Вавилонский мир

Глава 1. Хранитель и её сны

Над Горой, наверное, вечерело, только из того пространства между камнями, которое местные жители ещё называли Вторым Городом, ничего не было видно.

И это вовсе не было норой или пространством под завалом, - там был второй город, - по отношению к "первому". Там был маленький мир, как гигантская капсула, там всем хватало места, там шла жизнь.

Только свет, льющийся сквозь высокие узкие окна, стал насыщеннее и темнее, как глаза девушки, стоящей посреди старой заброшенной церкви. Церковь уже давно была заброшена и никто не закрывал её на ночь. Собственно, в Городе церкви вообще не закрывались почти никогда.

Там не велись службы и не проводились ни церемонии, ни обряды, - и только верующие, незаметные и незаменимые, приходили туда, чтобы убрать пыль, поменять засохшие цветы на свежие, а то и сделать небольшой ремонт, пока, наверное, их не увидели другие верующие. На Горе люди вообще предпочитали делать вещи тайно, не напоказ, словно прячась от кого-то или боясь осуждения.

Казалось, Город сам просил их своей молчаливостью о молчании, своей скрытностью - о скрытности, и своими то неброскими, то яркими потаёнными красотами - о восхищении и наблюдательности.

Впрочем, это касалось далеко не всех...

В Церкви на Горе. Фотография нейросети.

- И как прикажешь тебя понимать? - девушка хмурилась и в упор рассматривала своего спутника, словно видела его впервые - Я, как порядочная женщина, должна получать не только подарки, да и Три-Десять с ними, с подарками, но мне нужны гарантии. Гарантии того, что ты и правда сможешь обеспечить меня и нашу семью всем необходимым, что не бросишь нас, в том числе и в последний момент. Мне нужно быть не просто замужем, - это просто, за такую девушку, как я, вообще кто угодно пошёл бы... - тут она запнулась - Мне нужно быть за мужем, за тем, кто достоин быть моей надеждой и опорой, и на кого я всегда смогу положиться.

Парень промолчал, только опустил голову.

В душе было тяжело, и болело, и чувствовалось какое-то внутреннее несогласие, - но ответить было нечего.

Ни любимой, ни самому себе.

Было плохо, было грустно - и поверх этого всего тонким льдом на приморских камнях ложилось ощущение, что он сам и виноват в том, что разговор зашёл в тупик и закончился именно этим. Ох, и зачем же он полюбил именно Эмилиану, самую лучшую девушку, которую когда-либо знала Гора? Которая когда-либо жила в Городе?

Ведь рядом с ней он чувствует только то, что он - ничтожество, вряд ли имеющее право жить, и что его место уже давным-давно занято теми, кто всегда был лучшим и даже не напрягался для этого. Потому что тот, кто лучший по своей сути, даже не задумывается над тем, как он делает это, оно просто зашито в его изначальной программе, если можно так сказать. И совершенство и незаменимость - одна из его базовых характеристик, заводских настроек.

Просто - важный и незаменимый, часть Города и мира, в котором он живёт, и если он исчезнет, то и мир рухнет.

А посмевший полюбить Эмилиану - не такой. И теперь уже точно таким не станет.

За тягостными раздумьями парень не сразу заметил, что остался в церкви один. А Эмилиана уже ушла. И её отсутствие ощущалось так, будто на обожжённую кожу насыпали мелкой соли, какая продаётся в магазинчике Чужака.

Нежно, вкрадчиво, изподтишка, беспричинно - и жгуче и болезненно. И не оправдаться, не объясниться, не попросить подождать, не найти кого-нибудь, кто поможет, потому что уже давным-давно на Горе никто не помогает никому.

И в этом чувствуется какая-то странная неправильность. Даже...

Даже...

во сне?!

... Будильник зазвенел в тот самый момент, когда закончился очередной кошмар.

Кошмар был вовсе не таким страшным, каким их представляют себе люди, - просто он был грустным, как дождливое небо. И после пробуждения от кошмара могли долго чувствоваться и пустые объятия, и мокрые щёки.

И напрасно произнесённые слова, и напрасно несказанные, и утраченные поцелуи.

И осень в душе, когда всё живое, что могло держаться за жизнь, уже давно облетело.

... Девушка проснулась и рывком села в постели.

Нет, кошмар таким уж очередным назвать было нельзя, потому что снились они всегда произвольно. От случая к случаю, - причём далеко не всегда кошмары были и правда пугающими. Иногда это были просто какие-то странные и грустные сны, которе снились со всеми подробностями про странную и далёкую часть Города, в котором был странный дом, который всё никак не хотел её отпускать.

Осталась лёгкая грусть, - но исчезла бесследно её причина. Кажется, там, во сне, была старая заброшенная церковь? Может, надо было бы сходить туда? Восхитительно красивое место, всё в зелени, камнях и живой тишине.

- Время. - произнесла девушка, выпутываясь из простыней.

Наверное, когда время или стоит, или напоминает мягкий клубок пряжи в кошачьих лапах, снятся кошмарами старые сны, давным-давно забытые сновидения, подбрасывая те самые мелкие детали, которе были так нужны для того, чтобы старый и теперь уже давно утерянный механизм работал.

Ирония судьбы, - то, что должно было работать, уже давно рассыпалось пылью, рассеялось над Горой, а детали, которе тогда были так необходимы - вот они.

Только сами по себе они не нужны уже ни для чего.

Тишина. Единственный, кто ответил ей, - был кот.

Огромный, толстый, с белыми и рыжими пятнами на боках. Он мог выглядеть и так... и как угодно по-другому.

Аль была ведьмой.

Сам кот считал, что кот ведьмы просто обязан владеть магией. И даже лучше, чем его хозяйка. С тех пор, как кот попал к своей теперешней хозяйке, он раздобрел, поверил в себя - и окружающий мир тоже поверил в него.

Глава 2. Кай Алесса. Осколок воспоминаний

Хранитель проснулась, как обычно, в темноте, что её, собственно, никогда и не удивляло.

Она имела право не только маскировать время, но также и время суток, - поблажки, даваемые в принципе всем хранителям, но используемые далеко не всеми, - очень нравились Кай. Она вообще была девушкой не очень избалованной или капризной, хотя сама про себя думала, что это просто издержка её профессии и долгих лет одиночества.

Даже теперь, когда она встретила и полюбила Германа, вернее, привыкла к нему и позволила себя полюбить, она не могла сказать, насколько они с ним близки и насколько ей с ним комфортно.

Ей было в принципе комфортно, спокойно - или даже, большую часть времени, никак.Так, как обычно ей бывало при выполнении какой-то рутинной работы, или на очередном задании, или когда она куда-то шла и спешила, и тогда ей тоже было некогда думать и размышлять над тем, как она себя чувствует - и всё ли в мире идёт по её плану.

А в плане Алессы было - быть счастливой.

И быть любимой.

И просто жить - спокойно, радостно, без дрожи в пальцах и без бабочек в животе, потому что всё это рано или поздно заканчивается.

А вот жизнь - она длится куда дольше, чем любое, даже самое невероятное состояние.

И в этой обычной, серой, повседневной жизни всегда был Герман. Пожалуй, это и был тот единственный подвиг, которого она от него ждала.

А тот факт, что Сумрак сам подарил ей Германа, она расценивала, как хороший знак: не так часто встретишь свою судьбу... - или не судьбу вовсе? - когда она просто спокойно выходит к тебе навстречу. И пусть у Германа особенно не было темперамента как такового, Кай тоже не была особенно страстной и горячей: всё своё тепло она оставила там, на пледе, на котором её бывший жених предавался любовным утехам с её бывшей подругой.

Город умеет создавать красоту и радовать всех своих жителей

Город знал её, даже когда не догадывался об этом, - и даже если и не помнил, что она, Хранитель, была там повсюду. И в лице Германа Сумрак подарил своей Хранительнице тепло, уют и покой. И такая любовь тоже бывает, пусть даже и, наверное, искусственно состаренная раньше времени.

Сама же Кай была детском смехе, в дуновении ветра, в разноцветных бабочках, летающих над заросшими городскими клумбами и газонами, которые выросли на этой взрытой земле - или на земле, к которой Хранитель никому не позволила прикоснуться. Это было спасено и ей тоже.

Когда началась Вечная война, Хранитель была ещё совсем юной, ещё совсем девчонкой.

И когда война прервалась из-за того, что начался Звездопад, она была в числе тех, кто спасал мир. Она спасала мир и этот город, и откуда-то сразу же пришли герои и спасатели, спасители и маги, которые продолжили её дело и оттеснили её в сторону.

Не потому, что они справлялись лучше её, а потому, что она была одна и её никто не знал, - а их было много и их знали все. Потому что их имя было - Толпа.

Город выстоял, не ушёл в Зазеркалье, не сравнялся с Аллариссом, не ушёл в него воронкой, - но не носил её имя и там не было праздников в её честь.

А в центральном городском саду появилась статуя маленькой девочки, которая сидит, поджав под себя босые мёрзнущие ноги, и опустив голову на грудь. Пальцем правой руки девочка чертит узоры на воде, бьющую фонтаном из камня.

"Плевать, что меня никто не видит вблизи, главное, что меня видно издалека и отовсюду." - говорила сама себе Кай после второй бутылки креплёного хрустального вина.

А как же временами было тяжело удерживать в себе всю эту память о собственном геройстве - и сам этот факт, который уже никогда и никуда не денешь и не спрячешь, и который в повседневной жизни совершенно не нужен.

А Город Хранителя всегда был горазд на выдумки и знал, как порадовать или удивить своих жителей, захватчиков, гостей и обитателей. Потому что сам по себе Сумрак не убивал, разумеется, никого.

Иногда, насколько хватало глаз, повсюду простирались пустоши, но не такие, из которых хочется уйти, - а наоборот, по которым хочется ходить и ходить, или блуждать по ним и заблуждаться, а потом внезапно, будто из-под земли появлялся лес. Чтобы быстро перемещаться по Сумраку, Кай использовала статичные порталы, напоминающие маленькие арки, и которые были разбросаны по всему Городу. Они могли быть около домов, во дворах, которые, казалось, пришли прямиком из старой деревни, или даже в подвале большого пятиэтажного дома, из-за чего получалось так, что в кафе, расположенном в подвале под домом, был выход к подземной линии метро.

Лес, расположенный и в самом Сумраке, и вокруг него, был с протоптанными тропинками, чёрным по чёрному и серым по серому, с листьями, ветвями и узорами на древесной коре, которые словно были рождены и созданы только для того, чтобы радовать и очаровывать другим... А потом и самим тоже пожить хоть немножко.

Город был огромным и бесконечным, и, кто бы там что ни говорил, он жил в одном ритме и дышал в такт шагов Хранителя.

Хранителя звали Кай Алесса Велес.

А город назывался - Сумрак.

И их звали только так, всё то время, пока они ли сквозь звёздные пути друг за другом и рука об руку, дуновением ветра на щеке и непротоптанной, ненайденной тропинкой под ногами, падающей и ставшей уже давным-давно неопасной звездой на небе - и детской ручонкой, доверчиво протянутой для того, чтобы принять небесный подарок.

С тех пор, как Город был спасён и война продолжалась где-то на заднем плане, хроническая, далёкая, долгая неумолимая и смертельная, как хронический сепсис, Хранитель... Алесса... как-то устала, что ли.

Глава 3. Прорицатель Мастер. "Ночные незнакомцы"

Вот за что Прорицатель любила свой Город - так это за то, что он всегда был с ней рядом, да и к тому же, любил её. Бескорыстно - и безвозмездно.

Так девушка успокаивала сама себя, стараясь забыть всё то, что она в своё время для этого города сделала, - да потом и сама поверила в это. Она была из той счастливой породы людей с чистой душой, широкой и безграничной, которых считают кем-то вроде вырождающейся расы, потому что она могла запросто и с лёгкостью отдать всё - или дать, что было нужно, и ничего не просить взамен.

Или же - просто так, в знак признательности или благодарности. Или в тайной надежде, что её поддержат, что запомнят - или хотя бы вспомнят, да ещё и назовут просто по имени, данном ей при рождении. А не Прорицатель.

Пусть даже и сильная, можно даже сказать, могущественная, кажущаяся многим, если не всем, всесильной, знающая прошлое, будущее и настоящее и, по мнению многих, видящая всё это одновременно - она была ещё и просто женщиной.

Прежде всего - женщиной... только эта сущность была так далеко запрятана и была взаперти так долго, что никто и не задумывался об этом. Наверное, в том числе и она сама.

И только иногда перед рассветом, когда можешь как проснуться ни с того ни с сего, так и спать беззаботно до обеда, снились иногда приятные, сладко-горячечные сны. И начинались они всегда одинаково.

Она лежит в своей кровати и не спит, когда окно открывается и в комнату проникает какой-то незнакомец.

Тот самый прекрасный незнакомец

В Городе молодёжь, да и просто близкие знакомые могут время от времени войти не в дверь, а в окно, но здесь была одна маленькая деталь: осторожно проникающий к ней в комнату мужчина был ей абсолютно незнаком. Кстати, одет "прекрасный незнакомец" был как-то странно, - можно сказать, условно, будто желая воплотить в себе одни клише, а сам не желая воплощаться.

От одного этого воспоминания девушка почувствовала, как покраснели щёки, а внизу живота приятно потяжелело.

Высокий, гибкий, стройный, одетый во всё чёрное и в чёрной полумаске, капюшон чёрной куртки надвинут низко на лицо, и единственное, что ей удаётся рассмотреть, когда он успел подойти и когда она ещё не просыпалась, - это то, что у мужчины ярко-голубые глаза.

С любимым, как одно целое. Как два крыла.

И с тех пор Прорицатель не то, чтобы полюбила свои сны, пусть даже и эротические, но ей понравилось ждать этого "прекрасного рыцаря", который своими ночными посещениями скрашивал её тяжёлые и рутинные будни.

Прорицательница, много лет живущая одна, с тех пор, как она выросла и сначала ушла учиться, а потом начала работать, была женственной натурой и тонкой душой в прекрасном теле, по словам подруг, используемом не по назначению, или же - старой девой и чёрной вдовой даже для своих эротических фантазий. Девой или вдовой, - но молодой, красивой - да и, что греха таить, свободной. И - да, просто очень красивой.

Средний рост, - так даже удобнее, потому что можно носить любую обувь, в том числе и те самые тоненькие туфельки на шпильках, от которых шаг становится лёгким, скользящим и каким-то парящим, потому что красивым юным девушкам положено быть красивыми и носить лёгкие платья и высокие каблуки, как сказал ей вчера вечером один старик, когда Прорицатель возвращалась домой с особенно тяжёлой смены.

Девушка очень любила свою работу, пусть временами и очень тяжёлую, - и вдвойне хорошо было то, что её родители происходили из разных каст. Плетущий сети и Мастер - не так часто встречается, но ведь и не запрещено же! А так, по повериям Города, у ребёнка было больше шансов найти не только свой путь в жизни, но и просто именно тот, который самый интересный.

Прорицательница знала об этом - и помнила всегда, как ей повезло, и в память об этом всегда носила в волосах хотя бы пару-тройку косичек, этот символ удачи, устремлённости и определённости.

Красоту любят все, даже Сумрак.

В Сумраке она нравилась девушкам и юношам, парням и мужчинам; женщины смотрели ей вслед и мечтали стать, как она. А дети... Дети просто смотрели на красивую тётеньку, которая вроде и не сделала ничего такого особенного, просто прошла мимо, ненароком осветив их жизнь, но воображение уже рисует дальние страны, соседние и более далёкие миры, какое-то особенное, другое небо, которое никогда не раскидывало свой полог над Сумраком, в котором отражаются деревья и что-то то ли рисуется, то ли нарисовано.

А Прорицатель, пожимая плечами, проходила дальше, не всегда даже замечая, что она взбаламутила мир уже только тем, что проходила мимо. Собсвенно, ей нельзя было открыто вмешиваться в дела смертных, это если напрямую...

"Чем ты там занимаешься в нерабочее время? - неожиданно послышался голос недремлющего начальства по внутренней связи - Ненапрямую вмешиваться нельзя было тоже."

При одном только этом воспоминании девушка поёжилась, будто встала под душ в одежде, которая сейчас прилипает к телу и холодит грудь. Она и сама не знает, как так получилось, что грудь была у неё одним из самых чувствительных мест, при том, что почти никто и никогда её грудь не ласкал.

Был, конечно, один случай, - но это было уже так давно, что кажется, будто тоже приснилось. А этот сон был даже ещё менее реальным, чем тот самый синеглазый незнакомец в черной куртке. Тот-то, по крайней мере, был личностью, пусть и просто выдуманным её подсознанием, воображением и одиночеством.

Глава 4. Травмы и травы

Эвитта спала крепко, глубоко, - но при этом болезненно-чутко. Так бывает, когда уснёшь не потому, что это будет безопасно и ты там, где с тобой ничего плохого не случится, - а от усталости, которая вырубает ещё стоя и просто валит с ног. Причём вообще где бы то ни было. Иногда так спят на войне.

Эви уснула в своей постели и не осознавая ничего; но чтобы понять, что её ощущения собственной валящей с ног и нашедшей её даже во сне усталости ложные, ей нужно было проснуться. А проснуться, будучи придавленной такой искусственной усталостью, было просто невозможно.

Будь она посильнее, - например, уже выучившимся Мастером - её магия разбудила бы её от любого сна, кроме, конечно, смертного, и проснулась бы она от того, что её, например, подбросило на кровати мощным заклинанием, ударным или статическим, но вряд ли боевым, сорвавшимся с обеих рук.

Маги в Городе никогда не вредили другим без крайней на то необходимости, так что маг, попавший по кому-то боевым заклинанием даже случайно - таких случаев ещё не бывало никогда.

Но и могущественные воины-маги не до конца могут контролировать свою силу во сне, - поэтому их лучше не пугать и не делать им сюрпризов, пока они спят. В целях безопасности для шутников и их окружения, а так же элементов интерьера. Отлететь в сторону или повиснуть вниз головой над полом, или выпутываться из светящихся и крепко держащих лиан, пока сам "фокусник" сонно протирает глаза - вот такой могла быть цена за несвоевременную шутку.

Когда мы спим, наша магия просыпается раньше нас, и только потом просыпаемся мы, - это знают все маги, и это не секрет ни для кого.

Эви спала и не чувствовала, как голубоглазый незнакомец в чёрном вошёл в её комнату с лёгкостью и спокойствием человека, который хорошо знает обстановку даже в темноте и отлично помнит, что и где находится. Обычно так ведут себя те, кто вернулся к себе домой после недолгого отсутствия и хорошо ориентируется в своём жилище.

Первое, что он сразу же почувствовал, - это искусственный аромат, напоминающий чем-то аромат духов, но не имеющий к ним никакого отношения.

Сонное зелье

Горьковатый, но не имеющий никакой связи с первыми клейкими весенними листочками, клейкими и терпкими, липнущими к рукам и осыпающим их пыльцой. Дурман явственно отдавал лечебным порошком, который дают тяжелобольным в лечебных целях. Но у всего и всегда есть обратная сторона.

Лечить - и наносить увечья.

Синеглазый осторожно втянул воздух носом, словно опасаясь, что и он тоже сейчас упадёт на пол и уснёт, - но ничего не случилось. Правда, в случае со спящей Эви замешана была не только магия, но и зелья. Он сразу понял это, но не поверил самому себе.

"Даже если я и прав, я всё равно ошибся. И где она вообще могла раздобыть эти зелья? Кто мог добавить их ей в питье или в еду, если она живёт одна? Зелья - это не магия, их нельзя накинуть издалека. Такого просто не могло быть. Не сейчас... не здесь... только не с ней. И именно сейчас, когда всё наконец-то могло быть хорошо!"

Магия - это расстояние. А зелье - это всегда близость.

Или... близость.

А что, если в таком случае здесь где-то поблизости скрывается тот, кто хотел провести с Эви ночь, пока девушка спит? Но зачем? Переспать со спящим, овладеть сонным телом - это даже не изнасилование, это больше похоже на акт некрофилии. Потому что ни спящий, ни мёртвый никак не отреагируют на эту неестественную любовь, и единственная разница между ними будет заключаться в том, что у спящего бьётся сердце и он дышит.

И температура тела повыше будет.

А во всм остальном... Обращаться со спящей жертвой, как с ещё тёплым покойником? Фу...Гадость, гадость! И зелья ещё эти. Как человек, да и не только человек, сможет после этого спать, заниматься с кем-то любовью, лечиться зельями, спать рядом с кем-то? Как пользоваться опоганенным?

Незнакомец вряд ли считал сам себя очень оригинальным или прогрессивным, - но опоганенной он считал не жертву преступления, а то, что для совершения преступления использовалось. Зелья, в данном случае; они - не живые, а потому и не отвечают ни за что, но не жертву же обвинять?

- Э-э-э-э... Алл-и-йя Мирс? Алл-и-йя, вы спите? - шёпотом позвал синеглазый.

Как и следовало ожидать, девушка не ответила, продолжая то ли бороться с кошмаром, то ли пытаясь вырваться из его цепких лап. Интересно, что же ей снится?

Синеглазый не был ангелом, но он был достаточно брезглив для того, чтобы творить явную дичь - но с достаточно хорошим воображением, чтобы представлять себе и додумывать многое. Эту способность, или скорее уж наказание, он приобрёл во время Вечной войны, когда он был так сильно ранен звёздными осколками, что у него были сломаны почти все кости тела, и он несколько месяцев провёл в постели, полностью неподвижным.

Сначала он не мог даже говорить, - и, к своему огромному удивлению, узнал очень много нового и о своих близких, и о своей семье, и о себе самом.

Короче, - как выяснилось, его не особенно-то и ценили, не сильно-то и уважали. Как будто у его родителей сбились настройки, которые нам ставят ещё в Раю или в какой-то другой канцелярии, и он стал кем-то вроде большого младенца, ростовой неподвижной куклы, которая была двум старикам не в радость, младенцем, который их совершенно не умилял.

Да и вообще, как оказалось, ещё крепкие, здоровые старики были не против того, чтобы их кто-то начал выхаживать, пичём в ближайшее время, ради их прихоти - но совершенно не были готовы к тому, что им самим придётся выхаживать того, кто действительно попал в беду. А если это ещё и их собственный сын... Что ж, сам виноват, раз теперь он лежит и не встаёт и не двигается! А тех, кто не может произнести в ответ ни слова, и поругать не грех. Ну, не то, чтобы это внезапно стало праведным делом, - просто нет никого, кто мог бы об этом самом грехе напомнить двух расходившимся старикам.

Глава 5. Мне хотелось...

Потолок заменялся ночным небом. Самым что ни на есть обычным, простым небом, - таким, где просто звёзды, которые разноцветные - и мигают, как в детстве, и Луна, которая гораздо меньше, чем та, к которой привыкла Кай, и единственное, что кажется на этом небе непривычным, - это Млечный Путь, который так хорошо виден, что кажется, протяни руку - и прикоснёшься к небу, а то и утонешь в нём.

И кто бы мог подумать, что такое простое и без изысков небо может оказаться чем-то невероятным и недостижимым, что очень долгое время не мог подыскать ни один программист! Наверное, дело было в том, что небо над Городом генерировал сам город, - а то, чего внезапно захотела девушка, было скорее уж просто природным явлением, скучным и легко объяснимым атмосферой, отличной от той, которая была над Сумраком и, наверное, над всей планетой.

Как-то так сложилось, что жители Сумрака жили обособленно, и если к ним кто и приезжал, то "старые" и "новые" жители не обменивались опытом и не смешивались. Будто кто-то или что-то держало их порознь даже при условиях совместного проживания в одном и том же Городе. Но откуда же тогда стало известно, что существует где-то и просто голубое небо, без чего бы то ни было красивого - и чего-то ещё?

Вначале Кай не понимали.

Потом - не понимали, для чего ей нужно такое скучное и неправдоподобное небо. Небо, которого не видел раньше никто! Да разве вот такое небо где-то и правда бывает? Простое - голубое, как цветок, как те самые цветы, которые растут повсюду вдоль дорог и которыми интересуются разве что дети... Да и потом, голубой цвет - это цвет простоты.

Может, потому и не любят в Городе людей с голубыми глазами. Нет, никто им ничего такого совсем уж плохого не делает...

Но всё равно им тяжело. Город, каким бы мудрым и добрым он ни был, он - "всего лишь" скопление магии, сеть магических внешних и внутренних потоков.

Он полуразумен, но далеко не все считают его живым существом.

А вот люди - да, они хотя бы живые.

И Город - он один, а живущих в нём очень много. Гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Обычное небо, которое видели над Городом днём, - это небо в буйстве красок, с облаками и атмосферной глубиной, которая кажется не только видимой, но и ощутимой.

Каждый день над Городом видели небо с тучами и облаками, каждое из которых было, как творение великого скульптора - и раскрашенное художником, обожающим краски.

Ночное небо над Сумраком, да и вообще над Горой - это чудо. О таком чуде можно было рассказывать вечно, бесконечно, с любовью и придыханием, ища слова или же захлёбываясь ими.

Вот такое небо может быть ночью на Сумраком

Аль очень любила это новое небо... но над своей кроватью она хотела повесить на потолок что-нибудь "попороще". А именно - небо из её мира, откуда она прибыла. Из своей родины, от которой у неё не осталось ничего, в том числе и её самой. Родины, которую она теперь просто хотела бы понять, вместе с её принципами функционирования. Давно это было... Так давно, что иногда Кай кажется, будто всё это ей просто приснилось, и не было на самом деле этого ничего.

А ночное небо над Сумраком - это прежде всего, звёзды.

Большие, крупные, спелые - по-другому их и язык не повернётся назвать! - и сложенные в гроздья созвездий. Время от времени в небе отражается гигантское дерево, с могучей и вечнозелёной кроной, листья которой хорошо видны даже в темноте, и время от времени в небе пробегает командная строка, написанная чем-то вроде общеизвестной италлики, только на неизвестном языке и большего размера букв. Часто по ночам над Сумраком можно наблюдать медленно пролетающие причудливые космические корабли, и не только космические: Город живёт - и любит жизнь во всех её проявлениях и формах, питая её любовью, своей неиссякаемой магией и уважением.

Такое небо над Сумраком может быть днём

А такое небо хотела увидеть Аль, только оно не существует

- Голубое небо... - задумчиво тянет Пустынница, глядя на Аль таким милым, кукольным и ничего не понимающим взгядом, что Хранителю всё сильнее и сильнее хочется размахнуться и ударить её чем-нибудь.

Желательно по голове. Желательно чем-нибудь тяжёлым.

Опытным взглядом она сканирует саму себя на предмет магического вмешательства, но не находит ничего такого. Никто не использует на ней магию, заставляющую злиться или испытывать другую негативную эмоцию, какую хочет вызвать у неё маг. Да и, кроме того, Алесса была одной из защитников Города, поэтому Город с тех пор стал её другом. Он всегда поддерживет её и помогает ей.

В Сумраке она теперь более, чем у себя дома, она - у себя.

Настолько у себя, что нет-нет - а и появляются в Сумраке места и предметы, которые ей, Алессе Кай, были милее всего. Или которые напоминали ей что-то потерянное - и оно тут же ложилось ей в ладони, давали понять, что надежда не пропала - и она тут же робко появлялась из-за поворота, старательно делая вид, что их встреча была совершенно случайно.

Именно так Аль встретила своего Кота. Кота-фамильяра, который самоотверженно решил стать котом своей ведьмы. И не только , впрочем, котом. А ещё - её возлюбленным "в подарок".

Глава 6. Интуиция кричит - к ночи и непогоде

Кай смотрела на хозяйку магазина "Сумеречная игра", которая оказалась продавщицей во всех смыслах этого слова, в том числе и торговкой живым товаром, и до неё начинало доходить.

О, Богиня, лучше бы не дошло.

Потому что ей начинало казаться, будто она и не человек вовсе, не Хранитель, не Прорицатель и не воин, не Герой, а просто какая-то устаревшая модель компьютера, который пока только включится, пока ещё заработает - уже пройдёт век и начнётся новое тысячелетие. Такому компьютеру место - около окна, или около балкона, чтобы ставить на него светолюбивые цветы, чтобы они могли смотреть на свет и за окно и чтобы при этом не упали.

И почему говорят, что чем больше мы понимаем и знаем, тем мы становимся умнее? Кай вот умнее себя не почувствовала. Ну, вот ни на йоту. Разве что чуть-чуть поосознаннее.

Продавщица, в свободное от работы время занимающаяся работорговлей или же успешно совмещающая два занятия одновременно, смотрела на Алессу с удивлением.

Словно взрослая женщина пришла в магазин и начала требовать какие-то странные модели, которые они не делают, а если и делают, то только под заказ, да и то, спустя время, - сразу видно, деньги есть, а свободного времени и того больше. А потом взрослая капризная и взбалмошная богачка, денег - зведопадом не засыплешь - превратилась в маленькую девочку, решившую пошалить, пока родители отвернулись.

"Так, что же делать, а? - раздумывала девушка - Что же делать, а?"

Никто из продавцов на неё напасть не мог, - в этом она была уверена. Если бы проблема была в этом. Хотя бы в этом. Кроме того, Герои Города и Защитники ни на кого не нападают... равно как и никто не нападает на них. Если, конечно, поймёт вовремя, что они - это они. А взбалмошные богатые дамочки ни на кого не нападают и тем более. Оно им настолько не по статусу, что даже не представишь себе, как это вообще могло быть - и по какой вообще такой невозможной причине. В Сумраке было много представителей разных рас и каст, и все они худо-бедно уживались из-за приличий, непоколебимых чуть ли не с самого момента их возникновения.

А для всех остальных, кто не Герой и не представитель "лучшей" касты, - и да, такие тоже были, и ещё как, пусть и неофициально ,- надо было держать ухо востро и без надобности ни на кого не нападать, и делать так, чтобы на них самих никто не напал. Таковы были неписанные правила Сумеречной вселенной, Сумеречной системы.

Одно дело - распускать лапы и нарушать закон с теми, кто так или иначе выпал из жизни, отошёл от света и теперь находится в опасности, в тени. Таких уже не могло защитить ничто, и даже если они и были живы, они как будто ни для кого не существоваи.

Другое же - напасть ни с того ни с сего на свободного человека, независимого и самодостаточного хотя бы на вид. И при этом никто не знал, что именно в уме и в душе у этого самого "светлого" и насколько светел его свет.

Может - осколки битого стекла, и один из самых крупных осколков которого он однажды возьмёт в руки и пойдёт охотиться на других разумных и светлых.

Может - он просто кажется таким прочным и несгибаемым, а там, внутри, у него просто сердце, разбитое и изрезанное в кровавые лохмотья. Но он хотя бы держится - и делает вид, что у него всё в порядке, если и не хорошо.

Судят-то и в Сумраке, и во всём их мире, по видимости и внешности, а не по содержимому.

До содержимого иногда без холодного оружия или колющих и режущих предметов было не добраться. Звездопад, будь он проклят, даром для Сумрака не прошёл. И для кого-то из его жителей - тоже.

Выгляди несгибаемым, даже если ты готов не только согнуться, но и упасть, выгляди сильным - и вряд ли кто захочет спровоцировать тебя и проверить, не упадёшь ли бы просто от толчка пальцем или не расплачешься от неосторожного или грубого слова.

Потому что, может, упадёшь ты - а может, упадёт он.

Кажись невозмутимым, даже если у тебя в душе бушует второй Звездопад.

Тому Хранителю, кого она по неосторожности обидела, не повезло. И почему девушке кажется, что она не просто резко ответила помощнику продавца, а даже не ударила лежачего, а сначала заставила его упасть, прежде чем добить самой или дать добить другим? Это у неё сбой в программе Города, нервы шалят - или просто раскричавшаяся к ночи и непогоде интуиция?

Преданный кем-то, кого он горячо любил и на кого поставил всё, в том числе и собственную точку опоры, взамен он предал всех и всё.

Понять можно было, - а вот по поводу "прощать" были вопросы.

Были бы... если бы не представления Прорицателя, пусть даже и смутные, о том, что именно этому всеми брошенному и оставленному человеку довелось пережить. Вместо того, чтобы прощать, оставалось только понимать. И Аль понимала.

- А про что это вы говорите, алл-и-йя? - вкрадчиво спросила продавщица, уверенная в своей безнаказанности - Я просто отправила своего сотрудника, не слишком-то и ценного, - тварь всё-таки не удержалась и выпустила шпильку в сторону того, кто даже не мог этого услышать, способность защищаться он давно уже потерял, - и несколько дней он будет работать у моей начальницы. А что, теперь покупатели умеют решать проблемы с кадрами?

"Ещё как решают. - подумала Аль - Ещё как."

Теперь дело оставалось за малым.

Отвлечь внимание хозяйки, усыпить её бдительность, а потом... Ну, сначала пусть подумает, что её номер прошёл, и что Кай - просто задурившая богатая дамочка, у которой памяти ровно столько же, сколько и ума и красоты, а именно - как у бабочки.

- А, ладно... - нахмурилась она, превратив своё лицо в глуповатую кошачью мордашку.

Вот только кошки гораздо умнее, чем натянутый наспех фальшивый образ.

- А... а что, собственно, вы имели в виду? Ну, да, был такой красавчик, был... - она облизнула губы, не столько для того, чтобы увлажнить их, сколько для того, чтобы издать ненавистый ей самой чмокающий звук - и мне показалось... хи-хи... я подумала...

Кай представила себе, как разбирается с этими горе-продавцами, и совершенно натурально покраснела от гнева