Василиса. Сказки старого города

Старый фонарь

… Я стою на этом месте невероятное количество лет. Уже сам со счёта сбился. Да и не считал никогда особо. Долго стою.

По-первости ко мне много было внимания — каждое утро и каждый вечер на нашу улицу приходил Фонарщик. Он приставлял ко мне длинную такую лестницу, забирался на самый верх — менял свечи, зажигал и гасил, отмывал от копоти. Я должен был светить всегда ярко.

Время шло. Всё вокруг менялось. Меня опутали проводами. Убрали свечи. Вкрутили прозрачную грушу, — лампочка называется, — и я стал включаться и выключаться, повинуясь чьему-то приказу. Приказу кого-то незримого и мне непостижимого.

А потом и провода убрали. Лампочку заменили. Добавили какие-то пластины. И вот теперь я сам — заряжаюсь от солнца. Включаюсь, когда стемнеет. И выключаюсь, как только начинает светать. Всё сам.

Ну, а Фонарщик-то продолжает приходить, теперича не каждый день, но регулярно. Это называется про-фи-лак-ти-ка. Поднимается ко мне по своей длинной лестнице. Оглядывает внимательным взором нутро. Протирает до скрипа стёкла. Травит бесконечные байки. Разговаривает. Вроде как сам с собой, а на самом деле как будто со мной говорит. Мне иногда так смешно и щекотно, но я молчу.

Так вот. Мы на этой улице — старожилы. Я и подружка моя. Старуха — Дверь. Мы часто болтаем о том о сём и всё бы хорошо, да ворчливая она и скрипит частенько не по делу. Хотя, станешь тут ворчливой, её же открывают постоянно, и так часто, что прям на сквозняке стою. У кого хошь характер испортится. И ходят, и ходят, — не угомонятся никак. Столетиями туда-сюда таскаются. И ладно бы аккуратно Дверь закрывали. Нет же. Хлопают, как оголтелые.

Так вот на днях история была. И история эта кое-что в жизни нашей улицы поменяла.

Стою я, как обычно на своём посту, уже собираюсь погаснуть. Осенью-то пасмурных дней много бывает, так я свечу до последнего, пока уж совсем не распогодится. Дверь, значит, привычно жалуется на скрипучие петли и расшатанные доски. И вот, в конце улицы появляется странная, немного сутулая фигура…

… Утром Василиса вспомнила, что всё ж таки забыла свой «счастливый» лифчик в Отрадном и теперь придётся надевать самый обычный. «Лучше бы ты голову забыла», — ехидно зазвучал в голове скрипучий голос благословенной свекрови. Лучше бы, кто ж спорит. Василиса улыбнулась. Прекрасные отношения с Ядвигой, это всё, что у неё осталось после развода. Ни детей, ни семьи. Всё было положено на алтарь выращенной и выпестованной карьеры. Нет, нет. Она не жалела. Работу свою любила. Семьей тяготилась. Поэтому то, как всё вышло — её устраивало. Долг перед обществом выполнила — замуж сходила, получив в награду великолепную свекровь. Уже только ради этого стоило всё затевать.

Но в последнее время было Василисе муторно на душе. Как будто все мечты исполнены, все желания реализованы, все цели достигнуты, а жизнь всё ещё не закончилась. «Я б в пожарные пошёл, пусть меня научат», да только не спешил никто учить. Маялась, маялась Василиса, да и уволилась. Сотрудники уронили челюсти. Друзья-подруги покрутили пальцем у виска. И только Ядвига, посмотрев на Василису спокойно и внимательно, сказала: «Ну и правильно. Давно пора было. Дело по душе мы тебе найдём, а пока отдыхай».

«Не надо туда идти», — думала Василиса, когда, выспавшись, собиралась на запланированную встречу.

«Плохая идея», — закрывая дверь и спускаясь по лестнице.

«И зачем я согласилась», — садясь в такси.

«Кто вообще реагирует на подобные объявления», — Василиса достала из сумочки рекламный листок и повертела его в руках. «Прекрасному предприятию «Старая Дверь» требуются сотрудники. Козерогам не беспокоить» и телефон. Рядом наискосок рукой Ядвиги был написан адрес: улица, дом, ориентиры.

«Вот ведь, не поленилась, старая. Позвонила сама. Всё записала»

Это бумажка была вручена Василисе вчера. Сразу же, как она переступила порог квартиры свекрови, нагруженная сумками с продуктами. Раз в неделю Василиса загружала холодильник Ядвиги разнообразной полезной едой. Покупала продукты. Готовила. На это уходил весь день, но Василисе нравилось. Она вообще часто забегала в этот дом, иногда даже просто на полчасика. Посидеть на кухне, выпить чаю, потрендеть о всяком. Посмотреть, как Ядвига крутит самокрутку и потом медленно курит, наслаждаясь запахом терпкого табака.

Сын Ядвиги, по совместительству бывший муж Василисы, сразу после развода отбыл за тридевять земель за счастливой жизнью. И не то, чтобы сгинул Иванушка, да, видать времени у него совсем не было, чтобы весточки часто слать. Но Ядвига не волновалась, а чуйка у старухи была, дай боже. Ну и Василиса со временем успокоилась. Жив, здоров Иванушка, жизнью доволен, да и ладно. А забегать продолжала. Почти каждый день. Особенно сейчас, пока раздумывала чем же заняться в жизни своей новой.

Так вот листок с вакансией был вручен сразу же, как Василиса вошла в дверь.

— Завтра. В 12 часов. Я уже позвонила, всё узнала. Отличное место. Тебе понравится.

— Ядвига, — поставив сумки на пол и внимательно прочитав две строчки объявления, Василиса постучала ногтём по листку, — Я — козерог!

Бывшая свекровь посмотрела на неё с жалостью и, пожевав губами, проворчала:

— Да какой из тебя козерог. Так, название одно.

В итоге ни о какой готовке в этот день речи не было. Ядвига погнала Василису домой в Отрадное за парадно-выходным-подходящим-по-случаю костюмом. Решили, что ехать от Ядвиги будет ближе, да и сподручнее…

Старая дверь

…Так вот. Я и говорю. Появилась в конце нашей улицы фигура слегка сутулая, как в плащ завернутая. А надо сказать, что улица-то наша, она вроде и не на окраине города находится, да случайные здесь всё равно не ходят. Если кто и появляется на нашей улице, стало быть, к Двери идёт. А больше и некуда. Была раньше ещё Калитка в Сад, но туда ходить перестали, а оттуда… В общем, пропала та Калитка. Только я да Дверь на улице этой остались. И дома по обеим сторонам. Только в них не войти. Да и в окна лучше не заглядывать. Лучше уж идти себе мимо, а то… мало ли что привидится.

Говорю я, Двери-то, смотри, небось, опять к тебе идут. Больше-то некуда, говорю. А Дверь проскрипела что-то неразборчиво, да и хлопнула опять. И вышел из неё на улицу Смотритель. Я аж чуть не потух от удивления. Я Смотрителя нашего вот второй раз вижу. Первый раз был, когда он меня собственноручно на этой улице поставил и Фонарщика со мной знакомил…

…Пока Василиса нашла ту самую улицу прошло довольно много времени. Таксист высадил её по записанному Ядвигой адресу, но всё равно пришлось поплутать. Ни табличек с названием улицы, ни номеров домов, только ориентиры. Мостовая, выложенная булыжниками. Дома без дверей. Вот и трёхрогий фонарь, действительно, раритет. Василиса и не видела никогда таких. Старая дверь, единственная во всем сером доме. А на пороге сидит какой-то бомж.

Подойдя ближе, Василиса поняла, что ошиблась. Бомжом этого неформально одетого мужчину назвать было сложно. Множество длинных косичек в разноцветных резинках. Яркая вязаная тонкими нитками полосатая шапочка, сдвинутая на затылок. Широкие штаны с прорехами. Расшитая узорами светлая рубаха. И босой.

«Растаман какой-то», — подумала Василиса недовольно. И пока она думала, как его обойти, чтобы подойти к двери, он встал. Потянулся с удовольствием всем телом и сделав шаг к Василисе, спросил:

— Вы на собеседование? …

… Я даже испугался сначала. Думал, вдруг что случилось, раз сам Смотритель на нашу улицу пожаловал. Может где провинились мы с Дверью и нас, как Калитку. Или может гость этот, что по улице идёт не просто гость, а угроза. Но нет. Расслаблен был Смотритель. Уселся на пороге. Поджидать стал. А фигура-то эта, что пришла к нам, как будто недовольна чем. Близко не подходит. В плащ кутается. Капюшон на самые глаза натянут, что даже и не понятно кто там под тканью прячется. Но Смотритель наш, наоборот, благодушен. Сам подлетел, закружился вокруг, свечением своим засиял, что твоя луна в полнолуние. Во как доволен оказался! …

… — Василиса Мудрёнова?

— Мудрёнкова, — привычно поправила Василиса вздохнув.

— Мне кажется «к» здесь лишняя. Просто кто-то ошибся.

— Если и ошибся, то давно. И папа был Мудрёнков, и дед, и даже прадед, если не ошибаюсь.

— Ну, ладно. Уже не важно, — странный незнакомец помолчал, будто прислушиваясь к себе, вздохнул, пару раз покачав головой, и заявил. — Мне нужен сотрудник. Ты подходишь.

— Вот так сразу? — недоверчиво протянула Василиса.

— А чего тянуть. Улицу ты нашла. Меня увидела. Фонарь вон до сих пор для тебя светит, не нарадуется. Осталось только с Дверью разобраться, да и она, скорее всего, примет.

— С дверью… — нахмурившись пробормотала Василиса, ругая про себя Ядвигу, втянувшую её в этот фарс.

— С Дверью, — с улыбкой заверил её «этот хиппи», как мысленно окрестила его Василиса.

— Разобраться…

— Ага, — уже в открытую смеялся собеседник.

— Вот с этой дверью, — Василиса подошла поближе к обшарпанной деревянной двери, выкрашенной в какой-то немыслимый цвет. Смешные разводы, как будто у того, кто её красил, не хватило краски, и он ляпал всё подряд. Пятна, полосы, кляксы. Ручка, правда, очень необычная. В виде вздыбленной кошки на бронзовом шарике. Натёртая тысячами прикосновений кошачья спинка светилась на осеннем солнце.

— Ага. На нашей улице других дверей нет. Хочешь открыть?

— А что там? — одёрнула руку Василиса и даже сделала шаг назад. Хотя и потянуло её обратно сразу же.

— А ты как думаешь? Что может быть за обычной деревянной облупленной дверью на одинокой улице в невзрачном доме? — словно размышляя и старательно пряча улыбку произнес её странный визави.

— Всё, что угодно?

— Именно! — восхитился он и даже всплеснул руками. — Всё, что угодно может быть за этой дверью. Да и за любой, на самом деле. Особенно, если мы не знаем чётко, что там хотим увидеть.

— Ладно, — буркнула Василиса, не ожидав такой бурной реакции на свои слова. — Ладно. Всё это хорошо, интересно и, скорее всего, увлекательно. Но я пришла сюда, чтобы пройти собеседование при устройстве на работу. Хотя, я особенно и не ищу сейчас ничего. И даже не знаю, чем хочу заниматься. Да и в вашем объявлении ничего не было указано, кроме странного упоминания козерогов. Но Ядвига…

— Ядвига Самородкова крайне уважаемая мною женщина и зря ничего не посоветует. Уж это точно, — нетерпеливо перебил её растаман и даже замахал руками. — Но ты права. Мы не с того начали.

Он снова уселся на порог дома. Привалился спиной к двери. Повозился, устраиваясь поудобнее, как будто для долгого разговора и жестом предложил Василисе сесть рядом.

— Веришь ли ты, Василиса, что помимо законов, понятий, событий, которые мы видим и понимаем, есть то, что не совсем поддаётся формулировкам.

— Я об этом читала, — хмыкнула Василиса и мысленно попрощавшись с любимой юбкой, которую точно не отстираешь от всей скопившейся пыли и грязи перед дверью, тоже уселась на пороге дома и вытянула ноги.

— Я — Смотритель. Смотритель этого небольшого кусочка реальности, где есть мостовая, Дверь, Фонарь, вот эти дома. Есть ещё Фонарщик, но он вечно где-то бродит, хотя и возвращается сюда исправно. Найти нас непросто. Надо либо очень захотеть, либо быть чертовски безбашенно-беспечным, чтобы попасть случайно. Либо знать ориентиры, по которым ты идёшь, как по навигатору. Таких мест в любом городе несколько. Зависит, конечно, от самого города: численности, истории. И отвечаем мы за сны. Вот от этой Двери зависит, какие сны будут смотреть жители этого города. А от снов зависит какое настроение в целом будет у города. А от настроения города зависит…