В медвежьих объятиях, или Невеста лесного стража

-1-

Сказать, что день не задался с самого утра - ничего не сказать. Я рассчитывала провести выходной дома, под теплым пледом, с книгой в руках, но кому интересно, чего я там хотела? Моему начальнику так точно нет. А все до банальности просто. Моя сменщица Татьяна является не только продавцом-консультантом книжного магазина, а по совместительству еще и любовницей хозяина этого самого магазина. Вот и попросил меня в приказном порядке Петр Валентинович подменить напарницу, пока они развлекаться поедут. И как я такое терплю? Ну, работа мне нравится, оплатой начальник не обижает и премию за переработку дает. Еще бы он жмотился, я же одна все делаю. Ни грузчика, ни кассира в коллективе отродясь не было. Два сменных продавца и директор, он же бухгалтер. Магазинчик-то маленький. Но популярный! Расположен удобно в центре города, покупатели заглядывают регулярно.

И вот вместо того, чтобы наслаждаться чтением любимых книг в этот пасмурный осенний денек, я, Голубкина Мария Захаровна, вынуждена эти самые книги принимать и оформлять. Заполнив в компьютере электронные карточки на новые экземпляры, я с тоской посмотрела в окно. На самом деле их было два. Огромные, от потолка до пола, они располагались с обеих сторон от входной двери, наполовину тоже стеклянной. Мелкий дождь безрадостно капал, не переставая. Ну и ладно. Зато можно расслабиться. Желающих выйти из дома в непогоду, чтобы прикупить себе книжное издание, найдется немного, а я быстренько сгружу печатную продукцию в подсобке, заварю чай и все равно проведу время, как планировала. В кресле и с книгой!

Заметно повеселев, я перетаскала на склад коробку за коробкой и разложила все по контейнерам. Уже собравшись выйти в зал, я услышала еле уловимое писклявое "Апчхи!". Очень хотелось пожелать здоровья, но кому? По идее, сейчас в магазине я должна быть совершенно одна. Громкий колокольчик на двери обязательно оповестил ты меня о приходе посетителя. Неприятный холодок прошел по спине, и я осмотрела подсобку. Маленькое помещение со стеллажами вдоль стен и еще один посередине.

— Апчхи!

— Да кто здесь? — не выдержала я. — Мне следует закричать или все-таки ответить "будьте здоровы"?

— За пожелание спасибо, а вот кричать не надо. Боюсь, мои перепонки не выдержат, — пропищали над самым ухом.

— А-а-а!

Я все же закричала. И тут же получила облако сверкающей пыльцы в лицо. Чтобы прочихаться, мне понадобилось минуты две. А потом, громко шмыгая носом, сквозь проступившие слезы, я, наконец, лицезрела перед собой ту, что сначала напугала, а потом плюнула в меня какой-то приторной пахучей дрянью. Будто дешёвыми духами брызнули. Спасибо, что не перцовым баллончиком. Хулиганка была размером с пол-литровую банку, имела прозрачные крылышки, как у стрекозы и фиолетовые кудряшки, все остальное очень напоминало обычную человеческую особь женский наружности.

— Чего хулиганишь? — погрозила я пальчиком.

— А ты чего? Я же просила не кричать, — звонко обругала стрекодевушка и погрозила в ответ.

— А зачем напугала? — я не сдавалась. — Сначала чихала, а потом в ухо запищала.

— Развели пылюку неряхи, а я ещё и виновата.

Правда в ее словах, конечно, была. Давно пора было устроить генеральную уборку, да только ни мне, ни напарнице не хотелось выходить помогать в свой выходной, а закрывать магазин на целый день, чтоб никому обидно не было, Петр Валентинович ни за что не соглашался. Но кто эта мелкая возмутительница спокойствия такая, чтобы командовать

— А ты вообще кто?

— Фея книжного измерения! — фыркнула недовольно крылатая и ручки возмущенно сложила на груди, словно я должна это знать наравне с таблицей умножения.

— Фея чего? — переспросила и тоже скривила недовольную моську.

— Книжного измерения.

— Так вот как выглядят админы группы во ВКонтакте, — не смогла удержаться от шутки.

Лицо феечки побагровело.

— Какой ещё админ? Какой ещё группы?! Фея я! Самая настоящая! Кни-ж-на-я-а!

— Хорошо, хорошо! — поспешила я успокоить крылатую, испугавшись, что та просто лопнет от злости и опять обдаст меня чем-нибудь похуже пыльцы. — Книжная фея. Я так и поняла. Зачем нервничать? Лучше скажи, имя у тебя есть? Меня Мария зовут.

— Либерия, — представилась сердитая феечка.

— И в чем твоя сила, Либерия?

— Не поняла.

— Ну вот, у Динь-Динь пыльца, позволяющая летать, садовые феечки, наверное, в саду помогают цветочками расти, лесные там, деревьям. А ты что можешь? Увеличить скорость чтения или одним взглядом определять, интересная книга или так себе.

И опять вижу - багровеет прямо на глазах крылатая.

— Книгой могу в тебя запустить! — пискнула Либерия и взмахнула ручкой, посылая книгу с полки аккурат мне в голову. — Только вряд ли у тебя манер хороших прибавится, даже если правилами этикета ударить.

— Ай! — возмутилась я, потирая ушибленную переносицу. — Хулиганка мелкая, вот поймаю, да крылья твои стрекозиные повыдергаю. В общем, ясно все с тобой. Бесполезная ты.

Припечатала фею, окончательно ее разозлив, и решила вернуться к тому, что планировала: кресло, кофе и книга.

— Бесполезная, значит, — смешно проворчала писклявым голоском Либерия у меня за спиной и принялась бубнить какую-то тарабарщину: — Надышавшись книжной пылью, сказка обернется былью.

-2-

Когда я проморгалась и прочихалась, открыла рот уже в полном изумлении да, кажется, так и стояла минуты две, пока не отмерла. Стояла я точно не в зале родного магазинчика. Судя по убранству помещения, это был деревянный домик. Очень скромный домик. Но, судя по лестнице, вероятнее всего, двухэтажный. Бродить без спроса в чужих хоромах не рискнула и потому вышла на улицу. Вот лучше бы этого не делала. Во-первых, вокруг меня был лес, а во-вторых, прямо на меня вышел бурый медведь. Настоящий огромный медведь! Увидев меня, зверь встал на задние лапы, отчего сделался еще больше, и заревел. И я заревела, но чисто по-женски. Быть задранной медведем мне не хотелось, как себя вести не знала и в панике стала ломиться обратно в домик. Я толкала дверь, стучала по ней и вопила от страха, но бездушное деревянное полотно никакую не пускало меня в безопасную зону.

Минуту спустя пришло понимание, что никто не преследует и не нападает на мое вполне упитанное тельце. С трудом заставила себя обернуться. Мишка уселся на траву и с интересом наблюдал за мной. А потом мне, конечно, скорее всего, показалось, будто он лапкой передней на дом указал, приглашающе. Бред, но я вполоборота глянула на дверь и потянула на себя. И она открылась. Ну, конечно, просто с испугу перепутала, толкать или тянуть. Пока я решала, войти мне в домик или остаться, зверь исчез. Даже, грешным делом, подумала: он мне почудился, но нет, примятая трава убедила меня в истинности увиденного.

Помявшись еще чуть-чуть, все же переступила порог. В ожидании хозяина или хозяев прошла по первому этажу и поднялась на второй. Осмотр показал, что хозяин у дома все же один и это мужчина. На втором этаже располагалась спальня: большая кровать, шифоньер, массивный письменный стол и под стать ему кресло, небольшое зеркало на стене. Все остальное умещалось на первом: печь, обеденный стол с лавками, буфет, дубовая ванна в углу за ширмой и вышитые занавески на окне. Села я на лавку и загрустила. Где я? И как сюда попала? И только один ответ приходил в голову.

— Ну вот, Мария Захаровна, теперь ты попаданка. Занесла тебя судьбинушка неведомо куда и неведомо зачем. Хотя на судьбу напрасно грешу. Зря, кажется, феечку обидела. Ну, попадись мне, крылатая, я тебе крылья-то поотрываю!

Нос повесила, а сама думаю, надо как-то к хозяину подмазаться, чтобы не выгнал. Вспомнила сказку о царевне и семи богатырях, та и дом прибрала, и еды наготовила на целую ораву мужиков. А тут один всего - справлюсь. Это на словах легко, а на деле… Сама-то я ни разу не деревенская, как обращаться с печью не знаю. А больше мне предложить за убежище было нечего. В доме все прибрано, на полу ни крошки.

— Ох, знать бы еще, кто тут живёт и какие у него предпочтения? — призадумалась я вслух и понесло меня: — Коли мал ты будь мне братцем названным, коли стар ты, будь мне дядюшкой.

— А коли молод? — подсказал чей-то голос.

— Коли молод будь… — призадумалась, ну не набиваться же в невесты к незнакомцу, может, он не хорош вовсе. — Просто будь! — радостно закончила и, охнув, подскочила с лавки, осознав, что не одна я больше.

В открытых дверях стоял хозяин. Ну, хорош, чего уж тут лукавить. Высокий, статный, косая сажень в плечах. В буйных каштановых волосах ветерок запутался и проигрывая волнистыми локонами бросал их на лицо. Красивое, с правильными чертами: волевой подбородок, прямой нос, высокий лоб, широкие брови над лучистыми глазами. Да тут одними очами залюбоваться можно - темно-серые с коричневыми крапинками. И взгляд уверенный, словно он повелитель мира. А улыбка просто божественная.

— Как пожелаешь, красавица, — пропел он бархатным голосом, выводя меня из состояния созерцания собственной персоны и проходя в дом.

— Вы простите, что без спроса вошла. Меня медведь напугал.

— Мишка может, — согласился хозяин и, зачерпнув из ведра большим ковшом воды, осушил его в несколько жадных глотков. — А как ты в лесу оказалась?

— Верите ли сама не знаю. Шла, шла, грибы, ягоды собирала, да и заблудилась. Вышла на полянку, а там зверь огромный, косматый. Если бы не ваша избушка, задрал бы к чертовой бабушке!

— Эка угораздило тебя, горемычную, — посочувствовал мужчина, но не поверил и сел на лавку напротив. — А грибочки-то где?

— Так я со страху корзинку бросила, видать, в лесу и лежит, — переняв манеру общения, ответила и тоже пристроилась по другую стороны стола.

— Наряд у тебя чудной. У заморского портного обшиваешься?

Вот тут я растерялась. На мне было теплое темно-зеленое платье до колен, чулки и туфли на невысоком толстом каблуке. Все остальное, увы, осталось в магазине.

— Тетушка моя за заграничного посла замуж вышла, вот и балует иногда.

— Волнуется, наверное?

— Кто?

— Тетушка?

— А как же. Я у нее единственная племянница. Любимая. Своих детей господь не дал, вот она меня и лелеет.

— Зачем же родственницу изводить, идем, я тебя из леса выведу, — предложил хитрец и встал.

Я тоже встала, а потом опять села. Куда же я пойду? А что хозяину скажу?

— Что? Будто не рада ты?

— Не рада, — буркнула я под нос и жалобно протянула: — Не гони…

— Если правду скажешь, то не выгоню. А коли ложью думаешь потчевать, то изволь за дверь.

-3-

Я для порядка на лавке поерзала, с опущенной головой глазками в пол постреляла и тяжко повздыхала.

— А как же обычаи гостеприимства? Сначала накормить и спать уложить, а уж потом допрос чинить.

— Про баньку забыла, — подсказал молодец.

— Можно и в баньку, — согласилась я.

— Сейчас выгоню, — сказал он строго, — а там медведь!

— Не надо, — промямлила и грустно-грустно так посмотрела. — Мне домой никак нельзя.

— Чем так провинилась, что боишься в родной дом вернуться?

— А моей-то вины и нет. Меня же за подснежниками послали. И без них даже на порог не пустят.

— Какие подснежники осенью?

— Вот и я ей говорю: до весны ждать надо, а она заладила: иди и без цветов не возвращайся. Мне бы зиму перезимовать, а там подснежники поспеют.

Плету всякую чушь, а сама вижу: хозяин-то уже нервничать начинает: веко дергается, лицо краснеет.

— И кто же это до такого сумасбродства додумался?

— Известно кто. Мачеха!

Мужчина бесцеремонно прошелся по мне снисходительным взглядом.

— Не молодка уже, с родительницей жить. Чего замуж не идешь? Не берут? С изъяном что ль?

Обидно стало. Да, не восемнадцать, да, не берут. Но нет у меня никакого изъяна. Ничего отвечать не стала. Надулась и сижу воды в рот набрала.

— А к тетке почему не идешь? Любимая же племянница. Единственная, — продолжал упорствовать грубиян, нарочно подтрунивая.

Ой, что-то я совсем заговорилась. И действительно, про тетку-то забыла. И зачем вообще ее приплела.

— Тетушка… ну она… — выдумывала я на ходу.

— Вот что, красавица, — оборвал меня хозяин, — наслушался я твоих сказок, до следующего лета хватит. Давай-ка ты ступай отсюда подобру-поздорову.

— Не пойду! — заревела я.

— Если ты медведя испугалась, так нет его уже, иди спокойно. А нянчиться с тобой мне недосуг.

Мужчина встал и любезно дверь мне открыл. Видно, придется сказать, как есть. Если и не поверит, то ведь все равно выгонит. А этого допустить нельзя. Куда меня закинула вредная фея я не знаю, как вернуться домой не знаю, людей и порядков здешних не знаю. Ну прямо Незнайка во всей красе! В общем, чувствую себя крысой, загнанной в угол. Собралась и выдала на одном дыхании:

— Не местная я. Из другого мира пришла. И идти мне, правда, некуда.

По глазам вижу не поверил мне хозяин. Более того, подошёл, взял под локоток и вывел за порог. Ещё и дверь за моей спиной захлопнул. А с виду такой хороший казался. И ведь не дрогнуло черствое сердце девушку выставить на улицу наполовину раздетую. Эх, остались мои пальто кашемировое и сапожки замшевые в магазине.

Осенний ветерок, забравшись под ворот платья, заставил поежиться. Да… далеко без верхней одежды и обуви я не уйду. Но и на пороге стоять, унижаться не буду. Совершенно не понимая, что делать дальше, выбрала направление, положившись на интуицию, и пошагала. Через двадцать минут мой запал закончился, а еще через десять и оптимизм дал сбой. Продрогла я так, что ни руками, ни ногами шевелить уже не могла, а лес все не заканчивался. Оно и понятно, у меня врождённый топографический кретинизм, и я абсолютно не ориентируюсь на местности. Могу заблудиться, не то что в трёх соснах, на любом оживленном перекрестке с кучей указателей. Усевшись под большим и толстым деревом, ухватила себя за плечи и захлюпала носом. Понимала, что слезами горю не поможешь, а разреветься очень хотелось. Вот так бесславно и погибну в тридцать с хвостиком в чужом мире. А чтобы совсем меня добить, еще и дождь заморосил. Хорошо хоть листья дерева защищали от прямых капель. Но трава вокруг меня в секунды стала мокрой, и платье быстро впитало влагу.

Обняв себя еще крепче, я закрыла глаза. А будь что будет. И принялась ждать. Говорят, когда люди замерзают на смерть, им сначала тепло становиться и в сон клонит. Неожиданно меня подхватили и оторвали от холодной земли. Открыв в испуге глаза, увидела перед собой лицо мужчины, безжалостно выгнавшего меня из дома.

— П-пос-став-вь меня, где взял, — простучала я зубами.

— Угу, — промычал он и понес.

Так и донес на руках до самой избы. А вешу я, честно говоря, не мало. Уже в доме усадил на кровать и повелел:

— Снимай платье.

— З-зач-чем?

— Затем, что мокрое оно. Вон пока покрывалом укутайся, а я подыщу, во что тебя нарядить.

Предложение поступило дельное. Пока хозяин, отвернувшись, копошился в сундуке, я проворно выскочила из платья, чулок и туфель. Нижнее белье решила оставить. Если что, буду бороться за него до последнего кружавчика! Стыдливо прикрывшись предложенным покрывалом, смиренно ждала дальнейших указаний. И очень хотелось скорее получить что-то из одежды. Шерстяные волокна не только согревали, но и кололи. Видать, натуральная грубая шерсть. В награду за терпение я получила мужскую рубашку. В пору она мне, конечно же, не пришлась, но до середины бедра прикрыла. А вширь точно две меня влезли бы. Ладно, не в моем положении права качать, к тому же хозяин подсуетился и принес прямо в постель теплый травяной отвар, заботливо укрыл одеялом и велел отдыхать.

-4-

Сколько длился мой сон, не знаю, но бодрой я себя не чувствовала. Открыла глаза, комнату оглядела и с досадой поняла, что не приснилось мне моё путешествие в другой мир. Вот она, избушка, вот он, хозяин. Сидит в плетеном кресле-качалке, дремлет. Очень старалась тихо выползли из-под одеяла, но все равно привлекла внимание мужчины. Вот же слух!

— Пришла в себя - это хорошо, а вот вставать не торопись, сил наберись, — заботливо произнес хозяин и кружку воды подал.

Вот не понравилось мне это выражение "в себя пришла".

— Я что, долго спала?

— Долго, — кивнул он, — второй день пошел.

Вопреки совету, все же встала на ноги, а как глянула на себя, так и села обратно на кровать.

— Я вроде в другой рубахе была.

— Угу.

— Что угу? Раз сутки пролежала и ничего не помню, значит, не просто спала. Не юли, говори, как есть.

— Видать, сильно тебя проморозило, что и отвар не помог. Я, когда вернулся, сначала подумал спишь, а пригляделся - в беспамятстве лежишь. И жар, как от печи, вот без дозволения и схозяйничал: раздел, обтер настройкой на шишках да в сухое одел.

— Обтер? Разглядел, значит, как следует.

Мне в пору смутиться, как полагает воспитанной скромной барышне, и возмутиться, а я вместо этого наслаждаюсь тем, как сделала из добра молодца красного.

— Так уж вышло, извиняй. Не с закрытыми же глазами было выхаживать, — виновато буркнул хозяин и отвернулся.

— Ну и как? Изъян нашел?

— Ну прости, что обидел! И что выгнал, прости. Ну не поверил я тебе! — то ли извинялся, то ли наступал мужчина.

— А сейчас веришь?

— Верю.

— Что так вдруг?

— А ты в бреду разговаривала. И все диковинно так, не по-нашему.

— А за мной зачем пошел и в дом вернул? — не успокаивалась, изводя вопросами.

— Весточку мне принесли, что ты заблудилась. А когда увидел озябшую под деревом, пожалел.

— Значит, здоровье мое поправишь и снова за дверь попросишь?

— Не прогоню, оставайся, сколько надобно.

От радости я готова была его расцеловать, но скромно глазки в пол опустила и промурлыкала:

— Благодарствую, хозяин. А имя свое назовешь?

— Михеем зови.

А дальше, может, вину свою передо мной заглаживал, может, еще по какой причине, а заботой меня Михей окутал по полной. К растопленной печи притащил деревянную бадью, похожую на ванну, натаскал и нагрел воды, и даже ширмочку соорудил. Всучил кусок мыла с мочалкой и ушел, чтоб не смущать. Так что водные процедуры, можно сказать, у меня были с комфортом. А в следующий раз даже баню обещал истопить.

С одеждой тоже немало удивил. Наряд, что хозяин бережно на стул для меня сложил, состоял из длинной белой рубахи, явно женского кроя, со слегка расклешенными рукавами и вышитыми узорами на них по краю. Юбка плотная, длинная, до самых пят и тоже клешем. А поверх - теплая туника, голубая, в пол, но с разрезами по бокам от самого пояса. Мягкий ремешок, плетеный из кожаных полосок, подпоясывал пусть не самую идеальную, но все же талию. Завершающим штрихом были шерстяные чулочки и домашняя обувь.

Не успела я простую косу заплести и собой налюбоваться в отражении отполированного медного блюда, как после легкого стука в дверь в дом вошла еще одна гостья. Девушка, сняв с себя накидку, по-хозяйски бросила ее на лавку. А потом заметила меня и уставилась в немом вопросе.

— Здрасьте, — первой поздоровалась с барышней.

— А где Михей? — вместо приветствия невежливо бросила гостья или хозяйка, я пока ещё не разобралась.

Очень хотелось ответить "я за него" но, поняв, что эта строгая особа юмор не оценит, пожала плечами:

— Вышел куда-то.

— Хорошо, подожду. Чаю налей.

От такой наглости у меня не то что челюсть на пол упала, всё напрочь рухнуло и выдержка в первую очередь. За кого меня эта дамочка приняла? Будет тебе чай и какао с баранками! Оглянулась, вижу, на столе самовар стоит, а рядом что-то ещё накрыто полотенцем. Никак для меня Михей расстарался или кикимору эту ждал? Проворно разлила по чашкам чай, не забыв насыпать конкурентке по доброте душевной все, что смогла отыскать, и с самой приторной улыбкой на стол указала.

— Милости просим.

Дамочка хмыкнула и на лавку села. Чашку взяла, принюхалась:

— Пахнет как-то странно.

— Травы заморские. Михей с большим трудом достал, — поучительно выдала и сделала первый глоток, аж глазки от удовольствия прикрыла.

Тут и гостья отхлебнула. Да как выплюнула все обратно, сопровождая нечленораздельными звуками. Ай-яй-яй, как не культурно! Брызги во все стороны.

— Что за гадость ты мне подсунула? — вскочив с лавки, завопила девушка и руками на себя замахал.

Я бы и рада ответить, но тут сам Михей вернулся и с порога бросился к гостье.

— Казимира, что с тобой?

А она и правда выглядела так себе, позеленела вся. Даже платье свое болотного оттенка переплюнула по зелени.

-5-

Утром я поняла, насколько беспомощна и как меня испортил прогресс. Печь растопить не могу, к самовару с какой стороны подступить - не знаю. Привыкла: электрочайник, СВЧ-печь, плита, посудомойка, стиральная машина. Н-да… ни себя завтраком накормить, ни хозяина порадовать. Пришлось перехватить, что под руку попалось: кружка молока из найденного в погребе кувшина и краюха хлеба из плетеной корзины, укрытой полотенцем.

Михея по-прежнему не было, и я рискнула выйти из дома. Какая же кругом красота. Избушка стоит на маленькой полянке, а вокруг лес. Птицы щебечут, видать не все улетели, или это может, неперелетные распелись, деревья листвой шуршат. В общем, не совладав со своими желаниями, сунула ноги в мужские сапоги, укрылась накидкой, тоже хозяйской, и отправилась воздухом подышать. Далеко нарочно не уходила, а то и сам Михей меня потом не найдет. А когда вернулась, то от поджидавшего сюрприза чуть не поседела. Пока я там воздухом дышу, тут в доме какой-то мужичек шарится. Невысокий, упитанный и наглый.

— Вы кто? — спросила, замерев у порога.

— Ой, доброго дня, — весело отозвался мужчина, обернувшись.

— Доброго, доброго, — покивала я с совсем не добрым взглядом.

— А вы, наверное, Машенька? А я Лукьян.

Вот ведь жук какой, зубы заговаривает, а сам все по полкам рыскает. Откуда, интересно, имя мое узнал.

— А что вы, собственно, тут делаете?

— Да вот, лукошко нужное ищу.

— Это-то я вижу, а зачем?

— Ну как же, травка там особая.

— Вы издеваетесь! — не выдержала я. — То дамочки высокомерные, как к себе заходят, то вороватые мужчины копошатся. Не дом, а проходной двор.

— Позвольте полюбопытствовать, — прервав поиски, залопотал Лукьян, — а дама? Это симпатичная такая, зеленоглазая? Казимира?

— Ага, зелёная. И глаза, и платье, и даже лицо после чая такое зелёное было. Ну, вылитая кикимора.

— Так она кикимора и есть.

— Да?! — то ли с сарказмом, то ли с удивлением воскликнула я. — А вы случайно не леший?

— Почему же случайно? Так и есть. И совсем неслучайно, — подхихикивая, сообщил мужчина.

Так, а вот это уже попахивает или розыгрышем, или большим попадаловом. Ладно, потом разберусь, куда меня феечка закинула.

— Уважаемый леший, а может, вы всё-таки скажете, какого водяного вы тут делаете? — теряя терпение, потребовала я на повышенных тонах.

— Ну, тише, тише, голубушка. Травку я ищу для Михея. Снадобье сготовить.

— А где он сам? Почему вас послал?

— А вот нашел! — воскликнул Лукьян, проигнорировав мои вопросы, но, уловив строгий взгляд, сдался. — На болоте он сейчас у Казимиры.

Так вот к кому он по ночам ходит. Хотя, чему я удивляюсь? Не зря же она тут командовала. И вроде кто мне этот Михей никто, а обида кольнула.

— Ой, да ты, Машенька, не серчай! Подлечим чуток твоего богатыря, да и вернется он, — будто прочитав мои мысли, или может, у меня на лице все было написано, подбодрил леший.

— Подлечим? А что с ним?

Вот тут, конечно, обида быстро сменилась волнением.

— Стрелой токмо маненько задело, а так очень даже здоров.

— А ну веди меня к нему! — решительно потребовала я и руки в бока уперла.

Лукьян только вздохнул тяжко, спорить не стал. Уж слишком боевой настрой у меня был.

Вот так, в чужих сапогах и плаще, я и побежала за лешим. А привел он меня прямиком на болото. Земля под ногами мягкая, как по одеялу ватному ступаешь. Деревья реже растут, отчего просвета больше и тишь. А я всегда думала: в таких местах лягушки квакают и пузыри на поверхности зеленой жижи лопаются.

— Тут жди пока, — повелел Лукьян и в малоприметную землянку юркнул.

Жду. А ветер сырой пробирает насквозь. Накидка хоть и теплая, мехом подбитая, а все ж дрожу. Приплясываю от нетерпения и зябкости и краем глаза замечаю движение меж деревьев. О холоде в момент забыла, когда поняла, кто там вошкается.

— Мед-ведь, — выдохнула я рывками и попятилась. Зря. Нога тут же провалилась в топкую почву.

Не устояв, плюхнулась мягким местом в вязкую жижу и завопила на все болото. Страшно стало, что увязну и уйду с головой под воду. Как оказалось, не одна я боялась и орала. Тут и медведь резво поковылял ко мне, и леший с кикиморой, выскочив из землянки, бежали на перегонки. Концерт закатили славный: я визжу, косолапый ревет, Лукьян орет. Одна Казимира молча ухмыляется.

— Кому стоять было велено! Не двор ведь с курями, а топь лесная! — выговаривал леший, тыча в меня длинной корягой.

Я как парализованная смотрела на приближающегося зверя, который на моих глазах в один миг Михеем стал.

— Ну, чего сидишь? Хватайся, убогая! — кинув в меня шишкой, вернула в реальность кикимора.

Учитывая, что зад мой уже знатно засосало, тащили Лукьян с Михеем на пару не без усилий. Вытащили. Меня да, сапог - нет. А чтоб не замерзла и не заболела, в землянку отвели, ноги в таз с горячей водой сунули, в руки чай на травах всучили. И одежду сухую выдали. Ну как выдали… Казимиру уговорили одолжить. А я на всю эту суету вокруг смотрю рассеянно, а из головы медведь не выходит. Лукьяну, ясное дело, не поверила, что он леший и что Казимира кикимора. Но, увидев превращение Михея, сомнений уже не было. И что же это за место такое сказочное? Ни дать, ни взять - Машенька и медведь!