Век Хаоса

От автора

Дорогой Читатель!

Спасибо, что решил дать шанс моей книге. Надеюсь, что последующая информация не отобьет у тебя желания познакомиться с миром Теллуса.

Я большая любительница тёмного фэнтези и считаю, что жестокость — неизбежная часть истории, особенно если речь идёт о войнах и борьбе за выживание. Тем не менее, я понимаю, что такие элементы подходят не всем. Поэтому чувствую своим долгом предупредить: далее — на твой страх и риск.

Мир Теллуса — это Средневековье, где сражения, интриги и жестокость играют центральную роль. В книге присутствуют:

Персонажи далеки от идеальных: их поступки и выборы могут вызвать у тебя вопросы, раздражение или отторжение. Кроме того, книга содержит неоднозначные суждения, нестандартные идеи и представления о мире, которые могут не совпадать с твоими взглядами.

Ещё хочу сказать, что на данный момент «Век Хаоса» является черновиком, где язык, некоторые сюжетные линии и характеры персонажей требуют доработки.

Если ты готов к этому путешествию, добро пожаловать. Если же подобное тебе не близко, возможно, стоит закрыть книгу прямо тут. Решать только тебе.

С уважением,

Дзи Крейдт

Боги. Прошлое.

Её сына нигде не было. Ни за домом на пачкающей красной глиной земле, ни за воротами у сложенных в кучу валунов, ни под скрученным стволом оливкового дерева. Литера стояла в воротах и напряженно вглядывалась в виноградники и уходящую прочь дорогу. Солнце коснулось круглым краем верхушек деревьев, пачкая их в черный, рассыпаясь по веткам золотистой крошкой. Где-то вдалеке глумливо вскрикнули чайки, и от их злобного хохота в душе ещё сильнее заворочалось беспокойство.

Элогар должен был уже вернуться домой, но вот время близилось к сумеркам, а дорога так и оставалась пустынной. Тьма уже подступала со стороны моря. Незаметно, крадучись, она воровала небо, сдвигая его глубизну все дальше, толкая её за горизонт.

Литера не находила себе места. Губы её подрагивали, и все же что-то удерживало её от использования силы. Связь с сыном она перестала ощущать ещё до того, как солнце приласкало лес, но богиня сперва не обратила на это внимания. Руна часто смывалась или рисунок её нарушался налипшей грязью. Но теперь... Теперь перед ее глазами вставали картины, одна страшнее другой, непрошенные картины материнских страхов. Что, если он не может двигаться? Потерял сознание? Вдруг с ним снова случилось это?

Ветер обдул ее лицо, лизнул открытые щиколотки вечерней прохладой и, запутавшись в полотенце, затих. Крик лисы так похожий на человеческий, заставил её вздрогнуть. Время неумолимо утекало, а она все ждала. Пару раз ей казалось, что на дороге возникла фигура сына, но стоило уставшим глазам сморгнуть набегающие от напряжения слезы, как видение пропадало. Надежда таяла, и сердце подступало к горлу. Наконец, когда она уже готова была броситься вон из ворот, на дороге показались две фигуры. Узел в груди лопнул и по телу разлилось облегчение. Его курчавые волосы она признала издалека.

«Мой мальчик!» — Литера было сделала шаг вперед, но тут же остановилась. Пальцы, до этого сжимавшие полотенце, которым она вытирала посуду, разжались. Ткань подхватил ветер, играючи проволок по рыжей земле и, загнав в столб ворот, оставил. Ноги юноши волочились по дороге, поднимая пыль, голова болталась из стороны в сторону. Элогара тащил на себе незнакомец.

— Помогите! — крик вывел ее из оцепенения. Литера бросилась к сыну, поднырнула под другое плечо, и вместе с мужчиной понесла его к дому.

— Я перевязал его, но он успел...

— Потом, — Литера не дала ему договорить, словно это скроет произошедшее. — Сможете их сдержать?

Тот кивнул. Они взошли по ступенькам, протащили юношу через террасу и, наконец, уложили на ковер в гостиной.

— Ладонь и левый бок.

Бог выбежал из дома и остановился в воротах, где совсем недавно высматривала сына отчаявшаяся мать. Виноградники всколыхнулись от незваных гостей. Их темные фигуры, словно плавники акул, то и дело выныривали из стройных рядов, медленно приближаясь.

— Угораздило же... — пробормотал Долос, на время сбрасывая с себя чужую внешность как змея кожу. Ему понадобятся все его силы.

Литера действовала быстро — не в первый раз. Она принесла вина, чистые тряпки и заранее смешанную с жиром охру. Опустившись на колени, полила вином ладонь, стирая грязь и промывая рану. Рука дрогнула, красные капли брызнули на ковровый ворс. Литера поджала губы, не давая ругательству вырваться наружу. Наложила повязку. Рана на боку была гораздо серьезнее — будто бы когти зверя распороли плоть. Литера промыла и ее и начала шептать слова исцеления, следя, чтобы ни одна капля крови не упала на пол. Охра не давалась, руки все ещё дрожали от внутреннего напряжения и руну исцеления пришлось переписывать несколько раз. Рана начала затягиваться на глазах. Рваное дыхание юноши восстановилось, брови, стоявшие домиком, опустились, лицо приобрело умиротворенное выражение. Заперев все двери и окна в доме, Литера выбежала к незнакомцу.

Бог был покрыт мелкими ранами, бледно сияющими на черной как ночь коже. Хоть Литера и старалась спешить, но время было не на их стороне, неумолимое и неподкупное. Долос уже только лишь защищался, не давая меняющим форму дергающимся монстрам прорваться сквозь ворота дворика к дому.

— Lux¹! — Литера вытянула руку в сторону факела и тот загорелся магическим зеленым огнем. — Пробейте нам путь!

— А мальчик?

— Им нужен портал, — она подбежала ближе, факел в руке освещал путь. Долос подхватил очередного монстра и изо всех сил швырнул в других чудовищ, сбив тех с ног. Воспользовавшись заминкой, боги пробежали мимо.

Литера коснулась Долоса.

— Celeritas²!

Ноги бога тут же стали легче ветра. Бросившиеся за ними монстры лишь схватили зубами воздух и кинулись вслед за ними, полностью оставив дом с бессознательным Элогаром.

***

Ночь уже вступила в свои права. В темноте мерцающие узоры портала были видны издалека. Меняя цвет, портал шумел и медленно разворачивался, то чуть сжимаясь, то снова раскрываясь. Его стороны развертывались в бесконечно малое повторение собственных узоров.

— Можешь его закрыть?

— Да. Выиграй мне время, — Литера тут же начала чертить на земле руны, обходя агаву, из острого листа которой продолжал раскрываться портал. Монстры нагнали их не сразу. Непонятной формы существа подбирались ближе, темные тела обрамляли фрактальные узоры, постоянно меняющие свою форму и цвет, отчего казалось, что чудовищ нельзя схватить, что у них нет твердого тела, лишь меняющаяся непонятная масса.

Часть 1. Глава 1.

Где я? Вокруг так темно, что я не уверен, что открыл глаза. Я слаб, повис на цепях словно соломенная кукла. Я знаю, что это цепи, я слышу их металлический звон.

Моя память... покрыта туманом. Пытаюсь вспомнить хоть что-то, роюсь в темноте разума. Открываю одну дверь за другой. За ними — пустота. Кто я? Пытаюсь встать на ноги, но тело едва двигается. Ощущения накрывают постепенно, словно волны прилива. Чувствую, как крупные звенья врезаются мне в грудь. Как долго они давили на мою плоть? Стали ли они с ней одним целым? Плечи болят. Руки вывернуты под неестественным углом. Спина... Милость Древних, по ней словно прогарцевала королевская кавалерия. Проще сказать, где у меня не болит.

Внезапно начинаю различать во тьме свои ноги. Два темных пятна на чуть более светлом фоне. Странно. С усилием поднимаю голову, где-то в шее щелкает, и у меня вырывается тихий стон. Правда, скорее получается хрип на последнем издыхании. Теперь я вижу — бледный, словно призрачный, свет приближается, очерчивая узкий проход в... то-место-где-я-нахожусь. Не поэтому ли я очнулся сейчас? Кто идет ко мне: друг или враг? Если меня сейчас ждет смерть, я так мучительно устал, что кончина будет лишь милостью. Страха нет. Ничего нет, кроме боли, никаких чувств, кроме одного единственного желания. Кто бы ты ни был, закончи мои мучения. Свет бьет в лицо. Глаза, привыкшие лишь к непроницаемому мраку, болят. Даже тусклый свет невыносим, я не могу разобрать, кто держит фонарь.

- Несчастная душа.

От этого голоса вдоль позвоночника пробегает холодок. Словно мертвые прикасаются к моим ушам своими гниющими губами, их загробное дыхание оседает на мне зимним инеем. Голос то ли щелкает, то ли шипит, неестественный, жуткий.

- Кто... - пытаюсь задать вопрос, но из горла вылетает лишь хриплый кашель и длится добрую минуту.

- Молчи и внемли мне, ибо я — Морс, богиня Смерти.

- Хвала... - снова кашель, горло дерет, кровавый привкус появляется на языке теплым железом. Я дождался. Скорее же, забери меня с собой. Окончи мою боль, избавь физическое тело от мучений. Моя душа — твоя, только поспеши.

- Я пришла не за твоей душой. Ты выступишь под моим знаменем в Битве Богов.

Силуэт богини становится слегка различим моим бедным глазам. Битва Богов... Старательно ныряю в темный омут, пытаюсь выцепить хоть малейшие отголоски воспоминаний. Но их скользкие хвосты ловко выскальзывают из моих ослабевших пальцев, оставляя лишь эфемерное ощущение присутствия. Она понимает мое молчание, чувствую, как она касается моего разума, пробуя его, словно не уверена, что сама может там найти.

- Вижу... заточение сильно повлияло на тебя. Что ж, тогда ты поймешь все в свое время.

Первая эмоция — раздражение. Чем дольше я в сознании, тем сильнее цепи врезаются в мою медленно тяжелеющую плоть. Если богиня не собирается снимать меня с цепей, то пусть хоть не рушит хрупкое забвение, обретенное мной.

- Белатор третье столетие выигрывает Битву. Люди страдают, война истощила этот мир. Нам надо остановить его, прежде чем произойдет что-то ужасное. Восстановить равновесие.

Память решает сжалиться надо мной и милостиво подсказывает, что моя гостья говорит о боге Войны. Плевал я на равновесие. И на Белатора этого тоже. Я все еще не понимаю, почему я и как Битва Богов поможет все исправить.

- Разве ты не хочешь вспомнить, кто ты такой? Сбросить свои цепи и увидеть мир снова? Почувствовать солнце на своей коже? Прикосновение прекрасной девы к своим чреслам?

Покинуть цепи? Что ж. Ради этого я готов согласиться на все. Моя гостья разражается пугающим замогильным смехом, цепи спадают с меня и вместе с ними я приземляюсь на холодный камень. Больно бьюсь головой, так, что в глазах вспыхивает красным. Сердце словно вспоминает как биться. Кровь разгоняется по моим венам, обжигая их. Это еще хуже, чем висеть на цепях, когда огонь опаляет тебя изнутри, толчками распространяясь по телу. Когда жжение прекращается, я все еще лежу пластом и пытаюсь прийти в себя. Подо мной расползается лужица слюны. Приятное тепло постепенно окутывает меня, начинаю потихоньку шевелиться. Я подтягиваю ноги, через боль упираюсь руками, поднимая свое тело. Оно тяжелее, чем я ожидал, и я чуть снова не падаю. Упираюсь изо всех сил, толкаю себя вверх. Мышцы молят о милосердии, я врезаюсь плечом в шершавый камень и нетерпеливо делаю шаг вперед. Все-таки падаю, разбиваю колени, упрямо встаю снова.

Передо мной возникает призрачная рука. Завороженный, я смотрю на изящную кисть, высунувшуюся из-под бордового рукава платья, тонкие длинные пальцы с острыми словно когти ногтями. Они такого же цвета как и платье, и кажется, что пальцы запачканы кровью. Вкладываю в нее свою — ладонь тут же морозит замогильным холодом. Богиня Смерти, у меня не получается звать ее Морс, снова заливается жутким смехом, когда я, как ошпаренный, вырываю свою руку из ее удивительно твердой хватки. На ладони расползается черное пятно.

- Что это? - горло саднит, словно я наглотался песка. В этот раз хотя бы получилось выдавить из себя что-то внятное.

- Моя метка. Ты же хочешь, чтобы тебя пустили на Битву?

Смотрю на нее в упор и только теперь замечаю, что свечение идет не только от фонаря, но и от нее самой. Черный камень вокруг нас играет в ее призрачном свете вкраплением серебряных нитей. Ее белые волосы скрывают верхнюю часть лица и плечи. Белый на красном — не то, что ожидаешь увидеть, когда думаешь о самой Смерти. Представляешь что-то мрачное и уродливое, черные одеяния, пугающий лик. Но она не такая. Ее макушка едва достает мне до плеча, если бы я мог полностью распрямиться. Она выглядит хрупкой, почти невесомой. Трудно назвать ее женщиной, ее черты, те, что видны мне, скорее кажутся угловато-подростковыми. Но ее губы кривятся в ломаной улыбке-полуоскале и морок спадает. На мгновение меня охватывают сомнения, я оборачиваюсь назад, на тяжелые цепи, и неуверенность оставляет меня. Сюда я больше не вернусь. Ни за что в жизни.