В городе на краю легенд

Глава 1

Вайолка

— Нет, не вижу я твоей свадьбы, красотка Вайя! — засмеялась в лицо ведьма по имени Камелия. Она прибилась к их отряду странствующих магов совсем недавно и, пожалуй, единственная обладала истинным даром.

Могла гадать на картах с причудливыми картинками, на которых нарисованы скелеты, ангелы, даже повешенный за ногу имелся, стеклянный шар, с клубящимся в нём туманом, ведьма тоже хранила в старом сундуке, но доставала только по прибытии в очередной город на ярмарку. Стево, предводитель, говорил, что отряду повезло, что Камелия теперь в их рядах.

А на слова возлюбленной Вайолки возражал, что пусть ведьма и появилась из ниоткуда, это ничего не значит, постыдные секреты имелись у каждого из них.

Например, сам Стево когда-то убил брата, вот и бежал. Убил, правда, нечаянно, во время очередного приступа, когда магия из него попёрла так, что уже было не сдержать, да кто из мирян в таком разбирается! Убивец он и есть убивец, а значит, верёвка ему подруга.

Да ещё с недавнего времени сама Вайя.

— Ну так свадьбы мне не надо, — возразила она с гордостью северной крови, которая текла в её жилах. Бабка, пока ещё была жива, повторяла, что магия у Вайолки в крови, надо только подождать, пока она пробудится. И она с надеждой ждала вот уже двадцатую весну, и всё без толку. Если ты бедный, то мог бы магией заработать на сладкую булку, хорошо, что Вайолка теперь с отрядом Стево. — Для свадьбы деньги нужны и дом.

— Верно, — кивнула Камелия и снова склонилась над картами. Её длинные тёмные волосы заслоняли лицо, и Вайя закусила губу от нетерпения.

— Как там, к исходу лета заработаем на новую повозку и лошадь? — поторопила она ведьму, желая перевести разговор на другую тему и задать ритуалу деловой тон. К тому же, все знают: предсказывать ближайшее будущее гораздо сложнее, чем события далёких лет.

Вайя не доверяла Камелии: полгода с ними, а ни слово о прошлом не проронила. Словно и не было его, этого прошлого.

Но магия в Камелии была, как в переполненном кувшине терпкое вино. По запаху такое чувствуешь, у молодой и привлекательной женщины да ещё и ведьмы не могло не быть трагичной истории! Иначе откуда у неё порванное ухо?

«В детстве упала», — просто объясняла Камелия, но Вайя знала: врёт.

Пусть она так и не почувствовала магию в себе, а в других её всегда угадывала. Человек, отмеченный силой, имеет обезображивающую метку.

— Нет, — со вздохом ответила Камелия, подняв голову и посмотрев Вайе в глаза. — Зато проблем найдём на берегу Марош. Река та нехорошая, я Стево говорила, не надо нам туда ехать.

Камелия сгребла карты и принялась складывать их рубашкой вверх, избегая смотреть на Вайолку.

— Что ещё? Ты же увидела? Я скоро погибну? — промолвила та, взяв со слова одну из карт и перевернув рубашкой вниз. Смерть с косой собирала свой урожай и скалилась размалёванным ликом.

— Отдай, говорила, карты мои не тронь, они руки хозяйки только должны знать!

Камелия протянула узловатые пальцы, так несоответствующие её молодому лицу, и вырвала карту из рук Вайолки.

— Может, мы все погибнем, а может, обойдётся, — недобро оскалилась она, став похожей на образ на карте. Так и хотелось оглянуться по сторонам, чтобы понять, где Камелия прячет косу и чёрный балахон. Вайолка бы не удивилась, если бы оказалось, что ведьма и вовсе не человек.

— Карты говорят символами, в которых видишь то, что хочешь видеть. Поэтому себе гадать нельзя. Да и близким тоже.

— Приятно слышать, — улыбнулась Вайолка и встала, взявшись за корзину. Пошла за съестным для Стево к Тома, который был у них за стряпуху, а увидела свет в повозке ведьмы и решилась зайти. Сны последнее время снились странные, значит, беда не за порогом.

Надеялась, дурочка, что Камелия развеет страхи, но глядя на её усталое лицо, выражавшее лишь осознанную покорность судьбе, Вайолка поняла, что зря пришла. Только укрепилась в подозрении.

— Как считаешь, можно изменить будущее?

— Можно, Вайя. Я это точно знаю, но захотим ли мы, вот вопрос. Иногда спасение означает полное одиночество, — Камелия потёрла переносицу и зевнула. Вайолка быстро извинилась, что зашла так поздно, и пожелала доброй ночи.

На улице было свежо, но тихо, слышно, как лето подходит, так её мама говорила. Лес, рядом с которым стояли повозки, высился шеренгой молчаливых великанов, кроны дубов совсем не шумели, будто провожали своего в последний путь. И тихо так, тревожно, аж сердце заходится.

Вайолка стряхнула наваждение и отправилась по делам. Стево не любил ждать, она и так задержалась. Как только прознает, что гадать ходила, засмеёт.

В гадания он не верил или делал вид, что не верит. Вайя чувствовала за всем этим страх: вдруг узнаешь то, что знать совсем необязательно.

То ли дело еда и выпивка!

— И вино возьмёшь? Бутылка беленького осталась ещё где-то,— Тома, молодой мужчина с крепкими руками и непропорционально короткими ногами, знал, что хранится в каждом закутке своей повозки, и безошибочно определял еду по запаху. — Праздник какой у Стево?

Прищурился, задорно хихикнул, но отпускать сальные шуточки не стал. Все знали, что Вайя принадлежит их предводителю без брака, да никто не лез в чужие дела. И что важнее, никто не считал её падшей.

— Он хочет отметить успех будущего дела. Говорит, что в Арад нас ждёт звонкая монета и много иных удовольствий. Город почти на границе, там верят в древние знаки и охотно подают тем, кто может избавить от порчи или сглаза.

Вайолка говорила торопливо, как бы стараясь оправдать Стево, хотя сама не раз приводила ему три причины, почему не стоит ехать на границу королевства.

— Места больно глухие, — озвучил её страхи Тома, но его круглое лицо тут же приобрело прежнее выражение сытого довольства. — Хотя мы все родом из подобных мест, если не хуже. Держи ещё черешневую наливку, Стево её уважает.

Вайолка только кивнула и выскользнула в тишину майской ночи. Стево прав, что поторапливался: именно на исходе весны люди верили, что чудеса живут рядом. Миры, нынешний и тот, что скрыт, соприкасаются, грань стирается, и кому-то выпадает счастливый билет.

Глава 2

Вайолка

Вайолка ехала в повозке, которой правил мальчишка-кучер. Когда-то пару лет назад, она спасла его от позора и побоев мастера по выделке кож в одном из маленьких городков, которые без счёта попадались на пути.

Обычный путь мальчика из бедной семьи — быть отданным мастеру, Петру не повезло, его патрон издевался над подмастерьем и морил голодом.

Вайолка отдала за мальчонку почти все сбережения, но не жалела: Петру оказался способным и покладистым отроком, готовым на всё ради своей «госпожи».

— Деньги не твоё богатство, — смеясь тогда сказал Стево, но не попрекнул и не обозвал «дурой». Даже предложил делить свою еду с нею. Вайя отказывалась, понимая, что это означает.

И хотя втайне была влюблена в их предводителя с самой первой встречи, не спешила поддаваться на комплименты и делать вид, что понимает намёки. У Стево, как говорил его правая рука, сухорукий Вэли, было немало спутниц, с которыми он расставался, едва дорога звала вперёд.

Беда в том, что Вайолка чувствовала всё острее обычного мирянина. Те верили в приметы, а она точно знала, ждёт впереди добро или худо. Сейчас предчувствия были неясными: Вайолка прислушивалась к себе и внутренним зрением видела густой туман впереди. И всё.

Так мало для предсказания!

—Может, ты видишь то, что хочешь видеть? — спрашивал Стево, когда они уже сблизились.— Быть магом хорошо, но лишь достаточно сильным, чтобы дать отпор суеверным и уйти от Святого ордена невредимым. Я защищу тебя, ведунья!

Вайя отдала ему всю себя на мокрой росе близ ручья, куда отправилась за сладкой дикой земляникой, дающей не только силы ведьме, но и пробуждающей её дар. Тогда тоже был туман, вот она и не сразу заметила слежку. Или её сердце не хотело отваживать Стево, надеясь на маленький кусочек счастья?

— Пусти! — барахталась она в его объятиях, билась как птица, попавшая в силок. Вайя была бы рада упорхнуть, но как любая птаха, взращённая в неволе, искала клетку, в которой не будет тосковать по свободе. Есть такие клетки, которые слаще чистого неба!

— Не пущу! Я вижу и слышу, что ты сама этого хочешь, но не решаешься. Сегодня четверг, Вайолка — день любви.

— Ничего ты не знаешь обо мне!

Она вырвалась и, оставив корзину, хотела было пойти прочь. Собрать вещи, потому как теперь ей житья здесь не будет, и уйти по дороге. Прибьётся к другому магическому каравану и снова примется искать того, кто поможет. Бабушка подсказала одно верное средство, как такого найти.

Каждой нераскрытой ведьме предназначен проводник. К Свету или ко Тьме, это как на роду написано, судьбу не изменишь, можно лишь смягчить Создателя, и Он в своей великой милости пошлёт чуть меньше испытаний.

Из всех прочих Вайолка не хотела бы познать любовь, но именно она коснулась её сердца прежде других несчастий.

— Уходишь? Погоди, у меня есть кое-что для тебя на прощанье, — внезапно окликнул её Стево, когда Вайя уже хотела скрыться за густым кустарником. Что-то в его словах заставило её остановиться как вкопанную. — Я думал, зачем мне эта безделушка, а как встретил тебя, сразу понял: тебе должен передать. Получается, мы давно связаны.

Вайя обернулась и недоверчиво уставилась на него.

— Именно тебе, видишь, как она жгёт мои руки?

Вайолка осторожно подошла ближе, готовая в любой момент сорваться и убежать, опустила глаза на протянутую ладонь мужчины и увидела маленький едва светящийся амулет. Серебряная подкова на тонкой медной цепочке. Подкова была как настоящая и всё же необычная. Разве безделушка, символ любовной удачи, подобные которой продаются на любой мало-мальски крупной ярмарке, могут раскалиться добела и причинять боль?

— Это какой-то твой фокус? — спросила она на всякий случай, чувствуя, как колени слабеют, а по телу пробегают горячие волны. Да ещё улыбка глупая, которую сдержать никак невозможно, будто невидимая рука коснулась плеча. Оглянуться бы, но Вайолка знала — никого не увидит. И всё же это был знак, как лёгкий ветерок на правой щеке.

Знак от бабушки, поймавшей её короткий вздох: «Видишь, а ты не верила! Я же обещала, что он найдёт тебя».

— Бери, Вайя, это тебе! — Стево вложил амулет в её раскрытую ладонь, коснулся прохладной кожи, согрел её своим теплом и, долго не выпуская руки, смотрел в глаза.

Это прикосновение, когда ещё не случилось ничего из того, что вынет тебе душу, изорвёт её в клочья, а потом пригладит лохмотья гордости и прошлых представлений о том, как следует себя вести с тем, кто нравится, запомнилось Вайолке сильнее всего. И оно же, пересечение взглядов, случившихся до всех мужских заверений и клятв на Луне, подтвердило её догадку: это Он.

— Я искала тебя, но не знала, что ты это ты, — прошептала она за мгновение до того, как его рука погладила её по щеке. Приласкала робко, боясь того, что не поймут и уверенная в том, что всё будет как надо.

Как было со всеми до неё.

Вайолка всё это понимала, но ничего не могла поделать. Не желала больше убегать, да от судьбы и не убежишь далеко!

— Нашла, — прозвучал его ответ за мгновение до первого поцелуя. — И я нашёл, чтобы не отпустить.

Амулет, серебряная подковка на медной цепочке, свалился в траву, туда же упала и корзинка, наполовину заполненная земляникой, которой они потом угощались вместе.

А до того, как Вайолка рассталась с девичьей честью, единственным сокровищем скромной и бедной сиротки, как написано в Писании, она подумала:«Вдруг это поможет раскрыться моему дару? Пожалуйста, Стево, пусть так и будет!»

— Не обижай меня, — вскрикнула она, когда его рука забралась под юбку.

Можно было встать и уйти, как планировала, но амулет неспособен лгать. Стево — её проводник. Она принадлежит ему душой и телом. Она пойдёт за ним, даже если тёмные силы опутают его разум, и он решит прогнать влюблённую дурочку, всё равно потом очухается и поймёт.

Вайолка его судьба. Плохая или хорошая, одному Создателю ведомо.

Глава 3

Вайолка

— Город странный, — тихо проговорила Вайолка, когда они остановились за воротами Арад, чтобы на следующий день получить официальное разрешение на въезд.

— Верно, — отозвался сухорукий Вэли, грея руки у костра. Сегодня они все собрались на ужин на открытом воздухе, чтобы ещё раз обсудить планы. — Такое захолустье, а туда же: бумаги им подавай! Сколько здесь жителей-то?

— Не больше, чем в подобных городах. Тысячи две, — ответил Стево, и никто этого мнения оспаривать не стал. Раз Стево сказал, так и есть: не потому что предводитель, а по учёности.

Вайолка гордилась своим возлюбленным и в очередной раз подумала, как ей повезло, что проводником оказался именно он. Любить мужчину — это одно, а уважать его дано не каждой.

— В прошлом городишке на базаре шепнули, что здесь стоит замок Дьявола о пяти углах, как звезда, — Петру решил ввернуть словцо, чтобы его приняли, наконец, как полноправного члена общины. Вайолка попыталась пригладить торчащие во все стороны соломенные жёсткие волосы отрока, но тот нехотя от ласки отвернулся.

Не маленький, мол. Ещё он досадовал, что у всех есть способности, хотя бы на крупицу, а у Петру нет.

Вайолка возражать не стала, отрок ненамного младше её самой, лет на пять, судя по росту и сложению. Своего точного возраста он не помнил.

— А ты больше сплетни собирай, как баба, — сплюнул Вэли, который не любил охи и вздохи по поводу того, что ещё не случилось. Стево его во всём поддерживал да и сам так думал, но предпочитал отмалчиваться, давая Вэли, своему помощнику, почувствовать толику власти.

«Так он смирнее будет», — объяснял он Вайолке, и она гордилась подобным доверием. С нею Стево часто делился всеми мыслями и планами, терпеливо разъясняя, что да как. Даже грамоте хотел обучить, да Вайя ему сказала, что кое-как читать приучена, бабушка постаралась.

Вайолка родилась единственным ребёнком в семье, это тоже своего рода знак: ведьма она. Вот бабушка и приобщила её к азам волховства, и всё без толку!

— Что с тобой? — тронул её за руку Тома. — Что-то не так?

— Мне кажется, здесь что-то странное, всё не то, чем прикидывается, наверное, устала с дороги, — улыбнулась ему и ответила Вайя, не желая пугать. На ночь она со Стево поговорит: видела, что он скрывает какие-то сведения, хотя какие, одному Создателю известно. В Арад никто из них раньше не бывал, иначе бы не сидели так напряжённо, не оглядывались по сторонам с плохо скрываемой тревогой, не смотрели исподлобья.

А Камелия и вовсе ужинать не стала. Посидела с ними, поджав ноги и обхватив колени тонкими руками с такими же тоненькими медными браслетиками, позвякивающими при каждом её движении, и тихо удалилась, не сказав никому ни слова.

Закончив трапезу, Вайолка пошла в повозку Стево. Ничего необычного в этом не было, никто, если бы приметил, не удивился. Лишь Петру всегда хотел знать, когда его хозяйка вернётся, даже вызывался караулить под дверьми, но Вайолка строго-настрого это запрещала.

— Меня Стево проводит, — успокаивала она мальчугана, которого считала за младшего брата, а он её принимал как за младшую сестру, не иначе!

Но сейчас Вайолке было не до Петру.

— Стево, подожди, — сказала она возлюбленному, привлёкшему её в объятия сразу, как они остались одни. — Я должна сказать.

— Так важно?

— Очень, у меня сердце не на месте.

— Ну говори, — Стево отстранился и пристально взглянул на Вайю, но в его лице не было и следа раздражения. Вайя ещё раз мысленно поблагодарила покойную бабушку и Создателя, что послали ей такого чуткого проводника.

— Этот город, здесь живут необычные люди, — облизав нижнюю губу и тщательно выбирая слова, произнесла она. Не хотелось, чтобы Стево решил, что она просто боится невесть чего или просто не хочет, чтобы они заработали. Ну хуже всего, если Стево посмеётся и заключит, что всё дело в капризах.

В кровавых лунных днях, которые должны были вот-вот прийти у Вайи.

— Но не только это меня заботит. Сам знаешь, бабушка обучила меня видеть знаки, приметы Тьмы. На вратах города нарисован знак Протекта — защиты. Заметил четырёхлистный цветок с кругом, проходящим через его лепестки? Красной краской в правом верхнем углу. От чего могут защищаться горожане в такой глуши? Явно не от лосей или медведей .

Вайя говорила со всем жаром, на который была способна и всё опасалась, что Стево её перебьёт или обратит всё в шутку.

— Ты права, — внезапно согласился он, когда она закончила путанные объяснения, в которых не было ничего конкретного. Ну знаки защитные, покорёженные деревья возле города, выстроившиеся в ряд, будто склонились перед путниками, ехавшими в Арад на свою погибель.

И ночи по мере приближения к городу становились такими тёмными, что не видно дальше вытянутой руки. Так это юго-восток, здесь природа такая. А днём солнце почти не выходит из-за туч, дожди в этой части света тоже не редкость на радость жителям, земля плодороднее.

Всё можно объяснить себе естественными причинами, но в душе Вайя была уверена: здесь таится Тьма, природа которой совсем не человеческая.

А Стево казалось и не собирался опровергать её страхи.

— Ты слышала о людях, боящихся дневного света? Здесь они чувствуют себя в безопасности, живут тихо, никого не трогают, но они и впрямь не опасны, пока их не заденут. У них для меня, для нас всех, есть работа. Знаешь же, я со всеми могу договориться.

Стево убрал руки с её плеч и отправился наводить ей тёплого вина с пряными травами. Он гордился своим умением составить травы так, чтобы и печаль из души изгнать, и развеселить без последствий. От его напитков хотелось жить, а все невзгоды считать вехами на пути к счастью.

В другой момента Вайя бы с удовольствием посмотрела, как Стево разводит огонь под маленьким треножником, как нагревает вино, а потом растирает в пальцах травы из разных мешочков, закрыв при этом глаза и шепча заклинание, но не сейчас.

Глава 4

Вайолка

— Протяни руку. Правую, — Инквизитор выглядел усталым и каким-то потрёпанным на фоне благополучных сытых горожан. Словно он каждый день выполнял непосильную для обычного смертного, пусть и служителя Святого Ордена, задачу, но жаловаться не смел.

Вайолка подчинилась. Она зашла последней в пыльный и пропахший плесенью и бумагой кабинет, всё убранство которого состояло в широком дубовом столе, кресле с высокой спинкой для хозяина и старом, но крепком стуле для посетителей.

Процедура обычная: каждый раз, прибыв в город, странствующие маги, решившие устроить здесь представление или просто пожить дольше недели, должны были явиться в полицию, а уж оттуда к домину Инквизитору. Потому как вопросами дозволения магии ведал именно он.

— Как давно дар открылся? — спрашивал строго дородный маленький человек с проницательным взглядом и писклявым голосом. Он буравил Вайолку маленькими серыми глазами, словно хотел прочитать в душе жертвы ответ.

— Он не открылся, домин. Я чувствую в себе дар, но не могу волховать.

— А пыталась?

Инквизитор спросил как бы между прочим, рассматривая линии на её ладони под светом масляной лампы, которую держал в руке, но Вайолка поняла: этот вопрос очень важен. Если ответит «да», стало быть, можно привлечь к штрафу за отсутствие печати ведьмы, а если «нет», то кто ей поверит?!

Нераскрытый дар мучения приносит, тут поневоле либо захочешь избавиться от него, что почти невозможно, либо попытаешься вытащить наружу.

— Бабушка пыталась, когда я ребёнком была лет семи. А потом она умерла, а я так и осталась бесталанной, — спокойно ответила Вайолка, смотря на Инквизитора и стараясь не думать ни о чём постороннем. Голос предательски дрогнул на слове «осталась», хоть бы Инквизитор не придал этому значения.

Подумает, что она просто волнуется.

Конечно, так и будет, те, кто может мысли прочитать, в жизни не встречаются, только в сказках, но кто сказал, что легенды не произрастают из правды?

Инквизитор поцокал языком и наконец оторвался от созерцания её ладони, но руки не выпустил. Поставил лампу на стол, достал из ящика стола красный сургуч и капнул растопленным от его дыхания воском на обнажённую кожу запястья. Приложил сверху печатью и прошептал молитву на латыни.

Боль обожгла Вайолку, заставив вздрогнуть и вскрикнуть, в инстинктивном желании она попыталась отдёрнуть руку, высвободиться, но цепкие холодные пальцы Инквизитора впились в покрасневшую кожу, причиняя ещё больше боли. Глаза его сделались невидящими, а губы продолжали шептать слова на языке Создателя.

— Я не ведьма, — выдохнула Вайолка, но решила не плакать, а уж тем более не умолять. Инквизиторы безжалостны, что им дела до страданий очередной ведьмы?!

Особенно если она худородна и бесполезна.

Мужчина в сутане вдруг выпустил её руку и откинулся на спинку кресла, будто потеряв к допрашиваемой всякий интерес. Медленно дунул на сургуч, и тот затвердел, словно и не плескалась мгновение назад в склянке обжигающая красная жижа.

Боль прошла так же внезапно, как и возникла. Вайя только успела посмотреть на то место, где только что намечался волдырь, как от красноты и следа не осталось. Гладкая белая кожа.

— Я поставил клеймо. Думаю, вы и сами не понимаете, насколько близки к раскрытию своего дара, — будничным тоном произнёс Инквизитор, делая пометки гусиным пером в журнале. — А в таком месте, как Арад, магия так и норовит выплеснуться из каждого. Но вы не бойтесь, у меня все под надзором. Все.

Тут он поднял глаза на Вайю, будто не понимал, почему она ещё здесь и тратит его время.

— Согласно правилу три Молота ведьм, каждая должна носить клеймо и являться ко мне по первому требованию. Когда будете уезжать, зайдите за откреплением. Свободна, девица!

Кричать на Вайю дважды не пришлось, она стрелой вылетела в коридор, низко опустив голову. А когда почувствовала на себе взгляды полицейских, то вздёрнула подбородок и гордо прошла на улицу, чуть не ошибившись дверью под громкий смех присутствующих.

Уже на свежем воздухе пришла в себя и огляделась, где Петру и Вэли, которым Стево было велено сопровождать её всюду.

— Что случилось? — Петру вынырнул из-за угла, имея весьма виноватый вид. Курил, значит.

— Ничего, пойдём. Я последняя?

— Да, — Вэли неслышно подошёл с другой руки, и Вайе снова стало не по себе в его присутствии. Не так, как в присутствии Тьмы, Создатель спаси, но иначе: будто все вокруг не те, за кого себя выдают, а сам сухорукий помощник Стево похож на дуб с переломанной веткой и покорёженной сердцевиной. Собирает вокруг себя тех, кому не рады под сенями стройных ясеней и клёнов. — Что так долго?

— Он хотел узнать, ведьма ли я.

— И не узнал, — манера Вэли ставить точку в разговоре, который не он начал, коробила Вайю, но она не перечила.
Всё лучше, чем рассказывать правду.

— Завтра вечером уже начнём, надо подготовиться. Всё помнишь?

Вайя ассистировала Вэли, когда он показывал фокусы на глазах у неискушенных зрителей. Простые магические приёмы, но обставленные с шиком и блеском, достойным подмостков столицы. Вэли даже из своего увечья умел извлечь пользу: рассказывал, что однажды во время почти такого же представления что-то пошло не так, и его рука навеки усохла.

— Кто знает, может, сегодняшнее представление будет для меня последним, — добавлял он с трагической миной, глядя на которую Вайя всё время сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху.

Но смотреть долго на Вэли было некогда: надо улыбаться публике, изображать страх, когда того требует фокус, и обходить с широким блюдом зевак после представления, чтобы получить больше звонких монет и шелестящих купюр, которыми иногда одаряют Вайю в надежде на продолжение знакомства.

Она знала как вести себя с подобными типами, а если кто выходил за рамки, то вмешивался сам Стево. Умел глянуть так, что у поклонников охота пропадала подкатывать к чернобровой и зеленоглазой ведьме.

Глава 5

Вайолка

Вайолка до рассвета не сомкнула глаз.

— Госпожа, поспи, я покараулю! — Петру то и дело просовывал внутрь кибитки вихрастую голову и сначала прислушивался к её дыханию, а потом тихо звал по имени.

— Не хочу, не спится, сам ложись!

Вайолка кивнула на кровать в передней части повозки, где проводил ночи Петру, но тот только отмахнулся.

— Я за лошадьми ещё посмотрю, Овиду помогу.

Вайя хотела было сказать, что никто Петру не прогонит, что сам Стево ей клятвенно обещался в том, но не успела, Петру уже и след простыл.

Вайолка прислушалась к тишине ночи и плотнее завернулась в одеяло. Обычно она любила сидеть на ступеньках кибитки и смотреть в звёздное небо, слушать негромкие голоса леса или спящего городка. На исходе весны сам Создатель велел внимать миру, легонько касаясь рукой невидимых магических нитей, пронизывающих всё вокруг. Даже там, где люди не владели магией, где отвергали этот лик Создателя, она хранилась в распустившихся почках и в молодой зелёной поросли, ещё не притравленной безжалостным летним солнцем.

И пусть Вайя не умеет волховать, всё одно чувствует, как много вокруг источников Силы. Подходи — и пей из ручья, чья прозрачная вода хранит память обо всех, склоняющихся к её глади.

А здесь, в Арад, всё время холодно, даром что юг! И воздух тяжёлый, будто магии в нём столь много, что зажжёшь спичку — заискрится всё вокруг, и город вспыхнет, как от удара молнии, а наутро уже и не останется от его стройных домиков и узких причёсанных улочек и следа.

Вайолка села в постели и закатала рукав ночного платья в том месте, где поставил метку Инквизитор. Ничего. Надавила пальцем до лёгкой боли, прислушиваясь к себе, а всё одно: пуста она, магия как зерно внутри, может прорасти, но чаще нет.

— Вайя, это я! — Стево тихо заглянул внутрь, даже дверь не скрипнула, и, сняв верхнее платье, сел рядом. От него пахло чем-то незнакомым, пыльным, словно в подвале среди книг провёл время, листая магические страницы в поисках ответа. По лицу любимого, обнявшего её так крепко, что дух захватило, Вайя поняла, что он ничего не добился.

— Он не простил? — шёпотом спросила она, чувствуя, что дрожит всем телом. Как же здесь холодно!

— Замёрзла? Сейчас согрею, — Стево отстранился и протянул руки в прикрученному вполовину масляному светильнику, дунул внутрь, и огонь, зашипев, как потревоженная в траве гадюка, вспыхнул синим и снова уменьшился до изначального.

Но в повозке стало теплее. Магия расплескалась горячими волнами, погладив Вайолку по макушке, совсем как делала бабушка, лицо которой она уже стала забывать. Помнила улыбку, глаза, как у неё, зелёные, тёплые, ласковые, и руки мягкие, пахнущие травами после летнего дождя.

— Возьми, я же обещал вернуть, — Стево одной рукой достал завёрнутую в платок цепочку с подковой и вложил в её ладонь. — А брат простил, так старик сказал, я ему верю. Сам почувствовал, будто до плеча моего дотронулись, пожали, и потом ушли. И запахло барвинком.

— Да, трава мёртвых, представившихся до срока.

— А ты не расстраивайся, не в этом городе, так в следующем и тебе помогут, я добьюсь, — Стево взял Вайю за подбородок, дунул в лицо и поцеловал в кончик носа.

— Мне Инквизитор печать поставил. Сказал, что близка к раскрытию дара. Думаешь, теперь получится?

— Не знаю, — Стево никогда не лгал ей, и Вайолка считала это знаком особого доверия. — Но ты надейся, Инквизиторы не ошибаются. Вот ты у меня почти ведьма.

— Как Камелия? Или сильнее? Что если я стану сильнее, ты испугаешься?

Стево засмеялся, но в глубине его глаз затаилось беспокойство. Вайя почувствовала, что это меньшее из того, что он бы желал для неё.

И всё же ревность царапала сердце: видела, как Стево глядел на Камелию. Не как на женщину, с которой не прочь бы провести время, а как на символ, на Силу, не подчиниться которой грех едва ли не больший, чем не склониться перед Создателем.

— Ты обещал рассказать, откуда она появилась! Зачем с нами коротает дни? С её Силой могла бы в столицу податься!

— Она была нам нужна, вот и появилась. Создатель ответил на мою просьбу, — уклончиво пояснил Стево и снова потянулся к вырезу её платья.

Вайолка никогда не сопротивлялась, моля о том, чтобы связь между ними не ослабла, а только окрепла. А ещё она чувствовала, почти видела себя его глазами: лежит на простыни прелестное создание, тёмные волосы разметались по подушке, и манит испить из её источника. Прикоснуться к холмам, спуститься по равнине и оказаться в долине, предназначенной лишь для него.

Стево никогда не представлял на её месте других женщин, и это было настолько чувственно, что внизу живота откликалось что-то на его страсть. Вайя научилась разделять плотские радости с мужчиной и перестала этого стесняться, видя, насколько это приятно Стево.

С недавнего времени она даже прекратила бояться Создателя. Не покарает больше, чем тогда, когда позволил Вайолке родиться с запертым даром.

Любимый ушёл через пару часов, поцеловав засыпающую Вайю в лоб.

— Госпожа, Вэли сказал вас разбудить. Пора готовиться! — Петру топтался возле двери. Вайолке стало стыдно: наверняка не спал целую ночь и день, боясь её потревожить!

— Да, встаю.

— Я сейчас воды горячей натаскаю. Мигом!

Не успела Вайя ответить, как Петру исчез и вернулся через минуты три с кадкой тёплой воды, наполнил бочку и ушёл. Оставалось привести себя в порядок для вечернего представления. Вайолка ассистировала Вэли, а ещё гадала на птичьих костях, которые хранила в мешочках. На самом деле, гадать она не умела, но улавливала настроение того, кто пришёл за ответом. Его чаяния и силы, стоящие за плечами.

У каждого за спиной таится Тьма и Свет, они борются, и кто-то один побеждает. Победа неокончательная, борьба длится до окончания земной жизни души, за которую ведётся.

Вайя старалась вернуть Свету заблудшие души, пусть добро и сострадания в сердце мирянина не уступят место низменным желаниям. Поэтому и одевалась соответственно: в светлое платье, подпоясанное красным кушаком, волосы убирала в пучок на затылке. Выглядеть, как ангел надоумил Стево, это действовало на мирян, мешало им отпускать в её адрес сальные шуточки и успокаивало Инквизицию, незримо присутствующую на любой ярмарке.

Глава 6

Вайолка

Веки Вайолки смыкались, спать хотелось так сильно, что вот, казалось бы, чего проще: ложись на стол на бочок, свернись калачиком, подложив ладони под щёку, и засыпай, как в детстве, когда бабушка укладывала её в свою постель и укрывала тёплой накидкой. Вайолка и сейчас бы не отказалась от того самого пледа: знобило, словно в лихорадке.

— Вставай и уходи за сцену, — над ней наклонилось лицо Вэли, искажённое мертвенной бледностью и красными прожилками белков глаз. Он выглядел как живой мертвец, но Вайолке почему-то было его жаль, как жалко видеть поваленное в грозу, некогда крепкое дерево. — Живо!

Он потянул её за руку, похлопал по щекам, и вот уже сон отступил за порог, но не снял зимних чар. Вайя была здесь и как бы наблюдала за всем со стороны: вот Стево наклонился над мёртвой девушкой, из-за его плеча в остекленевшие глаза заглядывал Инквизитор, а толпа шумела вне шатра, как некая грозная сила, наступающая на беззащитных, прячущихся в тени от неизбежного рока.

Вайолка остановилась, не в силах сойти с места. Голова гудела, но дело было не в этом.

Она вдруг почувствовала жжение на запястье, на которое днём раньше Инквизитор поставил печать, и увидела на коже красноватый след от ожога в виде ровного завитка. А когда подняла глаза, обнаружила, что Инквизитор тоже смотрит на неё и улыбается кончиками губ. «Я же говорил!», — вот что означала такая улыбка.

— Да иди уже, Петру, проводи! — Вэли толкнул её в плечо, и Вайолка снова обрела способность быть здесь и сейчас.

— Идём, госпожа, тут сейчас такое начнётся, ух! — Петру шептал ей в ухо и тянул за собой, словно ребёнок тянет больную или напившуюся браги мать. Уговаривает, почти скулит, а порой и прикрикнуть хочет, но не смеет, снова скатываясь до мольбы.

— Почему умерла та девушка? Что случилось? — спросила она, ухватив отрока за локоть. Цепко, словно боялась, что он растает без ответа как неупокоенный дух Вэли.

— Почему умерла? — глаза Петру расширились. — Создатель, помилуй, в обмороке! Просто переволновалась мирянка, не каждый вечер с отцом покойным разговаривает!

Вайолка смутилась, но тут же встряхнула Петру за руку. Они остановились на ступенях за сценой, тут от выхода на поляну два шага пути, но хотелось узнать правду именно здесь. Нынче ночь странная, полная непонятных явлений, но одно Вайолка знала точно: девица мертва.

— Умерла она, да не сама, ей помогли, — от своих же слов в груди сделалось стыло, как в могиле. Что, должно быть, испытывала перед кончиной эта дева: страх, ужас или была даже рада, что теперь не придётся расставаться с родителями. —А дух Вэли не приходил вовсе, что-то другое меня коснулось.

— Что? — Петру сгорбился и огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто. К счастью, кроме двух слуг, обычно убирающих после представления, а сейчас стоящих в сторонке и осеняющих себя охранными знаками, никого не было. — Да говорю же, всё пустое. В обмороке. С чего здоровой умереть-то?

Петру понизил голос до еле различимого шёпота, Вайолка уже не понимала, то ли её трясёт, то ли сам Петру струхнул так, что сейчас в штаны наделает.

— В вашу кибитку, — совладал он с собой наконец и потянул Вайю за руку, а она и не думала сопротивляться. Ещё немного — и упадёт. В толпе падать опасно: не встанешь — затопчут.

Толпы вокруг них не было, Петру вёл её окольными путями, да все местные сейчас в ином месте. Жаждут разорвать Вэли и наказать её саму, Вайолку — сироту из ниоткуда, ведьму, принёсшую несчастье. Инквизитор расскажет, что она только притворялась такой безвредной, а на самом деле черна как сажа.

— Твоего ведомства дело? — окрикнул их знакомый бас, и Вайолка пригнулась в ожидании свистка плётки. Так наказывали злокозненных ведьм, а она хоть и ни при чём, да поди там разбери в глуши! Тут убьют, никто не вспомнит, потому как некому будет. Всех порешат и разом положат.

— Побежали! — зашептал Петру. — Я прикрою, я вон как камнями кидаюсь, с пятнадцати шагов попаду! Бегите в лес, Стево вас найдёт, он такой, он всё может.

Отрок толкал её в спину, в голове птицей билась мысль: «Спасайся, им ничего не будет, они только фокусники, их магия безопасна, а твоя черна», серебро подковы на тонкой медной цепочки раскалилось так, что будет ожог на груди, но ноги не слушались.

Вот и хорошо, бежать Вайолке некуда и незачем. Она и приехала в этот город, чтобы раскрыть дар, так зачем спасаться от судьбы, для которой рождена?

Даже очистительный огонь Инквизиции не страшен.

— Кто вы? Я ни в чём не виновата, — сначала громко крикнула, что уши заложило, но отступать не собиралась. Поздно, а Петру она не бросит.

— Вот и не беги, а мальца можешь пустить, он без надобности там, куда отправимся, — проговорил плечистый дородный мужчина в одежде справной и пригнанной по росту. Так не одеваются те, кто на службе не состоит.

— Я не могу идти с вами одна, давайте подождём нашего предводителя, Стево Альбеску.

Вайолка говорила спокойно, как бабушка её учила, когда в лес ходили. «Ты дикого зверя не бойся, медведь аль волк он чует страх, уходи медленно и в глаза смотри, не дай Создатель, спины показать, тут тебе и конец в чужой пасти». А Стево на эти рассказы Вайи лишь смеялся и добавлял, что и на человека такой план сработает не хуже зверья лесного.

Иные чуют страх и видят душу насквозь, хотя ни разу ни маги. Просто привыкшие видеть страх-то в глазах.

— Побёгли, — заскулил по щенячьи Петру, а Вайя обняла его одной рукой и прижала крепко, но всё же старалась загородить. Ребёнку или отроку без роду да племени хуже прочих, его каждый пнуть норовит, вон как рябой охранник, а Вайя вспомнила, что видела его перед выступлением, ухмыляется.

— Не бойся, — шепнула она, но детина уже схватил её за свободную руку, разве что не раздавил. Но тут же отскочил, тихонько ругаясь так, что впору уши было зажимать, да смотря на ошпаренную руку.

— Ведьма и есть, — плюнул он на землю перед ногами испуганной Вайолки, а та посмотрела на покрасневший знак-завиток на запястье, почувствовала приятную тяжесть серебряной подковы на шее, и успокоилась. Стево далеко, сама в шаге от обвинения в чёрном колдовстве, куда хуже, но за спиной крылья выросли, плечи распрямились.

Глава 7

Вайолка

У Тьмы её отобрала холодная вода, вылитая на голову. Вайолка задрожала и распахнула глаза, захлёбываясь и кашляя.

— Теперь все уйдите!

Надменный мужской голос показался знакомым, Вайя окончательно очнулась, когда увидела склонённого над ней человека неопределённого возраста с таким жадным непотребным взглядом, что мурашки по коже побежали. Мужчина усмехнулся.

— Говорил, красавица, что ты не по той дорожке пойдёшь, так оно и вышло. Я таких, как ты, много перевидал, в том числе и на ложе. Но ты не опасайся за честь, продана она давно, небось, а за жизнь бойся. Жизнь у ведьм короткая, но яркая.

В прошлую встречу ей показалось, что глаза князя были чернее ночи, а сейчас вполне себе человеческие. Голубые, окаймлённые красной короной. Венчиком, как в затмение. Бабушка что-то про таких людей рассказывала, но Вайолка была мала, не запомнила. А после уж молчок. Нет, мол, таких больше, и всё тут! А коли говорить станешь, так выйдут из Тьмы и уволокут душу.

Погубят не сразу, опосля.

— Что кричишь? Поняла, кто я? Здешний князь, Сорин Третий из рода Рану, — усмехнулся холёный мужчина и сел в кресло, рядом с которым на столике в прозрачной вазочке лежали порезанные на дольки красные яблоки. Совсем свежие, даже сок выступил.

Вайолка поняла, что голодна, а также и то, что князь, вполне возможно, тоже. Хрупкий весь, а лишь ведьме ведомо: сильный, нечеловечески ловкий, как гончая, способная гнать зайца, пока тот не упадёт заживо. Бледный, кожа гладкая, фарфоровая, без единого пятнышка, и черты лица тонкие. Прозрачная тень, такой спрятаться сможет, где угодно, как, например, в этой тесной комнатке, похожей на кладовку, куда стаскивали ненужные более вещи, с которыми, однако ещё не пришла пора расстаться.

Всё здесь было странное, даже воздух с запахом пыли и примесью яблочного первоцвета.

Поняла и сглотнула вязкую слюну. Убрала мокрые волосы со лба и отползла по деревянному полу, пока спиной не упёрлась в стену.

Ясно, что она в доме князя, в замке на пригорке, спиной чувствовался холод камней под тонким гобеленом. Комната небольшая, меньше, чем её кибитка, но обставленная вполне богато, хоть и бестолково. Вайолка краем глаза заметила, что ножки у стульев резные, такие делают ради красоты, не для удобства, странное дело — заботиться о красоте в кладовке, но сейчас ей было не до того, чтобы думать, где она.

Где бы ни была, где бы ни остался Петру, а о мальчике она припомнила, что лежит отрок вдоль дороги, как выброшенный куль, от того, кто сидел напротив, не уйти. Не потому, что князь, с человеком договориться можно. Ради Спасителя попросить о милости.

— Вы стрига? — выдохнула и задрожала сильнее.

Петру предупреждал о князе, да никто не принял слова отрока всерьёз. А теперь поздно.

Вайолка закрыла глаза, не в силах выносить насмешку молчавшего князя, уплетавшего дольки яблока с аппетитом, немыслимом для умершего однажды. Им до яблок нет дела.

Спасибо, Создатель, за здравую мысль!

Вайолка открыла глаза и посмотрела на князя смелее. Он улыбнулся совсем как обычный человек: средних лет, но не старый, напротив, тёмные гладкие волосы, спускающиеся до плеч, делали его почти ровесником Стево, руки холёные, с перстнями, чьи красные зрачки сверкали в такт движениям худых пальцев, цепляющихся друг за друга в упорядоченном беспокойстве.

И одет по-мирски да ещё и роскошно, такие кафтаны, расшитые серебряными узорами, Вайя нигде не видала

— Живой мертвец? Так меня ещё не называли, красавица, я вполне жив, скоро сама убедишься.

Его слова, вполне мирные, казались угрозой.

— Зачем вы меня похитили? Я всего лишь странствующий маг, разрешения все у нас имеются. Отпустите, прошу.

— Ты не сказала своё имя, красавица, невежливо, не находишь?

Вайолка встрепенулась, вспомнив, что за подобную неучтивость могут и высечь. Раньше бы прибили, да сейчас в самом захудалом городке на границе закон имеется, с которым не договориться. В Святом Ордене служат фанатики, так говорил Стево, а ему она верила безоговорочно.

— Вайолка. Вайолка Майер. Из Северных земель.

— Из семьи военных, значит. Фамилию такую давали тем, кто в Ваенгарской империей воевал, а это лет сто с лишним тому назад было. Помню, как же! И отличился, стало быть, твой предок, — князь задумчиво почесал подбородок. Усмехнулся своей какой-то недоброй мысли и встал. Двигался он плавно, но быстро — не успеешь глазом моргнуть, а князь Рану уже тут.

Вблизи он казался гораздо старше, кожа из фарфоровой становилась серой и пергаментной, а глаза ввалившимися, как у умирающего.

И всё же он не собирался умирать, это Вайолка по глазам поняла, по губам, полным жизни.

— Морой я, нас тут много, но тебе не нас следует опасаться, — спокойно моргнул князь, и Вайолка почувствовала, что готова снова лишиться чувств.

Видеть его воочию, призрак из сказок, про которые бабушка говорила: «Живые вроде да кровушку попивают», было невыносимо. Как неприятно сознавать, что попал в болото, и вот теперь не выбраться без посторонней помощи, своих-то нету поблизости, а будут ли, ещё непонятно. Договариваться с чужими сложно, надо тянуть время, и, как назло, времени нет.

— Пойдём, я тебе кое-что покажу, Вайолка Майер из Северных земель, — князь милостиво подал руку, и по обычаю Вайя припала к ней губами. Кожа мороя оказалась холодной, гладкой, как стекло, но удивительного в этом больше не было. Морои будто на границе стоят между нашим миром и тем, что за кладбищем начинается.

— Доставила ты мне хлопот, ещё не хватало, чтобы столичные следователи явились расследовать дело. Убийство девицы, которая отдала Создателю душу прямо во время представления вызова духа! Дух явился через тебя, значит, ты и виновна. Ведьма всегда виновна, неважно как оно на самом деле. И в этом городке так, и в любом другом, — князь смотрел на неё снизу вверх, не спеша куда-то идти, потом легонько дёрнул руку Вайи, чтобы очнулась, и потянул за собой к двери. — Сожгут ведьму, и город очистится. Или со мной иди без разговоров.

Глава 8

Вайолка

Вайя еле сдерживалась, чтобы не кинуться Стево на шею, но даже бровью не повела, когда взгляды их встретились. Не то место и время не то.

Главное — все живы. Все ли?

Она покосилась на кровать, где лежал Петру, и сердце сжалось, захотелось подойти, встать на колени у изголовья и вознести молитву Создателю, как обычная девушка. С верой в сердце и на губах.

А потом присесть аккуратно на краешек постели в ногах и поговорить с мальчиком, потому что те, кто не ушли, кто цепляются за жизнь, слышат близких. Иногда эти слова помогут укрепить их тело и дух, не дадут Стражам Пути увести за собой по дороге, вымощенной красным кирпичом, оставляющим несмываемый след на подошвах.

Но Флоря предупредила, как только отрок со слепыми глазами прибежал, кликнул несмело во дворе, будто точно знал, что они там, а остальных нет, чтобы слушала её во всём, и то может не получиться, а уж коли решит отсебятину пороть, так лучше и не начинать вовсе!

Вайя как узнала о Петру, так и вознесла благодарственную молитву: жив, и на том спасибо, а уж она его выходит!

— Мне помощь твоя нужна будет, серьёзная, не совсем законная, но раз дед Янко просит, не откажу, — пояснила Флоря, когда вышли они за ворота дома-замка и медленно пошли по дороге, ведущей на север. Велела слепому отроку бежать вперёд и подождать их у дома.

— Кто такой дед Янко?

Вайя слышала от Стево о старце-чудотворце, к которому он обращался недавно за помощью, не тот ли он старик, кто обещал Дар Вайе разбудить? А если и не тот, то главное, чтобы помог!

— Старик один, когда я девчонкой была, лошадь понесла, чуть меня не зашибла, отбросило тогда на обочину, пару дней провела в забытьи, память потеряла, а он меня отпоил и отмолил. Ещё тогда стариком был, мать моя говорила, что другим его и не помнит.

— А слепец этот? Его внук?

— Тише ты! Что понеслась, не поспеваю, — Флоря раскраснелась и взялась за поясницу. Вайя хотела было подставить плечо, но Флоря сердито замахала рукой, отойди, мол.

— Не внук вовсе, сирота, года четыре назад во время лихорадки семья его и померла, тогда многие помирали, а Нелу жил с ними, младший самый. Ну и не заболел даже, а все его померли, так местные тогда его и брать не хотели, даже в услужение. Разве не странно, даже если Инквизитор ничего странного не нашёл, всё одно: не могло так быть, что здоровые и крепкие померли в два дня, а он, хворый и убогий, выжил. Значит, порченный, Создателю порченные не нужны.

— А мы тоже порченные, как считаешь?

Флоря засопела, но отвечать не спешила.

— Дед Янко тогда сказал, что я не жилец. Что меня ждут Стражи пути, а я глупая, к матери ручонки протягиваю, — продолжила Флоря, когда дорога стала глаже. Без кочек оно приятнее идти и разговаривать. Вайя и слушала, не перебивала, так бабушка учила. И мама. По разным причинам они так говорили, но слушать приучили. — Тогда маменька, Царствие Небесное, заплакала, в ноги бухнулась, это она так говорила, а уж что там за меня отдала, не ведаю, только дед Янко подсобил. Сказал, что жить буду, но Стражи всё равно найдут и уведут за собой до срока. Тогда уж пойду с ними по собственной воле.

— А князь? Он знает?

— Не твоё дело, чужачка, такое спрашивать, — голос Флори зазвенел в сумерках. Вайолка испугалась, что травница передумает, но та вздохнула и молча пошла, перекатываясь как утка. Наверное, устала. Работа с Нитями требовала сил, а у травницы, пусть и беременной от мороя, где столько взять?! Ей бы сейчас отдохнуть, настоя выпить из жиллиста, что растёт на могилах, собирая в себе соки тех, кто умер до времени.

Вайолка решила про себя, что как только Петру поправится, поделиться зельем. Оно и глаза Флоре закроет, когда срок придёт. Уснёшь с него, — и нет тебя.

Потом…

— Не боишься сама-то? Может, мальчонку отпустить надобно? После возврата Стражи Пути придут за ним до сроку, этого уж не избежать. Подумай.

— Почему я?

— Потому что ты близка к нему, тебе и решать. Моя мать решила, и вот теперь я ношу ребёнка князя.

Сказано было с каким-то сожалением, но когда Вайолка обернулась, чтобы взглянуть в белое лицо Флори, то увидела в нём лишь бесконечную усталость. Не страх.

— Что от меня потребуется?

— Пойти в лес, туда, где не слыхать пения петухов, отыскать мандрагору и повязать красной тряпкой у корневища, а уж потом мы с тобой её выкопаем и приготовим как надо. Тут я умею.

— Разве она здесь растёт? Бабушка говорила, что для того надобна близость большой воды.

— Надобна, — Флоря остановилась у самой цели. Янко уже высовывал голову из подвала, в который дверь открыл, хотя обычная с крыльцом выглядела вполне справно и крепко, звал их, махая рукой так, будто демоны его крутили. — Но коли потребуется, так вместе найдём. Молись Создателю.

Молиться Вайолке было сложно, как и любой ведьме. Не слышали их наверху, а если и слышали, должно быть, равнодушно затыкали венценосные уши. Мать часто повторяла: ведьмам дорога к ушам Создателя заказана. Это простому люду Он помогает, а ведьма и так награждена, пусть сама теперь и крутится.

— И ещё кое-что. Тут мужчина нужен, которому ты могла бы отдаться. Есть такой у тебя?

Флоря схватила Вайолку за запястье. Совсем ей худо, видать, стало.

— Я беременная, сама понимаешь, мне нельзя. Для ритуала женское лоно должно быть плодородно, как земля по весне. Но пусто. Мандрагора родится от вашей связи, и твой отрок найдёт дорогу обратно.

Вайолка испуганно икнула, прикрыла свободной рукой рот, но Флоря надавила на запястье сильнее, и она пришла в себя. Кивнула, не спрашивая подробностей. Сейчас ни к чему. Потом. Всё потом.

Лишь бы успеть!

Флоря самодовольно хмыкнула и отпустила запястье.

— Пойдём! Вон, Нелу устал ждать. Не думала, что сама буду зелье из мандрагоры готовить! Не каждой травнице выпадает такая честь, значит, не зря доживаю свой век. Спасибо тебе, чужачка!

Глава 9

Вайолка

Утром всё произошедшее стало казаться Вайе сном. Дурным, тяжёлым и мутным, какие нечистая сила наводит на мирян, чтобы смутить их дух.

Оглянувшись и придя в себя, Вайя вспомнила, где находится, и что предшествовало этому славному летнему утру. Лежала она на топчане в углу, а слепой отрок сидел на полу рядом с её местом сна. Спина круглая, плечи узкие, макушка со слипшимися от пота светлыми волосами, такими густыми, что и головы сквозь них не видать.

Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до плеча, чтобы он оборотился, нехорошо как-то наблюдать за человеком со спины, но тут застонал на кровати Петру, и Вайолка обо всём позабыла. И о слепце, и о том, почему в комнате нет ни деда, ни Стево с Вэли.

— Жив! — слёзы брызнули сами собой.

Петру был бледен, худ, губы его покрылись корками, трескавшимися и снова засыхающими вместе с запекающейся кровью. А нос и вовсе казался не для этого лица выросшим, но всё это глупости, откормит, отпоит, отогреет, и Петру вновь станет править её кибиткой. И радоваться тому, что у него есть настоящая семья.

Человеку важно принадлежать какой-то группе, как волку стае. А то, что по крови он тебе не родня, так нечего, главное — родство душ.

— Не тревожь! — дед Янко на этот раз вошёл через обычную дверь. Нелу сразу встрепенулся на его голос, подлетел и встал рядом, склонив голову. — Он нескоро придёт в себя, день-два проспит, там уже и подумаем.

— О чём?

— О тебе, красавица, — усмехнулся старик и сверкнул глазами из-под чёрных косматых бровей. Картинный такой старик, какими их в сказках описывают, а глаза совсем молодые и яркие. — Твоя сила проснулась, да этого мало.

Дед прошёл к столу, велев Нелу накрывать.

— Перекусим, покамест твои не вернутся. К обеду придут, не торопись. У них свои дела, у тебя свои. А потом с той Силой, что я тебе передам, Инквизиторы не страшны будут. В смысле того, что беды от них уже не станет.

— Разве такое для ведьмы возможно? Чтобы встретиться с Инквизитором, и беды не было?

Вайя впервые за несколько дней почувствовала себя в безопасности. Она будто оказалась дома, и день такой приветливый, солнечный, и всё лето впереди, когда можно лакомиться дикой земляникой и подставлять губы под поцелуи любимого. И ни о чём плохом не думать, потому как летом мнится, что вся жизнь ещё впереди, и пасмурные дни не настанут никогда.

И дар, она так его жаждала, но до сих пор не получила. После того несчастья с девицей из местных, правда, Сила встрепенулась в ней, но во благо ли такое, Вайолка не знала. Боялась загадывать, а тут с дедом Янко судьба свела, Флоря говорила, что старик много знает, а истинные силы его и вовсе подобна грому.

— Всё возможно, Вайолка с Севера, но не так, как ты представляешь. Да ты ешь, благодаря тебе он, вон, спит сейчас и силы восстанавливает. Земные, не такие как у нас с тобой, но земные тоже нужны, Нелу из-за них тока и держится.

Старик погладил слепца по макушке и отослал, пробормотав тихо, чтобы к чужакам сбегал, в лагерь предупредил. Ранее полудня носа не казать, не спрашивать ни о чём, не болтаться без делу около его дома.

— Стево знает правила, — Вайе стало обидно, что какой-то старик, пусть и маг, а Сила в нём ощущалась, но как вода на дне глубокого колодца, сомневается в их готовности следовать правилам. Чужой город — чужой устав. — Он сделает, как заведено.

— Сделает-сделает, — старик опустил голову и усмехнулся. Опёрся о клюку, прибавив себе лет сто. И волосы у него из белых сделались тёмными, как у молодого. — Ну ешь, скоро начнём. Будет больно.

— Я боли не боюсь.

Вайолка ела и не ощущала вкуса свежего тёмного хлеба, удобренного солью, и сваренных наскоро яиц, желток в них затвердеть не успел.

— А я не про боль.
Старик к еде почти не притронулся.

— Я про разные дороги. По одной пойдёшь — Силу обретёшь, умение получишь, по другой — ребёнок в тебе прорастёт после сегодняшней ночи. Но Силу ни он, ни ты не получите. А дальше, как Создатель велит.

— Ребёнок?

Сердце Вайи забилось в нечаянной радости. Ей вдруг захотелось поцеловать Петру в лоб, поблагодарить его за эту ночь и бежать к Стево со всех ног, подобрав юбки, чтобы сообщить, что теперь всё будет. Всё, как надо. Они уедут из мрачного города на границе и купят домик, заведут хозяйство среди добрых людей, не знакомых с магами близко, но не чурающимися помощи, когда нету мочи терпеть несчастья.

Стево может работать кузнецом, как дед его и отец. И никто не упрекнёт его в нечаянном убийстве, ребёнок отмолит все грехи родителей одним фактом своего рождения.

— Мне пора, спасибо вам. Я зайду к вечеру проведать Петру.

Сейчас он станет её останавливать, говорить, что Сила лучше, чем малое дитя, которое и до года, возможно, не доживёт, а больше Вайолка не понесёт, потому что ведьмы часто пусты, но она на это возразит: «Я хочу ощутить в себе жизнь. Хочу родить и накормить его своим молоком, буду беречь и сохранять, пока Создатель позволяет».

И молиться станет усерднее. Создатель милостив.

— Приходи, красавица Вайолка из северных земель, — старик поднял голову и одарил Вайю долгим изучающим взглядом, будто ожидал ответа. Но так и не дождался. — Вечером, когда солнце садится, многое видится по-другому. То, что было скрыто, выступает из тени и обретает иной смысл. Любое дело смотрится под другим углом, а пока гуляй, красавица Вайолка. Радуйся солнышку.

***

Стево

— Долго вас искать пришлось, домнишоара, — писклявый голос Инквизитора нервировал Стево, резал как по живому, но оставить Вайю наедине с этим дородным маленьким человеком, перед которым трепетали все местные, не решился.

Как ни странно, Алан Тиорел это ему позволил весьма охотно, будто только и ждал, что его об этом спросят.

— Я была у князя, — Вайя почти не волновалась, что уж совсем удивительно. Свет, всегда горевший в ней, вдруг сделался нестерпимо ярким.

Глава 10

Вайолка

— Хорош жених — покинул тебя и не оглянулся. Ты одна теперь, но не огорчайся. Любой из нас одинок перед ликом Создателя.

Домин Тиорел вил вокруг неё паутину, Вайолка ощущала себя безвольной бабочкой, сложившей крылья на милость победителя.

Это пройдёт, ей бы к Силе внутри воззвать, но та молчала. Таилась внутри, выжидательно смотря на ту, кто посмела от неё отказаться.

Вайолка впервые ощутила Силу не как часть себя, а как что-то чужеродное.

— Протяни руку. Правую, — нахмурился Инквизитор и укоризненно покачал головой, едва взглянув на знак на запястье, оставленный им же самим несколько днями ранее.

Вайолку от этого жеста замутило.

— Воды? — с небывалым доселе участием в голосе спросил Инквизитор. И, не дожидаясь ответа, сам налил полный стакан.

Вайолка уже и видела его как в тумане. Приняла воду и выпила залпом, проглатывая вместе со слезами отчаяния и слова благодарности. Боялась не за себя, да какая разница!

Надо было бы в ноги домину Тиорелу падать или найти в себе гордость и молча отвергнуть любые попытки завязать разговор. И то и другое в равной степени наивно, Стево говорил, а он с этими Инквизиторами теснее был знаком, что ни один мирянин ещё не оправдался перед судом Святого Ордена. А уж ведьма или ведьмак и подавно!

Значит, всё напрасно. И надежда, и её дитя, не успевшее как следует укрепиться, и даже их со Стево любовь зазря пропадёт. Да и остальных в сырую землю по грудь утащит!

— Лучше?

— Да, домин. Благодарю за доброту.

И всё же верилось, что не всё потеряно. Ну не может этот домин-Инквизитор с таким потухшим и усталым взглядом оказаться «жестоким пособником умерщвления невинных». Так говорил Стево, ему брат Ионел читал умные книги, когда выхаживал отрока, подобранного на дороге.

Как ни говорили Вайолке все вокруг, что доверчивость — признак слабого ума, она всё равно верила в Высшую справедливость.

— Я никого не убивала, домин. Эта девушка, Надья, я не знаю, что с нею случилось, но не мы это.

Склонила голову ещё ниже, смотря в пустой стакан, который всё ещё сжимала в руках, и больше не пыталась говорить. Слова теснились в голове, выстраивались рядами, только всмотришься, сообразишь, в какой последовательности говорить, а они уже ушли, иные на их местах слова. И чувства иные.

Вайолке вдруг сделалось всё равно, Вернее, захотелось, чтобы всё скорее кончилось. Если суждено погибнуть здесь, то скорее бы.

— Сама посуди: твоя Сила проснулась, а девушка на представлении, когда держала тебя за руку, то и померла в мучениях.

Ощущение тысячи глаз, следящих за Вайолкой в этой комнате, разглядывающих её как любопытное насекомое, стократно усилилось и вмиг пропало.

— Она была обескровлена? Как такое возможно?

— С помощью злокозненной магии, Вайолка, — вздохнул Инквизитор. — Ладно, устала. Вижу. И я притомился. Арад — город тихий. Был. А теперь что будет, Создатель ведает.

Домин Тиорел поднялся со стула и постучал в дверь, чтобы Вайолку увели.

В ту ночь ей казалось, сомкнуть глаз не удастся. Она и не хотела спать: требовалось подумать и постараться догадаться, что произошло в тот вечер. Вайолка жалела, что раньше об этом не размышляла, да времени не было. То похищение её самой, то увечье Петру, теперь арест.

И всё же едва она оказалась в пустой комнате, всё убранство которой составлял топчан в углу, накрытый соломой и прохудившимся одеялом, как веки смежились, и сон напал исподволь, как поджидавший жертву в тёмном переулке разбойник. Вайолка и удивиться доброте Инквизитора не успела: как бы то ни было, а её каморка не тюрьма. И крысы по ней всё ночь лазить не будут, на том спасибо завтра скажет.

Проснулась Вайолка оттого, что кто-то грубо тряс её за плечо. Свет направили против ожидания не в лицо, а на грудь.

— Вставай, ведьма. Кончились твои дела! — шептал, беспрестанно делая свободной рукой охранные знаки, помощник Инквизитора. В неверном и тусклом свете масляной лампы, которую держал его побратим, лицо казалось белой маской, надетой кем-то, кто не имеет человеческого обличья.

Вайолка вскрикнула, и мир тут же качнулся перед глазами.

В лицо плеснули холодной водой. Помогло.

Дурнота отступила, а страх пуще прежнего схватил за горло.

— Нечего с ведьмой возиться, — пробурчал второй. — Не пойдёт — потащим. Двоих уже загубила, а мы…

И второй пробормотал проклятие. Свет лампы погас, а плечо заныло от ощутимого удара, косо мазнувшего и по груди.

***

Стево

— Мы уходим завтра. Снимемся перед рассветом, — Стево ничего не продумал, требовалось пораскинуть мозгами, когда голова холодна, остыть от страха за Вайю, от вины за то, что сам привёл сюда всех тех, кто ему доверились.

Сами они выбрали свою судьбу, верно, тут он их силой не заманивал, посулы о богатой добыче не раскладывал, как маг-фокусник, и всё же убедил Вэли, Камелию и прочих.

— А карты мои говорят, что не уйдём, — ведьма качнула массивными серьгами-кольцами и улыбнулась так, как умела только она одна. Зловеще, будто радовалась, что они в самое пекло угодили.

— Я привык верить себе, а не размалёванным картинкам, — оборвал Вэли, взмахнув сухой рукой. Нервничает, пытается вида не показать, а тревожится.

— Тогда моей памяти доверься, — продолжила Камелия, совсем не обидевшись на помощника Стево. Она вообще не спорила, вспышек гнева за ней замечено не было, правда, и общалась Камелия сквозь зубы, как одолжение делала, да это её сложности. — Я бывала в этих краях, даже жила недолго.

— Что-то местные тебя не узнали, — Вэли пробурчал вполголоса. Ссориться не время.

— Тогда ты знаешь графа Сорина Третьего из рода Рану, что в замке живёт, — спохватился Стево, досадуя, что эта мысль ранее не пришла ему в голову. — Пойди к нему, попроси защиты для нас всех. Князья, конечно, указывать Инквизиторам не посмеют, но могут предоставить личную защиту. Поручиться за нас.