Ведьма и дракон. От судьбы в академии (не)спрячешься

Глава 1

Глава 1

- Твою же, беладонну! Маришка! – мама грозно смотрела на меня и уперла руки в боки.

Горестно вздохнула и виновато опустила голову. Глаз от полу не подниму, пока не успокоится. А то может и влететь вот тем полотенцем, что через плечо пыхтящей от негодования матушки перекинуто.

- Ну кто опять? Куда опять запасы вбестолку тащишь, бессовестная ведьма!

- Ма, ну какая совесть, ма? – всплеснула я руками. – Я ж ведьма!

- Ты мне зубы-то не заговаривай, - матушка обличающе ткнула в меня пальцем.

Я поникла. Сбежать не удастся, сменить русло разговора тоже. Матушка бдила, как и всегда. Снова горестно вздохнула, ожидая очередную выволочку.

- Что там опять? Зайцы? Лисы? Не приведи, Праматерь, волки?

Я мотнула головой. Ни зайцы. Ни волки. Ни лисы. Все не то. Размеры слишком малы для того количества целебных трав, настоев и тряпок с водой, которые я планировала стащить из дома. Вот уж дела, а ведь и правду сказать не могу. Матушка меня либо дома запрет. Либо ж наоборот из дому поганой метлой выгонит. Без всего необходимого. Эх.

- Олень, - выдохнула я и закусила губу. Поверит ли?

- Олень? – матушка подняла голову к потолку и что-то прошептала. Наверное, опять Праматери проклятия посылала за такую бедовую дочь. – Совсем дурная, что ли?

- Матушка, - я кинула на нее умоляющий взгляд. – Но ведь погибнет же. Не от природы, ни ради благого дела, - уверенно тараторила я, - за так. Ради игрушки. Ох, узнала бы кто так забавлялся, - воинственно потрясла своим крохотным кулачком неведомому хулигану.

- И что с того? – не отступала матушка. – Ничего не дам. Через неделю торговцы чрез Озера пойдут, я на что товар менять буду? На твою дурную голову, что ли? Иль думаешь они за так, ради твоей улыбки расщедрятся-то?

- Матушка, я соберу новые. Завтра. Высушим. Обещаю. А сейчас нет у меня времени медлить. Погибнет же. Жа-алко, - протянула я. – Молодой, красивый. И вот так. Нашей же стрелой, кстати, - махнула рукой к выходу. – Точно тебе говорю. Нашей, но порченой какой-то магией, ты поди глянь, что за беда.

Матушка нахмурилась. Бросила мне, проходя мимо: - «Ничего не трожь», - и вышла на улицу, где я и оставила злополучную стрелу, которая совсем недавно на моих глазах пронзила прекрасное создание. Волшебное. Гордое. Великолепное. Дракона. Дракона, казалось пару мгновений назад, зависнувшего высоко в небе над острыми пиками гор. А теперь он едва дышал и лежал в небольшой пещерке. И ничего бы ему не было, если бы та стрела была обыкновенной. Но ее заговаривала матушка. А она на дух не переносит драконов. И причина тому мне неведома. А дракона надо было спасать. Хотя бы потому, что чуяло мое сердце, что не избежать матушке беды, если выяснится, что убили дракона нашей стрелой. Живой ли? Дышит ли или отдал душу Праматери?

Оглянулась к выходу. Матушка вернется скоро. Очень скоро. Времени медлить не было. Ураганом пронеслась по дому, хватая пучки трав, настойки, мешочки со смесью трав, котелок, в который сгрузила свою драгоценную добычу, метнулась в комнату, схватила цветное расшитое замысловатым орнаментом покрывало со своей кровати, несколько полотенец и бросилась на улицу. Уже у калитки в спину ударился негодующий голос матери:

- А ну стой, поганка ж ты серая! Вот вернешься ты, Маришка, отхожу прутиной, как есть отхожу, - неслись мне в след угрозы матушки. А я бежала, не разбирая дороги, с шумом выдыхала воздух сквозь сжатые зубы. Теперь, когда дом остался позади, задыхалась от тревоги. Перед глазами вновь и вновь вставала жуткая картина, которая испортила такое прекрасное тихое утро.

Глава 2

Глава 2

Солнце еще не показалось из-за гор. Лишь его рассеянный свет начал отвоевывать крохотный кусочек неба на горизонте. Подхватила туфли. Влажная от росы трава приятно холодила босые ступни. Вдохнула полной грудью напоенные свежестью, влагой и разноцветьем трав летний воздух. Хорошо-то как. Тихо. Только первые проснувшиеся птицы поют где-то вдалеке. Медленно шагала по лесной тропинке, наслаждаясь тишиной. Касалась деревьев, приветствуя редкий лесок на склоне горы, подхватила пальцами сверкающую каплю росы с нежного лепестка лилейника. Срывала нужные мне травки, иногда лишь цветки, а иногда приходилось подкапывать корешки. Брала лишь то, что необходимо, благодаря лес и Праматерь за их дары. Как и всегда обещала, что не наврежу, не трону лишнего для потехи. Лес раскрывался передо мной, перед своей старой знакомой. Гладил макушку колючими ветками, подталкивал в спину легким ветерком, указывая направление, где я могла найти все, что мне нужно. Подсовывал под руку сочные алые ягоды земляники. Солнце уже стояло высоко, когда я напившись ключевой водой, к которой привел меня лес, вышла на опушку. Лазурный купол над головой был украшен редкими пушистими облаками. Солнце висело высоко, с радостью принимая меня в свои объятия, стоило мне только вынырнуть из-под густых ветвей. Вдохнула уже нагретый воздух. Собиралась уже спускаться с горы, когда где-то недалеко послышались странные хлопки. Глухие, едва слышные, но такие чуждые в этой тишине.

- Что же это такое? – шепнула я. Прикрылась ладонью от слепящего солнца, чтобы рассмотреть в небе источник звука.

Он появился внезапно. Вынырнул из-за горы. Огромный, сверкающий, невероятно прекрасный. Широкие кожистые крылья двигались плавно, не спеша, и каким-то чудом удерживали этого огромного ящера в воздухе. Чешуя серебром сверкала, как мамины начищенные ритуальные котелки. Он пролетел над лесом. С тихим шелестом, подняв в воздух прошлогодние листья, мелкие ветки и пыль. Я заворожено наблюдала за ним. Надо же. Дракон. Хоть они и жили за горной грядой, не слишком далеко от нашей деревни, но в нашу сторону обычно не залетали. Я лишь пару раз видела вдалеке темные точки в небесах. Но так близко? Удивительно. И так потрясающе, что дух захватывало.

Откуда-то из лесу с тихим свистом в небо взвилась стрела. Этот звук, необычный, наполненный особенной песней я узнала сразу. Я даже не вскрикнула, лишь рот в ужасе прикрыла, когда она пролетела мимо. И уже выдохнула с облегчением, когда вздрогнула. Одна, вторая, третья... Стрелы пели, пронизывая гибкое тело змея в небе. С глухим стуком корзинка ударилась о землю. Травки рассыпались у ног, а у меня рассыпалось сердце, когда гордое, величественное создание рухнуло на землю.

- Великая Праматерь, - прошептала, прижимая руки к лицу.

Один удар сердца. Лишь миг на раздумья, и я уже неслась по скользнувшей под ноги тропинке к раненному дракону. В голове билась лишь одна мысль "лишь бы выжил, ох, лишь бы выжил". Ох, беды не миновать. Я буквально кожей чувствовала, как она, эта беда, словно грозовая тёмная туча, нависла над нашим домом и всей деревней. Неслась, не чувствуя ног, в ушах свистел ветер, шумела кровь, а сердце билось о грудную клетку, готовое выпрыгнуть. Перед глазами все расплывалось. Горная тропа убегала вниз почти по отвесной скале. Ветер толкал в спину, а я благодарила природу, что она не подставляет подножки, убирает камни и кусты с пути. Лишь бы успеть. Крутой поворот за выступ скалы, и я рухнула на колени перед обнажённым мужчиной, хватаясь за древко первой стрелы. Она попала под ребра.

- Потерпи, миленький, - прошептала я и с силой дернула стрелу.

2.1

2.1

Прижала ладонь к горячей коже, зашептала заговор, останавливая кровь, пустила огонь по пальцам, он ласковой змейкой скользнул к ране, сплавляя края. Вторая стрела в бедре. Третья в плече. Я шептала заговаривая, заживляя, лишь бы спасти. Когда я уже почти закончила, деревья на верхушке горы заволновались, громко зашумели, зашелестели. Ветер принёс звук чужих шагов, хлестнул в спину, взметнул волосы, предупреждая, отвлекая. Я не успела залечить плечо. Подскочила, заметив, как края раны вновь разъехались, кровь хлынула на серые камни. Эх, матушка, вот уж вреда сколько от твоей ненависти, вот уж беду накликала твоя старая обида.
Быстрыми движениями сматывала воздушную нить в плетение, шептала заговор, чтобы увести злодея, отвести глаза ему, запутать. Чтобы лес помог, увёл гада, чтобы спрятал от глаза чужого, чтобы помог. Воздушное кружево вспыхнуло, ослепив на секунду, ветер подхватил его, понёс. Перед лицом заструилось марево. Воздух задрожал, спрятав нас с драконом. Лес и горы знали меня, берегли, защищали.
Носа коснулся тошнотворный запах гнили, грязи и плесени. Горло сжало рвотным спазмом. Тяжело сглотнула и задержала дыхание. Ветер кинул моё воздушное кружево чужаку в спину. Чужак вскрикнул, покатился вниз, утягивая за собой камни и пыль. Я лишь видела тёмный плащ, который смазанным пятном мелькнул перед глазами. Глубоко вдохнула. Воздух снова был чист и свеж. Неужели, так смердил чужак? Или это мне уже на фоне переживаний мерещится всякое.
Стёрла пот со лба, рухнула перед драконом на колени и принялась за рану. Стянула огнём края и устало привалилась к прохладному камню. Руки измазанные в крови дрожали, сердце отбивало ритм. Сдула налипшую на лоб прядь и прикрыла глаза, прислушиваясь к лесу, горам, к дыханию дракона. Лес шумел. Возмущался, злился на чужака. Я благодарила за помощь, за укрытие. Приложила ладони к шершавому камню, испещренному трещинами, слушая, ощущая. Чужак далеко. Внизу. Живой, но не двигается. А дракон здесь вот, у ног моих. Дышит надсадно. Все вокруг кровью его залито. Живой. Но если тут брошу, может и помереть. Матушкин заговор не даст быстро восстановиться. Будет силы тянуть. Уткнулась макушкой в камень и прикрыла глаза. Что же мне делать с тобой, дракон? И не оставить же здесь. А если чужак вернётся? Ох, и сил сколько я потратила, где ж это видано, чтобы так магию смешивали. А мне ещё тебя тащить, прятать. И куда же тебя прятать?
Лица коснулась пушинка, пощекотала нос, заставила чихнуть. Перед глазами же, как наяву, картинка встала - горная тропа вверх убегает, чуть левее сворачивает, а там, за густыми кустами небольшая пещера спряталась.
- Ну что ж, спасибо за приглашение, - коснулась камня и тяжело поднялась.

Ввалилась в пещеру вместе с драконом. Пот струился по лицу, шее, забегая за воротник и скатываясь по спине. Я выпустила воздушную плеть, с помощью которой тащила дракона. Тяжелый. У-у-у, руки дрожат, ноги не держат, воздух сквозь зубы со свистом вырывается. Как же я устала. Из последних сил подтянула мужчину к дальней стенке маленькой пещеры, сгрузила свою ношу и легла на прохладную землю. Сейчас, сейчас, отдышусь немного, отдохну и помчусь домой за всем необходимым.

Когда я вернулась, дракон так и лежал, как я его оставила. Грудь вздымалась часто-часто, коротко, быстро. Прикрыла наготу мужчины своим покрывалом. Коснулась лба. Горячий. Праматерь, какой он горячий. Его лихорадило. Из раны на плече вновь начала сочиться кровь. Да уж, у матушки была лишь кроха силы, но заговоры ее так сильны, что даже моя помощь не справилась с ранением до конца. Ничего, дракон молодой, справится. Покрывало, опять же, матушка сама вышивала руны, заговаривала покрывало от хвори и болезни. Справимся. Я хоть и не все знаю, но уже многое умею.

Сбегала за водой, собрала валежник. Разожгла костер, поставила котелок, чтобы сварить восстанавливающее, укрепляющий отвар стянула со стола матушки. Попался под руку. Перетерла несколько трав в кашу, смазала раны, обвязала чистыми лоскутами ткани. Смочила сухие и уже потрескавшиеся губы водой, обтерла прохладной от воды тканью лоб, лицо, шею, грудь. Влила укрепляющий отвар, потом восстанавливающий. Я бы осталась, но не могла. Попросила лес присмотреть за драконом, спрятать, путников отводить. Собрала немного трав и убежала домой.

2.2

2.3

На следующий день дракон уже дышал спокойнее. Его все еще лихорадило, не приходил в сознание, но раны уже не кровоточили. Покрылись тоненькой коркой. Сменила повязку, кое-как напоила водой, отварами и снова ушла. Собрала травы для матушки, как обещала, вечером еще раз заглянула к дракону, снова дала воды и вернулась на утро. Принесла воды, стащила немного бульона в горшочке из дому, принесла еще травы для мази и отваров. Привычно обтерла прохладной водой лицо, шею. Порадовалась, что дракон уже не горел, напоила бульоном, отварами и уже собиралась уходить, как за спиной раздалось слабое:

- Спасибо, ведьма.

Обернулась. Дракон лежал на спине. Медленно открыл глаза. Повернул голову и взглянул на меня своими желтыми глазами. Зрачок вытянут в тонкую нить. Ух, взгляд такой, что до костей пробрало.

- Спи, - отозвалась тихо, но непреклонно, - береги силы. Я вернусь завтра.

Он прикрыл глаза. А я выскользнула из пещеры. Надо было торопиться домой. Матушка и без того уже бросала на меня подозрительные взгляды. Если прознает, что утрами я не только травы собираю, быть беде.

Следующим утром дракон уже не спал, когда я пробралась в его убежище. Он молчал. А я говорила безумолку, лишь бы развеять неловкую тишину, да отвлечь дракона. Мало ли как зверюга отреагирует после болезни-то. Вчера еще благодарил, а сегодня бросится…

- Вот и хорошо, что в себя пришел. Вот и здорово. Жить будешь, сейчас раны перевяжу, напою тебя. Пить, наверное, хочешь. И есть. Сейчас надо обязательно есть, сил набираться. Через пару дней и на ноги тебя поставлю. И все хорошо будет, как ни бывало.

- Что случилось? – его голос уже не звучал тихим шелестом листьев, был еще слаб, но уже не на последнем издыхании.

- А ты не помнишь? – приподняла его голову, прислонив ковшик, который с бани утащила, к губам. Дракон выпил все до дна и снова откинулся на свернутый кулек из тряпья. За эти дни я обустроила его временное обиталище, как могла. Он лежал уже не на голой земле, а на лапнике.

- Нет. Помню только внезапную боль. И потом жар, крылья будто свинцом налились. Упал. И больше ничего. Чем меня ранило? – покосился на плечо. Зашевелился под покрывалом, зашипел от боли.

- Лежи, не дергайся, - строго прикрикнула, - все мои старания коту под хвост отправишь. – Стрелами тебя. Кто их выпустил не знаю, как-то не с руки было ждать и спрашивать.

- Не могло стрелами, - он сжал губы в тонкую нить и упрямо сцепил зубы.

Не могло, конечно. Дайна рассказывала, что чешуя дракона магией напитана и крепка, как сталь. Обычная стрела для него, как заноза. Неприятно, не более. А вот мамины стрелы. Да еще магией усиленные. Матушка сказала, что не знает, что это за магия такая, не знакомое ей заклинание. Обещала Дайне показать. Но говорить об этом дракону я поостереглась. Удрученно выдохнула и согласилась:

- Не могло, так не могло. Но случилось.

- А стрелы где?

- Так выбросила, на кой ляд они мне? Там уж либо о стрелах заботиться, либо о тебе приходилось.

Он поморщился, но промолчал.

- Мне пора уже. Вот тут тебе вода, - поставила рядом ковш, тут же сверток положила, - тут еда какая-никакая. Ешь аккуратно. Не вставай. Повязки не трожь. И вообще, поменьше двигайся.

- Как зовут тебя, ведьмочка? – слабая улыбка тронула его губы.

- Маришка я.

- А я Гордан. Маришка, мне бы одежду какую.

- Ага, - тряхнула головой, отчего-то засмущавшись. И ведь верно, пока лечила его, да из лап смерти тянула, даже и не думала о его наготе-то, а тут вот… - Пора мне, - отвернулась, скрывая румянец. Выскочила, как ошпаренная, и рванула в деревню.

Вечером к сыну кузнеца заскочила, отдала мазь для отца, обжегся он недавно, а заодно у Натима выпросила штаны, да рубаху. Он глянул странно, хмыкнул, да отдал нужное. Мы с ним росли вместе, бедокурили. Матушке точно не сдаст. Да и вопросов задавать не стал.

Визуал

Наша ведьмочка) А какой вы ее себе представляете?

2.3

2.3

И снова утро. Промчалась по лесу и горным склонам, собирая травы набегу. Нырнула в пещеру. Дракон выздоравливал ни по дням, а по часам. Сегодня он уже сидел, завернувшись в покрывало, ждал меня.

- Говорила же, не вставать, - ворчала, сбрасывая валежник в углу и отставляя корзинку с травами в сторону.

- Я уже в порядке, только вот спина, - поморщился, - спина горит, словно каленым железом по ней водят. Но думаю, завтра смогу на ноги подняться. Меня должно быть ищут.

- Пока никто не искал, - пожала плечами, - ложись пока, и не вставай. Давай спину гляну быстро.

Дракон повернулся. Спина, как спина. Крепкая, теплая, мышцы стальные напряжены, гладкая кожа. Ни единой царапины. Едва удержалась, чтобы не провести ладонью вдоль спины. Нет, конечно, не для удовольствия. Нет. Только, чтобы напряжение снять, чтобы успокоить дракона.

- Ничего там нет, - выдохнула и поднялась. – Мне торопиться надо, я тут одежду принесла, но сначала повязки сменю, так что не поднимайся, пока не вернусь. Сейчас за водой сбегаю, - подхватила котелок и обернулась к выходу. - Матушка, - воскликнула я и подпрыгнула с испугу, как коза пчелою ужаленная в самое нежное место. Встала перед ней еще и руки раскинула, чтобы она уж точно не разглядела за моей спиной на еловых лапах раненого дракона.

- А чего это ты побелела, доченька? – сладость маминых речей заставила гулко сглотнуть. Ох, что сейчас будет… - Иль не рада матушку видеть? – едва ли не нараспев говорила она, а у меня в загривке волосы дыбом вставали. Такие речи означали, что матушка в ярости. А в ярости она страшнее голодного волколака, разбуженного в лютый мороз. – Иль помощи моей не рада? М? Где тут твой олень?

Щеки огнем загорелись, когда матушка дракона оленем назвала. Стыд-то какой.

- Ну, - она подошла вплотную, сдвинула брови к носу и без усилий отодвинула мою тщедушную тушку в сторону. Цепко оглядела представленную ее взору картину и таким же сладким голосом проговорила. – Ты ж погляди-ка, и не соврала ни словом. Олень-то и вправду молодой, смотри-ка и рогами еще не обзавелся, да красивый, да раненый.

- Матушка, - воскликнула возмущенно. Щеки горели так, что я даже ладони к ним боялась приложить. Можно и обжечься. Со мной и такое бывало.

Матушка взглянула на меня, прищурилась и вновь повернулась к дракону. И тут же побледнела. Застыла. Сжала руки в кулаки и обернулась ко мне. Я бросила взгляд на полураздетого мужчину, который, послушно лег, когда я попросила. Ну вот. Он смотрел на нас немигаючи. И глаза-то его и выдали. Желтые с темным вертикальным зрачком. Драконьи.

- Ты что же натворила, глупая!? – едва слышно выдохнула матушка.

- Ма, но он ведь погиб бы. Как же могла я его оставить на верную смерть?

- Как? – матушка словно задыхалась, хватала воздух и выдыхала с сипением, - а он, - мотнула в его сторону головой, - он бы перешагнул через тебя и не оглянулся. А уже через пару вздохов и не вспомнил бы, что на погибель оставил, будь ты на его месте.

- Ну и пусть, - надулась я и сердито смотрела на матушку. – Пусть бы и оставил. На его б это совести было. А я не могу. Не могу и все тут. Спать не смогла бы, если бы в беде оставила.

- Ты на нас беду накликала, милая, - словно обессилев выдохнула матушка. – Не жди добра от чешуйчатых, ох не жди. Ни добра, ни благодарностей. Одни лишь подлости с собой несут и беды.

- Это за что же вы нас так невзлюбили, уважаемая? – из глубины пещеры раздался слабый мужской голос.

- За что ж вас нам любить? А? – зло проговорила ма. – Али за высокомордие ваше? Иль за продажность вашей чести? Иль за то, что вы людскую судьбу поломаете, не задумываясь, ежели вам в том прок будет? Иль за то, что вы себя выше других мните? М? За что?

- Уж не знаю, чем вас обидели драконы, уважаемая, но не все мы так черны и порочны, как вы нас рисуете. Среди нас, как и среди обычных людей, иль ведьм, - он взглянул на меня, его губы искривились в извиняющейся улыбке, - есть как подлые, так и благородные, честные особи.

- Куда уж нам до вашего благородства, - выплюнула матушка. – Уходите. Уходите с наших земель и не возвращайтесь. - Мамин голос словно набирал силу. Он заставлял вжимать голову в плечи, окружал, обволакивал и проникал в самое сердце. - И к Маришке моей не приближайтесь. Иначе. Прокляну. Силы последние отдам. Жизнь отдам, но прокляну.

Я в недоумении смотрела на мертвенно бледную матушку. Дракон смотрел на нее с прищуром, будто готовый пригрозить в ответ. Но молчал. А матушка развернулась так, что юбка взметнулась, поднимая пыль и стремительно зашагала прочь.

- Я не понимаю, - прошептала, глядя в след матушке. – Не понимаю.

Хотелось броситься за ней. Обнять. Задержать. Расспросить. Но будто что-то останавливало. Матушка никогда не говорила, отчего так не любила драконов. И сейчас вряд ли скажет. Позже. Я обязательно спрошу обо всем вечером. Или завтра. А сейчас нужно помочь дракону.

На ватных ногах добрела до ключа, набрала воды, вернулась в пещеру. Гордан лежал с закрытыми глазами, словно снова уснул и обессилел. Дрожащими от волнения руками сняла повязки, обмыла раны. Дракон морщился и иногда шипел сквозь зубы, но молчал. Снова нанесла мазь, сменила повязки и поднялась.

- Тут, - махнула в сторону котелка и узелка, - немного хлеба, мясо вяленое, да огурцы свои, с огорода. В котелке вода. Мне пора, - закусила губу, чтобы сдержать слезы, которые рвались наружу.

2.4

- Маришка, - тихий голос дракона застал уже у самого края пещеры, - я не причиню тебе зла. Никогда. Ты мне жизнь спасла. И об этом я никогда не забуду.

- Лучше забудьте, - горячо произнесла, дрогнувшим голосом, - вы мне ничего не должны. И лучше будет, - сжала кулаки. Отчего-то было очень грустно и больно. Горло царапал колючий комок. Слезы сорвались и заскользили по щекам. – Уходите, как и сказала матушка. Как на ноги встанете, так и уходите.

Сбежала от дракона, села под раскидистой елью и расплакалась. И уж не знаю, кого жальче было. То ли себя из-за того, что матушкин гнев вызвала лишь тем, что чужую жизнь спасла, то ли дракона, который и не виноват ни в чем, разве в том, что под мамину стрелу попал, то ли матушку, которая не могла так ненавидеть кого-то без особой на то причины. Видно, боль ее была сильнее милосердия и сострадания.

Глава 3

Домой вернулась, когда уже день силу набрал. Солнце висело высоко-высоко в прозрачно-голубой синеве неба. Крепко целовало всех, до кого дотягивалось своими лучами, согревало землю, заставив утренние тени съежиться. Оно радостно обнимало нашу деревню, лес и горы. Скользило лаской по моей макушке. Только вот мне его радость никак не передалась. На душе было тягостно. Даже дышалось с трудом. Ноги домой не несли. Но я все же удрученно плелась, перебирая кончик косы.

После того, как всласть наревелась, нажаловалась лесу на несправедливость, все же доплелась до родника, набрала воды и вернулась к дракону. Как бы там ни было, а бросить его я не могла. Тишина в пещере была такой густой, что сводила с ума. Даже огонь под котелком трещал как-то грустно, нехотя.

- Маришка, - дракон следил за мной, не отрываясь, все это время. Но заговорить попытался только тогда, когда я заканчивала перевязывать его плечо.

- Не надо, пожалуйста, - громко шмыгнула носом, заморгала часто-часто, пытаясь удержать непрошенные слезы. – Не говорите ничего. Все не важно. Главное, что вы почти здоровы. И моя помощь вам больше не понадобится. И…простите. Простите за матушку. За стрелы эти. За все, - выдохнула и попыталась подняться.

Дракон перехватил мою ладонь. Вздрогнула. Показалось, что в меня попала маленькая молния. Она ударила в ладонь, пронеслась по венам, будоража, заставив задрожать и врезалась в самое сердце, рассыпаясь искрами, останавливая его и отправляя вскачь уже в следующую секунду.

Выдернула ладонь с испугу.

- Что вы сделали? – вскрикнула, прижимая руки к груди. Рассмотрела обе руки на всякий случай. Ничего. Никаких следов.

- Что? – недоумение в глазах дракона было искренним.

Играет? Или мне все привиделось? Показалось? Или коварный дракон приложил меня своей неведомой магией и теперь делает вид, что ничего не произошло? Оглядела его подозрительным взглядом. А что если матушка права и моя помощь дракону еще аукнется мне бедой какой?

- Маришка, я хотел…

Знать не хочу, чего он хотел. Тряхнула головой. Вскинула руку, останавливая.

- Мне уходить пора. Да и вам тоже. Не думаю, что завтра смогу вернуться, - отвернулась, закусила губу, чувствуя странную горечь. – Вы правы. Вас, наверняка уже ищут. Прощайте, Гордан, - шепотом выдохнула из последних сил и бросилась домой.

И вот теперь стояла у крыльца своего дома, топталась нерешительно. Но только зря волновалось. Стоило только заглянуть в дом, как выяснилось, что матушки дома нет. Встретились с ней мы лишь вечером. Она была безумно усталой, поникшей и какой-то неестественно бледной. На мои расспросы лишь рукой махнула:

- Иди спать, дочка, - прижала меня крепко к своей хрупкой фигуре, погладила по волосам, - иди, Мусеныш. Завтра поговорим. Утро, оно ж, как известно, мудренее.

3.1

Но и утром матушка лишь отправила меня к тетушке Лине за свежим молоком, сразу после того, как я кашу проглотила. И слова вымолвить не успела. А потом к дядюшке Родику, договориться, чтобы он завтра Дайну встретил в соседней деревне, да к нам привез. Матушка будто специально отсылала меня, чтобы разговор оттянуть.

И вот, когда я от дядюшки Родика возвращалась, уже у забора меня настигла громкая неразборчивая брань. Явно матушка ругалась.

- И все равно не отступлюсь, - донесся до меня сильный мужской голос.

- Вон! - мамин крик резанул по ушам.

Сердце от тревоги подскочило к горлу. Я уж бросилась ко входу, когда дверь распахнулась, ударилась о стену с грохотом. На пороге показался мой раненый дракон. Сверкнул звериным взглядом. Замер, увидев меня. Вдохнул. Ноздри затрепетали. Шагнул ко мне и вдруг резко развернулся. Огляделся. Склонился над жестяным ведром, вытянул стрелу и на меня взглянул. Осуждающе так, грозно.

- Обманула, - покачал головой и улыбнулся криво. – Твоя, что ли, стрела-то?

- Нет, - мотнула головой.

- А почему же спрятала? Уж свою кровь я почувствую, - он прищурился. - Защищаешь кого-то?

- Нет, - снова помотала головой и прижала руки к груди. - Не гневись на меня, - зачастила. - Не причастные мы к беде твоей. Наша стрела. Кузнецом нашим сделанная, матушкой заговоренная. Да только магией чужой порченная. Не подумай, что это мы зла тебе желали. Не мы это. Чужой это. Я видела.

- Разберусь, - он кивнул, оглянулся, нахмурился и шагнул ко мне. Его желтые глаза затягивали, тонкий вытянутый зрачок пульсировал в такт моему бешенно колотящемуся сердцу. Гордан скользнул горячими пальцами по моей щеке, заправил за ухо выбившуюся из косы прядь. Дыхание сбилось, щеки загорелись огнем, а губы… Губы пересохли, его теплое дыхание касалось их, хотелось вдохнуть глубже, чтобы этот общий воздух остался с нами навсегда. Он склонился и поцеловал. Сладкий, легкий поцелуй отзывался теплом где-то в груди, заставлял трепетать не только сердце, но и все тело, рассыпая беспокойных мурашек от затылка вниз, по спине. Казалось, что прошел лишь миг, которым хотелось наслаждаться целую вечность, когда между нами вдруг взорвалась реальность матушкиным голосом.

- Ах ты, ирод! - на пороге появилась разъяренная матушка, сверкнула зелёными глазами, - Сын козы и вурдалака! А ну сгинь, - кричала она захлебываясь. - Прокляну. Весь род прокляну, только вернись. Лилиантово отродье!

Дракон бросил злой взгляд на матушку, что-то процедил и исчез в сизом мареве портала. Меня окатило отголоском его силищи. Потрясенно вздохнула.

- Под замок посажу, - тут же накинулась на меня матушка, - запру! Чтобы никакие глупости больше в голову не лезли. В свою комнату, - раненым зверем взревела она, - и чтобы носа не казала своего.

Юркнула мимо взбешенной матушки. Спрашивать сейчас было не с руки. Она и так драконью породу не жаловала, а сейчас и вовсе словно рассудок помутился. И что уж у них с драконом случилось, спрашивать боязно.

На следующее утро идти к дракону не решилась. Стыдно было. И боязно. Чего говорить теперь, знать не знала, но еще муторнее становилось от мысли, что приду в пещеру ту, а дракона и след простыл. Отчего-то мысль о том, что не увидимся мы больше тоской растекалась в груди, сжимая сердце. А потому и не решилась я навестить пещеру. Схватила ведро и бросилась из дому, даже не позавтракав. Решила на озеро сходить, умыться, да воды в дом принести. Все лучше, чем утонуть в горестных мыслях.

3.2

Домой возвращалась через пару часов. Когда солнце уже высоко висело в небе. Тяжело дыша, тащила полное ведро воды, надеясь, что буря в лице матушки миновала. И заживем мы как прежде теперь. Жаль, что без дракона. Тьфу! Все туда же. Завернула к дому.

- Ох, Велеса, - послышался грустный голос Верховной. Я от неожиданности замерла. Честное слово, подслушивать не думала, так уж вышло. Застыла на пороге и даже дышать перестала. - Говорила я тебе, что Маришка правду знать должна, а ты все тянешь. Или ты думаешь, коли спряталась у черта на куличиках, так никто и правду не раскроет никогда? Уж лучше от тебя пусть узнает, пока сама чего доброго не надумала. И в академию давно ей пора. Где это видано, девке уж двадцатый год идёт, а ты все её у своей юбки держишь.
- Вот войдёт в полну силу, пусть и в академию идёт, - завела матушка старую песню. Сколько я бы не просилась, сколько б Дайна, Верховная, не уговаривала, а матушка все одно 'как войдёшь в полну силу, так иди, куда хошь'. Я от злости едва ногой не притопнула.
- Да что ж ты дурная такая, - послышался грохот, - потеряешь девчонку, пока ждать будешь. Иль думаешь, дракон просто так грозился?
Тут я от нетерпения вперёд покачнулась, так уж знать хотелось, чем там дракон грозился. Не удержалась и ввалилась в избу, едва воду не расплескав.
- Подслушиваешь, Маришка? - прищурилась Верховная.
Щеки стыдом обожгло. Оправила передник, косу перекинула на грудь и руками выплеснула, все же разливая часть воды:
- Как вы могли подумать! Ой. - отставила ведро и честным взглядом обвела женщин, - ничегошеньки не слышала. Провались я вот на этом самом месте.

- Как же, как же, - усмехнулась Верховная. - В общем, ты моё слово слышала, - вновь к матушке обратилась. -. И, - призадумалась, кинула взгляд на меня, кивнула своим мыслям, - забираю я тебя, Маришка. Учиться тебе надо. Как положено. Хватит нянькаться. Нет, Велеса, - одним взглядом остановила матушку, - это моё последнее слово. Я за ней пригляжу. Так лучше будет. В три дня готова будь. Нам кое-чего докупить надо будет. И ты подумай. Поближе перебирайся, погостишь у меня, а там может чего и надумаешь. А теперь, милая, - уже ко мне обращаясь, - накрывай на стол, угощай гостью дорогую. Да побалуй старушку рассказом о том, как ты недалече жизнь спасала своему оленю, - рассмеялась Верховная чистым звонким смехом.

Уж на старушку-то она точно не похожа. Озорные глаза цвета грозового неба, коса до пояса чёрная, как смоль, морщинки едва показались в уголках глаз, ресницы чёрные, густые. Высокая, с полной грудью, талией такой тонкой, что обзавидоваться можно. Старушка. Усмехнувшись покачала головой. Все мужики слюной исходились, даром, что женатые многие, когда Дайна у нас гостила, да ведьмовскому делу меня обучала.

Глава 4

Глава 4

Вечер спускался легкой прохладой на деревню, укутывал её мягким покрывалом сумерек. Солнце скрылось за вершинами гор, подсвечивая и окрашивая их в золото. Я сидела на крыльце, задумчиво водила рукой над травой, щекоча ладонь. Дайна отбыла уже давно. Я сбегала на озеро, искупалась, пообещала расшалившимся русалкам сварить из них знатную уху, а теперь сидела и думала о том, что матушка после разговора с Верховной странно задумчива, молчалива и чем-то расстроена. И ведь что-то рассказать мне должна.
Скрипнула дверь, разбавляя вечерний стрекот и жужжание насекомых. Пахнуло травами. Рядом со мной опустилась матушка. Взяла мою руку в свою горячую и сухую. Сжала так, что у меня сердце отчего-то замерло. Не иначе от дурного предчувствия.
- Не хочу я, чтобы ты ехала в академию, - тяжело вздохнула она и с отчаянием проговорила, - город большой, столько негодяев вокруг, а ты у меня душа добрая, да наивная больно. Сердце у меня неспокойно за тебя. А ещё драконы эти в академии, - мама зашипела сквозь зубы что-то непонятное, а потом сдулась, будто все силы из неё вынули. - В одном права Дайна, здесь я тебя уже не спрячу. А сил защитить нет. И уж не знаю, что хуже - отпустить тебя или здесь оставить.
- Ма, ну ты чего, в сам деле, - прижалась к матери и положила голову ей на плечо, - уж за себя я постоять сумею. Чего ты так разволновалась?
- Так-то оно так, милая, да только каких только подлостей не бывает на нашем пути, Мусеныш. Вот вошла б в полную силу, и мне уж легче дышалось.
- Матушка, - обняла родную, - что тебя так тревожит? Чего дракон приходил? О чем Верховная рассказать просила? Что за камень на душе твоей? Я может и наивная, да вижу, как ты мучаешься.

Матушка тяжело вздохнула, накрыла наши переплетенные руки второй своей и тихо заговорила.
Она была юной, не знавшей горя и подлости ведьмочкой. Из древнего уважаемого рода. Её растили в любви и заботе. Берегли. Мать - сильная ведьма, занимающая не последнее место в Ковене. Отец - ведьмак, владеющий лавками в нескольких городах. Они жили в процветающем Радоре, чуть южнее столицы - Ниара. В семнадцать мама пошла учиться в тогда ещё не разделенную академию, где драконы, ведьмы и ведьмаки плечом к плечу постигали знания. Дружили, влюблялись, ссорились и мирились. Там же, почти сразу встретила и Тамира.
- Он был очень предупредителен и аккуратен, - на губах матушки заиграла тёплая улыбка, - такой вежливый, немного скромный, но такой внимательный и нежный. Он никогда не позволял себе ничего лишнего. Лишь пара поцелуев украдкой, мы много гуляли и говорили. Он был старше на три года. Помогал, оберегал, защищал. Я любила его. А он не торопил. Приручал. Позволял привыкнуть, убедиться. Знал, какова цена ошибки.
Ведьма входила в полную силу с потерей невинности. Так уж распорядилась Праматерь, Богиня Алиасана, что любовь питала нашу силу. Чистая и искренняя, такая, при которой не желаешь зла возлюбленному, даже если твои чувства не взаимны. Если же ведьма отдавала свою невинность другому, нелюбимому, то вместе с нею отдавала и свои силы. У простого человека ничего не менялось, ведьмак и дракон же при слиянии с невинной ведьмой в любом случае становились сильнее.
- Ма, я не понимаю, к чему ты? Ты всегда говорила, что дар выгорел в родах. А отец... Равандр погиб ещё до них, - пробормотала я и нахмурилась.
- Прости, Мусеныш, - матушка сжала мою руку, - дослушай. Надеюсь, ты поймёшь меня. Надеюсь, - её голос надломился. Она замолчала. Я снова прильнула к ней, сжала её ладонь в ответ. Пойму. Конечно, пойму, что бы там не случилось.
- Были и ещё другие. Молодые мужчины, - мама вновь заговорила. Тихо, ровно, без эмоций. Но по тому, как напряжённо выпрямилась её спина, как взгляд замер, я поняла, что в душе у неё буря.
Ведьмы, как усилитель, всегда привлекали одарённых мужчин. Ведьмаки и драконы ухаживали, из любви и из расчёта. По разному. Настойчиво и не очень. Так и у мамы помимо Тамира были поклонники. Кто-то ухаживал явно, отчаянно, настойчиво и красиво. Некоторые, заметив взаимное чувство между Тамиром и матушкой отступали. Кого-то устроила дружба.
- Таким и был Равандр. Он пытался ухаживать. Но получив несколько отказов, отступил. Стал другом, защитником. А я была наивной и доверчивой. Не видела зла в людях, не сумела разглядеть, - она закрыла глаза и шумно выдохнула. Глубоко вдохнула и продолжила. - Это был третий год обучения. Тамир закончил академию, мы получили благословение родителей, решили скрепить брак зимой. Я ждала этого.

4.1

Ждала и продолжала учиться. Выходной. Тамир был в отъезде. Мы с девочками отправились в город. Встретили там знакомую компанию драконов. Веселились. А мне вдруг стало плохо. Заболела голова. Это уже потом поняла, что неспроста. Проводить в академию вызвался Равандр. Верный друг. Мы не дошли совсем немного, - мамин голос сорвался на шёпот. - Я не была готова, что он... вот так...силой. Не ожидала. Замерла. Будто и не со мной все происходило. Кажется, я даже не кричала. В себя пришла, когда почувствовала, как сила утекает. Вернуть все обратно уже было невозможно, - мама затихла, опустила голову и шумно задышала.
А я сидела ни жива, ни мертва. Воздух с болью врывался в лёгкие. Тяжело. Рвано. Казалось душу рвут невидимые когти, сердце горит в обжигающем пламени ярости. Я даже не сразу поняла, что щеки уже давно прочертили ручейки слез. Матушка резко выпрямилась, вздернула голову и хриплым, но твёрдым голосом продолжила:
- Я знала, что меня ждёт. И не стала тратить силы на сопротивление. Я собрала их остатки, успела ухватить крохи дара, призвала Праматерь в свидетели и прокляла дракона.
Лёжа на колючей траве, среди тихого пролеска, который стал молчаливым свидетелем страшного дела дракона, глядя в жёлтые глаза с вытянутыми в нитку зрачками зверя, мама шёпотом, вкладывая остатки сил в свое последнее проклятие, проговорила:
- За свою душу чёрную, за свое дело мерзкое, за свою алчность и властолюбие, проклинаю тебя Равандр Гершальд, призываю Праматерь в свидетели, что проклятие моё не в счёт злого моего умысла, а лишь из желания справедливого наказания за подлость твою совершенную. Ты, Равандр, силу мою возжелавший, проклят будешь, сил лишён, лишён любви женщины, лишён власти, коей возжелал, отдашь все добровольно, сам того не желая, да вернуть сможешь лишь, познав все горести своего деяния, лишь тогда, когда получишь прощения Праматери, когда боль моя будет искуплена. Будь проклят, Равандр.
Лес тогда загудел, зашумел одобрительно, принимая последние слова лишенной сил ведьмы. Но дракон лес слушать не умел. Дракон упивался ощущением наполненности, силы, струящейся по венам.
- Он даже помог мне дойти до общежития, - губы матушки искривились в горькой усмешке. – И на следующий день глаза опускал, будто стыдно ему.
- Матушка, - выдохнула я потрясенно, - это что же, я дитя насильника?
- Нет, - она резко повернулась ко мне, схватила за плечи и встряхнула, - ты моё дитя. И только. Моя дочь. Даже не вздумай о себе так думать. Ты моё дитя. Моя любовь и моё спасение.
Она так и продолжала держать меня за плечи. Говорила горячо, сбивчиво.
Она винила себя за то, что случилось. Винила, что не разглядела, что не сопротивлялась. Сама же к Дайне пошла. Все рассказала и собиралась вернуться к родителям. Они бы может и не осудили, пожурили, но не выгнали.
Равандра из академии отчислили. В академии такие близкие отношения запрещены между учениками. Именно из-за особенностей ведьм. Исключение - брак. Но дракона отчисление занимало мало. Дайна добилась, чтобы его семью отлучили от дворца. Но и это дракона не тронуло. Он был силен, как никогда. Частные учителя прекрасно справлялись с обучением, а новые силы сулили прекрасное будущее. Один из сильнейших теперь. Он снова заслужил бы уважение, делами бы вернул величие своему дому. Так он думал. И ни о чем не жалел.
-А я... я не стала добиваться большего наказания. Он утверждал, что все было добровольно. А у меня не было сил оправдываться. Тем более, все так и выглядело. Ушла с ним, проводил до общежития. Да и не сопротивлялась я. Так была поражена, что оцепенела. Я вернулась к родителям. Сила почему-то осталась при мне. Лишь крупица. Я лишь все ещё слышала лес, да могла кое-что заговаривать. Я тогда не понимала, почему, а через месяц обнаружила, что беременна. Это твоя зарождающаяся жизнь оставила крупицу.

4.2

Матушка знала, кто отец ребёнка и испугалась. Бросилась к Верховной за помощью. Матушка знала, если о беременности прознает Равандр, заберёт и ребёнка. Детей своих драконы берегут, дорожат ими. И не важно, как они появились на свет и от кого. Дайна помогла матушке. Укрыла ото всех, спрятала в далёкой деревушке, в которой одарённых отродясь не было, под самым носом у драконов. На их же землях. На забытом Богами клочке земли в долине между горами. Все же думали, что Велеса Весенняя сбежала, не вынесла позора, жених бросил, силы покинули.
- Я сбежала, чтобы сберечь тебя, чтобы никто не забрал тебя у меня. Потому что ты моя, слышишь, Маришка. Моя и ничья больше.
- Хорошо, матушка, - покладисто согласилась, хоть боль и неприятие горьким колючим комком стояли в горле. Я не хотела верить, не могла... Что мой отец... Нет. Не хочу даже думать.
- Дайна, храни её Праматерь, так много сделала для нас. И сейчас. Она права. Чтобы уберечь тебя, надо снова спрятать. Равандр никогда не искал меня. О тебе и вовсе не знает. А твой этот...олень... будет. И спрятать тебя так, чтобы отпустил, даже если найдёт, возможно только у Дайны. С тех пор, как я покинула академию, многое изменилось. Я была не первой и не последней жертвой насилия. И сейчас там все строже. Не даст тебя в обиду Дайна. Ты ей уже как родная.
- Ма, почему ты уверена, что Ровандр не искал? А этот...будет?
- Не до нас с тобой, милая, ему было. Сначала силой упивался. А потом... Проклятие ведьмино работало. Медленно. Он даже сначала не понял. Да и я не поняла, пока Дайна не пришла тебя благословлять, да перед Праматерью новую дочь представлять. Оказалось, что как только сердце твоё забилось ещё в утробе, да тело крепнуть стало, магией напитываться, так Равандр стал терять свои силы. Это уже потом я поняла, что проклятие моё сработало, вернуло все. В тебе. Ты росла во мне, а он слабел. Его родители с ног сбились, не понимая, что происходит. Целители, знахарки, даже к Верховной наглости хватило явиться. Но ведьмы не простили и не помогли. А в день твоего рождения магия покинула Равандра. Вся без остатка. И возродилась в тебе. Оттого ты, моя девочка, так сильна. Оттого лес тебя слушает, поёт, бережёт. Оттого драконья магия в тебе бурлит. Смесков не бывает. Ты единственная в своём роде. Моё дитя. Дитя магии. Равандр искал. Потом. Уже обессиленный. Презираемый ведьмами и драконами. Но так и не нашёл. Никто не знал, кроме Дайны.
- А этот дракон почему искать будет? - закусила губу от волнения.
- Какая разница? - матушка отпустила и отвернулась. - Обещал. Значит, будет. Только не нужно тебе это. Поверь мне, Маришка. Драконы эгоистичны. Алчны. Хитры. Не доверяй им. А ещё они не любят быть должны. А уж долг жизни... Не смей его требовать. Не успеешь оглянуться, как он вывернет все так, что сама ещё должна будешь.
Я промолчала. Отчего-то не хотелось верить, что мой дракон такой. И средь людей, и средь ведьм, чего только чернокнижники стоят, есть и хорошие и плохие. Так отчего же всех драконов под одну метелку?
-А Тамир, матушка? Неужели отказался? - вспомнила я слова матери.
- Я от него отказалась. Сбежала. Так и не нашла в себе силы взглянуть в глаза тому, кому сердце отдала. Не хотела видеть в его глазах боль... Или того хуже, - она прошептала, - презрение, - встрепенулась, словно выныривая из воспоминаний, обернулась и нарочито бодро зачастила:

- В общем, надо тебе ехать. Надо. Права Дайна. И учиться надо. Хватит таиться в деревне глухой. Едем.

- Ты тоже поедешь?

- Поеду. А как же. Куда же я без тебя, солнце ты мое солнечное.

Глава 5

Глава 5

Кластр был красив. Сверкал, жил, дышал, шумел голосами жителей и студентов, цвел, наполняя улицы сладким запахом летнего разноцветья, шелестел широкими листьями деревьев, сверкал в брызгах фонтанов.

Я крутила головой, пытаясь обхватить своим взглядом все, ничего не упустить, на все поглазеть, металась в экипаже от окна к окну не в силах усидеть на месте. Мама смотрела на меня с грустной улыбкой, Верховная же посмеивалась. Я тушевалась, краснела, пару секунд держала себя в руках, а потом снова приникала к окошку.

Мы вышли из портала на окраине города. И я тут же ахнула. Меня, простую деревенскую девчонку, которая не видела ничего, кроме лесов и двух деревень, приводило в восторг все – и сверкающий, словно лед зимой на озере, белый пол с темными прожилками, по которому было страшно ходить, авось поскользнусь и растянусь тут на глазах у кучи народа. Вот потеха-то будет. Белые колонны, подпирающие высоченный потолок по обе стороны, огромная толпа народа, словно муравьи суетящиеся, шныряющие туда-сюда. Кто-то входил, вставал в очереди, кто-то останавливался в стороне, ожидая прибывающих, кто-то покидал здание, уже встретив близких.

С восторгом рассматривала девушек и женщин в шикарных дорожных платьях, расшитых сверкающими нитями, украшенных жемчугами и драгоценными камнями, широкополые шляпки с перьями, цветами и позвякивающими цепочками, изящные туфельки на каблучках, выглядывающие из-под платьев девиц, маленькие сумочки. И я смотрела на все это с восторгом и легкой завистью, цепляясь пальцами за грубую ткань своего простого платья. А уж когда одна из разряженных девиц, которую я рассматривала, бросила на меня презрительный, высокомерный взгляд, скривила губы и резко отвернулась, заметив мой интерес, стало и вовсе не по себе. Опустила глаза и поспешила за Верховной. А стоило с ней поравняться, как услышала строгое:

- Никогда, Мари, никогда не смей принижать себя, - она сверкнула взглядом. Легко ей говорить. В этом простом, но сразу видно, дорогом платье, с такой осанкой, словно она королева, с такой властностью во взгляде. – Ты – это твоя душа, твоя сила, твои чувства и твои качества. И всему этому не нужна одежда. Не нужны украшения. Только это ценно. Запомни это. Нарядить можно кого угодно. Но ни за каким нарядом ты не спрячешь душу.

- Кто ж разглядит-то душу мою за невзрачностью, среди такого-то блеска? – пробурчала я, глядя под свои ноги.

- Разглядит, - она взяла меня за руку и сжала пальцы, - тот разглядит, кому душа нужна будет, а не побрякушки, да украшения. Уж поверь мне, старой ведьме. И это куда важнее.

- Так гляньте, вокруг-то, - взвилась я, - кто ж на такую замарашку посмотрит, чтоб эту душу хотя бы заметить, все ж на тех красавиц только и смотрят.

- А много ль ты увидишь, милая, - хмыкнула Верховная, - ежели носом в пол утыкаться будешь? А ну, - ощутимо шлепнула меня между лопаток. Так, что воздух из легких выбила. – Плечи расправь. Голову вверх. Ты ведьма, в конце концов. Помни об этом и гордись.

- Будут тебе платья, Мусенька, - взяла меня за вторую руку матушка, - уж моя дочь точно не будет хуже других. Не волнуйся так. Завтра же на рынок сходим. Но Дайна права – не в платьях счастье, милая. Счастье – оно в твоем сердце, в глазах, улыбке, смехе и голосе. Всегда. И если оно в них будет, то и неважно уже, что на тебе надето. Счастье не заметить сложнее, чем искусную вышивку на сумочке.

Я немного успокоилась, а уж когда мы сели в экипаж и поехали по улицам города, вовсе забыла о неприятных мыслях.

5.1

Широкие улицы лентами разбегались в разные стороны. Низкие, приземистые домишки тесно прижимались друг к другу. Чумазая ребятня носилась по улицам, нередко сшибая взрослых, а они рассыпались в таких витиеватых ругательствах, что даже наш деревенский кузнец позавидовал бы. А я так и вовсе краснела до кончиков ушей.

Вскоре дома стали выше, огромные окна сверкали, отражая солнечные лучи, увитые цветами балконы, резные ставни, кованные заборы, девчушки в платьях, усыпанных рюшами и бантиками, мальчишки в удлиненных камзолах, задирающие важно нос, служанки, с полными корзинами, торопливо бегущие по своим делам в белых передничках и забавных чепцах. Этот квартал сменился торговым, где зычные голоса зазывали купить булочки, мечи, украшения, картины, свежее мясо, травы, специи – все, что только может понадобиться. Тут суета стояла такая, что наш возница предпочел обогнуть рынок стороной, чем пытаться протиснуться через его центральную улицу. А потом мы выехали в еще один зажиточный уголок города. Здесь было не в пример тихо. Добротные дома, много зелени и деревьев, совсем немного слуг. А вдали виднелись белые шпили высокого здания. Башни с конусообразными крышами выглядывали из-за макушек деревьев.

- Академия, - заметив мой интерес, проговорила Дайна. – Здесь мой дом уже совсем рядом. Поживете пока у меня. Сколько нужно, Велеса. Ты нас не стеснишь. А Маришка все равно жить при академии будет.

Дом Верховной, он... Он был великолепен. Он был живым. Все вокруг было живым. Забор, окружающий всю территорию был сплетен из лозы. Зелёный, невысокий, но плотный заборчик. Живое растение. Прикоснулась пальцами, приветствуя дом и все вокруг. Ветерок пошевелил волосы, тонкая лоза скользнула по ладони, оплела, сжала, будто здороваясь, погладила листиками и отпустила. Я улыбнулась. Следующим был уже сам добротный дом ведьмы. Толстые стволы деревьев, плотно прижавшись друг к другу, создавали стены дома, их пышные кроны крепко переплетенные куполом, накрывали зелёной крышей. Прозрачные стекла в оконных проемах, а за ними лёгкая паутинка занавесок. И я бы даже не удивилась, если бы это и в самом деле была бы паутина, сплетенная магией, а не простая ткань. Дом был светлым, тёплым. Он радостно приветствовал свою хозяйку, солнечными лучами, скользнувшими между ветвями живой крыши, погладил нас, гостей, когда мы ступили через его порог. Деревянная мебель, много цветов, воздух напоенный запахом дерева, трав и цветов. Здесь так легко дышалось. Полной грудью. Прохлада, присущая только деревянным домам. Нас встречала служанка Надия и муж Дайны - Бинор. Улыбчивый, черноволосый мужчина, рядом с которым властная, сильная Верховная ведьма вдруг стала лучезарной хрупкой девчонкой, бросившейся в крепкие объятия мужа. Он подхватил её, прижал и крепко поцеловал.
Я тихо вздохнула, радуясь и немного завидуя той любви, которая растекалась в воздухе. Отвернулась, чтобы не смущать супругов и не смущаться самой. Мама мягко улыбалась, опять же, немного грустно глядя на меня.
Дайна помогла нам устроиться, пообедала вместе с нами, велела отдыхать, а сама упорхнула в академию.
Я весь вечер просидела на заднем дворе у небольшого пруда. Стайки золотых рыбок носились под водой за крошками хлеба, которые я бросала им, думая о том, что ждёт меня совсем скоро. Как меня примут в академии, смогу ли я там учиться? Получится ли? Подружусь ли с кем? Или городские ведьмы тоже будут нос воротить от простой деревенщины? А ещё меня жутко беспокоил этот все нарастающий зуд. Лопатка и плечо чесались так, что я на удержалась, схватила валяющуюся на земле веточку и залезла ею под платье. М-м-м, хорошо-то как. Приятно настолько, что мурашки по телу разбегались, а на губах блаженная улыбка цвела.
- Маришка, ты в порядке? - обеспокоенный голос матушки выдернул из сладкого тумана приятных ощущений. Стоило остановиться, как зуд вернулся.
- Да, спина чешется, ерунда, - отмахнулась я, снова пошевелила палочку, натирая кожу шероховатой корой.
- Дай-ка гляну, а то ж раздерешь себе плечо, - проворчала матушка.
Опустилась рядом на скамейку, огляделась вокруг, чуть распустила шнуровку на платье и стянула рукав. Поражённый вздох и тихое восклицание заставили насторожиться.
- Быть того не может, - выдохнула матушка, царапнула ногтем то самое место, что не давало мне покоя.
- Что? Что там? Зараза какая прицепилась? - от любопытства и беспокойства заерзала на скамье.
- Зараза. Ох, зараза, дочка, - сокрушенно проговорила матушка и покачала головой.
Поправила одежду, затянула шнуровку на платье и положила свою ладонь на огнём горящую лопатку.
- Вот же напасть, - вновь покачала головой. Глянула на меня скорбно, словно смертельная хворь на меня напала.
- Не томи, матушка, - закричала я от нетерпения и ужаса, который медленно на сердце расползался. - Что там?
- Ничего, Мусеныш. Ничего, дочка, - бормотала матушка, как безумная, - в академии скроешься, авось и обойдётся? Обойдётся. Точно обойдётся. Иначе и быть не может. Не бывать иначе-то.
- Да что случилось? - схватила матушку за плечо и легонько встряхнула. Её взгляд метнулся ко мне, прояснился.
- Я тебе мазь дам, дочка, от зуда. Раздражение это. Пройдёт. Время нужно. И все пройдёт, - пробормотала она, поднялась и нетвердой походкой в дом пошла.
А я все сидела на нагретой солнцем скамье, слушала плеск рыб в воде и почесывала плечо сквозь ткань. Что это было? Надо будет глянуть потом в зеркале, чего там с моим плечом случилось.

5.2

На заднем дворе нашлась небольшая баня, а за ней за свисающими плотным полотном ветвями ивы спрятался грот.
- Ох, сильна же Верховная, - присвистнула я. Эхо прокатилось по гроту и вылетело сквозь ивовую штору наружу.
Небольшое озеро под каменными сводами освещалось солнечными лучами, которые просачивались в небольшие дыры в потолке. От воды поднимался пар, в котором путался солнечный свет, рассеиваясь золотой пылью в воздухе. Воздух влажный, горячий мгновенно пропитал платье, тяжестью осел на волосах, горячими поцелуями коснулся лица. Пахло мятой, кедром и совсем немного лимоном. Лишь немного приглядевшись, увидела, что вокруг озера в искусственно созданных выемках в воде плавают травы, которые и наполняют воздух умопомрачительными запахами. Прямо из каменного пола вырастает лавка у озера. На ней нестройными рядами стоят флакончики, лежат кусочки разноцветного мыла и разбросаны подсушенные цветочки, которые раскрываются, стоит им попасть в воду, наполняя воздух яркими ароматами. Здесь же лежат шипучие бомбочки, которые покрывают водную гладь густой пеной разных цветов. Опустила на край лавки пушистое зелёное полотенце, чистое белье, сбросила платье, скинула туфельки, оставила белье и ступила на первую ступеньку ведущую в озеро. Пальцев коснулась тёплая вода. Пошевелила ими, глубоко вдохнула и нырнула вглубь с головой, взметнув в воздух веер брызг.
Я всегда любила воду. С самого детства бегала с деревенскими на озера, даже с местными берегинями сдружилась. Я им диковиные камешки от торговцев носила, а они мне - речной жемчуг, водоросли и рыбешку. Иногда даже чешуйками своими (жутко редкими, кстати) делились. Вот и сейчас я с удовольствием рассекала горячее озеро, плескалась и покачивалась на поверхности воды, успокаиваясь и наслаждаясь тишиной и теплом. Пока спина вдруг снова не начала зудеть со страшной силой. Почесалась. Не помогло. Дотянулась до дна озера кончиками пальцев. Встала, отфыркиваясь от воды. Огляделась, ага, до лавки у озера совсем немного. Доплыла, встала на первую ступеньку, взмахнула двумя руками, поднимая струи воды, влила силу, формируя гладкую зеркальную поверхность, повторила этот процесс с другой стороны и встала между созданными зеркалами так, чтобы видеть себя в зеркальном коридоре со спины.
- Хм, - нахмурилась, разглядывая себя. Повертелась и так, и эдак, чтобы ничего не пропустить. Кожа раскраснелась от горячей воды озера. Капельки стекали с волос по спине. Перекинула отяжелевшие и потемневшие волосы на грудь.
- Что ж за напасть-то такая, - проворчала я, снова дотягиваясь до лопатки, чтобы почесать беспокоящее меня место. Ничего кроме красных и светлых полос от собственных ногтей разглядеть не удалось. - Сыпь какая мелкая или покусал кто, - приглядывалась я, но так ничего и не смогла рассмотреть в быстро запотевших зеркалах.
Взмахнула рукой, зеркала рассыпались каплями, обрушились в озеро дробным стуком, отправляя по ровной глади неровные круги. Я же решила отправляться к матери за волшебной мазью, которая усмирит зуд.

Следующим утром, наложив плотный слой мази на плечо и лопатку, плотно позавтракала густой рисовой кашей с золотым масляным пятном, запила брусничным морсом и под предводительством матушки и Верховной отправилась на шумный, пестрый и такой огромный городской рынок.

Кто ж знал, что жизнь преподнесла еще не все сюрпризы. Такое ощущение, что судьба-злодейка, всю жизнь копила их для меня, давая возможность ощутить спокойствие и размеренность, а теперь пришла пора раздачи подарков. Или оплеух, уж как посмотреть.