Ведьмак и Песнь Скорби

Танец Жнеца

Глава 1. Танец на костях

Ветер, пропахший кровью и болотной гнилью, лениво перебирал черные пряди его волос, слипшиеся от пота и чужой жизни. Он стоял один посреди поляны, которая еще утром была просто сырым лугом в сердце Кровавых Топей, а теперь превратилась в алтарь бессмысленной резни. Моргрен, Отмеченный из гибнущего Ордена Сумеречных Клинков, не чувствовал ничего. Ни жалости, ни торжества. Лишь гулкую пустоту, которую жадно заполняло нечто иное. Нечто холодное, древнее и голодное.

Под сапогами хлюпала не грязь – багровая, густая каша из земли, воды и того, что еще недавно было плотью. Вокруг, куда ни кинь взгляд, лежали тела. Сотни. Облаченные в тусклую сталь фанатики Легиона Неугасимого Пламени, чья вера оказалась до смешного хрупкой перед лицом заточенной глефы. Их стяги были растоптаны, их молитвы оборваны на полуслове бульканьем из перерезанных глоток.

Он опустил взгляд на свою левую руку. От запястья до самого плеча по коже расползался черный, маслянистый узор, похожий на сплетение мертвых корней. Глифа. Проклятая находка из разоренного склепа безымянного некроманга. Она не горела, нет. Она жила. Пульсировала в такт его сердцу, и с каждым убитым врагом черные «вены» впивались глубже, становясь рельефнее, словно под кожей шевелились копошащиеся черви.

«Мало…» — прошелестел в его черепе голос, сотканный из предсмертных вздохов и застывшего ужаса. «Это лишь крохи, капли в иссохшем горле. Мне нужна река. Океан…»

Моргрен стиснул зубы. Голос становился все наглее с каждой жатвой. Сперва это был едва различимый шепот на грани слуха, теперь же он обращался к нему, как к старому товарищу, как к соучастнику. И самое страшное – он не лгал.

Он вспомнил бой. Не бой – бойню. Когда первый десяток легионеров, закованных в броню, с ревом «За Пламя и Очищение!» ринулся на него, одинокую фигуру с двухметровой глефой, он ощутил лишь холодную ярость. Но потом проснулась Глифа.

Мир замедлился, превратившись в тягучий сироп. Движения врагов стали предсказуемыми и нелепыми. А его тело… его тело превратилось в совершенный механизм смерти. Глефа в его руках не была оружием – она стала продолжением его воли, его ненависти. Смертоносная восьмерка, которую он выписывал в воздухе, была не просто приемом. Это был ритуал. Сталь свистела, рассекая воздух, и каждый ее взмах нес смерть. Первый удар – и голова капитана, защищенная шлемом, отлетела прочь, будто перезрелый плод. Второй – и древко глефы, усиленное нечестивой мощью, дробит грудные клетки трем солдатам разом. Третий, четвертый, пятый…

Он не просто сражался. Он танцевал. Смертельный, кровавый танец на костях, где каждый па был выверен до миллиметра, каждое движение – гимн разрушению. Он видел летящие в него арбалетные болты и лениво отбивал их лезвием, видел замахи мечей и подставлял под них бронированные тела их же товарищей. А Глифа пела. С каждой оборванной жизнью по руке пробегала волна ледяного экстаза, наполняя мышцы сверхъестественной силой, обостряя чувства до боли. Он слышал, как колотится сердце в груди у лучника за тридцать шагов. Он чувствовал запах страха, исходящий от инквизитора в тяжелых латах, который понял слишком поздно, с чем он связался.

Инквизитор был последним. Его освященный силовой молот обрушился на Моргрена с мощью осадного тарана, но Отмеченный даже не стал уклоняться. Он поймал удар на древко глефы, и зачарованный металл, способный крушить камень, лишь высек сноп искр. Глаза инквизитора под решеткой шлема расширились от ужаса.

— Нечестивое отродье… — прохрипел он.

— Посмотри в зеркало, святоша, — выплюнул Моргрен и резким, коротким движением вспорол ему живот от паха до горла.

Тяжелые доспехи не спасли. Они лишь превратились в консервную банку, из которой на землю вывалилось дымящееся содержимое.

И вот теперь он стоял в тишине, нарушаемой лишь карканьем воронья. Сила, подаренная Глифой, уходила, оставляя после себя ломоту в костях и тошнотворную слабость. Цена была высока. Но награда…

«Души… Они питают меня. Они делают тебя сильнее…» — вновь зашептал искуситель в голове. «Представь, что мы сможем, когда поглотим город… целую страну…»

— Заткнись, — прошипел Моргрен в пустоту.

— Говоришь сам с собой, милый? Плохой признак. Обычно это предшествует тому, что ты начинаешь пускать слюни и пытаться съесть собственные сапоги.

Голос, полный едкой иронии, раздался из-за группы чахлых ив. Из тени вышла женщина. Высокая, стройная, в практичном кожаном дорожном костюме, который, тем не менее, не мог скрыть соблазнительных изгибов ее фигуры. Каштановые волосы были собраны в тугую косу, а в зеленых, как болотная вода, глазах плясали насмешливые огоньки. Лианна. Чародейка, спутница, и единственное существо в этом проклятом мире, чье общество он еще мог выносить.

Она обвела взглядом поле бойни, и ее тонкие губы скривились в брезгливой усмешке.

— Устроила тут небольшую уборку, я смотрю. А я-то думала, ты просто пошел проверить ловушки на кроликов. Надо было захватить мешки побольше.

— Они нашли наш след, — хмуро бросил Моргрен, опираясь на глефу. Рукоять была липкой от крови. — Отряд инквизитора Родриго. Был.

— Родриго? Тот самый цепной пес с выжженным на лбу солнцем? — Лианна присвистнула. — Он гонялся за мной три года по всему Северному Тракту. Что ж, земля ему стекловатой. Но, Моргрен… целый легион? Один?

Она подошла ближе, ее взгляд стал серьезным, изучающим. Она знала его силу, знала пределы бойцов Ордена. И это… это было за гранью. Ее глаза остановились на его левой руке.