Ведьма - катастрофа и дракон с гномом

Пролог. В котором всё начинается с треснувшей вазы и заканчивается треснувшим сердцем

За семь лет до злополучного экзамена по усмирению водного элементаля и рокового «ква» в бороде верховного арканимага, тринадцатилетняя Друзилла Драконова впервые осознала масштаб своей уникальности.

Она не хотела взрывать фамильную вазу Драконовых. Честно. Она просто пыталась починить трещину на боку изящного фарфорового сосуда, доставшегося семье от прабабки-чародейки. В учебнике по бытовой магии говорилось: «Лёгкое движение руки, концентрация на цели — и вещь обретёт первозданный вид».

У Друзиллы получилось иначе. Ваза не просто затянула трещину. Она ожила, пискнула, с размаху шлёпнулась на пол, отскакивая, как мячик, выплюнула из своего носика завядший букет прабабки и с диким свистом пронеслась по гостиной, снося по пути фамильный портрет, две вазы поменьше и любимый кактус отца.

Родители застали её в центре комнаты, покрытой пылью, лепестками и осколками семейной гордости. Ваза в это время пыталась закопаться в ковёр, жалобно поскуливая.

— Всё, — сказал отец, бледнея. — Она унаследовала дар тёти Альбины.

— Не дар, а проклятие! — всплеснула руками мать. — Та тоже не могла пришить пуговицу, не наделив её душой и амбициями!

Друзилла смотрела на них, сжимая в руках учебник. От него тоже пахло магией — он тихонько посапывал, прижавшись к её груди.

***

В это же самое время, на другом конце столицы, шестнадцатилетний Аберрант впервые показал свою «слабость» — ту самую, что спустя годы заставит его клан сжать кулаки от бессильной ярости.

Семья готовилась к Ритуалу Огненного Клейма. Подростки-драконы должны были впервые оставить раскалённый отпечаток лапы на Скале Предков. Не просто дымок, как в детстве, а настоящий, яростный огонь!

Аберрант стоял в стороне, разглядывая не ритуальный камень, а фарфорового кота в своей ладони. «Бесстыжий Серафим» — так назвала его мать, вручая подарок три года назад. Кот с наглой ухмылкой и отбитым ухом, один из первых в его коллекции. Сегодня утром Аберрант заметил свежую трещинку на его лапе.

— Аберрант! — прошипел его дядя, старейшина клана. — Твоя очередь! Сосредоточься! Вспомни ярость предков! Жар Пламени Вечной Кузницы!

Аберрант закрыл глаза. Он попытался думать о ярости. Но почему-то вспомнил, как мать, улыбаясь, вручила ему этого кота. «Чтобы тебе не было одиноко, когда ты вырастешь большим и страшным драконом». Ему стало жалко. Не себя — крошечную фарфоровую фигурку, которая казалась такой хрупкой в этом мире сильных и грозных.

Он сделал выдох.

Из его пасти вырвался не огонь, а тёплый, золотистый свет. Он окутал «Бесстыжего Серафима», и трещинка на лапе медленно затянулась. Кот не ожил, нет. Но его наглая ухмылка как будто стала чуть шире, а отбитое ухо дерзко подёрнулось.

В пещере повисла гробовая тишина. Драконы смотрели на него даже не с гневом — с брезгливым недоумением.

— Исцеление, — сдавленно прошипел дядя, смотря на залатанного кота, как на нечто постыдное. — Ты исцелил безделушку. Вместо того чтобы испепелить её. Позор. Настоящий дракон не лелеет хрупкое. Он его уничтожает.

В ту ночь Аберрант сидел в своей тайной пещере, поглаживая «Бесстыжего Серафима» за ушком. Тот тихо мурлыкал, издавая едва слышный фарфоровый скрежет.

— Ничего, — шептал Аберрант. — Я тебя не брошу. Мама говорила, что именно хрупкие вещи нуждаются в защите больше всего.

***

Шли годы. Друзилла пережила ещё десяток «инцидентов» за время учёбы в Академии. Учебник по этикету, который начал публично разоблачать лицемерие гостей. Платье для бала, которое решило, что оно — самостоятельная личность, и устроило забастовку. Зеркало, которое вместо отражения показывало зрителям их самые нелепые страхи.

С каждым разом её всё чаще называли не «одарённой», а «проблемной». Шёпот за спиной стал её постоянным спутником.

Аберрант, тем временем, пополнял свою коллекцию. К «Бесстыжему Серафиму» добавилась статуэтка смеющейся девочки с отбитой рукой, чайная пара, которая сама выбирала, кто достоин из неё пить, и садовый гном. Гном был особенным — он не просто стоял, он иногда, совсем чуть-чуть, поворачивал голову, когда думал, что на него не смотрят.

— Ты позоришь наш род, — говорил ему дядя. — Драконы должны собирать сокровища, золото, артефакты силы! А не этот хлам!

— Они не хлам, — упрямо твердил Аберрант. — Они напоминают, что сила бывает разной.

Его не понимали. И он всё больше замыкался в себе, находя утешение только в своей тихой, неподвижной, но такой живой компании.

***

Ночь перед экзаменом. Друзилла, бледная как полотно, репетировала заклинание усмирения перед зеркалом.

— Всё будет хорошо, — говорила она своему отражению. — Просто шёпот океана. Тихий, ласковый шёпот…

Её пальцы непроизвольно дёрнулись, и зеркало вдруг покрылось инеем, а потом прошипело: «Не обманывай себя, девочка. Завтра будет весело!».

В своей пещере Аберрант заворачивал в мягкую ткань «Бесстыжего Серафима».

— На удачу, — шептал он. Завтра — очередной совет старейшин. Ему снова придётся оправдываться за новый экспонат своей коллекции. Он уже чувствовал ледяную тяжесть в груди. Он знал, что терпение клана на исходе.