В лабиринте судеб

Цена совершенства

Колд всегда чувствовала, что её жизнь — это нескончаемая игра с отражениями. Отражения в зеркалах, витринах, водах озёр, а иногда — и в глазах других людей. Её светлые, как снег, волосы спадали ровными прядями на плечи, а острые черты лица, словно вырезанные из мрамора, были холодными, но невероятно притягивающими. Внешность была её оружием, её способом управлять миром, в который она была погружена. Для неё мода — это не просто искусство, это была целая философия. Мода была способом управлять реальностью, изменять её по своему усмотрению, и каждый её новый наряд, каждый аксессуар был ещё одной победой в этой невидимой борьбе.

Однако чем больше Колд стремилась к совершенству, тем холоднее становился её мир. Она всё чаще чувствовала, как её душа, подобно лёду, замерзает, прячась за идеальными образами, которые её окружающие так любили и восхищались. Она была идеально созданной дочерью, тем, что всегда соответствовало ожиданиям родителей. Её мать, Миранда, с самого детства воспитывала её в строгих рамках — идеальная девушка, идеальная женщина, идеальная дочь. Но именно эти требования, эти бесконечные стандарты и были тем, что отдаляло её от самой себя.

Она была безупречна, но не счастлива. Ведь внешность, которую она так тщательно создавала, была не её настоящим “я”. И чем больше она пыталась удовлетворить чужие ожидания, тем больше ей не хватало чего-то важного. Свободы. Самости.

Её мама Миранда имела пару салонов красоты, спортзал и кофейню. Её жизнь была полна суеты и успеха, и все эти достижения отражались в том, как она воспитывала свою дочь. Колд всегда была в центре внимания — для неё не было другого пути, кроме как быть лучшей во всем. Миранда с самого детства заложила в ней понятие идеала, который её дочь должна была соблюдать. Идеальный стиль, идеальный макияж, идеальная фигура. Всё, что было связано с внешностью, было в приоритете. И всё ради того, чтобы быть на высоте. В мире, где каждый взгляд — это оценка, каждая улыбка — это знак одобрения, Колд научилась быть безупречной.

Её отец, Джордан, был известным бизнесменом, и хотя он не уделял много времени дочери, его успех был тем, что она всегда стремилась достичь. Джордан был слишком занят своими делами, чтобы обращать внимание на мелочи. Он был сосредоточен на бизнесе, на росте его компаний, на новых сделках и партнёрствах. Время, которое он проводил дома, было скудным и скоротечным. Он всегда гордился Феликсом, его старшим сыном от первого брака. Феликс был тем, кого Джордан считал настоящим наследником, тем, кто мог стать продолжателем его бизнес-империи.

Феликс был старше Колд на семь лет. Он был везде — в спортивных залах, на бизнес-мероприятиях, с друзьями на яхте. В его жизни не было места для слабостей или ограничений. Он был уверенным, харизматичным и всегда в центре внимания, и Джордан не уставал повторять, какой он гордится им. «Феликс знает, как управлять людьми, как вести дела. Он по-настоящему достоин быть лидером», — говорил он, когда встречался с коллегами или друзьями.

Миранда, хотя и любила свою дочь, не могла скрыть своей привязанности к Феликсу. Она часто ставила его в пример для Колд, как идеал, к которому та должна стремиться. «Почему ты не можешь быть такой же, как Феликс? Он не боится принимать решения, он всегда на высоте!» — эти слова звучали так часто, что Колд начала чувствовать, что её собственная личность теряется на фоне этой постоянной идеализации брата.

Колд всегда пыталась оправдать ожидания родителей. Она училась, работала, совершенствовала себя, но в глубине души знала, что никогда не будет такой, как Феликс. Она не могла быть такой свободной, уверенной, независимой. Вместо этого её жизнь была полна строгих правил и ограничений, которые накладывали на неё мама и папа. Всё было просчитано, всё было под контролем.

Каждое утро, просыпаясь, Колд смотрела на своё отражение в зеркале. С каждым днем она становилась более идеальной, но с каждым днём ощущала всё большую пустоту. Она могла управлять образом, но не могла управлять своей жизнью. Она была, как бездушная кукла, чей внешний вид не соответствовал тому, что она на самом деле чувствовала.

Именно тогда, когда она уже почти смирилась с этим, в её жизни появился Феликс. Несмотря на то, что он был старше, и Колд не могла понять, почему его жизнь так легче её собственной, он стал тем человеком, который, возможно, мог бы показать ей, что значит быть собой. Феликс был не только старшим братом. Он был тем, кто не скрывал своих эмоций, кто не стыдился быть настоящим. И хотя Колд порой избегала его компании, она чувствовала, что что-то в нём было, что могла бы понять только она.

— Колд, — однажды сказал он, заметив её замешательство перед зеркалом. — Зачем тебе всё это? Ты уже идеальна. Тебе не нужно носить маску.

Эти слова заставили её задуматься. «Ты уже идеальна» — что это вообще значило? Когда ты постоянно пытаешься соответствовать чужим ожиданиям, ты забываешь, что значит быть собой. И Феликс был первым, кто попытался пробудить в ней это осознание.

Теперь ей предстояло решить — остаться в мире, который выстроили для неё родители, или наконец научиться быть свободной, научиться быть собой.

***

15 декабря 2024 года . Этот вечер был предвестием большого события — важного бизнес-мероприятия, организованного в честь успеха компании Джордана. Это был момент, когда семья должна была представить себя миру как образец идеала: стильная, успешная, безупречная. Всё должно было быть на высоте. Джордан сам был занят на телефоне, обсуждая последние детали с партнёрами, его мысли были поглощены бизнесом, как всегда, но в этот вечер всё внимание должно было быть приковано к семье.

Колд стояла перед зеркалом в комнате, наполненной мягким светом и отголосками стерео, проигрывающего музыку из какого-то очередного модного плейлиста. Её мать, Миранда, с деловым видом, в стильном чёрном костюме и с легким макияжем, как всегда диктовала свою волю:

Сквозь маски

Девушка зашла в зал, её взгляд скользнул по толпе гостей. В этом роскошном помещении, наполненном светом и блеском, она чувствовала себя чуждой. Вокруг было много людей, но каждый из них словно был в своём мире, обсуждая бизнес, карьеры и достижения. Для неё всё это было слишком поверхностным, и она скорее ощущала себя наблюдателем, чем участником.

Она направилась к столу с закусками, надеясь хотя бы немного отвлечься от окружающей атмосферы. На серебряных подносах лежали миниатюрные канапе, тарталетки и фрукты, красиво нарезанные и аккуратно выложенные. Она выбрала несколько закусок и принялась пробовать одну за другой, наслаждаясь лёгким вкусом.

В этот момент её перебил мужской голос:

— Та с сыром очень вкусная, тебе стоит попробовать.

Она подняла взгляд и увидела мужчину. Он стоял рядом, высокий, с чёрными, чуть волнистыми волосами и в безупречном костюме. В его голосе не было ни малейшего намёка на сомнение — он знал, что советует, и явно был уверен в своём вкусе.

Девушка посмотрела на канапе, о которых он говорил, и, решив не отказывать себе, взяла одно. Как только она попробовала, её лицо немного осветлилось. Действительно, сыр был невероятно мягким, с лёгким ореховым послевкусием.

— Да, действительно вкусно, — сказала она, немного смущаясь, что так легко поддалась совету незнакомца.

Он кивнул, а в его голосе звучала лёгкая самоуверенность.

— Ерунды не посоветую, — сказал он с лёгкой усмешкой. Это не было высокомерным заявлением, скорее, чем-то само собой разумеющимся, как если бы он был уверен, что вкус у него безошибочен.

Она с любопытством посмотрела на него, пытаясь разобраться в этом человеке. В его манере говорить не было ничего навязчивого, но, тем не менее, он был слишком уверенным, чтобы быть просто случайным гостем. Она не могла отделаться от мысли, что он каким-то образом привлёк её внимание не только своим внешним видом, но и тем, как уверенно и спокойно держался в этом окружении.

— Вы тут давно? — спросила девушка, не зная, что сказать, но чувствуя, что разговор будет куда менее формальным, чем она ожидала.

Он посмотрел на неё с лёгким прищуром, как будто оценивал её не только по внешности, но и по реакции. Было что-то в его взгляде, что сразу заставляло её чувствовать себя немного разоблачённой.

— Не очень, — ответил он, словно сам ещё не был уверен, что хочет делать в этом зале. — А ты? Кажется, ты тоже не совсем в своей стихии?

Её смущение увеличилось. Как он мог так легко понять? Но, несмотря на это, было что-то в его манере, что заинтересовало её.

— Вряд ли кто-то здесь по-настоящему чувствует себя в своей стихии, — ответила она с полусмешкой. — Просто нахожусь здесь по необходимости.

Он кивнул, как будто соглашаясь. В его глазах блеснула искорка, и он шагнул немного ближе.

— Понимаю, — сказал он, словно знал, о чём она думает. — Интересно, что ты ищешь на таких мероприятиях, если они так тебя напрягают?

Её сердце забилось быстрее. Это был совершенно новый опыт: разговор с человеком, который явно был настроен на искренность и не пытался скрыть своей заинтересованности. Но она не знала, как ответить.

Она немного задумалась, а затем, поддавшись импульсу, тихо сказала:

— Моя мама — Миранда, а отец — Джордан. Этот вечер — из заслуг родителей, а я так… для дополнения образа.

Её голос был ровным, без особого акцента, но в этих словах было что-то ироничное, словно она сама немного устала от роли, которую ей часто приходилось играть. Она вздохнула, но взгляд не отводила от незнакомца.

Парень внимательно слушал, его лицо не выдавало ни удивления, ни осуждения — только легкое любопытство. Он слегка наклонил голову и, казалось, по-настоящему вник в её слова.

— Интересно, — сказал он, не торопясь. — Это должен быть тяжёлый груз, если каждый твой шаг контролируют… Особенно, когда ты сама не выбираешь свою роль.

Колд почувствовала, как внутри неё зажглась искорка понимания. Она не ожидала, что кто-то, пусть и незнакомец, сможет так точно уловить её чувства. Её жизнь действительно была полна этих обязательных «ролевых игр», заданных её родителями. Мама всегда требовала совершенства, строгих манер и безукоризненного поведения, а отец — внимание к его делам и бизнесу. Так что каждый вечер подобного рода казался очередной маленькой жертвой её личной свободы.

Она кивнула, согласившись с его наблюдением, но не сказала больше ни слова. В этот момент она поняла, что человек перед ней не был таким, как все остальные, кто легко проскальзывал в эти светские рамки, не заостряя внимание на деталях.

— А ты? — неожиданно спросила она, решив изменить ход разговора. — Ты тоже здесь по чьей-то указке или… это твой выбор?

Он слегка усмехнулся, но в его глазах появилась загадка, как будто он сам был не уверен в своём ответе.

— Я не люблю делать выборы ради других, — ответил он, не раскрывая всех карт. — Иногда приходится быть в том месте, где тебе не хочется быть, но… всегда можно найти что-то интересное, даже если оно кажется ненужным.

Этот ответ оставил её в лёгком замешательстве. Как он мог говорить такие вещи, будучи в этом зале, окружённом блеском и фальшивыми улыбками? Кажется, он сам был частью этой игры, но в тоже время пытался выбраться из неё.

Колд почувствовала, как её взгляд невольно останавливается на его лице. В его словах было что-то, что привлекало, но в то же время заставляло насторожиться. Она не могла понять, насколько он искренен, но это не помешало ей ощутить, что с ним можно поговорить по-настоящему.

Забытые воспоминания

В коридоре царила тишина, словно все звуки поглотил его бескрайний простор. Только незнакомец и Колд нарушали эту безмолвную атмосферу. Они шагали вдоль стен, украшенных картинами, и вскоре остановились перед одной из них. Брюнет, задумчиво рассматривая полотно, заговорил о том, как современные художники утратили ту магию, которая когда-то была свойственна искусству. Он говорил с глубокой искренностью, словно его слова отражали не только мысли, но и боль за утраченные идеалы. В его голосе чувствовалась тоска по тем временам, когда картины были не просто изображениями, а целыми мирами, наполненными смыслом и эмоциями.

Колд внимательно слушала, поглощая каждое его слово, как если бы оно открывало перед ней невидимую, скрытую сторону этого мира. Когда он замолчал, она тихо спросила:

— Ты интересуешься искусством?

Он слегка улыбнулся, как будто сам не ожидал, что эта тема затронет его так глубоко.

— Не совсем, — ответил он, — Просто в детстве моя бабушка увлекалась искусством. Она часто писала картины, рассказывала о том как важно видеть мир и его красоты, объясняла, что стоит за каждым штрихом. Я, конечно, не стал профессионалом, но благодаря ей научился различать тонкие детали, замечать то, что скрыто от глаз большинства.

Он сделал паузу, словно вспоминая те моменты, и снова взглянул на картину, уже не с интересом к современным художникам, а с уважением к тем, кто оставил свой след в прошлом. Колд тоже посмотрела на полотно, стараясь увидеть его глазами, проникнуть в ту атмосферу, о которой он говорил.

Парень повернулся к ней, слегка приподняв бровь, и спросил:

— А ты? Тебе это интересно?

Колд на мгновение задумалась, ее взгляд немного потемнел, как если бы она в этот момент возвращалась в прошлое. Затем она тихо ответила:

— Я хотела поступить на дизайнера, и параллельно читала про картины, их написание… Это всегда привлекало меня. Не просто картины как изображения, а как истории, спрятанные в каждом мазке. Каждый художник — это целый мир, который можно изучать. Я искала что-то, что могло бы дать мне такие же чувства, как эти картины.

Она замолчала, и в этот момент между ними возникла тишина, наполненная неким глубоким пониманием. Взгляд Колд снова скользнул по картине, как если бы она пыталась найти в ней то, что не смогла выразить словами. Парень, в свою очередь, тоже молча наблюдал за ней, ощущая, что они каким-то образом стали ближе, несмотря на всю свою внешнюю сдержанность.

— А почему не поступила? — поинтересовался брюнет

Колд слегка напряглась, её взгляд на мгновение стал более напряжённым. Она отвела глаза, как будто пытаясь найти слова, чтобы скрыть что-то личное. Затем, тихо, но уверенно, она ответила:

— Я не хочу на это отвечать.

Её голос был спокойным, но в нём слышалась какая-то неуловимая преграда, как если бы эта тема была слишком болезненной или закрытой для обсуждения. Она сделала шаг назад, снова взглянув на картины, и, словно желая сменить тему, добавила:

— Иногда лучше оставить что-то для себя, чем раскрывать.

Парень молча кивнул, будто понимая, что стоит прекратить этот разговор. В ответ его глаза стали мягче, а тишина между ними приобрела новое, более уважительное звучание.

Парень, произнёс с лёгкой грустью в голосе:

— У меня была знакомая, которая тоже увлекалась модой, дизайном и всем, что с этим связано… Она словно жила в этом мире, была частью его.

Колд заметила тень воспоминаний на его лице и, чувствуя, что что-то скрывается за этими словами, осторожно спросила:

— А где она сейчас?

Вопрос повис в воздухе, но парень лишь тихо вздохнул, отведя взгляд. Его ответ был ровным, почти безэмоциональным:

— Теперь пожалуй я не стану отвечать на этот вопрос.

Тон, с которым он это сказал, не оставлял места для дальнейших расспросов. Колд почувствовала, что разговор о той женщине для него — запретная тема. Она не настаивала, но её интерес к этой истории не угасал.

Колд, ощущая лёгкое напряжение в воздухе, достала свой телефон из сумочки и, пытаясь сменить тему, сказала:

— Недавно я была во Франции и посетила Лувр. Думаю, тебе понравится.

Она открыла галерею и начала показывать картины, перелистывая слайды с уверенным жестом, будто погружаясь в атмосферу того места, которое оставило в её душе свой след. Она увлечённо рассказывала о том, как одна картина в Лувре заставила её почувствовать себя частью истории, но внезапно её пальцы случайно соскользнули по экрану.

Слайды изменились, и на экране возникло фото, на котором была сама Колд. Она стояла в голубом платье, её волосы струились прямыми локонами, а лицо украшала лёгкая улыбка и изысканный макияж.

— Ой… — вырвалось из неё, когда она осознала, что показала что-то личное. Лицо Колд на мгновение покраснело, и она быстро отключила телефон, как будто пытаясь скрыть свою неловкость.

Парень, заметив её реакцию, улыбнулся с лёгким интересом и сказал:

— Очень красиво. Можно ещё раз взгляну?

Колд, почувствовав, что его просьба не вызывает дискомфорта, улыбнулась в ответ и снова показала фото. Парень внимательно посмотрел на изображение, его взгляд задержался на её голубом платье.

— Платье… Оно действительно красивое, — произнёс он с восхищением.

Колд, немного гордясь своим творением, слегка покраснела, но с улыбкой ответила:

— Я сшила его сама.

Её голос прозвучал спокойно, но в нём была небольшая доля удовлетворения. Это был не просто наряд, а результат её труда и творчества. Она наблюдала за его реакцией, чувствуя, как её усилия нашли отклик в другом человеке. Это было больше, чем просто одежда — это было выражение её вкуса, её мира.

Парень с удивлением посмотрел на неё и повторил:

— Надо же… Сама?

Колд улыбнулась, почувствовав, как её гордость за свою работу снова растёт.

— Да, — ответила она, — я бы добавила к нему какие-нибудь камни или украшение, но я обыскала все магазины и ничего не нашла, что бы подошло или понравилось. Всё, что я видела, либо казалось слишком громким, либо просто не вписывалось в стиль платья.