Вампир мне больше не к лицу

Глава 1: Город, где может начаться конец. Дариан Валенте

Город пах мрачностью особняков, сухим воздухом, как будто давно не было дождя. В нём жила мистическая тайна, которую он когда-то любил, но теперь хотел только покоя и умиротворения.

После 200 лет поисков, скитаний, убийств, боли и чужих смертей — наконец он здесь. Он не знал, можно ли вернуть душу. Но кое-что знал точно: умирать без неё он больше не хотел.

Мифы. Легенды. Ведьминские книги. Они никогда не лгут полностью. Истина где-то рядом. Иногда в снах. Иногда в вампирских инстинктах. Иногда и человеческая чуйка удивляла его.

Он стоял под огромным дубом. Старая крона качалась в ритме ветра. Дерево было старше его — и это вызывало у него уважение.

Возможно, всё-таки будет дождь, птицы пролетали слишком низко. Если бы он был стариком, у него гудели бы колени, но вечная жизнь — это вечная молодость.

Прошлое. Воспоминание.

Дариан стоял в тёмной мастерской, пропахшей травами, прахом и разложением. Комната освещалась только тусклым светом лампы, качающейся на цепочке. Всё внутри источало смерть.

Перед ним — умирающая ведьма, старая, с глазами, выгоревшими до молочной белизны. Вся молодость ведьмы испарилась. На груди у неё зияла рана — не смертельная для вампира, но вполне летальная даже для ведьмы.

Она дышала с хрипом, но всё ещё улыбалась, будто знала то, чего не знал он. Сколько он их убил, чтобы добраться до верховной ведьмы?

Он склонился над ней.
— Где книга? Где ритуал?

Она прохрипела:
— Ты думаешь, что хочешь стать человеком.

Её пальцы дрожали, она вытащила что-то из грязного платья и показала ему медальон с каким-то знаком.

Глава 2: Тень за стеклом. Ева Ван Дарк

Иногда боль становится фоном жизни. Ты привыкаешь к ней, как к шраму. Она не ноет каждый день. Но живёт внутри, как тень, как холод, как пустая спальня в доме, которую никто не посмеет занять.

Её боль, как старая мелодия, которую иногда напеваешь случайно в душе или услышишь её в звенящей тишине.

Ева Ван Дарк потеряла маму.

Она помнила запах маминого парфюма — лёгкий, с ноткой ванили. Помнила, как тёплые руки поправляли выбившуюся прядь, когда она шла на сцену. Помнила тихий смех, когда они вместе готовили блины по воскресеньям.

А потом — пустота. Слишком большая, чтобы её можно было чем-то заполнить.

Ева научилась жить с ней. Прятать её за громким смехом, за ударами помпонов на разминке, за победами на соревнованиях. Но иногда, в тишине, боль возвращалась.

Отец ушёл в работу, пытаясь забыться. Ева — в спорт, в тренировки, в команду. Победы на соревнованиях, внимание парней, улыбки — всё это было бронёй. Но вечером, когда отец уходил на дежурство, тишина напоминала ей о главном, как её не хватает.

Ева не умела делиться слабостью. Поэтому никто не знал, как часто она плакала от снов, где мама была рядом. Она мечтала, что однажды кто-то сможет почувствовать эту пустоту. Не залечить. Не заменить. Просто… понять.

Прозвенел звонок. Тренировка закончилась. Ева подхватила сумку и вытерла вспотевший лоб, выходя из спортзала. Она улыбнулась девочкам из команды, легко чмокнула одну в щёку — и пошла к выходу. Было жарко. И душно. И настроение — никакое.

Как только она вышла за ворота Академии, столкнулась с ним.

— Ой, простите... — выдохнула она.

Перед ней стоял высокий парень. Тёмные, почти чёрные волосы, чёткие черты лица, взгляд… слишком прямой. Будто он видел её глубже, чем хотелось бы.

Она отвела глаза.

— Всё в порядке, — коротко отозвался он.

Его губы дрогнули в едва заметной, но нахальной улыбке. Она почувствовала, что её щёки слегка вспыхнули — и быстро отвернулась, делая шаг в сторону.

И всё же, проходя к автобусу, она поймала себя на том, что украдкой обернулась. Он всё ещё смотрел ей вслед.

К автобусу подошла Джули. Они кивнули друг другу — как всегда. Не подруги, но Ева уважала её за ум и помощь в учёбе.

Вернувшись домой, вечером Ева решила приготовить ужин для себя и отца. На кухне пахло томатным соусом. Ева танцевала под старую песню группы ABBA, помешивая спагетти и пританцовывая на носочках. Это был её способ жить. Сбросить напряжение. Притвориться, что всё в порядке.

Но вдруг… странное ощущение. Будто кто-то смотрит.

Она замерла, сердце пропустило удар. Медленно повернулась к окну. Там, за стеклом, на другой стороне улице на миг мелькнула тень. Высокая. Человеческая. И быстро исчезла.

— Господи, — выдохнула она. — Странное, гнетущее чувство какое-то...

Звонок раздался. Ева вздрогнула и пошла открывать. Это был он. Тот самый.

Открыла.

— Добрый вечер, — голос глубокий, бархатный. — Я Дариан Валенте. Ваш новый сосед. Купил дом Максвеллов. Я почти никого не знаю, хотел бы познакомиться.

Он улыбнулся. Глаза — чёрные, бездонные. Уголок губ приподнят, почти издевательски красиво.

— Привет... — растерянно улыбнулась Ева. — Ева Ван Дарк. Я тут живу с отцом. Он... он работает в полиции.

— Шериф? — прищурился Дариан.

— Ага, — усмехнулась она. — Так что гостей он не очень жалует.

Он сделал полу-шаг ближе.
— Жаль. Я надеялся на чай. Или хотя бы рассказ о городе...

Он говорил спокойно, но в голосе было что-то, от чего у неё по спине пробежала дрожь. Опасность? Или… интерес?

— Тогда... — она подняла подбородок. — Давай лучше в кафе. Я всё расскажу.

Местечко было почти пустым. Они сидели в углу, за круглым столом у окна. Он слушал её. Внимательно. Но будто изучал.

Ева вдруг заметила Джули — та поспешно вышла из кофейни и направилась прочь. «Странно… а как же её капучино?» — удивилась Ева. Мысль мелькнула и тут же рассеялась, вытесненная внимательным взглядом Дариана.

— Ты часто так смотришь? — Ева усмехнулась, заметив, что он не отводит взгляда.

— Только на тех, кто меня зацепил, — ответил он без улыбки.

Она фыркнула, но внутри что-то дрогнуло. Он был другим. С ним хотелось играть в опасную игру.
— Ты много путешествовал?

— Достаточно. Азия, Европа, Латинская Америка. Бизнес — он не сидит на месте.

— А чем ты занимаешься?

Он на секунду задумался, потом улыбнулся.
— Частные инвестиции. Иногда просто наблюдаю. Иногда вмешиваюсь.

— Вмешиваешься? — Ева рассмеялась. — В бизнесы?

— В жизни, — добавил он спокойно.

Он сказал это так спокойно, что Ева вдруг ощутила, как мурашки снова пробежали по коже. Он смотрел на неё пристально. Хищно. Слишком долго. Она это заметила. Но не отстранилась.

— Знаешь, — сказала она, откидывая волосы за ухо, — тебе стоит почаще улыбаться. А то ты слишком мрачный.

— А ты слишком красивая. Опасно так блистать рядом с незнакомцами.

— Ты уже не совсем незнакомец, — подмигнула она.

Они вышли из кафе и вернулись к её дому. Ева повернулась к нему, держа ключи в руке.

— Я рад, что встретил тебя, — тихо сказал он и как-то странно на неё посмотрел.

Он протянул руку и аккуратно поправил её выбившуюся прядь. Пальцы коснулись щеки. Лёгкое касание, но по коже побежали мурашки. И прежде чем она успела что-либо сказать, он наклонился и поцеловал её. Уверенно. Чуть нахально. Как будто устанавливал права на неё.

Когда он отстранился, она стояла с приоткрытыми губами, будто забыв, как дышать.

— Доброй ночи, Ева.

Он исчез в темноте, как будто растворился.

Ева осталась стоять на крыльце, сжимая ключи в руке. Сердце колотилось, дыхание сбивалось.

Она провела пальцами по губам — как будто хотела убедиться, что всё это было на самом деле.

— Что за чертовщина… — прошептала она, оглянувшись на пустую улицу.

Глава 3: Брат по крови. Эмилиан Валенте

Эмилиан вернулся около четырёх утра. Он закрыл за собой дверь, бросил ключи на стол и снял тёмную куртку. В руках оказался небольшой медальон. На него смотрели три лица: красивая девушка, его брат с хищной улыбкой и он сам — светящийся от счастья

Эмилиан убрал медальон в карман и вздохнул. Потом потянулся за стопкой свежих газет. Он подумал, ещё бы сигару, как любил отец, но он никогда не курил. И не пил.

В баре, где он работал, он наливал другим. Себе — кофе. Всегда чёрный, как ночь за окном. Этот ритуал он перенял у матери.

Бармен, который не пьёт. Это шутка, которую он слышал по десять раз за смену. В баре его интересовало другое. Люди охотнее рассказывают всё, если им налить и молча выслушать.

А Эмилиан умел слушать. Чувствовать настроение. Давать совет, когда они сами ещё не знают, что хотят его услышать. Он был и психологом, и тихим собеседником для тех, кто приходил с пустыми глазами.

Он включил мягкий, тёплый свет внизу, сел на свой любимый кожаный диван, развернул газету. Иногда он мог просидеть так до рассвета, пока город спал, а потом выйти на пробежку в шесть утра.

Шорох у двери.

— Ты снова здесь? — он даже не повернулся. — И что теперь? Перевести ведьминскую книгу? Прибить стаю летучих мышей?

— Я был там, — Дариан сел рядом, даже не пытаясь отобрать у брата газету, потому что знал, как он это ненавидит, — ты там был бы нужен.

Эмилиан медленно сложил газету.

— Слушай, я тебя не вижу то столетиями, то десятилетиями. А теперь ты появляешься на пороге почти каждый год. Я даже начинаю к тебе привыкать. И вот теперь ты хочешь, чтобы я поехал с тобой… помочь тебе умереть? Когда я нуждался в тебе — ты…

— Эмилиан, хватит, — перебил Дариан, в голосе которого слышалась сталь. Он положил ладонь на плечо брата и впился в него взглядом. — Ты знаешь, как для меня это важно. Я близко. Никогда ещё не был так близко.

Эмилиан вздохнул, уводя глаза.

— Ты умен, — продолжил Дариан. — Мне нужен твой интеллект, твоя… — он споткнулся на слове — …поддержка.

— Заканчивай свои драматические речи, — усмехнулся Эмилиан. — Ты же понимаешь, что эти ведьминские ритуалы не решаются за месяц. Или два. Помнишь, сколько я провёл в библиотеках и в интернете, пока ты валялся недели без сил после своих поисков?

— Интернет? — Дариан смотрел на него с лёгким прищуром.

— Боже, — Эмилиан покачал головой, — я всё время забываю, что у меня брат — старый вампир в духе графа Дракулы. На дворе новый век. Тебе придётся вникнуть, как этот мир живёт. Иначе как ты вообще собираешься вписаться в этот город?

— Ты же знаешь, когда мой мир закончился, — тихо ответил Дариан.

Потом добавил:

— Только есть одно но.

— Как же мне не нравятся твои НО, – вздохнул Эмилиан, зная, что он всё равно не откажется помочь.

— Ты же помнишь, как ведьмы изобретательны.

— Ещё бы.

— Нам понадобится помощь людей.

— Мне это не нравится, — сказал Эмилиан холодно.

— Другого выхода нет, — Дариан посмотрел на него прямо и открыто без тени притворства. Ему это тоже не нравилось. Но он не остановится.

Эмилиан поднялся с дивана, сложив газету.

— Одно условие. Если я помогаю тебе, мы не перемещаемся по-вампирски. Едем на моей машине.

Дариан криво усмехнулся, но не сказал ни слова. А у Эмилиана это всегда значило одно — согласен.

Он сделал вид, что возвращается к своим делам, но внутри почувствовал странное тепло. Сколько бы лет их ни разделяло и как бы они ни ссорились, каждый раз, когда Дариан возвращался, в доме снова становилось правильно.

Глава 4: Кто прячется в тени дуба Джули Сэйд

Она вышла из Академии, решив прогулять физкультуру — самый нелюбимый предмет. Гораздо важнее было готовиться к защите проекта. Джули мечтала однажды стать деканом факультета, но для этого предстояло пройти длинный путь: доучиться, защитить кандидатскую, поработать лаборантом, учителем и кем только ещё придётся.

В Академии учились либо одарённые, либо богатые. Джули относилась к первым. Родители держали собственный магазин — жили безбедно, но без роскоши. Но большинство однокурсников жили в других масштабах — дети магнатов, политиков, наследники старых фамилий.

Сегодня она хотела дочитать «Дракулу» Брэма Стокера и сделать пометки на полях. Шла к своему дубу — старому, могучему дереву, чьи ветви надёжно прятали от солнца и любопытных взглядов.

Но, подойдя к скамейке, заметила, что она занята. За ветвями сидел незнакомец — темноволосый парень с почти чёрными глазами.

— Не знала, что кто-то ещё любит это место, — заметила Джули, садясь рядом.

— А я не знал, что это дерево чьё-то, — ответил он тихо, с лёгкой усмешкой.

Он поднял голову. Под густыми ресницами блеснули тёмно-карие глаза. В них было что-то странное… тревожное. Как будто он смотрел не на неё, а вглубь.

Джули почувствовала, как к щекам приливает кровь.

Он взял у неё из рук книгу, мельком взглянул на обложку, и уголок его губ дрогнул в лёгкой, почти насмешливой усмешке.

— Дракулу читаешь? — спросил он.

— Мне просто интересно… что чувствует тот, кого все считают чудовищем.

Хватит глазеть. Надо было думать о другом: профессор Харингтон готова взять её в лаборанты. Если получить квоту за проект, можно будет снять дом и наконец уйти от родителей, которые вечно ею недовольны.

Он открыл книгу на середине, бегло пролистал страницы.
— Много пометок, — заметил он. — Ты из тех, кто спорит с автором?

— Иногда, — пожала плечами Джули. — А вы из тех, кто берёт чужое без спроса?

Он усмехнулся краем губ, не отводя взгляда.
— Может быть.

Его взгляд на мгновение стал мягче.
— Просто интересно… ты на чьей стороне? У охотников или у тех, кто прячется в тени?

Его голос был мягким, почти дружелюбным, но в нём пряталась тёмная насмешка. Джули почувствовала, как в груди стало тесно.

Слишком красивый, чтобы не быть опасным. Наверняка у такого есть девушка… и не одна.

Ветер шевельнул листву, и на миг ей показалось, будто сам дуб склонил ветви ниже, прислушиваясь к их разговору.

Джули снова потянулась за книгой, но он не спешил её отдавать, будто испытывая её терпение.

— Ну что, так и не скажешь, чью сторону выбираешь? — его голос стал мягче, но в нём всё равно оставалась насмешка.

— Скажу… когда дочитаю, — парировала она.

Он прищурился, словно хотел что-то добавить, но вдруг его взгляд ушёл куда-то за её плечо.

Она обернулась, а когда снова посмотрела на скамью, его уже не было. Только Дракула лежал там, открытый на той самой странице, где она остановилась. В груди поселилось странное ощущение: как будто в этом месте он оставил не только книгу, но и след своей тени.

Вдалеке прозвенел звонок. Над головой закаркали вороны.

Она увидела его снова — у входа в Академию, рядом с Евой Ван Дарк. Та стояла с книгами в руках и что-то говорила ему, слегка нахмурив брови, а потом вдруг улыбнулась — редкая, теплая улыбка, какой Джули почти не видела после смерти её матери. Джули не слышала слов, но сердце болезненно дрогнуло, будто ей самой закрыли доступ к чему-то важному.

Он странный… — подумала она и осталась сидеть в тени дуба, решив переждать время до конца занятий, чтобы не попасться родителям.

И тут ей показалось, что кто-то сзади наблюдает за ней. Повернувшись, она никого не увидела. Она хмыкнула и подумала: наверное, новый знакомый так влияет на неё.

Когда Джули вернулась домой, в прихожей её встретила тишина. На кухонном столе лежала записка — короткая, как всегда: «Продавец заболела, вторая в отпуске. Будем до ночи». Почерк матери был резкий, торопливый, с чуть заметным следом усталости.

У родителей был свой ритм — непредсказуемый и беспорядочный. То они устраивали себе внезапный выходной, то задерживались в магазине до позднего вечера, а иногда возвращались среди дня, усталые и раздражённые.

Поставщики, налоговая, бухгалтерия, расчёты с продавцами и грузчиком — всё это висело на их плечах.

Джули никогда не знала, в какой момент ключ повернётся в замке, поэтому лишний раз рисковать и задерживаться она не смела. Родители строго запрещали гулять допоздна, общаться с ровесниками без веской причины. Их девиз был прост: учёба и работа — вот путь, чтобы выбиться в люди.

Она была красивая — высокая, стройная, с выразительными глазами, которые часто привлекали внимание.

Пару лет назад за ней ухаживал богатый старшекурсник. Несколько встреч, пара робких поцелуев, — и тогда она потеряла девственность. Ничего серьёзного между ними не вышло. Однажды он напился, и они поехали к озеру. Но поездка закончилась задержанием: шериф остановил машину и забрал их в участок за пьяное вождение.

Скандал был громким. Родители Джули обрушили гнев не только на неё, но и на родителей парня, которые в ответ получили свою порцию оскорблений. Старшекурсника отправили доучиваться в другой город, а Джули надолго закрыли дома, лишив всякой свободы.

С тех пор она знала: богатые — под особым родительским запретом. Для матери и отца они были «родившимися с серебряной ложкой во рту», которым всё достаётся без усилий. Сама Джули так не считала, но спорить с ними не имело смысла.

Она старалась не приближаться ни к кому слишком близко, чтобы не приносить в чужую жизнь неприятностей.

Единственным исключением была Ева — дочь шерифа, всегда вежливая и без тени легкомысленных историй за спиной.

Ева иногда просила помочь с домашними заданиями, особенно когда пропускала занятия из-за спортивных соревнований. Они не были подругами в полном смысле слова, но между ними существовало взаимопонимание.