В Велесову ночь

В Велесову ночь

Дождь в Питере уже давно не был новостью. Тим перепрыгнул через лужу и флегматично подумал, что кроссовки снова придется сушить на батарее. В правом прилично хлюпало, будто он в самом деле шел по мутно-коричневым лужам босиком. До дома оставалось всего ничего, когда Тим привычно свернул за угол. Проскользнул в темный проход между зданиями и пиликнул таблеткой ключа у резной решетки.

Туннель арки привычно встретил промозглой полутьмой, затхлым запахом сырости и настаивающегося со вчерашнего дня мусора в переполненном баке. Романтика дворов-колодцев, чтоб ее. Тим плотнее запахнул тонкую джинсовку и ниже сдвинул капюшон толстовки. Оставалось всего-то пересечь пару метров открытого пространства, проскользнуть в парадную и взлететь по лестнице на третий. Тогда от заветного тепла собственной комнаты его отделяла бы пара рассохшихся от сырости дверей и полутемный коридор. Ерунда.

От холода пальцы покраснели и плохо слушались, поэтому с замком он провозился дольше обычного. Когда хлопок двери отрезал его от внешнего мира, Тим торопливо стянул промокшую джинсовку и проскользнул в комнату. Где тут же растянулся на диване прямо в одежде. Тот жалобно скрипнул пружинами и прогнулся, приветствуя временного хозяина.

Эту комнату Тим снял больше года назад, перед началом третьего курса, и с тех пор даже не думал съезжать. Кроме него в трешке жила еще одна девушка и молодая пара. Кажется, тоже студенты, чуть младше самого Тима. Они здоровались, когда пересекались в коридоре или на кухне, иногда обменивались дежурными фразами и одалживали друг другу продукты. Пару раз Тим пытался наладить контакт, но неизменно вяз в разговоре, как муха в сгущенке. Все фразы были неловкими, тягучими и неуместными. После этого они с соседями неделю взаимно избегали друг друга вместо того, чтоб начать общаться, поэтому других попыток Тим не предпринимал.

Он лениво проследил глазами жирную трещину на потолке, походившую на уродливый, плохо зашитый шрам. Скользнул взглядом по грязно-бежевым обоям, старому ковру и старательно развешенной по стенам гирлянде – его попытке хоть как-то создать уют. Получилось, впрочем, не так уж плохо. Так и не встав с дивана, Тим неторопливо стащил с себя промокшую одежду, влез в спортивки и мягкий домашний свитер.

После учебы, как всегда, невыносимо клонило в сон. Желудок жалобно заурчал, но Тим только перевернулся на бок и выудил из-под бока тонкий брусок смартфона. Быстро пролистав ленту на предмет прикольных постов, он открыл список контактов и на секунду завис. Палец нервно парил над контактом «мама», прежде чем все же коснуться зеленой кнопки вызова. Они не говорили уже неделю, и Тиму почти было стыдно. За то, что не звонил, сбрасывал вызовы и коротко отписывался, что все нормально. Почти.

Когда монотонные гудки все же сменились маминым голосом, Тим едва заметно вздрогнул и постарался добавить в интонации жизни.

– Тима, ты? Ну слава богу. Думала, ты уж совсем про мать забыл.

– Мам, ну я занят был. Учеба, работа, когда домой прихожу, ты спишь уже.

– Да конечно. Пять минут уж мог бы найти, – от упрека Тим едва заметно поморщился, но промолчал. – Как учеба?

– Нормально. Сегодня промежуточную контрольную писали.

– М-м…ну хорошо, – рассеянно отозвалась мама. – Кстати, я что тебе хотела рассказать. Вчера виделись с тетей Настей, так вот, представляешь, где сейчас ее дочка?

Тим издал нечленораздельный звук в трубку. Ему было глубоко плевать и на тетю Настю, и на ее дочку, и на всех общих знакомых, про которых норовила посплетичать мама. Хотелось рассказать, что контрольную он завалил, потому что накануне пришел с работы в первом часу ночи и просто свалился без сил. Что в Питере уже стало слишком холодно для его тонкой джинсовки, а куртку он сможет купить только после зарплаты. Тим многое мог бы рассказать, но она никогда не спрашивала. Иногда ему казалось, что он заменял кота, которому хозяйка вываливает все о своей жизни и даже не ждет реакции. Только котов обычно хотя бы гладили.

– Тим, ты слушаешь?

– Да, мам, – он положил телефон на грудь и включил громкую связь.

Мама все говорила, Тим поддакивал в нужных местах и почти не воспринимал информацию. По рукам снова поползли уже знакомые, покалывающие мурашки. Тим глубоко вдохнул и натянул рукава свитера на ладони в тщетной попытке согреться. Как же невовремя. Покалывания неумолимо ползли выше. От кончиков все еще прохладных пальцев к предплечьям. Потом к плечам. И дальше, к центру груди.

Тим зажмурился и ровным голосом прервал поток маминых мыслей:

– Мам, тут хозяйка квартиры пришла проверить, все ли в порядке. Потом поболтаем, ладно?

– Снова куда-то сбегаешь? Вот я же говорю, никогда не можешь со мной поговорить.

– Мам, потом. Я перезвоню, – мурашки добрались уже до шеи и теперь разливались внутри привычным выворачивающим наизнанку ощущением. – Все, пока. Папе привет.

Он сбросил вызов, подтянул колени к груди и уткнулся в них лбом, крепко зажмурившись. Когда это только началось, Тим грешил на панические атаки. Он влез в интернет, почитал про симптомы, и убедился, что все не может быть так просто. Не было ни учащенного сердцебиения, ни страха, ни трудностей с дыханием. Только внутри как будто открывалась зияющая пропасть, и хотелось заполнить ее хоть чем-то. Кем-то.

С тех пор, как Тим переехал в Питер из родного города, с общением было сложно. Сколько себя помнил, он всегда был интровертом, но в Омске ему везло. Пара друзей осталась с садика, в школе его буквально подхватил своей энергией и понес дальше по жизни Славик – его лучший друг. Тим пару раз встречался с девчонками из параллели. Еще смелые в школе, они обычно сами проявляли инициативу, благо, хотя бы в плане внешности ему было не на что жаловаться.