Уволенные души

У Смерти есть посредник

Мастер. Он был мастером. Грубая работа априори не может выглядеть такой изящной. Он не боялся испачкать руки в крови, ведь неведомо ему было чувство отвращения. Таким же образом он никогда не испытывал страха и не слышал угрызения совести перед содеянным. Всё, абсолютно всё, каждое деяние без исключения сходило ему с рук. А виной тому была его неординарная природа существования. Природа мистическая и фактически не поддающаяся объяснению.

У Смерти есть посредник в шляпе.

Мастер. Он был мастером грязного искусства. В самом деле… Убивать — искусство грязное, как бы чисто ты не пытался провернуть убийство. Он не был киллером. Не был серийным убийцей или безумным маньяком. Он никогда не был военнослужащим. Трудно подобрать слово, которым можно было бы охарактеризовать его род деятельности.

Имя ему — Жнец.

Так уж повелось, что история нашего Жнеца берёт своё начало на берегах Америки 60-х годов. Одеваться приходилось соответствующе: коричневое пальто, фетровая шляпа, брюки и туфли. Главный герой любого детективного фильма в нуарном стиле, если коротко. Работать детективом ему, конечно, не приходилось.

Звали его «никак» и был он никем. Можно подумать, что я утрирую, но это не так. Более точно описать принцип его существования и место в обществе нельзя. Природа лишила его человеческих черт даже в лице, ведь как такового лица у него отродясь не было. Белая ткань обвивала его голову целиком, не оставляя на ней голых пятен. Вместо глаз — очки с большими толстыми и идеально круглыми линзами, которые крепились на небольшом ремешке. И лучше не вглядываться никому в эти два бездонных колодца, ведь ничего, кроме бездны, в них не разглядишь. Особо неудачливые тонули.

Маска, шляпа и очки — весь его портрет.

А если вы захотите затронуть тему его рождения, то вам достаточно знать, что однажды в безымянном портовом городке из толпы плохо пахнущих зевак вышел высокий и широкий в плечах мужчина. На этом милая история появления его на белый свет заканчивается.

Уже тогда, в первые мгновения своего существования, спрятав руки в карманы пальто и приподняв воротник, дабы морской ветер не застудил шею, он осознал себя и свои цели. Цель, однако, он преследовал всего одну — возвращать в Чистилище человеческие души, сбежавшие в грешный мир людской.

Суды… Суды — вещь нервозная. На суды люди идут чаще всего с большой неохотой, особенно если вам выпала монета выступать в роли подсудимого. Хуже всего осознавать, что суд тебе не выиграть. Ты идёшь на приговор… Или на казнь, как считают некоторые. Эти же некоторые могут быть в корне не согласны с выдвигаемым вердиктом. Эти некоторые ищут лазейки. Лазейки… лазейки находят.

Чистилище переживает свои не лучшие времена, считают другие некоторые.

Итак, душа сбежала. Душа хочет обрести тело и новую жизнь. Это нехорошо. Это нарушает какие-то хрупкие там грани мироздания, миростроения… В общем, по бумажкам так нельзя! И что же делать, если в бумажках чёрным по белому написано «облажаетесь — полетят головы», а вы, как назло, облажались?! Вы начнёте играть по грязному… Воспользуетесь запретными знаниями и приёмами. Никому об этом не скажите. Зато…

Зато в игру вступит Жнец. Жнец вернёт непослушные души.

Для этого души необходимо избавить от физической оболочки. Выражаясь проще, необходимо прекратить цикл существования человека, душа которого числится сбежавшей, дабы вернуть её в Чистилище. В общем, прирезать человека нужно, и обязательно насмерть. Тут возникает жуткая оговорочка: такой человек даже не подозревает, что когда-то он уже умер и, пребывая в Чистилище, совершил опрометчивое решение из-за страха перед Справедливом Судом над собой (где тут поставить кавычки, разберитесь сами). Каждый беглец рано или поздно встречал свою трагическую судьбу: ручной топорик Жнеца не обращал внимания на возраст жертвы, а Кольт Питон 55-го не разбирал её пола.

Жестоко, кроваво и в определённой степени бесполезно. Души бежали, возвращались, снова бежали. Зато Жнец обходился дёшево. Не жаловался, не просил повышения и не требовал выходных.

Машина из плоти. Такая никогда не дрогнет перед тем, как раскроить череп бедной, кричащей от ужаса девушке. Такая машина никогда не будет сомневаться, направляя дуло револьвера в затылок ничего не подозревающего старика. И всё-таки даже машины должны отдыхать, иначе они выйдут из строя от перегрева… В такие периоды Жнец становился личностью. Жнец мог мыслить, испытывать эмоции и некоторые переживания, поддаваться людским развлечениям, но так никогда и не задуматься о своём имени, о своём происхождении, о своих целях и о своём… смысле существования. О своих убийствах Он не помнил. Не волновала его и придурковатая маска с очками на лице. Он в принципе отрицал факт существования маски, ссылаясь на то, что лицо его обычное и весьма симпатичное. Он может утверждать что угодно о своей внешности, ведь опровергнуть или доказать его слова невозможно — маску с очками он никогда не снимал. Существуют, разумеется, исключения. Например, когда Он приподнимает ткань маски с подбородка во время трапезы. В такие моменты Он обнажал свой человеческий, вполне обыкновенный, хоть и слегка небритый подбородок и черствые губы.

Только нелюди и существа, подвластные магии, могли распознать в Жнеце его истинный облик… Маску, шляпу и очки.

Абсурдный театр одного актёра, отрицающий, что реквизит — это всего лишь реквизит… И построил театр Он сам. Ненарочно.

Всё когда-нибудь заканчивается. Свобода нашего Жнеца заканчивалась быстро и спонтанно. Его сознание вновь сковывали оковы холодного транса. Внутренний компас определял координаты следующей сбежавшей души, давал направление и… и Жнец отправлялся в путь. Пересекать страны, моря и океаны. Он преодолевал всё, что вставало между ним и жизнью очередного бедолаги.

Возникает логичный вопрос: неужели все деяния Жнеца не привлекали внимания людей и органов правопорядка? Ещё как привлекали. Картины мест его преступлений нередко транслировались по телевизионным новостям или красовались на первых страницах газет. Дела, естественно, не раскрывали. Искали и ловили всегда не тех. Никто не догадывался о парне в маске и шляпе. Более того, о его существовании никто не догадывается и по сей день. Любые цифровые устройства не в силах запечатлеть Жнеца. Ни один человек не может вспомнить его лица или хотя бы примерные черты внешности. В совершённых им убийствах нет мотива, нет улик, нет свидетелей. Полиция пыталась сопоставить несопоставимое, пока Жнец неумолимо преодолевал очередные расстояния к следующей цели.

Долги

Вечер. Вагон метро. Многолюдно.

— Извините, милочек… Гм–м… Молодой человек!.. Молодой человек! — Ласковый голосок пожилой женщины сорвался на строгий возглас.

«Молодой человек», чересчур сильно встрепенувшись, пробудился ото сна. Перед ним стояла бабушка с розовой сумочкой. Он же, наоборот, сидел. В голове всё сразу встало на свои места.

— Уступи место старушки, милок. Ноги у меня совсем уже не те, что раньше… — бабуля скорчила жалобную гримасу.

— Да-да, падайте… — Шляпа поднялся со своего места, предоставляя его старушке.

Шляпа схватился за поручень. Настроеньице у него было, мягко говоря, подавленное. Сбитый режим сна больно и беспощадно бил по голове и некоторым конечностям. Впрочем, к этой неприятной практике он потихоньку привыкает. Не может только вспомнить, как давно он уже «привыкает».

Редко, когда сон протекал без жутких воспоминаний о совершённых им кровавых убийствах. Кошмары возвращали Шляпе память о тех днях, когда он находился в блаженном беспамятстве. Таким способом протекал до звона в ушах гадкий побочный эффект от полученной… свободы. О «побочке» Рашида не упоминала. Но она, вероятно, и сама об обратном эффекте не догадывалась.

С другой стороны, ему, наверное, ещё повезло: если бы все воспоминания о потерянных из жизни днях вернулись в одно мгновение, Шляпа, как пить дать, сошёл бы с ума. Была б его воля, он бы предпочёл вообще ничего не вспоминать.

— Совсем не выспался, голубчик? — Бабушка, теперь уже сидевшая на освобождённом месте и положившая сумочку на колени, и не думала отставать. Ненароком подумаешь, мол, злорадствует.

Шляпа приподнял голову. Снова клюёт носом. Так дело не пойдёт. Нужно взбодриться и срочно.

— Да-а… — он прикрыл рот рукой, беззвучно зевая — ночные смены губят, понимаете?

— Беречь себя нужно, голубок. Днём работать, а ночью спать. Таков уж человек, милочек, — И улыбалась ещё так… Точно злорадствует. — Вот, возьми-ка… — Женщина принялась копаться в своей розовой сумочке.

Шляпа заинтересовался. Неужто чашечку кофе достанет?

— Вот! Должно помочь! — из сумочки она вытащила… сосательную конфету в прозрачной обёртке. — Бери, бери, милок!

Шляпа посмотрел на бабушка и сразу понял: отказу предложение не принадлежит. Что ж, принять сладость от старушки не слишком-то зазорно. Он и принял, аккуратно взяв конфету пальцами. Сладость лишней не будет.

— Спасибо, — кивнул Шляпа.

Тут он задрал маску и закинул распакованный леденец в рот. Зелёное кислое яблоко. Пойдёт. Вновь опустил маску.

На странные действия Шляпы внимания никто не обратил. Вместо них окружающие видели, как он буднично чешет щетинистый подбородок. Иллюзия всегда с ним. Создатели или конструкторы Шляпы явно поработали на славу, дабы их продукт не вызывал излишнего внимания на людях. Перевыполнили план, сказал бы Шляпа.

Кислятина от конфеты немного взбодрила. Бездонные линзы Шляпы медленно плыли по салону вагона-метро в поисках чего-нибудь примечательного. Примечательное приходилось искать в пассажирах. Вот, например, молодой парень с капюшоном на голове читает… Лавкрафта. Шляпа любил творчество Лавкрафта. Непонятно почему, ведь его книги он никогда не читал. Ну, когда-нибудь исправит этот нюанс. Линзы плывут дальше… Маленькое пушистое создание — шпиц на поводке у высокого старика. У Шляпы тоже есть пёс. Не шпиц, разумеется.

Пуговки глаз шпица встретились с пуговицами Шляпы. Вопрос, как животные видят Жнецов, остаётся открытым.

Животное Шляпе быстро надоело. Его любопытные «глаза» побрели дальше.

Молодая девушка. Студентка, вероятно. Симпатичная короткая юбочка, превосходная талия, милая грудь и… Табло. Нет, не её табло, а информационное. Отвести взгляд от табло не получалось. Сначала Шляпа не понимал, почему он, дурак такой, смотрит на цифровые красные строки, игнорируя соблазнительную юбку.

Тумблер в голове звонко щёлкнул. Шляпа выпрямился. Он прошляпил свою станцию.

Рождение отвратительного умозаключения произошло одновременно с прибытием поезда-метро на очередную контрольную точку, о чём оповестил пассажиров металлический голос из динамиков. Панельные двери разъехались в стороны, и Шляпа с раздосадованным кличем «ох, м-мать!» пулей выскочил из вагона под возмущённые возгласы протараненных им пассажиров. Рукой он придерживал свою шляпу, ведь себе бы он ни за что не простил её потерю.

Через гущу недовольных и уставших людей он впопыхах пробирался к заветным эскалаторам. На них он взял небольшую передышку. Пока ступени медленно поднимались в сторону рая, Шляпа в уме прикидывал, как быстро ему придётся бежать через улицы оживлённого вечернего города.

Фрэнк заканчивает смену ровно в восемь вечера. Полчаса занимает его путь пешком от места работы до дома. Плюс минус пять минут, если решит заскочить по пути в свою любимую кафешку. Часы на руке подсказывали, что смена Фрэнка кончилась 11 минут назад. У Шляпы есть девятнадцать минут. Плюс ещё пять, если Фрэнк голодный. Весьма хорошие шансы, с учётом, что бегает Шляпа неплохо. Проблемы с одышкой он никогда не испытывал и юрким был будь здоров. На предыдущем месте работы бегать приходилось часто. Тело помнит, а навыки не пропьёшь. Он всегда догонял. Хватку Шляпа не потерял, и этот раз исключением не станет. Догонит.

На свежем воздухе Шляпа затормозил и дождался, пока рассеется толпа.

Бредущие мимо блеклые силуэты людей преследовали свои скучные цели, позабыв о мечтах; от огней светофоров и надоедливых рекламных вывесок болели глаза, а от рёва бурного автомобильного потока закладывало уши. Привыкнуть можно. Если постараться, то и нравится начнёт. Шляпа, например, привык давно и быстро. Абстрагирование от ненужных деталей, звуковых и световых помех для Шляпы весомого труда не составляло. Он быстро определил улицу, на которой находился. Составил в голове оптимальный пеший маршрут до дома Фрэнка, прикинул, как быстро и насколько осторожно придётся бежать… И снова рванул сквозь чёрную толпу, обдумывая на ходу, какой метод ведения диалога ему стоит подобрать для Фрэнка.

Холодный бурбон

Дождливая ночь. Кошмар. Охотник и жертва.

Ледяные руки совершат хладнокровное убийство. Чистый разум заглушит все чувства.

Она закрылась на втором этаже в своей комнате. Раньше комната была её детской. Дрожа от ужаса, девушка осмелилась заглянуть в окно. У входа в дом она увидела неподвижно стоящий силуэт в пальто и шляпе. В руке Оно держало небольшой топорик. Сверкнула молния, и девушка вскрикнула, отпрянув от окна: в секундной вспышке света она увидела, как её душу пронзили два бездонных колодца. Перед своей неминуемой кончиной жертвы Жнеца способны запечатлеть его истинный облик. Жуткая и по своей сути бесполезная перспектива.

Девушка услышала, как на первом этаже бьётся стекло. Охотник внутри укрытия жертвы.

Задыхаясь от страха, девушка начинает лихорадочно разгребать шкафчики туалетного столика. Среди разной косметики и спреев в темноте промелькнуло лезвие ножниц. Вооружившись ими, девушка забилась в самый дальний угол комнаты.

Худые ладони до побеления костяшек сжимали неудобную рукоять ножниц. Их лезвие направлено в сторону двери. Она не знала, что будет с ними делать. Обороняться? Она не переносит кровь и насилие. Девушка не осознавала и попросту не хотела осознавать, что её последние потуги выжить обречены. Она не могла себе в этом признаться. Признаваться в этом до безумия страшно.

Никто из них не признался. Никто не нашёл смелости.

На её лице не осталось сухого места. Слёзы стекали по щекам непроизвольно. Она хотела закричать, но предательский ком в горле препятствовал крику. Она хотела звать на помощь. Не звала — боялась спровоцировать Смерть. Иногда девушка судорожно вздыхала. Иногда она тихо стонала от безысходности. Хотела прочитать молитву, но голос, даже шёпотом, всё время прерывался судорогами. Слова путались, она запиналась. Под толстой коркой страха она искренне желала, чтобы этот кошмар закончился как можно скорее с любым исходом. Смерть способна избавить от страданий.

Его гулкие шаги на лестницы отпечатывались в душе грязными подошвами. Он топтал её, не осознавая этого.

Шаги затихли. Дверная ручка медленно повернулась, но дверь не поддалась. Только что возникший в душе девушки небольшой огонёк надежды потух, когда по ту сторону раздался первый удар. Он знал, как выбивать двери правильно. Особенно такие хлипенькие.

После второго удара девушка не выдержала и метнула ножницы в дверь. Отвернувшись к Смерти спиной, она свернулась в клубочек и зарыдала.

Глухие удары по двери и плач молодой, но беглой души смешались в жуткую симфонию.

Дверь с треском распахнулась. Девушка вскрикнула. Дрожь усилилась. Она так и не нашла в себе смелости посмотреть в сторону её убийцы.

На пороге комнаты стоял Жнец. Лезвие топора пока чистое.

Несколько секунд Жнецу потребовалось, чтобы взглядом найти в темноте сбежавшую душу. В углу комнаты дрожала голубая ночнушка. Жнец уверенными шагами приблизился к безобидному созданию, и его рука занесла топор.

Он никогда не колебался.

***

Шляпа вздрогнул. В первые мгновения пробуждения он не понимал, где находится и что с ним происходит. Непонятные звуки, ощущения и образы не выходили из головы. Как будто окунулся в ледяную воду посреди горячей пустыни.

Он на старом диване, кругом знакомые стены. Он дома.

Дыхание учащённое. Маска местами влажная и неприятно липла к лицу. Он плакал вместе с девушкой из сна.

Шляпа приподнялся на локтях и сел.

Нет, это не просто сны. Это воспоминания. Потерянные эпизоды из жизни, которые он когда-то пережил. Это то, что он натворил.

Шляпа спрятал лицо в ладонях и аккуратно пощупал его пальцами. Прошлое преследует не только картинками. Он помнит все детали каждого ужасного воспоминания. Все подробности: запахи, ощущения, звуки.

Сны с участием детей самые болезненные.

Рука сжала шляпу и, подскочив с дивана, Шляпа метнул головной убор в другой конец комнаты. Грудь бегло вздымалась и опускалась. Не полегчало.

Издав подобие звериного рёва, Шляпа поднял деревянный кофейный столик и кинул его в стену. Мебель с громким ударом разбилась вдребезги. Под рукой звонко залаял ничего не понимающий, разбуженный внезапным шумом пёс породы шнауцер.

Неупокоенный Жнец сделал несколько шагов в случайном направлении, возвратился назад и вновь прошёлся уже в другую сторону. После нескольких неудачных попыток куда-нибудь себя деть, Шляпа выбрал курс на кухню.

Шляпа открыл дверцу холодильника и вытащил из него холодную бутыль бурбона. Отдёрнув маску, он жадно присосался к бутылке. Горло больно обожгло. Шляпа сильно закашлялся, пролив немного алкоголя на пол. Боль и кашель его не остановили. Шляпа запрокинул голову к потолку и продолжил заливать в себя новую порцию янтарного напитка. Картинка коричневого мира размылась. Вслед за картинкой притупились все ощущения. Душевные переживания утихли последними.

В неубранную гостиную он вернулся с опущенными руками. Одна из них держала полупустую бутылку бурбона за горлышко.

Шляпа снова сел на диван. Он так и не разулся и не снял с себя пальто. Глупо получилось. Хотел было в бар завалиться после разговора с Марко, так о собаке вспомнил. Вспомнил, что она давно некормленая, а нажираться в хлам, когда друг голодает, нельзя. Шляпа заскочил с кормом домой, обновил миски пса с водой и едой и на жалкую, крохотную минуточку решил погреть диван, дать ногам отдохнуть. Поганая минуточка мутировала в беспокойные часы глубокого сна. Отработанные на Марко дни дали о себе знать весьма внезапно и подло

Под правой рукой прогнулось место на диване. Это Борода (кличка пса Шляпы) лёг рядом. Шляпа обратил внимание — пёс грустит. За хозяина беспокоится.

Жнец потянулся рукой к Бороде и слегка взъерошил псу макушку.

— Что, друг, напугал тебя? — Шляпа хрипло и тихо засмеялся.

Пёс невнятно заскулил. Оторванный ото сна охранник старой захолустной квартиры снова погрузился в царство Морфея.