В расплату бандиту

1

Мира

Иногда мне кажется, что этот дом шумит. Не от ветра — от тишины.

Она густая, вязкая, липнет к коже, к волосам, к глазам.
Стоит только выдохнуть — и кажется, что стены слушают.

Я не выхожу из дома. Мне нельзя.

После того, что произошло… после того, как я выстрелила в Алекса – всё изменилось…

Он не простил. Не забыл. Просто замолчал — и стал другим.

Раньше он кричал, мог схватить за запястье, тащить по лестнице, как мешок. Теперь — тихий. И от этой тишины страшнее.

Иногда я ловлю его взгляд — холодный, внимательный, как будто он изучает. И всё же где-то в нём сидит страх. Я это чувствую. После того выстрела он стал осторожнее.
Но не добрее.

Комнаты здесь — как аквариум. Воздух тяжёлый, окна наглухо закрыты. Слуги — чужие тени, даже не смотрят в глаза. Мне нельзя звонить, нельзя писать, нельзя ничего.

Иногда я стою у окна, гляжу на улицу, на людей, на солнце — и думаю: я там когда-то жила? Или это был сон? Я не помню, когда в последний раз смеялась.

Завтрак был тихим, как обычно. Только звук посуды и шаги за моей спиной. Я держала вилку, смотрела в тарелку и чувствовала, что не хочу есть.

Алекс сел напротив. Выглядит спокойно, даже мягко — но я уже знаю, что это за тишина. Перед бурей.

Он откинулся в кресле, посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

— Через два дня у нас свадьба, — сказал просто, будто обсуждает погоду.

Вилка выпала из моей руки.
Звук — звонкий, будто выстрел.

— Что?! — я подняла глаза.

— Ты всё правильно услышала, — спокойно, с чуть заметной насмешкой. — Мы поженимся.

— Нет, — выдохнула я. — Этого не будет!

Он приподнял бровь.

— Будет. Я уже всё решил.

— Зачем?! — я почувствовала, как горло сжимается. — Зачем тебе это? Тебе мало того, что ты уже сделал?

Он усмехнулся.

— Зачем?.. Чтобы поставить точку, Мира. Чтобы всё стало «как надо».

— «Как надо» кому? — я не сдержалась, в голосе сорвался нерв. — Тебе?!

Он резко поставил чашку на стол.

— Это хотел твой отец!

Я замерла.

— Мой отец?..

— Да. Он всегда мечтал, чтобы ты была рядом со мной. Чтобы я о тебе заботился. Ты не хочешь выполнить последнюю волю человека, который дал тебе всё?

— Я почти его не знала, — прошептала я. — Он был чужим. Я не собираюсь выполнять его просьбы.

— А тебе, прости, куда идти? — голос стал холодным. — У тебя никого нет. Ни семьи, ни друзей, ни прошлого. Только я. И если ты уйдёшь — я сделаю так, что тебя никто больше не вспомнит. Поняла?!

Я сжала ладони. Сердце билось так громко, что казалось — он слышит.

— Ты не можешь…

— Могу, — перебил он. — И сделаю. Никто не поверит тебе, Мира. Я испорчу тебе имя, жизнь, всё, что осталось!

— Ты чудовище, — выдохнула я.

Он усмехнулся.

— Возможно. Но это ничего не изменит! Женщина должна подчиняться мужчине. А тем более, будущему мужу! Поняла меня?!

Мы долго спорили. Слова летали, ломались, разбивались о стены. Он не кричал — говорил ровно, жёстко, будто читает приговор.

Я плакала, но ему было всё равно.

В конце он встал, подошёл ближе, наклонился и тихо сказал:

— Через несколько дней ты станешь моей женой. По закону. И у меня будут все права на тебя. Мы будем спать в одной комнате. Всегда появляться вместе. Ты будешь рядом — хочешь ты этого или нет!

Я смотрела на него и понимала: из этой комнаты я не выйду. Из этого дома — не сбегу.

Когда он ушёл, я осталась сидеть за столом.
Слёзы падали в тарелку, еда стыла, а я вдруг поняла, что больше не чувствую голода.

Не чувствую вообще ничего.

Только холод.

И тихий, едва заметный шёпот внутри — не сдаваться.
Не сейчас. Не ему.

Ночи здесь — самое страшное время.
Когда дом стихает, а тишина становится плотной, почти осязаемой.
Она ложится поверх одеяла, как плита, и давит.

Я лежу, глядя в потолок. Тени от ветвей за окном качаются по стенам, будто кто-то медленно ходит по комнате.

Поворачиваюсь на бок, прижимаю подушку к груди.
Она пахнет порошком и чем-то чужим, но я делаю вид, что это он — Ратмир.

Я прижимаюсь к подушке, чтобы не чувствовать себя одной в этой постели.
Иногда шепчу: «Прости…»
И подушка становится мокрой.

Одеяло всё впитало. Мои слёзы, страх, бессилие.
Я больше не знаю, сколько ночей я так провела. Всё смешалось.

Каждый раз, когда закрываю глаза — вижу взрыв. Свет, дым, его лицо.
Я кричу, но никто не слышит.

Иногда мне кажется, что он зовёт.
Где-то рядом. Шепчет моё имя.
Я вскакиваю, сердце колотится, и только потом понимаю — это не он. Это снова сон.

Тело дрожит. Руки холодные.
Я обхватываю себя, прижимаюсь к стене, пытаюсь дышать — но не выходит.
Грудь сжимается, горло перехватывает.
И всё, что я могу — всхлипнуть. Один раз. Потом второй. Потом больше не остановиться.

«Зачем ты сбежала?» — спрашиваю себя шёпотом.
Ни ответа, ни прощения.

Если бы я осталась…
Если бы не побежала тогда…
Может, всё было бы иначе.
Может, он бы не попал под тот взрыв. Может, был бы жив и рядом.

Но я сделала выбор.
Пошла против него. Против того, кто единственный смотрел на меня по-настоящему. Кто защищал меня. Был рядом. Обнимал по ночам, чтобы мне не было страшно. Был моей опорой в этом мире.

Теперь — только эти стены.
И подушка, впитавшая всё, чего я не могу больше сказать.

Я живу между снами, где он держит меня за руку, и утрами, где его нет.
И каждое утро — это заново умирать.
Медленно. Без крови. Без права кричать.

Поздравляю вас с новинкой!!! Это продолжении истории «СДЕЛКА С БАНДИТОМ»

Жду ваши комментарии, впечатления и ожидания на эту книгу…

2

Утро наступило как приговор.
Солнце пробилось сквозь занавески, но света в комнате почти не было — только тени, которые будто давили на грудь.

Домработница уже стояла у двери, как будто ждала меня с рассветом.

— Вставай, Мира, — начала она, не дождавшись, пока я открою глаза. — Платье принесено, обувь наготове. Завтрак — через пять минут. А пока — волосы расчеши!

Я повернулась на бок, прикрыла лицо подушкой.
Она не ушла. Не моргнула.

— Сегодня особый день, — продолжала она, шагая по комнате, будто это была её личная сцена. — Ты должна выглядеть идеально. Ни малейшей помарки. Улыбка, ровная спина, внимательные глаза. И помни, Алекс смотрит. Всё, что ты сделаешь — будет отражением его.

Я открыла глаза, и комок в горле стал неподъёмным.

— Пожалуйста, оставьте меня… — выдохнула я.

— Оставить? — переспросила она, будто я сказала что-то непонятное. — Нет, Мира. Сегодня твоя задача — слушать. Слушать и делать. Ты будешь учиться готовить для Алекса, убирать дом, вести себя покладисто. Каждое движение, каждое слово — под его взглядом. Понимаешь?!

Её голос был мягкий, но от этого — ещё тяжелее.
Я попыталась сесть, почувствовала, как ноги дрожат.

— Алекс нанял меня для тебя, — продолжала она, будто объясняя правила новой тюрьмы. — Я должна следить за тобой, вбивать в голову всё, что нужно. Всё, что выгодно ему.

— И я не могу… — начала я.

— Не могу — это слова, которые здесь не действуют, Мира. Я буду с тобой весь день. Каждый шаг, каждое движение. Поняла?

Она поставила передо мной платье на стуле.

— Вот, это твой наряд. Украшения и обувь тоже. Будешь одеваться быстро, аккуратно. Я буду рядом, чтобы исправлять каждую твою ошибку.

Я молчала.
Каждое слово домработницы — это напоминание, что свободы у меня нет. Что выбора тоже нет.

— Пошли, — сказала она наконец, подталкивая меня к ванной. — Время работает против нас, а Алекс не любит ждать.

Я должна быть готова к этому дню. И я знаю: сегодня никто не спросит меня, хочу ли я этого.

Она не отлипала. Домработница, как тень, с утра до ночи, или хотя бы до того, как я решусь вздохнуть.

— Быстрее! — прорычала она, когда я ещё завтракала. — Платье нужно примерять!

Я сквозь зубы выдохнула:

— Хватит! Я не хочу этого… Я не выйду за него. Ни при каких условиях! Даже если к ду́лу приставят!

Домработница прижала к себе ручки, глаза сузились.

— Что ты несёшь, Мира? Ты должна быть готова. Алекс этого ждёт.

— Я не буду! — выкрикнула я и, в порыве, оттолкнула поднос с завтраком. Он с глухим лязгом рухнул на пол. Еда и сок разлились, куски хлеба разлетелись по плитке.

— Ах ты… — домработница подошла ближе, глаза вспыхнули, словно фонари в темноте. — Ты что творишь?!

Я попыталась отступить, пятясь к двери своей комнаты, хватаясь за ручку.

— Я закрываюсь! — закричала я.

Она шагнула за мной — и тут появился охранник.

— Если ты не выйдешь из комнаты спокойно, я снесу дверь с петель, ясно тебе?! Это не шутки!

Сердце забилось ещё сильнее.
Я почувствовала, как дрожь расползается по всему телу. Стараясь набрать смелость, я повернулась к домработнице, когда мы были наедине:

— Пожалуйста… помоги мне. Помоги выбраться. Ты же видишь… они держат меня здесь. Ты же понимаешь?

Я старалась давить на жалость, на её человечность:

— Я не просила бы, если бы была у тебя уверенность в том, что это невозможно… Ты можешь. Помоги мне!

Она посмотрела на меня холодно, и её взгляд сжался в один тонкий клинок.

— Мира, — сказала она тихо, но каждый звук резал как нож, — я здесь не для того, чтобы спасать тебя. Я здесь для него. И ни шагу в сторону!

Я ощутила, как всё внутри скручивается узлом.
Слёзы подступили, горло перехватило. Я поняла, что выборов нет. Никого рядом, кроме этих людей, которые держат меня!

— Пожалуйста … — выдохнула я, опускаясь на пол. — Даже если я умру от этого, не сделаю…

Меня оставили одну.

Я села на кровать, поджав колени к груди, и позволила себе плакать. Слёзы текли сами, без остановки, горячие, солёные, оставляя следы на щеках и руках.

Я обхватила себя руками, крепко, словно в них можно было спрятаться. И будто это не я сама — это он. Ратмир. Его руки, его тепло, его присутствие.

— Я… я скучаю… — шептала я, словно он мог услышать. — Ты здесь? Ты со мной?

Сердце стучало так сильно, что казалось, оно бьётся только для него. Каждый удар — напоминание, что он жив, что он был рядом, что без него я будто потеряна.

Я закрыла глаза и почувствовала запах его кожи в воспоминаниях, слышала смех, который когда-то заставлял меня дышать легче.

— Почему я тогда убежала?! — шептала я, гладя себя по рукам, словно гладь их могла вернуть хоть часть того утра, когда мы были вместе. — Всё было моей ошибкой… — голос прерывался, всхлипывался. — Я не должна была… Я не прощу это себе…

И каждое слово, даже шёпотом, пробивало мою пустоту. Я чувствовала, как сердце наполняется им, будто оно всё ещё живёт для него.

И даже в этом доме, где меня держат, где каждый день давит и душит, я находила спасение в этих маленьких разговорах с ним.

Я сжала себя ещё крепче, уткнулась лицом в плечо, и впервые за долгое время почувствовала, что хотя бы внутри меня кто-то рядом.
Кто-то, ради кого стоит дышать.
Кто-то, кто не оставит.

— Я люблю тебя… — выдохнула я в темноту комнаты. — Только тебя…

Слёзы стекали по подушке, по ладоням, по груди.
Я лежала так долго, пока комната не казалась тихой, наполненной только его присутствием.

И, кажется, впервые за дни, я дышала не от страха, а от памяти о нём.

3

Домработница, как тень, не давала дышать.

— Быстро! — приказала она, таща платье. — Волосы, макияж, украшения. Всё должно быть идеально!

Меня заставили надеть платье. Белое, тяжёлое, с корсетом, который сжимал талию, словно пытался выжать из меня дыхание.

— Шея должна быть открыта! — командовала домработница, подталкивая за плечи.

Я пыталась скрыть следы слёз на щеках, но всё тщетно.

— Прекратите! — выдохнула я, но никто не слушал.

Они уложили волосы, держали под строгим контролем каждый мой жест. Я пыталась собраться сама — думала, что что-то придумаю. Выпрыгну из машины по пути… хоть что-то!

Охрана посадила меня в машину рядом с Алексом.
Он сидел, широко улыбаясь, доволен каждым изгибом, каждой деталью.

— Красиво, — сказал он тихо, почти ласково. — Отлично выглядишь!

Я закрыла глаза, словно слушать его не было нужно.
Мозг уходил в пустоту, в мысли о Ратмире, о той жизни, которая могла быть.

Машина тронулась, и я почувствовала, как сердце сжимается. Ноги дрожали, руки дрожали, всё тело как будто предательски подчинялось страху.
Я думала о свадебном платье.
О том, что по своей воле надела бы его только для одного мужчины. Только один раз в жизни. И это точно не был он.

Алекс пытался придвинуть меня к себе, обнять, шептал что-то на ухо.

Я отстранялась.

— Мы ещё не зарегистрированы! — выдавила я, ощущая, как страх сливается с ненавистью.

Он наклонился ближе, голос стал жёстче:

— После брака всё изменится, Мира. Ты будешь полностью моей. Ты будешь готовить для меня, убирать дом. Совместные ночи без права на отказ! Ты будешь рядом, где бы я ни сказал.

Я сжала кулаки, ногти врезались в ладони. Я не могла ни двигаться, ни говорить. Только закрыла глаза и уткнулась лицом в платье, чувствуя, как тяжесть корсета сжимает меня снаружи и внутри.

Машина мчалась по трассе, а я пыталась найти хоть маленький выход в мыслях. И я знала, что даже если на этот раз я не могу сопротивляться телом, сердце моё уже принадлежит другому.

— За нами… хвост, — тихо сказал водитель, взгляд его метался по зеркалам.

Алекс напрягся, сжал руки так, что костяшки побелели.

— Что?! — коротко выдохнул он, глаза резко пробежались по трассе.

Я повернулась к окну, не понимая, о чём речь.

Сначала показалась одна машина, потом — она выехала из обгона, прямо на встречную полосу, и остановилась перед нашей машиной.

Тормоза визгнули! Водитель выругался, хватаясь за руль перед собой!

— Блядь, они нас блокируют! — голос дрожал от злости и паники.

И тут всё произошло одновременно. Водитель выскочил, Алекс резко открыл дверь.

— Сиди! — крикнул он мне.

Я зарылась в сиденье, пытаясь спрятаться, руки сжали ремень. Сердце колотилось, казалось, выскочит из груди. Но глаза не могли оторваться — я выглянула в окно.

Мужчины в тёмном выскочили из машины противника, резко прижали водителя к асфальту, удерживая на месте.

И тут моё дыхание стало прерывистым.
Внутри всё провалилось.

— Это… невозможно… — выдохнула я шёпотом сама себе.

Он шагнул на дорогу. Живой. Реальный. Передо мной.
Сам Ратмир Каримов!

Внутри меня всё задрожало, словно на меня пролили ледяную воду!!!

Эти широкие смуглые плечи, обтянутые чёрной футболкой. Тёмные жгучие волосы. Щетина, покрывающая нижнюю часть его лица. Сомкнутые губы, которые кривятся в оскале.

Это Он. Правда Он!

Тяжелая масивная походка с ноги на ногу, которая была ему свойственна. Этот стальной взгляд, который впивается и не отпускает! Бешеная энергия, словно вышибает стекла машины между нами. Всё снесёт, лишь бы добраться до того, что ему нужно. Нет, не нужно, а необходимо!

Я никогда ещё не видела мужчину с таким темпераментом! С такой энергией! Это необъеснимо. Ты просто чувствуешь каждой клеточкой своего тела, что рядом что-то мощное, сильное, безопасное... Или, небезопасное? Я не знаю!

Таких как Ратмир Каримов сложно удержать в каких-то стандартных рамках. Они другие. Они устанавливают рамки для людей, а сами купаются в свободе. Дышат властью. Берут своё и подчиняют. Управляют. Контролируют.

Ратмир Каримов просто так не появляется! Никогда...

Он шёл прямо на Алекса. Его мимика выражала такое отвращение, что даже мне стало не по себе. Я видела его мужской гнев, холодный и смертельный одновременно!

Сердце в груди сжалось, а горло пересохло. Я следила глазами, прижавшись внутри салона. Он не смотрел сюда. Не обранил ни одного взгляда. Шёл ровно к Алексу. Уверенными шагами. Мощными. Звериными...

Словно подбирался к добыче. Сверлил её взглядом!

Каримов резко выхватил Алекса, втащил ему кулаком по лицу так, что тот отлетел на несколько метров от него! Я услышала хриплый стон и мат!

Конечно, я знала, что Ратмир на этом не остановится. Он настиг Алекса снова, и снова. Ратмир бил его с такой жестокостью, что даже я, сидя в машине, не смогла промолчать:

— Хватит! - крикнула я в стекло.

Но никто не слушал. Звук глухой. Меня не слышно.

Я просто наблюдала как запуганный зверёнок, как более мощный хищник восстанавливает справедливость. Наказывает того, кто применял агрессию ко мне. Я не могла дать отпор Алексу. Он сильнее, у него тоже своя власть, свои люди... Но Ратмир...он может...он точно может защитить! И делает это сейчас на моих глазах...

Каримов достал дуло из-за пояса. Я видела, как оно отражается в солнце. Чёрный металл в сильных мужских руках.

Он направил его на Алекса очень резко, стремительно целясь в его тело.

Первый выстрел… БАХ! Выстрел прямо в ногу. Алекс застонал. Схватился за ранение и упал на землю, волочась и ругаясь матом...
БАХ! Второй выстрел последовал сразу же… другой выстрел, другая нога.

Ратмир пнул Алекса к своим людям, а сам повернулся к машине, в которой сидела только я.

Мощными шагами он подошёл к двери, резко дергая за ручку!

Щёлк! И дверь распахнулась, впустив прохладный воздух и мужской гнев…