Ведьма и столичный инквизитор 2

Глава 1

Теяна

— Эшфорд, неужели ты так жаждешь моей смерти?

Тьма подземелья была тканью, сплетённой из веков молчания и страха. Воздух, пропитанный запахом влажного камня, казался густым. Поколениями здесь томились обреченные на жизнь во тьме узники.

Мое зелёное платье, когда-то напоминавшее цвет молодых листьев, утратило былую свежесть. Вся превратившись в слух, я ловила мельчайшие звуки вокруг.

Лес за стенами Эдернии будто шептал: «Ты сама виновата. Не будет пощады той ведьме, что познала счастье в объятиях убийцы». Эта любовь противоестественна и противна самой природе.

В сознании билась мысль – воспоминание. Эшфорд говорил так холодно перед нашим расставанием: «Я ненавижу тебя. Ты – лгунья». Как он мог меня оставить? Зачем причинил столько боли? К чему говорил о любви, а потом предал? Чего он хочет? Неужели вся любовь была притворством?

Каменные стены глушили голоса земли, оставляя лишь тяжёлое дыхание тьмы. Я закрыла глаза, вспоминая запах леса после дождя.

Шаги.

Мерные, словно удары погребального колокола.

«Это он!»

Кровь стучала в висках, смешиваясь с гулом сердца.

«Он пришел, чтобы забрать меня отсюда или снова мучить?»

Эшфорд стоял в дверях – строгий взгляд, неумолимый. Трудно было поверить, что это лицо прежде я покрывала поцелуями. Его черный мундир обтягивал плечи, глаза — холодные, как лезвия — резали меня на части, словно мы с ним чужим, а я всего лишь очередная ведьма на его счету.

— Тебя покормили? – спросил сухо.

— Ты пришел поглумиться? – мое сердце стучало в висках.

— Многие умирают от голода. Не хотел бы я, чтобы ты умерла так глупо. – Он подошел ближе и прошептал сквозь зубы. – Пусть лучше языки пламени сожгут твое лживое лицо. Не хочешь извиниться?

— Я проклинаю тот день, когда тебя встретила. И мне не за что извиняться. Я не стану извиняться за то, кто я есть. Ты доволен работой своих коллег?

Ярость била меня изнутри. Я вышла на освещенный пятачок темницы. Свет факела дрогнул, высвечивая синяки на руках. Его пальцы сжались в кулаки, но лицо осталось спокойным.

— Я не отдавал приказа о пытках. — В его голосе не читалось ненависти, но и любовью больше здесь не пахло. Мое сердце тоскливо сжалось. «Какая же я глупая, что доверилась этому человеку».

— Да, да, конечно, — я горестно усмехнулась, подвергая его слова сомнению. — Ты просто как бы «случайно» так вовремя покинул Эдернию, также «нечаянно» меня схватили. — Я рванулась к решётке, кандалы впились в запястья. — Хочешь моей смерти? Так хотя бы имей мужество сказать мне это в лицо. Ты меня предал. Я здесь по твоей милости!

— Верь в то, во что хочешь верить, - хладнокровный, как всегда. – Но ты тоже хороша. Сними проклятие.

Я гордо встретила его взгляд.

— Это не моё колдовство, — сообщила инквизитору, прекрасно понимая, что веру в мои слова он давно утратил. – Хотя можешь мне и не верить. Мы оба теперь покойники.

— На рассвете тебя казнят, — прозвучало как приговор самому себе. Он испытывает жалость? - Ты довольна? Рада, что я умру тоже?

Что можно было ответить на такой вопрос?

— Ты не оставляешь мне выбора, Теяна, – с нажимом произнес Эшфорд. Его пальцы сжали прутья решетки. – Со смертью ведьмы падают и ее чары. Если ты не снимешь это колдовство, огонь все сделает за тебя. Не думал, что так все закончится. Я уничтожу проклятие вместе с тобой заодно. Чтобы выжить.

— Я уже говорила. Это не моя магия, Эшфорд. Скоро ты и сам все поймешь.

Когда дверь захлопнулась, я упала на колени без сил.

«Он не вернётся! Неужели моя жизнь оборвется вот так?»

Неделей ранее

Сон накатил на меня внезапно, как удушливый туман, смяв все барьеры между реальностью и кошмаром.

Одна секунда – и я уже не в своей постели, а стою на знакомой лесной поляне. Солнце пробивалось сквозь кружевную листву дубов и берез, отбрасывая на траву золотисто-зеленые блики. Воздух был густым и сладким, пахло хвоей, нагретой землей и цветущим иван-чаем.

И смехом.

— Попалась! — бархатный баритон, полный игривости, прозвучал прямо у меня за спиной.

Я визгнула и рванула с места, даже не оглядываясь. Босые ноги тонули в прохладной траве, ветви шелестели, задевая мое платье. Бежала, а сердце колотилось от восторга, от этого пьянящего чувства погони.

— Не догонишь! — крикнула я через плечо, петляя между могучими стволами. – Раскормила я тебя.

Эшфорд был быстр и ловок. Я слышала его шаги. Он дразнил меня, нарочно давая форы, позволяя мне считать, что шанс моей победы в принципе существует. Я мельком видела его в просветах между деревьями. Его обычно суровое лицо было озарено ребячливой улыбкой.

— Куда же ты, лисичка? — его голос доносился то слева, то справа, и я смеялась, запутывая следы.

Это была игра. Только он, я, шепот листьев и пьянящая свобода. Я чувствовала, как ветер треплет мои распущенные волосы, как солнце греет кожу. Я была счастлива. Оказалось, это так просто.

Глава 2

Теяна

— Да ладно! – еле сдержав ругательство, вертевшееся на языке, сердито проворчал Эшфорд.

Тук-тук-тук! Нет, не стук – долбежка. Знакомая, энергичная.

Мы замерли одновременно. В глазах Эшфорда читалась такая первобытная, такая чистая ярость, что мне стало бы смешно, если бы не жаль было прерываться.

— Сейчас по голове тебе постучу! — гневно прикрикнул инквизитор, словно был действительно готов пустить в ход кулаки за то, что нас так бесцеремонно прервали.

— Я здесь хозяйка, Эшфорд. Успокойся, это ко мне.

Стук повторился, более настойчивый.

— Тея! Ты дома? Это я!

Голос был высоким, звонким и до боли знакомым. Эльда.

— Она специально, — проворчал обиженно инквизитор. — У нее нюх на то, чтобы являться в самый неподходящий момент.

— Эшфорд, — я с трудом выдохнула, пытаясь прийти в себя. — Тебе ведь и так надо было в жандармерию. Отчитаться о вчерашнем. Можешь считать, что это твой личный будильник. Очень… назойливый.

Мужчина тяжело вздохнул, уткнувшись лбом в мою шею, и несколько секунд просто так лежал, борясь с желанием и долгом. Долг, как всегда, победил.

Эшфорд тяжело вздохнул, откатился от меня и встал с кровати с видом мученика, идущего на плаху. Я не могла оторвать от него взгляд — высокий, сильный, невероятно сексуальный в своем негодовании. Он натянул штаны, рубашку, сунул ноги в сапоги.

Я надела первое попавшееся платье и поправила волосы.

— Это не конец, — пообещал он мрачно, накидывая камзол. — Мы еще вернемся к этому моменту. И ничто нас не остановит. Никакие Эльды, никакие посетители, никакие апокалипсисы.

Он подошел, наклонился и поцеловал меня стремительно и жадно, как бы ставя печать на своем обещании.

Распахнул дверь. На пороге, залитая утренним солнцем, стояла Эльда. Она была вся в розовом, с бантиками в золотых кудрях и с корзинкой пирожков в руках. Ее глаза, большие и голубые, округлились при виде Эшфорда.

— Ой! Господин инквизитор! Я не помешала? — она вся так и засияла любопытством и восторгом.

— Нет. Я как раз уходил, — отрезал Эшфорд. Через плечо он бросил на меня многозначительный взгляд, полный обещаний продолжить позже, кивнул Эльде и твердым шагом зашагал прочь, в направлении замка.

Эльда проводила моего мужчину восхищенным взглядом и впорхнула в дом, хлопая ресницами.

— Богини, Тея, он здесь ночевал? Опять? — она захлопнула дверь и уставилась на меня с таким видом, будто я только что спустилась с небес на огненной колеснице. — Ну, рассказывай! Все подробности! Как он признавался в любви? Как он был нежен? О, он наверняка очень горяч, несмотря на свой суровый вид! Я это всегда за версту чую!

Она уселась за стол, устроившись поудобнее, как зритель в театре, и принялась раскладывать пирожки, явно готовясь к долгой и обстоятельной беседе.

Я вздохнула, наливая чай из остывшего чайника. С Эльдой нельзя было говорить о том, что слова «я люблю тебя» у нас, кажется, не в обиходе. Ее романтичная, немного ветреная душа требовала историй о признаниях при луне, клятвах в вечной верности и прочей прекрасной ерунды.

— Никаких подробностей, — отрезала я, садясь напротив. — И он не признавался. Мы просто… нам просто хорошо вместе.

Эльда фыркнула, откусив пирожок.

— Ну, конечно, хорошо вместе! Тея, да вы же практически живете вместе! Он тут уже чаще, чем у себя! — она склонилась ко мне через стол, понизив голос до конспиративного шепота. — Я уже платье для подружки невесты присмотрела! В мастерской у Греты. Бирюзовое, с серебряной вышивкой в виде звезд! Оно будет идеально.

Я подавилась чаем.

— Свадьба? Эльда, о какой свадьбе речь?

— Как какая? – Эльда смотрела на меня, как на ненормальную. – Ну, свадьба! Белое платье, фата, кольца, «да, я согласна»!

— Мы и не думали об этом.

— Как это не думали? — Она посмотрела на меня удивленно. — Тея, милая, ну посмотри на себя! Ты просто цветешь! Стала такой… красивой! Счастливой!

Я вздохнула. Для Эльды все было просто и понятно. Встретились – поженились. Она не видела пропасти между нами, не понимала, что мир Эшфорда и мой – это две враждующие крепости, и наш роман – это шаткий мостик над бездной, который в любой момент может рухнуть.

Я не думала о свадьбе. Мечтала о том, чтобы мой инквизитор просто всегда возвращался каждый день. Чтобы взгляд Эшфорда по-прежнему загорался при виде меня. Купалась в сиюминутном счастье, боясь заглядывать в будущее, чтобы не сглазить и не разбить эту хрупкую, невероятную реальность.

— И он на тебя глядя просто светится! Ну, в своем, угрюмом стиле. Конечно, вы поженитесь! Это же так романтично! Столичный инквизитор и наша местная травница! Это же прямо как в балладах! – продолжала пояснять Эльда.

Она говорила, а я слушала ее в полуха и ловила себя на мысли, что действительно чувствую себя счастливой. Не из-за призрачной свадьбы, а из-за простых вещей. Из-за того, что просыпаюсь и вижу спящее, умиротворенное лицо Эшфорда. Из-за того, что он таскает для меня цветы с клумб сварливой покупательницы. Его тяжелые сапоги стоят у моего порога, а плащ висит на моем гвозде. Он, нарушая все свои принципы, молчит о моей тайне. Блэкторн здесь. Он рядом. И для меня этого было более чем достаточно. Если это просто интрижка – какая разница? Будущее казалось таким туманным и хрупким, что загадывать вперед, тем более в такую даль, как брак, мне не хотелось. И я боялась спугнуть это хрупкое счастье.

Глава 3

Теяна

Я перебирала заготовки, раскладывая их по холщовым мешочкам, и мысленно уже составляла список: кому что отнести, что нужно дособирать в лесу, что срочно требует замены. Рутина успокаивала, наводила на мысли упорядоченные, простые, далекие от магии, инквизиции и прочих тревог.

И в этой умиротворяющей тишине я уловила знакомый скрип половицы на крыльце. Тот самый, что всегда выдавал тяжелую, уверенную поступь моего мужчины. Уголки губ сами собой поползли вверх, на щеках вспыхнул румянец, а в груди что-то сладко и трепетно екнуло. Эшфорд. Вернулся раньше, чем я ожидала. Наверное, соскучился. Или просто надоели отчеты, и он сбежал из душного кабинета, как мальчишка с уроков. Мысль о том, что суровый и непреклонный инквизитор, может сбегать ко мне, как на тайное свидание, заставляла сердце биться чаще.

Уже представила, как мужчина войдет с привычной складкой меж бровей, которая расправится при виде меня. Эшфорд, не говоря ни слова, обнимет меня сзади, прижмется губами к шее, и все мои думы о травах мгновенно улетучатся.

С этими сладкими грезами я, вся сияя, подскочила к двери и распахнула ее, даже не дожидаясь стука. Улыбка играла на моих губах, готовая выплеснуться в радостное приветствие.

Но на пороге стоял не он.

Солнце, падающее из-за спины гостя, на мгновение ослепило меня, и я лишь смутно разглядела высокую, но куда более худощавую, чем у Эшфорда, фигуру. Зрачки быстро привыкли к свету, и улыбка на моем лице замерла, стала немного растерянной, но не сошла на нет.

— Элиас! — выдохнула я, и в голосе прозвучала неподдельная, хоть и несколько сбитая с толку радость. Все-таки он был другом. Пусть и после той неловкой истории в аптеке между нами повисла тонкая, но ощутимая стена недоговоренности, я все еще была рада видеть аптекаря. — Проходи, проходи. Тебе всегда рады. Какая такая болезнь тебя привела? — Пошутила я, отступая и пропуская его в дом.

Лесной воздух ворвался в комнату. Элиас переступил порог, и его движения показались мне какими-то зажатыми, неестественными. Он нес с собой незримый груз напряжения, который тут же почувствовала и я. А еще имел с собой корзину с цветами. Довольно мило, без пафоса поставил на скамейку свой подарочек и перешел к делу.

— Болезнь у меня очень особенная, — произнес он натянуто.

Я прикрыла дверь, прислонившись к косяку, и скрестила руки на груди, стараясь сохранить легкий, непринужденный тон. Мне так не хватало простого, человеческого общения! Эльда последние дни пропадала с новым ухажером, Эшфорд был поглощен работой, а тут Элиас… старый, добрый друг. Может, все еще можно вернуть как было? Забыть тот нелепый поцелуй, мою ложь о взаимности, его смущение. Может, все еще можно просто болтать о пустяках, как раньше? Тем более, что он был влюблен в Лирею.

— Надеялась, что ты просто так пришел, — я его перебила немного резче, чем хотелось, стараясь отогнать навязчивую мысль о том, что наши встречи теперь всегда будут омрачены тем самым моментом. — Но, если болен, рассказывай. Садись.

Парень не присел. Так и стоял посреди комнаты, словно незваный гость, не знающий, куда деть руки, и вдруг протянул мне небольшую, аккуратно упакованную коробочку, перевязанную простой бечевкой.

— Вот, решение от моих болезней тоже имеется, — сказал, и в его глазах вспыхнул какой-то странный, лихорадочный блеск.

С любопытством приняла коробку, повертела в руках. Она была легкой, изящной.

— Что в коробке? Мазь какая-то? — Предположила, развязывая бечевку. Пальцы мои двигались легко, пока я не откинула крышку.

Внутри, на бархатной подушечке, лежала не мазь, а блестящее колечко. Простое, из белого металла, с небольшим, но идеально ограненным камнем цвета утреннего неба. Оно было красивым и скромным. Как сам Элиас.

Сердце упало куда-то в пятки. Я уставилась на кольцо, потом на Элиаса, потом снова на кольцо, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Это зачем? Нет. Только не это. Не сейчас.

— Что тут сказать. О чувствах моих, ты знаешь, — произнес мой друг.

Я захлопнула коробку с таким треском, словно это была раковина с ядовитым пауком. Отстранила ее от себя, положила на стол.

— О, Элиас, — голос сорвался на полуслове, став тихим и жалким. — В кольцах нет нужды. Я же… я же с Эшфордом. Ты, наверное, не знаешь.

Посмотрела на него, умоляя взглядом понять, согласиться, отступить. Но аптекарь лишь покачал головой.

— Я слышал. Это не мешает, — произнес он так просто, будто говорил о смене погоды.

Я почувствовала, как у меня отвисает челюсть. Парень смотрел на меня с такой искренней уверенностью в своей правоте, что на миг у меня закружилась голова.

— Ну, что ты так скривила лицо? Будь моей женой, говорю.

И прежде, чем я успела что-то возразить, произнести хоть слово, он опустился на одно колено. Пол под ним жалобно скрипнул. Карие глаза, полные обожания и надежды, смотрели снизу вверх, и мне стало физически нехорошо. Это было так неправильно.

— Я надежный. Никуда не уеду, — сказал парень, и в этих словах прозвучал такой наивный, такой детский расчет, что я удивленно захлопала ресницами.

— А кто-то уедет? — Выдавила, чувствуя, как по щекам разливается густой румянец стыда и раздражения.

Глава 4

Теяна

«Да сколько можно!» — закипела я изнутри. Злость, стыд, раздражение — все смешалось в один клубок. Резко, с силой дернула дверь на себя, готовая вылить все свои эмоции на несчастного Элиаса, который, видимо, вернулся то ли за корзинкой, то ли получить еще одну порцию унижения.

— Ну, опоздал немного. До ночи работал. Вот и проспал. Что сразу глазами меня пилишь? — раздался низкий, знакомый, слегка хрипловатый голос.

Я замерла, широко раскрыв глаза. На пороге, подперев косяк плечом, стоял Эшфорд. С привычной легкой ухмылкой на губах и искоркой усталого веселья в серых глазах. В руках болтался сверток — на этот раз, судя по запаху, с горячими пирожками из таверны у моста.

Стыд и облегчение накатили на меня такой волной, что ноги подкосились.

— Да я… думала, Руша, — выдохнула я, чувствуя, как вся злость мгновенно испаряется, сменяясь глупой, детской радостью.

— Видел я твою Рушу, — фыркнул он, переступая порог и заставляя меня отступить. Мужчина вошел, заполнив собой все пространство. — Скинула она пару кило и мужчинкой сделалась. Слабеньким таким. На троечку.

Я закрыла за инквизитором дверь, прислонилась к ней спиной, стараясь привести в порядок дыхание и мысли.

— Ну, и что ты врешь, если Элиаса встретил? — спросила, глядя, как он скидывает плащ и вешает его на вешалку с такой привычной легкостью, будто делает это который год подряд.

Эшфорд обернулся, его взгляд стал пристальным, изучающим.

— Чего он сюда захаживал? — спросил, и в голосе его появились опасные нотки недовольства.

Раздражение, которое я испытывала секунду назад, вернулось, но теперь оно было направлено в другое русло. Почему это он должен все знать? Почему должен звучать так, будто имеет право решать, кто ко мне может ходить?

— Предложение делал, — бросила я вызывающе, скрестив руки на груди.

Эшфорд замер на полпути к столу. Медленно повернулся ко мне. Брови его поползли вверх.

— И что предлагал? — спросил он с непроницаемым лицом.

— Предлагал предложение, — уточнила я саркастично, наслаждаясь его легким замешательством.

Блэкторн хмыкнул и пошел к столу, разворачивая сверток с пирожками.

— Пффф. Вот… Надо было под зад ему еще дать. Мне при встрече говорит «ты ее не увезешь». Я все думал, не въезжал, о чем речь.

Его слова задели меня за живое. Они там действительно обо мне говорили?

— Где в тебе вообще романтика? — набросилась я на мужчину, подходя к столу и с размаху садясь на табурет. — Этот не ходил ко мне много дней. А принимает меня со всеми недостатками!

Эшфорд отломил кусок пирожка, задумчиво прожевал.

— Ты про таз большой? Это достоинство, — заявил он, смотря на меня с наигранной серьезностью.

У меня отвисла челюсть. Кровь ударила в лицо.

— У меня нормальный таз! — взвизгнула я, чувствуя, как снова краснею от злости.

— Я и говорю — нормальный. В самый раз. Давай его сюда, — он сделал движение, словно хотел меня стащить со стула и посадить к себе на колени.

Но я уперлась руками в стол.

— Ты не о том думаешь! — отрезала, но уже чувствовала, как уголки губ предательски дергаются. — Тебе надо думать, как меня задобрить. Кто вот сейчас на фигуру мою неидеальную намекает?

— Это Берни, он блеял об этом, — без тени смущения спихнул вину на козла бессовестный инквизитор, кивая в сторону загона. — Хочешь, на мясо его пустим за это?

— Только попробуй! — пригрозила я, но уже не могла сдержать улыбки. Его присутствие, глупые шутки, уверенная сила делали свое дело. Ужасно неудобный разговор с Элиасом отступал, становясь просто неприятным воспоминанием.

Блэкторн доел пирожок, вытер руки и подошел ко мне. Встал так близко, что мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. Он положил руки мне на плечи и предупредил:

— Не разрешаю выходить за него замуж, - его большие пальцы принялись нежно водить по моим ключицам, - позиция любовника не по мне. Ну, хочешь, на свидание тебя свожу, ворчливая моя? — предложил мужчина, и в его голосе снова зазвучали те самые, бархатные нотки, от которых по коже бежали мурашки.

Я посмотрела на него — на смеющиеся глаза, упрямый подбородок.

И от этого простого предложения все внутри перевернулось. Свидание. Как у обычных людей. Возможность забыть на пару часов обо всем.

— Хочу, — сдалась я, и улыбка наконец расцвела на моем лице во всю ширь.

Эшфорд наклонился и поцеловал меня в макушку.

— Вот и славно.

***

На свидание я надела свое лучшее платье – темно-зеленое, цвета хвои, с простым вырезом и широкими рукавами. Эшфорд смотрел на меня так, будто видел впервые, и его взгляд стоил дороже любого наряда от столичной портнихи.

Мы гуляли по центральной площади Эдернии, умытой вечерними сумерками. Факелы и уличные фонари зажигались один за другим, отражаясь в темных витринах магазинов и в глазах прохожих. Воздух пах жареными каштанами, сладкой выпечкой и прохладой наступающего вечера.

Глава 5

Теяна

Сердце все еще бешено колотилось. Я шла, вцепившись в руку Эшфорда, стараясь дышать ровно, но каждый шаг отдавался эхом того ледяного ужаса, что сковал меня при виде Весталии. Она здесь. В Эдернии. Зачем?

Эта женщина опасна. Она могла разрушить это хрупкое, новое счастье с Эшфордом. Ведь если она начнет кричать на всю улицу о Берни, о том, что он пропал после встречи со мной… Эшфорд насторожится. Он инквизитор. Начнет задавать вопросы. А я не смогу ответить. Не смогу сказать, что брат Весталии мирно жует траву у меня во дворе.

Неужели судьба, насмехаясь, привела бывшую подругу сюда, чтобы разрушить мое хрупкое, едва расцветшее счастье? Ведьма и инквизитор – итак союз, висящий на волоске. А если Блэкторн узнает все детали моего прошлого, всю ту боль и вину, что я ношу всегда в своем сердце…

— Тея, ты вся напряжена, как струна, – голос Эшфорда, обычно такой твердый, прозвучал тихо, с беспокойством. Его пальцы сжали мои. – Кого ты там увидела?

— Да нет, просто… показалось – солгала я, заставляя себя улыбнуться и посмотреть на него. Серые глаза изучали мое лицо с пристальным вниманием, читая ложь как открытую книгу. – Просто вспомнилось неприятное. Уже прошло.

Я попыталась отвлечься, указав на ярмарочный лоток со сладостями, но сама не видела ни пряников, ни леденцов. Перед глазами стоял ее образ. Весталия. Сестра Берни. Моего бывшего жениха. Она не должна меня увидеть. Не должна обнаружить. Она – живое воплощение моего самого большого провала.

А может показалось?

И вроде бы я смогла успокоиться, откинув тревожные мысли, и тут снова увидела. Не призрак, не мираж. Прямо перед нами, у лотка с шелковыми лентами, стояла сестра Бернарда. Высокая, с осиной талией, подчеркнутой темно-синим платьем. Плащ был сброшен на плечи, открывая гордую посадку головы и идеально уложенные волосы, собранные в сложную прическу. Ее лицо… Оно было таким же прекрасным и холодным, как высеченное из мрамора – высокие скулы, тонкий нос с небольшой горбинкой, губы поджатые, с привычным выражением легкого презрения ко всему окружающему миру. Но больше всего выделялись глаза – большие, голубые как у Бернарда, но лишенные его мягкой мечтательности. В них горел острый, цепкий ум и непоколебимая уверенность в своем праве судить всех и вся.

Ледяная волна прокатилась по спине. Инстинкт кричал: «Беги! Прячься!» И мое тело послушалось.

Я резко рванула Эшфорда в сторону, за огромный декоративный глиняный кувшин, расписанный узорами с изображением оливок.

— Что ты чудишь?.. – начал он, но я уже присела, делая вид, что поправляю шнуровку на ботинке.

— Камушек, – прошипела в землю, чувствуя, как горит лицо.

Весталия, к счастью, увлеклась выбором ленты и не смотрела в нашу сторону. Я, не разгибаясь, на цыпочках протащила ошарашенного Эшфорда за спину уличного акробата, жонглировавшего горящими факелами.

— Тея, что черт возьми происходит?.. – его голос звучал уже с примесью раздражения.

— Тише! – я втянула мужчину в узкий проход между двумя домами, прижавшись спиной к прохладному камню. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Выглянула из укрытия. Весталия положила монетку торговке и пошла дальше, ее платье колыхалось в такт уверенным шагам.

Выдох облегчения вырвался сам собой. Я откинула голову на стену, закрыв глаза.

— Объяснись, – потребовал Эшфорд. Он стоял передо мной, заслоняя меня от улицы своим телом, скрестив руки на груди. Его брови были грозно сведены. – Сейчас. Иначе я пойду и спрошу у той дамы в синем, не она ли причина этой… комедии.

— Не надо! – я схватила его за рукав. – Это... это моя давняя знакомая из Линтарии! – соврала я, чувствуя, как горит лицо. – Мы... сильно поссорились когда-то. Очень не хочу с ней сейчас сталкиваться. Уверена, она тоже.

Он смотрел на меня, и я видела, как в глазах борются беспокойство, ревность и желание мне верить. В конце концов, тяжело вздохнул.

— Ладно. Твое прошлое – твое дело.

Я потянула его за руку, стараясь увести подальше.

— Пойдем, купим тех каштанов, пахнет так вкусно…

Мы прошли несколько шагов. Кажется пронесло! Я начала верить, что кошмар отступил…

И вдруг из-за поворота прямо на нас вышла Весталия. Лицом к лицу. В трех шагах.

Вдруг не узнает?

Глава 6

Теяна

Время остановилось. Ледяные глаза скользнули по Эшфорду оценивающе, и остановились на мне. Сначала с легким недоумением, потом с узнаванием. Идеальные брови сестры Бернарда поползли вверх.

— Теяна? – голос был таким же, каким я его помнила – мелодичным, но с металлическими нотками. – Это ты? Не может быть!

Я замерла, чувствуя, как кровь отливает от лица. Ладонь Эшфорда непроизвольно сжала мою.

— Весталия, – выдавила я, делая жалкую попытку улыбнуться. – Какая неожиданность.

— Неожиданность? – она рассмеялась коротким, безрадостным смехом. Взгляд снова перешел на Эшфорда, потом на наши сплетенные руки. В глазах вспыхнуло что-то холодное и яростное. – Да, неожиданность. Для меня. А для тебя, я смотрю, все как всегда. Новый «хахаль»?

— Это не твое дело, – сказала я, пытаясь сохранить достоинство, но голос дрогнул.

— Не мое дело? – она сделала шаг вперед, и ухоженное, красивое лицо исказилось гримасой ненависти. — Ты! Ты сгубила Бернарда! Ты разбила сердце моему брату! И теперь ты стоишь здесь, вся в шелках, с каким-то… мужчиной, и говоришь, что это не мое дело?

Люди вокруг начали замедлять шаг, прислушиваясь. Эшфорд выпрямился, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Ты не права, Весталия, – сказала я тихо, но четко. – Ты ничего не знаешь.

— Не знаю? – девушка презрительно фыркнула, ее голос стал громче, пронзительнее, привлекая все больше внимания. – Я знаю, что ты бросила моего брата за пару дней до свадьбы! Бросила как ненужную вещь! После всего, что было между вами! Мама чуть с ума не сошла от позора! Все гости приглашены, подарки куплены, а невеста – раз! – она щелкнула пальцами, – и отказалась.

— Мы расстались обоюдно, – парировала я, чувствуя, как по щекам разливается предательский румянец. – Ты не можешь все свалить на меня.

— Обоюдно? – она закатила глаза с таким драматизмом, будто играла на сцене. – Знаешь, сколько он страдал? Ходил мрачнее тучи! С родными не общался! Ушел в себя! Он даже… пьянствовал! – выдохнула Весталия, как будто сообщая о самом страшном грехе. – Хотя до тебя и до твоей жестокости ни грамма в рот не брал! Благороднейший человек!

— Ну, уж в этом меня обвинять! – вспылила я, боль и гнев заставили забыть об осторожности. – Это его выбор!

— Сначала бросила, потом снова поманила, когда он был совсем на дне! – ее слова сыпались, как удары кинжалом. — Небось своими сомнительными прелестями прельстила. Как еще иначе можно приворожить порядочного мужчину? Заманила, поиграла и снова бросила! А теперь, посмотрите на нее! – Весталия обратилась к заинтересованной публике - зевакам, что собрались вокруг. — Бернард пропал! Бесследно! А она уже гуляет с новым ухажером! Нашла себе кого-то побогаче, да? Где-то бросила моего брата и не чешется! Может, Бернард погиб? Из-за тебя! Мне жандармы в Линтарии каждый раз статистику показывают по пропавшим! Мол, много таких, как ваш брат, мадам, ищут и не находят!

Слезы выступили на ее глазах – настоящие или наигранные, я не знала. Но они делали свое дело – в толпе зашептались, на меня посыпались осуждающие взгляды.

— Послушай, Весталия, – я пыталась говорить спокойно, но внутри все дрожало. – Хватит. Если бы я могла вернуть тебе брата, я бы сделала все от меня зависящее. Но это не в моих силах. И твои обвинения беспочвенны.

Ложь горчила во рту. В принципе, я могла. Прямо сейчас отвести ее к своему дому и показать на козла. «Вот, познакомься, это твой брат. Я не смогла его спасти». Но это было бы крайне жестоко. Это убило бы ее. И меня – тоже.

— Не в твоих силах? А может, он вообще удавился от горя?» – выкрикнула девушка, и в ее голосе прозвучала неподдельная боль. Я знала, как она любила Бернарда. — Ведь у него такая ранимая, нежная душа! Он не пережил бы такого предательства! Ты его убила, Теяна! Убила морально, а потом, возможно, и физически!

Это было уже слишком. Я чувствовала, как земля уходит из-под ног от этой публичной казни. Каждое ее слово било в самое больное, в ту самую вину, что я годами носила в себе.

И тут вмешался Эшфорд. Он не повысил голос. Просто сделал шаг вперед, встав между мной и сестрой Бернарда. Его тень накрыла ее.

— Госпожа как Вас там… – произнес он ледяным тоном, от которого у меня самой по спине побежали мурашки. — Ваши обвинения серьезны и, насколько я могу судить, бездоказательны. Публичные оскорбления – нарушение порядка. Я предлагаю Вам прекратить этот спектакль и удалиться. Немедленно.

Весталия отшатнулась, встретившись с его взглядом. Его холодная ярость была сильнее ее истерики. Она побледнела, губы задрожали.

— А вы кто такой, чтобы мне указывать? – попыталась она парировать, но уже без прежней уверенности.

— Представитель закона. Тот, кто наведет порядок, если Вы его нарушите, – ответил инквизитор так тихо, что было слышно только нам троим, но в его словах была такая недвусмысленная угроза, что Весталия инстинктивно сделала шаг назад. – Удачи в поисках брата. Но ищите его, не оскорбляя невинных людей.

Эшфорд развернулся, взял меня под руку – твердо, почти властно – и повел прочь, расталкивая молчаливую толпу. Никто не посмел нам мешать. Я шла, не видя ничего перед собой, слыша только насмешливый шепот за спиной и чувствуя жгучий взгляд Весталии, впивающийся в спину.

Глава 7

Эшфорд

Я лежал с закрытыми глазами, позволяя образам прошлой ночи проплывать перед внутренним взором. Тея. Вспышка озорства в зеленых глазах, когда она сама сбросила платье. Ее ноги, обвившие мою поясницу, пальцы, впивающиеся в спину… Жар снова разлился по жилам, заставив сердце биться чаще. Богиня, эта женщина сводила меня с ума.

С силой провел рукой по лицу, пытаясь прогнать сладостные видения. Работа. Мне нужно было работать. В голове крутились обрывки дел… Брандт наседал со своими отчетами. Даже не было времени осмыслить такую простую истину. У Теи тоже было прошлое. И пропажа бывшего, похоже, ее встревожила. Остались какие-то чувства? Есть ли почва для моих сомнений? От меня ускользало что-то важное.

Этот Бернард с беспардонной сестрой не должны были все испортить. Не люблю оставлять без внимания даже мелочи. Обычно из-за них потом все и сыпется. Нет, это была не ревность. Зачем ревновать к призраку? Но мысль о том, что другой мужчина прикасался к ней, видел ее такой же страстной и беззащитной, злила. Я не умел делиться. Никогда. После Эвелин… я стал ужасным собственником. Измена жены выжгла во мне саму возможность доверять. Тея стала моим светом в этом мраке, моим наваждением. Значит, на свете существовал такой недалекий мужчина, который отказался по собственной воле принимать ее в своем сердце только по причине магии. Я, конечно, встречал таких и прежде. Сам без пяти минут как стал похожим. И все же не знаю, почему меня задевало даже не его первенство, а брезгливость. Он взял мое сокровище, подержал в руках, а потом выбросил. Словно в руках у него не кервальский кристалл, стоимостью в целый город, а пустышка.

Теяна поделилась со мной своей болью. Это был шаг доверия. Возможно, пришло время ответить ей тем же. Раскрыть свои шрамы. Чтобы она поняла, почему я такой черствый, недоверчивый.

***

Вечер мы провели у нее в хижине. Ведьма варила какую-то травяную смесь, а я сидел за столом и починял свой арбалет. Тишина была уютная, наполненная лишь потрескиванием поленьев в очаге и бульканьем котелка. Теяна напевала что-то себе под нос, и этот звук был удивительно мирным.

— Знаешь, – начал я, не отрывая глаз от механизма. – Я ведь случайно нос сунул в твои дела. Ну, про этого Бернарда, – сказал его имя будто отмахнулся.

Она как-то напряглась. Словно прятала его в шкафу.

- Так и я не всю жизнь для тебя такой красивый хранился. Учитывая, что ты мне рассказала свою историю. Наверное, теперь моя очередь.

Она обернулась, помешивая ложкой в котелке. Рыжие волосы были собраны в небрежный пучок, на лбу выступили мелкие капельки пота. Сейчас Теяна выглядела такой домашней.

— Очередь? Для чего? – спросила она, насторожившись.

— Для откровений, что ли, – я усмехнулся без веселья. - Чтобы ты знала, с кем имеешь дело. Я… был женат.

Ложка в ее руке замерла. Глаза расширились от искреннего удивления.

— Женат? Ты? – она посмеялась, окинула меня взглядом с ног до головы, и на ее губах появилась шаловливая улыбка.

Вообще-то обидно. Меня даже не рассматривают в качестве желанного супруга.

— Что-то не похож ты на примерного семьянина. Ни разу не видела, чтобы ты посуду вымыл, например.

— Ну, так мужья этим не занимаются!

Я фыркнул.

— Во-первых, в столице у меня для этого есть слуги. Во-вторых, я отлично мою посуду. Если сам захочу!

— Слуги? – она подняла бровь. - Так ты что у нас, из богатеньких? Торговец? Аристократ?

Последнее слово она так пафосно произнесла. Стало еще обиднее.

— А что, не видно? – я развел руками, демонстрируя свой образцовый вид – осадка, одежда с иголочки. Жаль изысканного вкуса было не продемонстрировать.

— Фу ты ну ты, не знала, что в поклоне оказывается должна тебя встречать. Больше похож на брутального охотника за головами, – парировала она, возвращаясь к своему зелью.

Ну, хоть брутального!

— Или на вышибалу в портовой таверне. Не представляю тебя вальсирующим на балу.

Меня это почему-то задело.

— Я не только вальсировать умею, – благородно склонив голову, отчитался я, чувствуя, как углы губ сами собой ползут вверх. — Но и на лютне играть. И сонеты читать. В юности, по крайней мере поднатаскали.

— Ой, насмешил. На лютне? – она рассмеялась. – Не придуриваешься?

— Тебе герб мой показать?

— Думала мы его вчера рассматривали, - Теяна не унималась.

— При случае продемонстрирую. Если заслужишь, – пообещал я.

— Радость-то какая!

Кажется мое происхождение не оказало на нее должного эффекта.

Но потом ее смех стих. Теяна положила ложку, подошла к столу и села напротив меня. Ее лицо стало серьезным.

— Ты еще… любишь ее? Свою жену? – спросила она тихо, и в глазах читалась тревога.

Ишь как сразу? К браку, а не к моим фамильным богатствам.

Вопрос был ожидаемым, но от этого не менее острым.

Глава 8

Эшфорд

Несколько дней спустя я был в замке жандармерии, разбирая кипы донесений. Были среди них в том числе мужья, подозревающие своих жен в колдовстве. Одна, к примеру, уж больно ловко предсказывает погоду. Действительно, на костёр ее пора! Человеческая тупость не уставала меня удивлять. И тогда, когда я решил, что вся та история с надоедливой сестрой Бернарда уже позади, услышал знакомый голос. Громкий, напористый. Весталия. Она была здесь, в приемной жандармерии, и вовсю распекала бедного дежурного.

— ...обязаны! Мой брат – уважаемый гражданин Линтарии! Его исчезновение не может оставаться без внимания! Я требую...

Я замер. Дамочка явно не собиралась идти на попятную.

— …и я требую, чтобы вы немедленно начали поиски! Моего брата уже два года нет!

А чего она решила отсюда начать поиски? Поиски надо начинать с того места, где пропал.

Неоперившийся юнец, которому свезло стать ее жертвой, смотрел на даму с откровенной растерянностью.

— Госпожа, мы... мы ничего не можем. Прошло уже много времени. След простыл...

— Простыл? – взвизгнула она. – Как может простыть след человека? Вы просто не ищете! Вам лишь бы чай пить да в кости играть!

А-а, ну, хоть кое в чем истина на ее стороне. Пить чай здесь очень любят. Улыбка сошла с моих уст, когда Весталия перевела все стрелки на Теяну.

— Это же очевидно! Она. Это все она! Украла моего брата!

Я замер в дверном проеме, наблюдая. Сегодня она была в другом платье – темно-зеленом, строгом, но от этого не менее дорогом. Лицо было раскрасневшимся от гнева.

— Госпожа, без доказательств… – пытался вставить слово несчастный жандарм.

— Какие еще доказательства вам нужны? Их видели вместе!

Я вздохнул и вошел в приемную. Сапоги гулко отстукивали по каменному полу.

— Госпожа Весталия, – произнес я, подходя. – Кажется, у нас есть неоконченный разговор.

Она обернулась, глаза сверкнули неприязнью, но также и интересом.

— А, помню Вас. Представитель закона, - передразнила мое прежнее заявление дамочка.

— Пройдемте, – я указал на дверь в один из пустых допросных кабинетов. – Обсудим все цивилизованно.

Она скривилась, но последовала за мной. Я закрыл дверь, оставив нас одних в небольшой, аскетичной комнате с грубым столом и двумя стульями.

— Садитесь, – предложил я.

Дамочка медленно опустилась на стул напротив, выпрямив спину.

— Ну? Вы хотите услышать мою версию? Или уже все для себя решили, поверив сказкам вашей… любовницы?

— Я бы выслушал Вашу версию, если бы она была подтверждена фактами, а не просто фантазией, – ответил нейтрально.

Ни к чему было дальше изображать показную вежливость. Нас никто не слышал. Стало быть, у Теяны не будет проблем.

— Вы утверждаете, что наша общая знакомая виновна в исчезновении вашего брата. Обоснуйте.

— Я же видела их вместе! Глупо спрашивать, если сразу уже не верите! – вспыхнула блондинка.

— Вот сейчас мы вместе. Кто-то это увидит, а завтра я пропаду. Можно ли будет на этом основании решить, что Вы меня убили и кинуть Вас за решетку?

В ее глазах скользнуло ядовитое неприятие.

— Или нет? – произнес, изображая женский голос. – Меня арестовывать нельзя. У меня такие честные глаза.

Весталия презрительно отвернулась.

— По такому принципу всех в этой стране можно было бы пересажать, - я вернулся к более серьезному тону. – А учитывая, что граждане вечно недооценивают, как много работы падает на плечи жандармов, смею заметить, даже тому розовощекому юноше есть чем заняться, помимо дела о пропаже Вашего брата. Пропал ли он здесь или в другом городе? Есть определенные порядки. Где видели в последний раз, там и обращайтесь. Впрочем, если касательно подозреваемой у Вас есть какие-то детали, можете изложить их сейчас. Или умолчать. Ваше право.

Я тоже присел, давая понять, что готов ее слушать.

— Лично я не верю на слово никому, – я холодно предупредил девицу. – Но все же готов выслушать Вашу версию. Расскажите. С самого начала.

Она тяжело вздохнула, словно делая одолжение.

— Хорошо, хотя Вы были максимально неучтивы. Бернард… он был очень сильно влюблен. Безумно. С первого взгляда. – Ее лицо на мгновение смягчилось. – Сначала мне казалось, что и Теяна отвечает ему взаимностью. Вообще, раньше я думала, что Тея – хорошая девушка. Скромная, милая. Мы даже… были приятельницами задолго до их отношений. Ходили вместе на рынок, болтали.

Меня это удивило. Тея не упоминала о дружбе.

— В каком-то смысле я сама виновата, что их познакомила. Однажды брат увидел нас вместе и попросил представить. У них закрутился роман. Я никогда не видела Бернарда таким счастливым! Он светился! Решил жениться спонтанно – они были знакомы всего три месяца. Казалось, это та самая любовь, о которой в романах пишут. – Ее голос стал жестче. – А потом, за день до свадьбы, он приходит ко мне подавленный, разбитый и говорит, что свадьбы не будет. Невеста его бросила. Без объяснений!

Глава 9

Теяна

На солнечной поляне у речки, где вода журчит, словно перешептываясь с камнями, я была неслучайно. Бернард меня туда привел. И вовсе не травку пощипать. Это был сон-воспоминание, настигший меня за те волнительные мысли, что в последнее время бродили в моей голове.

Помню тот день. Лето стояло в самом разгаре. А я… была тогда моложе.

И он был там. Бернард. Про себя я разделила его образ надвое. Полным именем звала только того мужчину, что едва мне мужем не стал. Ласковое прозвище же досталось козлу за все выдержанные испытания, за жизнь, которую невольно отняла.

В тот день стояла превосходная погода. Луг был до самых краев полон душистыми цвета всех возможных оттенков. В глазах пестрело от такой красоты, но я глядела только на него. Среднего роста, стройный, с такими изящными руками, длинной шеей. Залюбуешься! Он был похож на юного поэта или художника. Глубокий вдумчивый взгляд голубых глаз. Такие прежде мне мужчины и нравились. Интеллигентные. Да, чем-то он напоминал Элиаса. Сейчас лишь заметила. Только волосы у Бернарда были посветлей. Чистого белого оттенка. Как хлопья снега. Мне так нравилось запускать пальцы в эти белоснежные кудри. Он смотрел на меня с обожанием, а я таяла, как первый снег под солнцем.

В этом воспоминании Бернард был прежним, и полный заботы взгляд не отрывался от моего лица. Мы сидели на большом плоском камне у самой воды, я болтала босыми ногами в прохладных струях. Парень держал мою руку в своей. Его пальцы, тонкие и длинные, и на лице играла счастливая, немного взволнованная улыбка.

— Тея, — произнес он, и голос его дрожал от эмоций. — Ты знаешь, эти месяцы с тобой… они были самыми светлыми в моей жизни.

Я улыбнулась, смущенно опустив глаза.

— Перестань, Бернард. Ты сегодня какой-то особенно лиричный.

— Потому что я не могу молчать! — Он встал передо мной на одно колено, и мое сердце замерло в предвкушении. Его глаза сияли. — Теяна, ты — самое прекрасное, что со мной случилось. Твоя улыбка, твой смех заставляют меня верить в то, что ангелы существуют. Я хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро. Видеть, как седеют твои волосы, растут наши дети. Хочу разделить с тобой всю свою жизнь. Прошу тебя… стань моей женой.

Берни достал из кармана маленькую коробочку. В ней лежало простое серебряное колечко с крошечным камнем. Оно было скромным, недорогим, но для меня - ведьмы, которой никто не дарил ничего дороже пряников, оно было самым драгоценным сокровищем на свете.

В тот миг я была абсолютно счастлива. Кивала, слезы радости текли по моим щекам. Конечно, я была согласна и нарожать ему маленьких беловолосых детишек. В юности все переживается как-то чересчур ярко. Бернард надел мне кольцо на палец. Его руки дрожали, а потом он обнял меня и закружил. Я смеялась и плакала от радости, и казалось, что весь мир пел вместе с нами.

Какой же наивной я тогда была.

А потом… потом все рухнуло.

Сон начал таять. Краски поляны померкли, образ Бернарда стал расплываться. Последнее, что я увидела, прежде чем вырваться из сна, немой, полный ужаса и упрека взгляд уже не человека, а козла.

Проснулась я с тихим стоном. Сердце бешено колотилось, по щекам текли слезы.

Да, Бернард бросил меня. Это было больно и унизительно. Но разве он заслужил такую участь? Вечно жевать траву? Быть обреченным на позорное животное существование?

Мне стало так стыдно перед ним, жить в загоне совсем не сахар. Я не могла оставаться в доме. Быстро накинула платье, схватила корзинку и выскочила во двор.

Берни стоял у своего загона, безучастно жуя траву. Его глаза, желтые и пустые, смотрели куда-то вдаль.

— Прости, — прошептала я, опираясь о косяк двери. — Прости меня, Бернард.

Мне нужно было сделать что-то хорошее для него. Сейчас.

Почти не глядя на Берни, вышла за калитку, пообещав себе купить ему сегодня сладкой морковки. Хоть какая-то компенсация за то счастье, которое я, казалось, украла у него.

День стоял на удивление ясный и теплый для начала осени. Золотисто-багряная листва деревьев горела на солнце, а под ногами мягко шуршали первые опавшие листья. Удивительно красивая пора. Но моя душа была словно затянута туманом, и я почти не замечала этой красоты.

В городе механически купила целую охапку морковки для Берни. Уже расплачиваясь, вдруг спохватилась. Эшфорд. Купила гостинец своему бывшему жениху, пусть и проживающему в таком экзотическом виде, совсем не подумав о нынешнем. А ведь именно он сейчас владел моим сердцем.

Эшфорду тоже нужно что-то принести. Нечто, что напомнит ему, что я думаю о нем и ценю его. Что он не просто мимолетное увлечение.

Я задержалась около прилавка кузнеца-ремесленника, изделия из кожи и бронзы выглядели так привлекательно. Среди всей этой пестроты я рассмотрела ее. Пряжку для ремня. Не вычурную, но невероятно стильную. Из темной, почти черной стали, с выгравированным на ней хмурым волком. Меня позабавило выражение морды, полной усталости, мудрости бытия. Прямо как Эшфорд, когда умничает.

— Для мужа? — Спросил кузнец, потирая заляпанные сажей руки.

— Для приятеля, — поправила его я, рассматривая пряжку на ладони. Она была холодной и тяжелой.

Глава 10

Теяна

В углу, у очага, свернувшись колачиком, дремал… Берни. Как-то подозрительно, что Эшфорд зашел без приглашения, да еще и козла моего домой завел. Внутренности скрутило узлом.

В руках у Эшфорда было то, что я надеялась никогда не увидеть так близко. Небольшой, изящный браслет из переплетенных серебряных нитей с крошечным, пульсирующим тусклым светом кервальских кристаллов. Браслет был направлен в сторону Берни. И по мере того, как Блэкторн медленно водил им в воздухе, камень отзывался тревожным свечением. Это конец. Я пропала.

Как ненавистен был мне сейчас этот маленький камешек, мерзкий свет которого стольких погубил. Безошибочный индикатор магии в моем доме. Случись это прежде моего признания – решила бы, Эшфорд пришел проверить меня.

— Хотел рассмотреть его повнимательней, — голос Эшфорда прозвучал глухо, без единой нотки тепла. Он даже не посмотрел на меня.

Холодный ужас пополз медленно по спине.

— Кого? — выдохнула, все еще надеясь, что это какое-то страшное недоразумение. Может, он нашел какой-то другой источник магии? Может…

— Человека, судьбу которого мог бы повторить, — мужчина наконец поднял на меня взгляд. В его серых глазах не читалось ничего, кроме разочарования и ледяной ярости.

Я онемела, не в силах разгадать, куда он клонит.

— Твоего жениха, Теяна. Бернарда, — инквизитор произнес имя отчетливо, отчеканивая каждый слог, как приговор. — Станешь отрицать? И как я сразу не догадался? Видимо, правильно говорят, что красота женщины застилает глаза мужчине, и даже умный становится дураком…

Инквизитор поднялся, отложив браслет на стол. Его движения были плавными, усталыми.

Боюсь подумать, как он разочарован.

— Послушай, Эшфорд, — я сделала шаг вперед, мои пальцы бессильно разжались, корзинка выпала, и морковка рассыпалась по полу. Сверток с пряжкой инстинктивно прижала к груди, как щит.

— Насколько ты обиделась на Берни, когда он бросил тебя перед свадьбой? — перебил меня инквизитор, его голос зазвучал громче, с опасной интонацией. Он подошел вплотную, заслоняя собой свет, льющийся из окна. — Настолько, что готова была мстить? Превратить его жизнь в ад? Сделать его посмешищем? Лишь бы он не нашел своего счастья в объятиях другой девицы? Не находишь это совсем низким? Ты не только любви его лишила. У него был дом, мечты, семья…

Из его рта, как из рога изобилия, сыпались вопросы и обвинения.

— Да, я обиделась сильно, — чувствуя, как предательская дрожь подкашивает ноги, я призналась. Голос мой звучал слабо и испуганно. — Ведь была уверена в нем, отдала ему свою девственность, а он бросил меня. Но если ты считаешь, что я…

— О, то есть девственность достаточно веский мотив, чтоб из мужика здорового и молодого вот это сделать? Обиделась она! – Эшфорд кипел от ярости.

А мне было безумно обидно. Если пришел ко мне, то не слушаешь почему?

— Выходит, я ошибся в тебе, Теяна. Не такая уж ты и безобидная ведьма, — Блэкторн горько усмехнулся. — Так отомстить… Это даже не месть. Это садизм. Ты же убийца. Чем Лиреи лучше-то?

— Ты все не так понял! — Вырвалось у меня. Попыталась схватить его за руку, но инквизитор резко отшатнулся, как от гадюки. — Дай же мне объяснить!

— Убийца не только тот, кто, как маньяк, убивает невинных девушек, но и тот, кто лишает жизни, превращая в чудовище.

Теперь и с Йоргеном меня сравнил. Закончится уже это представление или нет?

— Может, все же тебе близка позиция Лиреи, что людей в чудовищ превращала? Может, ты и сама не прочь поиграть в богиню, вершащую судьбы? — Продолжил мужчина, не оставляя мне даже мгновения, чтобы ответить. Его слова били, как молотом.

— Как ты можешь так говорить? — Прошептала в ужасе, улучив момент. — Ты же знаешь! Ты сам видел! Я пыталась помочь тебе в расследовании! Это я сняла амулет с пастуха Карела! Я рисковала жизнью!

— То есть других ты обвиняешь? — Инквизитор фыркнул. — А в своем глазу соринку не видишь. От одной погубленной жизни все равно не откупишься, Теяна. Ты сотворила зло, пускай и сама этого не признаешь. Ты превратила бывшего жениха в козла только за то, что он не принял твою природу. Таких, как ты, всегда сжигали на костре… за дело.

Последние слова повисли в воздухе, звенящие и смертельные. Кажется, их он сказал все же случайно, на эмоциях. Перед глазами поплыли красные пятна. Мне стало так дурно.

Он… он действительно видел во мне мрак. Ведьму, которую нужно уничтожить. Страх, острый и первобытный, сжал мне горло. Я посмотрела на Эшфорда в отчаянии, ища, куда же спрятался тот мужчина, которого люблю. Не мог он вовсе исчезнуть.

На суровом, окаменевшем лице все также горели праведным огнем серые глаза. Но в них я не видела искорку юмора. Все, что было между нами, было перечеркнуто отныне вскрывшимся секретом. Значит, так и кончилась наша любовь?

— Нет! — Закричала я, отступая к стене. — Я не превращала его! Это не я! Я взяла Бернарда к себе из жалости, чтобы хоть чем-то помочь и чтобы хоть кто-то о нем заботился!

— Ты искупала вину. Вот и все.

— Послушай, не веди себя как чурбан. Я же сказала, что хотела заботиться.

Глава 11

Эшфорд

Каменные стены замка жандармерии стали моим убежищем. Здесь царил порядок, подчинявшийся строгим законам и уставам. Здесь не было места эмоциям, только холодная логика и железная воля. Я всегда находил в этом утешение. Сегодня эти стены давили на меня, словно пытаясь растереть в порошок.

Зашел в свой кабинет. Дверь захлопнулась с гулким эхом, окончательно отрезав меня от внешнего мира. Мысли диссонировали с оглушительной тишиной вокруг.

Инквизитор я или мужчина? Можно ли быть и тем и другим?

Рухнул на стул, сжав голову руками. В висках стучало, в груди бушевал адский пожар, в котором смешались ярость, боль, разочарование и… страх. Самый настоящий, животный страх.

«Теяна превратила человека в животное. Своего бывшего жениха».

Мысль била молотом по сознанию, снова и снова. Я видел его — этого несчастного, жалкого козла с пустыми глазами. И видел ее — Тею. Испуганное, заплаканное лицо, отчаянные попытки оправдаться. Слова о каком-то Роостаре звучали как жалкая, наспех сочиненная ложь. Я ошибался в ней. Глупо, позорно ошибался.

Но почему тогда память тут же услужливо подсовывала другие картины?

Вот ведьма срывает амулет с шеи обезумевшего пастуха Карела, рискуя быть растерзанной. Не думая о себе.

Вот она, склонившаяся надо мной. Холодные пальцы на моем раскаленном лбу, тихий, уверенный голос. Она боролась за мою жизнь, когда судьба уже отмерила мне часы до смерти.

Ее смех, звонкий и дерзкий, когда ведьма дразнила меня. Глаза, широко раскрытые от страсти, в полумраке ее дома. Тело, горячее и податливое под моими руками…

Боги, как же нам было хорошо! Просто, тепло, по-человечески. Почему все не может продолжаться также? Почему я не могу просто закрыть на все глаза? Зачем я вообще все ей вывалил так грубо? Я ведь не совсем так думаю? До зла Теяна недотягивает. Как там говорил наставник? Не бывает идеальных людей? Ну да, красивая, добросердечная, пылкая… и в козла обратила своего бывшего. Мстительная то бишь! На секунду задумался, не стоит ли купить какой-нибудь амулет для защиты? Хотя... бред.

Ведьма запала мне в душу, в самое нутро, пробралась под кожу, стала частью меня. Я всегда умел держать дистанцию, ставил долг выше своих чувств, но позволил этой рыжей лесной дикарке проникнуть в сердце и помутить разум. Что за позор! Я ведь уже это проходил! Женщины коварны.

Как вообще в ней могут сочетаться настолько диаметральные стремления? Врачевала мои раны, будто отбивая у самой смерти. С такой ненавистью отзывалась о черной магии, а у самой рыльце в пушку да белый козлик. Вот сразу мне не понравился этот козел. Он опять все испортил. В этот раз хоть не лягнул, так все равно душу вспорол. Может ли быть, что он просил меня о помощи в нашу первую встречу? И сбежал от ведьмы, потому что она его погубила? Я бы тоже от нее тогда сбежал. Голова вспухла от идей. Может, следовало Теяну внимательнее послушать?

Впрочем, хватит думать о ней, как о женщине. Превратить человека в животное. Оставить его сознание запертым в немом, беспомощном теле - это хуже, чем убийство. Это пытка длиною в жизнь.

А если я ее брошу? Если я, как и тот дурак Бернард, откажусь от Теи? Предам тем самым? Что ведьма сделает со мной? В лучшем случае, конечно, выгонит. В худшем…

Моя рука непроизвольно дрогнула, и я с отвращением представил уже двух козлов в ее огороде. Кто сказал, что так не будет?

Нет, это не та Теяна, которую я знаю. Не может быть. А знаю ли я ее вообще?

Но доказательства — вот они. Браслет с кервальскими кристаллами светился, направленный на животное. Магический след налицо.

По закону я должен был допросить Теяну. Доставить в управление Инквизиции. Я был обязан это сделать. Впрочем, правду она вряд ли скажет.

Мысль о том, чтобы надеть на ее тонкие запястья холодные стальные кандалы, заставить ее идти по улице под позорное улюлюканье толпы… Эта мысль вызывала такое отвращение. Я этого не желаю. Пусть ее ловит кто-то другой. Но кто расколдует Берни? А это вообще возможно? Могла ли она его заколдовать сгоряча, а потом… оказалось, что бесповоротно.

Чтобы отложить это решение на потом, а может и вовсе ничего не решать, я схватился за первое попавшееся дело. Лишь бы заглушить голос совести в голове.

Резко встал, с силой отшвырнув стул, и направился в кабинет командора. Мне нужна была работа. Кровь, пот, опасность — все, что могло отвлечь меня от этой каши в голове.

Командор Брандт сидел за своим массивным столом и изучал какие-то донесения. Он посмотрел на меня, когда я вошел без стука, и его взгляд сразу стал оценивающим.

— Блэкторн, выглядишь вялым, — проворчал он, откладывая перо. — Бессонная ночь?

— Что-то вроде того, — буркнул я, садясь на стул напротив.

Кое-что меня с ведьмой связывало, куда прочнее всяких отношений. Общее преступление. От Лиреи-то мы избавились. Каждый раз теперь, глядя на командора, я чувствовал, словно сам нахожусь на допросе. А он, как назло, дело не бросал.

— Может, есть что по Лирее? Новые данные? Убийства? Хоть что-нибудь? – Спросил я настороженно.

На самом деле меня бесило, что приходится так сладко врать, но и признаваться в преступлениях, совершенных под чарами той ведьмы, я как-то не спешил.

Глава 12

Эшфорд

Три долгих изматывающих дня провел я в погоне за чудовищем. Это был классический случай. Местный скорняк, «добропорядочный» отец семейства, как его характеризовали местные, «нашел» в лесу «счастливый» амулет, а как признался позднее «сходил налево» и был снабжен этой гадостью красавицей по имени Лирея. Через два дня деревенщина в ярости растерзал свою мастерскую, чуть не убил жену и сбежал в лес, превратившись в нечто среднее между медведем и бешеным кабаном.

Охота была адской. Скорняк был силен, быстр и хитер. Он чуял меня за версту и устраивал засады, но я все равно никуда не спешил. В Эдернию возвращаться не тянуло. Загнал превращенного в монстра мужика в пещеру, изматывал, пуская горящие стрелы, и, наконец, на третий день, все же сумел сорвать проклятый амулет с изможденного, голодного зверя.

Превращение — это всегда ужасное зрелище. Треск ломающихся и встающих на место костей, смена шкуры на человеческую кожу, но, когда все закончилось, передо мной на коленях возник испуганный, голый человек. Плакал, вспоминая, что натворил. Его жена боялась нам отпирать, говорила, что муж погиб. Пришлось объясняться. Какая же радость сияла в ее глазах, когда дамочка наконец поняла, что агрессивным мужик стал из-за колдовства. Такая недалекая женщина. Впрочем, благодарила меня крепко, кланялась в пояс, накормила так, что пузо чуть не треснуло.

Всего этого оказалось ничтожно мало, чтобы выкинуть жалкие сомнения из головы. Нет. Меня не отпустило. Значит, как прежде теперь ничего не будет.

Вот он, казалось бы, мой долг - спасение невинных от реального, осязаемого зла. Не нужно никаких мучительных выборов. Все просто: есть чудовище — есть инквизитор. Так почему мне не легче? Долг ведь выполнен. Теперь из-за этой чехарды с Теяной всегда что ли буду колебаться в раздумьях?

Именно тогда, отмывая в тазу дома у скорняка кровь и грязь с себя, я заметил нечто странное. Мои ногти. Они всегда были аккуратными, я следил за ними. Грязь под ногтями для инквизитора – это неуважение к себе. Сейчас они казались… грубее. Толще. Неестественно острые, особенно на больших пальцах. Нечаянно я сам себя поцарапал, проводя пальцем по ладони, и на коже выступила тонкая красная линия.

«Это тот мужик виноват? Заразился что ли?» - Пронеслось в голове.

Потом я подстриг ногти снова. А вечером с раздражением увидел, что они опять отросли. Так не бывает! И снова эти странные, заостренные кончики. Опять взял ножницы, срезал ими кончики ногтей, пожав плечами. Ерунда какая-то.

Настораживало и другое. Я всегда брился раз в день, утром, и к вечеру появлялась лишь легкая, едва заметная, щетина. Теперь же, к полудню, мои щеки и подбородок уже покрывались жестким, темным ворсом, а к вечеру я был похож на пирата с недельным запоем. Я брился да матерился снова и снова, кожа воспалялась, но волосы будто бы росли с удвоенной силой. И на груди… я стал замечать, что темная поросль на груди, всегда остававшаяся в пределах нормы, будто бы стала гуще.

Тревога, поначалу смутная, начала подниматься к горлу комом. Я вспоминал всех проклятых, всех обращенных, с кем имел дело. И этого дурацкого скорняка. Всегда ли, если чудовище кусанет, нормальным останешься? Вдруг я тот самый процент несчастливый? Прошерстив весь архив этого города, таких же случаев, как у себя, я не обнаружил. Может, Теяна опять бы знала, как бороться с подобным?

«Хотя она скорее за увеличение шерстки», вспомнив проклятого козла, подумал я. Наконец меня осенило. Это же та же самая пакость! Поди подумала: «Он на меня накричал, отверг – добро пожаловать в мир животных!» Любопытно, а обращенные в животных люди матюгаются там внутри или спокойно плывут по течению?

Гадина! Какая гадина! Я был таким красивым! Ярость разрывала грудную клетку. А может, это во мне менялось расположение внутренних органов? Что теперь? Надо срочно на коня да в Эдернию? А на полпути обращусь и прослыву первым козлом-всадником. Может, в цирк возьмут?

С другой стороны, я один знаю ведьмину мрачную тайну про Бернарда. Пока добегу до Эдернии, что я там им смогу проблеять? Все остальные мысли были матерными.

Чувство любви медленно плавилось в ненависть. Не так чтобы очень медленно. Будь ведьма здесь, я бы голову ей оторвал своими когтистыми лапами. Кстати, почему они когтистые-то? Не замечал такого за Бернардом. Или у нее там что, в гримуаре богатый выбор на любой вкус? Хотите осла? А верблюда?

Надо взять себя в руки. Пока руки еще руки и хвост не торчком. Раз в пятнадцать минут я проверял, нет ли чего чудового ниже пояса. Ой, не хотелось бы мне быть Теяной в день, когда я ее встречу, коли мои богатства там заменятся на что бы то ни было. Решила, это забавно, да? Впрочем, я догадывался. Она воспользовалась моим отсутствием. И вовсе она не смешная ведьма, а последняя стерва. Это я тут один дурак, осел. Богиня, только бы не в осла!

В жизни бы не подумал, что так влипну. На «курсах» инквизиторов никто не учит, что делать, если зубы ломит да рога растут.

Это была ведьмина месть. За то, что я назвал ее убийцей, что не поверил, потому что ушел. Или расчетливый план убийства? Ведь кто даст гарантии, что старое дело про Бернарда я не предам огласке?

Ужас сковал мое тело. Одно дело драться с такими вот гибридами. Другое дело – самому потерять себя. Как скоро мой разум перестанет различать реальность?

Дольше медлить было нельзя. Сию же секунду схватил вещи, кинулся опрометью прочь. Вскочил на коня и гнал его, будто участвую в скачках.

Глава 13

Теяна

Мрак сгустился вокруг меня плотным кольцом. Холод просачивался сквозь одежду, цепляясь ненасытной хваткой. Воспоминание нахлынуло внезапно, вытесняя мрачную реальность камеры.

Солнечный тихий день. Я сидела за столом, пила травяной чай и смотрела на Берни, что вертелся у ног, выпрашивая морковку со стола.

«Вот видишь, — говорила, то ли обращаясь к козлу, то ли к самой себе, — не вернулся. Наверное, слишком сильно обиделся. Но он даже не выслушал!»

Вздохнула, отодвинув чашку.

И в этот миг мой крохотный мирок пошатнулся.

Сначала послышался грохот калитки, сломанной одним ударом. Потом – тяжелые, быстрые шаги по двору. Я вскочила, сердце ушло в пятки. Инстинкт кричал: опасность, но было уже поздно! Дверь с треском слетела с петель, и в проеме возникли фигуры в черных плащах с брошами инквизиции. Одновременно раздался звон разбитого стекла – в окно влезал еще один. Их было пятеро. Больших, сильных мужчин, с лицами, застывшими в холодной решимости.

Испуг ударил по голове, как обухом. Включилась паника. Я рванула прочь от стола, к окну в дальней комнате. Мысли путались: «Почему? За что? Эшфорд… он ведь не мог… А больше никто не знает».

— Стоять, ведьма! Не двигаться! — Прогремел чей-то голос.

Но стоять я не стала. Рванула в сторону, вне себя от ужаса. Меня поймали легко, почти не прилагая усилий. Чья-то сильная рука в перчатке схватила за волосы, резко дернув назад. Я вскрикнула от боли и неожиданности, потеряв равновесие. Грубые руки повалили меня на пол, придавив коленом к полу. Воздух вырвался из легких с хрипом. В глазах помутнело.

В хаосе криков, ломаемой мебели услышала испуганное, дикое блеяние.

— Пожалуйста, я не сопротивляюсь!

К чему была такая жестокость? Помнится, одного из братии, что растоптала в огороде все розовые кусты, я даже лечила с год-два тому назад от мигрени.

Берни метнулся в панике, наткнулся на одного из инквизиторов, боднув того рогами.

Нет! Только не вмешивайся! Это не твой бой.

Мужчина, не раздумывая, отшатнулся и со всей силы ударил козла мечом по голове.

— Бернард! — Закричала я, пытаясь вырваться, ослепленная слезами. — Нет! Что вы наделали?!

Блеяние оборвалось. Тело животного бессильно рухнуло на пол.

Надежда умерла вместе с ним. Меня скрутили, надели кандалы на запястья, так что холодное железо впилось в кожу, и поволокли прочь. Последнее, что я видела перед тем, как меня вырубили ударом по затылку, был его бездыханный труп.

«Прости меня, Берни», — думала я теперь, сжимаясь в комок от холода и горя в камере. — «Если бы не я… если бы ты не встретил меня… ты был бы жив. Ты не стал бы козлом. Не умер бы так глупо, так нелепо. Прости. Я не смогла тебя спасти. И себя погубила тоже».

Слёз уже не было. Они высохли за эти два дня. Двое суток, что меня водили на допросы. Другие инквизиторы. Не Эшфорд. Сам он ни разу не пришел. Трус. Он даже не посмел прийти и посмотреть мне в глаза.

Жестокие, безразличные к чужой боли мужчины с плохо скрываемым страхом и отвращением в глазах. Они тыкали в меня браслетом с кервальскими кристаллами, кричали, угрожали дыбой и раскалёнными щипцами, душили веревкой, били, требовали назвать своих подельников, признаться в том, что я та самая Лирея. Отвечала односложно. Отрицала всё. Мне было уже всё равно. Самый страшный приговор — предательство Эшфорда — уже был вынесен. Что могло быть хуже?

***

— Каяться будем? — Раздался скрипучий, старческий голос.

Я вздрогнула, инстинктивно вжалась в стену, ожидая «допросов». Но вместо привычных грубых рож стражников в проеме возникла иная фигура — высокая, тощая, облаченная в темные ризы священника.

Может быть, он выбрал худший из своих нарядов, чтобы не замараться в грязной камере.

Лицо, длинное и бледное, с глубоко запавшими глазами и большим крючковатым носом, напоминало летучую мышь. Мужчина держал в руках маленькое, потрепанное писание и смотрел на меня с видом скорбного, но исполненного долга адепта.

— В чём? — Мой собственный голос прозвучал хрипло и чуждо, будто кто-то другой проскрипел эти слова моими губами. Горло саднило от жажды.

Отец Тюмпай представился, ведь в отличие от меня, наших прошлых встреч не помнил и скривил губы в чем-то среднем между улыбкой и гримасой презрения.

— Милочка, тебе что, не сказали? — Он качнул головой, и длинный нос описал в воздухе полукруг. — Ты ведьма! Ох-хо-хо. Бедное дитя. Или это умопомешательство уже? От голода. От сырости. Забыла, как предала богинь? Ничего, они обе всепрощающие. Ах, что-то мне чашу еще не принесли. Я бы сразу предложил тебе отпущение. Окропить из чаши.

Мужчина обвел камеру тоскливым взглядом, словно ища в углу забытый кубок с вином для исповеди.

— Не в чем мне каяться, – повторила, вкладывая в слова остатки сил. Цепь звякнула, когда я попыталась выпрямиться. – Это ошибка, батюшка. Не ведьма я. И в богинь истово верую.

Отец Тюмпай вздохнул, словно уставший учитель перед непонятливым учеником. Он опустился на принесенный стражником табурет с таким видом, будто устраивался у камина в своей келье, а не в сыром подземелье.

Глава 14

Теяна

Думала, что после первого допроса я уже ничего не смогу почувствовать. Как же я ошибалась. Боль – она разная. Она стала моим постоянным спутником. Я кусала губы до крови, стараясь не кричать, но иногда вопли вырывались сами, против моей воли, эхом отражаясь от сырых стен и смешиваясь с тяжелым дыханием моих мучителей.

В жизни не думала, что буду скучать по отцу Тюмпаю и его бессмысленной компании, но он со своим вялым любопытством показался тогда райским видением.

Ждала только одного — того блаженного момента, когда сознание не выдержит и провалится в спасительную пустоту. И каждый раз, возвращаясь оттуда, я сначала чувствовала дикое разочарование, что все еще здесь, а потом — леденящий ужас от понимания, что от встречи с дознавателями ничто меня не спасет.

Не знала, сколько прошло времени. Потеряла счет дням и ночам. Сознание мутилось, граница между сном и явью стерлась. И когда дверь снова скрипнула, я даже не сразу поняла, реальность это или очередной призрак, рожденный моим раненым рассудком.

Я не пошевелилась, привычно сжавшись в комок, ожидая очередную порцию боли. Но шаги были другими – лёгкими, неуверенными. И пахло не потом и железом, а травами. Сушёной мятой и чем-то ещё, аптечным, знакомым до слёз.

Медленно подняла голову.

В проёме двери, залитый светом факела из коридора, стоял Элиас, держащий небольшой сверток. Аптекарь озирался по сторонам, будто не веря, что такое место существует в реальности. Увидев меня, ахнул, и его рука непроизвольно поднялась ко рту.

— Теяна… — Выдохнул он. – Милая моя, Теяна, - голос его содрогнулся.

Охранник что-то пробурчал и отошел к двери, дав нам иллюзию уединения. Я не знала, какими деньгами Элиас смог договориться об подобной встрече.

Он пришел укорить меня? Уличить в том, что околдовала? Убедиться в моей вине?

Пальцы дрожали, когда парень развернул темную тряпицу. Внутри лежал ломоть черного свежего хлеба.

Я не думала, что могу хотеть есть так сильно. Живот свело от одного вида еды. Молча, почти животным движением, схватила хлеб и жадно впилась в него зубами, не в силах сдержать голод.

— Можешь мне ничего не отвечать, — тихо заговорил Элиас, глядя на меня с таким обожанием и болью, что мне стало неловко. — Теперь я очень многое понял.

Старалась есть быстрее, боясь, что он вот-вот опомнится и отнимет свою милостыню. Крошки сыпались на грязные колени, я давилась, но не останавливалась.

— Как он подло с тобой поступил, — продолжал Элиас, и в голосе зазвучала нотка гнева. — Сначала я был в ужасе. Но потом многое прояснилось. Ты всегда жила в отдалении. Никому особо не открывалась. И этот груз недосказанности и одиночества всегда давил тебе на плечи. Ты сказала есть что-то «хроническое, что не лечится»… Я тогда, признаться, даже не догадывался. Но ты сказала, что я не пойму, не приму тебя.

Я проглотила последний кусок и облизала пальцы, чувствуя, как голод отступает, уступая место хоть какой-то ясности в голове.

— Это все, что ты принес? — Спросила как бы между прочим, заглядывая в пустую тряпицу.

Он смутился, покраснел.

— Я не подумал. Надо было еще сыра положить. Теяна, если ты умрешь, я умру с тобой тоже.

Его слова, такие пафосные и наивные, прозвучали в этой смрадной яме особенно нелепо.

— Это необязательно, — пробормотала я, отводя взгляд. — Тем более, это какая-то ошибка. Я ещё, может, не умру. Святая церковь дознается до истины, - я скормила ему ободряющую речь Тюмпая.

— Нет никакой ошибки, — прошептал парень страстно. — Ты ведьма. Я… мне можешь не врать. Теперь ясно, почему ты никогда не говорила о чувствах ко мне…

«А их нет», — промелькнуло у меня в голове, но я промолчала, уставившись на аптекаря.

— …потому что ты не могла подвергнуть меня опасности! — Закончил он с торжеством, словно разгадав величайшую загадку вселенной.

Я просто закатила глаза, чувствуя, как накатывает волна усталости и раздражения. Лучше бы правда взял сыра побольше.

— Ты даже выйти замуж за меня не согласилась, — продолжал он, и голос его дрожал от наплыва чувств. — Потому что очень переживала о нашем будущем! О том, что твое прошлое, твоя природа могут навредить мне!

— Элиас, ты пришел попрощаться? — Перебила я, не в силах больше это слушать. Каждая его фраза была новым витком в выдуманной саге о нашей великой любви, и это было невыносимо.

— Я хочу тебя спасти! — Выдохнул аптекарь, и в глазах вспыхнул настоящий огонь.

Наконец-то что-то дельное.

— Знаешь как? — Спросила, стараясь не выдать своей заинтересованности. Все же нас здесь было трое.

Он наклонился ко мне еще ближе, так что я почувствовала запах мыла и трав, исходящий от одежды.

— А ты можешь превратиться в мышку? — Прошептал аптекарь заговорщически. — Я бы тебя вынес. В кармане.

Наступила тишина. Я смотрела на него, пытаясь понять, серьезно ли он. Да, серьезно. В его глазах читалась непоколебимая уверенность в гениальности этого плана.

Глава 15

Эшфорд

Проклятие. Это слово отдавалось в моем сознании глухим, навязчивым эхом, заглушая стук собственного сердца и шум ветра в ушах. Я ловил себя на том, что постоянно разглядывал свои руки, щупал щетину на щеках.

Я не пошел в замок. Не сдал коня в конюшню. Не отчитался перед Брандтом. Прошел через ворота Эдернии, кивнув стражникам, и ноги сами понесли меня по знакомой тропинке, к опушке леса, к тому месту, что за последние недели стало для меня… почти домом.

Мысли путались, сплетаясь в тугой болезненный клубок. Теяна прокляла меня. Вот значит какова сила ее чувств! А я и расслабился. Привык к ее прикосновениям, нежным взглядам, заливистому смеху, шуткам. А теперь мир будто вывернулся наизнанку. Женщина, что так обнимала, в любви клялась, наложила на меня скверну после пустой ссоры. Наши отношения не выдержали даже одного конфликта. А казалось-то все так по-настоящему. Может, все красивые женщины такие?

Я всего лишь осмелился назвать вещи своими именами, кинув ей в лицо обвинения. Разве не понимает она своим скудным умишком, что на моих плечах лежит тяжкий груз ответственности? Умолчу про этого барана, тьфу, козла, и кто я после этого? Ее жестокость была изощренной и низкой. Как по мне, убить было бы милосерднее.

Я хотел одного — вломиться в ее хижину, схватить за горло и трясти до тех пор, пока она не одумается. Я заставлю ее ползать на коленях, умоляя о пощаде. А самое главное, снять эти омерзительные чары.

Картина, ожидавшая меня, немного подкорректировала планы. Где Бернард? Уж, не удушила ли ведьма его, чтоб не осталось даже трупа? Не вижу треклятого козла. Нет козла – нет и доказательств ее преступления. Умно. Впрочем, что-то здесь было не так.

Дверь в хижину была распахнута настежь. И из нее, пятясь задом и что-то бормоча, вывалилась дородная, знакомая фигурка Бабы Руши. День открытых дверей? В ее руках был большой медный таз, доверху набитый связками сушеных трав, склянками, баночками с мазями — всем тем «богатством» с полок Теяны, что вообще возможно унести за раз.

Увидав меня, старуха ахнула, чуть не выронив свою добычу. Ее маленькие поросячьи глазки округлились от испуга.

— Ой, мать честная! — Выдохнула она, прижимая таз к своей объемной груди. — Испугал, инквизитор-батюшка!

Я молча слез с коня, не сводя с нее взгляда. Холодная ярость начала сменяться тревожным недоумением.

Руша, оправившись от испуга, вдруг приняла вид оскорбленной невинности.

— Да я вот… свои вещички забрать пришла, — затараторила она, избегая моего взгляда. — Оставляла тут на хранение, знаете ли. А теперь и забрать решила. Свое же, кровное.

Воровка. Гнусная, жадная воровка, пользующаяся отсутствием хозяйки. Гнев, и без того клокотавший во мне, усилился. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, но бить женщин низко. Острые ногти впивались в ладони. С трудом сдержался, чтобы не рявкнуть на бабку. Это не имело значения сейчас. Мое внимание было приковано к открытой двери. К тому, что было за ней.

Я грубо отстранил старуху плечом, шагнул внутрь.

И замер.

Хижина была разгромлена. Полностью. Стул лежал перевернутый, с одной отломанной ножкой. Окно было разбито, и осколки стекла блестели на полу, смешавшись с землей, травами и обрывками бумаги. Одна бабка тут бы не справилась. Полки были пусты, их содержимое сброшено, частично растоптано. Подушка изорвана, и из нее торчали клочья пуха.

Сердце мое, еще секунду назад полное гнева на ведьму, вдруг сжалось от резкого, острого укола беспокойства. Да, я был зол. Да, я считал, что она меня прокляла. Но это… это было похоже на место облавы. Что здесь произошло?

— Где Теяна? — Я обернулся к бабке и спросил жестко, она аж вздрогнула.

— Девка-то? — Раздался за моей спиной довольный голос Руши. Она вошла следом, с любопытством разглядывая разгром. — Ведьму-то нашу увели, батюшка, инквизиторы.

В моем мозгу что-то щелкнуло. Раскрыли то бишь ее. А ведь я ничего не рассказывал. Ни Брандту, ни кому другому. Сам еще не решил, что с ней делать.

— Какие еще инквизиторы, старуха? — Спросил я. Ледяная пустота расползалась внутри меня туманом.

Я медленно обернулся к бабке, стараясь совладать с лицом, не выдать собственной заинтересованности и иных эмоций.

Руша самодовольно ухмыльнулась, ставя таз на пол.

— А те, что из замка! — Женщина подбоченилась. — Я сама на ведьму и донесла! Так ей, поганке, и надо!

Эта старая, завистливая карга! Когда ж она нас подслушала? Когда мы ссорились, и я басил на весь лес? Мысленно я выругался. Где-то внутри я понимал, что подвел Тею таким образом.

— Куда ж еще, как не в святую инквизицию, коли знаю про такое черное дело?

Доносчица вытерла руки о фартук, явно гордясь своим поступком.

— Ох, как тут ее ловили! — С почти радостным увлечением продолжила она. — Как крутили! Так ей и надо! Таким им всем, темным отродьям зла! Чтоб неповадно было людей в скотину обращать!

Меня бросило в жар. Теперь стало яснее ясного. Эта тупая, жадная баба… она подслушала тот самый разговор, и, не разобравшись, побежала доносить. Она не понимала, что ее «правдивый донос» был построен на моих же слепых, яростных обвинениях.

Глава 16

Теяна

Каменные стены глушили голоса земли, оставляя лишь тяжёлое дыхание тьмы. Я закрыла глаза, вспоминая запах леса после дождя.

Шаги.

Мерные, словно удары погребального колокола.

«Это он!»

Кровь стучала в висках, смешиваясь с гулом сердца.

«Он пришел, чтобы забрать меня отсюда или снова мучить?»

Эшфорд стоял в дверях – строгий взгляд, неумолимый. Трудно было поверить, что это лицо прежде я покрывала поцелуями. Его черный мундир обтягивал плечи, глаза — холодные, как лезвия — резали меня на части, словно мы с ним чужие и я всего лишь очередная ведьма на его счету.

— Тебя покормили? – Спросил сухо.

— Ты пришел поглумиться? – Мое сердце стучало в висках.

— Многие умирают от голода, Теяна. Не хотел бы я, чтобы ты умерла так глупо. – Он подошел ближе и прошептал сквозь зубы. – Пусть лучше языки пламени сожгут твое лживое лицо. Не хочешь извиниться?

— Я проклинаю тот день, когда тебя встретила. И мне не за что извиняться, Эшфорд. Я не стану извиняться за то, кто я есть. Ты доволен работой своих коллег?

Ярость била меня изнутри. Я вышла на освещенный пятачок темницы. Свет факела дрогнул, высвечивая синяки на руках. Его пальцы сжались в кулаки, но лицо осталось спокойным.

— Я не отдавал приказа о пытках. — В голосе не читалось ненависти, но и любовью больше здесь не пахло. Мое сердце тоскливо сжалось. «Какая же я глупая, что доверилась этому человеку».

— Да, да, конечно, — я горестно усмехнулась, подвергая его слова сомнению. — Ты просто как бы «случайно» так вовремя покинул Эдернию, также «нечаянно» меня и схватили. — Я рванулась к решётке, кандалы впились в запястья. — Хочешь моей смерти? Так хотя бы имей мужество сказать мне это в лицо. Ты меня предал. Я здесь по твоей милости!

— Верь в то, во что хочешь верить, - хладнокровный, как всегда. – Но ты тоже хороша. Сними проклятие, Теяна.

Я гордо встретила его взгляд.

— Это не моё колдовство, — сообщила инквизитору, прекрасно понимая, что веру в мои слова он давно утратил. – Хотя можешь мне и не верить. Мы оба теперь покойники.

— На рассвете тебя казнят, — прозвучало как приговор самому себе. Он испытывает жалость? — Ты довольна? Рада, что я умру тоже?

Что можно было ответить на такой вопрос?

— Ты не оставляешь мне выбора, Теяна, – с нажимом произнес Эшфорд. Его пальцы сжали прутья решетки. – Со смертью ведьмы падают и ее чары. Если ты не снимешь это колдовство, огонь все сделает за тебя. Не думал, что так все закончится.

Мне нечего было ему сказать.

— Я уничтожу проклятие вместе с тобой заодно, чтобы выжить.

— Я уже говорила. Это не моя магия, Эшфорд. Скоро ты и сам все поймешь.

Когда дверь захлопнулась, я упала на колени без сил.

«Он не вернётся! Неужели моя жизнь оборвется вот так?»

Одинокая, жгучая слеза скатилась по щеке и упала на подол платья.

Но не прошло и пары минут, как я снова услышала чьи-то шаги. Они раздались в коридоре. Быстрые, решительные. Ключ с лязгом повернулся в замке. Дверь распахнулась.

Эшфорд стоял на пороге. Дышал тяжело, будто совершил забег на длинную дистанцию. Лицо было бледным, а в глазах бушевала буря — гнев, страх, но и что-то ещё… может быть, отчаяние? Возможно, у него больше нет выбора, кроме как просить моей помощи? А я помочь ему отсюда ничем не смогу. Мы оба обречены по причине его предательства.

— Говори, — бросил резко. — У тебя есть пять минут. Расскажи мне все, что знаешь об этом проклятии. Без утайки. Давай представим, что я тебе еще способен верить.

Видимо, инквизитор дал себе время остыть. Время на раздумье. И вернулся. Вернулся ради себя самого, а не ради меня. Но выбирать не приходилось. Ради спасения жизни объединишься и со злым духом. Хотя Блэкторна мне хотелось видеть меньше всего… своим спасителем. Еще возгордится, что спас меня и забудет о всем дурном, что наделал.

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Теперь все зависело от того, поверит ли он мне.

— Это не моя магия, Эшфорд. Это колдовство Роостара. Моего учителя. Я уже говорила тебе, но ты не слушал. Проклятие, которое он наложил на меня, мучает тех, кто мне дорог.

Я содрогнулась. Как просто было раньше говорить ему о любви. И как унизительно теперь было признавать эти чувства.

— Ты не понимаешь. Это месть. За то, что я ушла. Роостар был добр ко мне, а потому посчитал мой побег предательством. Но его магия, как и он сам, меня пугала.

Инквизитор молчал, внимательно слушая, его взгляд был прикован к моему лицу, выискивая малейшие намеки на утаивание или ложь. Мужчина, которого я любила, навсегда исчез.

— И что ты предлагаешь? – Резко спросил он. – Идти к твоему учителю на поклон? Выпрашивать, чтоб он снял проклятие? Если он такой негодяй, он же этого не сделает. По крайней мере, спасать меня я не вижу причин. Ни для тебя, ни для него.

— Нет, он не станет помогать. Да и встречи с ним ничего хорошего не сулят. Я всегда его избегала… с тех пор. Если ты еще веришь моим умениям, тебя спасет только гора Реннергар, — сказала я. — Это единственный шанс.

Глава 17

Теяна

— Очень удобно. И, конечно, туда нельзя прийти без ведьмы? - Эшфорд кинул на меня взгляд, полный недоверия.

— Думаешь, я нарочно это подстроила? Обманываю тебя? Ну, неудивительно – лжец всегда ищет подвох в словах и действиях других людей. Знаешь ли, через месяц таких вариантов не останется. Ты полностью превратишься в зверя и пути назад не будет. Посмотри на историю Бернарда. Думаешь, я его не любила? Не пыталась спасти? Он просто пришел очень поздно. Как видишь, он стал козлом, частично рассудок потерял.

Сердце сжалось, я все еще рассуждала о Бернарде, представляя его живым.

— По милости вашей братии теперь от него ничего не осталось.

Я не могла сейчас бросать ему обвинения в лицо и открыто высказывать презрение. Эшфорд один виноват во всех моих бедах? Так ли это? Стоило мне вообще приезжать в Эдернию? Мечтать о нормальной жизни? Заводить друзей? Недаром некоторые ведьмы всю жизнь скитаются, но я так устала скрываться, быть одинокой. Сама не заметила, как люди ко мне привязались.

Взгляд Эшфорда требовательно врезался мне в самую душу.

— Бернард стал козлом, потому что опоздал попросить у меня помощи. А ты… — я кивнула в сторону его рук, — судя по твоим когтям, ты превращаешься во что-то более хищное.

Он нахмурил брови, хмыкнул, спрятал руки в перчатки и напомнил:

— Мы говорили о горе. Слабо верится, что чудодейственная гора одним восхождением излечивает от такого рода проклятий.

Надо было увести его от этой темы. Я насупила брови.

— А извиниться ты не хочешь? За это все? – Кивнула на стены темницы.

— Мне не за что, - холодно ответил инквизитор. - При чём тут гора вообще?

Он мне не верил, потому и выспрашивал подробности.

— До неё несколько недель пути. Что-то мне подсказывает, ты просто не торопишься на костер. Вся эта история… Это чтобы сбежать было проще? — В его голосе снова зазвучало недоверие. — Вряд ли тебе удастся.

— Эта гора особенная, Эшфорд, — объяснила я. — Испокон веков ведьмы совершали на ней самые сильные светлые ритуалы. Сила этого места чиста и могущественна. У меня… не хватит сил в одиночку сломать чары Роостара. Только там, где в воздухе витает сила могущественных ведьм прошлого, есть шанс. Нам нужно провести ритуал до истечения месяца. Иначе процесс станет необратим.

Я посмотрела на него прямо и добавила:

— А несколько дней ты уже потерял, между прочим, пока был в отъезде. Так что стоит поторопиться.

— В чём суть проклятия? — Спросил мужчина, и в серых глазах я увидела не только страх, но и проблеск аналитического ума, пытающегося сложить пазл. — Почему оно начало действовать лишь сейчас? Я думал, этот мужчина не желал делиться. И все эти прелести мне выданы из-за близости с тобой? Но тогда, получается, проклятие должно было сработать раньше.

— Это не я виновата, — повторилась я, чувствуя, как сжимается сердце. — Виновен Роостар, что наложил на меня эти чары. С тобой бы этого не случилось, безусловно, если бы наши пути не пересеклись и ты никогда со мной не встретился. Но! — Я посмотрела ему прямо в глаза, вкладывая в слова всю свою искренность. — Это не из-за нашей связи. Согласно проклятию, любой мужчина, которого я полюблю и который разобьет мне сердце, превращается в зверя. Думаю, Роостар считал, что оберегает меня. У него всегда была извращенная логика. И он считал, что он единственный может…

Я осеклась.

— Что он единственный может приносить мне боль. Он считал себя защитником и не мог помыслить, что кто-то обидит его ученицу. Ты же помнишь, как Бернард от меня отказался? Именно тогда начало действовать проклятие. Я об этом не ведала. А Берни так страдал, что ушел в запой. Нет, он, конечно, пришел ко мне за помощью, вот только было поздно. Опомниться не успел и стал козлом. Я его любила. Он разбил мне сердце, отказавшись от меня. Все довольно похоже на нашу историю. Не правда ли?

Эшфорд молчал, и я видела, как в его глазах борются недоверие и попытка осмыслить все сказанное. Наконец он задал тот вопрос, которого я боялась:

— Складно поешь. Почему я должен тебе верить?

— Нет ни одной причины верить, Эшфорд. Ты же так привык сжигать ведьм. Но кто тебе поможет кроме меня? – Я посмотрела на мужчину. – Лишь ты решаешь свою судьбу. Здесь я тебе не советчик. У тебя ещё есть шанс. Ты можешь им воспользоваться или посмотреть на мою казнь. Просто это ничем тебе не поможет. Все как с ядом таргарского паука. Много ли знахарей нашли бы способ выторговать твою жизнь у богини Дармидии? Конечно, решаешь лишь ты. — Я опустила глаза. Было кое-что еще, что могло его убедить. — С Берни… всё было сложнее.

— Будто здесь просто, - усмехнулся Эшфорд.

— Когда это случилось, я не знала о природе проклятия. До жениха у меня не было опыта в любви. Я не знала, как работает магия Роостара. Да и Бернард… он слишком поздно пришёл ко мне за помощью. Я долго искала способ спасти его. Время было упущено. — Горько усмехнулась. — Однажды я узнала правду от сильной пророчицы, Ниссы. Той самой, что ваши инквизиторы сожгли прошлой весной. Это она рассказала мне о проклятии и о том, как его обойти. Но если человек уже полностью превратился, назад дороги нет. К тому времени как я узнала правду, Бернард уже окончательно стал козлом.

Глава 18

Эшфорд

Это было выше моих сил. Можно сжать волю в кулак и выдержать боль, загнать страх в самый дальний угол души, и идти вперед, но как бороться с тем, что происходит с твоим собственным телом? Что медленно и неумолимо стирает тебя как человека, оставляя лишь животную оболочку?

Стоя перед зеркалом в кабинете, я вглядывался в отражение, словно пытаясь разглядеть в нем незнакомца. И он смотрел на меня с немым укором. Щетина на щеках, густая и колючая, уже проступала, хотя я брился всего несколько часов назад. Провел пальцами по линии подбородка, и ощутил неестественную жесткость волос. Ногти, коротко уже отросли. Подстригал вчера.

Зверь. Я медленно и неотвратимо превращался в монстра.

В горле встал ком отчаяния и бешеной ярости. Швырнул в зеркало металлическую кружку. Зеркало с треском разлетелось, осколки посыпались на пол, искажая и без того убогую реальность. Я тяжело дышал, опершись руками о грубый деревянный стол. Чья бы это ни была магия, тот, кто подобное сотворил, не имеет жалости к людям. Возможно, нет смысла просить его о снисхождении. Во мне боролись два чувства: первобытный ужас перед потерей себя и жгучее желание жить. Просто жить. Дышать. Быть человеком.

Я представил, как бы поступил на моем месте кто-то другой. Брандт, например. Суровый, непреклонный Виктор. Он бы, наверное, позволил казнить ведьму — долг прежде всего. А потом, когда первые признаки проявились бы и у него, достал бы свой верный клинок и… покончил с этим позором, не позволив чудовищу взять верх. Командор бы счел это единственно верным решением для инквизитора. Никаких переговоров с колдунами.

Но я не он.

Я не был готов к такому жертвоприношению. Вся моя жизнь, все ее тяготы и раны – предательство жены, выжженная дотла душа после брака, каторжная работа, стиравшая в порошок нервы, тоска по родителям, умершим слишком рано – все это вдруг померкло, стало ничтожным перед лицом этой новой, изощренной угрозы. Оказалось, что все прошлые несчастья лишь закалили во мне инстинкт выживания, ведь когда на горизонте маячит не просто смерть, а потеря самого себя, любая - даже самая серая и трудная человеческая жизнь кажется бесценным даром. Я трус? Или просто не привык сдаваться?

Цепляясь за жизнь с яростью загнанного зверя, готов был вступить в переговоры с кем угодно. Разве так преступно желать спасения для своей шкуры, когда ты молод и впереди маячит столько всего интересного?

А значит, мне нужна была она - Теяна. Лживая, опасная, проклятая ведьма, в которую я, как дурак, влюбился. Она была единственным ключом к спасению. Единственной, кто знал природу этого колдовства и, возможно, способ его снять. Ненависть к ней за ее молчание, за ее скрытность, смешивалась с отчаянной надеждой, которую я не мог в себе подавить. Должен был помочь ей сбежать, чтобы ведьма помогла мне остаться собой. Но как это сделать?

Решение созрело, кристаллизовавшись из страха и отчаянного желания выжить. Я помогу ей сбежать во чтобы то ни стало. Она снимет с меня это проклятие. А там… а там видно будет. Сначала надо выжить.

Я взял себя в руки и направился в кабинет Брандта. Мне нужно было сыграть свою роль безупречно.

Командор сидел за своим вечно заваленным бумагами столом, погруженный в изучение какого-то донесения. Он поднял на меня взгляд.

— Блэкторн, выглядишь уставшим, — произнес, откладывая перо. — И, если не ошибаюсь, немного запустил себя. Побриться не мешало бы. Девушкам нравится, когда мужчина ухожен.

В голове пронеслось: «Чтобы ты понимал, старый хрыч! На уход за собой я трачу теперь больше времени, чем столичная модница! Но все равно скоро я буду волосатее, чем твой ковер!» Вслух, естественно, я этого не сказал. Этот короткий, казалось бы, дружеский совет от старшего товарища выбесил, лишний раз напоминая, что времени у меня в обрез.

— Да, командор. За делами не успеваю. К тому же обидно прослыть дураком, — я сделал многозначительную паузу, позволяя ему додумать остальное.

Брандт кивнул, насупился.

— Понимаю. Предательство тех, кому доверяешь, всегда тяжело дается. Особенно, когда это женщина. Они умеют вползать в зону доверия, как змеи.

Он говорил с редким для него подобием участия. Видимо, моя история с «обманутой любовью» находила в его черством сердце какой-то отклик.

— Я пришел по поводу казни ведьмы, — сказал я твердо, вкладывая в голос всю холодную решимость, на какую был способен.

— Надеюсь, ты не будешь меня отговаривать? – Тактично, сменив суровое выражение на мягкую улыбку, уточнил командор.

— Нет. Я хочу сделать это сам.

Брандт поднял бровь. В его глазах вспыхнул интерес.

— Сам? Нечасто встретишь такую решимость. Это похвально. Обыкновенно доделывают за нами палачи, но мне близко твое желание.

— Как сами понимаете, она меня обманула, — я постарался звучать отстраненно. — У нас в столице принято доделывать работу до конца. Ведьма посмеялась надо мной. Я не чувствую, что способен доверить такую честь кому-то постороннему. Пускай отведает моего гнева. Иначе спать спокойно не смогу.

Я видел, как задорно зажглись его глаза.

— Я походатайствую, о твоем повышении. Между нами прежде были некоторые трения. Но теперь, кажется, я раскусил, что ты за человек. Ты напоминаешь меня в молодости.

Глава 19

Эшфорд

План спасения зрел в моей голове, обрастая новыми деталями. Я гнал прочь сомнения. Не сейчас. Не тогда, когда на кону моя жизнь.

Мысль о предательстве точила меня изнутри, как червь. Я всегда был предан Ордену Инквизиции. Его законы, догмы были моим компасом, щитом от хаоса этого мира. А теперь я готовился нарушить главный из них – спасти осужденную ведьму. Ослепленный? Одураченный? Или просто испуганный до потери всяких принципов? Я не знал, правильно ли поступаю. Считал лишь, что не могу позволить себе стать тем, во что превращался. Эти чары не должны были изуродовать мою личность.

План был рискованным, отчаянным и строилcя на лжи. Закрытая казнь. Не на площади, не на потеху толпе, а в глухом, закрытом дворе замка инквизиции, куда имели доступ лишь свои. Это было допустимо для особо опасных преступников, дабы избежать паники или попыток освобождения со стороны их сторонников или в иных случаях.

Мне нужен был труп. Женский. Примерно роста и телосложения Теяны. В памяти всплыло лицо узницы, умершей в камере этажом ниже ведьмы пару дней назад. Тело еще не успели вывезти. Оно лежало в холодном подвале, ожидая утилизации. Посмертная участь несчастной казалась мне теперь кощунственной, но иного пути я не видел. Разрешил стражникам отлучиться на внеплановый перекур, за что получил благодарность и возможность беспрепятственно проникнуть в ту самую камеру и забрать труп.

Следующий этап – платье. Женщина должна выглядеть идентично. Зеленое платье Теи, в котором ведьму арестовали, теперь напоминало грязную тряпку, пороча воспоминания о прошлом. Не знаю, как мне хватило смелости решиться на подобное. Оно должно было быть на трупе.

Спустившись в камеру к ведьме со свертком в руках, я застал ее сидящей на соломе. Девушка взглянула на меня с немым вопросом, в глазах читались одновременно недоверие.

— Что расселась? Сама сказала, у меня мало времени. Раздевайся, — бросил я коротко, кивая на платье. Голос прозвучал грубее, чем ожидалось.

Надо было видеть выражение ее лица. Ой, да мне не до похоти сейчас!

Теяна отпрянула, прижав руки к груди. В глазах вспыхнул испуг, и что-то во мне болезненно сжалось.

— Что?.. Зачем?..

Неужели она обо мне такого мнения? Типа пришел напоследок получить кусочек тепла? Фу!

— Чего стесняешься? — Я постарался сделать свой тон колким, отстраненным, хотя внутри бурлило. — Мы ведь были близки с тобой. Я там уже все видел! Торопись.

Она вспыхнула, глаза сверкнули обидой и гневом.

— И что с того? Тебе мало того, что ты меня в эту яму бросил? Теперь еще и унижать решил?

— Если не хочешь сгореть на костре, — я перешел на шепот. Похоже она меня не понимала, — ты должна слушаться меня беспрекословно. И пошустрей! Сейчас не время для гордости, Теяна. Снимай сейчас же свое платье. Голой не оставлю.

Ведьма закусила губу, и что-то в глубине моего сердца сжалось. Слезы выступили на ее глазах. Теяна кивнула. Пальцы ее дрожали. Я отвернулся, давая ей толику мнимого уединения, и развернул свой сверток.

— Надень это, — протянул сложенную ткань.

Это было простое платье из недорогого, но прочного темно-синего материала, без каких-либо украшений, с длинными рукавами. Такие носили небогатые горожанки. Ничем не примечательное, практичное, идеальное, чтобы затеряться в толпе. Я купил его у торговца на рынке.

Ведьма молча приняла подарок, пальцы скользнули по грубой ткани.

— Спасибо, — тихо прошептала она, и в этом слове звучала такая горечь, что мне стало не по себе.

— Побыстрей, — буркнул я. - И давай сюда свою одежду.

У нас не было времени на сантименты и обсуждение плана.

— Зачем? – Удивилась Теяна.

— Примерю, - по привычке отшутился я и сам себя остановил. Мы теперь не шутим... – Нужно.

— Вот, — она скомкала платье и бросила на пол.

Я отвернулся, делая вид, что проверяю коридор, а на самом деле — чтобы скрыть внезапную волну стыда и чего-то ещё, тёплого и колющего, что подкатило к горлу при виде её худых, бледных плеч.

Пока ведьма переодевалась, я вышел осмотреть коридор. Не вернулись ли те два олуха, которых я отправил передохнуть.

***

Часы, прошедшие до «казни», были самыми долгими в моей жизни. Я стоял во внутреннем дворе замка, где уже был сложен скромный костер из сыроватых поленьев – чтобы дым был гуще, а пламя не слишком ярким. К столбу было привязано тело несчастной лжеведьмы, облаченное в зеленое платье Теи. На голову ей натянут мешок. Сердце мое бешено колотилось. Я чувствовал себя величайшим предателем, актером, разыгрывающим гнусный фарс.

Самое сложное было в том, чтобы труп выглядел естественно. А то голова мертвой девушки постоянно заваливалась набок.

— Ведьма Теяна, жительница Эдернии, осужденная за ведьмовство и превращение Бернарда из Линтарии в козла, приговаривается к казни через сожжение, — провозгласил я будничным тоном. – Осужденная, есть у Вас последнее слово?

Ожидаемо, что мне никто не ответил, ведь трупы не умеют говорить.