В ожидании весны

Глава 1. Футляр

День у Одноглазого Агла не задался с самого утра. Вначале кошка окотилась прямо на его тулупе. Что ж делать ― не сгонять же животинку, пришлось надеть старую, побитую молью овчину. К завтраку, открыв свою таверну «Золотой петушок», Агл обнаружил, что тесто, поставленное с вечера, не поднялось. Сделали лепёшки. Первые труженики, шедшие в шахту, оценили завёрнутую в них яичницу, а хозяин таверны не долго думая добавил лепёшки в меню.

К обеду же выяснилось, что пропала его младшая дочь ― Нея. От неё только и осталась, что записка. Чадо с рассветом уехало с охотником, и просила её не искать. «Ну хоть эту пристроил», ― проворчал Агл. Охотника он знал давно и либо тот через месяц сам вернёт блудливую дочурку, либо действительно женится.

И только вечером, спустившись в погребок, Агл испытал полное разочарование ― в пяти из шести бочек скисло пиво. А это уже исправить было сложнее.

Так и встретил Одноглазый Агл тот вечер, протирая стойку и раздумывая, где за ночь найти хотя бы ещё один бочонок. В зале к этому времени поубыло народу, и только старый Петр тянул остатки пива у очага.

Скрипнула дверь. Да как скрипнула: словно кто-то провёл железкой по стеклу. В зал ворвалось снежное облако надвигающейся бури, сквозняк прибил огонь свечей. Тёмная фигура шагнула внутрь таверны и прикрыла за собой дверь. Казалось, что этот человек прошёл пешком весь день, так сильно его замело. Он похлопал по себе руками, стряхивая снег. Размотал шерстяной шарф, укутывающий его по самые глаза.

Меньше всего пришелец походил на северянина: бледный, с торчащими в разные стороны каштановыми лохмами, узким носом и такими острыми скулами, что глядишь те и вовсе кожу прорежут. Незнакомец расстегнул тулуп на меху и шагнул к стойке.

― Доброго вечера, хозяин, ― голос у незнакомца оказался хриплый, словно простуженный. ― Найдётся у тебя комнатка или какой другой уголок?

― И вам доброго дня, ― Агл прищурил свой единственный глаз. ― Может и найдётся. Или комнатка, или уголок. Смотря чем платить будешь, пришелец

Тот понимающие улыбнулся и, откинув полу тулупа, достал увесистый кошель. На стол легла круглая, новенькая серебрушка. Агл покрутил монетку. Настоящая.

― Комната есть.

― Отлично. На улице конь стоит, пусть его почистят и накормят. Мне принеси пиво, колбаски, картошку и капусту.

Ещё одна серебряная монетка взлетела в воздух, но до стойки не долетела, исчезнув в проворных руках Одноглазого Агла.

Пришелец сел за столик у очага недалеко от старого Петра. Хозяин крикнул мальчишку, чтобы тот отвёл коня в конюшню, а сам отправился на кухню. Когда же вернулся с подносом, то пришлый уже скинул тулуп и беседовал со стариком: Петр тянул одну из своих баек.

― … у той, что видит. В сердце её лёд, а в глазах смерть. Коли посмотришь прямо, так там и душа твоя того… истлеет. Правит она чёрными санями, а в упряжке два волка ― белый, аки снег и чёрный, словно безлунная ночь. Если в ночи услышишь рык, да треск, на улицу не выходи ― унесёт она далеко и выпьет всю душу.

― Петр! ― прикрикнул на него Агл, ставя поднос на стол. ― Ты опять за своё? Иди домой, пока жена со сковородкой не пришла искать.

Старик поднял вверх сухой указательный палец и возразил:

― Коли уши слушают, чего молчать?

Впрочем, продолжать Петр не стал ― допил остатки пива и ушёл, слегка покачиваясь. Пришелец придвинул к себе колбаски, но не притронулся к ним.

― А скажи-ка, хозяин, как до Гаркиной горки добраться?

― Ежели живым остаться хотите, то никак, ― проворчал Агл.

― Тоже в Ведьму верите?

Хозяин, выпрямившись, повёл широкими плечами.

― Я верю в ущелья, камнепады и снежные лавины. Это люди её горкой называют, а на деле всамделишная гора. Ещё и река у подножия бурная, да глубокая.

― Значит знаешь, как до неё дойти? ― Не унимался незнакомец.

Агл почесал бороду, да сел напротив. Уж если есть уши, так чего не рассказать?

Незнакомец внимал, словно жрец на исповеди. Правда иной раз касался кожаного футляра, висящего на ремешке через плечо. Хороший футляр, такой на рынке ни за что не купишь. Да и сам путник не простой ― одет хоть и по погоде, да по случаю, но одежонка вся дорогая. Опять же кошель полный. И без оружия, если не считать ножа в сапоге. Путник достал карту и карандашом прочертил на ней путь.

― Кажется я понял. Благодарю.

― А чегой-то вам понадобилось там?

― Да так, ― протянул тот и бросил карандаш на карту. ― На пленэр выехал. За вдохновением.

— На куды выехали?

— Художник я. Места у вас красивые ― грех не порисовать.

― Так далеко? Неужто не нашлось мест получше, чтоб к самому Зимнему пределу ехать?

― А где ещё такие рассветы встретишь? ― усмехнулся пришелец и свернул карту. ― Приготовь мне к утру провизию: солонину, сухари, лук не забудь. Будет в твоём хозяйстве вино какое?

― Найдём.

― Вот и вина тоже. С рассветом уеду.

Третья серебряная монетка скрылась в руках трактирщика.

***

Когда пришелец ушёл в приготовленную ему комнату, стояла глубокая ночь. Агл поднял старшего сына Трилла и вручил ему палку.

― А если у него пистоль? ― опасно покосился сын на отца.

― Нож у него один. Поколотим, да и за ворота отправим.

― Батя, а может того…

Агл дал сыну затрещину и проворчал:

― Он всё одно сгинет на Гаркиной горке. Чего добру пропадать, а так может и от беды спасём.

Они поднялись наверх. Дверь в комнату путника оказалась не заперта. И вновь противно скрипнули петли. Оба замерли, вслушиваясь во мрак, но ничего кроме дыхания спящего не услышали.

Агл толкнул сына вперёд и тот тихо, на цыпочках, подошёл к кровати. Занёс палку над головой и со всего маху опустил вниз. Глухой удар и…

― Его тут нет, ― прошептал парень. ― Совсем нет…

И тут словно вихрь налетел. Окно распахнулось, хлопнули ставни, в лицо ударил сильный ледяной ветер. Агл схватил сына за шкирку и вытолкал из комнаты, а сам оступился и упал. Ругаясь, перевернулся и тут же увидел перед собой пришельца. Лица было не видно ― только силуэт на фоне окна. Волосы плясали на ветру, словно змеи.

Глава 2. Поиск

Уже в полдень Саймон направил коня по просеке и через час свернул в лес. По неприметной тропке они добрались до высокого валуна. Решено было сделать привал. Разжёг костёр, подогрел немного лепёшек с солониной и вскипятил чай в жестяной кружке. Одуванчик меланхолично жевал свою порцию овса, косясь на камень.

Саймон обошёл валун, разглядывая причудливые знаки и рисунки. Какой-то искусный каменщик изобразил вставшего на задние лапы зверя.

― Видать эти поклонялись Медведю. И поклоняются до сих пор, — усмехнулся Саймон.

У подножия лежали подношения: тряпичные цветы, маленькие глиняные куколки, камешки, горшочки и всякая снедь. Что-то давно было испорчено, а что-то принесли совсем недавно. Саймон поднял жёлтый овальный камень, оказавшийся здоровенным куском янтаря. Присвиснув, подкинул на руке.

― Это тебе не алхимическая подделка. Настоящий, ― с усмешкой сказал он вслух и конь в ответ тоненько заржал. ― Думаешь взять? Ювелир за такую штучку кругленькую сумму отдаст.

Одуванчик не ответил, только обеспокоенно стрекотал ушами. Самон полюбовался, как играет свет на гранях янтаря, да положил на место ― у него побрякушек навалом, да и ценность совсем не в них.

Погасив костёр, он пустился в путь дальше. В горах темнело рано, а зимой так и вовсе стоял сумрак. Была ещё надежда, что до темноты они успеют добраться к подножия Гаркиной горки, но небо потемнело, а следом налетела самая настоящая буря. Пришлось спешиваться и кое как ставить палатку. Среди шума, треска и воя жалобно ржал Одуванчик. Он мотал головой и перебирал копытами. Когда палатка была поставлена Саймон бросил в её центре батарею с живым огнём. Та затрещала и начала медленно светиться.

Согрев руки, путешественник вышел наружу, намереваясь сделать навес для Одуванчика. Когда было всё готово, он отвязал коня и потянул его к навесу из лапника, ласково уговаривая. Внезапно верный друг встал на дыбы и громко, пронзительно заржал. Поводья вырвало из рук, а сам Саймон повалился в снег. Одуванчик перескочил через него и скрылся из виду в пурге.

Матерясь, и проклиная глупое животное по чём зря, путешественник поднялся. Он попытался позвать его, перекрикивая бурю, но куда там ― не было ни единого шанса найти коня. Вой и треск загнали Саймона в палатку.

Мягко светил живой огонь и тени бродили по хлопающей ткани.

― Я знаю, что ты здесь.

Тени дрожали и нельзя было точно сказать здесь он или…

Нет. Он здесь.

Всегда здесь.

― Ничего, ничего. Ещё немного и тебя не будет. Как же ты мне надоел!

С трудом Саймону удалось заснуть, и снилось ему как через снежный буран летят сани, запряжённые белым и чёрным волком. А правила санями женщина. Она стояла, держа одной рукой поводья и волосы её, словно сплетённые из золота, трепались на ветру. Там, где проехали полозья, таял снег и расцветали цветы.

«*Сорви цветок и подари ей*», ― рыкнул чёрный волк.

«*Не срывай цветов ― они пахнут дурманом*», ― рыкнул белый волк.

Сорвал Саймон цветок, что мерцал серебром и тут же обратился он чёрным туманом. Обернулась Владычица Зимы, сверкнула чёрными глазами.

*Помни путник, нет жалости у той, что ждёт. В сердце её лёд, а в глазах смерть. Коли посмотришь прямо, так там и душа твоя обратится тенью. Правит она чёрными санями, а в упряжке два волка ― белый, аки снег и чёрный, словно безлунная ночь. Если услышишь рык, да треск, на улицу не выходи ― унесёт она тебя далеко и выпьет всю душу.

Но не унесла Владычица душу Саймона. Оставила ему. Незачем ей то, что уже никому не нужно.

***

На утро небо всё так же было затянуто тучами, разве что буря стихла. Саймон свернул палатку, вытряхнул из батареи остатки пепла и пошёл дальше пешком. За ночь всё кругом замело, оттого наверное он и пропустил нужный ориентир. Так и шёл, ругаясь то с ветром, то с Тенью. Последняя правда не давала о себе знать и покорно следовала за ним.

Шёл весь день и даже когда вновь началась метель, стал упрямо двигался дальше, пока совершенно случайно не наткнулся на пещеру. Он оступился и покатился вниз по спуску, а в конце ещё и больно стукнулся локтём. Палатка и сумка отлетели в сторону. Отдышавшись, Саймон попытался найти в темноте вещи ― в мешке должен был быть фонарь. Однако под руку ему попался злосчастный футляр. Он тащил его за собой всю дорогу, хотя тот был теперь совершенно бесполезен.

― Нет уж, не возьмёшь меня.

Саймон откинул футляр в сторону и принялся искать дальше. Его поиски увенчались успехом, и вскоре свет масляного фонаря осветил пещеру. Где-то капала вода и он пошёл на звук. Стены сузились, образовав коридор. Становилось теплее. Так и шёл, не особо понимая зачем. Коридор вильнул, затем ещё раз и вывел к развилке.

― На право пойдёшь, в лес попадёшь. Налево пойдёшь, лихо найдёшь, ― пробормотал он старую присказку. ― Нет, я на эту уловку не попадусь больше. Хватит с меня выбора из двух зол.

Саймон развернулся и двинулся обратно, планируя переждать бурю рядом со входом, а потом уже продолжить путь. Шёл долго. Пещера спускалась ниже и ниже… И когда понял, что идёт не туда, обернулся.

Перед ним вновь была развилка.

Дёрнулся в одну сторону, в другую и понял что заблудился. Саймону даже почудился смех, но может то всего лишь эхо? Стараясь не поддаваться панике, что было с каждым шагом всё труднее, он выбрал правый туннель. Уж лучше лес, чем лихо.

Часа два он блуждал, пока не свалился от усталости. Ко всему прочему фонарь стал тускнеть, пока совсем не погас, погрузив пещеры в беспросветную темноту. Саймон упёрся лбом в камень и заорал. Пещеры откликнулись ему далёким эхом.

― Так даже лучше, ― прошептал он. ― Тебя не видно. Тебя нет. Ничего нет.

Так и лежал, говоря сам с собой, словно безумный. Может он действительно сошёл с ума? Казалось, что невидимая тень коснулась его плеча, прошлась пальцами по волосам, но это только сквозняк.

― Тебя нет и не будет больше. Останешься здесь, как и я.

Глава 3. Рея

Они опять заблудились. Несомненно тому виной Тень, который путал следы и, кажется, тихо посмеивался над путником. Дорога вела по низу гор, иногда забираясь вверх. Саймон старался не подниматься высоко, держась низин ― здесь было теплее, да и пройти было легче. На третий день, поднявшись чуть выше обычного, он увидел вдали блеск. Хоть что-то. Отметив ориентир в виде причудливой скалы, он двинулся в путь.

Вскарабкавшись на низенькую пологую гору, Саймон от удивления сел прямо в снег. Перед ним расстилалась цветущая долина в чаше гор. Здесь были и плакучие ивы, и благоухающие цветы, и яблони, а посреди ровная водная гладь озера.

― Я умер и Боги вознаградили меня таким посмертием?

Одуванчик тоненько заржал и двинулся вниз, видать и его соблазнила зелёная трава. Пользуясь такой удачей и не задумываясь ни о чём, Саймон расположился на берегу озера.

Порхали бабочки, дул тёплый ветерок, гоняя по воде водомерок. Прикрыв большие глаза, Одуванчик лакомился сочной травой на берегу. Саймон, стянув ношенную не один день одежду, окунулся и лёг на воду, щурясь от яркого солнца. Давно он не слышал такой прекрасной тишины. Ещё бы дорогу найти, тогда и вовсе будет прекрасно. У него даже появилась идея построить здесь небольшой курорт для избранных, но тут же отбросил эту идею ― люди не умеют сохранять, а потому пусть довольствуются общественными пляжами Большого Носа.

Вода колыхнулась и солнце померкло.

― Одуванчик, отойди ― озеро большое.

― Так зовут твоё животное? ― с интересом спросил женский голос.

― Да.

― Почему?

― Одуванчики любит.

― Тогда ему нужно пойти на другую сторону, там целая полянка одуванчиков.

Осознав наконец ситуацию, Саймон распахнул глаза и повернул голову. Рядом с ним, против солнца прямо в воде по грудь находилась… женщина. Голая женщина. Саймон от неожиданности дёрнулся и ушёл под воду, а когда вынырнул, то незнакомка уже была на приличном расстоянии от него. Она откинула со лба мокрый локон голубоватых волос и хитро блеснула лазурными глазами. Её грудь покрывала то ли ткань, то ли водоросли.

― Ты кто?

― Я ― хозяйка озера, ― гордо заявила красавица.

― А у озера бывает хозяин?

Смех колокольчиком разнёсся над водой.

― Это моё озеро. И было им всегда, ― внезапно она нырнула и практически сразу же вынырнула перед Саймоном, окатив его брызгами. ― А ты пришёл и замутил его.

― Так уж и замутил?

Незнакомка кажется растерялась.

― Ты меня не боишься?

― Женщин бояться ― в бордель не ходить.

Та нахмурила брови и задумчиво сказала:

― Не знаю, что такое бордель, но моё озеро им не является.

Саймон не выдержал и рассмеялся.

― Не похоже. Но я заблудился в горах. Так что прими на пару дней путника, Хозяйка озера.

Она опять нырнула и оказалась за его спиной.

― Вот значит как? И ты не будешь ловить рыбу в моём озере? Не станешь портить воду?

― Я воспитанный человек и привык уважать порядки дома, в котором гощу.

Послышался плеск и когда Саймон обернулся, то красавицы уже там не было. Её голос донёсся с другого конца озера.

― Раз так, то оставайся, ― и пропала.

Выбираться пришлось беспрестанно оглядываясь, но это оказалось бесполезно. Стоило ему ступить на песок, как женщина уже была у берега. Она облокотилась на камень, оставаясь наполовину в воде. Впрочем, сверху всё было как надо. На мгновение Самон даже залюбовался.

― Разрешит ли хозяйка развести огонь?

― Разрешит, ― и снова смех, смешно ей видите ли.

Уже через час над костром вился пар от воды.

― Вон там растёт травка, голубенькая, ― показала незнакомка. ― Добавь её в воду. Она отлично утоляет жажду и дарует спокойный сон.

На вкус трава оказалась немного кисленькой с едва уловимым привкусом смородины.

― И долго, путник, ты блуждал по горам?

― Наверное неделю. Я уже сбился со счёта.

― Видимо ты удачливый человек, раз до сих пор жив и при своих конечностях.

― Удача путника в его подготовке к пути, ― веско заметил Саймон. ― Как же тебя зовут Хозяйка озера?

Незнакомка блеснула глазами, прищурилась и, поправив подсохший локон, ответила:

― Рея.

― Саймон, ― взяв кружку сел на край берега, поближе к новой знакомой. ― И сколько же ты живёшь здесь, Рея.

― Долго, ― та загадочно улыбнулась и коснулась тонкими пальцами его колена. ― А что такой мужчина делает так глубоко в горах?

― Ищу. Гаркину горку.

― И не боится искатель незнакомок?

― Не боится.

Рея внезапно потянусь и поцеловала. Губы её были прохладные и мягкие. Когда она отстранилась, то посмотрела прямо.

― Смелый путник. Ничего не боишься?

― Что-то боюсь.

― Останешься со мной?

Саймон коротко рассмеялся и покачал головой.

― Нет, красавица.

Женщина обиженно надула губки, отстранилась и нырнула в воду. Только и мелькнул лазурный рыбий хвост. Саймон отёр лицо от брызг.

― Ух. Было близко. Я почти согласился, — за его спиной донеслось ржанье Одуванчика. ― Ничего смешного.

Ночью он не сомкнул глаз, смотря на озеро и гадая, что ещё придумает красавица, но Рея так и не появилась. Не было её и весь следующий день. Саймон устроился на берегу, рассматривая карту и стараясь понять, где он находится. Как и ожидалось этого дивного уголка там не нашлось. Эх, вот была бы у него астролябия! А он совершенно про неё забыл. В конце концов отметив несколько подходящих путей, Саймон отложил карандаш и поднял глаза. У берега на камне сидела Рея, опустив кончик хвоста в воду.

― Путей много, но верный только один.

― Верных много, но путь один.

Русалка повела плечами.

― Чтобы выйти к людям, иди вон туда, ― она махнула рукой в сторону скалы. ― Выйдешь к реке и по ней дойдёшь до людей.

― А знаешь, где Гаркина горка?

― Может и знаю, ― хвос плеснул водой. ― А может нет. Зачем тебе эта горка?

Глава 4. Путей много, но верный только один

Утренний кофе горчил. Саймон устроился на берегу и смотрел на ровную гладь озерца. Уголки прижатой камнем карты трепетали на ветру. Куда идти дальше? Он давно потерял ориентир и карта, хорошая, самая точная, какую можно было бы найти, оказалась бесполезна. Ещё была Рея. Она точно знала, где находится Гаркина горка, но отчего-то не хотела помочь.

Кусты на другой стороне озера зашевелились и на берег выбрался... медведь. Саймон застыл, не представляя, что делать. Из оружия у него были нож, да пистолет. Ими только разозлишь зверя. Тем временем медведь наклонился к воде и принялся пить, но тут же отрыгнул, когда из-под воды рядом вынырнула Рея. Она потянула руку вперёд и зверь, оскалившись, наклонил голову и шагнул к ней.

Саймон вскочил, отбросив в сторону кружку и закричал:

—Эй, ты. Да, ты, мохнатый зад! Отвали от неё!

Рука Реи коснулась широкого лба медведя. Услышав крик Саймона, она обернулась. Медведь же не предпринял ни единой попытки укусить обезумевшую русалку. Он встряхнул головой и вновь наклонился к воде. Рея что-то сказала, нырнула под воду, а вскоре оказалась рядом с Саймоном.

— Ну и здоров ты кричать, — фыркнула русалка. — Он ничего мне не сделает.

Тем временем зверь, напившись, прошёлся вдоль кустов, а затем и вовсе скрылся за ними.

— Я думал тебе грозит опасность.

— От Охотника? Никогда. Когда он бывает рядом, то приходит напиться.

Саймон, наконец расслабившись, сел на берегу.

— Значит ты ещё и с медведями разговариваешь?

Рея прищурилась и пожала оголённым плечиком.

— Он не будет нападать, если не станешь угрожать ему оружием. Хотя мохнатый зад он тебе ещё припомнит, — и тут же улыбнулась. — Но мне нравится твоя смелость, путешественник. Редко кто готов на такие… самопожертвования.

И вновь скрылась под водой, оставив за собой последнее слово.

***

Там, где солнце касалось воды, она становилась блестящей, словно масло. Казалось невероятным, что такое цветущее место находится среди снегов. Расскажи кому, не поверит.

Саймон проверил запасы и готов был отправиться дальше. С камня у берега за ним наблюдала Рея. Она задумчиво водила пальцами по воде.

— Останься здесь, — внезапно попросила она.

— Нет, красавица. В мои планы входит дойти до Гаркиной горки.

Русалка не стала, как в прошлый раз сердиться, только хвост обеспокоенно плеснул в воду.

— Не дойдёшь.

— Посмотрим.

Саймон завязал тесёмки на последней сумке и присел на берег. Он и не заметил как солнце склонилось к закату.

— Ты найдёшь не то, что ищешь, — Рея наклонилась вперёд и в её глаза блеснули. — Гаркина горка опасное место. Ничего кроме мрака ночи и холодного сердца ты там не найдёшь.

— Они и так следуют за мной, — проворчал Саймон, бросив взгляд на свою тень. Та не шевелилась.

— Или ты за ними, — ресницы Реи дрогнули, словно крылья бабочки. — Это был дар.

— А стал проклятием.

— Значит решил вернуть?

— Решил.

Она распахнула глаза и недовольно плеснула хвостом.

— А если не примет?

— Я умею хорошо просить, — ответил Саймон и встал. — Хорошей ночи, Рея. Мне завтра рано вставать.

Он подошёл к костру, намереваясь уложить несколько веток, но услышав плеск и шуршание песка, обернулся.

Рея стоит на берегу и вместо хвоста у неё самые обычные человеческие ноги. Застигнутый врасплох мужчина приоткрыл рот, чем вызвал очередной смех-колокольчик. Рея сделала несколько шагов вперёд и остановилась совсем рядом. От неё приятно пахло водорослями, а глаза её были, словно два озера.

— Ты никогда не сдаёшься? — она сказала это тихо, словно сама себе.

— Никогда.

Её пальцы легко коснулись щеки Саймона.

— Ты найдёшь не то, что ищешь, — повторила Рея. — Когда разговариваешь с таким древним существом как Владычица, нужно не просить, а молить. Ты когда-нибудь преклонял колено перед женщиной? Молил её о чём нибудь?

Саймон поморщился.

— Я не преклоняю колен.

— Нет. Ты берёшь то, что хочешь, — её губы расплылись в странной, какой-то понимающей улыбке. — Дорога до Владычицы не вымощена красным камнем.

— Дойду.

— Упрямства тебе не занимать.

Её дыхание коснулось губ Саймона и он прикрыл глаза, вдыхая запах воды и водорослей.

— Владычица всегда справедлива и в наградах, и в… проклятиях.

— Я исправил… что, мог.

— Этого недостаточно. Исправить можно всё, кроме смерти, но вот вынес ли ты урок? — её поцелуй был тёплым и влажным, отчего сердце Саймона на мгновение замерло, прежде чем пустится в бег.

Когда Рея отстранилась, ему пришлось собраться с силами, что открыть глаза. Она смотрела снисходительно, но уверенно.

— Ты мне нравишься, хотя ты всего лишь глупый человечек. Останься сегодня со мной и я расскажу, где Гаркина горка.

***

Утро проложило дорогу между каменных выступов, указывая путь. Саймон обернулся и в последний раз взглянул на озеро. Рея сидела на камне у самого берега и махала ему рукой. Её волосы струились по обнажённым плечам, словно плащ. Она ещё несколько раз предлагала ему остаться с ней навсегда, но Саймон был непреклонен. Ему показалось, что там, в центре из воды показалась усатая коричневая морда с большими, как у оленя глазами. Животное ударило по воде плавниками-вёслами и скрылось в глубине озера.

Одуванчик ткнул в плечо и сочувственно фыркнул. Потрепав коня по гриве, Саймон вскочил в седло и направил его в путь.

Теперь он знал, куда держит путь.