Вечно падающий снег

Пролог

Kamuy yukar ka arki ruyne – «Да услышат духи нашу песнь»

Так начинались юкары, что взрослые напевали у костра в долгие зимние вечера.

Иногда, когда море стихает, а холод спускается с гор, я снова слышу их голоса... Они поют о древних сказаниях нашего народа — о камуях, что даровали людям огонь и рыбу, о духах рек и гор, о героях, что сражались не ради славы, а ради мира между людьми и богами. Будучи детьми, мы замирали, слушая каждое слово, словно боялись спугнуть само дыхание легенды.

Среди всех юкаров, что я слышал, один запомнился сильнее других — рассказ о Сэтур Камуй, духе зимнего ветра.

Говорили, давным-давно, жила молодая женщина. Её дитя слегло с жаром, а лекарственных трав в доме не осталось. Никто не смел выходить в тот вечер — ветер выл, как зверь, снег закрывал тропы и глушил каждый звук. Но мать не могла ждать. Завернувшись в мех, она взяла мешок и ушла в лес, туда, где среди сугробов ещё можно было найти иссушенные стебли нужного растения.

Долго она бродила в темноте. Снег слепил глаза, дыхание превращалось в лёд. Она уже не знала где север, а где юг. Но вдруг, сквозь пелену метели, появилась тонкая красная лента, привязанная к дереву и развевающаяся на диком ветру. Потом — ещё одна, чуть дальше. И ещё. Они тянулись одна за другой, будто кто-то развесил их заранее, чтобы указать путь. Она шла, держась за них, пока ветер не стих, а сквозь белую муть не блеснул огонёк родного дома. Мать вернулась — вся в снегу, с травами в руках. Ребёнок выжил.

С тех пор люди говорили: то Сэтур Камуй вывел её из бури, пожалел за её смелость и материнскую любовь. А красные ленты — следы его ветра, перевязанные на ветвях, чтобы показать дорогу домой.

Нам, детям гор и лесов, старейшины твердили: он не злобен, но дик, как сама стихия, как природа. Он жестоко карает тех, кто срубает дерево без молитвы, кто берёт больше, чем нужно, кто смеётся над дарами земли. Но тех, кто приносит подношения духам, кто делит мясо с соседями и благодарит горы за охоту, он оберегает.

Когда чужаки, и странники, и торговцы, стали приходить к нам, мы принимали их как своих. Делили с ними пищу, рассказывали разные истории. Но кто знал, чем это обернётся для нас. Торговцы распространили слухи о Сэтур Камуе, чтобы привлечь к себе больше покупателей, а странники привели лесорубов, которые стали рубить наши леса. Глупцы... Сэтур Камуй всегда брал своё. Сначала пропали двое лесорубов — их топоры нашли у подножия горы, занесённые снегом. Потом исчез торговец, что насмехался над нашими обычаями и клялся, будто никакие духи не властны над человеком. Его лошадь вернулась одна, без телеги и без хозяина.

Так он стал демоном холода для чужаков, вестником смертей и бедствий. Люди издалека боялись даже произносить его имя, веря, что одно слово способно вызвать стужу. Все знали, даже старейшины нашей деревни — Сэтур Камуй разгневан. Горы стонали по ночам, ветер выл так, будто сам воздух плакал.

Тогда старейшины собрались у священного костра и решили умилостивить духа. Несколько дней подряд мы приносили подношения: сушёную рыбу, рис, резные фигурки зверей. Но ветер не стихал. На третий день один старик сказал:

– Не дарами его нужно успокоить, а покаянием.

И тогда мы сожгли все топоры, что были привезены чужаками. Сожгли телеги, что возили срубленные деревья. Пепел развеяли по ветру. Только тогда метель утихла.

Помню, как после матери твердили своим детям: если зашумел ветер в безлунную ночь, значит Сэтур Камуй проходит рядом и проверяет, не забыли ли люди слова благодарности.

Теперь, когда суставы ноют, а зрение подводит, размывая далекие силуэты снежных гор, я могу лишь наблюдать и вспоминать... Как его дыхание ощущалось в каждом порыве ветра, в звоне инея, в шорохе снега под луной. И, быть может, именно он – тот самый холод, что снова спускается с гор, когда я вглядываюсь в белую даль и слышу песни предков. Быть может, шторм бьющийся о берег и ревущие волны, подгоняемые безумным ветром – его голос, напоминающий о доме...

И если ветер всё еще помнит наши имена, пусть унесет и мою молитву – туда, где снег не тает. Пусть услышит он... и поймёт.