Василиса Премудрая и Крылатый змей

Василиса Премудрая и Крылатый змей

Благодарю Уррсу @urrsa_books за поддержку и вычитку и Лидию @DownJ за бесценную помощь с китайским.

– Ох и хороша ты, душа моя, слаще медового пряника! Ик! – дорогой супруг пошатывался на пороге и медленно, заплетающимся языком читал заготовленную речь с бересты. – Губы у тебя как спелая вишня, глаза, ик, прохладные озёра в летний зной, румянец на щеках рассвету подобен! Ик!

– Складно говоришь, – заслушалась Василиса. Надо же, прочитал и почти не запнулся, удивительное дело. – Кто составлял грамоту, Емеля?

– Как ты догадалась? – неподдельно удивился Иван и сам же заулыбался: – А, понял. Это потому, что ты – Премудрая!

– Нет, это потому, что он даже щуку разговорить сумел, – закатила глаза Василиса. Терпеть не могла, когда муж напивался, а происходило это в последнее время всё чаще. И ладно когда по праздникам, с царём-батюшкой да послами заморскими, так повадился с друзьями каждую седмицу встречаться. – И как на рыбалку с Емелей сходили?

– Славно. Такую рыбу поймали!.. – глаза Вани мечтательно затуманились, и обрисованная в воздухе фигура на рыбу походила меньше всего.

Чего только по пьяни не привидится! Ревность всколыхнулась и тотчас погасла. Ну и кому этот дурак сдался, кроме неё?

– И где твоя рыба? – вздохнула Василиса. Вернулся муж с пустыми руками.

– В тереме спит рыбка моя… У Емели дома, с щукой в одном ведре. – Сообразив, что ляпнул что-то не то, добавил Иван и почти навалился на неё, обдав запахом шишкового хмеля. – Пусти уже, жена, спать хочется, мочи нет.

В сени он почти ввалился, с трудом расстегнул кафтан и сбросил его на лавку. Наверное, и сам упал бы туда, не поддержи его Василиса.

– Нет уж, здесь ты спать не будешь. Иначе всю спину отлежишь и назавтра с лавки не встанешь, – пыхтя, потащила его в комнату Василиса. Ладный Ванечка, спасший её от колдовства Кощеева, за годы брака заматерел и догнал старших братьев в размахе плеч. В другое время Василиса этому только радовалась: добрый молодец вырос! Но сейчас с трудом доволокла до полатей, сняла пояс, помогла расшнуровать сапоги… Пока тащила, коса растрепалась, а лента потерялась где-то на полу.

– Рыбка ты моя золотая, – щурясь, притянул её к себе супруг и крепко поцеловал. Рука по-хозяйски огладила пышную грудь и бёдра. Вот же! Сам спит на ходу, а всё туда же. – Юминушка, – сладко причмокнул он губами, и на Василису как ушат холодной воды вылили.

Иван, оставшись без поддержки, упал на полати и громогласно захрапел. Не желая и удара сердца находиться рядом с изменником, Василиса выскочила из дома.

Юминушка? Это что ещё за вобла сушёная? Уж не царевна ли Мин Ю[1] из Восточных земель, недавно почтившая царский терем визитом? То-то муж не хотел, чтобы Василиса встречала послов вместе с ним! Нашёл себе зазнобу заморскую.

прим.автора: Мин Ю – сияющее изобилие. Игра слов, "достаток" звучит как "рыба"

Василиса металась по саду злая, как чёрт. Слёз не было – слёзы все за годы плена у Кощея высохли. А вот обида горькая сжигала изнутри. Рыбу он ловил, значит! А она, дура, верила, ждала его, укладываться помогала! Ужин приготовила: пироги с капустой, репу печёную, всё, как Ванечка любит. Премудрая, как же! Гулянок мужа под носом не замечала.

И Емеля хорош, покрывал предательство. «Не проснулся ещё Ванька, умаялся за вечер», «Да только с утра пошёл на ярмарку, баранки к чаю закончились». Вот же трепло языкастое! Кто еще знал? Царь-батюшка, после свадьбы ее доченькой величавший? Или зятья, названые братья старшие?

Лучше бы ей лягушкой на болоте оставаться, чем позор такой терпеть! Хоть снова к Кощею в услужение иди, он хотя бы честный был, добреньким не притворялся. А она как перед вещим камнем на перепутье оказалась. Направо пойдёшь – честь потеряешь, себя спасёшь. Налево – себя потеряешь, честь сохранишь. Прямо…

«Может, и правда, сбежать? – остановилась Василиса как вкопанная, на дом их поглядывая, как на чужой. А с утра так старательно занавески разглаживала. – Не к Кощею, конечно, но к бабушке Яге можно, ей помощница рукастая пригодится. Болота ей как родные, подружек-квакушек навестит, грусть-печаль развеет. А муж пусть как хочет крутится. Хоть десяток рыб разводит, на уху!»

Решила, но уйти не успела. Налетела сверху тень чёрная, схватила лапами короткими, хвостом чешуйчатым махнула и утащила, куда неведомо.

Накликала Василиса беду на свою голову.

***

К ночи лететь стало холодно, тело затекло. Кроме серого пуза утащившего её крылатого змея смотреть стало не на что, но прижаться к нему хотелось всё сильнее – от шкуры шло тепло. Это днём можно было греться на солнце и с высоты птичьего полёта любоваться на деревни, леса и озёра, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей. А ночью темень, куда ни глянь. Докричаться до змея Василиса не пыталась – если сразу не ответил, то сейчас вряд ли что скажет. Да и как скажет? Разве что прошипит. Много она с того шипения разберёт?

Наверное, если бы не Кощей, не к ночи помянут будет, Василиса так спокойно похищение не восприняла бы. Плакала бы, пыталась бы вырваться. Но годы плена дали бесценный опыт. Несёт её змей крылатый и несёт, спасибо, что не сожрал сразу.

Есть, кстати, хотелось. Она капусты наелась, пока Ване пироги готовила, но то когда было! На свежем воздухе вприкуску и чёрствый кусок хлеба пряником бы показался! И водички попить бы, про чай или кофий заморский она и не вспоминала. Но на перекусы похититель не останавливался.