результате которого леди насильно удалили в ее покои и вызвали домашнего врача. Врач был категоричен:

– Умственное помешательство на почве собственной невостребованности в брачной сфере.

Да-да, так и сказал! Еще и укоризненно покачал головой, мол, в двадцать пять пора бы сподобиться замуж, иначе приступы могут учащаться. Хорошие у них тут психиатры и диагнозы интересные. На мои крики, что никакая я не фрейлина, отпустите, гады, меня только невесомо кольнули иголкой, отправив в путешествие по царству Морфея.

Ну разве я похожа на благородную леди, да еще и дочь богатого герра, мигрировавшего в столицу Рагонды? Помилуйте, психи, и отпустите ради бога. Но отпускать меня никто не собирался, мягко увещевая и жестко вразумляя домашним арестом. Я пыталась сбежать, правда. Три попытки: одно разбитое окно, испуганная лошадь и высеченная за недосмотр прислуга привели к тому, что меня демонстративно вывели за ворота, показав, что бежать некуда.

Потому что в век отсутствия автомобилей я далеко не убегу.

И роились в моей голове подобные подозрения еще с момента окосевшей лошади, которую я в темноте приняла за корову, но увидев целый город, полный карет, чванливых прохожих и без единого МакДональдса, я сдалась. Сдалась и разрыдалась, высморкав все платки, подносимые Итой, и выпив целую бутылку бурбона. Тогда меня и заперли в своих покоях.

– Пожалуйста, не нужно сооружать на моей голове башню, милочка, – строго проговорила я, глядя прямо в глаза одной из служанок, заменявших Иту.

– Завтрак кануна Благочестия – особенный повод, – попыталась возразить нахалка, через губу разговаривая с «сумасшедшей» госпожой. – Того требует этикет.

– Этикет требует, чтобы вы немедленно закрыли рот и отправились на конюшню за своими десятью розгами, голубушка, прислав мне Иту. Но так как вряд ли вы столь ревностно следите за буквой этики, я прощаю вам оплошность, – холодному тону я научилась у женщины, что звала себя моей матерью. Да и клиентов часто приходилось ставить на место, так что опыт был.

Глава 2

– Леди Эдинтер, – мою руку умеренно обслюнявил толстячок из приморских лордов. – Рад, что вы почтили нас своим присутствием.

«Рада, что вы чувствуете себя хозяином в нашем доме», – чуть не съязвила я, но вовремя прикусила язычок. Больших неприятностей мне не надо.

– Доброго утра, лорд Мертон. Как здоровье вашей супруги?

– Превосходно, – лорд обернулся к хозяину дома. – Сальвадора наконец-то непраздна третьим, и повитухи предвещают двойню. Мое почтение, герр Эдинтер.

Ну да, ну да, пошла я нафиг. Зачем отвечать на вопрос, глядя мне в лицо, если на горизонте замаячила более выгодная фигура. Поприветствовав отца книксеном и выдержав его суровый предостерегающий взгляд, я села со всеми за стол, мысленно облизнувшись.

Да тут не только овсянка, но и маленькие тарталетки с творожным сыром и икрой. Живем!

Под карими прицелами матери я манерно разрезала микроскопическую песочную корзиночку, отправив ее четвертинку вилкой в рот. Леди я, леди, изо всех сил благородная.

– Я искренне поздравляю вас, юная фрейлен, с вашим новым статусом, – обернулся ко мне гость. Икра застряла в горле.

– Прошу прощения, с каким статусом? – осторожно уточнила я, покрепче сжимая орудие завтрака. Объявили официальной сумасшедшей?

– Божьей невесты, разумеется, – широко улыбнулся мужчина, прощая мою глупость. – Послушницы в храме только и говорят, как блестяще вы прошли испытание перед богиней.

Какое еще испытание? Я из комнаты-то первый раз за неделю вышла! А с местными богами вообще не знакома, хоть и знала, что здесь веруют в богиню Артону – покровительницу семей. В ее честь учредили храмы благочестия и целомудрия, преимущественно – женского. Мужское было непопулярно.

– Благодарю, – главное, опустить глаза и улыбнуться, как здесь принято. – Для меня это дар свыше.

Судя по предостерегающему взгляду маменьки, без меня меня женили. Или пока не женили? Герру и фрау надоели сетования лекаря на мой синдром незамужности, и они решили сплавить буйнопомешанную дщерь в новый вольер?

Если так, я буду отбиваться. Встану на подоконник, начну размахивать белым платком и требовать отпустить меня на волю, в пампасы. Вдруг где-то есть путь домой, а о нем не ведаю, каждый день любуясь в зарешеченное окно.

Конечно, смирилась я не сразу. Недели две ревела белугой, переживая за маму и Семена, одиноко умирающего с голоду рядом с полной миской, которую требовалось потрясти и демонстративно забрать, чтобы наглое животное с рычанием кинулось отбирать свое и набивать брюхо. Самэц, блин, охотник.

Потом еще две недели пыталась выйти на конструктивный диалог с хозяевами дома, ища рациональное объяснение творящейся белиберде, сравнивала себя с портретом Луизы Эдинтер, уповая на отличия тела и наличие логического объяснения происходящему.

И не находила. Девушка, смотрящая на меня с семейного портрета, отличалась только улыбкой. Шла третья неделя, как я перестала улыбаться.

«Этого не может быть», – повторяла я, как заведенная, обнимая колени и прячась в углу кровати. Этого не может быть, это невозможно, на свете не существует настолько одинаковых людей, похожих даже мимикой – Луизу рисовали в разных обстоятельствах. И таких масштабных исторических реконструкций тоже не существовало, как и одинакового дня рождения вплоть до часа и погоды за окном роддома.

Поэтому, пробыв в бессильном кошмаре месяц, я приняла решение смириться, сдобрив его фляжкой крепкого коньяка, найденного в тайнике за книгами. Моя предшественница была не промах.

Завтрак проходил в интересном формате: гость щебетал на кривом ганнском, резавшим даже мой неискушенный слух, и пытался примазаться к строительству нового порта, затеянного герром. Казалось бы, все логично, выход к морю у лорда Мертона есть, опытные люди тоже имеются, так почему отец посматривает на него раздраженно, уводя тему в сторону большой ярмарки в следующем месяце? А все просто – у лорда не было денег.

– Отстроенный пирс в моей гавани отлично подойдет для расширения под формат торгового порта, – вдохновенно вещал сударь. – Я прикажу заложить складские помещения индивидуального и коллективного типов, а также склады сейфового типа для особо ценных грузов.

Не ручаюсь за точность перевода, португальский я не учила. Хорошо, что та статья про богатство столичных семей в модном журнале, который приносили мне слуги, была написана на немецком.

– Я предпочел бы обсуждать эту тему в деловой обстановке, – нехотя ответил герр. – Не стоит грузить дам сложной терминологией. Собираетесь ли вы на концерт в городском амфитеатре, посвященный церемонии благочестия?

– А как же! Я буду сопровождать свою семью от и до на протяжении всего празднования. Моя старшая дочь будет просить благословения богини на брак с лордом Лестером, я убедил ее в выгодности этой партии.

– В таком случае, вернемся к теме порта в игровой комнате, пока наши милые дамы будут слушать песнопения арий.

Обнадеженный лорд с удовольствием принялся за еду, а я взяла тайм-аут от овсянки ради подумать. Это хороший шанс выйти из дома и оглядеться по сторонам ясными глазами, без пелены слез и предобморочного состояния. Надо ли мне оно? Пожалуй, теперь надо. Хватит мне просиживать под замком на метафорическом поводке.

– Позвольте воздать молитву Артоне, – прочистила горло матушка, дисциплинированно дождавшись конца мужского разговора.

Все спохватились, подняв чашки с чаем. Молитва богине, чей день будет завтра, состояла из благодарности за пригляд и пожелания всем женщинам следовать по стопам Праматери Артоны. Не нравится мне эта удочка, которую явно забросили в мою сторону. Или тут так принято?

Под конец застолья нам представили гвоздь программы – молочный пудинг с шоколадной крошкой. О-о-о, такой же большой, как я себе представляла! Приходилось сдерживаться, кушая миниатюрной ложечкой, а не нормальным половником, как хотелось.

– Лорд Мертон, супруг мой, разрешите нам с Луизой удалиться. Дела требуют нашего участия, – мило улыбнулась леди.

Глава 3

– Прошу, леди, поднимайтесь аккуратнее, там ступенька.

На концерт меня все-таки взяли. Торжественно пообещав вести себя примерно и не бросаться лорнетом в артистов, я вдобавок накидала выгоды моего первого выхода в свет за последние пару месяцев. Надо же унять слухи? Надо. Да и потенциальным женихам не грех показаться, повертев юбкой в приличном обществе.

Замужа я не боялась. Хотя бы потому, что пока не понимала, чего следует опасаться прямо сейчас, а с чем можно погодить. В своем мире – а за предыдущие восемь недель я пришла к выводу, что это параллельная вселенная – я не вышла замуж по невыносимо банальной причине. Не взяли.

Но и матримониально настроенным мужчиной меня не испугаешь, а потому самое время убедить окружающих, что я полностью адекватна и здорова.

– Новый статус тебе на пользу, – рассиялась маман, обмахиваясь вычурным веером. – Ты выглядишь бодро и уверенно, но не зазнавайся. И прекрати так пялиться на окружающих, это неприлично!

А, так вот зачем ей веер. Им можно прикрываться, когда нужно меня всласть обругать на глазах людей, не теряя достоинства великосветской львицы. Мне веера не полагалось, а потому приходилось улыбаться и подставлять ручку для поцелуев. Бе-е-е, сколько ж на ней бактерий собралось?

– Выпрями спину, Луиза! Хватит горбиться, у тебя вырастет холка и нам будет за тебя стыдно.

– Мам, твои перешептывания и страшные глаза выглядят куда неприличнее моей осанки, – я разглядывала фланирующих по холлу театра дам и господ, стреляя глазками в свое отражение на стене.

Шляпки – неизменный атрибут этого сезона, подчеркивают воздушность леди и ее дань приличиям, равно как и кружевные перчатки с ажурным зонтиком. Я этого не знала, мне Ита сказала, нагружая образ аксессуарами по самую маковку.

В моем туалете превалировал белый, делающий меня более юной, чем есть на самом деле. Оттого пренебрежительные взгляды молоденьких, едва оперившихся красоток не так сильно резали самолюбие.

– Леди Эдинтер, вы так удачно выбрали цветовую гамму, – обронила одна из сильно юных дам, проплывавших мимо. – Гармонирует с театральной обстановкой.

Я обернулась на холл, увидев, что весь он отделан белым мрамором. Белыми же были занавески, потолок и даже ковровые дорожки, несмотря на приходящих с улицы зрителей, на фоне которых я слегка сливалась. А, нет, все-таки режет. Испросив у матушки разрешение, я отправилась вслед за стайкой языкастых зайчиков, юркнув мимо дам преклонного возраста, выстаивающих очередь в уборную.

Кажется, они не слишком огорчились, дискутируя о праздничных украшениях храма благочестивой богини.

– Зато я сальто круче делаю. Спорим? – похлопав по плечу гадючку, сказала я, оглядывая ядовитый сад.

Леди вытаращились на меня, будто я предложила им выпить яду на голодный желудок, и попятились.

– Можем прям тут кувыркнуться и ни разу тебе твоя молодость не поможет.

– Леди… Эдинтер, так у вас на родине принято отвечать на комплименты? – очухалась змейка, с превосходством поглядывая на подружек. Те выпятили челюсти, показывая своим видом, какого недалекого они мнения об одной конкретной фрейлен.

– На моей родине принято грамотно оценивать свои силы и следить за языком. И если противник явно сильнее или смелее, а также имеет значимые преимущества, не нужно пытаться его укусить. Зубы выбьет, – пояснила я, стягивая перчатки, чтобы не испачкать.

– И какое, позвольте полюбопытствовать, у вас преимущество? – высокомерно поинтересовалась девчонка, выпрямляя и без того деревянную спину.

– Например, я могу сломать тебе пару костей и обставить это как несчастный случай, – мило улыбнулась я. – Или сделать так, чтобы твой отец погодил с помолвкой, пока не подвернется жених повыгоднее.

– Откуда вы знаете? – распахнула глаза напуганная леди, изрядно побледневшая при упоминании перелома.

Хе-хе, значит, угадала.

– Леди Мертон, ваше положение мало отличается от большинства столичных леди. Быть благой супругой – это честь, но если жених противен…

Не зря же отец тебя прямо-таки уговаривал, правда?

– Лорд Лестер неплохой человек, – залепетала она, разом потеряв спесь. Основная стая перелетных гадюк покинула нас, оставив вдвоем на пуфиках в предбаннике санузла. – Но он…

– Злой?

– Нет.

– Уродливый?

– Нет.

– Старый?

– Да-а-а, – плаксиво протянула девица, достав носовой платок. Господи, ребенок, тебе восемнадцать-то есть? – Лорду пошел шестой десяток.

Педофилы, прости господи. Сходство леди с отцом было заметно, как и общая карета, из которой они вышли после нас. И то, как дерзко она ко мне обратилась, указывает на неоднозначное знакомство Луизы с этой змейкой. Что ж, не будем расстраивать девочку, оставляя ее одну в пучинах навязанного брака.

– Наверняка, имеются проблемы со здоровьем или мужской состоятельностью, – сочувствующе произнесла я, вытирая подступившие слезы моей первой подруги.

Она, конечно, пока об этом не знает, но и отвергнуть мою дружбу уже не выйдет. Догоню и задружу.

– Леди Луиза, что вы, как бесстыдно, – забормотало дитя, против воли кивая на мою реплику. Поня-я-ятно.

– Сейчас нас ждут наши семьи, поэтому предлагаю во время антракта уединиться на красном балкончике над входом.

– Вы имеете в виду валесианскую ложу? Там, где закрываются портьеры?

– Да-да, именно ее. Будет вам, леди Мертон, крепитесь и вытрите слезы.

– Можно я буду называть вас просто по имени, леди? Пожалуйста, – вцепилась в мою руку розочка.

– Конечно, – я мягко вытащила руку из захвата.

– И вы меня тоже зовите просто Амелией. Луиза, если вы мне поможете…

– Я приложу все усилия, – перебивать некрасиво, но и не держать обещания тоже. – Все, что зависит только от меня.

– Разумеется, – покивала милочка, доставая сухие белила и пуховку. – Я выйду позже, чтобы нас не видели вместе.

Я одобрительно усмехнулась и покинула уборную, легко кивнув дамам в коридоре. Если не ошибаюсь, места нашей семьи в партере, рядом с теми убойно раскрашенными леди в сопровождении одной сушеной кильки скучного покроя и одного бдительного коршуна, охраняющего свой выводок.

Глава 4

– Расскажите, дорогая Амелия, как и когда будет происходить помолвка?

Мы уединились в красной ложе, предусмотрительно закрывшись портьерами. Повезло, что именно эти места сегодня пустуют, так как распорядители концерта заняты в остальной подготовке праздника.

– Официальная подпись документов назначена на среду, ровно через неделю, когда часть выкупа осядет на счету отца, – нервная леди не стеснялась мерить ложу шагами. – Тогда же оставшиеся деньги будут переведены на наш фамильный счет и начнется подготовка к свадьбе.

– А чем вы будете заняты до этого? – полюбопытствовала я, отпивая разбавленное винцо из украденного бокала. Готова поклясться, что официант заметил пропажу, но не подумал на скромную девушку, прикрывающую подол предусмотрительно выпрошенным веером.

– Сегодня я обращусь в храм за благословением Артоны, – выпалила она, зажмурившись. – И это конец.

– Расскажите об этом поподробнее, – тоном профессионального психотерапевта попросила я, протягивая ей бокал.

Леди ужаснулась, приложила пальцы к губам, вознеся молитву о защите, и решительно отставила соблазн.

– Не волнуйтесь, о закуске я позаботилась. Вот, держите канапе.

– Ну, если вы настаиваете, – покосилась на меня Амелия и чуть ли не вырвала напиток. – Да простит меня богиня!

– По-по-по, девонька, не больше трех глотков, – перехватила я пустеющую посуду, – и закусывай.

– Благошловление божини – это формальношть, – с набитым ртом проговорила она, засунув в себя разом пять закусок. – После того как в храме кончатся песнопения и мы отстоим службу, я возложу на алтарь свиток с прошением благословить мой брак с выбранным женихом.

– И? – поторопила я, опасаясь конца антракта.

– И дальше вы знаете. Или не знаете? Ах да, вы же из Китерополя. Если свиток сгорит в божественном пламени, зажженным богиней из воздуха, то браку быть, он угоден Артоне.

– Прямо-таки из воздуха?

– Без свечи, огнива и обмана. Как вы понимаете, прецедентов недовольства богини союзом практически не случается. Артона любит, когда создается семья, ей не с чего выражать свой гнев.

Значит, в процедуре бракосочетания есть три слабых места: храмовый ритуал, подпись документов с денежным переводом и, непосредственно, сама свадьба. Точки ключевые и наверняка будут тщательно контролироваться папенькой и женихом Амелии, но чем больше шкаф, тем громче он падает.

Зачем я это делаю? Во-первых, мне нужен информатор. Не книги на древнегерманском, не слуги, а самая настоящая сорока-сплетница, держащая ухо востро и хвост трубой в моем социальном классе. А если у нее есть свои информаторы – у-у-у, сокровище. Информаторами Амелии выступали ее юные приспешницы, смотрящие в рот старшей и самой авторитетной подруге. Да и если честно, не нравится мне эта идея принудительного озамужнивания. А вот благодарная птичка, приносящая в клюве сведения, точно не помешает.

– Леди Луиза, – внезапно спохватилась девица, будто прочитав мои мысли. – Зачем вы помогаете мне?

– По доброте душевной, – тепло улыбнулась я. – Я ведь и правда могу вам что-нибудь сломать за оскорбление, но бросать своих в липкой паутине брачного мезальянса – себя не уважать.

– Давайте ограничимся тем, что вы наступите мне на ногу? – робко попросила она. – Наверняка вы очень добрая.

– Безгранично, – так и есть, мне бабушка об этом говорила. – А потому сопровожу вас в храме, чтобы оказать моральную поддержку.

Звонок к началу второго акта зазвучал колокольчиком под потолком. Я возвращалась к матушке задумчивая, слегка попинывая чужие подолы. Можно ли за два месяца привыкнуть к новому миру? Вряд ли, но я уже не готова убиться об стену, чтобы вернуться сию секунду. Каюсь, была шальная мысль, что через опасность можно вернуться обратно.

Я ведь как умудрилась-то вляпаться? Глупо. Глупо и грязно, провалившись в канализационный люк. Так представьте мое удивление, когда зажмуренные во избежание попадания нечистот глаза распахнулись в легкой летней карете, готовой отправиться в церковь!

– Луиза, детка, ты чуть не опоздала. Мы ждали тебя в ресторане весь антракт, а ты, – с упреком выдала маман при молчаливой поддержке отца.

– Простите, герр, фрау, я уделила внимание знакомой леди, – смиренно склонила голову я.

С герром лучше не шутить, от его взгляда у меня временами мороз по коже. Тоже задумает продать дочь за старика?

– Постарайся быть скромнее и не молоть языком. Божья невеста ценит молчание и не должна казаться болтушкой-пустомелей, – строго сказал отец.

– Конечно.

Мне не сложно лишний раз кивнуть и растерянно похлопать ресницами. Кормить окружающих показной покорностью и доброжелательностью очень быстро учат в общепите, куда я сдуру устроилась в студенчестве, да так и осталась, отдав диплом лингвиста маме, страшно мечтающей о высшем образовании.

Надо чуть-чуть пообвыкнуться и думать, «чего я хочу добиться таким поведением». И какие у меня вообще есть варианты.

На сцену выплыли танцовщицы, исполнявшие балетные па с элементами менуэта. Даже я со своего места видела, как девчатам неудобно двигаться в кружеве до пола и накрахмаленных рукавах-фонариках. Меня-то, слава богу, успели поднатаскать на это дело, утрамбовывая каждое утро в платья разной степени жесткости и пышности. Девочки по сути еще юные, толком не расцвели, но двигаются прекрасно, не забывая скромно опускать глаза в пол. Наверняка это выгодный элемент саморекламы для холостых лордов, сидящих в зале.

– Мам, а на помолвку приглашаются гости? – шепотом спросила я, прикрывшись веером. Удобная штука! Можно и побеседовать, и перочинный ножик незаметно воткнуть.

– Иногда. Но вся магия творится за закрытыми дверями кабинета главы дома. А ты уже готова встать на путь благочестивой невесты?

– Так я же уже вроде на нем, – не поняла я. Еще какой-то путь есть, помимо божественных справок и материнских наставлений?

– Пока что ты только леди, потенциально готовая к супружеству и наиболее для него подходящая. То есть невеста божья, – и с официальной печатью, угу. – А фактически невестой станешь, когда мы получим предложение руки и сердца. Дитя мое, болезнь плохо сказывается на твоей памяти.

Глава 5

– Вы настолько себя вызывающе ведете, леди, что мне страшно, – призналась Амелия, теребя платок. – Но, признаю, никому не пришла в голову мысль расстроить церемонию благословения.

Мы уединились в небольшой ресторации сразу после окончания концерта. Отцы остались в игровой комнате развлекаться покером, а моя матушка отплыла в дамскую комнату, взяв с нас честное слово сидеть на месте, будто гвоздями прибитые. И разговаривать нам это не мешало.

– Вы советовались о своем положении с кем-то?

– Да, с моими подругами. Вы видели их в театре, – неловко сказала она. – Увы, некоторые из них были настроены правильно, уговаривая меня подчиниться воле отца и отдаться в руки божественному провидению, но я чувствую, что на кону моя судьба. Я не могу! Я просто не могу, – слеза скатилась по ее щеке.

Растудыть в качель, до церемонии осталось меньше двух часов, а я просиживаю платье за бокалом молочного коктейля вместо того, чтобы строить план.

– Леди Луиза, вы так спокойны, что я невольно заражаюсь этим покоем, – вздохнула девочка. – Вы, верно, что-то придумали и не хотите сглазить?

Почти. Не хочу прилюдно хвататься за голову и мчаться в храм, осматривая каждый закуток. Есть у меня мыслишка, почему прошения горят без открытого огня, но для этого стоит осмотреть алтарь.

– Амелия, что будет, если бумага с прошением не сгорит?

– Наблюдатели церемонии узрят в этом божественное недовольство и… наверное, все.

– То есть как? – поразилась я. – А слухи? Страх божественного гнева?

– Слухи пойдут, – подтвердила леди. – Но их легко пресечь, если нужный человек прямо в храме скажет что-нибудь такое… такое… Например, что богиня настолько рада новому союзу, что даже не хочет посылать свое благословление для глаз смертных. Мол, и так все понятно, семья будет отличная, поэтому и огонь на нее тратить не стоит.

Ха, а голова у девочки варит! По крайней мере, просчитывать чужие ходы умеет. А что рыдает, когда надо действовать – так это огрехи воспитания и возраста.

Не ошибусь, если предположу о ее склонности к шахматам и аналитике. Сама я обожаю шахматы, играю в них с шести лет, но дальше второго спортивного разряда не пошла, сконцентрировавшись на работе и учебе.

Значит, нужно вовремя перехватить волну шепотков прямо в церкви, направив их в выгодное русло. А для этого мне нужно находиться в самом центре толпы, где-нибудь поближе к дамам бальзаковского возраста. Молоденькие девчонки отпадают – без дозволения старших рот вряд ли откроют. Лорды – тоже мимо, каждый понимает, зачем этот брак нужен Мертону, и их не поколебит какое-то там недовольство богини. Остаются только женщины от тридцати и старше, к которым волей-неволей прислушиваются в обществе. Ведь зачастую жесткая иерархия и подчинение в женском обществе держится именно на них!

– Леди, держите себя в руках и сделайте в точности то, что я скажу. Выберете из ваших подруг наиболее сообразительную и верную особу, которой не страшно довериться и которая точно сможет присутствовать на церемонии. Есть такая?

Чуть поколебавшись, леди кивнула:

– Милана. Очень смекалистая леди и не любит распускать язык без причины.

– Превосходно. Поручите ей отыскать меня в толпе и встать поодаль, на крайней трети публики от моего местоположения. Как только леди услышит в толпе шепотки о недовольстве богини, она должна их подхватить так, чтобы весь ее квадрат услышал о гневе Артоны. Разумеется, без лишних и демонстративных речей. Все должно быть благопристойно.

– Она справится, – облегченно кивнула Амелия. – Уж с этим справится каждая из нас. Но вы правы, верность превыше всего. А богиня точно будет недовольна?

– Чтобы это узнать, нам сейчас же нужно отправиться в храм, скажем, чтобы…

– Помолиться? В такой важный день все благородные и чистые леди должны воздать хвалу и благодарность Праматери.

– Отличная идея, – рассмеялась я.

Какое счастье, что она не дура! Только интересно, зачем пыталась меня укусить?

– В прошлую нашу встречу вы нелестно отозвались о моих танцевальных навыках, – покраснела девочка. – Простите, месть – недостойное занятие для благородной госпожи.

В храм мы отправились вместе с леди Розалиндой, сопровождающей нас, аки надзиратель. Мать Амелии кое-как отсидела концерт и удалилась в поместье отдыхать от нагрузки. Объемный животик был виден издалека.

Храм находился в отдалении от театра, что увеличивало путь к нему, зато вился свечкой ввысь, стоя на живописном обрыве. Внизу простиралась долина с редкими деревьями и дорогами, ведущими из столицы вглубь страны. Надо же, край города так близко.

Так, церковь как церковь, слегка католическая и склонная к древнеримской помпезности. Огромная статуя Благочестивой Праматери попирала стопами свод арки входа, вынуждая задрать голову и придержать шляпку. Ну и высота, прости господи! Интересно, как ее ремонтируют?

– Говорят, у вас на родине почитают культ силы, – как бы невзначай обронила моя спутница. – Неужели и женской силы тоже?

– Нет, – не раздумывая ответила я. Потом спохватилась, глянула на матушку, но та лишь одобрительно покивала. – Женщина есть женщина – создание слабое и не амбициозное.

– Как вы правы, Луиза, бесконечно правы, – опустила голову леди, еле слышно прошептав. – Чувствую себя преступницей, идущей против богов.

Я лишь стиснула ее руку, желая вложить в нее канделябр. Или скалку на крайний случай, чтобы никто не сомневался в грозной женской слабости. В храм пришлось отстоять небольшую иерархичную очередь. Вперед нас проплыли герцоги, маркизы и несколько графов, вслед за ними устремились мы. А каков титул нашей семьи? Нужно будет выяснить. Странно так, ко мне обращаются «фрейлен», что указывает на привычное мне немецкое происхождение рода, но родной язык Луизы – английский, а на немецком разговаривают здесь – в стране, где есть привычная британская лестница титулов. В соседней Ганне разговаривают на португальском, но пользуются иерархией Рагонды, что не удивительно, даже языки этих государств подверглись взаимной интеграции.

Глава 6

– Простите, Луиза, что втянула вас в это, – совсем поникшая леди Мертон поднялась со своего места для службы. – Артона уберегает нас от гнусного проступка.

Маленькие послушницы, каждая лет десять от роду, скрылись в боковом коридоре, уступив место пожилой, но крепкой жрице. Или священнице? На секунду я забыла о своей досаде, слушая ангельские голоски божьих последовательниц. Жрица не торопилась, обходя залу и зажигая свечи по углам, успевая окуривать помещение дымом из длинной аромапалочки. Сейчас начнется вознесение молитв, которые обязательно нужно слушать стоя и по возможности проговаривать про себя, повторяя за матушкой-настоятельницей. После этого желающие покинуть храм уйдут, а девы, ждущие церемонии благословления, выстроятся в негласную очередь, по одной поклоняясь алтарю своим свитком.

– Мне срочно нужно в уборную, – почесала нос я. От запаха тлеющих трав невыносимо свербело в носоглотке.

– Нельзя! – шикнула старшая леди Эдинтер, для верности хватая меня за руку.

Нц, да чтоб тебя так приперло после молока с селедкой, а унитаз был со сломанной системой смыва. Здесь ловить больше нечего, нужно обойти храм еще раз и понять, как помешать церемонии. И вон тот боковой коридор для послушниц очень заманчиво глядит на меня темным проемом. Ладно, леди, вы меня вынудили.

– Меня тошнит, – показательно приложила руку ко рту я, как бы содрогаясь в рвотном позыве.

– Быстро, – прошипела матушка, отпуская мой локоть.

Постараюсь, буду подражать тайфуну. Обогнув косящихся на меня прихожан, я прошмыгнула в коридор с так кстати приоткрытой дверью. Он отличался от «фасада» храма аскетичностью и отсутствием любых украшений, сразу видно – служебная территория. Дугообразная форма здания усложняла процесс исследования, приходилось красться, дабы не быть застуканной в лоб на длинном повороте.

– Раз-два-три-четыре-пять, я иду подлог искать.

Если я правильно помню расположение анфилад, данный коридор примыкает к внешним залам, как второй слой, повторяя их форму и скрывая множество рабочих помещений. Двери коридора были закрыты, в чем я убеждалась, легонько дергая каждую за ручку.

Ну же, мне должна улыбнуться удача!

Жаль, здесь принципиально нельзя заблудиться, если поймают, никаких крутых поворотов и развилок. Будь это мужской храм, я бы постаралась убедить служителей в своем непрошибаемом топографическом кретинизме, на крайний случай разрыдалась бы, но в женской обители такой фокус не прокатит.

– Ох, добрый день! – возликовала я, когда одна из дверей поддалась. На всякий случай поздороваемся и будем давить на неуемное желание исповедаться.

Но келья была пуста. Малюсенькое помещение вмещало в себя узкий столик, вешалку и топчан, видный в свете крошечного окошка под потолком. Добровольная тюрьма, не иначе.

А время между тем течет со скоростью горной лавины. По моим ощущениям, коридор я обследовала около десяти минут, пытаясь соотнести его с мысленным планом здания. Странно, мне казалось, что в конце алтарного зала тоже была дверь, но разве какая-то из комнат может с ней сопрягаться?

Как-то Ита рассказывала, что в особняке Эдинтер есть тайные переходы, построенные по последней столичной моде. Дом был совсем новый, купленный с легкой руки герра, и отвечал всем требованиям титулованного бомонда. Церковь выглядит пожилой и уважаемой, как пресловутая леди Барбара, но почему бы архитектурной моде не взять свое начало у святых истоков, правда?

– Если через пять минут я не найду ничего дельного, то ворвусь на свадьбу с криком: «Я против этого союза», – предупредила я храм. – Вряд ли вы, уважаемая богиня, заказывали цирк в свою обитель, так что будьте добры мне помочь.

Это я от безысходности. Будь у меня больше времени, я бы заранее понаблюдала за чужими церемониями, дабы понять принцип сожжения свитка. Не верю, что коварная Артона довольно потирает руки, глядя, как ее послушницы продают фальшивые сертификаты качества, и оттого толкает своей волей еще больше девчонок в браки-приговоры.

– Леди, вы что-то потеряли? – ближайшая к молитвенному залу дверь открылась, едва не съездив мне по носу. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

Сухопарая женщина лет сорока смотрела на меня со смесью понимания и настороженности, как люди смотрят на больного голубя – вроде жалко, но вдруг в палец клюнет.

– Простите, кажется, мне дурно, – я быстро прикрыла лицо руками, пошатнувшись. Так себе игра, но за дурноту леди не укоряют. И проверить ее реальное наличие невозможно.

– Ох, дорогая, конечно, – жалость победила, и меня подхватили под руку, усадив на кушетку рядом с дверью внутри комнаты. – Вы носите дитя?

Это ее мой возраст смутил. Конечно, здесь приличные леди стараются надеть фату до двадцати трех максимум, спасаясь от славы перестарка. Грубо, зато та-а-а-к удобно.

– Я не замужем, – плачь, лже-Луиза, плачь. – Артона еще не осчастливила мою жизнь своим благословением.

– Дитя мое, – жалость в глазах монахини стала неприкрытой. – Мне так жаль! Ну-ну, не стоит отчаиваться, богиня благосклонна к жаждущим счастья, и чем покорнее дева, тем быстрее она обретет свое место за мужем. Но отчего же вам дурно?

От ваших речей, мадам.

– Сегодня знакомые леди моего круга возложат свитки для благословления и вступят на путь будущей супруги, а я… Мое сердце не выдержало! Я в отчаянии, госпожа, я в смятении! Душа разрывается и тяжело дышать, – даже сюда проникает паленый запах каких-то ядреных травок из зала для службы.

– Хотите воды?

– Да, благодарю, – я подняла глаза без единой слезинки на монахиню и облизнула пересохшие губы. – За прошедшие годы я выплакала все глаза, и сейчас у меня нет сил даже на это.

Жаль доверчивую даму, возможно, она правда добра к юным леди, но за стенкой сидит одна юница, которая уже чуть-чуть своя, и ее свобода – это вопрос приоритетов.

Послушница отвернулась к столу, перехватив графин с водой, а я быстро осмотрелась. Кровать, шкаф, стол, стул и еще одна дверь. Не густо, но лучше, чем в предыдущей келье. На столе какие-то бумаги, книги с пафосными и жутко религиозными названиями, блюдце с кусочками яблока и графин.

Глава 7

– Будем считать это моральной компенсацией за всех обманутых вами дев, – я спрятала несколько мокрых листов под шляпу, неприятно поежившись.

Это же какая полезная вещь, а, грех такую не заиметь.

Самовоспламеняющаяся бумага! Хитрая чертовка, позволяющая проворачивать зрелищные фокусы даже начинающим артистам. И уже не важно, как именно ее умудряются поджигать, ведь достаточно намека на искру, чтобы свиток вспыхнул и сгорел в мгновение ока. Да хотя бы неловко стряхнуть на алтарь пепел аромапалочки или просто подуть на него, чтобы частички долетели до бумаги.

Настоящее сокровище, которое, увы, нельзя присвоить себе полностью. Выходит, нужные прошения пишут на этой бумаге, которая благополучно сжигается и подтверждает богоугодность союза. Я схватила со стола обычный желтый лист, свернув его трубочкой, и спрятала за корсажем, имеющим запас воздуха между мной и корсетом. Рядом с чернильницей были намотаны на подставку отрезки бечевки, видимо, для удобства и экономии времени.

– Ваша дочь здесь, леди Эдинтер! – в комнату впорхнула Розалинда, вцепившись в меня взглядом. Я только мило улыбнулась с кушетки, оглушенная собственным сердцебиением.

– Луиза! Ты явно пожадничала с молочным коктейлем! Извинись перед матерью Дорой за свое вторжение, – леди дышала огнем, подобно дракону, но старалась держать себя в руках.

– Спасибо за наставления, матушка Дора, я искренне вам благодарна за мудрые речи и правильные слова. Спасибо, что вернули меня на путь благочестивой божьей невесты, – я смиренно склонила голову.

Кажется, это успокоило леди Розалинду, а мне большего и не надо. Попрощавшись с монахиней, я поспешила в главный зал, опередив леди Эдинтер и наклонившись над чашей с освященной водой.

– Возьми платок, – мне протянули батистовую тряпочку. – Поторопимся, скоро очередь леди Мертон.

В зал мы попали как раз вовремя. Очередное прошение волшебным образом вспыхнуло на алтаре под восхищенные вздохи собравшихся болельщиков. Счастливая невеста незнакомого рода только поклонилась священнице и вернулась к своей группе поддержки. Наша же группа окружила мертвенно-белую Амелию, стараясь не замечать ее состояния.

– Лорд Мертон, рада приветствовать, – еще один неуклюжий книксен. Надо будет заняться отработкой приседаний. – Отец, спасибо, что разрешили мне посетить храм. Я чувствую себя как никогда благостно.

Джентльмены лишь снисходительно кивнули, возвращаясь к прерванному разговору, а я увлекла подругу в сторону стайки девочек под предлогом поздороваться со знакомыми.

– Луиза, я…

– Возьмите, – я протянула ей чистый свиток. – Когда поймете, что Артона выразила свою неблагосклонность, скомкайте его и никому не отдавайте, но держите в зоне легкой доступности. Велите вашим подпевалам окружить вас сразу же, когда все закончится.

– А что же мне делать с моим свитком?

– Отдайте его мне, – аналогичная желтоватая бумага-трубочка перекочевала в мои руки. Как хорошо, что Амелия свернула его привычным способом, спрятав текст внутри.

– Распоряжусь оставить вам почетное место среди сочувствующих.

– Годится, – умница какая.

«Леди Мертон», – жрица сверилась со списком, пригласив очередную просительницу, и еле заметно скинула остывший пепел на пол. Значит, я угадала, что безмерно радует.

Ну, помогай нам, Артона, если тебе и правда есть дело до женского счастья.

Светловолосая Амелия, обладающая северным типажом внешности от природы, выглядела непомерно уставшей и болезненной, на негнущихся ногах пройдя к алтарю. Я встала в отдалении от собственной семьи, но со стороны мужчин.

Кажется, даже финансы лорда Лестера не убедят герра заключить партнерство с отцом Амелии, так что подарим Вольдемару мысль, как можно избежать нежелательного сотрудничества без урона для репутации. Не благодари, «отец».

Не знаю, кто такая Милана и как она выглядит, но искренне рассчитываю, что сия леди заняла свою стратегическую позицию и готова удивленно ахать, предполагая вслух причины гнева богини.

Вряд ли нам подвернется второй шанс.

– Леди Амелия Мертон, свидетельствуете ли вы, что являетесь чистой девой, угодной богине Артоне в своих мыслях и поступках?

– Свидетельствую, – голос девушки звучал на удивление спокойно, не чета дрожащим рукам.

– Хорошо. Подтверждаете ли вы, что желаете вступить в брачный союз без злого умысла, корысти или ради законного блуда, а только лишь во имя и славу рода будущего супруга?

– Подтверждаю, – на этот раз голос звучал глуше и с задержкой. Вероятно, леди оценивала, насколько желание ее отца наживиться на дочери соответствует бескорыстности невесты. – Я не несу в себе корысти или блуда.

– Богине угоден ваш ответ. Возложите прошение и воздайте хвалу Праматери.

Только не урони его, Христа ради, и сама далеко не отходи. К счастью, Амелия осталась рядом с постаментом, лишь повернувшись так, чтобы зрительскому залу был виден алтарь.

Свиток блеснул в лучах солнечного света, освещавшего постамент через стеклянное окно на потолке, и остался на каменной поверхности без малейших признаков жизни.

Секунда, две, три… Черт, а как я узнаю, сколько времени должно пройти?

– Гхм, – жрица неуверенно сменила позу, перенеся вес на другую ногу, поближе к алтарю. – Я окурю алтарь снова.

Взмахнув уполовиненной аромопалочкой, женщина принялась обходить постамент с прошением, тряся рукой, как судья молотком на шумном заседании. Фу-у-у, ну и отвратительные же благовония, в самом деле. Пепел активно летел в разные стороны, кончик алел от большого количества воздуха, а лицо жрицы приобретало все более интересное выражение.

Я набрала в грудь побольше воздуха.

– А почему он не горит? – какая-то малышка лет пяти, сидя на руках у отца, совсем не аристократично показала пальцем на алтарь, за что получила гневное шипение родителей.

– Ох, Амелия, мне так жаль! – подхватила я, благодаря детскую непосредственность. – Почему великая Артона отказывается благословить твой брак, милая?

Глава 8

Я так и не поняла, кто первый произнес слова «Не чист на руку», но когда мы с отрядом сопереживающих оперативно добрались до невесты, прихожане рьяно обсуждали неоднозначную репутацию пожилого лорда-жениха.

Народу в зале прибавилось, будто аристократы, покинувшие церемонию за неимением леди на выданье, поспешили вернуться и насладиться зрелищем. А заодно отвлечь прихожан от рыдающей невесты и вставить пару-тройку шпилек в адрес отсутствующего лорда, дай бог ему здоровья.

К счастью, я успела первая.

– О, дорогая, не плачь, – я дернула на себя Амелию прежде, чем ее перехватила жрица. – Не стоит так убиваться! Кто знает, какое благо уготовила для тебя Артона в будущем. Все, что ни делается – к лучшему.

Влажный макулатурный комок перекочевал в мое декольте, я же умудрилась вложить в руку леди сухую бумагу. Плотное кольцо из парчовых юбок сомкнулось вокруг нас танковой стеной, прокладывающей путь наружу.

Льющую слезы леди вывели из церкви под руки, в одной из которых она зажала мой веер – прикрыть неконтролируемую улыбку. Мы с матушкой взяли на себя смелость усадить икающую от истерики девушку в наш экипаж, привезший к храму отца, и отправить ближний круг морально пострадавшей леди к их семьям. Вслед за нами в экипаж влез лорд Мертон с дергающимся глазом и герр Вольдемар, не скрывающий довольный вид.

– Амелия, объяснись, – быстро пришел в себя приморский лорд и сразу же нашел виноватую.

– Богиня отвернулась от меня, – простонала девушка, утыкаясь в мое плечо. – В чем тогда смысл жизни, если мой брак не священен?

Надо бы как-то добить ее батеньку, чтобы шальные мысли о плевке в «божественную волю» и принудительном браке окончательно вылетели из его головы.

– Леди Амелия, вы красивая, невинная и прекрасно воспитанная аристократка, не смейте на себя наговаривать. Послушайте, я осмелюсь развеять ваши сомнения как старшая подруга. Вы еще очень и очень юны, даже не достигли расцвета брачного возраста. Так стоит ли горевать, если сама богиня отвела от вас столь неблагонадежный вариант? Поверьте, через год лучшие женихи страны будут драться за вашу благосклонность, бросая к вашим ногам сокровища и устилая путь бриллиантовыми цветами.

Родители никак не реагировали на мою лесть, а вот лорд Мертон с каждым словом становился более задумчивым.

– Кто знает, может, быть графиней вам не суждено, потому что за поворотом на вас упадет венец герцогини или маркизы?

– Тогда уж княгини, – улыбнулась она сквозь слезы, пряча в глубине глаз издевку.

– В самом деле, – вмешалась леди-мать, – будь у нас сын, мы не желали бы ему лучшей невесты, чем вы, дорогая.

Опа. И что из перечисленных мною титулов имеет отношение к Эдинтерам? Нет, спросить Амелию в лоб будет слишком подозрительно, даже для эксцентричной леди со склонностью шокировать. Ладно, спрошу у Иты по возвращении.

– Слышишь? Можем помолиться вместе о новом женихе, чья доброта, благосостояние и репутация превзойдут… мыслимые пределы, – и пожилого суженного.

– Флэт, поворачивай в поместье, – отец постучался в переговорное окошко кареты, отдав распоряжение вознице. – Ларс, приглашаю вас на обед. Нам есть что обсудить, а твоей дочери необходимо умыться и привести себя в порядок.

– Амелия, мы поговорим дома о твоем поведении, – скрипнул зубами Мертон, бросив взгляд на зареванное женское лицо. – С удовольствием примем ваше приглашение, герр Эдинтер.

Как удачно все складывается, просто красота. Если мой новый папаня не дурак, то разовьет тему с «не чистым на руку» потенциальным вложением в порт. Может быть, даже открыто и почти по-дружески скажет, что не желает видеть в своем строительстве финансы сомнительного происхождения. Я бы именно так на его месте и поступила, намекнув, что если у будущего зятя моего партнера обнаружатся темные делишки, то виноват будет его тесть за порчу репутации будущего порта. И, разумеется, в конце дружески похлопать по плечу, выразив заботу о деловом авторитете своего дорогого друга Ларса Мертона.

– Добро пожаловать домой, фрейлен, – лакеи помогли нам покинуть карету, едва она припарковалась рядом с воротами особняка. Хотя здесь это называется поместьем, но огромный дом из красного кирпича с классической черепичной крышей, кучей хозяйственных построек и квадратными кустарниками навевали мысли об особняке где-нибудь в пригороде Мюнхена.

Пока переоденусь, помою руки и уединюсь с Амелией, можно выбрать самый обширный и неподозрительный вопрос из списка интересующих меня вещей.

– Амелия, вы уже были в моих покоях? Давайте почаевничаем в малой гостиной. Слуги проводят вас в умывальню, а я прошу меня простить минут на десять.

Отдавшись в руки Иты, я первый раз за день выдохнула. О, господи, я провернула антибожественную авантюру. Вернее, антикоррупционную, но в глазах своей новой подруги я наверняка отныне стою где-то между еретичкой и говорящей табуреткой – то ли удивляться, то ли бежать прочь с криком о помощи.

Фух, надеюсь, она по достоинству оценит предложенную дружбу с женщиной, способной на неоднозначные, но выгодные поступки. Я бы точно держалась за такую.

– Спасибо, Ита. Подай нам в малую гостиную чай, засахаренные фрукты и что-нибудь из выпечки.

– Как угодно, майн фрейлен, – поклонилась служанка.

– Ита, давай без демонстративного рагонского, – я поморщилась. Слух режет, ужас.

– Конечно, госпожа, – улыбнулась она.

Общаться с носителями языка – незабываемый опыт. Хорошо, что у меня было два месяца живой практики, а мой перепуганный русский здесь принимали за блажь и желание досадить окружающим своим выдуманным языком.

Так, стоп. Немецкий, английский, португальский… А русский здесь есть? Должен ведь быть, правда? Может, его просто никто никогда не слышал, вот и не восприняли серьезно. Узнаем позже, а пока собралась, встала и пошла дружить.

Малая гостиная была отделана в сдержанных бело-коричневых тонах, будто дизайнер вдохновился шоколадным тортом. К моему приходу умытая и напудренная Амелия уже нервно мешала чай, вздрагивая на любой звук.

Глава 9

Настоящий гусар должен каждое утро купать лошадь в шампанском, он же дворянин. Делать дорогие подарки дамам, проигрывать целые состояния в карты, прицельно швыряться золотом в нищих на паперти и тщательно прятать.

Прятать закладную на дом, количество умерших от голода дворовых, сумму долга иным дворянам и дырки на собственных носках. Иначе какой же он аристократ? А что нет денег, так то гусарская лихость, не запачканная торгашеством. Примерно так мне объяснили настрой Рагонды.

– Герр Эдинтер успешно владел заводами по изготовлению мягкой мебели в Китерополе, но что я вам рассказываю? Вам ли не знать, наследницей каких финансов вы являетесь. И если подобное занятие для дворянина не стыдно в соседней стране, то для Рагонды это немыслимо.

– Поэтому аристократия гостеприимной Рагонды поспешила воспользоваться случаем и ткнуть новоприбывшего дворянина в его неправильность?

– Увы, не всяким приближенным к монархии присуще благородство. Кроме того, дележка ваших наследственных земель с правителем Китерополя и шаткий титул князя позволили гнусным языкам пустить домыслы о фальшивости наследуемого дворянства.

Так-так, выходит, герр Эдинтер не поделил родовую землю с монархом. Так мы политические беженцы?

– Продажа земли, пусть и правящему дому, – дело чрезвычайно сомнительное в глазах рагондской аристократии. Прибавьте к этому славу промышленника, незамужнюю дочь, подходящую к границе старой девы, и попытку развернуть свои капиталы для наживы на новой родине – получите ответ.

Хо-хо, так папенька продал часть земли за наличку и свалил в другую страну вести дела? Любопытно. С учетом нового порта, могу сделать ставку, что герр расширяет горизонты бизнеса, предпочитая нули на счетах метрам на географической карте. Мне тоже деньги больше по душе.

– Могу себе представить, как негодуют мелкие землевладельцы, подсчитывая медяки налогов.

– В точку, леди. Ваша семья предпочла деньги титулу, и многие видят в этом ужасное пренебрежение правами аристократов. Более того, ваш переезд считают плевком в лицо дворянства – мол, в Рагонде титул ничего не значит, и с деньгами любой делец позволит себе смотреть свысока на благородных, в отличие от Китерополя.

– Но мы же все еще князья, – осторожно уточнила я утвердительным тоном.

– Разумеется! – всплеснула руками Амелия. – Богатые князья, про которых слухов ходило больше, чем про женитьбу короля. Сказать по секрету, герра даже подозревали в политическом шпионаже, но после того как он перевел все активы в столичные банки, эти слухи унялись.

– Так, а предложения мне не поступают?...

– Насколько мне известно, в Китерополе поступали. Но, вероятно, ваш отец предвидел собственный отъезд, поэтому решил обустроить ваше счастье здесь.

Угу, повязать с собой узами родства какого-нибудь выгодного лорда в новой перспективной стране, а не прошляпить доченьку-актив, потеряв выгоду на старой родине. Что-то у меня циничность чешется в последнее время, прямо-таки безудержно.

– Но просчитался.

– Вероятно, так. Здесь деву, переступившую двадцатитрехлетие без обручального кольца, рассматривают в последнюю очередь. Нет, к вам сватались мужчины, но, как правило, нувориши, что уже не по душе герру.

– Понятно. Амелия, стоит пройти к обеду, пока нас не хватились.

Поднявшись с кресел и кликнув слуг, мы с леди прошли в столовую, думая каждая о своем. Видимо, чем дольше я живу, тем меньше мне грозит замуж. Приятно. Но что тогда остается? Прозябать в имении до глубокой старости? Развлечений для благородный дев здесь катастрофически мало. Искать путь домой? С наскоку не выйдет, а для планомерного подпольного поиска без подозрений потребуется несколько лет. И снова я упираюсь в незнание, чем себя занять.

– Значит, это правда? – девушка схватила меня за руку до того, как мы вошли в столовую. – Вы и в самом деле помешались от бремени собственной невостребованности?

– С чего вы взяли? – опешила я.

– Простите, леди, – смутилась она. – Просто интуиция. Все, что вы спрашивали, должно быть вам известно и без моих рассказов. Или же вы меня проверяли, или в самом деле запутались в чертогах своего разума, а теперь пытаетесь найти выход.

– Почему же вы предпочли думать, что не подвергаетесь проверке?

– Потому что вы не взяли плату за свою помощь и не сделали мне ни одного предложения.

Минутку, она ждала, что после вопросов я потребую платить? И у нее даже не возникло мысли, что я уже взимаю плату ее ответами? Хах, это хорошо. Но плохо, что она восприняла это симптомом сумасшествия. Могу ли я как-нибудь повернуть ее заблуждение себе на пользу?

– Я ждала, что вы заговорите об этом первая. Мне импонирует ваша прямота и честность, поэтому я тоже буду с вами откровенна – мне не нужна плата. Никакая.

– Вы лукавите, леди?

– Ничуть. Я предпочту оставить произошедшее между нами и больше к нему не возвращаться.

– Леди Луиза, мне выгоден ваш ответ, не скрою. Но не могу не предупредить – вы совершаете большую ошибку, разбрасываясь своей добротой. Закон чести не позволяет мне радостно покинуть вас, думая, что облапошила доверчивую иностранку, воспользовавшись ее помощью безвозмездно. Вероятно, вы никогда ни в чем не нуждались, а потому не знаете, что все в этом мире имеет цену и не стыдно требовать своего. Меня не удивляет, что княжна Эдинтер куда благороднее меня и может забыть о чужом долге, но мне далеко до вашего благородства. А потому я найду способ вернуть вам долг, когда вы будете больше всего в этом нуждаться.

Далеко до моего благородства? Мне даже стало слегка совестно. Первый раз вижу, чтобы люди с такой скоростью влетали в когнитивную ловушку, основанную на чувстве вины за неблагодарность.

– Прошу вас, Амелия, давайте отложим разговор.

За столом, накрытым на пятерых, чинно восседали лорды, не притрагиваясь к приборам до появления всех участников обеда. Фрау Розалинда отдавала последние распоряжения по хозяйству, а потому заметила нас первая.

Глава 10

– Госпожа, к вам леди Мертон с визитом, – Ита постучалась в дверь спальни легонько, боясь разбудить меня.

– Проси, – перевернула страницу книги по этикету. Увы, я на ногах с семи утра, дела обязывают.

Совершенно внезапные дела, появившиеся спустя два месяца после сводящего с ума безделья. Во-первых, события разворачиваются круто и преимущественно тылом ко мне, а во-вторых, я приняла решение вертеть их до тех пор, пока они не направятся в нужную сторону.

А потому уже несколько дней лихорадочно осваивала программу благородной леди, поглощая пачками современные книги и модные журналы, собирая всю доступную информацию об актуальной ситуации в обществе. Каюсь, раньше меня интересовало только мироустройство и законы, остальное я считала заботой людей, удерживающих вашу покорную беглянку в поместье. Но теперь, когда мне грозит быть проданной, как свиной туше на рынке, я не могу себе позволить бездельничать.

– Леди Луиза, доброе утро, – поприветствовала меня Амелия, едва я поднялась к ней навстречу. – Вот, возьмите.

Мне протянули маленький бархатный мешочек на завязках, несомненно полный и увесистый. Я с недоумением покосилась на него, на девушку, но брать не спешила.

– Что это?

– Это моя благодарность. Раз уж вы отказались от помощи в поиске супруга, позвольте отплатить вам прямо, – решительно ответила она, звонко тряхнув свою ношу.

Ну еще бы я не отказалась! Только торопливых поисков муженька мне не хватало. В глазах Амелии найти мужчину, который женится на мне не только ради наследства отца, гораздо лучше, чем быть просто проданной. Отчасти я могу с ней согласиться, но меня не устраивают оба варианта.

Тем же памятным днем я ласковой кошкой вкрутилась в объятия отца, предварительно запудрив следы ужаса на лице, и выяснила, на каких именно покупателей герр делает ставки. Конечно, мотивацию пришлось объяснять иначе:

– Пап, а они красивые? Добрые? Щедрые? – нетерпеливо выпаливала я вопрос за вопросом, держа его за руку.

– Кто, Луиза? – отец явно опешил от моего возбуждения, пытаясь успокоить твердой мужской рукой. Второй и обхватив за плечи.

– Мои будущие женихи, конечно. Ты уже знаешь, кто главные претенденты на твою… на мою руку и сердце?

– Ну, доченька, это будет зависеть от их готовности платить. Если бы все было так просто, эти лорды давно бы обозначили свой интерес и мы бы обошлись без аукциона, а пока что рано давать прогнозы. Но ты не воображай себе лишнего, каким бы ни был муж – ты обязана его почитать и слушаться.

Сама мысль продавать дочь на торгах казалась мне безумной ровно до того момента, пока матушка Розалинда не привела несколько примеров «удачных» браков, заключенных таким образом. В тот момент я ясно осознала, что требовать защиты у закона или трезвонить в местные правозащитные организации смысла нет – во-первых, таковых не существует, а во-вторых, никакого резонанса я не вызову.

Значит, остается только разложить плюсы и минусы текущего положения, выяснив, кто меня купит и где будет лучше: тут или замужем. У меня нет хтонического страха перед браком, да и деспотичного мужа я не страшусь, потому что умная женщина всегда найдет, как ей с комфортом устроиться. Но вот идея лебезить, врать и тонко манипулировать комнатным тираном, лишь бы добиться базовых человеческих прав через всю эту мудроженственность – не моё. Интересно, а тут есть адекватные мужчины или все они с претензией на кухонную властность?

– Ладно. А кого ты пригласишь? А мое мнение будет учитываться?

– Только если два одинаково знатных и богатых лорда будут готовы заплатить равную стоимость, – выдал отец. – Тогда сможешь выбрать.

Вот неплохой же ты мужик, «папа», а слова из твоего рта вылетают ужасные. Аж психануть захотелось, но я благополучно сдержалась, устроив крайнюю проверку чужим моральным принципам:

– А если самый богатый окажется дурным человеком или жестоким подлым мужчиной?

– Таких на моем аукционе не будет, – отрезал он. – Не хочу однажды узнать, что тебя сослали в монастырь и заменили молоденькой любовницей.

Ну спасибо, позаботился папенька о дочке. Честно говоря, спустя четверть века я бы ни за что не подумала, что мне могут изменять с молодой любовницей, а не я зажигать на Бали, окунаясь в курортный роман. Эдак и впрямь себя старой почувствуешь раньше времени на радость злобным кумушкам.

Увы, выяснить личности потенциальных женихов не удалось. Разве что призрачный намек на отсутствие титулов ниже графа сузил круг возможных подозреваемых. Почему подозреваемых? Потому что покупать живого человека – это преступление, так и буду относиться к происходящему.

– Амелия, я бы предпочла другую благодарность.

Безусловно, плата деньгами, а не мужем очень приятна и даже своевременна, личные финансы никогда не помешают, но в нынешних условиях боевой товарищ важнее звонкой монеты.

– Все, что потребуется, леди. А кошель возьмите, я буду чувствовать себя спокойнее.

Тяжелый мешочек перекочевал на мой стол. Могу поклясться, что там только золото, отныне приятно греющее мою душу. Судя по решительному взгляду Амелии, она сама не спала ночами, терзаясь не только совестью, но и тревогой за меня. Неожиданно и приятно.

– Мы должны выяснить всех возможных покупателей и проранжировать их от наиболее вероятностных до наименее… М-м-м, наименее предпочтительных для моего отца.

Леди Мертон слегка побледнела, оценив фронт работ, но отступать не собиралась. Потратив на размышления несколько секунд, она выглянула за дверь и велела лакеям подать кофе, предварительно испросив разрешение покомандовать.

– Каждую нашу встречу вы поражаете меня своей деловитостью, Луиза. Я будто вижу в вас отчаянную версию себя, сошедшую со страниц приключенческих романов. Помните, были такие книги про шпионку Гарольтину? Когда я была маленькой, всегда восхищалась ею, пока родители не изъяли мою библиотеку. Должно быть, все книги тиража сожгли, признав их развращающими.

Глава 11

– Леди Элинтер, я бесконечно вам рада, – светилась от предвкушения мадам Эрха, в самом деле стоя на крыльце одного из своих поместий. – Душенька, мы ждем только вас.

С достоинством заграничной павы я сдала привратнику свою шелковую накидку, благосклонно кивнув хозяйке вечера. Та лишь недовольно сверкнула глазами, но вовремя вспомнила, кому сыграет на руку моя спесь.

– Не знала, что в Рагонде столько любителей поэзии.

– Что вы, это только местные, галларийцы, – имя Галлары носила столица страны. – Только самые родовитые и приятные лорды и леди.

Уверена, приятность у них из ушей льется. Особенно когда на нас с леди обернулись абсолютно все присутствующие, едва мы переступили порог зала с небольшой импровизированной сценой.

Порядка пятидесяти кресел стояли рядами у сцены, а предупредительные слуги разносили бокалы и закуски, тенями снуя между гостями. Я выпрямилась до хруста в спине и натянула на лицо маску скучающей капризницы, сверху вниз оглядывая каждого заинтересованного человека.

Видели когда-нибудь стаю шакалов? Когда они еще не уверены, что жертва обессилена и безобидна, а потому лишь бросают на нее многозначительно-хищные взгляды, отворачиваясь при каждом резком выпаде. Я чувствовала себя примерно так же, позволяя легкую насмешку над каждым, кто пытался заглянуть в мои глаза с издевкой и похотью.

Быть товаром на продажу непросто.

Благородная леди и благочестивая невеста божья? Да как же. Будто никто не знает, какую категорию женщин продают на самом деле, тем более так демонстративно. Удивительно, вроде я тут должна считаться самой старой и непреступной девственницей в городе, а на меня все равно пялятся, как на куртизанку.

– Леди Эдинтер, какая приятная встреча, – меня окружили дамы старше тридцати, внезапно ставшие мне близкими подругами. – Как ваше здоровье? Как благополучие вашего батюшки? Хорошо ли вы добрались?

«Кто все эти люди?» – как пелось в одной песне, но я лишь высокомерно улыбалась незнакомым лицам, односложно отвечая на дежурные вопросы.

Свадебное ателье встретило меня в разгар модного сезона на белый бархат и золотую окантовку. Едва открыв дверь, я окунулась в невесомо-светлый туман из шелка, парчи, сатина и кружева, украшенный золотом, серебром, перламутром или живыми цветами. Счастливо-медовые служанки танцевали вокруг покупательниц, облизывая каждую с ног до головы и уговаривая немедленно выходить замуж, чтобы блеснуть в белом облаке. И, кажется, кто-то в самом деле планировал ускорить свою свадьбу, а иные завороженные леди примеряли платья задолго до помолвки.

В связи с этим мое появление вызвало фурор. О, одна из самых безнадежных дев города как бы невзначай заглянула в царство невест, уточнив наличие белых свадебных туфель на позолоченном каблуке? Это стоит внимания!

Хозяйка заведения лично выплыла из кабинета, стремясь меня обслужить, будто бы по долгу службы расспрашивая об особенностях предстоящего торжества, свадебном костюме жениха и стиле мероприятия.

Я отвечала скомкано, жеманно улыбаясь и прикладывая палец к губам, когда высокий голос мадам хозяйки громко вопрошал: «Так какой, говорите, будет общий цвет для нарядов гостей?». Главное, никакой конкретики и максимум девичьего смущения. Покрутившись у стоек с туфлями и капризно перебрав каждую пару, я принципиально отказалась от настойчивых предложений выбрать платье. Потому что платье – это уже не легкий намек на сплетню, а жирная подпись под официальной новостью, чего мне пока совершенно не надо.

«Леди, должна вас предупредить, что наши свадебные туалеты имеют самое высокое качество во всей Рагонде, лучше вы просто не найдете», – решительно и чуть обижено сказала хозяйка мне на прощание, придя к выводу, что я уже заказала платье у другой модистки. Мне оставалось лишь рассеяно улыбнуться и неопределенно покивать головой. Уходила я гордо и медленно, стараясь не споткнуться от десятка взглядов, прожигающих мою спину.

Туфли, кстати, купила: на малюсеньком каблучке шестигранной формы с зеркально-золотыми вставками и с классическим закрытым носом. Мало ли когда пригодится отличная обувь.

И теперь эти дамы, кто волей или неволей сопровождал будущих невест в свадебном салоне, кружили вокруг пираньями на правах примелькавшихся леди. Перебросившись парой фраз о погоде и новых религиозных течениях, я подхватила бокал безалкогольного пунша, тактично переместившись поближе ко входу. Нужно осмотреть гостей и оценить обстановку, прикинув полюсы общественной силы.

– Любезнейшая леди, будьте добры, позвольте пройти, – низкий мужской голос окликнул меня сзади.

Я стремительно обернулась, узрев троих джентльменов, оглядывающих меня с любопытством и легкой хитринкой. Ближайший обратившийся ко мне господин был хмур и невероятно бородат, прямо Карабас, в противовес гладко выбритым спутникам позади него.

– А лучше пройдите с нами, милая леди, – второй мужчина, лощеный и прилизанный, оглядел меня маслянистым взором, за что получил хмурый взгляд от друга.

Я посторонилась, освобождая проход и готовясь отбрить очевидную сальность, но меня опередила мадам Эрха, кидаясь навстречу новым гостям.

– Лорд Бриден, лорд Д`Эсилье, лорд Виргейм, добро пожаловать в нашу скромную обитель поэтического искусства.

– Рады встречи, леди, – все трое склонились к руке зардевшейся дамы и поспешили присоединиться к другим гостям мужского пола, а я осталась стоять в уголочке, рассматривая аристократов.

Пятерка мужчин преклонного возраста собралась у окна. Неторопливые, хорошо одетые, но без демонстративных признаков достатка – промышленники в металлургии и камнеобрабатывающей сфере. Такие вряд ли заинтересуются аукционом, разве что захотят прикупить женушку для сыновей, породнившись с мебельными фабриками. Вероятность их интереса около двадцати процентов.

Несколько молодых балагуров активно веселятся на диванчиках, бросая жаркие взгляды в сторону юных леди – эти отпадают сразу, слишком молоды и уверены, что любовь достанется им бесплатно, а выкладывать родной капитал за старую деву – моветон.

Глава 12

Навести справки о графине Кэрроб оказалось несложно. В свои тридцать шесть леди не отметилась в чересчур гнусных сплетнях, нравственных скандалах и не пользовалась славой теневого кардинала женской аристократии. Наоборот, ввиду высокого положения своего мужа оказывала незримую поддержку молодым леди, филигранно балансируя на грани невмешательства и альтернативного мнения в вопросах травли юных цыпляток. Короче, в худшем случае не шпыняла молодняк, в лучшем – вставала рядом монументальной фигурой, об которую ломали зубы местные стервятницы. Вероятно, это же произошло и со мной.

На одном из ужинов я как бы невзначай расспросила маман о Шарлотте, увлекая ее в приятные воспоминания юности, состоящие из вынужденных поездок из Китерополя в Рагонду и обратно – княгиня Эдинтер происходила из семьи талантливого графа-толмача, оказывающего услуги переводчика по просьбе высшей знати обеих стран.

Так вот, фрау припомнила, как «бедняжку Шарлотту» в свое время знатно покусали рагондские дамы, обмусолив ее положение бесприданницы, невоспитанной иностранки и в целом не ровни благородным леди. Видимо, графиня Кэрроб урок усвоила, а потому поспешила отдалиться от «цивилизованного общества», как бы в насмешку противопоставляя себя ядовитым цветам новой родины. Не сломалась и не побежала заслуживать одобрение обидчиков, едва набрала силу и расцвела как светская львица, за что ей честь и хвала.

И это не единственное краткое досье, лежащее на моем столе уже пятый день.

– Ита, отец вернулся?

– Нет, фрейлен, его сиятельство задерживается на службе. Могу я вам чем-нибудь помочь? – вытирающая пыль горничная тяжело вздохнула, окидывая взглядом количество бумаг на моем столе.

– Не стоит. Просто сообщи, когда экипаж подъедет к воротам. Впрочем… Скажи, что тебе известно о бароне Виргейме?

– Ничего, госпожа, – быстро откликнулась она, отворачиваясь к полкам.

– А если не лгать? Слугам известно больше, чем вы привыкли раскрывать господам. Ну же, Ита, обещаю не сердиться, что бы там ни было.

Расспрашивать слуг об их господах научила меня случайность. Однажды, спускаясь с третьего этажа, прихватив библиотечные книги, я случайно услышала перешептывания горничных о том, что в доме одной виконтессы, чей особняк находится выше по улице, завелся новый молодой лакей, донельзя симпатичный и улыбчивый. А потому все местные служанки и даже обычные горожанки стремились мелькнуть рядом со столичным особняком виконтессы, дабы взглянуть на новую знаменитость рабочего класса. Ну и приглянуться ему заодно.

– О бароне мало что известно, – нехотя ответила она. – Мы же так, сплетничаем по случаю, а не в профсоюзах состоим и на собрания не ходим, как рабочие на ваших фабриках. Так вот, барон нелюдим, не жалует гостей и дружен только с двумя другими лордами. Еще он недавно купил шахту на севере королевства, но вы и сами наверняка прочитали об этом в журнале.

Я покосилась на стопку журналов о роскошной жизни аристократов – скандальных изданиях, держащихся исключительно на жажде богатых сплетничать и следить за жизнью друг друга. Полезные вещицы, если делить прочитанное надвое.

«Нелюдим», – дописала я в импровизированную анкету, на редкость сухую и лаконичную, положив скрепленные листы в остальную стопку.

В противовес этой скупой характеристике «личное дело» графа Джеймса Бридена – друга Виргейма – набрало более шести листов рукописного текста. Да, лощенный красавчик с сальными шуточками заслуживал целого талмуда, посвященного его личности, семье и светской жизни. Мы пересекались с этим мачо местного разлива еще пару раз на ничего не значащих прогулках с Амелией по центру столицы и чаепитии одной из баронесс. И каждый раз граф пытался привлечь мое внимание неумелыми остротами и двусмысленными комплиментами, заставляя лишь раздраженно закатывать глаза.

– Спасибо, можешь идти.

Наисложнейшей задачей оказалось запомнить всех многочисленных дам и господ, активно врываясь в высшее общество. Не буду лукавить, мне нравилось блистать: носить красивые платья, сверкать драгоценностями и приседать в безупречном книксене, который я тренировала до умопомрачения наравне с местными танцами, по ночам неуклюже топча ковер. Но вся эта мишура ни на минуту не отрывала меня от главного дела.

Сбора всей доступной информации о каждом мужчине, посещавшем литературный вечер.

Разумеется, слухи успели выползти на улицы города раньше, чем я покинула салон мадам Эрхи, как и предсказывала Амелия, а потому список заинтересованных лиц ширился, но смутное чутье раз за разом возвращало меня к списку имен гостей. Почему? Не знаю.

Наверное, интуитивно понимала, что среди самой разношерстной по возрасту, титулам и достатку публике обязательно отыщутся те, кого заинтересует недвусмысленное приглашение к торгу. И от них уже можно будет отталкиваться, выбирая себе самого беспроблемного и не угрожающего моей привычной самостоятельности супруга.

А потому день за днем я заполняла строчки досье на каждого, исподволь узнавая, кто чем владеет, что любит и какой взгляд имеет на взаимоотношения между людьми. Потенциальным отношением к собственной супруге я не интересовалась принципиально, потому что вопрос: «А как вы думаете, сей лорд будет добр к своей жене?» поставит крест на всей конспирации.

И, разумеется, я не оставляла попыток уговорить герра подождать с аукционом, не желая выступать свиной головой на прилавке. Увы, это давалось хуже всего. Князь Вольдемар только хмурился, злился и пару раз изволил повысить голос, выговаривая мне за необоснованные капризы, сидящие у отца «вот тут» – где-то в районе кадыка. Крайняя попытка разбилась об усталое признание: «Луиза, я все равно выдам тебя замуж. Не сегодня, так завтра. Мне надоели эти шепотки, портящие репутацию семьи и твое будущее, так что изволь смириться, пока не отправилась под венец с первым встречным».

Первым встречным, видимым из окна, оказался толстячок-барон со скромными залысинами, совершающий вечерний моцион с крохотной собачкой на поводке, а потому я потупилась на выразительный взгляд отца, услышала довольный хмык и решила сосредоточиться на основном плане.

Глава 13

– Познакомься, Луиза, герцог Кенерийский, мой старый друг, партнер и акционер. А это моя дочь, Луиза Эдинтер, будущая мать наследника Эдинтеров.

Здесь традиция выкупа за невесту практикуется повсеместно, собственно, сам брак – это обмен капиталов, выкуп меняется на приданное, зачастую неравнозначное, но к приданному прилагается еще и будущее наследство невесты. Вспомнить хотя бы чаяния лорда Мертона улучшить свое финансовое состояние за счет будущего зятя. Это молодые болваны – вроде тех, в салоне мадам Эрхи – сватаясь к леди, вооружаются нежными чувствами и верят в брак по любви, без примеси презренных денег. А их отцы тем временем за закрытыми дверями кабинета делят свои финансы, пытаясь найти золотую середину для двух семей.

– Рада познакомиться, лорд Кенерийский, – мужчина возраста хорошего вина склонился к моей руке, огладив седые усы.

И моя покупка легальна только потому, что начальная стоимость и последующие цены – это размер обязательного выкупа с точки зрения закона, а не "преступная торговля людьми". Да-да, самой смешно, но всё подаётся именно так. И сейчас самые ушлые наверняка уже оценили собственные накопления и отписались герру, не желая, скрипя зубами, поднимать ставку в попытке перебить чужую цену.

– Вольдемар, твоя дочь как драгоценная роза среди ромашек, – меня одарили непритязательным комплиментом, впрочем, более не акцентируя внимание.

А перебивать придется, потому что истинным товаром торгов выступаю не я, а гарантированное партнерство в бизнесе отца. Выгода сторон проста: отцу нужно пристроить единственную дочь и снять с себя головную боль по передаче семейного наследства, заодно приобретя полезные родственные связи. Те же самые связи будут интересовать будущего жениха, хотя в нашем случае связи сомнительные, отчасти случайные и едва ли не венерические в политическом смысле. Я вообще предполагаю, что здесь к Луизе никто не подкатывал не только из-за возраста, но и из-за неоднозначной репутации ее папочки.

– Такую статную княжну необходимо пристроить в надежные руки, – задумчиво покивал партнер отца. Уж не себя ли имеет в виду? А, хотя нет, лорд Кенерийский и так имеет то, ради чего затевается торг.

Кроме связей, конечно, жених имеет виды на женино наследство, ставшее его по праву после смерти тестя. Именно это получил бы мой будущий муж, заключи он помолвку, как честный человек. Но никто и никогда не принудит герра вести бизнес с зятем, это останется на усмотрение отца невесты и его доброй воли. В случае же нашей семьи отец продает не только меня, но и условную долю в фабриках, а также право принимать важные решения относительно их развития. И вот это уже может заинтересовать рагондских лордов, сколько бы они ни воротили носы от торгашества. Ход явно дался отцу непросто, но я не я буду, если князь не отобьет проданные доли ценой выкупа. А я, по сути, приятный бонус и минус одна проблема семейства Эдинтеров.

– Именно. В связи с чем я готов внимательно выслушать тебя, Крэйг, – серьезно ответил отец и закрыл дверь кабинета прямо перед моим носом. Досадно.

Так что будущий жених явно заплатит больше стандартного выкупа, зато войдет в местный совет директоров, если можно так назвать практически единоличное владение мебельными заводами семьей Эдинтеров. Увы, аукцион – это не брачное мероприятие, а самое что ни на есть деловое, с нотками крупной сделки и круглосуточной работы нотариусов. Ну и относиться ко мне будут соответствующе, как к купленной вещи, что втайне порадует нечистого на моральное благородство мужа. Надеюсь, богиня меня убережет от латентного психопата.

– Прошу прощения, госпожа, письма для герра, – подоспевший лакей аккуратно обогнул меня, постучав в дверь.

– От кого?

Слуга скосил глаза на меня, на конверты и понизил голос.

– От графа Бридена и барона Дерена. Но я вам этого не говорил. Ваше сиятельство, личная почта! – дверь снова хлопнула, отрезая мне путь.

Что ж, а вот и первые птички. Оба писаря были на литературном вечере и оба, насколько мне известно, ранее не состояли в переписке с главой семейства Эдинтеров. Хе-хе, обратный отсчет пошел.

Не забыть поблагодарить Амелию, которая старательно подогревала слухи в свободное время, подзуживая холостых лордов вступить в соревнование – нет, не друг с другом, а со мной. Мол, княжну не каждый мужчина одолеет в словесной схватке и приучит покорности, а оттого по зубам она лишь сильнейшему. Забавный образ, но мне на руку.

– Леди, вам тоже письмо, – выскочивший лакей протянул мне конверт.

Я недоуменно посмотрела на имя отправителя. Амелия, рядом с печатью знак личной переписки. Странно, обычно она ограничивалась записочками, переданными со своим слугой, или же стандартными письмами без дополнительной маркировки о срочности или личной тайне.

«Луиза, сегодня вечером к вам в дверь постучится дама, находящаяся в большей беде, чем одна известная дева, которую мы обсуждали при последней встрече. Умоляю, примите ее, иначе сия особа обречена. С мольбой и упованием на вашу милость, Амелия. P. S.: Позже я обязательно встречусь с вами лично и обсужу произошедшее».

Так-так, что же успело произойти? В последний раз мы обсуждали именно ее, Амелию, и будущее моей подруги. Уж не с этим ли загадочным письмом связан отцовский гость? И что это за обреченная особа?

Спустившись вниз, я велела привратнику доложить лично мне, если к нам заглянет кто-либо женского пола, особенно если попросит меня. Есть у меня смутное предчувствие относительно сегодняшнего вечера, но всякие гипотезы следует оставить на потом, а сейчас озабочусь делами посерьезнее.

– Цинита, накрой в чайной стол для меня с отцом и передай ему предложение почаевничать, как только гость покинет Эдинтер-холл, – я притормозила спешащую служанку. Та кивнула и унеслась в противоположном направлении, на ходу перепоручая предыдущую задачу коллеге.

Против воли я начинала нервничать. Уф-ф-ф, вся моя затея шита белыми нитками и строится исключительно на логике моего мира, на знании психологии человека двадцать первого века, может быть, даже на моей личной находчивости и сопротивлении открытой попытке распорядиться моей жизнью. Но кто знает, может, здесь законы мира совсем другие и я не смогу повлиять на свою судьбу?

Глава 14

– Он страшный человек, леди Эдинтер, клянусь вам, – девушка прикладывала платок к красным глазам и даже не притрагивалась к чашке с успокоительным отваром – боялась расплескать из-за сильного тремора рук.

Баронесса Паласс бледнела с каждым словом, оглядываясь на дверь, будто в любую минуту из-за нее могли выпрыгнуть враги и уволочь в пасть к дракону. Как только добралась до меня без истерики? Слова про заказ я пока игнорировала, требуя подробностей.

– Две недели назад мой отец заключил помолвку с виконтом Талини, посчитав это очень выгодным предложением, – голос Жозефины прыгал вверх-вниз от волнения. – Виконт обещал не только достойно позаботиться обо мне, но и передать во владение отца часть прибережных земель в качестве выкупа, в том числе и Жемчужную отмель.

Ого! Жемчужная отмель славилась не только красивым названием, но и реальным выходом на морские раковины, полные ровных, но нечастых жемчужинок. Очень большой выкуп для уровня барона.

– И вашего отца не насторожил объем предложенного?

– Нет, – баронесса грустно усмехнулась. – Он посчитал это невероятной удачей и тут же дал согласие, не озаботившись моей безопасностью.

– А вашей безопасности что-то угрожает?

– Поэтому я здесь, – кивнула она. – Виконт славится своей популярностью у женского пола и… страшными инцидентами.

– Слушаю, – я заинтересованно поддалась вперед, щелчком пальцев велев служанке поплотнее закрыть дверь с той стороны.

Леди дернулась на звук, но, удостоверившись в конфиденциальности беседы, глубоко вздохнула и начала излагать факты, щедро перемешивая их со всеобщими домыслами.

– Пять лет назад виконт оказал мизерный знак внимания одной леди из северных пустошей, вряд ли вам знакомо ее имя. А через месяц леди сослали в монастырь. Три года назад получить внимание Талини повезло еще одной даме – монастырь через две недели. Спустя полгода в монастырь отправилась леди Кариса, о ней вы должны были слышать, там разгорелся жуткий скандал, ведь Кариса не постеснялась выставить претензии виконту, за что оказалась в такой суровой обители, где даже переписка чаще раза в месяц запрещена. Однако лорд Талини лишь брезгливо стряхнул все обвинения и демонстративно уехал на запад королевства в родные земли… откуда спустя год в монастырь увезли еще двух мелкопоместных баронесс.

Это что еще за Синяя Борода? Действительно, было бы странно не обратить внимание на такой ряд совпадений. Неужели никого не заинтересовали происшествия?

– Скажите, а чем была обоснована ссылка? – спросила я, мрачно предвкушая ответ.

– Леди нарушили волю Артоны и потеряли свое драгоценное целомудренное сокровище.

Ну, вот и все. Теперь понятно, что ждет меня, если о некоторых особенностях физиологии двадцатипятилетней женщины с Земли узнают «мои» родители. Увы, из всей моей невинности осталась только святая вера в цирковых иллюзионистов и их магию. Остальное же было честно отдано в предыдущем романе, окончившемся обоюдной утратой чувств. Интересно, а что будет, если это вскроется уже после свадьбы? Позор и расторжение брака?

– Вы полагаете, в этом виноват Талини?

– Он все отрицает, – нервно сказала барышня, поправляя завязки жилета. – Более того, никто прилюдно и не допускает мысли о вине виконта, хотя слухи ходят.

– А как о… гхм, проступках леди стало известно остальным?

Вряд ли кто-то добровольно прибегал каяться родителям, по крайней мере, не все точно. Да и леди Кариса кажется мне боевой девушкой, которая вместо слез скорее подаст в суд.

– По-разному. Кто-то вымаливал прощение у Артоны и священнослужительницы, а они не могут такое скрывать от родителей девушки. Кто-то обращался за медицинской помощью и лекари выявляли причину, опять же сообщая о ней родственникам. А кого-то рассекречивали их маменьки, очень хорошо знающие дочерей и замечающие странности их поведения.

– То есть я правильно понимаю, вы подозреваете своего будущего супруга в бесчестных поступках по отношению как минимум к пяти разным леди, верно?

– Все так, – покивала она.

– А что конкретно вас смущает? Вы подозреваете акты прямого насилия или какого-нибудь шантажа, благодаря которым виконт получал желаемое?

– Что вы! – замахала руками леди. – Если бы там было насилие, виконт сейчас не сватался бы ко мне, а прозябал в тюрьме. Я понимаю ваше сомнение и не рассчитываю на ответное понимание, но только представьте – этот человек обесчестил пятерых благородных леди, пусть и с согласия, но не взял ответственность ни за одну из них. Более того, обвинил свою любовницу во лжи и, что-то мне подсказывает, приложил руку к условиям ее содержания в монастыре.

Я-то как раз прекрасно все понимаю. С точки зрения этики мужик поступил отвратительно, здесь все барышни воспитаны на двух догмах: мужчин надо слушаться, и твоя жизненная цель – стать женщиной при муже. Так что ничего удивительного, что мелкопоместные цветочки очаровались виконтом и упали в его объятия, а если кто и хотел одуматься, то железные аргументы в виде мужской правоты не дали. Но это по моему мнению, человека-гуманиста, воспитанного на комфорте и попытке быть доброй к окружающим.

А почему эта леди так переживает о посторонних девицах, если сама убеждена в добровольности их поступков? Здесь не принято оправдывать женщин в случае потери девственности до брака, а Жозефина отчего-то остановилась и призадумалась.

– Давайте начистоту, леди Паласс, что вас так пугает? – я цепко посмотрела в заплаканные глаза. – Вы ведь сами сказали, что вряд ли насилие имело место быть и другие девушки добровольно отдали свое сокровище. Так откуда страх?

Леди оторопело посмотрела на меня, закусила губу и содрогнулась в невидимой судороге.

– Я боюсь стать одной из них, – непрошенные рыдания вырывались из баронессы. – Боюсь, что тоже рано или поздно окажусь в монастыре по формальному поводу. Я знаю, это глупый страх, тысячу раз глупый, но что помешает моему будущему мужу выставить все так, будто я плохая жена, и упрятать меня в далекую божью обитель, а самому иметь возможность… продолжать свои деяния, прикрываясь обручальным кольцом? Леди Эдинтер, я вам клянусь, если вы хоть раз встретите этого человека и заглянете в его глаза, вы увидите там всех демонов ада, прикрывающихся любезной улыбкой.

Глава 15

– Папуль, а лорды, владеющие топливной промышленностью, предпочитают иметь дело с семейными людьми или с очень семейными? – я привалилась спиной к двери отцовского кабинета, захлопнув ее за собой.

Моя бледная посетительница давно ушла, обнадеженная сумасшедшей, безрассудной, но искренней надеждой, а я таки не удержалась и запустила пальцы себе в волосы, картинно «схватившись за голову». Идиотка!

О чем я только думала, позволив единственной мелькнувшей мысли втянуть меня в такую авантюру?

– Скорее, с очень семейными, – задумчиво покачал головой он, раскуривая трубку. – Чтобы трое детей, не меньше. А не далеко ли ты замахнулась?

Далеко, очень далеко. Аж в пяти разных направлениях, и все грешных, папенька, грешных!

– Да это я так, мысли вслух, – чуть нервно улыбнулась я. – А можно ли туда впорхнуть, как лихой ямщик под самогоном – с гиканьем и на барском коне?

– Луиза, – глаза герра расширились. – Что за фантазии?

Да, что-то я заговариваться начала на тревожной почве. Надо бы поумерить пыл и зайти с околицы, издалека, с лаской и так любимым местными смирением.

– Как ты могла подумать, что столь уважаемые люди примут какого-то лихача в свой круг, пусть он хоть трижды семейный? Выгонят с позором, да еще и обсмеют вдогонку.

– Хм-м-м, – интересная проза выходит. – А если, допустим, мы имеем лорда, который приобрел участок, потенциально пригодный для добычи топлива, но раньше его род таким не промышлял, что с ним станет?

– В лучшем случае предложат купить его сырье за стоимость ниже рыночной процентов на тридцать, – пожал плечами отец. – Да еще благодарить заставят, что снизошли до баламута и не проучили, как следовало бы.

– А в худшем – предложат подарить эту землю тем, кто наверняка сумеет ею правильно распорядиться, уберегая несмышленыша от позора и совсем уж дворового рэкета?

– Рэкэта? Опять ганны новое слово придумали? В общем-то, да, если я тебя правильно понял. И почему ты не мужчина, Луиза? Где-то боги ошиблись, подарив нам дочь, – вздохнул Вольдемар, маша рукой.

Поняла, поняла, ухожу. Выяснить, что род Талини никогда раньше не имел дел с добычей природных ресурсов, оказалось до смешного просто. Меня сразу посетило смутное ощущение, что где-то виконт-сластолюбец не просчитал чужие ходы, но подтверждение нашлось только спустя полчаса. Я раз за разом перечитывала карту природных месторождений торфа, угля и нефти, и ни одна пунктирная граница не носила название «Владение виконства Талини». Сплошь графства и герцогства.

И как же эти высокородные особы посмотрят на довольно молодого – и сорока не стукнуло нахалу – виконта, пытающегося влезть в их на тысячу раз поделенный бизнес со своим территориальным мизером? Правильно, как на дерзкого таракана, залезшего на стол посреди пиршества.

Может быть такое, что виконт не уразумел сего развития событий? Маловероятно, но возможно. А еще может быть, что эти земли за звонкую копеечку перейдут какому-нибудь настоящему магнату, который заранее сторговался с Талини, не в ущерб последнему.

Нет, снова глупо. Купить их можно было напрямую у отца Жозефины, он бы с радостью избавился от дымящейся обузы, с которой фиг пойми что делать, если нет коммерческого таланта. Может, старая вражда между неким теневым игроком и бароном Паласс, где посредником выступает Талини?

Э-э-э, матушка, эдак вас в глухую степь занесет! Давайте-ка отталкиваться от известных фактов. У нас есть: один жених покореженного морального облика, пять нерасследованных прецедентов и заказчица, готовая предоставить всю необходимую помощь и информацию для дела.

И, само собой, моя милая просительница Амелия, которую я тоже не постесняюсь припрячь себе в помощь, раз уж она впряглась за баронессу. Как говорится, инициатива – головная боль инициатора.

– Ита, вели готовить экипаж к храму Артоны, – на ходу распорядилась я, быстро поднимаясь к себе и хватая бумагу. – Одного посыльного к леди Мертон с обязательным ответом, второго – к графине Кэрроб, отдать письмо мажордому и вернуться, ни в коем случае не навязываться.

– Будет исполнено, госпожа, – взмыленная служанка сунула письма лакею-почтальону. – Едете молиться или скандалить? То есть платье скромное готовить или чтоб и пикнуть не посмели?

– Скандалить, разумеется, – как же я рада, что она ко мне привыкла. – Бриллиантовый гарнитур и позолоченный зонт не забудь.

– Тогда и перчатки с золотой нитью, – понятливо кивнула камеристка.

– Если ответ от леди Мертон настигнет меня в дороге, пусть посыльный поворачивает к храму. Это безотлагательно.

Переодевания из смирной леди в экстравагантную истеричную дамочку заняли половину часа. Трясясь в карете, я мысленно себя настраивала, распаляясь с каждой гневной мыслью. Кор-р-р-рупционеры, что б их бесы клевали! Да я всю эту шаражкину контру извиняться заставлю перед богиней за такое попрание заповедей! Ы-ы-ы, держитесь, суслики, за свои сутаны.

Свечка церкви показалась на горизонте минут через пятнадцать, когда я прожарилась до нужной температуры, готовясь сыграть натуральный гнев так, чтобы ни у кого и мысли не возникло разобраться. Сейчас глубокий вечер, большинство послушниц ушли ужинать, но редкие дежурные обходят храм, гася свечи, собирая подаяния и уделяя внимание последним посетителям.

Набросив на голову глухой капюшон плаща, я дождалась, пока очередная супружеская пара покинет молитвенный зал, и прошла внутрь божьего дома. Так-так, никого нет, но такая ли это беда для разъяренной аристократки?

– Мошенницы, – громко сказала я в пустоту, едва ли не отшатнувшись от собственного эха. – Прохиндеи!

Голос звонко улетел под расписные своды, затихнув у потолочных фресок. Не хотим выходить, значит?

– Как вы посмели, паразитки?! – тоньше и гораздо громче взвизгнула я, услышав, как где-то с окон шуганулись голуби. – Да я на вас королю пожалуюсь за обман! Каждую засужу!

Торопливый топот раздался из того самого коридора, в котором я искала правды. Дверца хлопнула, явив мне совсем юную и перепуганную послушницу, в панике смотрящую на меня большими глазами. Что, это и есть моя будущая жертва?