Ведьма Дивнозёрья

Глава первая. Тайкины тайны

Тайкину бабушку за глаза называли ведьмой. А в лицо, конечно, Таисьей Семеновной. Здоровались, улыбались, приносили гостинцы, но, выходя за калитку, все равно трижды сплевывали через левое плечо. Ведь если ведьма беду отводить умеет, значит, и удачу может отвадить.

Тайка сперва обижалась и ябедничала. Мол, ты что, ба, не видишь, как люди плюются и фигу в кармане прячут? Не надо им помогать!

Но та гладила внучку по густым черным волосам (пф, будто маленькую! А ведь Тайке зимой уже шестнадцать стукнуло), и качала головой:

— Если не мы, то кто? У нас в Дивнозёрье места заповедные, но опасные. Неровен час попадёт кто в беду — ну не бросать же? А люди вовсе не злые, просто страшно им.

Тайка вздыхала, но не спорила. Она и сама знала: слишком уж близко сошлись в их деревне мир потусторонний и проявленный. В озерах по ночам плескались мавки-хохотушки; молодой, а потому еще шальной леший дурачился в лесу (особенно любил превращаться в выпь и пугать дачников); кикиморы воровали из сада спелые яблоки, расшалившиеся домовые по ночам путали детям волосы, а у деда Федора каждую весну в подвале откапывался упырь.

К счастью, от любой напасти у бабки Таисьи находились оберег, колдовская водица и верное слово.

— Если я перестану помогать, представь, что будет с Дивнозёрьем?

И Тайка, содрогаясь, представляла: ничегошеньки не останется от заповедных мест. Уйдут люди, опустеют дома, сады зарастут крапивой, зеленая ряска затянет гладь озер, заболотится лес... Потому что жить бок о бок с нечистью — это вам не шутки. Тут правила знать надо!

Ближайший вяз с дуплом, ведущим в иные земли, находился недалеко от Тайкиного дома: прямо за гаражами, у оврага. Простые жители деревни хоть не могли видеть нечисть, но что-то да чуяли — обходили стороной это место и запрещали детям играть у гаражей. Но те все равно играли. Тайка сама там все детство провела с друзьями.

Со свечой и зеркалом они вызывали фею, чтобы та исполнила три желания (маленькая негодяйка ни разу не явилась, но в кустах постоянно кто-то хихикал); искали следы оборотня (и нашли!); ставили ловушку на коловершу (рыжее существо, похожее на помесь совы с кошкой, откупилось от детей леденцами, а Тайке потом влетело от бабушки, мол, зачем напугали Пушка, у него и так от нервов перья из хвоста лезут); в сумерках с визгом прятались от бабая — страшного кривобокого старика с суковатой палкой… иногда, впрочем, это был не бабай, а дед Федор — тот самый, что приглянулся упырю.

Родители беспокоились зря: нечисть, водившаяся в Дивнозёрье, была не опаснее машин, несущихся по трассе, или незнакомца, предлагающего конфетку. Будешь думать головой, и ничего плохого с тобой не случится, — так считала Тайка. Взрослые же просто забыли, как сами в детстве бегали к вязовому дуплу, мечтая хоть одним глазком заглянуть в чудесный край. А ход, между прочим, вел оттуда, а не туда. Так что никому из живущих в Дивнозёрье увидеть иные земли не удалось.

Кроме Тайкиной бабушки. Она мечтательно улыбалась всякий раз, вспоминая тот случай:

— В твоих годках я как раз была. Тогда-то и начали к нам захаживать дивьи люди. Ох, и переполох поднялся. Говорят, аж до самой столицы слух дошел. Приезжали и репортеры, и ученые какие-то, и даже эти… которые инопланетян ищут. Потом шумиха улеглась, а дивьи люди остались. Многие их видали, да немногие сумели запомнить встречу.

— А как же нечисть? И духи лесные да водные? Они тоже с той стороны вязового дупла пришли?

— Может, да, а, может, и всегда тут были. Да и не важно это, Таюш. Главное, что живём мы все вместе, делим лес, поле, дома. Будешь к соседушкам уважительно относиться — и тебе отплатят добром за добро.

— А расскажи про дивьего мальчика, ба, — Тайка не раз слышала, как однажды на пустыре у оврага, где еще не было никаких гаражей, ее бабушка повстречала гостя с той стороны (Вообще, это скорее был дивий юноша, но Тайке было привычнее называть его мальчиком. Ну а что? Не девочкой же!)

Ей сложно было представить, как выглядела бабушка в молодости, поэтому Тайка часто воображала на ее месте себя: не зря же они тезки. И все говорили: похожи как две капли воды. Только у бабушки веснушек не было, а так — одно лицо.

Увидеть мальчика из дивьего народа Тайка тоже была бы не прочь! Как и послушать еще раз бабушкин рассказ...

***

Парнишка едва доставал ей до плеча. Смешной: курносый, веснушчатый, в красной вышитой рубахе и с острыми ушами, торчащими из-под шапки. По виду — Тайкин ровесник, но кто знает этих дивьих? Может, это только на вид ему лет шестнадцать, а на самом деле шесть сотен?

Сжав зубы, он обрывал лозы дикого винограда, обвившие одинокий вяз, и, кажется, чуть не плакал. Ладони были содраны в кровь.

— Ты что, потерялся? — Тайка подошла ближе.

— Нет, конечно! — Парнишка выпустил лозу, шмыгнул носом и потёр совсем свежую шишку на лбу. — Я ищу вязовое дупло. Ты, случайно, не видела?

— Ну-у, — она осторожно заглянула ему за спину, чтобы убедиться, что у парнишки нет хвоста (мало ли, вдруг бесенок?); хвоста, к счастью, не было. — Оно там, дальше. На другом дереве. Но маленькое совсем. Кикимора, может, и пролезет, а ты — точно нет. Показать?

— Ох, — парнишка уселся прямо на землю, скрестив ноги, и замотал головой, — меня мать заругает...

— За что? — Тайка присела рядом на корточки.

— Да я ушел без спросу и никому не сказал. Поколдовал немного, ход открылся, я и впрыгнул. Как же это все невовремя… Но кто же знал, что у вас тут нормального вязового дупла нет? Как вы вообще ходите?

— Э-э-э… Ногами.

— Скукота!

— А вот и нет, — надула губы Тайка. — Знаешь, сколько у нас всего интересного?! Можно пойти в лес за орехами. Или искупаться. Или развести костер и испечь картошку. А Федька нам на гитаре сыграет, если попросим. Про желтую подлодку.

Глава вторая. Мечтать не вредно!

Дед Федор окрестил Тайку маленькой ведьмой, а прочие вмиг подхватили. Ну а какая же еще: тощая, чернявая, глаза как вишни. Вот бабка Таисья — то старшая ведьма была. Но бабушка еще в начале весны ушла в дивье царство, оставив все хозяйство на Тайку. А хозяйства того было немало: почитай, все Дивнозёрье.

Поначалу у нее все валилось из рук. Тайка даже думала, не сглазил ли ее кто-нибудь? Но время шло, и к началу мая жизнь вошла в привычную колею. Только теперь в ней стало чуточку больше волшебства.

Когда Тайка была маленькая, то думала, что чудеса — это все в порядке вещей. А что, разве других девочек домовые не баюкают? Коловерши песенки не мурлычут? Огоньки-дремушки не приходят насылать добрые сны?

Когда она впервые рассказала об этом другим детям — еще в начальной школе — ее подняли на смех. Дразнить стали Ведьминой внучкой. Попробовали было дергать за косы и ставить подножки, но Тайка долго терпеть не стала — огрела самого главного задиру по спине лыжной палкой, и больше ее не трогали, но и дружить не хотели. Так она и осталась для всех «странненькой». И к ней такие же странненькие тянулись. Те, с кем никто не водился.

Но Тайка не унывала: у нее ведь были волшебные друзья. Тот же Никифор — хоть и ворчун, а в душе — добряк, каких мало. И птички-веснички. И Пушок — домашний бабушкин коловерша. Тело и морда у него были кошачьими, а лапы, крылья и хвост — совиными. Красивый — в цветах осенних листьев. Но очень наглый и прожорливый.
Оказалось, что Тайка единственная в деревне могла видеть волшебных соседушек, даже когда те прятались от людских глаз. А всему виной, как выяснилось, была дивья кровь.

Эту новость Тайка обдумывала долго. Даже в зеркале себя придирчиво изучала: а ну как найдутся какие-то иномирные черты. Ну, может, уши хоть чуточку острее, чем у людей? Но, увы, ничего нового она в себе не обнаружила. И, признаться, на дивьих людей была совсем не похожа. Бабушка говорила, что у тех волосы светлые, а глаза ясные — синие, как васильки, или зеленые, как молодая майская листва. Ещё и рост богатырский, косая сажень в плечах. В общем, совсем не то. Так что Тайка повздыхала украдкой да и махнула рукой. Много будешь думать — голова заболит. А дела сами себя не сделают!
Забот в Дивнозёрье хватало, но ей пока везло: минул месяц, как ушла бабка Таисья, а ничего серьезного в деревне пока не случилось. Только леший Гриня (еще молодой да глупый) вместо того, чтобы пугать туристов, накушался с ними самогону и спьяну уронил на дорогу аж четыре сосны. Да у деда Федора в погребе опять откопался упырь, но, почуяв крепкий чесночный дух (Тайка загодя позаботилась), закатил глаза, истерично пожаловался на мигрень и закопался обратно. С такими мелочами юная ведьма справлялась легко.
Никифор сперва ходил за Тайкой хвостом и ворчал, не переставая: по его мнению, новая хозяйка все делала не так. Но потом и он привык. Не привыкла только сама Тайка.
То и дело, забывшись, окликала:
— Послушай, ба!..
Но никто не отзывался, и Тайка до боли закусывала губу, чтобы не зареветь. Ей ведь нельзя. Ведьмы не плачут. Даже маленькие.
Но в целом все было ничего, пока не приехал Шурик.
Шурик был дачником и жил в Дивнозёрье только летом. А в последние годы так и вообще не появлялся. Зато в детстве они с Тайкой излазили все деревья в округе, кормили белок и лесных птиц, оставляли на пне каменную соль для лосей, ставили в овраге ловушку на оборотня (не поймали, конечно, но следы видели), ходили с Васькой-конюхом в ночное (ох, им потом и влетело за то, что ушли без спросу).

В те времена Тайкин друг был щуплым белобрысым мальчишкой с веснушчатым и вечно красным от солнца лицом. Нынче же он раздался в плечах, стал выше Тайки на целую голову, нацепил круглые солнцезащитные очки и даже зачем-то отрастил усы, но Тайка все равно его узнала.
— Шури-и-ик! — Она повисла у него на шее, болтая ногами, и не сразу поняла, почему тот вдруг мягко отстранился.

— Привет, — его голос звучал сухо. — Теперь я Алекс вообще-то.
— А, ну ладно...
Тайка только сейчас заметила, что Шурик приехал не один, а с приятелями из города. Ни одного из них она прежде не видела.

— С ребятами познакомишь?
Шурик опустил взгляд и невнятно пробормотал:
— Серж. Ромуальд. Анжела. Вика. А это, — он небрежно махнул рукой, — Тайка. Из местных.
— Твоя подружка? — Вика глянула на Тайку так, что той невольно захотелось выпрямить спину и одернуть ситцевое платьишко.
— Пф! Нет, конечно. Ладно, нечего тут стоять. Пошли в дом.
Вика, проходя мимо Тайки, задела ее плечом и тихо, но так, чтобы все услышали, протянула: «Фу-у-у, деревней пахнет» — и зажала нос. А бывший друг и не подумал вступиться — заржал вместе со всеми.
Это было так обидно, что Тайка убежала, даже не спросив, как зовут третью девушку, которая вошла в дом последней. Ее Шурик почему-то не представил.

***
— Не реви! — Никифор гладил ее по спине мохнатой лапой.
— Я не реву. — Плечи Тайки тряслись, но из глаз не пролилось ни слезинки.
На макушку спланировал коловерша и заурчал.
— Оно того не стоит, хозяюшка. Плюнь и разотри, — гнул свое Никифор. — Лучше вон кваску выпей. Ух, ледяной! Сам готовил.
Тайка вцепилась в кружку обеими руками. Пушок перебирал лапами и, кажется, вил гнездо из ее волос. Спутает — потом не расчешешь. Но Тайка все равно не прогнала коловершу. Пускай себе гнездится.
— Знаю, — она шмыгнула носом. — Просто обидно. Думала, в гости позовут. На шашлыки. Эх, мечтать не вредно...
— Он еще придет к тебе, — мрачно посулил домовой, наполняя свою кружку до краев, — вот увидишь. Приползет, когда приспичит.
— Только не делайте с ним ничего, — Тайка погрозила кулаком. — А то знаю вас.
Никифор поднял руки: мол, сдаюсь; между пальцев у него росла серая шерсть, похожая на волчью.
— И в мыслях не было, хозяюшка. Но помяни моё слово: судьба — не шельма. Сама всё по местам расставит. Имей в виду: случись чо, все Дивнозёрье за тебя встанет. Неча нашу ведьму забижать!
Коловерша, грозно курлыкнув, спустил свой хвост прямо Тайке на лицо.
Она невольно улыбнулась и чихнула. Всю печаль как рукой сняло.
А с участка Шурика доносились взрывы смеха, гитарный перебор и такой манящий запах шашлыка, что аж слюнки текли…