В разводе. Бумеранг для бывшего

Глава 1. Я сплю с твоей подругой

«Леш, у меня снова внематочная. Все плохо. Будут удалять вторую трубу. Прости…»

Я весь день набиралась смелости отправить ему это сообщение, но так и не смогла. Напечатать его я напечатала, но рука не поднялась поставить мужа перед таким известием, пока он на работе.

Да и в последнее время он часто не в духе.

Леша основатель архитектурного бюро и сейчас работает над самым большим проектом в своей карьере. ЖК класса люкс, эдакий город в городе.

Оттого выстрелит проект или нет зависит будущее нашей семьи. Он говорит мне об этом беспрестанно, таким образом объясняя, почему мы в последнее время отдалились друг от друга и почти не видимся.

И вот он дома.

Сидит напротив меня за обеденным столом и молча ест, закидывая в себя приготовленный мною ужин. Ни спасибо, ни пожалуйста.

Самой мне кусок в горло не лезет. Я панически боюсь своего будущего. Да и реакции мужа на новость тоже, положа руку на сердце, боюсь.

Вдруг бросит бесплодную?

Да нет, глупость какая-то.

Мой точно не такой.

— Вкусно? — я не знаю, как мне сказать ему о том, что в ближайшем времени мы не станем родителями.

Да и вообще станем ли. Мне тридцать три, он на пять лет старше.

— Ну? — он нехотя поднимает на меня взгляд и психуя откладывает приборы. Берет со стола бокал с терпким напитком янтарного цвета и недовольно цедит: — Что опять не так?

Я хлопаю глазами и не понимаю, что не так. Я встретила его радушно, даже попыталась поцеловать, но он отвернулся.

Промолчала, когда он решил выпить. А ведь он знает, что я отношусь к этому негативно. Сложилось такое впечатление, что он намеренно решил меня позлить.

На столе его ждет дымящийся ужин, который я готовила, превозмогая эмоциональную и физическую боль. Внематочная беременность, о которой он пока не знает, напоминает о себе с каждым часом все больше тупой болью в животе.

Доктор предлагал сразу же ехать в больницу на операцию, а я настояла, что сначала поговорю с мужем. Мы все решения принимаем вместе.

— Все нормально, Леш… — на последнем звуке голос проваливается и эмоции берут верх. Глаза становится стеклянными.

— Ревешь? — он цокает и делает глоток. — Почему нельзя поднормальному, а? Насть? Ты же знаешь, что я бабских соплей не выношу.

— А я не выношу, когда ты пьешь! — зло вытираю с лица слезы и, сделав глоток воды из стакана, громко ставлю его на стол.

Это выходит случайно, просто из-за нервов дрогнула рука.

— Леш, а обязательно с порога грубить? — вытираю нос салфеткой и пытаюсь вымолвить хотя бы пару слов о том, что сегодня со мной произошло, но не могу.

Стоит мне еще раз пропустить через себя слова гинеколога, как я хочу орать от бессилия.

— Настя, твою мать, я тебе миллион раз говорил, что у меня нет времени. Вот просто физически нет! — он разводит руками. — Я хочу прийти домой, пожрать и лечь спать. Но тебя это не устраивает, ты решила закатить скандал. Что же, давай. Я слушаю.

Он смотрит на меня глазами в которых нет ни капельки любви. Причем замечать это я начала где-то месяц назад, но отмахивалась от негативных мыслей. Ведь мы уже давно планируем беременность и лишние нервы мне ни к чему.

Плюс в этой погоне за беременностью, которая длится уже долгих пять лет, я начала менятся. Стала более чувствительной и почти растеряла свою природную бойкость.

— Я была у гинеколога, — каждое слово я выталкиваю из себя с таким усилием, словно это не просто слова, а валуны, которые весят тонну.

— И? — муж лениво подпирает подбородок рукой, пока другой покачивает бокал с остатком напитка на дне. — Ты по врачам каждую неделю бегаешь. Про ваших бабских врачей вообще молчу, — он машет ладонью, словно это какая-то глупая мелочь.

— Я, как ты выразился, бегаю по врачам, потому что у нас не получается зачать! — повышаю голос и сжимаю в ослабевших руках столовые приборы.

— Не получается, — кивает муж моим словам. —Знаешь, что я об этом думаю? — он опустошает свой бокал и со стуком опускает на стол. — Даже хорошо, что мы с тобой не родили.

— Хорошо? — этот вопрос вылетает из меня со свистом, пока сердце в груди делает кульбит.

— Да.

Леша поднимается из-за стола. Поправляет и без того отлично сидящий костюм цвета гранита и сует руки в карманы брюк.

Крепкий, полный сил и здоровья. Мужественный и добрый. Для меня он всегда был олицетворением фразы: добро должно быть с кулаками. Нежный и внимательный со мной, выходя за пределы дома он перевоплощался в кремень и достигает цель за целью.

— Ты что-нибудь будешь говорить, или я могу продолжать? – спокойно осведомляется он пока я чувствую себя так, будто меня прибили к стулу.

Ноги и руки не двигаются. Тело бьет мелкая дрожь больше похожая на электрическую.

— Продолжай.

Его слова ударили по мне так сильно, что я даже посмотреть на него не могу. У меня внематочная, а он говорит: хорошо, что не родили.

Для него это шутка? У нас уже много лет незащищенный секс, потому что мы пытались зачать.

Интересно, когда он решил, что больше не хочет от меня ребенка? Чутье показывает, что давно. Но даже в периоды его холодного ко мне отношения он ни разу во время близости не заикнулся про контрацепцию.

Видимо ощущения куда важнее честного отношения к жене.

Леша пополняет свой бокал, и опустошив его полностью, глухо и тяжело говорит:

— Я сплю с твоей подругой. Люськой. Рыжая такая, с татуировкой наджопником, — в воздухе он обрисовывает форму ее фигуры: песочные часы. — Ну и, — он смотрит мне в глаза холодно и надменно, — нам с тобой надо развестись как можно скорее.

Глава 2. Я бы отправил тебя на аборт

Молчу, пока пребывая в полной уверенности того, что только что у меня была первая в жизни слуховая галлюцинация.

— Скажешь что-нибудь? — бросает муж, проходя мимо меня. — Я заколебался на работе, хочу помыться и выспаться. Настя?

— Слышала, — перевожу на него взгляд. — Ты спишь с моей лучшей подругой, верно?

— Я в душе не ведаю, Насть, кто у тебя лучшая, а кто нет, — усмехается он. — Главное, чтобы до тебя дошло, что мы больше не семья. И совет: учись разбираться в людях. Она ко мне года два подбивала клинья за твоей спиной, а ты, судя по выражению лица, даже не подозревала такого расклада? — он вскидывает бровь и смотрит на меня едва ли не благосклонно.

У меня внутри поднимается буря, а кончики пальцев покалывает от желания чем-нибудь врезать мужу.

— Я не подозревала, что муж у меня кобель, — непринужденно подергиваю плечом. А слез моих этот предатель не увидит. — Кстати, Люся меня совсем не удивила. Как бы тебе сказать-то, Леша, она еще с шестнадцати лет ценит мужскую красоту.

Бросив ему эту наживку, я встаю из-за стола и, превозмогая тянущую боль внизу живота первой, покидаю столовую.

Рука инстинктивно тянется к животу, в котором зарождается новая жизнь. Мне безумно, вот до разбитого сердца жаль, что этот ребенок не родится на свет.

— В смысле? — настигает меня вопрос мужа в коридоре. — Люська гуляет? — муж ураганом залетает в спальню следом за мной.

Я достаю из шкафа спортивную сумку, с которой хожу в спортзал на тренировки, и бросаю туда вещи, которые, думаю, пригодятся мне в больнице.

Грязную измену мужа и подруги никто не отменял, но сейчас я намеренно ставлю себя на первое место.

— Настя, я с кем разговариваю?

— Твоя любовница ведет список своих побед в заметках на телефоне, — говорю правду не фильтруя. С каждой секундой чувство брезгливости к мужу взмывает все выше. — На прошлой неделе там была круглая цифра, которой она безумно гордилась.

Это правда. Раньше она вскользь говорила мне, что замутила с тем красавчиком, а потом вон с тем. Недавно она переключилась на женатиков, а я, дура, несмотря на желание оборвать общение, пожалела ее. Она жаловалась мне, что у нее нет подруг из-за женской зависти.

Живот снова тянет, и я на минуту замираю с вещами в руках. Леша не сводит с меня взгляда.

— То есть она спит со всеми подряд и при этом вы подружки? Класс, — с сарказмом хлопает в ладони он.

— Лучше запишись к урологу, а то боюсь, у тебя из штанов скоро начнет выглядывать «букет».

Он пропускает мои слова мимо ушей, подходит ко мне и косит взгляд на сумку с вещами.

— К кому собралась на ночь глядя, не подскажешь? — он скрещивает руки на груди с выражением «я кое-что про тебя знаю» на лице. — Думаешь, я тупой? А вот не угадала. Не зря говорят, скажи мне кто твой друг и я скажу, кто ты. Люська по мужикам, а ты нет?

— Про женатые пары тоже говорят, что муж и жена одна сатана. Но посмотри на нас. Пока я стараюсь забеременеть, ты залезаешь на мою подругу, — этот упрек я озвучиваю с чувством. — Еще и ставишь меня перед этим фактом после того, как съел мой ужин. Что же молчал, а? Мучился со мной, пока Люся целых два года простаивала.

Думать он может что угодно, но манипуляции на меня точно не подействуют.

Больше нет смысла бороться за этот брак. Да я и не из той породы, чтобы бороться за мужа, который парой резких фраз перечеркнул смысл моей жизни. Про измену я вообще молчу. Уверена, шок от предательства непременно по мне еще ударит.

Но пока внутри меня теплится крохотная жизнь, которой, судя по прогнозу врача, не суждено повидать этот свет, во мне бушует материнский инстинкт.

Я обязана как можно скорее отправиться в больницу.

А вдруг случится чудо?.. От этой мысли прикусываю губу, а глаза становятся стеклянными.

— Я спросил: куда ты намылилась на ночь глядя?! — Леша все еще нависает надо мной, а я в мыслях о ребенке о нем забыла. — Не к гинекологу ли? — насмехается.

Он лучше всех знает, что больше всего на этом свете я хочу родить. Даже втайне от него ездила к мощам Святой Матроны, молилась. Это было единственное, что я скрыла от мужа за все годы брака. И то, только потому что знала — он, убежденный атеист, просто меня не поймет.

— Просто признайся, что у тебя есть калдырь, с которым вы на пару профукиваете деньги, которые я тебе даю якобы на лечение. И сейчас ты пользуясь ситуацией спешишь к нему. Я угадал? — его взгляд блестит безумием, на скулах ходят желваки.

— Опомнись, Соколовский…

— Опомнился, Настя! — он хватает меня за плечо и дергает на себя. — Опомнился. Правда у меня на это ушло десять лет…

Я даже разбираться не буду почему он говорит загадками. Смотрю ему в глаза и вырываю руку из хватки его большой ладони. Закидываю на плечо сумку, испытывая животный страх обращаться в больницу.

Вот просто животный, ведь мне придётся не только пройти через ад операции и восстановления в новой реальности, где я больше не смогу зачать сама, но и через ад развода с Соколовским.

— Леш?

— Чего? Подвезти тебя на случку? — скалится он.

— Ты смешон, — выталкиваю из себя я, чувствуя зловещую боль в животе. — Правду говорят, нет существа ревнивее чем гулящий муж.

— Настя, — предупреждающе рокочет он. — Следи за языком.

— Слежу, — облизываю губы и решаю прямо задать ему интересующий меня чисто как женщину вопрос: — Леш, помнишь, как мне трубу удалили из-за внематочной?

— Помню, — его лицо мрачнеет.

— Чисто гипотетически: если бы эта ситуация повторилась и мне нужно удалять единственную трубу? Как бы ты отреагировал.

Секунда. Две. Три. Он молчит.

— Даже если бы ты сейчас протянула мне снимок УЗИ со здоровым ребенком, Настя, — гневно шипит муж. — Я бы все равно отправил тебя на аборт.

Глава 3. Гнилое нутро

— Вот как, — поджимаю губы, глядя на мужа, который в мгновение ока стал мне чужим. — Тебе совсем плевать на мое здоровье? Я, между прочим, ради нас рисковала! Не один врач меня отговаривал от попыток забеременеть, но ради нас и нашего будущего…

Ловлю себя на том, что сжимаю ладони в кулаки от негодования, и изливаю душу.

Перед кем?

Мои слова не имеют для него ценности, он показывает это всем своим нарочито скучающим видом.

— Я тебя не просил.

— Что?..

— Я тебя не просил рисковать здоровьем! — психует Леша, его широкая грудь от быстрого дыхания ходит ходуном. — Так что не надо сейчас манипулировать мной и задавать гипотетические вопросы о том, а что, если бы. Ясно? Ты не беременна, и вторую трубу тебе не отрежут. Разведемся и рожай сколько влезет, только от меня отвали!

От ушата дерьма, которое на меня вылил муж, у меня пульсирует лицо. С детства такая особенность — краснеть до пунцовых щек. Но для этого меня нужно сильно обидеть.

У Леши получилось, потому что он знал, куда бить.

— Я тебя услышала. Прощай!

Выхожу их спальни до белых костяшек сжимая ручку сумки, пока в голове на повторе его отвратительные слова про аборт здорового ребенка и отрезанную трубу.

Не просил он… А вот просил! Делал со мной тесты на беременность, сам высчитывал лучшие дни для зачатия, был рядом со мной в день, когда произошла первая операция.

Ласковым шепотом, требованиями, и молитвами просил родить ему ребенка.

Но сейчас, когда он спит с Люсей, ему выгодно откреститься от меня и заодно от своих же слов.

Поэтому он и злится. Знает, что у нас к беременности был непростой путь, где мы были командой. Просто теперь у него другая, а я — обуза, от которой нужно поскорее избавиться.

Что же. Так тому и быть. Разведусь я с ним быстро и красиво, чтобы потом не вонял в мою сторону, как это часто делают бывшие мужья.

А то, что у него с Люсей роман подливает еще больше масла в огонь моего желания поставить в нашем браке жирную точку.

Как подумаю, что он касался меня руками, которые трогали ее, бррр... Когда в ее разговорах начали проскакивать подробности ее личной жизни, у меня постепенно все больше и больше начало вырабатываться отвращение.

Она говорит, что раскована в плане секса. А на мои аргументы, почему она не может найти себе постоянного партнера и с ним демонстрировать свою раскованность, она отвечала, что пока не нашла того самого.

Надеюсь, с Соколовским они нашли друг друга.

Тошно. Вот тошно до вязкой слюны и оскомины тошно, что рядом со мной так долго были предатели!

— Ты так и не ответила, — дергаюсь, потому что слова мужа в тишине коридора застают меня врасплох.

Я стою на пороге, в зимних сапогах и куртке. Слежу за приложением такси, отсчитывая минуты до прибытия машины. У меня есть права, но поскольку я еду в больницу и не знаю, сколько там пробуду, свой автомобиль лучше оставлю тут. Мало ли не буду в состоянии сесть за руль после операции…

Мой мозг отчаянно блокирует мысли о предстоящей процедуре, чтобы хоть как-то сберечь мою психику. Я даже забыла зачем вызвала такси.

— О каком вопросе речь? — нехотя перевожу взгляд на мужа, который привалился плечом к стене и смотрит на меня скрестив руки на груди.

— К кому ты едешь на ночь глядя? — каждое слово острый упрек.

— Не твое дело.

— Мое. Пока мы официально женаты — мое. К тому же, женщины не уходят из отношений в никуда. Так что давай выкладывай, кто он, — Соколовский общается со мной в таком тоне, будто на сто процентов уверен в моей измене.

А я так вымотана морально, что у меня нет желания не то, что бы спорить с ним, а даже говорить.

Я весь день переживала о том, как поделюсь с любимым мужем душевной болью. И вот везу ее с собой в больницу, невыплаканную и нерассказанную.

Во мне его ребенок. Да, еще совсем крошка. Но для меня это уже жизнь.

А Соколовский брызжет тестостероном и фантазирует на тему моего несуществующего любовника. Я не него даже не злюсь, вот ни капли. Ведь он судит меня по себе.

Живот стягивает тупой болью, отдающей в поясницу, и я чувствую, как меня пробивает горячим потом.

— Ты глухая? — раздражённо бросает мне муж.

— Слепая, раз не рассмотрела твоего гнилого нутра. И знаешь, ты прав, хорошо, что мы не родили ребенка! Потому что дети — это счастье и они любят родителя безусловной любовью. А ты такого не заслуживаешь! — бросив ему эти слова, я хлопаю дверью и выхожу на улицу, где меня уже ждет такси.

Прибавив ходу я пересекаю заснеженный двор нашего большого дома, который был приобретён именно для того, чтобы ребенку здесь было место поиграть. Мы даже выбрали, куда поставим качели, и где будет песочница…

— Настя, стой! Я кому сказал! — штормом бежит за мной Леша.

Прыгаю в машину и обращаюсь к водителю:

— Поторопитесь, пожалуйста!

Леша начинает стучать по стеклу и орать, чтобы я вышла.

— Городская больница? — подтверждает пункт назначения водитель.

— Да.

— Ясно, — водитель начинает трогаться. — Муж обижает?

— Есть немного.

Теперь, когда Соколовский и наш с ним брак в прямом и переносном смыслах остаются позади, я морально готовлюсь к тому, что ждет меня в больнице.

Дальше все происходит как в тумане. К сожалению, я знаю и куда нужно идти, и что говорить.

Повезло, что сегодня дежурит врач, которая обследовала меня и в прошлую неудачную беременность. Она помнит мой случай, и мне не нужно пересказывать ей подробности и без того тяжелой ситуации.

— Так, Настя, расслабься, пожалуйста, — врач начинает осмотр УЗИ, а я вся холодею.

По лицу текут слезы, которые я не буду сдерживать, потому что имею на них право. Я хотела этого ребенка. И все еще хочу, несмотря на измену мужа и грядущий развод.

Врач подозрительно быстро заканчивает осмотр.

— Ну что?.. — смотрю в глаза врача.

— Что-что? — Марина Денисовна берет меня за руку. — Будем ложиться на сохранение, так как есть подозрение на угрозу. В остальном: плодное яйцо в области матки, беременность развивается, скоро можно будет послушать сердцебиение…

Глава 4. Больничный завтрак

Когда через неделю я возвращаюсь домой за вещами, мне совершенно не до Соколовского.

В голове предписания врача о режиме, медикаментам, которые уже разложены у меня в органайзере, и контролю симптомов. Я как губка впитывала все, что мне говорили, и вот на крыльях абсолютного счастья возвращаюсь в дом, который должен был быть нашим семейным гнездом.

Я оптимист и верю, что все к лучшему. Зачем мне семейное гнездо, пусть и красивое, но с предателем?

Достаю из сумочки связку ключей и торопливо вставляю нужный в замок. Мороз за эту неделю достиг рекордных отметок и сейчас бодрит меня, покусывая щеки.

— Ну давай же… — приговариваю я, а ключ не лезет. — Странно.

Подношу связку ключей к лицу, чтобы убедиться, что точно взяла правильный, как замок щелкает и дверь открывается сама.

На пороге Леша.

В одних пижамных штанах, голый по пояс. Заспанный, хотя обед на дворе.

Но все вышеперечисленное не заботит меня так, как сильнейшее омбре перегара.

И как только моих чувствительных благодаря токсикозу ноздрей касается этот запах, я понимаю, что скрывать беременность будет куда сложнее, чем я думала.

Вообще, план у меня такой: съехать, развестись, и укатить за пару сотен километров отсюда, чтобы в любви растить мою кровиночку.

Да вот только, если Леша будет ходить за мной по пятам, пока я собираю свои вещи, меня от «аромата» будет рвать на каждом углу. Я серьезно.

— Я сменил замки, — поясняет он.

— Зачем? — спрашиваю я и стараюсь незаметно дышать ртом. — Мы вроде не планировали, или я забыла…

Неужели беременность начала влиять на мою память? На самом деле я не против, просто любопытно. Пусть она у меня хоть половину воспоминаний заберет, предпочтительно связанных с Соколовским, который, очевидно с сильного бодуна, раз даже крепкий мороз ему нипочём.

— Чтобы наказать тебя.

— В смысле? — хмурюсь, не понимая смысла его ответа.

— Ну а что должен делать муж, когда его жена на неделю загуляла? — он смотрит на меня краснющими глазами. — Ждать ее с распростертыми объятиями? — он усмехается. — Так я не олень, Настюша. Я мужчина с самоуважением и принципами.

От его последней фразы я прыскаю, не в силах сдержаться. Ну да, такие с самоуважением и принципами, как раза на барышень вроде Люси и залезают.

Соколовский, видимо, воспринимает мой смех как неуважение и мрачнеет на глазах, словно грозовая туча.

— Мне расскажи, я тоже посмеюсь.

— Не обращай на меня внимания, — отмахиваюсь я и прекращаю смеяться, когда ветром до меня снова долетает сильнейший запах перегара. — Давно пьешь?

— Ты лучше мне скажи, зачем явилась? Деньги кончились на содержание любовника?

— Я ни копейки с той карточки, которую мне дал, ты, не потратила. Вот она, — достаю кредитку из кошелька и отдаю ему.

Соколовский ее демонстративно не берет, и тогда я оставляю ее на пороге.

— Мне бы вещи свои забрать, — нейтрально улыбаюсь. — Ты как раз можешь пока в душ сходить, освежиться. А когда выйдешь меня и след простыл. Идет?

Я сюда вернулась только за сверхнеобходимыми вещами. Парой документов, ноутбуком и машиной. Она подержанная и старенькая, зато моя.

— В смысле забрать вещи? — Леша трясет головой, отчего потом морщится от боли и трет виски. — Ты что съезжаешь?

— Ты же сам просил развода.

— Я его не просил, а поставил тебя перед фактом. Не перевирай.

Боже, какие мы нервные!

— Так я могу зайти вещь забрать? Если нет, то я больше ни минуты дольше здесь мерзнуть не буду. Сяду в свою машину и уеду. А если я все-таки могу войти, то пожалуйста, дай войти.

Соколовский о чем-то недолго думает, скорее всего с бодуна шестеренки еле шевелятся, но потом освобождает проход, и я вхожу.

План у меня готов: нужно пройтись по важным точкам, все утрамбовать в сумку, завести мою старушку и…

Тут поток моих мыслей останавливается, потому что пройдя вглубь дома я наконец-то заворачиваю в спальню, и понимаю, что бухал Леша здесь.

Причем ни день, ни два.

На полу бутылки, носки, пачки от чипсов. Да и сами чипсы хрустят под подошвами сапог. Как хорошо, что я забыла разуться!

— А что здесь произошло? — поворачиваюсь к стоящему в дверном проеме пока еще мужу. — Ты что пил, не просыхая? — носком сапога отодвигаю с пути пустую бутылку.

— Вот только не надо меня пилить, Настя. Ты мне после своего загула по мужикам больше не жена. Я тебя всерьез не воспринимаю.

Он пытается меня обидеть, да вот только у него не выходит от слова совсем.

— Так и ты мне не муж после того, как залез на Люсю, — от моей реплики Леша скрипнул зубами. — Кстати, а она почему не зайдет к тебе в гости и не похозяйничает здесь? — продвигаюсь вглубь комнаты и снова переключаюсь на дыхание ртом. Воздух здесь такой спертый, будто никто давно спальню не проветривал.

Иду к прикроватной тумбочке со своей стороны кровати. Ну хоть тут чисто, если не считать пустой, лежащей на боку бутылки от какого-то крепкого алкоголя.

— Как ты будешь жить без меня? Подумала хоть? Я тебя к хорошей жизни приучил, Настя. Так мало кто может, — слышу по голосу, как он превозносит себя как мужа.

Тяну на себя ящик в тумбочке, где лежит мой ноутбук, но прежде чем его достать обращаюсь к Соколовскому через плечо.

— Тебе точно нужно в душ. Желательно холодный. Ну или проспаться. Потому что твои слова лишены логики. Разве тебе не должно быть пофиг, как я буду жить без тебя? Ты вроде первый кричал о разводе.

— Кричал. А ты даже не попыталась меня отговорить, — с чувством упрекает меня он.

Только мне уже не до бредней мужа. Вот совсем!

Я достаю из ящика свой ноутбук и понимаю, что вся тумбочка, дно ящика, и, соответственно, мой ноутбук залиты вонючей отравой, которую в себя бесконтрольно вливал Соколовский, пока я лежала на сохранении с нашим ребенком.

Во рту моментально скапливается кислая слюна, а щеки обдает жаром. Я бросаю на кровать мокрый ноутбук и смотрю на свои облитые бухлом ладони.

Глава 5. Любимый, я дома!

— Какого… — после того как меня вырвало, Леша окончательно трезвеет. На его лице выражение искреннего недоумения, а на губах застыл вопрос. — Настя, что это, твою мать такое?!

Он поднимает на меня широко распахнутые глаза.

— Завтрак, — спокойно отвечаю я и пожимаю плечами. — Я тебе говорила, чтобы ты отошел.

Затем достаю из кармана упаковку ментоловых салфеток. Надо было сразу приложить их к носу, чтобы не чувствовать адского запаха, но после драки кулаками не машут.

— Да я понял, что завтрак! — психует он и грязно ругается матом себе в кулак. — Так, я в душ, а ты, — командным тоном обращается ко мне он и грозит мне пальцем, — чтобы даже не думала никуда из-под моего носа смыться.

— Ладно, — лукавлю я и взглядом провожаю удаляющийся силуэт Соколовского.

— Я мигом, — говорит он и на ходу стягивает с себя штаны. — Никуда не уходи. Нам с тобой предстоит разговор, — важно заявляет он.

Да иди ты уже, Соколовский.

Наша спальня совмещена с ванной, дверь в которую муж за собой не закрывает. Более того, зная, что все происходит у меня на глазах, он спокойненько расчехляется и вальяжно заходит в душевую кабинку.

Гад какой. И зачем перед гулящей-то женой красуется?

Сначала обвинил меня во всех смертных грехах, замки поменял, а теперь разговоры разговаривать будем?

Нет, дорогой. Отведенный лимит на разговоры у тебя давно исткет!

Грустно вздыхаю, глядя на испорченный ноутбук. Даже не буду принимать попыток его реанимировать. Махнув на него рукой, я на носочках, огибая мусор, разбросанный на полу, иду к шкафу.

Заберу свой любимый свитер, и…

— Ничего себе, — их распахнутого настежь шкафа на меня смотрят чужие вещи.

Соколовский, а алкогольном угаре занял мой шкаф своими вещами? Не думаю.

Потому что среди плотно повешенных в шкафу вещей затесалось что-то розовое и пушистое.

Снимаю вешалку с перекладины и смотрю на милый розовый пеньюар, украшенный розовыми перышками в зоне декольте и подол.

Вскидываю бровь.

А что же Леша мне сразу не сказал, что здесь поселилась моя экс подруга и его любовница в одном флаконе? Постеснялся?

Злость застилает зрение красным цветом. И нет, я не ревную. Мне индифферентно, что делает мой будущий бывший муж.

Мне, как матери, обидно за своего пусть крохотного, но ребенка. У Соколовского не хватило совести хотя бы развестись окончательно, прежде чем тащить домой эту…

И цена такому браку?

А его словам?

Он просто похотливый эгоист, который показал свое истинное лицо, стоило мне уйти за порог. Алкоголь, бардак, запой и любовница, которая много лет со мной «дружила», пока на самом деле пускала слюни на моего мужа.

Они достойны друг друга. Пусть в этом сраче и живут!

Даже не напрягаю себя тем, чтобы эту прозрачную розовую тряпочку вернуть на место, и просто бросаю ее на кровать, которую бог знает сколько никто не застилал.

Мне здесь больше делать нечего!

Напоследок достаю из встроенного в шкаф сейфа документы, но стоит мне выпрямиться, как перед лицом возникает муж.

— Я думал, сбежишь, — усмехается он, щеголяя передо мной в одном полотенце на бедрах. — А ты молодец, послушная. Неплохо я тебя натренировал.

— Прости? Мне послышалось? — мои брови поднимаются все выше. — Я тебе что собака?!

— Но ты же меня дождалась.

— Так ты мылся три минуты! Вон еще весь в пене, как спешил меня ловить! — на его плечах действительно есть мыльные разводы.

— Спешил, дорогая. Знаешь почему? — щурит веки он, сокращая дистанцию.

— Я бы по этому полу босиком не ходила.

— Даже не пытайся заговорить мне зубы, Настя, — вкрадчиво предупреждает Леша. — Тебя чего стошнило-то, а, жена?

Ой, ой, ой… Ему в том направлении лучше не думать! А то у него, к сожалению, неплохой багаж знаний, что касаемо репродуктивного здоровья женщины, а про токсикоз вообще каждый дурак знает!

— Как чего? — подбираюсь и смотрю на него так, словно ничего не скрываю. — Развел в доме срач. Вонища такая, что глаза слезятся. Перегар от тебя прет такой, что у меня ноги подкашиваются. Не у всех желудок может гвозди переваривать, как в твоем случае. Еще объяснения нужны?

Сквозь маску хозяина жизни на лице мужа начинает проступать намек на стыд.

— А что ты хотела? В этом доме больше нет хозяйки. Убирать некому.

Хочу возразить, мол, а сам?!

Но рука вдруг тянется к открытому шкафу.

— Как это нет хозяйки? — тяну на себя случайную вещицу из гардероба Люси, и понимаю, что это костюм горничной из секс-шопа, к которому даже прикреплена маленькая перьевая метелка.

— Что за хрень? — изображает искреннее удивление Соколовский и сам руками ныряет в шкаф, расталкивая вешалки. — Это не мое! — оправдывается он.

— Да, я поняла, — мое внимание приковано к костюму полицейского с бутафорскими наручниками. — У тебя проблемы с законом?

— Настя, это не смешно! — психует Леша и захлопывает дверь на моменте, когда я ощупывала пластмассовый статоскоп костюма медсестры из секс-шопа.

Я, спокойная как слон, наблюдаю за тем, как раскрасневшийся Соколовский пробегает ладонью по мокрым волосам.

— Откуда это здесь? — требует он у меня.

— Издеваешься? Лучше скажи мне, куда делись мои вещи. А знаешь, можешь не говорить. Я лучше уйду налегке. Чтобы ничего в новой жизни мне не напоминало о тебе!

— Никуда ты не пойдешь! — он хватает меня за руку.

— Не трогай меня! — дергаюсь, пытаясь избавиться от его стальной хватки.

Мы сталкиваемся взглядами, и ни один не хочет уступать другому. И именно благодаря образовавшейся тишине я слышу, как открывается входная дверь, а потом по дому проносится музыкальный голосок моей экс подруги.

— Любимый, я дома!

Дорогие читатели!

Покупайте мою книгу cо скидкой 50% по прокату, за 79,5 рублей.

Бестселлер, который не оставит вас равнодушными.

Глава 6. Два кольца

Соколовский упирает руки в бока и, запрокинув голову к небу, кроет весь белый свет трехэтажным матом сквозь плотно стиснутые зубы.

А у меня ощущение, что я оказалась в мелодраме, причем с самым прозаичным сценарием. Муж и подруга кувыркаются, пока жена лежит на сохранении.

Будучи в больнице, я иногда чувствовала уколы совести. Ведь Леша отец моего ребенка, и даже несмотря на развод имеет право знать, что у него будет ребенок. Ради блага ребенка я бы даже простила ему обидные слова про аборт.

Но сейчас, когда у меня перед глазами загаженный до неузнаваемости дом, а муж с любовницей, судя по костюмчикам в шкафу, про меня даже не вспоминали, я понимаю, что делаю все правильно.

Предателей из жизни нужно выбрасывать, как мусор!

Никаких разговоров, объяснений и уж тем более вторых шансов.

— Какая прелесть… — с губ срывается усмешка.

Смотрю в глаза Соколовскому и вижу, что он прекрасно читает в моем взгляде сильнейшее отвращение к своей персоне.

Хочу напоследок сказать ему, что он ничтожество, но меня перебивает сахарный, тягучий, словно ириска, голосок.

— Леша? — зовет мужа моя подруга. — Ты где? В спальне?

А ее любимый стоит передо мной, с перекошенным от гнева лицом. Ну да, неудобно вышло. К нему Люся прискакала, стуча каблучками на весь двухэтажный дом, а тут я. Лишняя.

Его лицо заострилось, скулы выступили, кожа гляди, красными пятнами вот-вот пойдет.

Мы молчим, каждый думая о своем. Все-таки не зря я пришла, ведь теперь после уведенного, у меня и малейших мук совести не будет.

Ему достается Люся с ее послужным списком и гардеробом восемнадцать плюс, а мне малыш. Каждый получит именно то, чего хотел. Вот и хорошо. А я уж обязательно переживу то, каким подонком оказался муж, которому я столько лет старалась быть лучшей женой.

— На развод подам сама, — разворачиваюсь к нему полубоком. — Я пошла.

— Настя… — странным тоном зовет меня Леша, словно хочет остановить.

— Та-да-а-ам! — на пороге спальни появляется Люся.

Вот уж точно. Та-дам полный.

Сначала она даже не замечает меня. Ее взгляд, блестящий и влажный, устремлен на Соколовского.

Рыжие локоны, рассыпанные по плечам, немного распрямились из-за снега. Да и макияж смоки айс тоже немного потек, создавая под ее глазами эффект панды. Но это все сущие мелочи, не имеющие никакого значения.

Ведь соблазнять моего мужа она решила вовсе не макияжем.

Она стоит на пороге спальни, распахнув самую, что ни на есть настоящую шубу в пол, которую надела на голое тело. Голое! Из одежды на ней чулки и туфли на каблуке сантиметров пятнадцать.

— Ты меня как будто ждал, — мурлыкает она, пожирая глазами мужа, который, впрочем, имеет на себе не больше одежды, чем она. — Скучал?

Она делает шаг навстречу своему любовнику и наступает на одну из пачек чипсов, что разбросаны по полу.

Ее взгляд отрывается от Соколовского и, о ужас, натыкается на стоящую в стороне меня.

— Настя?! — ее глаза удваиваются в размере. — Что ты здесь делаешь?!

— Шубу запахни, — твердо произношу я. — Это, вообще-то, мой дом. Так что вопрос не в том, что здесь делаю, я. А в том, что здесь делаешь ты?

Люся молчит, двигая губами, как выброшенная на берег рыба. А потом спотыкаясь о собственные ноги, бежит под бок к Соколовскому и только прижавшись к нему кривенько прикрывает полами шубы свою срамоту.

— Отойди, — Леша грубо отодвигает ее от себя.

— Нет-нет! — поднимаю ладони вверх и понимающе улыбаюсь. — Я уже ухожу, можете приступать к запланированной программе мероприятий. Советую сегодня поиграть в уборку, — окидываю срач в спальне многозначительным взглядом, — заодно совместите приятное с полезным.

— Настя, — устало стонет Соколовский и проводит по лицу ладонями. Краем глаза отмечаю, что он все еще носит кольцо. — Это реально не то, чем кажется.

— Что ты перед ней оправдываешься? — показывает зубки Люся. — Она целую неделю пропадала бог знает где! Небось шлялась по мужикам, — она смотрит на меня взглядом, в котором читается победа. — Настя так всегда делала, когда ты уезжал, — щебечет она поклёп на ухо Леше.

А он слушает, и по мере того, как Люся увеличивает количество вылитых на меня помоев, Соколовский меняется в лице.

— Она даже сюда как-то раз приводила двоих, — продолжает импровизацию "подруга".

Господи, Леша ей верит! Пока она изгаляется надо мной, зная, что останется безнаказанной, он рывком стягивает с безымянного пальца обручальное кольцо и сжимает в кулаке.

— Леша, ты стооолького о ней не знаешь… — продолжает изрыгать гадости Люся.

— Пасть закрыла! — рявкает он любовнице в лицо и обращается ко мне: — Ну? Чего молчишь, Настя. У тебя сейчас есть шанс как-то прокомментировать ситуацию.

Вскидываю подбородок, чувствуя, что мне здесь не место и моему ребенку тоже.

Все ясно как белый день. Они снюхались и начали спать, а чтобы не мучится чувством вины, придумали себе историю, в которой злодейка, оказывается, я.

— Комментариев не будет, — горло раздирает ком обиды, но я держусь.

Никогда бы не подумала, что наш брак закончится вот так. На такой уродливой и вульгарной ноте.

— Раз не будет, тогда держи, — он бросает мне под ноги свое обручальное кольцо. — Подавись.

Ах, вот как. Тоже стягиваю со своего пальца кольцо и демонстративно бросаю на пол.

— Сам подавись, — и, перешагнув два тускло мерцающих в полумраке комнаты кольца, навсегда ухожу от мужа.

Глава 7. Нагуляла ребенка?

Я еще никогда так быстро не чистила машину ото льда и снега! А наросла этого добра на ней толстенная корка. Хорошо хоть удалось открыть замок и завести двигатель с первой попытки.

Хочу как можно скорее уехать отсюда. На дом, который когда-то подарил мне надежду на семью, даже смотреть не могу.

Меня тошнит при одной только мысли о том, в какой притон Соколовский превратил наше семейное гнездо.

Я взрослая девочка, и меня костюмом из секс-шопа не удивить. Но осадочек остался, причем какой. Я бы еще поняла, если бы они просто без памяти в друг друга влюбились, но нет. Этих двоих связывает похоть, не знающая границ.

Я стою в шапке, куртке, сапогах на меху, и мне холодно.

Это какое должно было быть желание у Люси, чтобы она голышом бежала к Леше, рискуя отморозить себе яичники.

И тут же я себя останавливаю. Как раз такие, как она без проблем могут родить хоть целую футбольную команду, несмотря на послужной список и пренебрежение здоровьем.

А мне ничего тяжелее трех килограммов поднимать нельзя, иначе риск. Вот так.

Хотя, чего я удивляюсь? Как будто в этом мире есть хоть какая-нибудь справедливость.

Машина почти готова к поездке, только немного льда осталось на лобовом стекле.

И тут я вижу приближающуюся ко мне фигуру Соколовского. Блин!

Бросаю прямо в снег скребок и щетку, решив, что и так пойдет. А вот еще одного обмена любезностями с Лешей я не хочу, потому что запас моей вежливости не вечен.

Юркаю в салон и уже тяну на себя дверь, чтобы захлопнуть, как…

— Не так быстро, Настя, — муж дверь тянет на себя и встает так, что теперь закрыть ее обратно я не смогу, потому что на пути он.

Молчу.

— Язык проглотила? — он наклоняется чтобы посмотреть мне в лицо, потому что я все еще сижу на водительском сиденье.

— Спасибо, что оделся, — язвлю. — А то с меня на сегодня хватит голых людей с не самыми приятными личностными качествами. Чего тебе, Соколовский?

— Меня все не отпускает одна мысль, Настюша, — он садится на корточки напротив меня.

Снег хрустит под его ногами.

Во мне на секунду просыпается жена, которая хочет поругать его за то, что в мороз вышел из дома в одной майке и штанах. Но я быстро эту жену ставлю на место, он мне теперь чужой!

— Не называй меня так.

— Как захочу, так и буду называть. А думаю я вот что. Ты же не зря мне пол спальни уделала, — он вскидывает бровь, намекая на мою тошноту. — Я не сразу допер, в чем дело, а ведь тебя точно так же тошнило при первой беременности.

— Внематочной, — уточняю я.

— Пусть так. Я к чему веду, Настя. А ты часом не залетела?

Все-таки хорошо, что я сижу, потому что он не рассмотрит дрожи в ногах от его вопроса.

— Ты точно так же ни с того, ни с сего бегала в туалет каждые пять минут на раннем сроке, — продолжает рассуждать он. — Я точно помню.

— Поздравляю. Так в чем еще раз, твой вопрос?

— Не прикидывайся дурочкой, — понижает голос он. Его глаза темнеют. — Ты беременна?

— Нет.

— Точно?

— Точнее не бывает. Это все? Я могу ехать?

— А что, торопишься? Так может это потому, что ты все-таки беременна и не хочешь, чтобы я узнал?

Не в бровь, а в глаз, Соколовский! И как только твоя проспиртованная голова до такого додумалась? Ума не приложу.

Сердце начинает биться все чаще, но я ничем не выдаю своего волнения.

— Леша, — облизываю пересохшие губы. — Это нелогично. Если бы я была от тебя беременна, то смысл мне от тебя это скрывать?

— Ты права, нелогично.

— Ну вот.

— Если это мой ребенок. А если не мой? Что, если ты скрываешь от меня нагулянную беременность, а, Насть? Это уже звучит куда логичнее, правда? — он усмехается собственной смекалке.

У меня внутри смесь чувств. С одной стороны, я испытываю облегчение оттого, что он не думает о том, что я могу быть беременна от него. Но с другой, он только что смешал меня с грязью!

— И ты меня догнал, чтобы вот так красиво обосрать? Прости за мой французский, просто другого слова не нашлось, — стискиваю руль до скрипа.

— Нет, конечно. Я догнал тебя, чтобы предупредить.

— О чем? — непонимающе мотаю головой.

— Чтобы даже не думала на меня повесить другого ребенка. А то я тебе устрою веселую жизнь.

— Это все? — смотрю на него, испытывая ненависть такой силы, что вокруг меня скоро начнет таять снег.

— Все. Только не гоняй сильно. На дорогах гололед, а ты и в хорошую погоду всегда все ямы собираешь…

Достал!

Пристегиваюсь, снимаю машину с ручника и трогаюсь, оставляя Соколовского позади. Дверь удается закрыть уже за пределами территории дома.

Ну гад. Ты мне еще за каждое обидное слово ответишь!

Глава 8. Ты мне никто, Леша

Я видела, как Соколовский подъехал к ЗАГСу в день, когда нас развели.

Как уверенным маневром припарковался на своей большой новенькой машине.

Еще я увидела его любовницу на соседнем сидении. Куда же без нее?

Задрав нос, Люся сидела рядом с ним в солнечных очках, как настоящая бизнес-леди. Представляю, какое удовольствие ей доставляет статус Соколовского. Он, по меркам нашего далеко не маленького города, весьма крупная рыба.

Когда он припарковался она целомудренно чмокнула его в щечку, но он как-то быстро от нее отвернулся и вышел из машины.

Надо же.

Приоделся в свой любимый, как он его называет «приносящий удачу» костюм. Который, к слову, сидит на нем просто отлично. В нем Соколовский заключает свои самые удачные сделки, включая последнюю.

О которой я, дура наивная, рассказала Люсе. Вовсе не ради того, чтобы она позавидовала. Просто радостно было за мужа. Он мне все уши прожужжал, а я ей.

Даже сама не заметила, как все выложила.

Она теперь, наверное, вне себя от радости и предвкушения большого куша.

Мыслями возвращаюсь к костюму. На какую такую удачу он рассчитывал сегодня? Или он так показывает, что радуется разводу, и считает этот день счастливым?

В кармане пальто вибрирует телефон.

Я даже не глядя на экран знаю, кто мне звонит. Это, кстати, последний звонок бывшего мужа, на который я отвечу. Его мне пришлось разблокировать, чтобы через СМСки обсуждать развод. Но на этом благотворительная акция заканчивается.

— Слушаю.

— Ну здравствуй, бывшая жена, — цедит Леша. — Вижу ты спешила забрать свидетельство. А я думал, что буду первым.

Я действительно приехала к самому открытию и подписав актовую запись о расторжении брака, забрала бумаги и вернулась в машину.

Леша и его любовница приехали буквально через пару минут после того, как я вышла.

— Да, я спешила.

Потому что дел у меня сегодня много. Я через час переписываю свою машину на нового владельца и прощаюсь с ней, потом встречаюсь с парой близких и надежных друзей, и, самое важное, навсегда покидаю этот город ночным поездом.

Билет в один конец куплен. Квартира на первое время тоже готова, а вещи прибыли туда еще позавчера.

— Мы можем увидеться? — неожиданно спрашивает Леша.

— Зачем? То есть нет, нельзя.

— Блин, ну чего ты шугаешься меня, Настя? Хватит вести себя как маленькая.

— Я тебя не шугаюсь, а избегаю, потому что ты мне противен.

В этот момент я вижу, как он выходит из здания со свидетельством в руке. Причем держит документ небрежно, словно не был инициатором развода сам.

— Прям противен? — он останавливается как вкопанный, когда спрашивает меня об этом.

Даже издалека я вижу, что мне удалось погладить его против шерстки.

— Ну а как иначе? — усмехаюсь и поудобнее устраиваюсь на сиденье. — Ты с моей подругой спишь, на минуточку. И это мы еще не берем в счет твои отвратительные слова про аборты и мои воображаемые измены…

— Так, а вот тут стоп! — я вижу, как на его лице загорается азарт. Сам он подбирается. — Воображаемые? Точно?

Блин, проговорилась.

— Точно, Соколовский. Мне в погоне за беременностью было не до других мужчин, — рублю правду-матку и глажу себя по животу.

Тьфу-тьфу, беременность протекает без проблем, и я так благодарна богу за шанс быть мамой, что даже Лешу и его простигосподи прощаю.

Главное, чтобы все были счастливы. Их будущее меня не волнует, а вот за будущее свое и малыша я ручаюсь.

— Я не верю, — скучающе произносит бывший муж. — Убеди меня.

— Так я и не настаиваю. Ты сам поднял эту тему.

— Нет, давай встретимся и обо всем с глазу на глаз поговорим. Ты не умеешь лгать, Настя, я по тебе сразу все пойму. Ну?

Говоря это он идет к машине, открывает водительскую дверь, Люсе показывает жестом, чтобы молчала, и бросив на сиденье свидетельство, говорит:

— Согласна? — он захлопывает дверь машины, чтобы Люся его не слышала. — Я недалеко от ЗАГСа. Могу подъехать куда тебе удобно. Мы просто поговорим.

Ну гад же!

— Один будешь? Или по традиции, как все изменяющие мужья на развод привез любовницу? — мои слова вводят его в недолгий ступор, а потом он начинает оборачиваться по сторонам.

Я припарковалась в удачном, скрытом от глаз месте и Соколовский меня не видит.

— За кого ты меня считаешь? Конечно один, — усмехается он. — К тому же она мне не любовница.

— Судя по тому, что вы спите и она перевезла тебе свои вещи, вы не просто любовники, а самая настоящая пара с планами на будущее. Думаю, на этой ноте мы и завершим наш разговор. Совет вам да любовь. Прощай.

— Настя! — зовет он. — Стой. Давай встретимся. В жопу этот телефонный разговор. У меня есть вопросы на которые ты обязана ответить!

— А ты мне никто, Леша, — спокойно объявляю я и вижу, как от этих слов у него дергается спина. — И никаких ответов я тебе давать не обязана. Мы чужие.

Он с размаха пинает колесо своей же машины. Бедная Люся аж по стеклу растеклась, чтобы услышать, о чем говорит по телефону ее любовничек.

— Настя, блин, ты прикалываешься или издеваешься? Что вот так просто отрезала меня от своей жизни после десяти лет брака?

— Да отрезала. Легко и просто. А как ты рассчитывал? Что я по тебе буду плакать? Или буду тебя с Люси снимать?

— Ты беременна? — опять спрашивает он, и меня сразу же бросает в жар.

— Я же тебе уже говорила, что нет.

Пульс стучит в ушах. Тук-тук-тук.

— Я звонил твоему гинекологу, Настя. Мне известно все. У тебя внематочная? — его голос садится, становится хриплым. — Почему мне прямо не сказала? Зачем было вокруг да около ходить? Ты же меня спросила тогда, дома, мол что, если бы тебе вторую трубу удалять пришлось. Почему не сказала, что так оно и есть? Зачем гордость включила?

Глава 9. Моя маленькая Надежда

Слушаю его, а внутри клокочет ярость. Так бы и вцепилась в его лицо наглое! Нашелся заботливый муж, гинекологу он, видите ли, позвонил! Десять лет не звонил, а тут натужился наконец-то.

Хорошо, что после ошибочного диагноза я больше не вернулась к тому врачу. Так что Соколовский точно не знает про беременность наверняка.

— Молчишь. Я прав? — вкрадчиво интересуется он, будто ему не плевать внематочная у меня или нет. — Тебе будут удалять вторую трубу?

— Леша, — говорю сквозь стиснутые зубы. — Что бы со мной не было дальше, тебя это не касается.

— Касается. Еще как касается. Ты мне не безразлична.

— Не смеши, Соколовский! Не смеши и не позорься, вот ей-богу. Говоришь ты, а стыдно мне.

Слушая меня, он опускает взгляд в пол, сует свободную руку в карман брюк и выглядит так, словно глубоко о чем-то задумался.

— Так операция уже была, или нет? Я могу быть рядом если нужно. Так же, как и в прошлый раз. Как ни крути, в зачатии участвовали оба.

Ах ты мерзавец. Пока в машине маринуется его подстилка, со мной он говорит о том, как готов поддержать.

Не верю ни единому слову!

— Ты чего вдруг так распереживался, а? То орал, что даже беременную здоровым ребенком отправил бы на аборт. Теперь играешь в Робин Гуда. В чем прикол?

— Эмоции стихли.

— Ах, эмоции, — зло смеюсь. — Да, мне вторую трубу, выражаясь твоими же словами, отрезали. И да, я теперь детей иметь не могу. Пустоцвет я. Вовремя ты подсуетился с разводом, Соколовский. Везунчик не иначе, не зря напялил свой везучий костюм!

— Откуда ты знаешь про костюм?

Молчу и понимаю, что сама себя выдала. Блин!

Леша снова начинает оборачиваться по сторонам, но в этот раз делает это куда внимательнее.

— Ну привет, — наши взгляды сталкиваются. — Вот и встретились, — с этими словами он бросает трубку и начинает на расслабоне, едва ли не вальяжно идти в мою сторону.

Капец.

Хорошо, что расстояние позволяет мне ускользнуть. Вдавливаю педаль газа в пол, и под визг покрышек об асфальт уезжаю.

Зря я осталась на парковке и зря взяла трубку. Это был пустой разговор который только потревожил раны.

Положа руку на сердце, меня беспокоит то, что он вдруг стал таким активным. Встречи предлагает, гинекологу звонил. Чую я, если бы он узнал про ребенка, то в непонятном мне порыве и в отца решил бы поиграть.

Не допущу. Он сам сказал, что подвержен эмоциям, и ни мне ли, как его жене на протяжении десяти лет этого не знать.

Сегодня он меня любит, а завтра изменяет.

Сегодня ему ребенок нужен, а завтра нет.

С мыслями о том, что я приняла верное решение я стою на платформе и жду прибытия поезда. Внутри смешанные чувства. Еще пару месяцев назад я видела свое будущее рука об руку с Лешей, рисовала в уме, как мы вместе растим долгожданного ребенка.

А он взял и изменил. Грязно и подло.

Надеюсь, что когда-нибудь смогу забыть то, как он со мной поступил. Простить в мои планы не входит. А вот забыть, чтобы не нести в себе обиду на весь мужской пол, не мешало бы.

Устраиваюсь в поезде и бурчу себе под нос, что отопление могли бы уже включить, холодно же. Но как только мы трогаемся и отъезжаем с платформы я засыпаю, эта особенность, засыпать, как только смыкаются веки, досталась мне вместе с беременностью.

Мне снится сон, в котором я держу на руках маленькую девочку, которая смотрит на меня своими большими глазами в обрамлении черных ресниц и морщит свой носик, больше похожий на пуговку.

У меня сердце утопает в нежности к этой малышке, ведь она моя долгожданная дочь.

— Наденька, — шепчу я и целую ее в макушку. — Моя маленькая Надежда…

Тогда я не знала, что это был вещий сон. Беременность в новом городе с работой пусть и на дистанционке, но на полный день, отбирала лишний раз все силы.

На УЗИ я просила не говорить мне пол, потому что для меня это было неважно.

Роды наступили ровно в день ПДР, и я на такси поехала в роддом с заранее подготовленной сумкой. Водитель пару раз посмотрел на меня через зеркало заднего вида грустными глазами, мол, пузо на нос, а в роддом одна едет.

Жалел меня, видимо.

А вот я сама себя не жалела, потому что причины не было. Я была счастлива. Так счастлива, что не могла дождаться встречи с малышом. Или малышкой.

— Есть обвитие, но все под контролем, — озвучивает акушерка. — Спокойно, дышите глубже! Ребёнку хватает кислорода, слушаем мои команды, мамочка. На следующей потуге тужьтесь плавно, без резких движений. Вот так, молодец! Ещё чуть-чуть, малыш почти здесь. Готово! У вас здоровая девочка. Как назовете?

Мне на грудь кладут маленький сверток, из которого на меня смотрят большие глазки.

— Наденька… — глажу свою долгожданную дочь, по лицу текут реки слез облегчения. Господи, она даже не знает, как сильно я ее любила еще до того, как она появилась на свет. — Ее зовут Наденька. Надежда. Моя маленькая Надежда...

*

От автора:

Сижу вся в мурашках. Вспомнила свои роды и как меня смотрела моя малышка ❤️

Всех обнимаю!

Дальше, как вы уже поняли, начнется жаришка. На костре справедливости будет поджариваться мягкое место одного архитектора, который, конечно же, узнает, что у него есть дочь. И на этой почве у него снесет крышу)

Поставьте книге звезд ⭐️⭐️⭐️ если тоже ждете этого момента)

Еще раз всех обнимаю!

Глава 10. Встреча

Три года спустя

— Я не хочу в садик! — Надя садится на кровать прямо в сапожках и верней одежде, скрещивает руки на груди и смотри на меня исподлобья.

— Надо, зайка. Давай вставай, — выныривая из прихожей, где стоит зеркало, одним глазом смотрю на нее, а другим слежу, как докрашиваю ресницы.

Сегодня важный день, поэтому я потратила приличное количество времени на внешний вид. Сделала укладку, надела белую блузку, черную юбку карандаш и даже достала из шкафа запылившиеся туфли на тонкой шпильке. Поверх накину тренч, и должно получиться очень даже симпатично.

— Там скучно! — протестует дочь.

— Я знаю, — стараюсь отвечать мягко, но эта борьба с садиком у нас с первого дня.

А мне ведь работать надо. Удаленка-удаленкой, но времена изменились, и теперь три дня в неделю я должна работать строго из офиса.

— Не пойду! — Надюша еще сильнее скрещивает руки на груди и заваливается набок в своем милом протесте. — Там в туалете живут привидения!

— Надюш, — подхожу к дочери и присаживаюсь рядом на корточки, чтобы наши лица были на одном уровне. — Ну что ты выдумываешь?

— Это правда! Я сама видела! — хлопает длинными отцовскими ресницами она.

Удивительно, но она даже жестами иногда мне напоминает Соколовского. Вот что значит гены. Не видев отца ни разу за всю свою жизнь, она нет да нет, выдает то его взгляд, то позу.

У меня в такие моменты сердце превращается в трепещущую бабочку, которую накололи на иголку.

Время, увы не лечит раны. А я так надеялась…

С горем пополам мне удается уговорить Надю пойти в садик. Я, с первыми жалобами дочери прожужжала все уши воспитателям и заведующей. Просила понаблюдать за дочерью, может, ее там обижают, а я не в курсе?

Понаблюдали. Никто ее не обижает, да и вообще Надя уже сейчас начинает проявлять лидерские качества и через раз является заводилой.

Подкупив дочь тем, что куплю ей музыкальную шкатулку, если она будет ходить в садик, я бегу в здании администрации города. Реально бегу, потому что на уговоры дочери потратила слишком много времени.

Поднимаюсь на нужный мне этаж и захожу в полный зал, который гудит от напряжения.

А дело в том, что здесь собрался весь родительский комитет начальной школы и прикрепленного к ней садика, куда ходит Маша.

Повод крайне важный.

Наша администрация наконец-то выбрала застройщика, который воплотит в жизнь строительство новой, современной и светлой школы и садика для наших детей. Причем сделать это обещают в кратчайшие сроки.

Я здесь нахожусь на правах председателя родительского комитета, и моя задача сегодня: изложить требования родителей, выписанные на листок бумаги, который я старательно изучаю.

Не хочется с листка читать при таком-то количестве людей. Да и публичные выступления не моя сильная сторона…

— Уважаемые коллеги, родители, представители застройщика! — призывает к тишине глава администрации Наталья Николаевна, с которой я знакома лично, так как ее внук дружит с Надей.

За ее спиной сидят несколько мужчин в деловых костюмах, я так понимаю это застройщики.

На одном из них мой взгляд задерживается дольше, чем на остальных. Я еще не понимаю, в чем дело, а сердце уже подпрыгивает галопом.

Представитель администрации продолжает:

— Сегодня у нас в гостях Алексей Соколовский… — и вот тут я чувствую, что нахожусь на волоске от обморока. Вот на волоске! — … архитектор широкого масштаба, чьи проекты реализуются в разных городах нашей необъятной страны. Несмотря на свою загруженность, он откликнулся на нашу просьбу и принимает участие в этом проекте на благотворительной основе. Его главная цель — помочь создать детский сад и школу, которые будут не только современными, но и максимально удобными и безопасными для наших детей. Алексей, — она отступает в сторону, предлагая Соколовскому встать у микрофона. Господи, я как будто смотрю на призрак своей прошлой жизни. — Готовы выслушать пожелания наших родителей? Они ждали этой встречи и готовили вопросы.

Соколовский выглядит… потрясно. И это не мои слова, а цитата восхищенных женских шепотков, что полетают мимо меня.

Высокий, статный, с уверенной осанкой. Дорогой костюм сидит на нем безупречно, подчёркивает атлетичный силуэт. Белоснежная рубашка контрастирует с тёмной тканью. Узкий галстук завязан идеально, запонки блестят сдержанным блеском.

Внимательный взгляд, лёгкая улыбка, выверенные движения…

В общем, с виду и не скажешь, что кобель.

Мама, мама, мамочка!.. Я превращаюсь в лужицу и незаметно для окружающих, согнувшись в три погибели, попой передвигаюсь по соседним стульям, что стоят в ряд. Еще немного и за рукоплесканием Соколовскому мне удастся смыться!

Нет, я его не боюсь. Да и, что греха таить, конечно, я предполагала, что жизнь может нас столкнуть… но не таким же образом!

Я должна была иметь возможность подготовиться. Придумать пару едких фраз, чтобы поставить его на место, если посмеет открывать на меня рот.

— Настя! — кто-то хватает меня за запястье.

Оборачиваюсь и вижу подругу Таню Зощенко, у нее дочки близняшки ходят в один садик с Надей.

— Таня, мне нужно отойти, — выдергиваю руку я.

— Так тебе же сейчас вопросы зачитывать! — двигает бровями она и кивает в сторону Соколовского.

— Так, теперь нам нужна председатель родительского комитета, — раздается звонкий голос Натальи Николаевной. — Анастасия Валерьевна здесь?

— Здесь-здесь! — продолжает «помогать» мне Таня.

— Настя, мы вас ждем!

Зал затихает, а я понимаю, что выбора нет. Придется стиснуть зубы, и…

Выпрямляюсь, держа осанку ровно встаю с места, и походкой от бедра иду к стойке с микрофоном, которая находится со стороны собравшихся родителей, как раз напротив застройщиков и Соколовского...

Глава 11. Чего хочет мужчина

Алексей Соколовский

Бывшая жена часто говорила мне, что я трудоголик. Пропадаю на работе сутками, мало сплю, хреново ем. Сначала она озвучивала свои переживания ласково и любя, потом, к концу нашего брака куда более жестко и со скандалами. Говорила, что работа меня угробит.

После развода больше обо мне так никто не беспокоился.

И почему, сидя в самолете на рейсе в Мухосранск, я вдруг почему-то думаю про Настю?

Провожу по лицу руками и зло выдыхаю. Хрень какая-то, похожая на наваждение.

Я ведь и за проект благотворительный взялся, чтобы разбавить рутину, которая поглотила меня по самое горло, словно зыбучие пески. Превратился в машину, которая фигачит, ест и спит. Все. Уже сам чувствую, что крыша начинает отъезжать, да и приятели бьют во все колокола, о том, что мне нужно развеяться.

Под "развеяться" они подразумевают баб. И все бы ничего, но меня секс на одну-две-пусть хоть десять ночей, не интересует от слова совсем.

Я не прыщавый задрот, чтобы хотеть тупо женского тела. Те времена давно прошли, теперь мне хочется большего.

В этом плане мне все карты спутал мой прошлый брак. Оказывается, мужик, неважно какой, умный или нет, работяга или офисный планктон, очень сильно прикипает к женской заботе и ласке. И я прикипел, твою мать…

Хочется теплого налаженного быта и жену, блин. Которую можно после вкусного, горячего домашнего ужина, а не магазинных полуфабрикатов со вкусом отравы, на которых я сижу уже третий год, сгрести в охапку, зарыться носом в ее мягкие волосы, пахнущие новым шампунем, про который она прожужжала мне до этого все уши. Сжать в руках сочное, податливое тело и утащить ее в постель.

Да, вот так все просто и, чёрт меня побери, сложно.

Когда ты женат, на других женщин смотришь через призму качеств, которые есть в твоей жене. Кажется, что все такие же как она, только плюсом жопа круглее, ноги длиннее и далее по списку.

А в реале оно вообще не так работает. Кругом одни засранки и неряхи с руками, растущими вовсе не из плеч. Каждая хочет красиво жить, а предложить кроме постели ничего не может. Про задушевные разговоры и интеллект я вообще молчу.

После того, как Настя испарилась из моей жизни сразу же после развода я забыл, что такое говорить с женщиной, не ощущая тотального превосходства.

Настя очень умная и иногда это бесило, потому что острым языком она не раз и не два аргументами могла уложить меня на лопатки.

От задетого самолюбия я бесился и надувался как индюк. Кто бы мне тогда сказал, что я буду скучать по таким вечерам, когда в спорах мы проводили часы, иногда даже ругались, отстаивая свои точки зрения, а потом горячо мирились.

Ну вот, опять как бесхребетный дебил, скатился в мысли о Насте по самое не хочу.

А ведь бывшая жена для меня табуированная тема. Я строго слежу за тем, чтобы не думать о ней.

Только она, зараза, въелась в подкорку так сильно, что я не знаю, когда смогу ее забыть.

Даже то, что я согласился на этот проект, оказалось, пусть и случайно, но связано с ней. В день, когда мы говорили последний раз, я выследил ее маршрут. Да-да, как сталкер, прячась по темным углам, я проследовал за ней вплоть до вокзала и запомнил поезд, на котором она уехала.

У меня был сильнейший порыв догнать ее и остановить. Я тогда еле сдержался.

Название этого медвежьего угла выскользнуло из памяти на долгие годы, но, когда утром на посадке я в очередной раз посмотрел на свой авиабилет в приложении, меня осенило.

Сегодня я буду в том же городе, куда три года назад уехала моя бывшая жена.

От этой мысли сердце начинает бешено фигачить по ребрам. Что я сделаю, если ее увижу?..

— Алексей, готовы выслушать пожелания наших родителей? — представитель местной администрации смотрит на меня, улыбаясь во весь рот. Городку действительно нужна новая школа и садик. Мой визит здесь ценят, да и я не против помочь.

В деньгах нужды у меня давно нет. Потребности закрыты все, кроме душевных. Да и к пустоте в грудной клетке, оказывается, вполне можно привыкнуть.

— Анастасия Валерьевна здесь? — для оглашения вопросов зовут кого-то из родителей.

Ничего себе, каким совпадением меня встречает этот город. Чтоб прям имя и отчество, как у моей бывшей жены. Я сам не сразу замечаю, как подбираюсь, напрягаю мышцы, словно хочу выглядеть более представительно.

А вдруг она?

Бред. Если только она не родила здесь ребенка от кого-нибудь…

Цок. Цок. Цок. Почему ритм этих шагов кажется мне знакомым?

Отстукивая каблуками по паркету, ко мне идет не кто иной, как моя бывшая жена собственной персоной.

Рука сразу же тянется к галстуку, чтобы его ослабить. Пульс буквально взрывается в висках. Я сразу же забываю про окружающих, меня не волнует ничего, и никто кроме нее.

Твою мать, а оделась как! На ее задницу, обтянутую юбкой, палятся все мужики в зале, кто-то открыто, кто-то воровато.

У меня сразу же появляется желание набить пару морд, но я себе напоминаю, что жена-то она мне бывшая. И… это ни фига не помогает.

Я с говна сойду, если пока она будет зачитывать мне вопросы, ее так и будут пожирать глазами всякие мудаки! В голове сам появляется план.

— Наталья Николаевна, — так, чтобы нас не слышали лишние уши, обращаюсь к главе администрации. — У меня к вам просьба.

*

Ну вот, немного заглянули в голову Соколовскому) Напишите мне, что думаете, с удовольствием почитаю! Какой план созрел у него в голове?)

Книге совсем чуть-чуть не хватает до красивой круглой цифры в 1000 здезд ⭐️⭐️⭐️… давайте поможем)

Глава 12. Тет-а-тет

Я ураганом врываюсь в кабинет, где по словам главы администрации, меня для разговора тет-а-тет ждет бывший муж.

Когда она веселым шепотом преподнесла мне эту новость, мол, архитектор, большой человек, так заинтересован в этом проекте, что хочет с толком разобрать мои вопросы, я чуть не лопнула от негодования.

— Соколовский! — я даже не собираюсь притворяться, что между нами существует намек на дружбу после развода, и веду себя так, как чувствую. — Ты совсем обалдел? — развожу руками, становясь напротив него.

Бывший муж ждал меня. Вот прям по глазам вижу.

Он стоит передо мной, спиной опираясь на рабочий стол позади него. Пиджак расстегнут, руки в карманах. Стиль и легкая небрежность присущая хозяевам жизни вроде него.

— Привет, Настя, — своим хорошо поставленным голосом говорит он.

И мне сразу же становится не по себе. Один его голос надломил ту стену безразличия, что я выстраивала годами. На плечи ложится тяжелое полотно воспоминаний о его подлом предательстве. Но я не даю этому чувству взять верх.

Делаю вдох носом и наполняю себя холодной ненавистью.

— Зачем нужна эта встреча в кулуарах? — скрещиваю руки на груди. — Задумал очередную подлость?

— Ты что, правда так плохо обо мне думаешь? — он полу лениво отталкивается от стола, выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз.

Я смотрю на его огромную фигуру, даже несмотря на то, что я на каблуках он выше меня на голову, и стараюсь не вдыхать его запах. Но уже поздно. Нос уловил аромат одеколона, который я пять лет назад ему подарила на день рождения, и он с тех пор покупал только его.

Странно после развода пользоваться ароматом, который будет напоминать тебе о браке, из которого ты так торопился уйти.

Как бы я ни держалась особняком внешне, внутренне все плохо. Я после его предательства не могу верить мужчинам и соответственно никого к себе не подпускаю.

Никаких свиданий, ресторанов и времяпрепровождения наедине. Моя жизнь крутится вокруг дочери и работы, все.

Прямо сейчас близкое присутствие Леши заставляет мое дыхание сбиться, а ладони вспотеть.

Он последний из мужчин, с кем я бы хотела оставаться наедине.

— Если ты подстроил эту встречу, чтобы помолчать, то, пожалуй, не буду тебе мешать.

Поворачиваюсь к нему полубоком и делаю шаг к двери.

— Ты родила? — мрачно бросает он, словно эта тема его... злит.

Боже, какой это страшный для меня вопрос! Тело сковывает намертво, я даю себе секунду на передышку и поворачиваюсь к нему с выражением удивления на лице.

— Что прости? — даже получается выдавить из себя вопросительную улыбку. — С чего ты взял, что можешь задавать мне вопросы личного характера спустя три года после развода?

— Мы были женаты, — его слова бьют меня хлесткими ударами плети. — Хотели родить, даже несмотря на то, что у нас была одна неудачная беременность.

— Соколовский, ты вроде умный мужчина, а мысли излагать понятно не умеешь… — сердце бьется со скоростью тысяча ударов в минуту.

А как же его слова «Хорошо, что мы не родили»?

— Я не думал, что ты так скоро меня забудешь, — хмуро бросает мне он, — и что так быстро решишься родить от другого мужика. На такое обычно уходит больше времени.

— Подожди, — мотаю головой. — Мы тут о работе говорить собрались, вообще-то. Я не позволю тебя совать свой нос в мою жизнь!

— А что такого крамольного я сказал или спросил? — взрывается он. — То, что мы бывшие не делает нас смертельными врагами. И да, меня волнует, что ты и как. Не чужие люди все-таки. Любая другая на твоем месте была бы рада, между прочим.

— Рада чему, прости? — меня пошатывает от бешеного пульса в теле. — Твоему вниманию? Так оно мне не сдалось! Я без тебя живу просто прекрасно! Нам с Надей больше никто не нужен, ясно?

То, что я проговорилась, доходит до меня, только когда у Соколовского резко меняется лицо. Щелк и на меня смотрит одержимый мужчина. Черные зрачки, вздувшиеся вены на шее, дергающиеся желваки.

— У тебя дочь, — констатирует он, а мне хочется провалиться под землю от негодования. Вот почему нельзя давать эмоциям брать верх.

— Не твое дело, — вскидываю подбородок я.

— Надо же, какое совпадение. Помнишь, мы тоже хотели девочку, — со странной интонацией произносит он.

Я сразу же чувствую на себе эффект фразы «У страха глаза велики». Кажется, а вдруг он знает, что Надя его? Да нет, точно не знает. Зная темперамент бывшего мужа, он точно бы уже меня к стенке припер. А раз закидывает удочку за удочкой, то, значит, наверняка не знает ничего.

— Леша, — когда я произношу его имя, у него снова меняется лицо, темный взгляд фокусируется на мне, словно весь мир вдруг перестал существовать. — Не надо ля-ля, прошу. Ты же сам в нашем последнем разговоре прямо мне сказал, что хорошо, что у нас нет детей. На этом и остановимся. Я тоже рада, что с тобой у нас так и не вышло родить, — упираю руку вбок, внутренне ликуя от того, как Соколовский только что получил по морде своими же словами.

— Ты счастлива?

— Да, конечно.

— Замужем?

Ах ты ж гад, Соколовский.

— Д-да, — дергано отвечаю я и корю себя за то, что врать, несмотря на года, так и не научилась.

— Понятно, — на его губах появляется торжествующая улыбка. — Ты ведь одна дочь тянешь, да?

— С чего ты взял? Я же тебе сказала, что замужем.

— Ты, дорогая бывшая жена, попыталась меня обмануть, — Леша подходит ко мне. Слишком быстро и слишком близко. Я дергаюсь, чтобы отойти, но уже поздно. Он своими огромными ладонями обхватывает мои запястья. — И зря, потому что для меня ты открытая книга.

— Правда, что ли? — обманчиво ласково спрашиваю я, пока под кожей бурлит вулкан.

— Да. Думаешь, я не знаю, для чего ты вырядилась в образ секси секретарши? Блузка, юбка, каблуки, — ухмыляется он. — Ты же знала, что здесь буду я, правда? Хотела показать мне, что я потерял? Ну что же, дорогая бывшая жена. У тебя получилось. Я оценил твою бомбезную форму.

Глава 13. Ливень

Мои слова удивительным образом привели Соколовского в чувства. Он вслед за мной вернулся в зал и даже в течение долгого времени спокойно и по делу отвечал на подготовленные мной вопросы, и дополнительные от родителей из зала.

Даже взгляда лишнего себе не позволил в мою сторону. Вел себя, одним словом, профессионально.

И у меня отлегло.

Вот правда.

К тому же я напомнила себе причину нашего развода, и волнение как рукой сняло. Он, видимо, решил ко мне подкатить в надежде на то, что я одинокая и недолюбленная. Для него случайный секс на раз, судя по интрижке с Люсей, не проблема.

Так, ладно. Не нужно загонять себя в мысли, которые и так принесли слишком много боли.

Соколовский сделал свой выбор и остался мачо в свободном плаванье. А я выбрала растить нашу дочь одна.

Когда мероприятие заканчивается, я ускользаю из зала одной из первых, но дорогу мне перегораживает глава администрации.

— Ох, Настенька, вы наверное околдовали Алексея! Он потратил на совещание почти два часа вместо запланированного одного, а также обещал помочь с финансированием…

— Наталья Николаевна, — изо всех сил стараюсь звучать вежливо. – Я никого не околдовывала. Думаю, Алексей просто выполняет свою работу. Увидел, что школе и садику нужна его помощь, и отреагировал. Теперь прошу меня простить, мне пора.

— Да-да, простите, что задерживаю.

— До свидания, — торопясь прощаюсь с главой администрации, потому что судя по нарастающему звуку голосов, сейчас зал начали покидать остальные люди.

Включая Соколовского. Пересечься с ним на нейтральных землях — это последнее, чего я хочу.

Хотя, может, мне только кажется, и после того, как я поставила его на место он не осмелится ко мне приближаться?

— Настя, — догоняет меня на полпути Наталья Николаевна. – Постойте!

— Я правда спешу, — разворачиваюсь я вполоборота. – Вы можете мне прислать электронное письмо, я его обязательно прочту дома.

Женщина, вся взмыленная, потому что бежала за мной, вдруг подходит ко мне и начинает шептать мне на ухо:

— Там Алексей только что из зала вышел, может обменяетесь с ним номерами телефонов, а потом мне пришлёте? Чтобы я могла с ним на связи быть по деловым вопросам.

У меня в горле застревает протест, который я проглатываю только потому, что передо мной уважаемая в городе женщина, отношения с которой я портить не хочу.

— Простите, а почему вы не попросите его сами? – в ответ на мой вопрос она выглядит еще более растерянной.

— Так я просила, а он вежливо отказал, — разочарованно поджимает губы она. – Другое дело вы. Юная и красивая. Он как здоровый мужчина в расцвете сил вам не откажет. К тому же, только слепой не заметил, что вы ему понравились, Настя.

— Как вы это поняли? – еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Если он на меня и смотрел так это потому что между нами есть общее прошлое.

— Как-как? Опыт жизненный подсказал, — лукаво улыбается она. — И вообще, Настенька, вы же дочь одна растите, а тут такой кавалер. Можно было бы счастье попытать, — двигая бровями озвучивает она. – Вы мой намек поняли?

— К сожалению да, — вздыхаю я, глядя на часы. – Мне пора, и, извините, но я не буду пользоваться ситуацией и простить у него номер телефона. Всего доброго.

Разворачиваюсь и иду к выходу, чувствуя что настроение скатилось на дно. Завернув за угол замечаю, что в фойе скопилась толпа и никто не выходит на улицу. Высунув нос за порог понимаю почему.

Ливень стоит на улице белесой стеной, и нет ни малейшего намека на то, что он пройдет в ближайшее время.

Мне до того некомфортно, что каждая секунда тянется словно час.

Как можно было додуматься пытаться свести меня с Соколовским? И это мне предлагает умная, умудренная жизненным опытом женщина!

Уверена, если бы я по наивности попросила у него номер телефона, то он бы истолковал это как флирт. А мне оно надо?

Когда ливень стихает, я беру на себя риск и выхожу из здания. Тут напротив, нужно только перейти дорогу, кафе, в котором я могу переждать непогоду.

Ну не могу я. Не могу физически находиться с ним под одной крышей. Разумом я оставила свой неудачный брак позади, а вот на тело накатывают волны фантомной боли.

Толкаю дверь, накидываю на голову пальто, чтобы не сильно промокнуть, и огибая лужи бегу к дороге.

У нас небольшой городок, дорожное движение вялое. Особенно в такую погоду.

Перебегая дорогу в неположенном месте, последнее чего я ожидаю это услышать рядом с собой скрип шин автомобиля.

Мамочки!

Испуг играет со мной злую шутку, и, подвернув ногу, я падаю на капот вовремя остановившейся в десяти сантиметрах от меня машины.

— Девушка! – я едва слышу мужской голос через шум ливня, что снова набрал обороты.

— Все хорошо, — отталкиваюсь от капота я, пытаюсь встать на ноги и понимаю, что в правую ногу мне как будто спицу воткнули. – Ай!

— Настя…

— Леша…

Нет, я понимаю, что закон подлости существует, но чтобы он обрушился на мою голову в таком объёме. Это какое-то издевательство.

— Тебе больно? — встревоженно спрашивает бывший муж, глядя на то, как я держу ногу на весу.

— Нет! — выставляю вперед руку, чтобы не подходил, а сама шагу сделать не могу. Да и ливень такой, что я уже мокрая до нитки. — Блиииин! – тихо ругаюсь я, понимая, в какую ситуацию попала.

— Настя, ну ты чего как маленькая? Больно – говори! Я же вижу, что ты на ногу наступить не можешь. Вдруг это вывих? Или разрыв связок?

Черт, только этого мне не хватало. Пойти на больничный с одной ногой, и на ней же вприпрыжку водить Надю в садик.

— Вызови мне скорую, — бросаю на Соколовского взгляд, а он в ответ смотрит на меня так, словно я полоумная.

— Настя, ты дура? Какая в жопу скорая? Давай я тебя сам в больницу отвезу, — настаивает он.

— Нет, я обойдусь без тебя и твоей помощи! – и это моя принципиальная позиция.

— Думаешь, ты этим мне хуже делаешь? — Леша подходит вплотную. — Чем дольше твоя травма без нужной помощи, тем хуже могут быть последствия. Ты понимаешь?

Глава 14. Толковый муж

— Растяжение связок голеностопного сустава, степень средняя, — выносит свой вердикт врач-травматолог после того, как осмотрел меня и исследовал рентгеновский снимок моей ноги.

Я никакого облегчения не испытываю, потому что формулировка «средняя степень» мне ни о чем не говорит.

У меня из-за этой травмы на кону очень много. Работа и ребенок. Так что мне не до туманных ответов.

— Скажите, когда я смогу нормально ходить?

В кабинет стучатся, и после разращения травматолога войти, на пороге появляется мой бывший муж.

Я ведь еле-еле отвадила его, как только меня начали обследовать. Мы сухо попрощались, он уехал восвояси, и я думала, что на этом все.

И так было крайне неловок чувствовать рядом его присутствие. Мне, наверное, показалось, но Соколовский как будто нарочно то и дело пытался коснуться меня.

То локоть подержит без моей на то просьбы, то свою руку предложит.

Меня подмывало высказать ему что-нибудь цепкое, припомнить ему причину моей глубочайшей неприязни к его персоне. Имя бывшей подруги так и вертелось на языке, но я себя сдержала.

Как вспомню, чем они меня встретили, когда я вернулась после сохранения…

Если Соколовский все-таки не успокоится, то я расставлю все точки над и в жесткой форме.

— Добрый день, — он проходит в кабинет с бумажным пакетом в руках. — Что по диагнозу? Какое лечение нужно?

У меня челюсть свисает до пола от того, какое вальяжное поведение он демонстрирует при враче. Соколовский стоит, держа одну руку в кармане, смотрит прямо на врача и держится так, словно вся эта больница принадлежит ему.

Меня всегда поражали такие люди, чья энергетика говорит за них лучше любых слов.

Травматолог, приспустив очки на кончик носа, уточняет:

— Я так понимаю, вы супруг? Хорошо, все с вашей женой. Нужно будет мазать ногу противовоспалительными средствами. Делать легкие упражнения для улучшения кровообращения. Носить поддерживающий бандаж и избегать физических нагрузок две-три недели. Обувь тоже нужно будет подобрать соответствующую, с поддержкой голеностопа.

— Я как раз этим и занимался, пока Настю обследовали. Съездил в пару мест. Вот такая обувь подойдет для восстановления? — из пакета он достает коробку, открыв которую показывает травматологу содержимое. — Или мне стоит подобрать что-то другое?

— Фиксация стопы и голеностопа достаточная, — принимается рассматривать и сгибать ортопедические кроссовки он. — Подошва устойчивая и амортизация есть. Отличный выбор! — доктор переводит взгляд на меня и удовлетворенно произносит: — Хороший у вас муж, гражданочка! Толковый, — довольно произносит он, — и денег не пожалел на обувь.

— Бывший муж, — четко произношу я. — И я понятия не имею, что он здесь делает, — перевожу взгляд на Лешу.

Соколовский усмехается.

— Ну прости, что я решил проявить заботу, в момент, когда она тебе нужна, — колко отвечает он. — Или ты решила добираться до дома на каблуках? А может, босиком?

— Не твое дело, — бросаю ему ответ и возвращаюсь взглядом к травматологу, который не слишком комфортно себя чувствует из-за развязавшегося на его глазах конфликта. — На этом все, или будут еще какие-то рекомендации?

— Нет-нет, можете идти. Если нога будет беспокоить, обязательно приходите на повторный прием.

— Спасибо.

Я поднимаюсь со стула и шоркая больничными тапочками, которые мне по доброте душевной дала медсестричка, направляюсь к выходу. Проходя мимо бывшего мужа, я делаю вид, что не замечаю его, и сжимаю ремешок сумки, в которой лежат туфли, из-за которых я и подвернула ногу.

А ведь если бы я надела ботинки на плоской подошве, за мной бы сейчас не уплетался Соколовский.

Хочется рявкнуть на него, чтобы отстал, но я понимаю, что это больница и я не имею права беспокоить людей, которые прибыли сюда с проблемами по здоровью.

— Мы так и будем играть в молчанку? — Леше легче легкого поравняться со мной, потому что я плетусь по коридору со скоростью улитки.

— Нет, — достаю из сумки смартфон. — Я прямо сейчас вызову себе такси, и даже при жгучем желании со мной поболтать, у тебя больше не будет такой возможности.

Жму на экран, но от так и остается черным. Хмурюсь. Я обычно заряжаю телефон перед выходом из дома, и батареи мне хватает на весь день. Неужели я со всей суматохой забыла это сделать и как результат мобильник у меня разрядился?

— Что-то не так? — интересуется Соколовский, находясь рядом.

— Все прекрасно, — продолжаю тщетные попытки привести экран в чувства и ничего. Блин! — Скажи, а ты чего ко мне прилип как банный лист? — смотрю ему в глаза, испытывая лютое негодование.

Придется идти до остановки и на ближайшем трамвае ехать домой. Вопрос в том, как я буду в этот трамвай залезать, учитывая, что мне каждый шаг дается с болью, пусть и терпимой.

— Мне нравится тебя бесить, — непринужденно отвечает Леша.

— Что прости?.. — у меня глаза расширяются от такой наглости.

— У тебя забавная реакция, Настя. Мне очень нравится. Создается впечатление, что ты меня не забыла и это льстит.

— А знаешь, ты правда меня бесишь, — соглашаюсь я с его словами. — Но не потому, что у меня к тебе есть теплые чувства. Хочу отметить, что у меня к тебе нет вообще никаких эмоций. Ноль.

— Но я тебя бешу.

— Да. Как бесит любой другой мужик, который вдруг решил, что имеет право ко мне прицепится! Будь добр, отвали, а? Я тебя не видела давно и готова до конца своих дней больше никогда не видеть. Так что лёгкого тебе полета в родные края и мягкой посадки! — со щедрой порцией сарказма напоследок говорю я и отчаливаю.

Жаль, на больной ноге далеко не убежишь, так что после своей пламенной речи, которой я довольна от всего сердца, все, что мне остается, это тихонько ковылять в сторону выхода.

— Настя, — зовет меня бывший муж, но я не оборачиваюсь. — Я еще долго никуда не собираюсь отсюда улетать. Так что видеться мы с тобой еще будем, я об этом позабочусь.

Глава 15. Наденька

У меня внутри все опускается от его слов. Даже уголки губ ползут вниз, а приятное послевкусие от того, как «ласково» я с ним попрощалась, испаряется.

— В смысле? — медленно оборачиваюсь, чтобы посмотреть на его лицо.

Может, я прочту в его глазах намек на неудачную шутку?

Как только наши взгляды встречаются, я понимаю, что Соколовский не шутил от слова совсем. Он смотрит на меня твердым взглядом, больше похожим на таран.

— В прямом, — он не спеша идет ко мне, так и прожигая своими глазами, которые, кстати, достались и Наденьке.

Это оказывает на меня обезоруживающий эффект, к которому я не была готова.

— Ты же столичный человек, — мотаю головой я, отказываясь понимать его заявление о том, что он остается. — Где ты и где наш городок?

— Давай я сам решу, где мне лучше? — в свойственной ему манере он сворачивает тему переезда в наш город. — Давай я тебя до дома подвезу, что ли? Все равно нам до города по пути.

Надо отдать ему должное, он умеет словами выплетать такие кружева, что на слух кажется приличным человеком.

— Нет, спасибо, обойдусь, — чеканю я, а сама думаю, как доковылять до остановки.

— Насть, ну чего ты в самом деле? Я тебя сюда привез, давай обратно отвезу.

Да, конечно, это бы сильно меня выручило, но я не хочу, чтобы он знал, где живем мы с Надей. За ним же не постоит потом случайно оказываться у моего подъезда.

Если только…

— Я серьезно, — настаивает он.

— Ладно, хорошо. Только потому, что у меня травма ноги по твоей вине, понял? — вздергиваю подборок и считываю то, как меняется его лицо после того, как я соглашаюсь.

— Хорошо, — чарующе улыбается он во все тридцать два. — Я беру вину на себя, так и быть.

Небось девки от его улыбки прутся, и он это знает. Не учел он одного: на меня такое не работает!

Соколовский умный мужчина. Самый умный из тех, с кем мне доводилось общаться. Только я не пойму, как с его уровнем интеллекта он позволяет себе вести себя со мной так фривольно, словно мы бывшие одноклассники, а не бывшие муж и жена?

Он что забыл про свои кощунственные слова относительно моей беременности и не только?

«Ты не беременна, и вторую трубу тебе не отрежут. Разведемся и рожай сколько влезет, только от меня отвали!»

Я именно это и сделала. Отвалила. Так чего же он за мной ходит по пятам?

Даже сейчас, когда я еле-еле, но справляюсь и иду к машине своим медленным ходом, он кружит вокруг меня как курица-наседка. Пытается подхватить, когда я немного теряю равновесие из-за неровностей на тротуаре. Стоит мне остановиться, чтобы передохнуть, как он предлагает:

— Давай я тебя отнесу к машине. Тут метров пятнадцать осталось, ну?

— Нет! — отшиваю его я и своими силами таки добираюсь до машины, правда, по старой привычке сажусь на переднее пассажирское сиденье.

Блин! Ладно, сил перелезать на заднее сиденье у меня нет, так что придется потерпеть.

Леша думает, что преимущество за ним, ведь он может утолить свое любопытство и разнюхать факты обо мне, но не тут-то было. Настоящий свой адрес я ему не скажу. Пусть высадит меня за пару кварталов, я как раз знаю код от дома, в котором живет моя знакомая.

Я в подъезде пережду, когда он уедет, и там уже до дома с горем пополам доберусь.

— В бардачке есть моя визитка, — нарушает такую приятную тишину он. Я уже думала, что мы в тишине доедем, но нет.

— Спасибо, я обойдусь.

— На ней мой номер, — говорит он это как само собой разумеющееся.

— И? — хмурю брови я.

Пользуясь тем, что машина остановилась на светофоре, он отводит взгляд с дороги и смотрит прямо на меня. Мазнув взглядом по моим бёдрам, обтянутым юбкой, он нехотя поднимается к моим глазам.

— Ты правда не понимаешь, почему я хочу, чтобы у тебя был мой номер? — он усмехается. — Ты одна в чужом городе с ребенком на руках. Судя по тому, что в больницу и из больницы тебя везу я, родила ты не от нормального мужика, а от какого-то ушлепка.

— Угадал, — щуря веки, словно довольная кошка, подтверждаю я его догадку.

— Ну вот. Предположу, что и алиментов он не платит?

— Ни копейки, — я продолжаю упиваться тем, как Соколовский поносит сам себя. Ну просто мед!

— Гнида, — ругается он себе под нос. — Вот поэтому и возьми себе визитку, мало ли какая помощь нужна. Тем более ты мать-одиночка. Мы же не чужие, в конце концов, — со странной интонацией произносит он.

— Чужие, Леша, — обламываю его я. — Настолько чужие, что за рамки нашей случайной встречи сегодня больше я с тобой общаться не намерена.

— Настя, блин. Чего ты как маленькая? Я что к тебе пристаю? Как-то лезу?

— Еще чего не хватало! — возмущаюсь я.

— Тогда прекрати вести себя как взбалмошная дура, — нажимает он.

Машины позади нас начинают хором сигналить, потому что нам горит зеленый, а Соколовский слишком занят выяснением отношений со мной.

— Поехали, — показываю на дорогу. — И дурой меня больше не называй!

— Никуда мы не поедем, пока ты не положишь мою визитку себе в сумку.

— За нами пробка собирается. Ты что, шутишь?

— Ни капли. Чем дольше ты будешь упрямиться, тем хуже беднягам, которые из-за нас опаздывают по делам.

— Какой ты тиран, боже, — закатив глаза, я делаю как он просит и бросаю себе в сумку его дорогую на вид визитку.

Он сразу же трогается, и мы почему-то едем непривычным мне маршрутом, по которому ездит общественный транспорт, а другой дорогой… Которая как раз пролегает рядом с садиком дочери.

Я прирастаю к сиденью и туго сглатываю. Мне безумно неловко оттого, что, проезжая мимо садика Соколовский даже, не подозревает, что там его родная дочь.

Моя тревога бьет сквозь потолок, когда он вдруг останавливается у садика.

— Почему мы здесь остановились? — у меня сейчас капелька пота по виску побежит от напряжения.

— Мама с дочкой дорогу по зебре переходят.

Фух! И правда, женщина ведет за руку девочку лет пяти, которая одета в ту же курточку, что я купила Наде.

Глава 16. Дядя Леша, ты мой папа?

Надо отдать ему должное, он сразу же снимает блокировку центрального замка, и я одноногой пулей вылетаю из салона.

Правда, прежде чем побежать к дочери, находясь на пороге нервного срыва, я обращаюсь к бывшему мужу:

— Можешь езжать по своим делам, дальше я сама.

— Настя…

— Вот давай без пререканий, прошу тебя! Тебе здесь делать нечего, и уж тем более я не хочу, чтобы моя дочь видела рядом со мной незнакомого дядьку. Все. Разговор окончен. Пока!

Захлопываю дверцу я и ковыляя иду к Тамаре Денисовне, что замечает меня и показывает Наденьке, что я иду.

— Мама! — зовет меня дочь, но я с расстояния чувствую, что что-то не так.

Обычно у нее звонкий и энергичный голосок, а сейчас он слышится потухшим, что ли.

— Что же вы, Анастасия, не отвечаете на звонки? — начинает журить меня воспитательница. — У Наденьки температура поднялась, она у нас раскапризничалась как никогда. Медсестра ей температуру измерила, легкие послушала и сказала, что нужно домой отправлять. Я вам звоню, а мне в ответ говорят: абонент не абонент. Что же вы так, а? Ответственная мамочка, всегда на связи, а тут такое. Я уж думала, случилось что. Нашла ваш адрес и решила привести Надю домой.

Ее слова меня не задевают, потому что она права. Моя работа как родителя быть в доступе двадцать четыре на семь. Просто сегодня сработал закон подлости, причем такого масштаба, что я даже не знаю, может ли быть хуже.

Пока мы с воспитательницей разговариваем, стоя на тротуаре, я краем глаза вижу, как Соколовский наконец-то трогается и уезжает.

— Что вы сказали, простите?

— Я говорю, эпидемия гриппа надвигается. Наде прививку ставили?

— Ставили, да.

— Ну и слава богу. Тогда, даже если она заразилась, то перенесет эту бяку в легкой форме. Да, Наденька? — Тамара Денисовна наклоняется к дочери и пытается ее подбодрить.

— Да, — насупившись произносит Надя.

— Сегодня мы много детишек домой отправили с такими же симптомами, — вздыхает воспитательница. — Наверное, будем на карантин закрываться, а то это не дело. Вы, Анастасия, надеюсь себе прививку от гриппа делали?

— Дай бог память, — честно отвечаю я. — Разве что, когда сама в школе была.

— А вот это зря, — качает головой женщина. — Надо здоровье беречь, тем более что с садика малыши домой все подряд несут. Вон только ветрянку недавно пережили и вот опять. Ну ладненько, не буду вас задерживать. Лечитесь хорошенько!

— Обязательно. Спасибо вам, Тамара Денисовна.

Судя по словам воспитательницы, температура у Нади небольшая, и симптомы только-только появляются.

— Надюша, — наклоняюсь к дочери я, так как присесть не позволяет травмированная нога. — Мы с тобой сейчас поедем домой на автобусе, хорошо? А потом я позвоню семейному врачу, и доктор приедем к нам на дом, чтобы тебя проведать. Договорились?

Таким образом, мне не нужно будет тащиться с дочкой в поликлинику, что, учитывая слова воспитательницы о надвигающейся эпидемии разумно. Береженого бог бережет.

— Нет! — дочь топает ножкой.

— Ты не хочешь, чтобы тебя осмотрел доктор?

— Я не люблю автобус, — надувает губки она и я знаю почему.

В хорошую погоду мы идем в садик пешком, а на обратном пути Надя любит остановиться у детской площадки и там поиграть еще часик другой.

— Почему? — ласково интересуюсь я.

— Я хочу на горке кататься, — подтверждает мою догадку она.

— Надюша, но у тебя же температура, — глажу ее по голове, попутно прикладывая ладонь ко лбу. Горяченькая. — Надо сначала выздороветь. Давай с тобой пойдем на остановку?

— Нет! — скрещивает руки на груди она и опускает голову.

Классическая поза протеста, наблюдая за которой мне остается только с пониманием вздохнуть.

— Надь, — я понимаю, что дочь капризничает из-за самочувствия. — У меня очень болит нога, мне будет больно идти пешком. А на автобусе мы до дома доедем очень быстро, ты даже не заметишь.

— Ты побилась? — дочь смотрит на мои ноги.

— Можно и так сказать, — улыбаюсь ей.

В ответ Надя немного неуклюже присаживается на корточки и дует мне на ногу, как делает, когда играет со своими игрушками во врача. Дует она совсем не туда, где болит, но сердце у меня в груди сжимается особенно радостно.

— Пуф-ф-ф! Всё зажило! — радостно хлопает в ладоши она. — Теперь лучше?

— Намного, — улыбаюсь я и беру ее за руку. Вместе мы не спеша идем на остановку. — Чем вы сегодня в садике занимались?

— Мама.

— Что такое? — я оборачиваюсь туда, куда смотрит дочь, и вижу, как воспитательница бежит к нам с рюкзачком Нади.

— Чуть не забыла! — кричит она. — Хорошо, что вы недалеко ушли! Тут сменная одежда и поделки.

— Спасибо, что догнали нас, — беру из рук Тамары Денисовной розовый рюкзачок Нади.

— На здоровье! — улыбается она и переводи взгляд мне за спину. — А это, я так понимаю, Надин папа, да? Ничего себе богатырь, понятно в кого Надя такая крепышка. Чего же он к нам ни на один утренник не пришел? Я бы его запомнила.

Не передать словами того ощущения в груди, когда я оборачиваюсь и через плечо вижу направляющегося к нам Соколовского.

Мне хочется просто исчезнуть с лица этой планеты!

— Нет, — утвердительно произношу я. — Этот человек нам никто.

— Как же нет? — искренне удивляется она, а я понимаю, что еще пара шагов и он прекрасно сможет слышать наш разговор. — У меня, знаете ли, глаз-алмаз, я сходство детей с родителями определяю лучше любого теста ДНК. Я, когда ток-шоу по телевизору смотрю, сразу вижу, когда дети не от отцов и наоборот…

— Тамара Денисовна, вы правда очень сильно ошибаетесь! До свидания!

Мое прощание с воспитательницей вышло резковатым, но лучше пусть думает, что я грубиянка, чем начнет своими наблюдениями делиться вслух при Соколовском.

Собираюсь с силами и разворачиваюсь в ту сторону, откуда к нам идет Леша. Остановка тоже, к слову, в той же стороне. Так что выбора нет.

Глава 17. Ночью на кухне

Вопрос дочери выбивает у меня почву из-под ног и лишает дара речи. Я буквально стою на месте как вкопанная со слипшимися губами.

Надо срочно что-то сказать, потому что каждая миллисекунда промедления несет с собой кучу проблем!

— Наденька! — я выталкиваю из себя максимально реалистичный смех. — Ну ты что такое говоришь? Конечно же, это не твой папа. Не пугай так человека, он вон побледнел весь!

Перевожу взгляд на Соколовского, который, кстати, не смеется совсем. Я вижу, как он разглядывает Надю и как при этом у него дергается кадык. Будто результаты его наблюдений заставляют его… нервничать?

Подонок.

Небось смотрит на нее и думает, хоть бы она была не его. За бывшей женой приударить — это вполне себе развлечение. А вот встрять в воспитании ребенка, которого ты никогда не хотел, — это совсем другое.

Я видела много таких случаев, когда с виду идеальные отношения заканчивались на моменте появлении ребенка.

— Надя, — голос Леши пронизан хрипотцой, словно ему перехватило дыхание. — А тебе сколько годиков?

— Леша, я учу дочь не общаться с незнакомцами. Так что будь добр, вопросы касаемо моей дочери адресуй мне.

Звучу я настолько твердо, даже Надя, которой присуще быть в каждой бочке затычкой, послушно молчит.

Соколовский не пытается показать мне свой характер, и коротко кивнув, выпрямляется.

— Хорошо. Ты права, Настя. Мне и правда лучше задать интересующие меня вопросы тебе.

— Странно, что у тебя есть вопросы к чужому ребенку, — осекаю его я, показывая враждебность.

— А мне кажется, что, учитывая нашу историю, совсем не странно, — загадочно произносит он, и я понимаю гнусный подтекст его слов.

Хочется заткнуть его да погрубее!

Самое интересное в том, что я Надю растила одна и никак не ассоциирую ее с биологическим отцом. Да, он стоит напротив и они то и дело смотрят друг на друга, но…

Только я одна знаю про их связь и костьми лягу, чтобы забрать эту тайну с собой в могилу. Кто-то хочет меня осудить? Вперед и с песней.

Я лично не верю в то, что когда тебя ударили по одной щеке, тебе нужно подставить вторую.

Соколовский ударил меня всего один раз, но так больно и так низко, что я ни за что не дам ему даже мизерный шанс снова меня ранить.

И уж тем более дочь свою я буду оберегать как зеницу ока!

Леша без потомства не останется, слишком видный. Да и кто знает, может Люся ему уже родила? Или та, что была после Люси. Такие как он не ущемлены, когда дело касается женского внимания. А Надя для меня смысл жизни, и не буду рисковать тем, что построила ради того, чтобы в ее жизни появился ненадежный папа.

Так что Соколовский может сколько угодно на нее смотреть, и даже больше: он может догадываться о том, что она его кровь. Но, во-первых, я так просто не сдамся, а во-вторых, я верю в его эгоизм куда больше, чем в его желание обзавестись ребенком.

— Так сколько твоей дочери, Настя? — Леша смотрит на меня взглядом пульсирующим предвкушением. — Часом, не три годика?

— Нет, не три, — все так же твердо отвечаю я, на что чувствую, как Надя начинает тормошить меня за руку.

— Мама!

— Что зайка? — я наклоняю ухо к ее лицу.

В ответ Надя шепчет:

— Врать некрасиво! — деловито говорит она. — А то нос, как у пиокио вырастет!

Пиокио — это Пиноккио, которого я привожу ей в пример, когда учу говорить правду, несмотря ни на что. Не думала, что плоды моего воспитания так скоро меня настигнут.

Наклоняюсь к уху дочери и прикрыв губы ладонью, шепчу:

— Мы с этим дядей играем в шпионов. Я не должна ему ничего рассказывать. И ты тоже не рассказывай. Договорились?

Когда Надя согласно кивает, я выпрямляюсь.

— И что это было? — Соколовский скрещивает руки на груди и в открытую смотрит на меня с претензией.

— Неважно.

— Вы обо мне шептались? Это детский сад, Настя.

— При чем тут ты? У нас с Надей свои секреты, и если бы ты не перегораживал нам дорогу, то мы бы с ней говорили открыто. А теперь дай нам пройти, вон автобус уже приедет через несколько минут, а нам еще до остановки дойти надо. Правда? — смотрю на Надю, которая, кажется, проглотила смешинку. Ей нравится играть в шпионов.

Впрочем, и мне тоже. Три с лишним года назад, когда все козыри были на руках у мужа, он обошелся со мной как скотина. И именно эта память о его предательстве не дает моим мукам совести взять верх.

— Зачем автобус? Я довезу вас, — дружелюбно предлагает он, а у меня паранойя, что это просто попытка подольше побыть наедине с Надей и посмотреть на нее вблизи.

— Опять двадцать пять, — вздыхаю я. — Оставь меня, пожалуйста, в покое.

— Мне не тяжело, — как само собой разумеющееся произносит он. — Давай подброшу вас?

— Леша, — выпрямив спину, я подхожу к нему, держа Надю за руку. — Если тебе настолько скучно, то, может, займись частным извозом, а? Многие любят в такси потрещать, заодно найдешь себе отдушину. За совет не благодари. Пользуйся на здоровье!

Подарив ему на прощание широкую улыбку, вызванную чувством торжества, потому что он ничегошеньки сделать мне не может, я вместе с Надей иду на остановку.

Мы добираемся до дома, и я сразу же вызываю врача, который говорит, что волноваться не о чем. У Нади грипп проходит в легкой форме благодаря вовремя сделанной прививке.

Впрочем, я и сама об этом догадалась, потому что дочь, придя с садика, не переставала бегать по дому до самого вечера.

Когда я, наконец, укладываю Надю спать и, приковыляв на кухню, поглаживаю больную ногу, на меня водопадом выливаются события сегодняшнего дня.

Все ерунда. И Соколовский, и нога.

А вот то, что он увидел Надю и принялся анализировать ее возраст — это плохо.

Что, если он сегодня вспыхнет идеей быть папой такой красавицы, как она, а завтра остынет? Ведь куча отцов бросают своих детей, а те потом растут с чувством неполноценности.

Я провела в размышлениях над этой ситуацией много долгих ночей, когда была беременна. Понимала, что с развода не прошло нужного времени и дочь запишут на папашу, которому она не нужна автоматически. Потому что закон так гласит.

Глава 18. Люська

Алексей Соколовский

Личная жизнь Насти — это ее личное дело. Так? Так. Значит, я в нее свой нос не сую. Точка!

Но почему, твою мать, сколько бы раз за вечер я ни говорил себе об этом, вместо точки появляется многоточие?

В итоге я тупо расхаживаю по своему номеру в гостинице взад-вперед уже который час и гоняю в голове мысли.

Как так вышло, что судьба столкнула меня в бывшей женой, причем не один раз за негодящий день? Именно судьба, а не случай. Я, как вообще несуеверный человек, понимаю, что такого просто не бывает.

Дальше: почему Настя вела себя все время так, словно я самый отвратительный на свете человек?

Чем я этого заслужил? Тем, что мы развелись? Так были причины, в которых виновата она, а не я.

Но почему тогда она ведет себя свободно и дерзко, слово это я просрал наш брак?

Что-то тут не складывается, с какого угла ни посмотри.

И последний, самый животрепещущий вопрос: сколько лет Наде?

Как подумаю про ее малышку, так в груди екает.

У меня! Мужика! Екает, блин.

Понятно, что она не первая маленькая девочка в милой шапке и смешных розовых зимних сапожках, которую я видел за свою жизнь. Почти все мои друзья и бизнес-партнеры обзавелись детьми, пацанами и девчонками.

И ни разу. Вот просто ни разу за всю мою сознательную жизнь детские глаза не доставали мне до души.

Дочь Насти будто оставила на ней отпечаток, который никак не развеется.

Когда я вернулся в номер, то никак не мог понять, что во мне изменилось? Безусловно, встреча с Настей разворошила аккуратно задвинутые подальше воспоминания о нас. Но было что-то еще… Я несколько долгих часов не мог понять в чем дело, и только потом до меня дошло.

Это не что-то, а кто-то.

Надя. Дочь моей бывшей жены, которая, ковыряя тротуар своей крохотной ножкой, вдруг спросила: дядя Леша, ты мой папа?

Я виду не подал, конечно, но в тот момент внутри меня взорвалась эндорфиновая бомба.

Я вдруг понял, что очень, вот очень хотел бы, чтобы у меня была такая же розовощекая куколка дочь. Я никогда не хотел ребенка сильнее, чем в ту минуту.

Мы с Настей планировали родить, и я вроде как хотел… Но по сравнению с тем, какие чувства во мне вызывала Надя, раньше я точно был не готов к ребенку, как, например сейчас.

— Бред… — грохнувшись в кресло, я запрокидываю голову к потолку и тру уставшие веки. — У меня походу едет крыша.

Проходит еще какое-то время и мое погружение в самоанализ почти вынуждает меня нажраться. Да и как не залить в себя отравы, когда я друг пришел к выводу, что…

А вдруг Надя может быть моей?

Чисто теоретически. Ведь я не дебил, ей на вид года три, если не больше. Добавляем к этому девять месяцев беременности и вуаля, я вполне могу быть биологическим папашей Нади.

Как и парочка других, сука, мужиков.

Нутро заполняет такая черная ярость, что кулаки чесаться начинают. Разве может быть иначе, когда тебе наставили рога? Вернее, наставляли. Долго и методично.

Я сначала не верил, когда мне на телефон стали приходить анонимные сообщения уличающие Настю в изменах. Потом пошли скриншоты переписок, в которых были шуточки ниже пояса от мужиков, на которые она охотно отвечала.

Это неплохо так бьет по самооценке, я скажу. Я на всю жизнь запомнил, каково это, когда твоя жена, улыбаясь тебе в лицо за глаза в переписках обсуждает, как бы она с драйвом покувыркалась на стороне.

Но я все равно не верил. Ушел в отказ и пристально за Настей наблюдал. Только вот все равно начал отдаляться. Недоверие штука такая, что даже самого толстокожего способно погубить.

Вишенкой на торте стал звонок от ее рыжей подруги:

«Леша, привет. Я смотрю на происходящее и больше не могу молчать. Настя тебе изменяет!»

Когда Люська тараторила мне о том, что моя жена такая, сякая и тыкала мне в лицо какими-то фотками и скриншотами, я просто принял меры: сказал Насте, что нам надо развестись.

И ведь у нее были шансы защититься, отстоять свою невиновность. А она даже не попыталась. Почему? Рыльце в пушку. Тут даже думать нечего.

Стиснув челюсти тянусь в карман за мобильным и набираю номер, на который уже давно не звонил.

— Ммм, — сонный голос Люси звучит как всегда игриво. — Какие люди. Я уже думала, что никогда больше не услышу твоего голоса, Леша. Соскучился? Может, хочешь потра…

— Нет. Я хочу, чтобы ты прислала мне скриншоты и фотки.

— Что? — сонный голос превращается в шокированный. Она пытается выкрутиться. — Не понимаю, о чем речь…

— Понимаешь. Пришли мне все, что у тебя есть на Настю.

Бросаю трубку и уже через пару минут мне на телефон одно за одним приходят уведомления. С такой подругой, как Люська и врагов не надо.

Зачем мне все это? Зачем на ночь глядя копаться в грязном белье бывшей жены?

Ответ есть, и он на поверхности, просто признаться в нем даже самому себе — стремно.

Огромная часть меня жаждет, чтобы на фотках была не Настя. Открываю, пролистываю… Черт!