Василиса Премудрая и проклятие упыря

Часть первая. История Ивана

Во дворе белокаменного терема завелась лягушка. Правильнее даже не завелась, а появилась ниоткуда. А ору девки, что знатные, что чернавки, подняли словно сам ночной упырь по их душу явился. Упырь был бедой, которую никто, даже самые удалые войны не знали, как решать. Иван, младший сын Царя, в том деле исключением не являлся, да и не собирался сим становится. А вот угомонить бесноватых девок очень даже мог.

Лягушка нашлась в кустах, недалече от раскидистой яблони, посаженной еще Ивановским прадедом. Дерево было красивым, пышным и цветистым. Как не чудно, про лягушонку Ваня был похожего, добросердечного мнения. Она, несчастная, забилась под выпуклый корень яблоньки и выглядывала от туда маленькой, закругленной мордочкой.

−Убей! Убей! ЕЕ! − Заголосила пуще прежнего Дармира. Красивая, статная вдова купца Архипова, который преставился около двух лет назад. Аккурат, после переезда супругов в царство. У вдовы с царевичем имелись кой-какие отношения, по осмыслению коих, Дармира решила, что Ваня обязан на ней жениться. Сам Иван считал иначе. По более этого, Дармиру в своем окружении он выносил постольку поскольку, не брезгуя при этом возможностью скоротать с ней ночку. Но вот только опосля, особенно поутру, когда красивая вдова покидала его светлицу, Ване становилось особенно неуютно и противно. Несколько раз он ловил себя на мысли, что возникало у него неодолимое желание содрать с себя ее прикосновение. Но если Ваня Дармиру не замечал достаточное время, то снился ему странный сон о девушке в красном сарафане. У нее были такие знакомые глаза…

Отчего-то глаза сумеречной красавицы напомнили ему глаза лягушки.

− Не душегуб я, а царевич, знай кому указы раздавать, барыня! − ответил Ваня резче, чем всегда отвечал. Отчего Дармира смутилась и покраснела. Не любила она, когда ей пренебрегают или отказывают. Истерики закатывала знатные, что говорить, даже отец-батюшка Ивана ее побаивался. Хотя человек с выдержкой великой.

Ваня слега удивился своему поведению, но твердо вознамерился лягушонку куда-нибудь подальше снести, что б ненароком ее кто не обидел. Лягушка, к слову, кроме странных глаз имела буровато-розовую кожу, без единой бородавки. И пуще того, она была теплой. Словно животное молоком свое чадо кормящее, а не гадина земноводная с холодной кровью. В руке ее держать было совсем не противно.

Ваня дошел до ближайшей лесной опушки. В лесах всегда болота имеются, так что тут уж разберется бедняжка, где ее дом, среда обитания и кормовая база. Он опустил лягушонку на землю. Та послушно спрыгнула, но развернулась, на него посмотрела и моргнула своими знакомыми глазами с длинными ресницами. Не знал Ваня, что у лягушек есть ресницы. Нужно было наставников лучше слушать, да на ус мотать.

Ваня побрел назад в сторону терема, следовало успеть до темна. В темноте по царству-государству бродить повадился страшный упырь. Коли в какой дом заглянет, там выживших уже не будет. Никого не щадит, ни стара, ни млада. И как с той напастью бороться ума ни одному из царевичей не хватало смекнуть.

***

− Явилось мне, что сделать нам надобно, дабы избежать страшного напастья и сохранить людские души в нашей царстве, − объявил за вечерней трапезой царь-батюшка. Не хорошее у Ивана возникло предчувствие по тому поводу. Водился за царем грешок один, дружбу он вел с ведьмой лесной, говорят, государь по молодости даже жениться на той собирался, да только родители хорошо ему объяснили, что не бывать тому никогда и ни за что. Ваня честно не понимал, как мог отец польститься на ведьму какую-то, когда всем хорошо известно: царевичи женяться на ровне, а не на лесных дикарках. Чернавки, которые прислуживали за столом царевичам, чрезмерно весело переглянулись. Они-то точно ведают о всем происходящем. Нужно было с ними до трапезни переговорить, разведать ситуацию. С дворовыми и деревенскими Иван водил что-то вроде дружбы. С некоторыми. С более понятливыми. А понимать им было нужно, что в царевны не попадут. Но вот тех, кто слухами да байками его снабжал или при девицах навыдане сбежать могли помочь, к тем и Ваня с благодарностью относился. Тем и с женихами хорошими мог поспособствовать и с приданым подмочь. Беда его была в том, что он никого не любил.

− Решение простое, но заковыристое, − объявил отец, видя что все три сына впали в размышления глубокие. Старший, Григорий, был серьезен, силен, но прост, как три копейки. Средний, Богдан, хитрый, по-слабей братьев, но зато знал где, когда и кому нужное слово сказывать. Ваня считался дураком. Он приложил к этому мнение о себе много труда, но зато от него не ожидали подвига. Старший сын несколько лет назад изловил разбойную банду в лесах. Средний придумал, как с помощью дождевой воды орошать поля. Ваня честно не доставлял родственникам больших проблем, но подвигами так же не блистал.

− Только не говори, что опять нужно пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что, − проворчал Богдан тихо. Братья согласно переглянулись... Пол года втроем по царству и по окрестностям ездили, а никто ничего не нашел. А упырь продолжал зло чинить да людей хороших убивать.

− Ты мне поперечь еще! − угрюмо посмотрел на сына царь. Но государь быстро менял гнев на милость так, что следующую фразу он сказал, как очень довольный человек. − Жениться вам нужно!

Терем потонул в удрученном тройном вздохе.

***

− И где он эти стрелы взял? −логично удивлялся Богдан, когда царь-батюшка объяснял сыновьям концепцию проводимого мероприятия. Иван был максимально с братом согласен, но помалкивал.

Часть вторая. История Василисы

− И что б не смела отцу перечить! − последнее, что молвил царь Радомир, перед тем, как царевна Василиса захлопнула перед ним дверь. Виж чего удумал! Родную дочь, словно трофей какой, перед приезжими царевичами выставить и глядеть, кто лучше соловьем об ее красоте, да подвигах самого царя, рассуждать станет. А то, что она, вообще-то, единственная наследница и в кровном родстве с Кощеем так то не важно для брака.

И то, что она самостоятельно смекнула, как повадившихся было в королевство мороков и нежить извести − тоже для женитьбы не слишком нужное знание. Только тревожно, чегой они сюда сунулись, нечистники эти, не на разведку ль?

Заграничные царевичи уже стали прибывать в столичный град, да только Василисе все это не интересно было. Говорилось в древнем наставлении, что самая премудрая из царевен должна будет в обучение пойти к сильнейшей лесной ведьме, когда любовь свою отыщет. А Василиса покидать родимое царство-государство желание не имела. Учитывая, что она единственная царевна. И других сестер-братьев у нее нет.

Что отец там задумал − пол беды. Погневается, да отойдет. Сам виноват, раз в царицы ведьму выбрал. Ту самую, что свой род от Кощея вела, когда тот еще человеком был.

Василиса прокралась аки мышка по своим покоям и достав шапку-невидимку, материнский подарок, надев ее на себя и став незаметной, пошла гулять по дворцу.

Царевичей прибыло немало. Конечно, самый богатый град в самом богатом царстве. С самой мощной армией. А всего делов-то, девицу избалованную уговорить замуж выйти.

«Ну уж нет, − подумала Василиса, обходя гостей. − Не править вам на моем престоле».

− И что б хоть один из вас на ней женился! − приказал кто-то из прибывших царей своим отпрыскам. Его Василиса вроде б знала. Кажется, папенька ейный с этим царем дружбу водил. Из приграничного царства пожаловали. Было у соседского царя толь два, толь три сына. Ан нет − два. Вот оба стоят, кивают и взгляды скучающие прячут.

Василисе надоело выслушивать способы соблазнения, какими подчивали молодых царевичей и она выскользнула из дворца. В миг наворожила она себе крестьянскую одежу и вышла с царского двора, спрятав шапку-невидимку в маленькой катомке.

У нее-то смотрины. А у народа ярмарка. Там все купить можно, всего насмотреться. Василиса, когда маленькая была, с маменькой на такие ярмарки хаживала. Инкогнито, разумеется, оборачивались они крестьянками да и гуляли. Веселились. Когда матушка ее оставила, то Василиса сама стала на ярмарку пробираться.

Бояться молодой волшебнице было нечего, даже когда особо настырные парни предлагали, читай требовали, близкого знакомства. Те, кто норовом крут, им же и труслив. Лишь частичку силы своей, что в золоте глаз запечатана, покажи и поминай ухажеров, как звали. А Василиса, беда такая, по именам их не запоминал.

Сколько на ярмарке людей, сколько слов! Василиса всегда смотрела и впитывала чужую мудрость, выуживая ее по крохам из толпы. Мало ли, где разумную мысль встретишь. Но царевна отвлеклась на прилавок с красочными лентами. Нужно девушкам, что при ней служили, прикупить их на праздник, что б нарядными перед заморскими гостями хаживали.

− Девица-красавица, чего одна гуляешь? Не скучно ль? − подошел к ней какой-то из вельмож или может царевич заграничный. Раз, и больно за локоток схватил, и улыбается хищно. Василиса внутри себя тоже хищно улыбнулась, магия по венам забурлила.

В кого бы тебя обратить, мил человек? В лягушонку может?

− Нет, ваша милость, − потупила девушка глаза. − Отпустите руку, довольно вольностей.

Парень еще шире ухмыльнулся, да локоток сильнее сжал. Видать наслаждался. И тогда Василиса подняла взгляд. − Отпусти, сказано!

− Да как ты, чернавка, с царевичем разговаривать смеешь! − не понял намека. Вот теперь и проучить стоит невежу.

− Ты девицу-то отпусти, − раздался рядом голос. Этого-то еще зачем ей надо? С двумя разбираться тоже весело. Но что-что, а в защите она не нуждалась!

Парень в простых одеждах быстро руку царевича сдернул с локтя Василисы и встал рядом с девушкой. Симпатичный даже, может и пущай поможет.

− Ты как, холоп, себя ставить вровень с царским сыном смеешь! − возмутился царевич.

− А вы, ваше царское, и дальше словно баба голословить собираетесь иль к делу перейдем? − спокойно спросил парень.

Тут уж из толпы подскочили разные стражники, кто из Василисиной дружины, кто из свиты противного царевича.

− Никаких тут драк устраивать не смейте, − сказал подоспевший воевода, неодобрительно косясь на Василису. Та состроила просительную мордашку и искренний взгляд.

Лучше пусть девица на площади гуляет, раз так ей хочется, чародейка ж, не удержись в хоромах, чем на другую сторону царства сбежит − трезво рассудил воевода. Знал он ее мать, да и характер царевны тоже.

Невоспитанный царевич злобно бросил взгляд на заступившегося парня, еще более мерзким прищуром осмотрел Василису и отбыл восвояси. Воевода тоже отступил, но был неподалеку.

− Благодарю за помощь, − сказала царевна, обернувшись к парню.

− Иван, − протянул тот руку. − При царском дворе служу, вместе с царевичами из Тридесятого прибыл. А вы?

− Служанка я, − молвила Василиса. Не говорить же, что царевна. − При царской дочке ближайшая наперсница.