Ваше Сиятельство 6 (+иллюстрации)

Глава 1. Две подруги

Артемида пронзительно и в то же время настороженно смотрела на меня. К моему удивлению богиня оказалась вооружена – ее великолепный лук был в левой руке. Голубой свет открывшегося рядом с ней портала отразился в глазах Небесной Охотницы, и они стали серебряными, как ее длинные волосы. Из второго портала появилась Воительница-Афина с копьем, а третьим неожиданным гостем оказался Асклепий.

- Успели! - сказала Афина, сжимая сверкающее оружие и настороженно оглядываясь.

И тут я почувствовал, что явлением троих Небесных поток ночных гостей не ограничится. Снова пошло волнение на тонком плане. Пространство словно всколыхнулось с разных сторон и разорвалось, дырами, чтобы впустить посланниц Геры – я научился чувствовать их задолго до появления. Сейчас я боялся только за Ольгу, не понимавшую происходящего и, конечно, напуганную.

Без сомнений, Ковалевская очень смелая девушка. В этом я убеждался много раз. Она себя проявила прекрасно на базе «Сириуса», когда на нас напал робот: без паники четко исполнила все, что я сказал, держалась строго за мной и моим щитом. И сейчас ее испуг от непонимания происходящего в палате, нарастающего страха за меня, был самой нормальной реакцией действительно смелого человека – Ольга полностью сохраняла самообладание.

Артемида вскинула лук и ровно в этот момент на тонком плане появились эринии: три, пять, восемь, двенадцать. И еще Арахна! Боги! Это так Гера бесится от отчаянья?! Арахну-то зачем?! Ах, понятно, она должна сковать меня на физическом плане или хотя бы забрать мое внимание. Величайшая действует наверняка. Она совсем свихнулась в своем стремлении свести счеты.

Почти сразу как божественная паучиха воплотилась в земном теле, сверкающее копье Афины пронзило ее сверху вниз. Вошло точно сверкающая молния, пригвоздив паучиху к полу. От удара я почувствовал, как вздрогнула кровать подо мной, услышал короткий, испуганный вскрик княгини – это случилось трех шагах от нее. Когтистые лапы Арахны отчаянно вспороли воздух и повисли плетями.

- Все неймется тебе, коварная ткачиха! – воскликнула Афина, гневно глядя на свою давнюю противницу.

Артемида с невероятной ловкостью отбивала атаку на тонком плане. Тетива пела, а сама Охотница чудесной ловкостью и грацией поворачивалась то в одну, то в другую сторону к налетающим косматым тварям. Стрелы богини, точно тонкие, серебряные молнии, разили без промаха. Я и раньше видел, как владеет своим луком Охотница, но никогда не наблюдал ее бою, когда важна точность и быстрота каждого движения. Двенадцать стрел – двенадцать косматых голов, пронзенных насквозь. При чем каждая в правый глаз. А затем миг тишины, в котором я особо ясно почувствовал восторг и одновременно сожаление. Большое сожаление, что в этой ситуации лежал в полной бесполезности, в бессилии даже защитить Ольгу.

- Радости тебе, Астерий! - первой заговорила Афина. - Сколько времени утекло, а ты не слишком вспоминал обо мне. Верно, ты друг забывчивого Одиссея, - съязвила она, напоминая об обидном для нее расставании в Итаке. Затем добавила: – Ты и в этот раз чудом выкрутился. И здесь не вина твоей Артемиды - раньше мы не могли прийти. Гера ловко обманула нас. Сказала, что Перун ждет во Дворце Славы.

- Он действительно ждал, но какому-то пустяку, смысл его вопроса я уже не помню. Я даже подумала, что Громовержец подыграл супруге или она как-то перехитрила его, - продолжила Артемида, убрав лук и подходя ко мне. А затем, глядя мне в глаза, своими сияющими как северное небо, неожиданно, произнесла: - Прости, Астерий. Я была неправа, - ее голос стал тихий, мигом утратив боевой пыл. - Ты не виноват передо мной. Совсем не виноват. В тот день что-то затуманило мой ум и заставило без оснований злиться на тебя. Я никогда еще так не злилась. Это какое-то сумасшествие!

- Имя ему – Гера! – звонко воскликнула Воительница.

Артемида молча наклонилась и поцеловала меня в губы. Я обнял ее и сразу по телу разлилась такая сладость и сила, что от этой божественной волны закружилась голова. От нее, как всегда, исходило благоухание цветами акации.

- Арти! Скромнее! Здесь вообще-то его невеста! – раздался звонкий смех Афины. – Или тебе уже настолько все равно?

Асклепий, до сих пор стоявший безучастно по другую сторону от Ольги, обозначил свое присутствие многозначительным вздохом и шорохом золотых одежд.

- Саш, я выйду. Буду в коридоре, - Ольга направилась к двери, старательно обходя Афину и пронзенную копьем Архану. Паучиха была мертва, но мертва условно, ведь боги даже самые низшие бессмертны: ее тело скоро начнет оживать или исчезнет здесь и возникнет в другом месте, чтобы возродиться и снова плести паутину коварства.

Я не стал останавливать княгиню, понимая, что сейчас в палате ей совсем не по себе. Лишь поймал ее взгляд и с благодарностью кивнул ей.

- Асклепий быстро тебя вылечит. И через несколько дней я буду ждать нашей встречи во дворце, - сказала Охотница, садясь на стул рядом с кроватью. – Просто обратись ко мне, как будешь готов.

- К тебе во дворец с Ольгой? – наверное сейчас я задал очень глупый вопрос. Возможно, вопрос обидный для Артемиды, но у меня кружилась голова и эмоции раздирали так, что я больше не чувствовал ни боли, ни ядовитого холода.

- Зачем соединять земное и Небесное? – богиня вскинула бровь и улыбнулась, как бы намекая что наш прежний спор окончен в мою пользу, при этом остается неземная часть наших отношений, которые для нее важны.

Я поманил ее пальцем – сам бы не смог приподняться, к тому же Асклепий, зайдя с другой стороны кровати, уже колдовал над моим телом. Охотница потянулась ко мне, и я снова смог обнять ее, затем сказал:

- Я очень люблю тебя. И сегодня, с твоим приходом, этот день для меня стал счастливым. Наверное, самым счастливым за последнее время.

- Счастье и огорчения почти всегда рядом, как день и ночь. Я очень страдала, Астерий. Думала, что ты все-таки придешь в храм или хотя бы призовешь меня, чтобы мы могли объясниться. Для нас с тобой не замечать друг друга - это противоестественно и очень больно. Ты нужен мне, я это всецело осознала в последние дни. Поняла, когда мне стало не хватать тебя. Когда мысли, что время с каждым днем все больше разделяет нас, стали невыносимы. Я тебя тоже люблю, - она поцеловала меня в губы, даря трепетную волну блаженства.

Глава 2. Стучаться надо

Знаете, как приятно видеть их вместе, Ольгу и мою актрису! Такое ощущение, что эта сцена - вид ворвавшихся в палату девушек, взволнованных, обеспокоенных моим здоровьем - подействовали на меня сильнее магии Асклепия.

Ленская тут же присела на стул, с которого недавно встала Артемида, без слов покачала головой и расплакалась. Я чувствовал, как она хочет дотронуться до меня и боится. Ее пугали окровавленные бинты на моей ноге и животе, моя бледность и потускневшие глаза – уж я видел недавно себя в зеркало. Лишь когда Ольга сказала: «Ему намного лучше. Видела бы какой он был, когда сюда везли!» - тогда Ленская осмелела и взяла мою руку. Она прижала ее к своей щеке и сказала, что от меня сегодня не уйдет. Тоже интересный поворот, получается, ей придется провести ночь в этой палате вместе с Ольгой Борисовной.

- А как же дома? – спросил я. – Рискуешь. Тебя снова лишат «Электры».

- Я предупредила папу. Сказала, что друг попал в беду и буду дежурить в палате, - при этом глаза актрисы внимательно оглядывали ту часть палаты, что ближе к окну.

- Вот здесь она стояла, почти рядом со мной. А это след от копья, - Ольга указала на пятно почти черной крови и дырку в полу, оставшуюся после удара Афины.

Теперь я понял, что искала глазами Ленская и добавил:

- Именно там находилась Арахна. Представь себе, Ольга Борисовна не испугалась ее жутких когтей. И явление богов для нее становится вполне обыденным.

- Я не успела испугаться, - поправила меня Ковалевская. – Копье Воительницы пронзило это чудовище раньше, чем до меня добрался страх.

- Как же весело у вас, с ума сойти! – Светлана вздрогнула, представляя недавние события.

Дальше Ольга делилась событиями, которые она пережила в Шалашах. Рассказывала о своем беспокойном ожидании и ужасе, пережитом тогда, когда Торопов сообщил о произошедшем. Я почти молчал все это время, а потом, минут через двадцать меня начало клонить в сон. При этом я чувствовал, как начинают чесаться заживающие раны – явный признак быстрой регенерации мягких тканей. Это процесс запустил я сам, но Асклепий его намного ускорил, своей огромной целительной силой. И теперь моему телу требовался просто отдых для восстановления сил. Перед сном я просканировал тонкий план на возможные угрозы – было все тихо. Я вполне доверял обещанию Афины и Артемиды, что они будут оберегать мой покой, пока я в таком состоянии, и сканировал планы бытия скорее по привычке. В моем положении очень полезной привычке – мне нельзя от нее отказываться, хотя она создает много неудобство и забирает часть силы.

И уже перед самым сном я пошел на хитрость, сказал Ковалевской:

- Оль, приляг, пожалуйста со мной, что-то меня слегка морозит, - вот в последнем, извините, я соврал. Или лучше сказать, пошутил.

Княгиня устроилась на кровати слева от меня. Легла очень осторожно, опасаясь причинить мне боль. Я сам притянул Ольгу к себе, желая больше ее тепла и не слишком обращая внимание на резь в ранах. Затем я пожаловался Ленской, что у меня мерзнет правый бок, и актрисе ничего не оставалось, чтобы устроиться там.

- Елецкий, ты уже вообще обнаглел! – возмутилась княгиня, при этом мне показалось, что она не слишком сердится.

- Спокойно, девушки, это просто лечебный сон, - объяснил я.

Ленская просто хохотнула мне в плечо и поцеловала меня. Она была вовсе не против такого «лечебного сна». Да и Ольга Борисовна смирилась, что ей придется провести ночь на одной кровати не только со мной, но и моей любовницей. Кровать не была широкой, но если прижаться друг к другу, то места вполне хватало троим даже с небольшим запасом.

В эту ночь я не видел снов. Так редко бывает, когда после вечера, перегруженного происшествиями, запредельными эмоциями тебе ничего не снится, но мне не снилось ничего. Я лишь провалился в небытие и очнулся, когда на часах было далеко за полдень.

Ленской в палате не было, Ольга сидела напротив меня на диване, читая какой-то научный журнал с изображением на обложке мозга, подключенного к реутово-марсимовой схеме. Увидев, что я проснулся, она поспешила ко мне:

- Как ты? Лучше?

- В порядке. Почти в полном порядке. Наверное, врачи не поверят, что такое возможно и еще подержат здесь день-другой, - я приподнялся, отмечая, что кто-то мне успел сделать перевязку. Не знаю, как это возможно сотворить со спящим человеком, при этом его не разбудив.

- Был Асклепий, - сообщила княгиня. – Что-то такое делал с тобой. Трогал там, где раны, долго держал ладонь на твоей голове. Я даже поговорила с ним немного, но он такой неразговорчивый: все молчит, хмурится, не всегда отвечает. Сказал, что ты должен лежать еще хотя бы день, лучше два.

- То есть завтра можно убираться отсюда. Послушай, а ведь завтра суббота, и получается, наши планы вовсе не рухнули, - я сел на кровати, свесив ноги и, думая о забронированном номере в гостинице «На Облаках», сказал: - Послушай, дорогая моя, знаешь, что завтра произойдет? Завтра я тебя трахну там же, на нашем любимом месте, где и собирался. И даже цветы не забуду.

- Елецкий, у тебя вообще совести нет? – она замерла, пытаясь разыграть возмущение.

- Кажется, ты задавала этот вопрос ночью. Да? Спрашивала что-то насчет совести, когда мы дружно ложились спать? - сейчас я любовался ей. Как же она прекрасна: и когда возмущается, и когда радуется, и когда сердится! Я хочу ее видеть рядом всегда.

- Нет, перед сном я просто говорила, что ты обнаглел, - она положила журнал на столик. – Если интересно, твоя актриса ушла. У нее, видите ли, сегодня два спектакля. Передала тебе пожелание, поскорее выздороветь. Сказала, может прийти вечером.

- Помоги мне встать, - попросил я, протянув к ней руку, и когда Ольга подошла и подала свою ладонь, я схватил ее и повалил Ковалевскую на кровать. Ее возмущение пришлось прервать решительным поцелуем.

- Елецкий!.. Ну, Елецкий!.. – ей все-таки не удалось вывернуться.

А я одержал очередную победу: доказал, что тяжело раненый маг может быть сильнее самой прекрасной княгини. Тем более если этот маг – Астерий.

Глава 3. Дела магические

Коробочку «Никольских» для Елецкого баронесса, конечно, взяла. Талия помнит добро, и за все хорошее всегда готова отплатить с троицей. Нет, Елецкий, очень даже козел – это бесспорно, но он нее друг, и госпоже Евстафьевой хотелось быть ему полезной всей душой. Даже когда она полностью станет княгиней, она не зазнается перед своими друзьями.

- Егор! Курс на Багряный спуск! – распорядилась Принцесса Ночи, едва поднявшись в виману.

Князь Мышкин вошел за ней, и вышло так, что в тамбуре им двоим стало тесно. Он прижал баронессу к стенке, отделанной индийским сандалом и кусочками яшмы. От ощущения ее волшебных форм и цветочных духов его сразу обуяло бессовестное возбуждение.

- Трахнуть меня хочешь? – полушепотом спросила Талия, потираясь о своего жениха.

- Да! – едва ли не задыхаясь, произнес князь.

- Как вчера? – Талия закрыла глаза, с блаженством вспоминая ушедшую ночь.

- Да! – едва ли не простонал Геннадий Дорофеевич, сжав руками ее пышные ягодицы.

- Смотри мне, чтобы всегда хотел только меня! И забудь про эту старую шлюху! – сказала Принцесса Ночи.

Вчера ее так и раздирало желание сказать отцу, что Светлана Ионовна изменяла ему с князем Мышкиным – бывшем князем Мышкиным! И это было бы великолепно: отец, наверное, даже развелся бы с ней. Но Талия никогда не ябедничала, если не считать начальных классов школы первого круга. Баронесса презирала всяких кляузников, и не хотела уподобляться им. Тем более Принцесса Ночи очень не хотела, чтобы после этого Евклид Иванович стал плохо относится к ее жениху. Ведь она же не сможет объяснить, что происходящее между мачехой и князем Мышкиным, происходило с совсем другим Мышкиным. Евклид Иванович попросту не поймет ее. Да и не нужно ему этого понимать. Так что пусть живет спокойно старая шлюха. Пока спокойно. Лишь бы не лезла она к ее Родерику, вернее Геннадию Дорофеевичу. И вот об этом Талия обязательно поговорит с мачехой, но позже.

- Хочешь сейчас? – спросила баронесса, приподнявшись на цыпочках и дотянувшись до его губ.

И князь снова выдохнул:

- Да! – словно забыл другие слова.

- Идем наверх! – она взяла его за руку и потянула на вторую палубу, а пилоту-Егору наказала: - Лети очень медленно и нас не беспокой! У меня с князем очень важное дело.

- Есть! – Егор расплылся в кривозубой улыбке, догадываясь, какие там будут «важные дела».

***

Я представлял, что святое явление Талии Евклидовны может наделать много шума в лечебнице и усугубить недуги многих больных, поэтому решил встретить баронессу где-нибудь подальше, в саду. Хотя уже опустились сумерки, на дорожках сада, освещенных туэрлиновыми кристаллами, было светло. Мы и Ольгой прогуливались от фонтана к алтарю трех богов и чуть позже срока, назначенного Талией, услышали голоса – они доносились от ворот.

- Кажется, идут, - подтвердила мои подозрения Ольга Борисовна.

Принцесса Ночи и князь появились в конце аллеи, и Талия еще издали громко сказала:

- Елецкий! По тебе не скажешь, что ты при смерти! Вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.

- Так вышло, спасатели на улице подобрали, руки скрутили и сюда приволокли, - пошутил я.

- Знакомьтесь, это мой муж – князь Мышкин Геннадий Дорофеевич, - гордо сообщила Талия Евклидовна, ведя за руку своего жениха.

- Мы с князем уже знакомы. Верно, ваше сиятельство? – я оглядел новоявленного князя, отмечая, что в нем уже не было задора, который наполнял прежнего Мышкина в его день рождения и нежданной кончины. Хотя, причиной того предсмертного задора могли быть лишние бокалы фоленского розового. – Позволь полюбопытствовать, дорогая, - я повернулся к Талии, пока Ольга Борисовна с Геннадием Дорофеевичем обменивались любезностями, - когда ты успела выйти замуж? Менее часа назад ты говорила, что его сиятельство тебе лишь жених.

- Знаешь, что, Елецкий, не придирайся! Он мне почти муж, а значит муж. И я, если что, я уже княгиня. Так что повежливее. Ваше сиятельство, - баронесса изобразила шутливый книксен перед Ковалевской, - безумно рада вас видеть. Поговаривают, что вы все-таки решились выйти замуж за Елецкого и стать графиней? Если слухи верны, то… это хороший выбор – не такой уж он и плохой человек.

- Ваше благородие, верно поговаривают. Я не гонюсь за высокими титулами и умею разбираться в людях. Граф Елецкий – прекрасный человек, - ответила Ольга, и я заметил на ее губах улыбку. Слава богам, как и прошлый раз госпожа Евстафьева не раздражала, а забавляла княгиню.

- Ваше сиятельство, смею заверить, Александр Павлович, прекрасный человек. Более того, он превосходный маг, равных которому нет в столице. В свое время он очень мне помог, и я ему весьма благодарен и многом обязан, - высказался князь Мышкин. Стало ясно, что в нем сейчас говорит Родерик.

- А чего мы здесь стоим? Пойдемте в нашу виману. Это гораздо лучше, чем общаться под стенами нездорового заведения, - предложила баронесса, обернувшись к воротам – за ними несколько правее виднелась верхушка ее «Гермеса».

Я переглянулся с Ольгой, и мы не стали спорить. В вимане в самом деле было бы удобнее, чем на лавочке в саду. Покинув огороженную территории лечебницы, мы направились к посадочной площадке и поднялись на борт виманы. Уже там, на второй палубе, расположившись на широченном диване, я попросил разрешения у Родерика, оценить потенциал его внимания и возможности его разделения. Для этого мне пришлось выйти на тонкий план и как следует просканировать тонкие тела князя. Попутно я исполнил просьбу Талии, осмотрел ее жениха на предмет внедренных ведьмой ментальных конструкций. Вопреки опасениям баронессы, ничего особо заметного я не нашел. Скорее всего Родерик сам избавился от всех «подарков» ведьмы. Закончив эту процедуру, я очередной раз убедился: Родерик – хороший маг с высоким потенциалом, но только лень мешает ему развиваться.

- Геннадий Дорофеевич, - обратился я нему, привыкая к новому имени, - со способностью разделенного внимания у тебя все неплохо. Думаю, моя затея вполне может сработать. Сам замысел таков: я полностью выйду из тела на тонкий план. Придется даже оборвать нить жизни. А ты в этот момент будешь ждать на тонком плане в разделенном внимании. Как только тело Елецкого освободится, твоя задача взять его под контроль. Под очень надежный контроль, так чтобы ты мог вести сразу два тела. Для удобства их можно расположить сидя на одном диване. Справишься?

Глава 4. Эйхос мой – враг мой

Проснулись мы с Олей в обнимку около восьми утра. Разбудили звуки в коридоре: суета, скрип колес каталки, чей-то стон. Видимо, привезли тяжелобольного. В нашей части лечебного корпуса палаты только для высоких дворян, так что привезли какого-то графа, князя или богатого виконта с хорошими связями.

- Не боишься, что сейчас Борис Егорович зайдет? – спросил я Ковалевскую, когда она, сладко потянувшись, приоткрыла глаза.

- Разве я когда-нибудь боялась собственных родителей? Умею с ними ладить. Хотя бывают неловкие моменты, как, например, вчера, - она сильнее прижалась ко мне голой грудью и поцеловала меня в плечо.

А я подумал в этот волшебный миг, какое счастье, что мне досталась госпожа Ковалевская: она хороша совершенно всем. И даже ее редкие капризы – тоже в числе ее приятных черт.

- Но вообще-то надо одеться, - спохватилась княгиня, встала и поспешила к дивану, где лежало ее платье.

- Теперь надо бы повернуть вопрос так, чтобы меня выписали сегодня и по возможности пораньше, - сказал я, шаря под подушкой в поисках трусов. – Нам нужно сегодня переселиться из этого расчудесного номера, - я окинул взглядом палату, - в наш номер в «На Облаках». И есть еще одно дельце: мне бы хотелось успеть на Седьмую Имперскую к отправлению «Западного Экспресса». На нем улетает в Лондон мой товарищ. Неожиданно у него возникли кое-какие вопросы по предстоящей поездке, - пояснил я, видя ее чуть удивленный взгляд. Ольга знала, что еще вчера я никуда не собирался. Но после ночного пришествия Асклепия мне действительно пришло сообщение от Майкла, который хотел поговорить со мной по некоторому срочному и важному вопросу. - Кстати, товарищ – тот самый барон Милтон, - продолжил я, - о российском подданстве которого взялся похлопотать твой отец. Для тебя эта встреча может оказаться скучной, ты можешь остаться в гостинице, пока я решу вопросы с Милтоном.

Я не хотел, чтобы Ольга присутствовала на моей встрече с Элизабет. Чеширская кошка непредсказуема и может повести себя не так, как бы того хотелось. Например, начнет вешаться мне на шею или говорить о любви. Хотя баронесса не должна выкинуть такой номер при Майкле, но лучше не рисковать.

- Елецкий, ты хочешь избавиться от меня на время встречи со своим британцем? Так и скажи, зачем за меня решаешь, будет ли мне это скучно, – княгиня нахмурилась. - Если мое присутствие нежелательно, то я могу подождать тебя внизу, походить по торговым рядам башни.

Какая она все-таки проницательная, и мне очень не хочется ей врать, но бывают такие случаи, когда правда может обидеть. Я сказал:

- Оль, не вопрос, проводим Майкла вместе. Ты можешь сейчас похлопотать перед их главным, чтобы меня выписали сегодня пораньше? – поспешил я перейти к другой теме.

- Вместе подождем обход. Пусть врач убедится, что ты достаточно здоров для выписки. Если все хорошо, тогда я схожу к Георгию Матвеевичу и попрошу, - сказала она, поправляя прическу возле зеркала. – Вообще, мне бы нужно переодеться. Я имею в виду, нужно новое платье и все остальное, чтобы не заезжать домой. Так что, мы можем прибыть к Имперской башне заранее и вместе походить по магазинам. Ты же мне купишь новое платье? – она с улыбкой повернулась.

- Сколько угодно платьев, - я рассмеялся, застегивая сорочку, и думая, что денежки в кошельке быстро тают, и неплохо бы сегодня заглянуть попутно в банк, взять еще налички хотябы пару тысяч.

- Твоя забота мне всегда приятна, граф Елецкий, - она тоже рассмеялась. – Я люблю, когда ты меня одеваешь. И раздеваешь тоже.

В том, что я достаточно восстановился и местные эскулапы не найдут причин задерживать меня здесь, сомнений не было. Даже Асклепий, посетивший меня чуть позже полуночи, отметил, что я иду на поправку очень быстро, и теперь мое здоровье больше не нуждается в божественном вмешательстве. Что в общем-то неудивительно: раны от когтей гарпии, хотя были достаточно серьезными, но заживали практически на глазах - с регенерацией тканей при поддержке бога у меня все очень хорошо. Главной угрозой жизни был сильнейший яд, однако за сутки мое тело полностью очистилось от него.

После полудня с позволения некого Георгия Матвеевича я к собственному удовольствию покинул пределы лечебницы, что на Багряном спуске. К посадочной площадке подошла вимана, вызванная мной в службе воздушного извоза «Пегас», и мы с Ольгой перелетели к площадке на второй Демидовской башне – она была недалеко от Багряного спуска, но слишком хотелось скорее оказаться там, куда мы стремились не первый день. Около двух часов мы заселились в наш номер – тот самый, который я снимал в гостинице «На Облаках» прошлый раз. Там я тайком от госпожи Ковалевской отдал прислуге некоторые распоряжения. Распоряжения такие, чтобы этот вечер для мой возлюбленной стал особо приятным и запоминающимся. В частности, попросил украсить спальню живыми цветами – вот теперь княгиня никак не упрекнет в невнимательности.

Когда паренек, обслуживающий наши апартаменты, вышел, случилась неприятность. Дело в том, что я решил перестраховаться и отправить сообщение Элизабет, пока Ольга была в ванной. Закрыл дверь за прислугой и сказал в эйхос так:

«Чеширская сучка», - начал я, зная, что такое обращение для англичанки не будет оскорблением, она даже найдет в нем для себя что-то милое, - «имей в виду, я приду к отправке «Экспресса» не один. Со мной будет моя невеста. Не вздумай при ней хоть как-то проявить, что между нами что-то прежде было. Ольга Борисовна очень порядочная девушка и любые намеки на этот счет ее могут обидеть. Веди себя почтительно, помни, ты все-таки баронесса. Если забыла, как должна вести себя уважающая себя баронесса, спроси у брата. У Майкла с этим все очень хорошо».

Сказав это, я ощутил, что стою в прихожей не один. Ольга подошла сзади, неслышно ступая по толстому, мягкому паласу.

- Елеций, а мне понравилось, - она остановилась в нескольких шагах от меня, прислонившись плечом к дверному проему. – Понравилось, что ты так заботишься обо мне, чтобы эта… баронесса не обидела меня. Как ты ее назвал «чеширская сучка»? Интересно, а ты не обидел ее таким обращением? Или между вами это в порядке вещей?

Глава 5. Гармония света

Миссис Барнс отошла к самому краю террасы, опираясь на фигурную решетку посмотрела вниз, затем на подлетавший к северному причалу дирижабль. Это летающее судно было намного меньше «Западного Экспресса», дожидавшегося ее, но в лучах заходящего солнца оно казалось золотым и радовало глаз. А еще чеширскую баронессу радовала возможность принять участие в делах Алекса и Майкла.

- Ну, говори, Элиз! - первым не выдержал господин Милтон. – У нас мало времени!

- А что здесь говорить. Я хочу быть полезна Алексу, - баронесса повернулась ко мне. – С Джозефом я немного знакома, - она тут же отвела взгляд. – Хотя прошло несколько лет, думаю, он меня хорошо помнит, и я могла бы договориться с ним. Надеюсь, он пойдет мне навстречу. Неужели, ему будет сложным оказать такую мелкую услугу, как позволить сфотографировать этот чертов свиток? Ради этого я куплю самый хороший фотоаппарат, может даже «Harmony of Light». И мне будет легко объяснить Джозефу, зачем мне этот снимок. Скажу для моего любимого брата, который занимается научной работой, пишет статьи. Ведь в одной из статей Майкл Милтон может прославить малоизвестного виконта Уолеса и его коллекцию. Кстати, он очень тщеславен.

- Да, я могу написать статью. Даже специальную статью в «A World Of Magnificent Antiquities» о коллекции древних свитков господина Уолеса, - с готовностью подтвердил Майкл. И, едва выдавая волнение, спросил меня: - Что скажите, ваше сиятельство?

- Если миссис Барнс будет так любезна, почему бы не воспользоваться ее доброй помощью? – сказал я, видя на губах Ковалевской скептическую улыбку. – Предложение вашей сестры, господин Милтон, выглядит очень разумно. Условия прежние: я выделю необходимую, но разумную сумму, чтобы получить фотографию этого свитка в хорошем качестве.

- Алекс, я не потрачу ни пенса лишнего. Только то, что действительно потребуется, чтобы добраться до этого чертова свитка, - заверила баронесса, кокетливо поправляя прическу. – Как мы прилетим, постараюсь связаться с тобой через эйхос. Но сам знаешь, сейчас между Лондоном и Москвой связь такая же нехорошая, как и отношения. Если не выйдет, то пришлю телеграмму. Кстати, сразу напиши мне свой адрес, я его забываю.

Мы поговорили еще минут десять-пятнадцать, наслаждаясь прекрасными майским закатом, видом на исторический центр столицы и золотисто-розовые облака. Я успел скурить сигарету, послушать рассуждения Элизабет и Майкла о произошедшем на дне рождения Мышкина. Затем узнал о шокирующей для многих новости, будто Геннадий Дорофеевич решил жениться на какой-то безызвестной баронессе. Это стряслось с ним после тяжелого отравления, вызвавшего в князе разительные изменения. Ольга, слушая эти новости, преподнесенные Элизабет с явным возмущением, переглядывалась со мной и посмеивалась. Мы-то знали причины таких перемен в князе Мышкине.

Когда пришла пора господину Милтону и миссис Барнс пройти на посадку, я решил последовать за ними – хотелось посмотреть каюты на борту «Западного Экспресса», заодно помочь ей с чемоданом.

- Я здесь подожду, - сказала Ковалевская, решив остаться на террасе.

- Тебе не любопытно, как там на борту «Экспресса»? – удивился я. – Это должно быть интересно. Тем более «четверка» - новая модель. С удовольствием заглянул бы в кабину управления. Возможно, среди обслуживающего персонала есть роботы.

- Нет, граф Елецкий. Ты же хотел побыть с английской баронессой наедине. Вот я тебе даю такую возможность. Побудь – не смею мешать. И надеюсь, ты вспомнишь наш недавний разговор и скажешь ей правильные слова, - сказала Ольга, когда Элизабет с Майклом отошли достаточно далеко. – Я думала твоя чеширская сучка моложе. На вид ей лет тридцати или даже больше. Тебе не стыдно? Алекс… - передразнивая баронессу, произнесла Ковалевская.

Я улыбнулся и порозовел. Но лишь от улыбки.

- Алекс! – окликнула меня Ковалевская, когда я отходил. – Поглядывай на часы, чтобы тебя не унесло в Варшаву!

Варшава была следующей остановкой этого гиганта, но остаться на борту «Экспресса» без билета не так просто, а если кто-то спрячется в бесконечных лабиринтах проходов, то его будет ждать штраф равный удвоенной стоимости проезда.

Мы пошли по трапу, соединявшему пассажирские палубы и верхний причал Седьмой Имперской башни. Я, как джентльмен, вызвался помочь Элизабет с ее тяжелым чемоданом. Впереди меня шла пожилая семейная пара, и старушка все время останавливалась, что-то негромко говорила на английском. Она явно боялась высоты, хотя трап с двух сторон был огорожен надежной металлической решеткой, все равно ощущения для многих было таким, что впору схватиться за сердце. Ведь мы шли по длинному узкому – чуть шире двух метров – переходу, который слегка покачивало, а внизу в двухстах метрах виднелись московские улицы и крыши старых домов исторического центра столицы.

Наконец мы поднялись на борт «Экспресса», пол пандусу вышли на вторую, самую обширную палубу и двинулись по коридору, просторному отдельному полированным деревом и декоративной пластмассой, освещенному туэрлиновыми светильниками. Дирижабли этой серии, сделанные на томском заводе летающих машин, имели длину до 330 метров, 3 или 4 пассажирские палубы и брали на борт более пяти тысяч пассажиров. Разумеется, такую громаду не могли поднять в воздух гелиевые баллоны, занимавшие большую часть дирижабля. Основную подъемную силу создавали генераторы вихревых полей, подобные тем, какие использовались на виманах. Однако такое комбинированное решение с использованием гелия, давало ощутимые экономические преимущества. Особенно при крупнотоннажных перевозках на большие расстояния при невысокой скорости.

Майкл догадался взять места в двух разных каютах: одно место в мужской четырехместной для себя и отдельную одноместную каюту для Элиз. При чем эти каюты располагались в разных концах второй палубы. Наверное, чеширский барон всерьез опасался оставаться на ночь с сестрой наедине, ведь из этого могло выйти нечто нежелательное для него. Уже за третьим отсеком мы с Милтоном расстались: он направился к каюте Б-21-14, я же понес тяжелый чемодан дальше до двери с номерком Е-13-15.

Глава 6. Елецкий, ты мне должен

К «Божественной Высоте» мы добрались на вимане. Хотя гостиница, в которой снимала апартаменты Талия, находилась от нас недалеко, так было удобнее, чем спускаться с нашей башни, пробираться на эрмике через пробки по центральным улицам, и снова подниматься наверх.

Ольга на всякий случай скинула сообщение отцу, что у нас все хорошо, но домой она сегодня не вернется и попросила доставить к школе ее сумку с учебниками. И я, следуя ее примеру, отправил маме похожее сообщение с той лишь разницей, что не стал нагружать графиню дополнительной заботой насчет школьной сумки.

Талия с князем Мышкиным уже дожидались нас. При чем не просто так дожидались: баронесса, любящая во всем шик и блеск, успела накрыть шикарный стол, заказав в ресторане едва ли не все самые деликатесные холодные закуски. И чтобы все это разместить, пришлось поставить рядом два стола, один из которых перенесли из спальни. Было такое ощущение, что ужин здесь не на четверых, а на десять крайне голодных персон.

- Дорогая, зачем такие хлопоты? Зачем все это? – удивился я, пройдя по залу. – Мы же к вам не на званый ужин, а всего лишь чтобы исполнить мой маленький каприз с помощью твоего жениха, Геннадия Дорофеевича.

- Александр Петрович, я вообще-то принимаю у себя не только вас, но и княгиню Ковалевскую. Я сама скоро буду княгиней, и хочу, чтобы у меня все было по-княжески, - госпожа Евстафьева сегодня даже пыталась говорить с подчеркнутой вежливостью, и не пуская в ход острые выражения. - Столовые приборы, кстати, серебряные, - важно заметила она. - Посуда астраханской мануфактуры – коллекционная серия «Вишневое море». Если ты не в курсе, то это сейчас модно в самых высоких домах – вон в журнале почитай.

- Ах, какая роскошь! Как нам у вас нравится! - Ольга вынуждена была отвернуться, чтобы не было видно, как она сдерживает смех. Вот и хорошо. Талия умеет развеселить и хоть немного сняла напряжение с Ковалевской перед предстоящим.

И я подыграл:

- Нравится настолько, что может остаться здесь жить на пару дней.

- Правда, что ли? – Талия не поверила моим словам, и когда поняла, что я шучу, вспыхнула: - Елецкий, блядь! Ты издеваешься! У тебя талант, все обсирать!

На помощь пришел князь Мышкин, отвлекая внимание насущным вопросом:

- Вы как желаете, Александр Петрович, сначала ужин, а потом наше с вами дело или наоборот?

- Думаю, разумнее сначала заняться делом. Потом отметим наш успех, - сказал я желая этими словами передать больше оптимизма Ковалевской и Родерику, хотя серый маг сегодня был уверен в себе гораздо больше, чем в нашу прошлую встречу.

- Тогда Талия сейчас отсрочит подачу горячего из ресторана, - сказал князь, оглядывая и без того полный великолепия стол. - Как вы предлагаете это сделать?

- Чем проще, тем лучше. Думаю, это место вполне подойдет, - я направился к дивану расположенного рядом с сервантом. – Сделаем так: присядем, я выйду на тонкий план и поймаю две самые мелкие сущности. Нам, господин Мышкин, от астральных сущностей нужна лишь живая основа. Я задам каждой из них новые ментальные установки.

- Позвольте чуть подробнее, какие именно установки? – Геннадий Дорофеевич наморщил лоб. Видно было, что он снова напряжен.

- Родерик, давай будем проще, - я намеренно назвал нынешнего Мышкина так, чтобы убрать этот ненужный официоз. – Просто расслабься. Излишнее напряжение и сосредоточенность – это разные вещи, чаще всего противоположные. Установки для сущностей будут самые примитивные. В обе сущности я встрою по одной ментальной конструкции. После этого смыслом существования этих сущностей станет поддержание жизнедеятельности человеческого тела. Разумеется, только того тела, к которому они привязаны и лишь в момент отсутствия истинного хозяина. Можешь, не переживать – они не будут тебе мешать. Это как бы батарея резервного питания, если говорить техническим языком. Вот именно это и станет нашей подстраховкой, - я не стал говорить, что, в случае если что-то пойдет не так, то сил этой сущности надолго не хватит. Такая истина могла бы слишком напугать Ольгу и Талию. Но тот энергетический запас, которым сущности будут располагать, по моим расчетам будет более, чем достаточен: у Родерика хватит времени, чтобы взять ситуацию под контроль.

- И насколько этих «батарей» хватит? – словно услышав мои мысли, спросил князь.

Хороший вопрос с его стороны. Родерик в понимании астрала вовсе не глуп, и чтобы не разочаровывать его я сказал так:

- Хватило бы минут на пять. Но я накачаю их своей энергией, поэтому резерв будет в разы больше. И ты сам можешь их подпитывать – оставлю канал открытым, - мои заверения вроде успокоили серого мага.

- Если так, тогда все замечательно, - согласился он, устраиваясь на диване и сказал, обращаясь к Талии. – Моя прелесть, как понимаешь, у нас с Астерием очень ответственное дело. Я прошу нам не мешать, не задавать никаких вопросов. Просто пообщайтесь с Ольгой Борисовной в сторонке или полистайте журналы, - он кивнул на толстую пачку свежих журналов на письменном столе.

- Аид дери, какие мы серьезные! – фыркнула баронесса, но послушалась и отошла к Ковалевской.

Устроившись на диване, я закрыл глаза. Сразу перешел на тонкий план и расширил сферу внимания, сначала сканируя пространство на возможные опасности. С того момента, как Артемида появилась в лечебной палате и вернула наши отношения поцелуем, здесь больше особых волнений и не наблюдалось – только фоновое, в пределах обычной нормы. И интуиция моя на данный момент не посылала тревожный зуммер. Теперь сущности…

С ними все просто: вот совсем рядом два керега – мелкие, верткие – с ними слишком хлопотно. А нурсы вполне подойдут – легкая добыча для такого бессовестного хищника как я. Родерик, тоже был большей частью на тонком плане. Я чувствовал его внимание и его горячий интерес. Верно, пусть учится, у него есть все данные, чтобы стать хорошим магом. Тем более я ему открыл дорогу к практически вечному существованию без потери памяти и драгоценного опыта.

Глава 7. Витру Борем

Гарпии, это плохо. Сколько бед они доставили в те давние времена, когда я плавал и сражался бок о бок вместе с Одиссеем! Да и после него, крылатые твари всегда были напастью в скалистых проливах между островами, которые они облюбовали. Было несчастное время, когда гарпии появлялись по всему Средиземноморью, иногда исполняя волю кого-то из богов – чаще всего Геры; иногда просто улетая на охоту и сея разрушение и смерть.

Но сейчас для меня встреча с гарпиями – это хорошо. Хорошо, что они здесь, а не возле дворца Величайшей. Я разберусь с ними сразу, и там, при встрече с Небесной будет проще. Крылатые твари не видели меня, но явно почувствовали чужого на тонком плане. Всполошились, заметались, летая зигзагами над дорогой, идущей через лес. К трем первым присоединилось еще четыре. Тем лучше. Для них тонкий план практический недоступен, и я здесь могу повеселиться так, как мне хочется, не слишком растрачивая магические силы.

Я не кровожадный и редко бываю жестоким к врагам, но сейчас тот случай, когда я могу проявить не самую приятную сторону Астерия. Прежде темная часть моей души была сильна и значительно влияла на мои поступки, пока множество жизней, их уроков, осмыслений не привнесли в мою душу больше света и доброты. Сейчас же, как и в тот вечер мести за Айлин, я позволил проявиться темной стороне своего существа.

На всякий случай активировав в левую руку «Лепестки Виолы». Конечно, «Сфера Дьянко» была бы намного эффективнее и защитила бы от круговых атак, но я их не ожидал и не хотел тратить лишнюю энергию. Затем я направился к гарпиям, и в правую руку вложил «Хаурх Дарос» - что в переводе с лемурийского означает «Хватка Смерти». Проекция моей руки потянулась к ближайшей твари, бившей крыльями метрах в десяти от меня. В нужный момент магия сделала мои несуществующие пальцы большими, твердыми как сталь и очень сильными, в то время как они по-прежнему оставались невидимыми. Быстрое движение проекцией руки и эти пальцы сдавили горло ближайшей гарпии.

Она заорала, дико, истерически, как гигантская курица. Крепко сжимая горло, я притянул гарпию ближе. И теперь позволил себе проявиться. Стал видимым, чтобы в миг смерти она увидела лик Астерия. Насколько секунд я наблюдал страх в ее налитых кровью глазах, ее морда с почти человеческими чертами дрожала от страха. В это время остальные, увидев меня, заметались быстрее, закричали, оглашая округу беспокойным и пронзительным клекотом. Две пошли в атаку, резко и шумно хлопая крыльями, готовясь вцепиться в меня когтями.

Я сдавил горло пойманной твари сильнее. Еще сильнее, не обращая внимания на летящих ко мне гарпий. Те налетели с криками, пытаясь разорвать меня, но вспарывали когтями лишь воздух и вырвали куски плоти с перьями из своей подруги. Я отпустил ее, чтобы не лететь за непосильной мне тяжестью вниз. Все равно первая прислужница Геры была обречена и удар о каменистый берег реки оборвет ее жизнь.

Отлично! Теперь они видели меня, и мы все могли порезвиться. Эти глупые полуптицы пока не понимали, что мое призрачное тело неуязвимо для них то тех пор, пока я сам не пожелаю сделать его плотным. С криками, хлопая крыльями, они носились вокруг, изо всех сил стараясь достать когтями. Я же смеялся, кувыркаясь в вечернем воздухе, еще светлом, не остывшем от солнечных лучей. Внизу под нами звенела река, изгибами разрезая лес и скалы, вдали виднелись горы и вулкан с тусклыми потеками лавы. Интересно, зачем Гере здесь вулкан? Говорят, владение бога отражают его душу. Наверное, в этом много истины.

Немного измотав гарпий своей игрой, я решил превратиться в охотника. Снова в правой «Хаурх Дарос» - да, эта магия может быть очень жестокой. Особенно для тех, кто смотрит на происходящее с жертвой со стороны. Я выбрал удобный миг, и мои невидимые пальцы вошли в грудь гарпии, налетавшей с правого бока. Я не промахнулся: эти пальцы сжали ее сердце. Рывок и оно с мерзким шлепком вылетело из разорванной груди. Если бы я не был бесплотным, то умылся бы брызгами ее крови. И как-то так удачно получилось, что как раз под правую руку, еще сжимавшую вздрагивающее сердце, попала другая бестия - «Хаурх Дарос» тут же лишил ее внутренностей. Куски плоти и перья разлетелись в стороны, словно в этой твари разорвалась боевая граната.

Оставшийся четыре полуптицы заметались теперь уже не в ярости, но в страхе. Они не могли понять, почему так происходит с их подругами, и кто этот неуязвимый противник, похожий на прозрачного человека. Я больше не ждал неожиданной атаки на тонком плане - в ближайшие минуты эриний или иных опасных сущностей здесь не предвиделось. Убрав с левой руки магический щит, теперь я мог задействовать обе ладони «Веил Литуам Лакши» - дословно на русском «Волна Холодного Покоя» или «Ледяная Волна». С двух рук эта магия намного эффективнее и отнимает у мага, потому что легче соблюдать симметрию воздействия. Я развел в стороны руки, формируя между ними сгусток лютого холода. Воздух вокруг засиял синеватыми всполохами, влага в нем тут же обратилась в ледяные искры. Почуяв близкую смерть, гарпии бросились врассыпную. Но трех из них это не спасло – ледяная волна мигом настигла их. Сверкая в воздухе кристалликами льда, налетела, сковала их тела, превратила сердца в хрупкие ледышки. Все три гарпии полетели вниз, чтобы встретиться с землей и разбиться на куски.

Последняя из оставшихся в живых… Да, еще была одна. Я повернулся, она отлетела уже далеко. Спешила ко дворцу Величайшей, надеясь там найти защиту. Зря она на это рассчитывала. Через пару минут стремительного полета над вершинами сосен я нагнал ее. Мудрить не стал, просто снес ей голову акцентированной кинетикой.

До дворца Геры оставалось не больше двух-трех километров. Он уже виднелся на пологой возвышенности, роскошный, окруженный двумя рядами золотистых колонн, с длинными анфиладами по обе стороны. К нему вела широкая лестница, которую обрамляли мраморные скульптуры. Приблизившись к началу лестницы, я остановился, сканируя тонкий план на угрозы. Физический мир меня сейчас не слишком беспокоил, а вот эринии или иные опасные сущности, могли доставить неприятности. Конечно, не такие серьезные как тогда, когда я находился в теле Елецкого. Я бы мог стать совсем неуязвимым для всех, превратившись в чистый дух, но тогда бы и моя магия не имела влияния на этот мир.

Глава 8. Операция «Гром»

*Извиняюсь, по причине болезни, глава без картинок. Следующая, вероятно, через день, если смогу

Конечно, Родерик баронессу слышал. Он уже знал о произошедшем: какая-то неведомая сила вмиг прервала его контакт с телом Елецкого. Как серый маг не пытался вернуть контроль над телом графа, у него ничего не получалось, его просто отбрасывало. Было такое ощущение, словно в Елецком уже кто-то был. Родерик попытался еще раз изо всех сил, и снова ничего не вышло, тогда он открыл глаза и с изумлением обнаружил Елецкого, стоявшего посреди комнаты.

Принцесса Ночи попятилась в открытому бару, ее лицо выражало изумление и испуг. Княгиня Ковалевская, отбросив журналы, вскочила с дивана.

- Госпожи, прошу, спокойно! Просто не вмешивайтесь, ничего не делайте! – негромко, но очень внятно сказал князь Мышкин. А затем с огромным неудовольствием обнаружил на груди псевдо-Елецкого медальон Каукет.

Сам Мышкин старался сохранить спокойствие, хотя бы видимое. Удавалось это с трудом. Сердце колотилось часто, мысли неслись вихрем. Ругать Талию на такую самодеятельность сейчас бессмысленно. Попытаться снять медальон? Вряд ли это поможет освободить тело от вселенца – может лишь привести к его агрессии.

- Кто ты? – мягко спросил Мышкин, надеясь, что существо в теле Елецкого его понимает.

Глаза графа, вернее, того, кем он теперь стал, больше не метались по сторонам в них появилось что-то осмысленное.

- Это не Елецкий! Ты что, не видишь, Елецкий не такой идиот?! – Талия схватила бокал с остатком ликера, выпила его в два глотка и произнесла свою версию произошедшего: - Что не ясного? Какой-то пидорас влез в тело Саши! Надо его оттуда выгнать!

- Кто ты? – громче спросил Геннадий Дорофеевич и осторожно коснулся его плеча, готовясь развернуть магический щит.

Мышкин чувствовал, вселившееся существо обладает магическими способностями и это могло привести к очень нежелательным последствиям. А если учесть, что на нем медальон древней богини, то ситуация складывалась крайне тревожной. Даже когда Родерика утягивал вселенский поток, серый маг не желал так сильно скорее видеть Астерия и получить от него помощь. Если в обычной жизни Родерик был человеком достаточно мягким, то в тех случаях, когда требовалось проявить магию, он был достаточно решителен и смел.

Ненастоящий граф повернулся, окинул князя удивленным взглядом и ответил что-то на неизвестном языке. Затем добавил слово, всего лишь одно, однако оно было знакомо и Родерику и Талии:

- Каукет!

- Каукет! – почему-то обрадовалась баронесса. – Это сама богиня Каукет! Она будет служить нам!

- Каукет! Каукет! – повторил лже-граф, радостно кивнув и подмигнув баронессе.

- Нет, это не Каукет. К счастью, - Мышкин оставался настороженным и радости баронессы не разделял. У него не было сомнений, что в тело Елецкого вселилась не богиня. Даже у самого низшего из богов энергетические тела гораздо более развиты, а здесь они казались ослабленными, менее выраженными, чем у среднего человека. Возможно, это существо никогда и не было человеком или лишилось физического тела, когда пребывало в подростковом возрасте.

- Не можешь говорить по-русски? – спросил Мышкин. Спросил скорее механически, потому как ответ и так был ясен. Затем он спросил то же самое на английском, латыни и древнегреческом.

Псевдо-Елецкий глянул на него с улыбкой и повернулся к Талии.

- Чего уставился? Влюбился что ли? – Принцесса Ночи подумала, что если сейчас неожиданно схватить одну из бутылок в баре и со всей силы врезать ей по голове этого пидора, то он, скорее всего, потеряет сознание. Тогда она легко снимет с него медальон, а там, глядишь, явится настоящий Елецкий и разберется с остальной частью проблемы. Да, план казался рискованным, но он был великолепен.

Рука госпожи Евстафьевой потянулась к бутылке, но тут очень невовремя вмешалась Ковалевская. Она будто разгадала ее великолепный план и сказала:

- Талия! Я тебя прошу, ничего не говори и ничего не предпринимай. Отойди лучше сюда, ко мне. Геннадию Дорофеевичу виднее, что нужно делать.

- Было бы виднее, он бы хоть что-то делал, а не языком чесал на всяких языках, - взяв бутылку с игристым вином, Принцесса Ночи решила пока не пускать ее в ход – подождать более удобного случая, когда этот мудак повернется к ней спиной. По крайней мере реально полезный план из них троих был только у нее одной.

Родерику стало ясно, что существо в теле Елецкого не понимает ни одного из известных ему языков. И самое скверное, что ненастоящий граф не отзывался на ментальные посылы, в которых имеют значение не слова, а их смыслы. Изначально, в голове вертелась мысль, что вселенец должен иметь отношение к древнему Египту, до того периода, когда медальон оказался запечатанным в захоронении. Возможно, это существо и есть душа погребенного или какой-то жрец, древний маг или еще кто-то, имевший отношение к медальону. Проблема в том, что Родерик не знал звучания древнеегипетского языка – его вообще никто не знал. А вот письменность серый маг знал. Не в совершенстве, но кое-какие основные понятия были ему доступны, потому как читал он в прошлом свитки из Та-Кем – исчезнувшей страны пирамид.

Князь рассудил, что лучшее, что он может сейчас сделать, это как-то потянуть время до возвращения Астерия. Для этого лучший способ – это вступить в мирный диалог с вселенцем. Поэтому Мышкин снова коснулся плеча лже-Елецкого и поманив его пальцем к письменному столу сказал:

- Сейчас пообщаемся, мил человек. Иди-ка сюда. Сейчас мы найдем добрый общий язык, - с этими словами он взял лист бумаги, карандаш и начал на нем рисовать египетские пиктограммы. В переводе на русский смысл его начертаний был такой: «Не бойся. Мир. Любовь. Хорошо. Как твое имя?».

Лже-граф, провел пальцем по пиктограммам, заулыбался, закивал, выхватил карандаш из рук князя и то же начал рисовать. Рисовал он быстро, явно обладая этим навыком на высоком уровне, однако рисовал он вовсе не пиктограммы, а девушку. К тому моменту, когда содержание его рисунка более прояснилось к столу уже подошла Принцесса Ночи и княгиня Ковалевская.

Глава 9. Прочность крыши «Халуф-ПМ»

Я пролетел почти половину пути, до пространственной воронки, и лишь тогда вспомнил, что упустил кое-что важное: я собирался прижать Геру, постараться вытряхнуть из нее, где находятся украденные пластины Свидетельств Бархума! В ближайшие дни с нее теперь ничего уже не вытряхнешь. Можно было задать вопрос насчет пластин Аполлону, наверняка до сих пор изнывающего в тугих путах «Ликосы». Но шансов, что Феб ответит очень мало – он вряд ли знает.

Я замедлил полет, почти завис над лесом, собираясь вернуться, однако меня все сильнее начала пробирать тревога, и тогда я понял, что там, в гостинице «Божественная высота» случилось что-то серьезное, требующее моего вмешательства. Немедля ни секунды, я полетел к воронке, максимально раскрыв чакры и вбирая в себя всю магическую силу, которую мог собрать в божественных пределах. Все-таки с магией я весьма подрастратился: замедление времени и «Витру Борем» - штуки недешевые даже для мага самого высокого уровня. И если честно, в этой жизни у меня еще есть куда расти. К примеру, были у меня воплощения, когда я делал «Витру Борем» более шести раз подряд, и не какие-то шуточные взрывы, а очень серьезно вкладываясь в каждый. В тот показательный случай я в одиночку разнес на куски значительную часть вражеской крепости с крепчайшими стенами, высокими башнями. Потом еще оставались силы, чтобы прикрыть магическим щитом товарищей, а недругов согреть испепеляющим огнем. Но то был иной мир, с иными условиями и к магии там сложилось совершенно иное отношение, гораздо более серьезное, чем здесь по причине ее основательного влияния на основы того мира.

Я уже несся над вечерними московскими улицами, полными светящихся потоков эрмимобилей и рекламных огней. С приближением «Божественной Высоты» я все яснее понимал, что Родерик не контролирует мое тело. Если бы он просто потерял на время контакт с ним, то не произошло бы ничего страшного: с одной-двух неторопливых попыток серый маг снова мог бы вернуть контроль. Именно для этого я делал подстраховку с астральными сущностями. Но если Родерик до сих пор не вернул контроль над телом, то значит что-то произошло с самим Родериком или какие-то особые обстоятельства прервали старания серого мага. Возможно, произошло то редкое явление, называемое «вселенец». Так называют случаи, когда в тело, в котором едва зиждется душа по причине тяжелой болезни, психическим или еще каким-то проблемам вселяется существо высокого уровня: в прошлом человек или еще уровнем повыше. Такие происшествия достаточно редки, а если учесть, что Родерик пребывал в разделенном внимании, но он не мог пропустить приближения потенциального вселенца к одному из тел и соответствующе отреагировать. Значит что-то пошло не так. Хорошей новостью было то, что тело живо – это главное и это я чувствовал ясно.

Гадать, что именно случилось, не было смысла: освещенные прожекторами, стеклянно-синие стены «Божественной Высоты» были передо мной. Я поднялся еще метров на пятьдесят, отсчитывая окна от бронзового пилона – восьмым было окно апартаментов Талии. Как-то не сразу я заметил, что из него тянется жидкая струйка дыма. Пожар?

Я метнулся внутрь, в спешке немного не рассчитал: попал на оконную раму и занавес, из-за чего испытал неприятные ощущения. Особенно неприятные, когда пролетал сквозь шелковую ткань – терпеть не могу, если сквозь меня проходит шелк. Наверное, это что-то вроде аллергии на тонком плане. Но черт с ним – не до мелочей. Внимание сразу переключилось на происходящее: в зале суетились бородатый мужик и трое парней в форме техперсонала башни. Один поливал пеной из оранжевого огнетушителя то место, где у баронессы когда-то находился бар. Сам бар наполовину выгорел, его содержимое: бутылки, несколько глиняных кувшинов, бокалы и рюмки со всякой всячиной валялись на полу в луже из жутко пахнущего алкоголем коктейля – разумеется, я запахи не чувствовал, это было ментальное восприятие, давно ставшее для меня нормой. Двое других служащих под ободряющие распоряжения бородатого мужика орудовали пожарными ведрами, хлюпая из них на письменный стол, который еще тлел; на палас и обгоревший диван – именно тот, где должно было дожидаться меня мое тело.

Стол с роскошным ужином, которым нас пыталась очаровать баронесса, был перевернут. На полу разбитая посуда, вперемешку салаты, закуски. Я выматерился, примерно так, как это в сердцах делает госпожа Евстафьева. Конечно, ситуация была архинеприятная. Метнулся в спальню. В спальне никого не было, хотя угол кровати, тумбочка и коврик имели явные следы свежего воздействия пламени. Не оставалось сомнений: били высокотемпературной магией. Кто бил? Родерик? Нахрена? В тело Елецкого вселился маг? Если бы у меня было сердце, оно бы дико заколотилось. Что с Ольгой?! Где она?!

Я пронесся через комнаты, вылетел в коридор через обугленный дверной проем – входная дверь сгорела полностью. Видно ее жгли целенаправленно в несколько неумелых огненных атак. Вряд ли это сделал Родерик. С чего бы ему жечь дверь? Хотя выводы делать рано.

Сразу в коридоре, возле площадки перед подъемниками, я увидел Принцессу Ночи. Она стояла в окружении странной публики: девушки с фотоаппаратом с выпуклой линзой кварцево-туэрлиновой оптики; второй девицы с ярко-синими волосами, повизгивающей от восторга от ответов баронессы и что-то торопливо записывающей в блокнот; еще каких-то парней, наверное, входивших в группу корреспондентов газеты или страницы во Всеимперской Информационной сети. Как они здесь оказались? Корреспонденты – не пожарная команда: они не могут появиться столь стремительно даже при самых неординарных событиях.

Сейчас был не тот случай, когда следовало беречь нервы окружающих, и я без всяких деликатностей перешел в видимое состояние в двух шагах от баронессы.

- Где Ольга?! – ментально вопросил я. При чем проорал вопрос так, что мой голос выбил из сознания Талии все иные мысли.

Глава 10. Вопросы к пресс-секретарю

Вообще-то я сглупил. Мне и в голову не пришло, что Ольга с Мышкиным спешат вниз ничуть не меньше, чем я наверх. Мы не разминулись лишь потому, что платформа ушла прямо перед моим носом - следующую пришлось ждать долго. И вот когда очередная платформа спустилась, а я готовился занять на ней место, отбиваясь от вопросов особо любопытных свидетелей моего падения, мы с княгиней едва не столкнулись нос к носу. Она вскрикнула, с неожиданной силой обняла меня и заплакала. Прямо так задрожала вся от бури эмоций.

- Ну, все-все! – успокаивал я ее, отводя в сторону от прохода. – А вдруг бы это не я?

- Разве я могла бы не почувствовать, если бы не ты?! – она потерлась щекой о мою весьма нечистую рубашку. – Я слышала тебя. Будто твой голос где-то здесь, - княгиня положила мою ладонь себе на грудь, - и знала, что с тобой все хорошо. – Артемида помогла?

Я пожал плечами. Возможно. Небесная Охотница явно пыталась помочь, может и помогла, как-то замедлив мое падение. Мне это тоже очень интересно было бы знать. Но еще интереснее, что творится там, в Небесных хорах после того, что я сделал с Герой? Что происходит во Дворце Славы и какие разговоры сейчас сотрясают вечный дом Громовержца? Перун в гневе или в разумных опасениях? И как сама Артемида относится к произошедшему, после того как какой-то смертный, то есть я, нарушил наставления двух богинь? Все эти мысли, появляющиеся не первый раз, промелькнули в один миг, и я снова вернулся к Ольге Борисовне, обнял ее, успокаивающе поцеловал.

- Как смогли, ваше сиятельство? – наконец разразился вопросом князь Мышкин, до сих пор переминавшийся от нетерпения с ноги на ногу.

- Просто. Магический щит. Вернее, два щита, - о замедлении времени я ему не стал говорить, чтобы не погружаться в длительные объяснения. – Только не вздумай такое повторять! Там есть особые нюансы.

Убраться поскорее и подальше от любопытных глаз у нас не получилось, потому как внезапно по соседней колонне подъемника опустилась Принцесса Ночи с группой все тех же восторженных журналистов. Как выяснилось позже, они случайно оказались в это время в гостинице, собирая материал для статьи в «Ночная жизнь». Конечно, пожар, случившийся в апартаментах баронессы, стал для них истинным подарком, как и шарм самой госпожи Евстафьевой.

Едва завидев нас с Ольгой и своего жениха, Талия Евклидовна тут же указала на меня:

- Вот! Я же говорила вам, ничего с ним не будет! Ему все равно с какой высоты падать!

Теперь от объектива фотоаппарата мне скрыться не удалось, воинство журналистов ринулось ко мне:

- Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! Пожалуйста, несколько вопросов от «Ночной жизни»! – самой расторопной оказалась яркокрашенная девица. - Скажите, зачем вы все подожгли в номере невесты князя Мышкина?!

- Да, скажите! – подхватила вторая в шляпке с бронзовой кокардой «Новости на Басманном» - Вы огонь пускаете с одной руки или сразу с двух? И что вас так разгневало?

- Разгневало? С чего вы взяли? - я рассмеялся, при чем совершенно искреннее. И решил уделить несколько минут журналистам. – Я просто экспериментировал с магией. В частности, с магией огня, - мой ответ был нарочито глупым. Умные люди распознают в нем шутку или издевку над прессой, столь жадной до дешевеньких сенсаций. А что увидят в нем остальные меня мало заботило.

- Да, но… - яркокрашенная девица оказалась на миг сбитой с толка.

- Но вы же сожгли мебель в таких дорогих апартаментах невесты князя Мышкина! – пришла на помощь журналистка в шляпке с кокардой. – И еще что-то кричали на неизвестном языке.

- Мебель? Уверяю вас, для госпожи Евстафьевой это сущая мелочь. Что касается криков, на неизвестном языке, то язык вполне известный – древнеегипетский, - для убедительности я сказал на древнеегипетском: «Не люблю глупых, навязчивых людей», сделав при этом крайне сердитое лицо. – Я поступил так, давая урок магии его сиятельству князю Мышкину, - продолжил я, переглянувшись с Геннадием Дорофеевичем. - При этом я намеренно играл роль рассерженного мага Мерпхоттепа. Надеюсь, вышло убедительно. Как известно, именно злость порождает в маге самые сильные проявления его огненных талантов.

- За мебель не стоит беспокоиться, весь ущерб будет оплачен в полной мере, - заверил князь Мышкин. – Мы лишь сожалеем что наша игра с его сиятельством графом Елецким привлекла так много внимания и наделала столько шума.

- Ваше падение с башни было несчастным случаем или вы все это подстроили? – спросил до сих пор молчавший рыжеватый паренек. – Как вам удалось выжить?

- Я всего лишь продемонстрировал, что истинный маг должен уметь справляться даже с самой сложной ситуацией, - ответил я. – А выжил… Что может проще? Превратился в летучую мышь, замедлил полет и ближе к земле снова стал собой.

- Правда ли, что баронесса Евстафьева была вашей девушкой, а потом ее отбил у вас князь Мышкин? – напала с новым вопросом крашеная девица, при этом ехидно улыбаясь.

- Нет, не правда! – ответила раньше меня Ольга. – Я – княгиня Ковалевская Ольга Борисовна, и если угодно, то именно я завладела вниманием Александра Петровича достаточно давно - несколько лет назад. Если у графа Елецкого есть какие-то интересы к другим девушкам, то они не слишком серьезны. На этом все! Наше общение с прессой закончено! – княгиня взяла меня под руку, и мы решительно направились к платформе подъемника.

- Но ваше сиятельство! Только один вопрос! – выкрикнул кто-то из банды журналистов.

- На него вам с радостью ответит моя пресс-секретарь – баронесса Евстафьева, - я с милейшей улыбкой указал на Талию и ступил на платформу.

- Елецкий, блядь! Вообще обнаглел что ли?! – конечно Талия Евклидовна была недовольна не слишком важной ролью, которую я в шутку выделил ей. Но ей нравится быть в центре внимания – пусть будет. Журналисты снова окружили ее.

С нами на платформе поднималось много постояльцев гостиницы и служащие в синей форме с шелковыми нашивками. При них я не стал расспрашивать, что же такое произошло на самом деле с моим телом, пока я летал в гости к Гере. За то Ковалевская, не удержалась и начала меня пытать полушепотом о результатах моих «переговоров» с Герой.

Глава 11. Афина дразнит

Оттенок свечения, сопутствующего появлению бога, очень часто говорит об эмоциональном состоянии небесного гостя – эта истина, в которой я убеждался ни раз. Вот и теперь золотистое свечение быстро перетекало в оранжевое, и я даже подумал, не активировать ли мне в правую руку «Ликосу». Ну так, на всякий случай если придется успокаивать буйного визитера. Лишь когда свечение уплотнилось и в нем проступили знакомые и очень милые очертания богини, я понял, в этот раз можно расслабиться – к нам в гости спешила Артемида.

- Астерий! Что же ты делаешь?! – серебряные глаза Охотницы ярко сверкали, возмущение в них было смешано с растерянностью, а всю ее пока охватывал оранжевый ореол.

- В данный момент? Пытаюсь добраться до нашей спальни – очень устал за сегодня, - попытался я перевести в шутку ее вопрос. – Радости тебе, Разящая в Сердце! Тебе всегда рад, даже когда нет сил стоять на ногах.

- Которой уже раз из-за тебя нет мне радости! Только тревога! Ты хоть понимаешь, что сделал?! – ее грудь, прикрытая золотистыми лепестками, часто вздымалась, и я даже издали ощутил аромат акации, который часто окружал богиню.

- Да, дорогая, сделал ровно то, что хотел. То, что заслужила Небесная шлюха. Если ты хочешь сказать, что это кому-то не нравится там, - я указал пальцем в потолок, подразумевая высокие хоры, - то, я не утруждая себя. Я не сомневался: найдутся те, кто не оценит мой подвиг так, как мне бы того хотелось. Но я и не старался угодить всем.

- Нет, Астерий! Ты все-таки не понимаешь! Ты поступил как недальновидный человек, ведомый только пламенем мести и минутными эмоциями! Ведь мы с Афиной пыталась образумить тебя! Мы взяли тебя под свою защиту! Ну что тебе еще было нужно? Почему ты не мог просто успокоиться, отпустить свою обиду? – она в раздражении тряхнула длинными волосами, и они разлетелись точно серебряный флер.

- Прошу прощения, а что он сделал? – не выдержала Ольга, не понимая причин такого волнения Артемиды.

- Ты даже не знаешь?! – Артемида вскинула бровь. – Он не сказал тебе, чтобы не пугать? Он убил Геру!

- Саша! – Ковалевская вцепилась в мою руку. – Ты же сказал, что просто выяснишь с ней отношения!

- Так, дамы, ну-ка спокойно! Не надо драматизировать и преувеличивать! – сделал два шага вперед и повернулся, чтобы видеть одновременно Ольгу и Артемиду. – И не надо делать неверные выводы. Тем более выводы, касающиеся причин моего поступка. Что касается «убил Геру»… Боги бессмертны, а следовательно, Геру нельзя убить. Через некоторое время Величайшая дрянь появится снова вполне живой и практически невредимой. К счастью, она очень хорошо запомнит все то, что пережила в момент моего наказания – это ей на пользу и в назидание. Я ее не убил, поскольку она скоро возродиться, но я наказал ее смертью. Наказал именно тем, что она желала сделать со мной. Более того, я ее предупреждал несколько раз, что не надо со мной играть в эти игры. Или там, на Небесах все думают, что мне можно больно щелкать по носу, так сказать, наказывать меня, и я все это буду терпеть?! – я сердито посмотрел на Небесную Охотницу. Ее позиция мне не слишком нравилась, хотя она ее еще не совсем обозначила.

- Нет, же, Астерий! Я сказала, мы бы не позволили ей нападать на тебя! Совы Афины стерегли твой покой и в случае угрозы мы бы вмешались. Теперь никто не думает, что Гера была справедлива. Никто больше не смеет говорить, что с тобой можно было так! – с волнением произнесла богиня.

- Какие правильные слова. Заметь, не я их сказал, а ты сама произнесла: «теперь никто не думает…», - отвечая Артемиде, я особо подчеркнул ее слово «теперь». – И знаешь почему? Потому, что теперь до многих там, наверху, начинает доходить: может Астерий не шутил, когда говорил, что не надо принимать его за мальчика для битья, и что он не постесняется отплатить вечным той же милостью, которая была оказана ему. Теперь, лишь теперь там задумались, что если с Астерием не обходиться по-хорошему и не учитывать его интересы, то и он может обойтись очень даже по-плохому. Потому что кое-кому стало страшно – так как, еще никто не поступал с богами. И боги только теперь с удивлением обнаружили, что не только смертные уязвимы, но и они сами очень уязвимы перед гневом Астерия, бессмертного на самом деле. Скажу тебе более, дорогая, я с самого начала не собирался слушать ни тебя, ни Афину. Здесь, не обижайся, мне ваша забота приятна, и я очень благодарен за помощь и защиту, особенно в те дни, когда я лежал на излечении и был не способен защитить себя в полной мере, - в подтверждение я приложил руку к сердцу и передал богине горячий ментальный посыл. – Еще раз спасибо за это Асклепию, Афине и особенно тебе. Но я не хочу и не буду прятаться за тебя и Ясноокую. Дорогая моя богиня, я – мужчина. И я – Астерий. Поверь, это достаточные основания, чтобы быть собой и надеяться большей частью на себя, не утруждая очень близкий и дорогих мне существ. Я обозначил свою позицию так грубо и бескомпромиссно, чтобы ее особо ясно услышали во Дворце Славы, потому что именно там было позволено Гере обходиться со мной так, как оно было. И сейчас я хочу лишь одного: чтобы ты, моя возлюбленная богиня, была на моей стороне. Не так, мол, будто ты со мной, но с оглядкой на других бессмертных, а просто со мной без всяких условий. На моей стороне, это значит всецело со мной.

- Неужели ты до сих пор сомневался? Я всегда была с тобой. Даже в те дни, когда меня сжигала большая обида, я злилась на тебя, плакала, но желала тебе только жизни, сил и победы! - Артемида шагнула ко мне и с большей уверенностью добавила: - Я полностью с тобой! Но я боюсь за тебя. Я очень боюсь за тебя и хочу все происходящее смягчить насколько это возможно. Хочу найти способ, чтобы примирить всех, кто враждебен к тебе с тобой.

- Что ему за это будет? Скажи, пожалуйста, - голос Ковалевской дрогнул от волнения, она подскочила к Охотнице с надеждой и трепетом заглядывая в глаза богини.

Глава 12. Бархатные щечки

Елена Викторовна не знала, что ему ответить. С ней такое случалось крайне редко. Даже сложно вспомнить, когда такое было последний раз. Из открытой коробочки с золотистыми вензелями вокруг надписи «Госпожа Аллои», она взяла длинную сигарету и прикурила ее от горящей свечи. Елецкая любила свечи. Любила зажигать их просто так, без повода, но для приятной атмосферы, тем более, когда в своих покоях она находилась одна. Со свечами было уютнее и, если наблюдать за язычками пламени, не так одиноко.

Хотя была близка полночь, графине не спалось. Она еще раз прослушала сообщение от сына и решила сказать ему еще кое-что к сказанному ранее: «Саш, я, конечно, очень рада, что ты вместе с Ольгой и у вас такое милое единство, но ты слишком загулял. Хочу, чтобы ты завтра все-таки был дома. Помни, с этой недели у вас выпускные экзамены. И еще…» - вот здесь графиня усомнилась, стоит ли сыну говорить это, но все-таки решилась, не вдаваясь в подробности: - «…у меня есть к тебе очень серьезный разговор».

Держа сигарету между пальцев, Елена Викторовна с огромным удовольствием прослушала еще раз сообщение от Майкла. Кажется, она делала это четвертый или пятый раз. Графиня почти выучила наизусть сказанное ее возлюбленным и теперь угадывала каждое слово, которое доносилось из эйхоса. Хотя прибор немного искажал настоящий голос Майкла, все равно он казался таким близким, родным. Затем она все-таки вернулась к посланию Козельского. И прежде, чем ответить ему, решила послушать его еще раз. Но вовсе не потому, что это было делать приятно. Они не хотела упустить никакой мелочи и будто искала в словах князя какую-то лазейку, которая поможет ей выбраться из этой крайне неприятной ситуации.

«Елена Викторовна, я все думаю о вас после того вечера у Мышкина», - раздался голос Григория Юрьевича. – «Жаль, что его омрачили такие прискорбные события с покушением на моего племянника. Я так и не успел сказать вам, все что хотел. Может, заедите в ближайшие дни ко мне в Ведомство? Есть о чем поговорить, тем более это касается вашего сына».

И как она могла теперь не пойти к нему, если вопрос касался сына? Елецкая вполне понимала, что это могло быть лишь предлогом. Очень хорошо понимала, что Саша мог стать тем инструментом, которым Козельский способен уверенно манипулировать ей. При чем не только Саша, но и Майкл по возвращению из Лондона. Тем более Майкл – англичанин, и на него Козельский при желании мог навесить всяких несуществующих грехов. Елена Викторовна и раньше слышала, что Григорий Юрьевич – опасный человек, а вот вчера она получила этому подтверждение, пригласив в гости госпожу Янковскую. Раньше, когда был жив Петр Александрович, графиня дружила с этой красивой полячкой, вместе бывали на вечеринках у Евстафьевых. Потом дружба несколько поостыла. И вот вчера Елена Викторовна вспомнила, что госпожа Яновская некогда была знакома с князем Козельским и пригласила ее в гости на ужин, заодно желая узнать от старой подруги, чем может быть опасен глава Ведомства Имперского Порядка.

После нескольких бокалов вина давняя подруга разговорилась, поведала о том, как князь угрозами и шантажом, заставил ее стать любовницей в то время, как Яна Яновская еще была замужем и прежде никогда не изменяла мужу. «Он страшный человек! Леночка, прошу тебя, не вздумай никаким образом сближаться с ним! Он убил мою семью! Убил мою любовь! И, по сути, убил Пашу! Боги, как же угораздило тебя познакомиться с ним тогда! Если бы я только могла вернуться в тот день, я бы бежала от Козельского! Бежала без оглядки!» - сокрушалась за ужином полячка и, вспоминая прошлое, плакала.

Вот и сейчас, сидя на диване и держа в одной руке сигарету, а в другой эйхос с неотвеченным сообщением от Козельского, графиня была готова расплакаться. Ей нужно было что-то ответить. Что-то обязательно ответить! Ведь вопрос в ее сыне! Он она не знала, как быть. Она чувствовала, что визит к главе Ведомства Имперского Порядка не будет ни деловым, ни просто приятельским визитом. И любой ее шаг в сторону князя станет опутывать ее паутиной, первые витки которой она уже набросила на себя сама.

Боги! Как же прав был Саша, отговаривая ее от любого общения с этим опасным человеком! Ну почему она допустила эту глупость на вечеринке у Мышкина?! Зачем она флиртовала, давала повод? Да, хотела как лучше, хотела помочь сыну и развеять собственные страхи относительно него, которых не становится меньше. Но вышло то, что вышло. И еще совсем неясно, чем это дело для нее закончится.

Поднеся эйхос ко рту, Елена Викторовна все-таки решилась, произнесла:

«Извиняюсь, Григорий Юрьевич, что так поздно, да еще с такой задержкой. Я редко заглядываю в эйхос. Я зайду к вам, раз вопрос касается моего сына. Постараюсь во вторник…» - сказала и задумалась: «Ну зачем во вторник? Никто меня не торопит. Можно было отложить до конца недели».

Она жадно затянулась табачным дымом. Закашлялась. Вспомнилось лицо Козельского: неприятное, морщинистое, с крупным носом и цепкими глазками. Он же ей по возрасту в отцы годиться – старый, порочный мерзавец. Вдобавок он отвратителен.

***

Сдавать зачеты с Ольгой одно удовольствие. Задержавшись после уроков до трех дня, мы пропустили обед, но взамен разделась со всеми долгами по школьной программе. Буду честен, сдавая доимперскую литературу я многократно пользовался подсказками Ольги Борисовны, но разве это важно – все равно дисциплина малозначимая для моего будущего в «Сириусе».

Как итог я полностью готов к экзаменам, первый из которых в четверг. Да, да, в тот самый четверг, в который Артемида назначила мне встречу. И до этого четверга осталось всего два с половиной дня. Выпускные экзамены продлятся всего неделю. Конечно, она пролетит очень быстро и дальше меня и госпожу Ковалевскую, а также Ленскую ждет совершенно взрослая жизнь. Хотя это разделение на жизнь взрослую и не очень - лишь условности. Она у меня уже давно такая взрослая, что взрослее, пожалуй, не бывает.

​ Глава 13. Жуткие видения Мельгауруса

Не могу сказать, что я испытал очевидную тревогу, но мое таинственное чувство, берегущее от всяких бед, ясно давало понять: этот незнакомый мне человек зашел не из добрых побуждений.

- Чего хотел этот «аж магистр»? – спросил я, передразнивая дворецкого.

- Не могу знать, - пожал плечами Антон Максимович. – Весь такой важный. Видно, большой маг. Говорит, что к вам-с.

- Пустите, пусть подождет в гостиной, развлечет охранников, - распорядился я и добавил: - Минут пятнадцать. Ужинаю я.

- Может он с чем-то важным? – предположила Елена Викторовна, снова разволновавшись.

- Мам, ну что может быть важнее горячего, когда твой сын голоден? Тем более сохраняется интрига: я даже не знаю, что там у нас вкусного. Ты же не дала Ксении огласить меню, - заметил я, решив с холодными закусками закончить – оставить место для чего-то более существенного.

- Ксения! – мама позвонила в колокольчик.

Скоро передо мной появился огромный кусок карпа, зажаренный на гриле. Как положено по-новомосковски до хрустящей корочки, с кольцами жареного лука. Рядом блестели от масла шарики молодой картошки, сдобренные пряной зеленью. Я вам скажу, это гораздо интереснее, чем какой-то «аж магистр». Я ел неторопливо и насытился до такой степени, что мне снова захотелось в салон «Электры» вместе с раздетой Светой Ленской. Боги, как жаль, что ее нет рядом! Увы, даже маги умеют не все и не всегда. Отодвинув свои желания, я все же вылез из-за стола, и вместе с графиней мы вышли из столовой.

Магистром Мельгаурусом оказался мужчина восточной наружности, чернявый с сединой на висках, лет этак сорока. Он был облачен в мантию с заковыристыми зороастрийскими знаками, вышитыми серебром по темно-синей ткани. За такой наряд ему можно было поставить пятерочку – впечатлил. Однако, под покровом несерьезной одежды скрывался человек вполне серьезный. Я почувствовал это сразу по силе его энергетических тел, по хватке, с которой он пытался меня прощупать с первых мгновений. И я не стал сопротивляться, пусть смотрит, что у меня на душе, если сможет разглядеть, конечно.

- По какому вопросу ко мне? – осведомился я после взаимного приветствия.

- Ваше сиятельство, давно хотел познакомиться с вами. Я представляю общество «Худонинг Меросхўрлари», - с наигранным вдохновением произнес он. – Это общество особо одаренных людей, и мы бы хотели заручиться вашим вниманием. Хотя бы небольшой частью вашего внимания. В добавок вы очень интересны мне, как магу. Я тоже кое-что практикую. Мои навыки происходят из некоторых восточных школ, малоизвестных в Москве, но так часто бывает, что люди, исповедующие совершенно разные взгляды на магию, могут оказаться особо полезны друг другу. Верно же?

- Худонинг Меросхўрлари… - произнес я, поглядывая с улыбкой на магистра. – Если не ошибаюсь, в переводе с тюркского означает «Наследники Бога». Видимо, ваше общество в особом контакте с высшими силами? Хорошо, магистр. Пройдемте в мою комнату, у меня к вам будут кое-какие вопросы, - я направился к лестнице. – И после них мы сможем продолжить беседу.

В свою комнату со свежим ремонтом я решил не вести странного гостя – свернул к гостевой, которую занимал до последнего времени. Открыл дверь и, запустив магистра, указал ему на диван:

- Присаживайтесь, господин Мельгаурус. Как я понимаю, Мельгаурус – это ваше магическое имя?

- Верно. Настоящее имя: Даврон. Если полнее, то Даврон Жасулович Иргашев, - он сел напротив меня.

- Курите? – я притянул к себе коробочку «Никольских», лежавшую на краю стола.

- Нет, ваше сиятельство. Есть научные подтверждения: эта забава ацтеков очень вредна. К тому же, курение – привычка, которая иногда указывает на слабость духа. Если у человека не хватает воли отказаться от того, что ему вредит, то вряд ли ему будет хватать воли для серьезного занятия магией, - сказал магистр, при чем говоря это, он успел растратить первоначальную вежливость и теперь вещал с этаким едва скрываемым чувством превосходства.

- А я вам скажу так, Даврон Жасулович: ваши рассуждения были бы верны, если бы курение действительно наносило магу вред. Однако, что же это за маг, если он не может справиться даже со слабыми ядами, находящимися в табаке? Разве маг, может считаться истинно сильным, если он не в состоянии восстанавливать свое здоровье и устранить тот незначительный вред, который способен нанести табак? Для меня курение совершенно безвредно, - я прикурил, щелкнув нефритовой зажигалкой. – Безвредно, потому как я - истинный маг, а не просто человек, владеющий какими-то паранормальными способностями. И почему я должен отказываться от процесса, который мне приятен и не несет никакого вреда? Глупо вычеркивать из жизни то, что придает ей вкус и разнообразие. А что касается воли… Воля и глупое упрямство вместе с неумением – это не одно и то же.

- Если вы в самом деле от этого никак не страдаете, то… - он пожал плечами, при этом натужно пытаясь добраться до моего ментального тела.

- Даврон Жасулович, скажите, вы нацелены на совершенно честный разговор со мной? – я прищурился, пустив тонкую струйку дыма.

От моего вопроса магистр даже потерялся на какой-то миг. Он приоткрыл рот, затем закрыл его, едва не стукнув зубами и лишь после этого сказал:

- А как же иначе, Александр Петрович! Я очень ценю честность. Я стараюсь всегда быть прямым в разговоре. Уж тем более со столь серьезными людьми.

- Отлично, господин магистр. Тогда я вам немного помогу с этим, - чуть прикрыв глаза, я быстро вошел во второе внимание, осмотрел его энергетические оболочки и наметил самые удобные точки привязки к ментальному телу.

Было видно, что мой гость маг, на самом деле очень хороший маг с высокой ментальной защитой. На первую мою попытку проникновения вниманием глубже, он отреагировал глухой защитой и сказал:

​ Глава 14. Прошу руку, так сказать

Два дня, оставшихся до первого экзамена, мы не учились. Но эти дни стали наиболее важные для финальных школьных аккордов. Они были насыщены школьной беготней, посещением консультаций, для кого-то сдачей учебных задолженностей и подготовкой к самим экзаменам. Я к сдаче выпускных был готов, осталось пробежаться по некоторым ключевым вопросам четырех главных экзаменов, кое-что подучить. Про мою отличницу, Ольгу Ковалевскую, можно не говорить – она сдаст все на пять с ходу без подготовки. Но во вторник Оля пришла на геометрию, хотя это был заключительный урок, который не значил совершенно ничего. На нем всем классом говорили о чем угодно, кроме геометрии: о предстоящих выпускных, планах на лето и на взрослую жизнь, шутили, смеялись. Пожалуй, такое радостное настроение случается лишь перед новогодними каникулами.

А после урока, когда мы вышли в коридор, Ольга сказала:

- Случилось кое-что. Папа хочет тебя видеть. Сможешь сегодня к нам на обед?

- Да, Оль, конечно. А что случилось? – я насторожился.

- Не знаю. Прислал на эйхос сообщение. Если бы что-то неважное, сказал бы потом. Теперь я волнуюсь, - отходя к кадке с пальмой, княгиня отстегнула от пояса эйхос, покрутила лимб, проверяя нет ли новых посланий. – Спросила его тут же. Он мне: «потом узнаешь» - как всегда.

- Может это из-за того, что ты дома не ночевала. Все-таки три ночи подряд, - предположил я.

- Вообще-то не три, я четыре, Саш. Ты даже не знаешь, сколько ночей мы провели вдвоем, жених еще, - она с укоризной глянула на меня. - С четверга мы вместе. Начиная с поездки в Шалаши с этими гарпиями и всем вытекающим ужасом.

- Точно, прости. Плохо с арифметикой, - я обнял ее, прижимая к стене.

- Вчера у меня был разговор с мамой, и папа потом подошел. Оказывается, меня тоже могут ругать, - она грустно улыбнулась. – Я наивно полагала, что вышла из возраста, когда мне могут погрозить пальчиком.

- За ночи, проведенные со мной? – я заглянул в ее безумно красивые небесные глаза.

- Да. Мама не выдержала. Сказала, что это уже слишком. Слишком не прилично, слишком не по-княжески и много всяких прочих «слишком». Даже употребила не очень приличное слово, характеризуя мои вольности. Так никто и никогда не поступал в ее семье и в семье папы. И то, что теперь иные времена и якобы нет прежней строгости, это, по ее мнению, плохие отговорки. В общем пристыдила. Много всякого говорила. Потом папа подключился. Спрашивали, не беременна ли я. Я, конечно, стояла на своем, мол, сама взрослая, умная, знаю, что делаю, и мы все равно скоро поженимся. Объясняла им, что многие сейчас живут вместе до брака, приводила примеры с княгиней Лапиной и Шульгиными, но родителей тоже надо понять, - она вздохнула. – Они же привыкли к другому. А вообще…

- Что вообще? – я Ольгу очень сейчас понимал. И Бориса Егоровича понимал, и тем более ее маму – строгую, но терпеливую Татьяну Степановну. Уж ее я понимал особо. Лишь удивляюсь, что она этот вопрос не подняла раньше.

- Вообще-то, что у меня очень хорошие родители. Они правы, что я даю себе слишком много воли, - пояснила она.

- Оль… - я дождался, когда она поднимет глаза и тогда сказал. Сказал то, что она и без того знала много раз: - я тебе люблю.

Мы поцеловались. Нежно, не слишком впиваясь друг в друга губами.

- Получается тебя со мной не отпустят на несколько дней на Кипр? – спросил я.

- Саш, по-прежнему отпускаю я себя сама, и с этим родители не спорят. Они лишь просят меня хотя бы относительно держаться в рамках приличия. И я, конечно, я не хочу идти вопреки желанию мамы и папы. Но поездка на море это несколько иное. Думаю, они не будут возражать, - она повернулась, глядя на проходивших мимо подруг Ленской и Грушину с Никитой Подамским.

- Давай поженимся, - я едва не засмеялся. Нет, это мое предложение было более чем серьезное, и мы его обсуждали много раз. Но сейчас оно казалось лишь неожиданным и забавным решением нашего стремления просыпаться каждое утро в одной постели.

- Давай, - она в ответ тоже заулыбалась. – Женись. Начинай.

- Но я не шучу, - я прижал ее к себе.

- Я тоже, - Ковалевская оставалась серьезной. – Я же говорила, что мне не нужна свадьба. Более того, я не хочу никаких торжеств, не хочу никого удивлять блеском, роскошью, сотнями приглашенных и фейерверком возле Багряного дворца. Это ничего не даст кроме лишней суеты и нервотрепки. Мы можем сделать все это красиво сами в узком кругу. Но в любом случае нам нужно сначала решить все вопросы с «Сириусом» и началом обучения там.

Перемена пролетела как-то слишком быстро, толком не успели ни о чем поговорить. Мы пошли на консультацию по общей механике. Следующие два часа разбирали экзаменационные вопросы по математике и уже потом поехали к Ольге.

Князь дожидался нас, я это понял, увидев верхушку его виманы за яблонями в саду. И когда мы вошли в дом, дворецкий поприветствовал нас и сразу предупредил:

- Борис Егорович сказал, сразу к нему, - он указал взглядом на лестницу в сторону его кабинета. И добавил для Ольги тише: - Очень суровый. Прямо туча.

Еще в школе, после того как Ольга сообщила мне об этом неожиданном приглашении на разговор с ее отцом, я догадывался, что речь пойдет о «Сириусе» или каких-то вещах, связанных с ним. Сейчас эти догадки лишь укрепились. Мы с Ольгой подошли к двери в его кабинет, высокой, покрытой аккуратной резьбой. Оля постучала и открыла дверь.

- Здравия желаю, ваше сиятельство, - войдя, я отпустил князю легкий поклон.

- Проходите, проходите, - он махнул рукой, указывая на диван. И сказал роботу-уборщику: - Эрик, выйди, пожалуйста.

- Есть, ваше сиятельство, - отозвался «Эрнест-104», зажужжал, объезжая огромный стол, и покатил к выходу.

Затем повисла тишина, Борис Егорович подошел к окну и с минуту смотрел в сад.