Верь мне.

Глава 1. Ирен

«...семь, восемь, девять, десять... ни шагу назад».

Я мысленно произнесла каждую цифру, как мантру, словно дойдя до конца, вселенная даст мне силы встретить то, что грядет. Ночной холод пробирал до костей, но он был ничтожен по сравнению с тяжестью тайны, которую я несла в груди.

— Прости, малышка, но я тебя побеспокою, — прошептала я, глядя на Виолу, мирно спавшую у меня на руках. Ее ровное дыхание было моим якорем среди бури мыслей, охватившей меня, так как я не была уверена, что прийти сюда было самым правильным решением.

Дверь передо мной была стеной — не только физической, но и эмоциональной. За ней находился Стив Рейн: моя последняя надежда или величайшая ошибка. Я не знала, что ждет меня по ту сторону, но выбора не было. Я зашла слишком далеко, и безопасного места больше не осталось. По крайней мере, не для Виолы.

Осторожно высвободила одну руку и нажала на звонок. Эхо звонка разнеслось по пустому коридору. Я на мгновение закрыла глаза, словно вдыхая последний глоток воздуха перед прыжком в пропасть. Я не знала, сработает ли мой план. Я лишь знала, что отступать нельзя.

Внезапно низкий голос, пропитанный раздражением, нарушил тишину:
— Какого черта звонят в такое время?!

Узел напряжения сжал мой живот. Я крепче прижала к себе розовое одеяло, в которое была завернута Виола, ища в ней хоть каплю тепла или, может быть, храбрости. Замок щелкнул, дверь со скрипом приоткрылась.

«Все. Обратного пути нет», — пронеслось в голове.

Я выдавила улыбку, надеясь, что она выглядит уверенной, хотя внутри не чувствовала ничего подобного.
— Привет, папочка! — сказала я с фальшивой бодростью, от которой самой чуть не стало смешно от абсурдности.

Стив Рейн застыл в дверном проеме, моргая, словно не веря своим глазам. Я шагнула вперед и, не дав ему опомниться, переложила Виолу в его руки.
— Карла? — хрипло спросил он, голос дрожал от недоверия.
— Ты ждал кого-то другого? — парировала я, улыбаясь с вызовом и сарказмом.

Его взгляд утонул в маленьком свертке у него на руках — Виола удивила его больше, чем мое появление. На мгновение мне показалось, что это что-то подтверждает. Но что именно? Я не была уверена. Если бы он был убийцей моей сестры, то, скорее всего, его первые взгляды были бы обращены на меня, а не на ребенка. Но это ничего не доказывало. Пока что.

— Что это? — наконец выдавил он, частично взяв себя в руки.
— Это, — сказала я, театрально указывая на Виолу, — твоя дочь. Я назвала ее Виолой.

Его лицо исказилось от шока, и это было почти комично, но я не могла позволить себе расслабиться и рассмеяться. Нужно было держаться плана, следовать сценарию, который я столько раз прокручивала в голове.

— Давай зайдем внутрь. Здесь холодно, а я не хочу, чтобы малышка простудилась. — Я закрыла дверь за нами, намеренно игнорируя взгляд Стива. Его растерянность была очевидна, но я не собиралась давать ему время на вопросы.

Я окинула взглядом квартиру, отмечая детали. Апартаменты, скорее всего, отражали характер Стива: роскошные, минималистичные и слишком идеальные, чтобы быть уютными. В углу просторного зала, будто скопированного с журнала о декоре, мерцала новогодняя елка — почти издевательский контраст на фоне хаоса, который я принесла с собой.

— Нам нужно пожить у тебя, Стив. Пару месяцев, не больше. — Я бросила эти слова, будто это была простая просьба, хотя мы оба знали, что это ультиматум. — Ты ее отец, нравится тебе это или нет. Мне нужна помощь, и ты, как честный человек, должен взять на себя обязанности отца Виолы, а потом больше никогда нас не увидишь.

— О чем ты, черт возьми, говоришь?! — Его глаза нервно метались между моим лицом и свертком у него на руках. — Карла, ты совсем спятила? Какая дочь?! Мы не виделись два года!

Он сделал шаг ко мне, протягивая Виолу, словно собираясь вернуть ее.
— Год и шесть месяцев, Стив, — мой голос прозвучал ледяным и неумолимым. — Ровно столько прошло с тех пор, как ты вышвырнул меня беременную из клуба.
— Как беременную? Ты не была беременной! Не ври! — заорал он, стараясь отдать мне ребенка.

Я направилась к дивану, не обращая внимания на его истеричный крик и игнорируя его желание отделаться от Виолы. Он замер, губы сжались в тонкую линию. Видно, он обдумывал мои слова или вспоминал, что было полтора года назад.

— Откуда этот ребенок? Зачем ты пришла именно ко мне? — Его голос, сначала резкий, потерял хватку, став почти разумным, хотя все еще злым.

Я горько рассмеялась.
— Ты не знаешь, откуда берутся дети? — ответила я с вызовом, прежде чем поток эмоций вырвался наружу. — У нас были отношения, Стив. Я забеременела. Ты послал меня к черту, а потом я родила. Это твоя дочь, Стив! Твоя! Так что будь любезен вести себя как отец и возьми на себя часть ответственности. — Слова вырвались сдавленным криком, полным отчаяния и ярости.

Я вдруг почувствовала всю тяжесть последних месяцев: смерть Карлы, потеря работы, постоянные угрозы соседей, беспробудные пьянки матери, проблемы со здоровьем Виолы. Бросила на стул мой рюкзак и упала на мягкий диван. Похоже, память Стива не заставила себя ждать. Его недоверие превратилось в холодную ярость.

— Ты понимаешь, насколько это бредово звучит? — прошипел он, и его голос становился жестче с каждым словом. — У нас не было серьезных отношений, потому что ты сама не захотела. Да, я дал тебе работу, и да, иногда у нас был секс, но всегда с защитой. — Он произнес последнее слово, будто это было железное алиби. — Тем более ты спала и с другими. А уволил я тебя, потому что ты была наркоманкой, а не из-за беременности! Я даже не знал об этом. А теперь ты приходишь с ребенком и заявляешь, что это мой? Это безумие.

— Безумие? — прошептала я, подняв голову с железной решимостью. Быстро смахнула предательские слезы и посмотрела на него с горькой улыбкой. — Иногда безумие называют женской гордостью, Стив. Но даже у нее есть предел.

Я вскочила с дивана, вырвала из его рук Виолу и стала ее раздевать.
— Что ты делаешь? — выкрикнул он, но я не остановилась.
— Мне просто нужна помощь. Немного времени, чтобы наладить жизнь в этом городе.

Глава 2. Стив

Я никогда не любил Рождество — даже в детстве. В нашем доме не было недостатка в дорогих подарках и роскошных банкетах, но всегда не хватало чего-то более важного — искренней теплоты, того самого чувства, которое заставляет огни гирлянд по-настоящему освещать дом.

Пока другие дети радостно украшали ёлку вместе с родителями, мне даже запрещали к ней подходить — мать боялась, что я или мой брат испортим безупречную композицию, созданную модным дизайнером. Родители встречали важных гостей с холодными улыбками и отрепетированными фразами, прекрасно понимая, что от этих встреч зависит их бизнес. А нас заставляли надевать неудобные костюмы и стоять неподвижно. Потом няня уводила нас в комнаты и укладывала спать. А утром — дорогие подарки. Вот и всё Рождество.

Став взрослым, я не полюбил этот праздник. Он оставался тем же пустым спектаклем: ужины с партнёрами, которые делали вид, что им весело, тосты за предстоящие успехи, подарки, подобранные из вежливости.

Когда я ушёл из семьи и отказался от семейного бизнеса, то решил: Рождество больше не будет для меня праздником. Я проводил этот вечер в одиночестве, словно отрекаясь от всей той фальши, которой он был наполнен в детстве и юности.

Но, видимо, Санта-Клаус — большой любитель чёрного юмора — решил, что именно сейчас мне нужно встретиться с Карлой. Будто хотел что-то мне доказать. Или просто насолить. Потому что, если я в чём-то был уверен, так это в том, что Карла умела превращать мою жизнь в хаос и приносить проблемы.

— С Рождеством, папочка! — сказала она и, не дав мне опомниться, сунула в руки свёрток в розовом одеяле.

Я оцепенел. На секунду забыл, как дышать. Инстинктивно сжал свёрток, боясь уронить, и, опустив взгляд, увидел настоящего младенца. Это не было недоразумением или чьей-то жестокой шуткой. Ребёнок был живой. Настоящий.

— Это твоя дочь. Я назвала её Виолой. Нравится? — добавила Карла с той самой наглостью, которая всегда была её визитной карточкой.

Она всегда была дерзкой, нахальной, бесстыжей… но это её появление переходило все границы.

— Карла, хватит этого цирка! — рявкнул я, но ребёнок в моих руках шевельнулся, и я автоматически понизил голос. Последнее, чего мне хотелось, — услышать детский плач посреди этого безумия.

Я не понимал, почему так нервничаю, пока держу её. Может, потому что никогда раньше не держал младенцев. А может, потому что в глубине души боялся, что она и правда моя.

— Откуда ты взяла этого ребёнка? Что, чёрт возьми, тебе от меня нужно?

Карла посмотрела на меня с выражением, балансирующим между дерзостью и… неуверенностью?

— Мы поживём у тебя два-три месяца, как пойдёт. Ты побудешь отцом, а я за это время разберусь со своими делами.

Мысли путались. Дочь? Она сказала дочь? Этого не может быть!

Карла работала у меня в клубе стриптизёршей полгода. Я, как идиот, думал, что влюбился, но быстро отрезвел, когда понял, что она за человек. Хотя пару раз мы оказывались в одной постели... Но это всё.

Потом я узнал, что она сидит на наркотиках. И из-за этого у меня начались проблемы с одним влиятельным министром — частым гостем клуба. Мне пришлось её уволить, хотя я сожалел об этом: танцевала она блестяще. Но скандал нужно было пресечь.

Если честно, я не надеялся её снова увидеть. Тем более — с ребёнком.

Карла — мать? Это звучало настолько невероятно, что я чуть не рассмеялся.

Чья это девочка? Того самого министра? Может, она пытается его шантажировать? Но тогда зачем приходить ко мне?

Мысли неслись в бешеном ритме. Ясно было одно: Карле нужно убираться из моего дома.

— Если не уйдёшь по-хорошему, я вызову полицию, — прошипел я, изо всех сил сохраняя хладнокровие.

Она усмехнулась — так нагло, что у меня затряслись руки.

— Давай. Но тогда все узнают, что происходит за стенами твоих «Иллюзий».

Это был удар ниже пояса. И она знала это.

Мой бизнес держался на discretion, особенно когда дело касалось влиятельных клиентов.

— Если ты откроешь рот, то знаешь, что тебя ждёт, — сказал я.
— Отдых на нарах. А твоя дочь попадёт в детский дом. Ты реально этого хочешь?

Я стиснул зубы, понимая, что запугать её не выйдет.

Хотя искушение схватить её за горло и вышвырнуть вон было почти непреодолимым.

Но она знала слишком много. Лучше всего было бы откупиться.

— Откуда у тебя этот ребёнок? Почему ты пришла именно ко мне? — попытался я говорить мягче. — Ты могла просто позвонить… Ты же прекрасно понимала, что после всего я не поверю, что это моя дочь.

Карла рассмеялась мне в лицо. Коротко, язвительно.

Кровь ударила в виски.

— Это твоя дочь, Стив! Твоя! Мне просто нужна помощь. Два-три месяца — и мы исчезнем.

Неверие сменилось яростью.

— Ты вообще слышишь себя? — я пристально посмотрел на неё. — У нас не было отношений. Ты работала у меня стриптизёршей. Да, у нас был секс, но с предохранением. А вот с кем ты ещё спала — я не знаю. И теперь ты приходишь ко мне домой с ребёнком и заявляешь, что он мой? Это бред.

Карла скрестила руки на груди. В её взгляде читались усталость и вызов одновременно.

— Это называется женской гордостью, Стив. Но даже у неё есть предел.

В её голосе прозвучало что-то, что заставило меня задуматься.

Слабость перед ней? Прежние чувства?

Я хотел их проигнорировать.

Но не смог.

Если эта девочка каким-то чудом окажется моей (во что я совершенно не верил), одно было ясно: хуже матери, чем Карла, для неё не придумаешь. Она была ходячим хаосом. Её жизнь — череда импульсивных решений и саморазрушения. Ни стабильности, ни ответственности. Как такая вообще может растить ребёнка?

— Ладно. Оставайся на сегодня.

Я сказал это сквозь зубы, давая понять, что не в восторге.

Но моё разрешение, кажется, её не волновало.

Она уверенно разгуливала по моей квартире, попросила кофе. Когда я отказал, она встала и сама пошла на кухню — будто всё держала под контролем.

Глава 3. Стив.

Появление Карлы с ребёнком сначала привело меня в ступор. Затем накатила ярость — мне хотелось схватить её за шкирку и вышвырнуть из дома. Но вместо этого я оказался зажатым между растерянностью и раздражением. Я не имел ни малейшего понятия, как реагировать на эту ситуацию, а Карла, похоже, даже не собиралась покидать мою квартиру.

Наблюдая за ней, я проклинал себя за тот день, когда решил взять её в один из своих клубов — самый элитный и закрытый. Зачем? Ну, конечно же, потому что она была исключительной танцовщицей. Её выступления завораживали, лишая публику не только дыхания, но и здравого смысла. Клиенты были готовы выкладывать вдвое, а то и втрое больше, лишь бы она появилась на их приватных вечеринках.

В момент слабости — или, скорее, очарования — я выделил её среди остальных девушек и позволил нашим профессиональным отношениям перерасти во что-то личное. Мимолётный роман, который слишком дорого мне обошёлся. Потому что довольно быстро я понял: связь с Карлой — это обоюдоострый меч. Её неоспоримый талант шёл рука об руку с удивительной способностью притягивать неприятности.

И да, она мне нравилась — больше, чем я хотел бы признать. Но любые иллюзии о чём-то серьёзном развеялись, когда я понял, кто она на самом деле. Нестабильная, амбициозная и, в конечном счёте, разрушительная. Карла была верна только деньгам, и эта преданность читалась во всём, что она делала. Когда до меня дошло, что она спит с клиентами клуба за деньги, я поставил точку. С тех пор наши отношения оставались сугубо деловыми. Хотя даже тогда я продолжал её защищать.

Мне не раз приходилось извиняться за её выходки, вытаскивать её из неприятностей, вызванных пристрастием к наркотикам и алкоголю. Это был изматывающий цикл, длившийся полгода.

Инцидент с министром стал последней каплей. В тот вечер Карла явилась в клуб под кайфом, устроила драку с другой танцовщицей, а затем, во время приватного танца, нарушила самое святое правило. Она сорвала с министра маску и увидела его лицо.

Безрассудный поступок, обернувшийся огромным скандалом. Убедить министра, что инцидент не выйдет за стены клуба, оказалось титанической задачей. В конце концов я заверил его, что даже если Карла решит проболтаться, ей никто не поверит — учитывая её репутацию. Без доказательств её слова были пустым звуком.

Но для меня это стало финальной точкой. Карла была бомбой замедленного действия, а мой бизнес не мог позволить себе такой взрыв. Я уволил её без сожалений.

— Ты ещё пожалеешь об этом, — прошипела она перед уходом. Её лицо исказилось от ярости и унижения.

И вот теперь, похоже, она решила исполнить свою угрозу. Как всегда, Карла не делала ничего наполовину. Её месть была изощрённой. Она не просто пыталась разрушить мою жизнь — она развязала настоящую войну. И самым неожиданным оружием в этой войне стал ребёнок.

Среди всего этого хаоса единственным разумным решением показался звонок Леону — моему другу и адвокату. Он был блестящим юристом, предельно прагматичным человеком и единственным, кто мог быстро найти выход даже из таких ситуаций.

Телефон звонил несколько раз, прежде чем он ответил. Ничего удивительного — Рождественская ночь, скорее всего, он был с семьёй. Или, точнее, в доме своего отца, который недавно перенёс инсульт.

Наконец, я услышал его голос — чуть приглушённый, с нотками усталости:

— Стив, что случилось?

— Прости, что беспокою в такой вечер, но у меня серьёзная проблема, и мне нужен твой совет.

Я быстро изложил суть: Карла, её шантаж, ребёнок — весь этот абсурд, развернувшийся у меня в гостиной.

Леон молчал несколько секунд, прежде чем заговорить своим обычным прямолинейным тоном:

— Слушай, ни сегодня, ни завтра ты всё равно ничего не решишь — ни юридически, ни эмоционально. Оставь их у себя. Потом потребуй тест ДНК. Если ты так уверен, что ребёнок не твой, отрицательный результат выбьет у неё почву из-под ног. Тогда спокойно вышвырнешь её на улицу. Пусть ищет настоящего отца своей «наследницы».

Холодность его слов заставила меня содрогнуться, но я не мог отрицать их правоту. Однако мой ум лихорадочно искал альтернативы.

— А если… если окажется, что это ребёнок министра? Если она начнёт болтать про клуб? — прошептал я, осознавая, насколько щекотлива эта тема.

Леон коротко рассмеялся, в его голосе прозвучала саркастическая усмешка:

— Тогда это вообще не твоя проблема. Ты теперь отвечаешь за личную жизнь клиентов? Насколько я помню, Карла уже давно не работает в твоём клубе. Если этот идиот вляпался, пусть сам и расхлёбывает. Но, на всякий случай, попробуй выяснить, были ли у них связи вне клуба. Любая деталь может пригодиться.

Его логика, как всегда, была безупречна, но это не избавило меня от ощущения, что я хожу по минному полю.

— Понял, — сказал я, стараясь звучать твёрдо, хотя уверенности не было.

Я положил трубку и несколько секунд смотрел на экран. Чувство неопределённости не исчезло, но теперь хотя бы был план. Глубоко вдохнув, я собрался с силами и отправился искать Карлу. Одно я знал точно — доверять ей нельзя. Но, хочешь не хочешь, с ней предстояло столкнуться, чтобы начать распутывать этот клубок.

Я нашёл её на кухне. Она склонилась над мраморной столешницей, аккуратно собирая что-то белое. Сердце резко сжалось.

Наркотики.

Мгновенная, пугающая мысль. Неужели у Карлы хватило наглости употреблять дрянь в моём доме, да ещё с ребёнком?

Я преодолел расстояние в два шага, схватил её за руку и резко развернул к себе.

— Ты с ума сошла?! — прошипел я, едва сдерживаясь от крика. — Что, чёрт возьми, ты творишь?! Если не можешь держаться подальше от этой дряни — убирайся из моего дома немедленно! Мне не нужны проблемы с полицией!

Карла дёрнулась, вырываясь, её глаза полыхнули яростью.

— Какие, к чёрту, наркотики?! — огрызнулась она. — Отстань от меня, придурок!

Я указал на белый порошок.

— А это что? Будешь утверждать, что это не то, о чём я думаю?

Глава 4. Ирен

— Чего уставился? — спросила я, пытаясь не выдать дрожь в голосе. Его взгляд был слишком пристальным, слишком цепким. Будто видел меня насквозь. Словно чувствовал — что-то не так. — Не надейся. Между нами ничего больше нет. Нас связывает только дочь. И то — временно.

— Какая ещё дочь? — его голос резанул холодом. Спокойный, ледяной — как приговор. — Я уверен — она не моя. Сколько ей месяцев?

— Скоро девять, — ответила я ровно, как могла. Нужно держаться. Не показать ни капли сомнения.

Он зло усмехнулся.

— Девять? — прищурился. — Когда мы последний раз спали вместе? Или ты решила, что я идиот и поверю в беременность длиной в год?

Он сделал резкий жест рукой, будто отсекая любые оправдания.

— Послезавтра — в клинику. Тест ДНК. После этого — уберёшься отсюда вместе со своим ребёнком. Навсегда.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Нужно было оставаться спокойной. Я готовилась к этому разговору. Репетировала его в голове десятки раз.

Я ведь сама выбрала эту роль.

Я не знала наверняка, отец ли он Виолы. Но слишком много совпадений. Перед смертью Карла часто кому-то звонила — абонент был записан как «С.Р.». Потом я узнала — владелец клуба, где она работала, — Стив Рейн. Слишком подозрительно.

Но сейчас он вел себя так, будто и слышать не хочет о возможном отцовстве.

— Конечно, — усмехнулась я натянуто, играя роль до конца. — Сделаем тест. Если тебе так хочется правды — плати сам. У меня на это нет денег.

Его глаза сверкнули злостью.

— Правды?! — рявкнул он так, что Виола вздрогнула у меня на руках. — Ты пришла ко мне в дом с ребёнком и пытаешься навязать его мне! Думаешь, я не знаю таких, как ты? С кем ты только не спала ради денег!

Я еле сдержала дрожь. Но заставила себя ответить спокойно:

— Я сказала — тест сделаем. Тебе надо — ты и оплачивай. А пока — мы остаёмся здесь. Я знаю, что результаты быстро не получить. Так что привыкай, Стив. Хоть тебе это и не нравится.

Его губы сжались в тонкую линию.

— Почему именно я? — медленно спросил он, глядя на меня с недоверием и презрением. — Почему выбрала меня для своей жалкой аферы?

Я выдержала его взгляд. Хотя сердце стучало так громко, что казалось — он услышит.

— Потому что уверена — ты отец Виолы, — произнесла я хрипло.

— Не может быть, — холодно ответил он. — Я всегда предохраняюсь.

Я пожала плечами, изображая безразличие.

— Бывает и хуже. Ничего идеального в жизни нет. Или ты думаешь, твоя удача бесконечна?

Он смотрел на меня долго. Пристально. Будто взвешивал каждое моё слово. Будто проверял — не дрогну ли.

— Хорошо, — медленно произнес он. — Сделаем тест. Если по какому-то чуду окажется, что эта девочка — моя... всё изменится.

Его голос стал другим — жестким, почти властным.

— Я признаю её официально. Она получит мою фамилию. Я обеспечу ей всё, что нужно.

Он сделал паузу.

— Но если ты врёшь... — его глаза сузились, а голос стал опасно тихим. — Тебе лучше исчезнуть. Навсегда.

От его тона по спине пробежали мурашки. Стив не кричал — он говорил тихо, отчеканивая каждое слово с такой злой уверенностью, что становилось не по себе. Его выражение лица не оставляло сомнений — это не была пустая угроза. Это был приговор.

Но я не могла отступить.

Правда была где-то рядом. Я чувствовала это каждой клеткой. И пусть путь к ней — это минное поле, я уже ступила на него. Назад дороги нет.

Однако лезть на него нахрапом было глупо. Я видела, как в его взгляде что-то мелькнуло — странное, чужое, когда я кормила Виолу. Может, стоит надавить на другие точки. Более мягко. Более по-женски.

— Что? — закатила я глаза с показным раздражением. — Признай уже честно: несмотря на то, что ты меня выгнал и стер из жизни, всё равно не можешь забыть. Сто раз пожалел, что выгнал меня из клуба. Верно?

— Правда? — холодно бросил он, скрестив руки на груди. Его поза была откровенно угрожающей. — Ты даже не представляешь, в какую задницу ты меня загнала своей выходкой. После всего... как у тебя вообще совести хватило явиться ко мне?

— Потому что жизнь накрыла, Стив, — пожала я плечами, делая вид, что мне плевать. Хотя внутри всё скребло тревогой. — Очевидно же, что нам некуда идти. Просто смирись. Думаешь, мне в кайф жить под одной крышей с тобой? Я просто хочу найти работу и устроиться нормально в этом городе.

Я медленно сделала глоток кофе, чтобы скрыть волнение.

Он смотрел на меня, как на опасного зверя, которого загнали в угол — и который может укусить в любую секунду.

— Ты что, издеваешься? — прошипел он. — Какая работа? Где? Ты кроме стриптиза вообще что-то умеешь?

— Мне не нужны твои деньги, — отрезала я резко, отставляя чашку. Встала ближе, на цыпочки, глядя ему в лицо. Пусть видит, что я не боюсь. Хотя в груди стучало отчаянное "спокойно, держись, не дрогни".

— Я сама заработаю. Не волнуйся.

— Ага, — он хмыкнул зло. — Думаешь, я снова возьму тебя в свой клуб?

— Нет! — поспешно выпалила я, поняв, что нарываюсь на реальную опасность. Работать там — значит погубить всю свою игру. — Есть другие места. Мне просто нужна помощь. Подумай сам — что выгоднее? Помочь мне пару месяцев или потом содержать ребёнка всю жизнь? По-моему, выбор очевиден.

Его челюсть напряглась.

— Эта девочка не моя дочь, — зло произнёс он, глядя на Виолу так, будто хотел выжечь её взглядом.

Я прикусила язык, сдерживая желание огрызнуться. Это была ошибка — давить на него ребёнком. Его это бесило. Надо менять тактику.

Я подняла на него взгляд и, смягчив голос до предела, почти шепнула:

— Если тест докажет, что она не твоя — я извинюсь и уйду. Сама. Без скандалов. Но пока... может, хотя бы попробуешь помочь хорошему человеку в беде? Знаешь, так иногда делают…

Его лицо застыло.

Секунда — и он взорвался коротким злым смешком.

— Ты? Хороший человек? — он покачал головой. — Ты, Карла, всегда была гадюкой. Ты врала, предавала, лезла в грязь ради денег... и теперь вдруг изображаешь святую?

Глава 5. Стив.

Ночь была отвратительной. Я почти не спал — снов как таковых не было, были какие-то обрывки, тяжёлые, липкие воспоминания, которые всплывали из глубин памяти, как мёртвая рыба на воду. Вопросы душили — те, на которые я давно не хотел искать ответов.

Наверное, правильнее было бы выгнать Карлу ещё на пороге. Как тогда. Холодно, жёстко, окончательно. Я знал, на что она способна. Знал, как она умеет манипулировать людьми — мной в первую очередь. И это чувство — ощущение, что тебя используют, — вернулось ко мне, едва она переступила порог моего дома. Каждое её слово звучало, как расставленная ловушка. Каждая пауза — как подготовленный ход в чужой игре, где я неизменно оказывался на стороне проигравших.

И всё же... я позволил ей остаться.

Это решение бесило меня сильнее всего. Я знал, что так будет. Знал, что стоит открыть дверь — и прошлое втянет меня обратно, как болото. Все её уловки, вся эта липкая манипуляция — это уже было. Я проходил через это раньше и сам себе клялся, что не позволю снова.

Но позволил. Почему?

Я честно не знал. Или знал — но боялся признаться самому себе.

Это точно было не только из-за страха перед прессой или опасений за секреты моего бизнеса. Нет. Всё куда сложнее.

Может, дело было во мне — в той части, что всё ещё не до конца излечилась от Карлы. В той части, что цеплялась за воспоминания о ней другой — той, какой она никогда не была и быть не могла.

А может... всё дело было в девочке.

Маленькой. Беззащитной. Совершенно чужой — и при этом странно притягательной своей хрупкостью.

Вся эта история с отцовством не давала мне покоя. Даже Карла не утверждала наверняка, что я — отец. Но требовала ответственности так, словно я и не имел права на сомнения.

Инстинкт и холодный расчёт подсказывали мне простую вещь: эта девочка не моя дочь. Не может быть. Карла — мать? Это звучало почти смешно. Абсурдно. Я знал её слишком хорошо. Знал все её маски, все роли, все привычки. Забота о ком-то — особенно о ребёнке — никогда не входила в их число.

И тогда в голову заползла самая жуткая из мыслей.

А если... это вообще не её ребёнок?

Карла была способна на всё. Даже на такое. Украсть младенца, провернуть аферу, разыграть спектакль ради очередной выгоды.

Я почти поверил в эту версию — но ненадолго.

Перед глазами всплыл образ, который выбил почву из-под моих подозрений. Я вспомнил, как Карла ловко меняла девочке подгузник, что-то шепча ей на ухо. Не разобрал слов — да это было и не важно. Важен был её голос — тихий, усталый, но удивительно нежный. Потом я вспомнил, как она кормила Виолу, напевая что-то себе под нос, едва слышно.

И в этот момент я понял.

Такую игру не сыграть.

Ни одна актриса в мире не сможет сыграть этот взгляд. Взгляд матери. Настоящей. Сломанной, измученной, но по-своему любящей.

"Её дочь", — пронеслось в голове.

Я перевернул подушку, пытаясь вытеснить эти мысли, но знал — они останутся. Закрыл глаза, пытаясь хоть как-то их упорядочить, но они разрастались в голове, как сорняки. Вопросы не уходили — наоборот, цеплялись друг за друга, рождая новые.

Карла говорила, что ей нужна помощь всего на два месяца. Не деньги — время. Почему именно два? Откуда такая точность? Что она задумала? Собиралась вернуться в мой клуб? Прийти в форму, привести себя в порядок? Может, хотела восстановить связи или подготовиться к какому-то рывку?

А где она жила раньше? Почему не могла вернуться туда? Потеряла квартиру из-за долгов? Возможно... Но зная Карлу — её патологическую жадность, её умение выкручиваться даже из самых грязных историй — мне было трудно представить её нищей. Она бы продала душу дьяволу за звон монет и не моргнула бы.

Значит, произошло что-то совсем из ряда вон. Что-то такое, что выбило её из привычного мира схем и манипуляций. Влипла в опасную игру? Перешла дорогу не тем людям?

Меня начинала грызть тревога.

Я ворочался в постели, перебирая версии, но ни одна из них не приносила успокоения. Какая-то часть меня — глупая, слабая — хотела ей поверить. Хотела дать шанс. Но многолетнее недоверие стояло внутри бетонной стеной.

И всё же тело сдалось раньше головы. Где-то ближе к утру я всё-таки уснул — если это вообще можно было назвать сном. Лёгкий, тревожный, готовый развеяться от малейшего шороха.

Но разбудил меня не звук.

Я резко распахнул глаза — и на миг утратил связь с реальностью.

Прямо рядом со мной сидела Виола.

Маленькая, серьёзная, с сосредоточенным выражением лица, словно перед ней стояла важнейшая задача на свете. В её руке была игрушка — какой-то нелепый пластмассовый мишка — и этой игрушкой она методично постукивала меня по спине. Не сильно — но достаточно настойчиво.

Я замер.

— Карла! — сорвалось с моих губ почти на автомате. Громко. Резко.

Девочка вздрогнула. На секунду застыла, глядя на меня огромными испуганными глазами. Пыталась понять, что сделала не так.

А потом... разрыдалась.

Этот тонкий, надрывный плач будто резанул по нервам.

Я застыл, не зная, как себя вести. Что делать? Как её успокоить? Я был слишком далёк от таких сцен — они всегда случались где-то в чужих жизнях, на экране, в других семьях.

Не в моей.

Вскочив с кровати, я бросил взгляд на девочку и, чертыхнувшись, поспешил искать Карлу. Пусть сама разбирается с этим хаосом, который она притащила в мой дом.

Но Карла сама ворвалась в мою спальню. Быстро подхватила девочку на руки.

— Что ты орёшь как ненормальный? — бросила сквозь зубы.

— А ты зачем её ко мне подсунула? — огрызнулся я.

— Я завтрак готовила. Её уже нельзя оставлять одну, — холодно пояснила, будто мне вообще были нужны эти объяснения. — И не смотри на меня так, будто хочешь убить. Мы же когда-то были счастливы вместе. Помнишь?

— Ты сама всё разрушила, — отрезал я. В каждом её слове я слышал ложь. — Я тебя не заставлял спать с каждым клиентом за деньги. Это была твоя инициатива. Твой выбор.

Глава 6. Стив.

В доме стояла та самая тягучая тишина перед бурей — только вместо грома и молний был детский плач и напряжение, которое будто сгустилось в воздухе до осязаемой тяжести. Я чувствовал, как злость медленно поднимается изнутри, накрывая с головой. Надо было взять себя в руки, успокоиться и продержаться до завтра.

Завтра я позвоню в клинику. Закажу этот чертов тест на отцовство. Потребую результаты как можно быстрее — и разрублю этот узел раз и навсегда.

Но оставаться здесь — в квартире, где Виола надрывно кричала, а Карла смотрела на меня так, будто я единственный виновник её жалкой ситуации — я больше не мог.

— Оставайся. Мне нужно выйти, — коротко бросил я, уже стоя в дверях.

Реакция Карлы меня не интересовала. Я просто взял ключи — от машины и квартиры — и вышел, захлопнув за собой дверь. Конечно, запер. Не потому, что боялся за вещи — у меня и не было почти ничего ценного: часы, пара галстуков — смешно. Просто с Карлой никогда не знаешь, чем всё обернётся. Её врождённое чутьё на неприятности не давало мне покоя.

Спускаясь по лестнице, я пытался сбросить с себя липкое раздражение. Мне нужен был воздух. Пространство. Хоть немного контроля в этой чёртовой истории, где всё летело в тартарары.

Сидя в машине, я глубоко вдохнул. Решил: хватит гадать. Если Карла говорит правду — пусть будет так. Но я проверю. Лично.

Я прекрасно помнил адрес её квартиры в центре. Был там всего пару раз, но память на такие вещи у меня отличная.

Доехал быстро. Современный дом с охраной и стеклянными подъездами. Лифт поднял меня на нужный этаж. Я подошёл к её двери и уже собирался нажать на звонок — когда вдруг с шумом распахнулась соседняя.

На пороге стояла элегантная пожилая женщина — ухоженная, в дорогом кардигане и с крошечной собакой на поводке. Она смерила меня внимательным взглядом.

— Простите, вы по поводу аренды квартиры? — спросила она с вежливой улыбкой. — Мы вроде бы договаривались на два часа?

Я на секунду растерялся — но быстро сообразил. Удачный случай. Она приняла меня за того, кто пришёл снимать жильё.

Ну что ж. Почему бы не воспользоваться ситуацией?

— Верно, мэм, — ответил я с вежливой полуулыбкой. — Боялся застрять в пробке, но, похоже, сегодня, в Рождество, город как вымер.

— О, это правда, — кивнула она, крепко удерживая на поводке своего миниатюрного льва. — Но придётся вам немного подождать, молодой человек. Олимпии пора на прогулку.

Она ласково потрепала собаку по голове, а я воспользовался шансом.

— С удовольствием составлю вам компанию, мэм, — сказал я так, будто родился джентльменом. — Прогулка с такой дамой — честь для меня.

Она смерила меня долгим взглядом. Чуть прищурилась — недоверие промелькнуло в её глазах. Но мой вежливый тон сделал своё дело.

— Любите собак? — осторожно спросила она, будто проверяя на ложь.

— Очень, мэм. Они честнее большинства людей.

Это сработало. Но ненадолго.

— У вас есть собака? — прищурилась она ещё сильнее. — А то сразу вас предупрежу — квартиру людям с животными больше не сдаю. Никаких исключений.

— Увы, мэм, нет, — быстро ответил я, покачав головой. — Люблю собак, но понимаю — это ответственность. А с моей работой времени не остаётся ни на питомца, ни на... — я на секунду замялся — ...ни на жену.

Она хмыкнула — то ли с одобрением, то ли с иронией.

— Ну хоть честно, — сказала она и, сделав жест рукой, разрешила идти за ней.

Мы шли по коридору к лифту, и я подал ей руку — не как влюблённый мальчик, а как человек, которому нужен доступ к информации.

— Спасибо, молодой человек, — произнесла она с лёгкой улыбкой. — Редкость нынче — вежливые мужчины.

В лифте я заметил в её взгляде колебание. Похоже, воспоминания о прошлом жильце до сих пор царапали ей нервы.

— Так вы холостяк? — спросила она с прищуром.

Глаза у неё были цепкие, умные. Такие старушки умеют читать людей по жестам лучше, чем любой детектор лжи.

— Технически — в процессе развода, — признался я спокойно.

Она скрестила руки на груди.

— Холостяков и разведённых — больше ни за что. Проблем от вас — целая эпопея.

— А можно спросить — почему такая строгость? — я нарочно придал голосу уважительное любопытство.

Она вздохнула. Видно, хотела промолчать — но всплеск эмоций победил осторожность.

— Потому что последний мой арендатор был как раз "респектабельным и вежливым, как вы" мужчиной, — в голосе её звучала откровенная горечь. — А за спиной у него крутилась любовница... или ещё кто похлеще. Та таскала в квартиру каких-то подозрительных типов, дралась с ним, орала по ночам... Полиция приезжала несколько раз. Соседи жаловались на меня, как будто я устроила этот бардак.

Я слушал, а внутри у меня уже всё напряглось.

— Женщина была беременна? — уточнил я как бы между делом.

— Была. Потом исчезла. Словно испарилась. Мужчина тоже смылся, не оплатив два последних месяца аренды.

Моё сердце ударило сильнее.

— Это давно было?

— Чуть больше года назад. С тех пор сдаю квартиру только семьям. Или людям с рекомендациями. Надёжным.

Она сделала паузу.

— Вы такой?

Я выдержал её взгляд.

— Похоже, я вам не подхожу.

— Вы умный человек, раз это поняли, — кивнула она строго, но без злости.

На выходе из дома я попрощался с ней, поблагодарил за честность и вежливо откланялся.

Но мысли уже вертелись вихрем в голове.

Карла. Беременность. Мужчина, который ей снимал квартиру. Полиция.

Каждый новый кусок этого пазла делал её историю всё грязнее и опаснее.

Я сел в машину и осмотрел на тёмные окна её бывшей квартиры, поняв только одно — я хочу знать всё. Абсолютно всё, потому что Карла — как шахта с заложенной взрывчаткой.

Я достал телефон и, не раздумывая, набрал номер Уильяма — моего старого друга и начальника службы безопасности клуба. Единственного человека, кому я мог доверять без оглядки. Он знал обо мне всё — и по долгу службы, и по жизни. Его работа была куда больше, чем просто контроль за охраной: безопасность моего бизнеса держалась на его уме, инстинктах и умении докапываться до правды там, где другие видели только фасад.

Глава 7. Стив.

Через несколько минут от Уильяма пришло сообщение — адрес матери Карлы и приписка: «Постарайся не нарываться на неприятности. Это совсем не тот благополучный район, к которому ты привык».

Но, несмотря на предостережение друга, я отправился туда почти не раздумывая. Тревога и раздражение подгоняли меня вперёд. Где-то в глубине разума я понимал, что моё поведение всё больше походило на одержимость — но остановиться уже не мог. Мне нужна была правда.

Припарковал мой «Мерседес» у облезлых пятиэтажек, которые местные называли “домами для бедных”. Поставил машину на сигнализацию и направился к подъезду с перекошенной дверью.

На лавочке у входа пожилая женщина отчитывала внука за какую-то шалость. Я подошёл и спросил:

— Скажите, квартира номер двенадцать здесь?

Она прищурилась:

— Здесь. А вы кто — из собеса или из полиции?

— Из опекунского совета, — без колебаний соврал я.

— А-а... — разочарованно протянула она. — Я-то думала, из полиции. Тут алкаши дня три назад нам дверь сломали. Совсем управы на эту Бланку нет... А дочь с девочкой уже как месяц здесь не живёт. Даже она сбежала из этого ада.

В груди неприятно заныло, будто туда медленно налили жидкий свинец. Сознание подсказывало мне, насколько всё это глупо. Что я хотел узнать? Я должен был увидеть всё сам. Слишком много вопросов, слишком мало ответов. Да и кто бы мог подумать, что Карла жила здесь — в этом доме?

На второй этаж я поднимался медленно, будто боялся спугнуть правду. Перед нужной дверью замер, снова осознав всю абсурдность происходящего. Что я вообще делаю в этом забытом богом месте? Но отступать было уже поздно.

«Ты уже здесь, — прошептал я себе. — Доведи до конца».

Подъездная тишина давила на уши. Она резала слух, слишком сильно контрастируя с рассказами Карлы о вечных скандалах и шуме. Впрочем... кто бы здесь жаловался? Кто бы вообще стал что-то менять?

Обшарпанные стены, стойкий запах сырости — я начинал понимать, почему Карла не хотела возвращаться сюда. Я даже в кошмарном сне не мог представить себе Карлу в этом доме.

Сделал глубокий вдох и постучал.

Дверь неожиданно приоткрылась сама собой — медленно, словно нехотя. За ней зияла чёрная пасть квартиры из разряда тех, что в подобных районах называют плохими.

— Здесь кто-то есть? — мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидал от самого себя.

В ответ на мои слова навалилась удушающая волна смрада — тяжёлая, липкая, почти ощутимая кожей. Запах дешёвого перегара, затхлой плесени и чего-то гниющего, давно забытого в углу этого заброшенного мира.

Возле стены громоздились три переполненных мусорных мешка — бутылки, пакеты, какие-то тряпки. Вся эта картина разложения словно сторожила порог, отпугивая случайных гостей.

Я сделал шаг внутрь, преодолевая отвращение. Каждый вдох будто оставлял в лёгких след грязи.

В гостиной взгляд зацепился за что-то чужое этому запустению — фотографию на покосившемся столике. На ней — две девочки-близняшки. Они смеялись, обнявшись, будто жили в другом мире. В мире, где ещё не было этой грязи и смрада.

Я наклонился... и в этот момент:

— Кто... кто тут?.. — донёсся до меня хриплый, почти неживой шёпот.

Меня словно пронзило током. Я резко обернулся.

В дверном проёме стояла женщина. Вернее — то, что от неё осталось.

Живой скелет, обтянутый серой, дряблой кожей. Спутанные, седые волосы свисали на лицо клочьями. На голове — чёрная повязка, въевшаяся в кожу. Пальцы, тонкие, как сучья, вцепились в косяк двери, едва удерживая тело.

Я застыл.

— Дверь была открыта... — глухо пробормотал я, не зная, зачем вообще это сказал.

Её мутные глаза налились злобой — взгляд безумный и обжигающий, будто я вторгся в её последнюю крепость.

— Открыта? — она скалила гнилые зубы в безумной усмешке. — Не для тебя. Я жду дочь. Она придёт... заберёт меня. На тот свет.

Она хрипло засмеялась — тяжёлым, душераздирающим смешком, от которого по коже поползли мурашки.

— А тебе лучше убираться... пока не разбудил Лысого. Он таких, как ты, на куски рвёт...

Её голос застревал в горле, словно ржавое лезвие скребло металл.

Этого хватило.

Я попятился, потом резко развернулся и почти побежал к выходу — прочь из этого дома, из этого гниющего мира, от призрачной женщины и её мифического Лысого.

Но больше всего — от самого себя.

Образ этой развалившейся на куски жизни преследовал меня даже на улице. Как можно дойти до такого? Иметь дочь. Иметь внучку. И существовать в этом аду?

Руки сами сжались в кулаки. Мне хотелось трясти её, кричать, заставить очнуться... вернуться к жизни.

Но я знал — поздно.

Я уже пытался.

Когда-то давно — тогда, когда моя первая любовь исчезла в такой же тьме. Нежная девочка с золотыми волосами — за несколько лет наркотиков превратилась в такое же пустое, блеклое подобие человека.

Я пытался спасти её. Бился за неё. Верил.

И проиграл.

Она умерла от передозировки. Но эта смерть вогнала в меня понимание — вырвала из меня ту часть, что ещё верила в чудо.

С тех пор я вычеркнул наркотики из своей жизни.

Навсегда.

Возможно, поэтому я даже не колебался, когда узнал, что Карла связалась с этой дрянью. Я выгнал её из клуба. Из своей жизни. Жёстко. Без права на объяснения.

Потому что знал. Второй раз я этого не переживу.

Обратный путь я проделал в гробовом молчании.

Дорога расплывалась перед глазами — словно всё вокруг стало каким-то зыбким, не до конца реальным. Я сжимал руль так сильно, что пальцы побелели, костяшки проступили сквозь кожу.

Мысли в голове крутились в каком-то замедленном вихре.

Даже если Виола — не моя.

Даже если Карла когда-то обманула меня, предала, втянула в ту грязь, от которой я всю жизнь бежал...

Оставить ребёнка в этом аду?

Нет.

Просто... нет.

Глава 8. Ирэн.

Куда он ушёл? В полицию? В органы опеки? Что задумал? Скрылся, чтобы не быть рядом со мной и Виолой — точнее, с Карлой? Эти вопросы крутились в голове, пока я постепенно приходила к выводу: помощи от него ждать не стоит.

Люди его круга, с такими связями, обычно не сидят сложа руки. Может, он и правда ищет правду. А может — худшее — ищет способ избавиться от нас, выставить из дома.

Но у меня были свои причины оставаться в этой игре. Да, я хотела узнать, кто убил Карлу. Найти настоящего отца Виолы. Но всё было куда проще и страшнее: я зашла в тупик.

Без работы. Без жилья. С больной дочкой на руках, которой требовалась специализированная помощь, — а денег на лечение не было. Я надеялась, что Марвел возьмёт меня на работу. Но что делать с ребёнком? Обычные ясли нам не подходили — нужны были особые, для детей с особенностями развития. Да и работа удалённо — вряд ли бы дали с первого дня.

Помощь Стива Рейна мне была необходима, как воздух.

С другой стороны — прикинув сроки рождения Виолы и сопоставив их с тем, что рассказывал Рейн, — вероятность его отцовства стремилась к нулю. А значит — он ни при чём. Ни в смерти Карлы, ни в моей беде. И ничего мне не должен.

Честно говоря, с самого начала я не чувствовала перед ним страха. Но на всякий случай решила дождаться результатов теста на отцовство.

Карла его ненавидела. Часто говорила:

— Строит из себя святого, а сам охраняет врата в ад.

Её неприязнь могла быть личной — из тех наблюдений, на которые я пока не имела оснований. По крайней мере, ничего плохого от него я не видела. Но его внезапное исчезновение на целый день начинало меня тревожить.

Я пряталась в заботе о дочери. В единственном, что могло хоть немного отвлечь.

Кормление Виолы, ожидание, пока она срыгнёт, купание, смена подгузников, ласка. Она была тихим ребёнком — поел, чистый — значит, спокоен. Это позволяло мне хотя бы немного работать и думать.

...а Стив всё не возвращался.

Я быстро разобралась с кофемашиной, на автомате приготовила себе крепкий кофе. Нашла роутер, кое-как подключила к сети старый ноутбук и поставила его на стол рядом с чашкой.

Первым делом — почта.

Входящие были забиты гневными письмами от моего бывшего начальника — директора инвестиционно-аудиторской фирмы, в которой я раньше работала. Он требовал вернуть файлы, которые я удалила перед увольнением.

Тогда он даже слушать меня не стал — выгнал без сожалений, заявив, что не может позволить мне бессрочный отпуск из-за личных проблем. А у меня не было другого выхода. Последние полгода я практически не жила — выживала. Всё моё время сгорело на уход за Виолой, на бесконечные попытки справиться с её состоянием, на разбор проблем, в которые Карла умудрилась вляпаться перед смертью... И на мать — с её привычкой медленно разрушать саму себя.

Работать, как раньше, я уже не могла.

В тот день, уходя, я в порыве злости стерла все данные, над которыми корпела пять месяцев. Если уж не могут войти в моё положение — пусть останутся с пустыми руками. Честно говоря, информацию я собиралась передать в агентство Марвел — туда, где отчаянно пыталась устроиться на работу. Бесплатно работают только дураки. А я — не из их числа.

Я сосредоточилась, привела в порядок отчёт и отправила его в Марвел. Это был мой шанс. Мой единственный шанс. От этого проекта зависело всё: моя работа, жильё для нас с Виолой, деньги на её лечение и хотя бы временная няня, чтобы я могла продолжать зарабатывать.

Я работала, перебирала в голове обрывки воспоминаний — и не заметила, как уснула прямо за ноутбуком.

Очнулась, когда Виола зашевелилась и тихо захныкала. Голодная.

— Проголодалась, милая? — пробормотала я, взглянув на экран.

Семь утра.

А Стив Рейн так и не вернулся.

— Проголодалась, милая? — пробормотала я, бросив рассеянный взгляд в угол экрана.

Семь утра.
А Рейн так и не вернулся.

Тревога мгновенно сжала грудь, будто кто-то невидимый обвил её ледяной стальной лентой. Если он действительно всё это время проверял меня... его возвращение вряд ли сулит что-то хорошее.

Сказать правду? Рассказать о своих подозрениях и прямо попросить о помощи? Было бы честно. По-человечески правильно.

Но я прекрасно понимала: выгнать из дома незнакомую сестру Карлы ему будет куда проще, чем бывшую женщину и — возможно — мать его ребёнка. Тем более, я всё ещё не была уверена, что он не причастен к смерти Карлы. Пока не узнаю правду — рисковать нельзя.

Мне нужно было время. Любой ценой.

Я покормила Виолу, сменила ей подгузник, заварила свежий кофе — пытаясь успокоиться рутинными действиями. И именно в этот момент тихий щелчок входной двери заставил меня вздрогнуть всем телом.

Он вернулся.

Медленно, осторожно я выглянула в сторону гостиной. На пороге стоял Стив — один. К моему облегчению — без полиции, без посторонних, без грозной свиты адвокатов. Просто он. Неподвижный, словно каменное изваяние. Лицо — закрытое, словно маска. Ни эмоций, ни намёков на то, что у него в голове.

— Как дела? — выдавила я, стараясь звучать спокойно, хотя ком в горле мешал дышать.

Он смотрел на меня долго, пронизывающе. И наконец произнёс:

— Я был у тебя дома.

Это прозвучало не как фраза. Как приговор.

Мир вокруг будто померк. Елочные гирлянды на фоне полумрака стали единственным источником света — хрупкие, неуместно праздничные огоньки среди сгущающейся тени.

Он знает.

Меня затопил страх. Стыд. Беспомощность. Что он мог увидеть там? Что мог узнать? А ведь я почти ничего о нём не знала. Он не был моим другом, даже знакомым — просто чужой человек, который оказался втянут в мой кошмар.

Если он понял правду — что умерла Карла, а не я... Вся эта ложь о собственной смерти вдруг показалась мне чудовищно глупой и опасной ошибкой.

— Я сниму тебе квартиру и найму няню на пару месяцев, — произнёс он наконец, разбивая тягостную тишину.

Глава 9. Стив

— Через пару часов приедет человек из частной клиники, возьмёт образцы для теста на отцовство. Нам не придётся никуда ехать. Он мой хороший знакомый и результаты будут готовы как можно быстрее. Я не хочу больше тянуть, — предупредил я, когда она вернулась на кухню. — Хотя мне не важно, окажется ли Виола моей дочерью или нет, я уже решил помочь тебе.

Скрестил руки на груди, ожидая очевидного согласия и благодарности.

Но услышал совсем не то.

— Извини, но через два часа мне нужно быть в другом месте, — сказала она спокойно. Слишком спокойно. И слишком уверенно.

Я медленно выпрямился.

— В другом месте? — спросил я, не пытаясь скрыть раздражения. — Ты серьёзно? Что может быть важнее теста на отцовство?

— Нечто более важное, — твёрдо ответила она, глядя мне в глаза. — Моё будущее.

Повернулась, собираясь уйти в гостиную. Я перехватил её за руку.

— Какое будущее? — выдохнул с горечью. — Всё, что я делаю сейчас, я делаю для тебя. Для вашего будущего. Я только хочу, чтобы всё наконец прояснилось. А ты ведёшь себя так, будто у тебя нет ни малейшего желания решить проблему.

— Да, Стив. Потому что я должна думать не только о твоём желании убедиться в том, что Виола твоя дочь, но и о своём будущем. И о будущем дочери, — отчеканила она. — Если тест так нужен тебе — сделай его сам, без меня. Виола останется с тобой.

И захлопнула дверь прямо перед моим лицом.

Я остался стоять, уставившись в неё, ощущая, как внутри всё сжимается.

Все мои усилия. Все мои предложения. Вся добрая воля разбивались о стену её упрямства, её гордости — и, чёрт возьми, её равнодушия ко мне.

Как я вообще мог подумать, что Карла изменилась?

Разочарование быстро сменялось злостью.

На секунду я даже поймал себя на мысли — а не забрать ли назад все обещания? Стоило ли снимать ей квартиру? Нанимать няню и оказывать финансовую помощь?

Пусть сама попробует выжить в этом мире.

Тут же вспомнил слова Леона — того самого, с кем я провёл прошлую ночь.

— Знаешь, умные люди говорят, дорога в ад вымощена благими намерениями, — усмехнулся он тогда.

И оказался прав куда больше, чем я думал.

Честно говоря, вчера ехать к Леону я не собирался. Но после визита к матери Карлы — после этой безысходной нищеты, пропахшей дешевым бухлом, сыростью и гнилью — меня охватило отвращение при одной мысли снова увидеть Карлу. Слушать её требования признать отцовство? Её оправдания и жалкие истории о трудном детстве и матери алкоголичке? Нет уж. Последнее, чего мне тогда хотелось это видеть беспорядок, который она устроила в моей квартире, и вступать с ней в очередной круг споров.

Мне просто нужно было выговориться. Найти того, кто выслушает — без осуждения, без нравоучений. И даст дельный совет.

Леон слушал молча, с тем самым своим полу ироничным выражением лица. И чем больше я говорил, тем яснее понимал: да, Карла — не ангел. Да, ею движет жадность, страх и злость на жизнь. Но после того, что я увидел у её матери, многое стало болезненно логичным.

Она бежала оттуда — и бежала правильно.

Правда в том, что у меня самого не было ответа, как бы я поступил на её месте. Я никогда не знал такого отчаяния. Даже когда отказался от денег своей семьи ради самостоятельности — у меня всегда оставалась подушка безопасности. Я не боялся остаться на улице. Не боялся голода.

А она боялась.

И в этот момент я вдруг понял — у меня нет морального права её осуждать. Раздражаться? Да. Не доверять? Конечно. Но судить её — это было бы слишком просто и трусливо.

Карла была продуктом среды, в которой родилась. Как и десятки таких же девчонок, перебивавшихся работой в клубах, как мой.

Когда я замолчал, Леон поднял бокал и хмыкнул.

— Понимаю тебя, друг. Иногда добро стоит делать хотя бы... — он прищурился, театрально поднял палец, — ...чтобы уравновесить кое-какие грешки, которые там наверху на нас записаны.

Он тихо рассмеялся и открыл новую бутылку вина.

Я вдруг поймал себя на мысли, что он не собирался заканчивать этот вечер рано. Да и я не хотел.

— Ладно, — сказал Леон, доставая телефон и прокручивая контакты. — Завтра позвоню одному нашему клиенту, риелтору. Он сдаёт студии в центре. Сделает скидку. Ты ведь не собираешься жить с ними вместе?

— Ни за что.

Одна только мысль о совместном проживании с Карлой и Виолой у меня дома казалась абсурдной. А студия для неё — вполне рабочий вариант.

Понравится ли ей? Маловероятно. Но, если честно, её мнение сейчас волновало меня меньше всего. В её положении выбирать не приходилось.

Я и так делал для неё больше, чем обязан был.

— И ещё, — добавил Леон. — Утром позвони Марко Рубио. Помнишь его? Шурин Артура.

Я кивнул.

— У него клиника репродуктивной медицины. Сделает всё быстро и без лишнего шума. Тут ведь нужна деликатность?

— Не особо, — пожал я плечами. — Почти уверен, что ребёнок не мой. Но надо поставить точку как можно быстрее.

Леон понимающе кивнул и вернулся к вину.

А я... не мог выбросить этот разговор из головы до самого утра.

Ранним утром я позвонил Марко Рубио и без лишних предисловий изложил ситуацию. Как и ожидалось, он отнёсся с пониманием, профессионально и по-дружески. Более того, сразу взял инициативу на себя: не только согласился провести анализ как можно быстрее, но и пообещал лично приехать за образцами, чтобы мы не отсвечивали в клинике. Полная конфиденциальность — именно то, что было нужно в этом странном деле.

Это дало короткое, почти иллюзорное чувство облегчения. Ровно до тех пор, пока спустя пару часов Карла — с привычной, доводящей до бешенства прямотой — выдала своё очередное "гениальное" решение:

— Извини, но я не могу взять Виолу с собой на интервью. Так меня точно не возьмут на работу. Она останется с тобой. Заодно и анализы возьмёте.

Поначалу я даже не понял, что она сказала. Всё моё сознание зацепилось за одно-единственное: Я. Останусь. С этим ребёнком. Один.

Глава 10. Стив

Когда за ней захлопнулась дверь, я окончательно понял — Карла осталась всё той же Карлой. Той, какой я её помнил. Эгоистичной. Лёгкой на необдуманные поступки. И, если уж быть честным до конца — абсолютно неблагодарной.

Кто ещё мог вот так — без колебаний, без оглядки — оставить меня один на один с младенцем? Пусть даже спящим.

Это было не столько потрясением, сколько горьким подтверждением очевидного: люди не меняются. Особенно такие, как она.

Я оглядел свою гостиную — некогда выверенную до мелочей, продуманную дизайнером, выстроенную под моё личное понятие о порядке и комфорте. А теперь это была захваченная территория. Временно или нет — не важно. Сам факт.

Раздражение подступило мгновенно, привычной, узнаваемой волной — тяжёлой, вязкой. Я едва удержался, чтобы не выругаться вслух.

Мой взгляд зацепился за рождественскую ёлку — когда-то идеальную, безупречно оформленную. Теперь она выглядела так, будто через неё прошёл небольшой ураган: несколько игрушек валялись на полу, словно напоминание о том, что контроль — иллюзия, а порядок — хрупок.

— Всё это временно, — пробормотал я себе под нос почти в приказном тоне. Как заклинание. Как защиту. — Всего три дня. Мне надо продержаться три дня.

Аккуратно, с деланной осторожностью, положил пакет с вещами Виолы на край дивана. Будто это был не мешок с детскими вещами, а бомба замедленного действия.

Я цеплялся за договорённости — как утопающий за обломок корабля. Марко пообещал, что результаты анализа будут готовы через три дня. Максимум. Три дня — и всё встанет на свои места. Леон обещал найти Карле квартиру уже в ближайшее время, возможно, завтра. План был прост и ясен.

Это была помощь — разовая, уместная для Рождества. Нормальный человеческий жест. Но это не означало позволять кому-то вытеснять тебя из собственной квартиры.

Мой дом. Моя территория. Мой порядок. И я не собирался уступать это пространство окончательно.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнул, пытаясь прогнать нарастающее раздражение. Оно было бесполезно. Оно только мешало думать. Куда пошла Карла? Устраиваться на работу. Куда? В другой клуб?

Вдруг я поймал себя на мысли, что мне неприятно думать о том, что Карла будет танцевать в другом клубе. Открыл глаза, чтобы прервать эту глупую мысль, как мой взгляд невольно упал на Виолу — крошечную фигурку на раскладном диване. Она спала, затаившись в беспомощной тишине, и в этом было что-то почти нереальное. Будто она вообще не принадлежала моему миру — строгому, рациональному, выверенному до деталей. Ни миру своей матери — распутному, продажному, грязному. И всё же она была здесь.

Я подошёл ближе, осторожно, как к чему-то хрупкому и чуждому моим правилам. Присел на подлокотник дивана, стараясь не спугнуть эту зыбкую сцену, словно боялся разрушить иллюзию.

Время замедлилось.

Я смотрел на неё — и ловил себя на том, что не могу отвести глаз. Расслабленное личико, крохотный нос, сомкнутые губы — такой чуждый мне мир детства и уязвимости. Казалось, тревоги последних дней не коснулись её вовсе.

И вот тогда — впервые — внутри что-то дрогнуло. Странное ощущение. Как будто мой мозг пытался найти точки соприкосновения там, где их не могло быть.

И нашёл.

Что-то в её лице показалось смутно знакомым. Неуловимый отблеск прошлого — может быть, линия бровей, может, лёгкий изгиб губ. В памяти всплыли детские фотографии из маминых альбомов.

Мир чуть покачнулся. А что, если Карла не лгала?

Мысль ударила внезапно, как пощёчина. Я вскочил и бросился в мою спальню, лихорадочно стал вытаскивать всё, что лежало в прикроватных тумбочках. Где же она?! Фотография, где я маленький с отцом. Нашёл. Быстро вернулся в гостиную и приставил фото к лицу девочки. Сходство было реальное. Что, если Виола — моя дочь? Не случайный ребёнок в моём доме. Не обуза, не чужая проблема. Моя кровь.

Внутри всё спуталось. Вспомнились обрывки той безумной истории с Карлой: запах её духов, её смех, ночи, когда казалось — всё по-настоящему. А потом — ложь, измены, наркотики... разрушенное доверие. Я запретил себе вспоминать её давно. И вот теперь стою здесь — глупо растерянный — и смотрю на девочку, в которой, возможно, часть меня.

Рациональная часть яростно сопротивлялась: не ведись. Это уловка. Карла врёт — всегда врала.

Но в груди что-то медленно трескалось.

Резкий звонок телефона разорвал тишину, как выстрел. Я вздрогнул — и вместе со мной проснулась Виола.

Она открыла глаза — огромные, испуганные — и вздрогнула всем телом, словно выпав из безопасного сна в незнакомую реальность. Мгновение — и её крик пронзил квартиру. Это был не просто плач — это был отчаянный зов.

Я застыл, чувствуя себя полным идиотом. Самым беспомощным взрослым на планете. Ответить на звонок? Успокоить ребёнка? Что вообще делают в таких случаях? Где инструкция?

Я бросил взгляд на экран — Уильям. Потом — на Виолу. Её тоненькие ручки беспомощно тянулись в пустоту, как будто искали спасение в привычном тепле Карлы.

Я медлил. Потом осторожно — почти не веря в себя — протянул к ней руки.

Телефон замолчал.

А Виола — нет. Я поднял её, прижал к груди. Она кричала, мотала головой, требуя того, чего я дать не мог — мать, запах, знакомое сердце рядом. А я... я был только собой. Мужчиной, который никогда не держал на руках детей. Жалкой заменой. Но в этот момент я понял главное — звонок мог подождать. Она — нет.

Пока её отчаянный крик сверлил мне уши и нервы, я судорожно искал выход. Что-то, что могло бы её успокоить. Что угодно.

И тут я вспомнил — те самые игрушки. Новенькие, купленные в спешке вместе с остальным детским снаряжением, как обязательный атрибут приличного взрослого.

Я рванулся к пакету — моему последнему аргументу в этом нелепом противостоянии взрослого мужчины и крошечного вопящего существа. Вытряхнул всё сразу, без церемоний: погремушки всех цветов и форм, силиконовые фрукты для зубов, мягкие звери с рождественскими мелодиями, которые запели, едва я их освободил из упаковки.

Глава 11. Стив

Успокоившись, я перезвонил Уильяму.

— Прости, что сразу не перезвонил — были проблемы. Ты что-то выяснил про Карлу? — спросил я, стараясь говорить не слишком громко.

— Карла окончила балетное училище, но что-то у неё там не сложилось. Потом устроилась в «Аквариум» — ну, собственно, там ты её и нашёл. В тот период она снимала квартиру по этому адресу...

— Это я уже знаю, — перебил я резко. — Она съехала оттуда почти год назад. Кстати, хозяйка квартиры рассказала любопытную деталь — жильё снимал респектабельный мужчина, а Карла была его любовницей. Что думаешь?

Уильям ответил без колебаний, с лёгкой ноткой брезгливости:

— Думаю, Карла была амбициозной девушкой с очень гибкими моральными принципами и любовью к лёгким деньгам.

— Ну, это не секрет, — усмехнулся я. — Таких, как она, в стране тысячи. А в наших заведениях — наверное, все до одной. — Коротко хмыкнув, я вернулся к делу: — Я спрашиваю про этого мужчину. Мог ли это быть министр?

Уильям задумался.

— Не знаю. Но если она действительно была его любовницей ещё до знакомства с тобой в клубе, тогда вообще непонятно, с чего началась вся эта история с маской. Какой-то бред.

— Именно. Ничего не сходится, — вздохнул я и провёл рукой по волосам, пытаясь сложить картину в голове. — Ладно, что ещё есть?

— Её мать преподавала танцы в детской школе искусств.

— Преподавала — ключевое слово, — мрачно заметил я. — Теперь она спивается. Я видел её лично — это уже не человек.

Уильям снова замолчал, задумавшись, а потом добавил:

— У Карлы есть сестра-близнец. Работает в маленькой арбитражной фирме в их родном городке.

— Не совсем так, — нахмурился я. — Эти данные устарели. Её сестра умерла почти год назад. Проверял это вчера, когда навещал их мать. Сейчас меня интересует ребёнок — где и когда родился.

Голос Уильяма стал суше, деловитей.

— Понял тебя. Эти данные старые, ещё с тех времён, когда она работала у нас — до того, как ты её уволил. Дальше я не копал. А про какого ребёнка речь?

— Карла родила дочь и утверждает, что это моя дочь, — спокойно сказал я. — Так что самое время покопаться в её прошлом.

— А ты тут при чём? — не сразу понял Уильям.

— Надеюсь, что ни при чём, — усмехнулся я. — Сейчас позвоню Марко Рубио — пусть сделает анализ ДНК.

— Правильное решение, — согласился он. — Постараюсь найти хоть что-то про этого ребёнка.

Он отключился. Я на мгновение задержал взгляд на телефоне, будто размышляя, стоит ли тревожить ещё одного человека в такой день. Потом всё же набрал номер Марко Рубио.

Ответил он быстро, но голос был чужим — усталым, хрипловатым, будто за последние сутки он успел состариться лет на десять.

— Стив? Рад слышать тебя... но боюсь, не смогу приехать к тебе домой.

— Почему? — спросил я прямо, хотя по его голосу уже всё понял без слов.

— Проблемы... серьёзные. Умер мой тесть. Всё навалилось разом — жена в тяжёлом состоянии, Артур в Китае, а тёща... — он тяжело вздохнул. — С ней теперь медик почти круглосуточно. Похороны, организационные вопросы — всё на мне. Извини, друг, сейчас совсем не до выездов.

Я кивнул сам себе. Всё ясно. Тут и добавить нечего.

— Соболезную, Марко. Искренне. Не буду лезть со своими делами. Но вопрос серьёзный. Что посоветуешь?

— Привези сам пробы и документы в клинику, — после короткой паузы ответил он уже более собранно. — Я дам указания своим ребятам — сделают быстро и без лишних вопросов. Результаты отправлю тебе лично, как только всё будет готово.

— А как взять пробы? — спросил я, глядя в окно и машинально крутя в пальцах зажигалку.

Марко оживился, перешёл на профессиональный тон.

— Всё просто. Тебе нужен обычный ватный тампон или стерильная палочка — купишь в аптеке. Главное — чистота. Без следов посторонних рук. Попроси ребёнка открыть рот и аккуратно проведи палочкой по внутренней стороне щеки, по слизистой. Несколько раз. Потом дай высохнуть и положи в бумажный конверт. Не в пластиковый — запарится внутри и может испортиться.

— Понял, — кивнул я. — Что-нибудь ещё?

— Если получится — волосы с корнем подойдут. Или ногти, но лучше — мазок со слизистой. И твоя проба тоже нужна. То же самое — ватная палочка и внутренняя сторона щеки.

Я криво усмехнулся.

— С собой проблем не будет. А вот её — надо будет ещё уговорить...

Марко понимающе вздохнул.

— Да, тут уж сам решай. И ещё — нужны копии документов: свидетельство о рождении ребёнка, паспорт матери, твой паспорт. Всё это привези в клинику. Там заполните анкету, оформим официально.

Я замедлил шаг. Слово «официально» нехорошо кольнуло в голове. Бумаги, закон, процедура... Всё это мне не нравилось.

— Зачем так официально? — насторожился я.

Марко уловил моё сомнение и спокойно пояснил:

— Это для твоей же безопасности. Официальный результат анализа может пригодиться в суде. Вдруг дело дойдёт до разбирательства — алименты, опека, установление отцовства. Лучше всё сразу сделать по закону.

— Судебный процесс? — переспросил я с сомнением, будто впервые услышал это слово.

— Просто превентивная мера, Стив. В наше время лучше подстраховаться. Кто знает, куда это всё выльется.

Я вздохнул.

— Ладно. Спасибо, Марко. И прими мои соболезнования. Передай их жене и тёще.

— Обязательно. Спасибо, друг, — коротко ответил он и отключился.

Я остался сидеть в тишине, глядя на телефон.

Впереди меня ждало самое неприятное — разговор с Карлой... и забор проб.

И я точно знал — всё только начинается.

Я застыл, уставившись в пол, будто между паркетными досками прятались ответы на все мои вопросы. Хотя сам прекрасно знал — никаких ответов там не было. Только пустота и глухая усталость.

Поднял взгляд на диван.

Там лежала она — Виола. Такая маленькая. Безмятежная. Спящая с той полной доверчивостью, на которую способны только дети. Она понятия не имела, в какой хаос её появление врезалось в мою жизнь. Какая воронка из вопросов и страхов сейчас разверзлась у меня внутри.

Глава 12. Ирен.

— Где ты была?! — закричал Стив, едва я переступила порог.

Его голос, натянутый до предела, хлестнул по воздуху, как удар плети. Я ещё не успела закрыть за собой дверь, а он уже прожигал меня взглядом — в этом пылающем коктейле смешались ярость, страх и усталость.

— Не кричи, — спокойно ответила я, стараясь говорить ровно. — Ты разбудишь девочку.

Я подошла к дивану и бережно взяла Виолу на руки. Её тёплое, мирно дышащее тело стало моим якорем. Объятие дочери помогло не сорваться, не дать тревоге прорваться наружу.

— Ты хоть понимаешь, что сделала?! — его голос дрогнул, но стал только злее. — Оставить ребёнка с совершенно незнакомым человеком?!

— Нет. Я оставила её с отцом, — твёрдо сказала я, не отводя взгляда.

Он будто остолбенел. Злость в его лице угасла, уступив место растерянности. Или... чему-то более глубокому? Признанию?

— Я... я не знал, что с ней делать, — проговорил он уже тише, почти с изумлением. — Она проснулась и закричала. Я думал, с ней что-то случилось...

Это было впервые, когда он не стал возражать. Не стал отрицать. Он не сказал: «Я не её отец». Он сказал: «Я не знал, что делать».

— Я ушла всего на три часа, — объяснила я мягко, целуя Виолу в макушку. Она что-то тихо промурлыкала, уткнувшись в мою шею. — Покормила её, переодела. Виола — очень спокойная девочка. Правда, зайка?

Стив скрестил руки, бросив в мою сторону взгляд, в котором сомнение боролось с обидой.

— Спокойная? Да она визжала, как сирена!

— Она просто проснулась и испугалась. Дети плачут — это нормально. Это их единственный способ сказать, что что-то не так, — я говорила спокойно, но внутри уже нарастал протест. Тот, что всегда поднимается, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делала.

Стив шумно выдохнул. Его лицо потемнело. Он будто принял решение.

— Ладно, — сказал он холодно. — Мне всё равно, где ты была. Дай документы. Свои и Виолы.

Эти слова ударили сильнее, чем крик. Я ощутила, как во мне сжалось всё. Сердце застучало в висках, но я не позволила страху взять верх.

— Зачем? — спросила я тихо, зная ответ, но надеясь услышать что-то другое.

— ДНК-тест. Нужны документы родителей и ребёнка, — отрезал он. — Я уже договорился с клиникой.

Виола заворочалась на руках, чуть повизгивая. Чувствовала, как растёт напряжение. Я прижала её крепче, пытаясь успокоить. Себя — в том числе.

— Хорошо, — сказала я ровно. — Но сначала я накормлю её. Потом приготовлю обед.

Я тянула время. Мой мозг лихорадочно искал решение. Я не могла показать ему свидетельство о рождении. Потому что имя в нём — моё. Настоящее. Не Карла. Не та, кем он меня считал.

И если он это увидит... всё закончится.

Паника закрутилась в груди, как воронка, затягивая меня всё глубже. Казалось, я скатываюсь по скользкому, обледенелому склону, теряя равновесие с каждой секундой. Тяжесть моей лжи и постоянный страх, что правда вот-вот всплывёт, начинали душить.

Иногда я задумывалась — может, правильнее было бы поступить по закону. Но тогда у меня не было времени, я не могла рисковать. Моё решение спасло мою дочь.

И всё же, несмотря на внешнюю решимость, страх и усталость плотно обволакивали меня. Давили, как мокрое покрывало, не давая дышать. Без прикрытия — без имени Карлы — я снова стала бы собой. Той, прежней: застенчивой, неуверенной, хрупкой. Настоящей мной, которую было слишком легко сломать.

"Карла бы не сдалась. Она держалась бы до конца, и я должна черпать у неё силы. Я справлюсь. Я найду выход." — приказала я себе, и лёгкое воркование Виолы вырвало меня из мыслей.

Она прижалась ко мне, её дыхание было ровным, спокойным. И в этот момент я поняла: мне нельзя больше быть прежней. Даже если бы я захотела вернуться назад — это уже невозможно. Теперь я — мать. И есть маленький человек, который зависит от меня абсолютно. Ради неё я должна стать бронёй. Затачивать когти. Бороться. До самого конца.

— Пойдём возьмём яблочное пюре? — сказала я почти весело, прижимая дочь к себе. — Кажется, я забыла достать его из холодильника. Ничего страшного — сейчас разогреем, ладно?

Виола ответила мне своей беззубой улыбкой. Я знала: ради неё я справлюсь.

— Нет! Она ничего не должна есть, пока не возьмём анализ! — вдруг заорал Стив, перерезав момент, как ножом.

— Какой анализ? — спросила я, не сразу поняв.

— Какой?! — его голос взорвался гневом. — На ДНК, конечно! Нужно вот этой палочкой поводить у неё во рту.

Он достал тонкую палочку, похожую на ватную для носа или ушей.

Я молча взяла её, взглянув на Виолу. Осторожно уговорила открыть рот и провела несколько раз по внутренней стороне её щёки, стараясь не показать, как дрожат у меня руки.

— Это всё? — сухо спросила я. — Теперь я могу её покормить?

— Да, — буркнул он, увлечённо запечатывая палочку в какой-то маленький конверт.

Пока он был занят этой странной церемонией, я достала из микроволновки тёплое пюре и начала кормить Виолу. Она улыбнулась, взяла ложку с первым вздохом удовольствия, и в этой простой сцене было больше истины, чем во всех анализах мира.

— Теперь мне нужны документы. Где они? — спросил Стив прямо, без обиняков.

Наверное, самым простым было бы просто сказать правду. Но поверил бы он? Смог бы понять всё? Я уже совершила достаточно ошибок — одна из них случилась в день, когда я попросила доктора Самуэля вписать моё имя в графу «мать». Это был порыв. Паника. Инстинкт. Отчаянная попытка спасти ребёнка.

Смерть Карлы потрясла меня до глубины. В тот день я думала только об одном — как спасти Виолу. Как защитить её от бездушной машины бюрократии, которая могла перемолоть её, не моргнув.

Карла умерла, и вместе с ней разрушился весь мой мир. Потому что теперь у меня была Виола. Хрупкий младенец, которому требовалась операция, специализированная помощь, дорогостоящее лечение. А бюрократия — холодная и равнодушная — уже тянула к ней руки. Если бы я осталась просто её тётей, я бы не имела никаких прав. И она бы просто исчезла в системе.

Глава 13. Стив

Когда я вышел из клиники Марко, отдав его заместителю наши с Виолой пробы, прохладный воздух наполнил лёгкие. На миг почувствовал облегчение. Всего лишь миг. Отдохнуть и собраться с мыслями мне не дали — позвонила секретарша.

— У нас проблемы. Большие. – сказала она.

Я тут же направился в клуб. По дороге набрал Леона — попросил заехать после работы. Чтобы он не открутился, пообещал ему эксклюзивное приглашение на наше грандиозное новогоднее шоу.

Клуб встретил меня привычным хаосом. Секретарша — всегда пунктуальная, собранная — выскочила мне навстречу с планшетом и лицом, полным тревоги. Начала, как всегда, с мелочей, чтобы подготовить почву.

— Член под номером 211 просит отдельное приглашение — помимо своего. Но у нас больше нет. Может, отправить их вдвоём в соседний клуб, со скидкой десять процентов?

Я кивнул, не отрываясь от уведомлений в телефоне.

— Ещё. Пришлось отменить заказ кейтеринга для одного из клубов. Выбранный ресторан нарушает нормы безопасности. Уильям узнал, что на них уже жаловались клиенты.

Это сразу пронзило. Продуктовая безопасность — основа. В моих клубах такой халтуры быть не должно. Люди платят слишком большие деньги, чтобы рисковать пищевым отравлением.

— Найдите замену. Срочно.

— Уже занимаюсь, но потребуется повторное согласование меню.

Я махнул рукой — продолжай.

— И последнее… Лима. — Она запнулась. — Сломала ногу.

Я оторвал взгляд от экрана.

— Что?

— Говорят, пыталась кататься на коньках… пьяная. Всё Рождество провела в травмпункте.

Я почувствовал, как внутри сжимается злость.

Лима — не просто танцовщица. Она — лицо сцены, та, ради кого приходили клиенты с особыми вкусами. И теперь, за три дня до Нового года, её не будет.

Найти замену? Почти невозможно. Конкуренция за таких артисток в этот сезон — бешеная.

Я резко отложил телефон. Хватит. Карла, ДНК, Виола — всё это должно подождать. Сейчас я должен спасать свой бизнес.

Тут же разослал запросы двум девушкам, которые иногда выступали у нас. Надеялся, что кто-то из них окажется в городе.

Погрузившись в работу, я наконец отвлёкся. Мозг переключился на знакомую тактику: контроль. Я не мог позволить себе ошибок. Мои клубы — десяток по стране — могли работать без моего постоянного надзора, но ключевые моменты всегда оставались за мной.

И пока я сохранял контроль — сохранялся и порядок. Хоть где-то.

Леон появился в дверях с привычной смесью любопытства и настороженности.

— Что на этот раз? — спросил он, скрестив руки на груди. — Не думаю, что ты притащил меня сюда только ради приглашения на шоу.

Я вздохнул. Рассказать ему правду было необходимо — мне нужен был не просто друг, а юрист. Пусть даже придётся обнажить весь этот чёртов бардак, в который я вляпался.

— Карла подделала документы дочери, — сказал я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — В свидетельстве о рождении Виолы в графе "мать" указана Ирен. Она использовала личность сестры, чтобы начать новую жизнь.

Брови Леона поползли вверх.

— Подделала? — переспросил он с недоверием. — Ты вообще понимаешь, во что она влезла? Это федеральное преступление. Такое не сходит с рук.

— Я в курсе, — раздражённо ответил я.

Леон вдруг уставился на меня, и по его лицу пробежала тень новой мысли.

— Подожди... А ты точно уверен, что у тебя дома именно Карла? Не Ирен?

Я отшатнулся, словно он выстрелил.

— Ты издеваешься? Конечно, это Карла! Я бы узнал её среди тысячи. Никто, кроме неё, не способен на такие игры.

Но Леон не отступал.

— Стив, просто подумай. Она подделала документы, сменила имя, полностью стерла следы. Это не делается на коленке. Это тщательно спланированная операция. Может быть, всё наоборот? Что, если это Ирен воспользовалась моментом? Узнала про твои… своеобразные отношения с Карлой. Выдала свою дочь за её. Или даже за твою. Ты ведь не знал, что Карла беременна?

Я покачал головой.

— Нет. Я вообще никогда не представлял её в роли матери.

— Вот именно, — сказал он, делая ударение на каждом слове. — Это не укладывается. Может, ты принял одну сестру за другую.

Его слова застыли у меня в голове. Я замолчал, мысленно отматывая назад события последних дней. Что-то действительно не складывалось.

Карла — или, черт возьми, та, кто выдавала себя за неё — не пила, отказалась от виски, когда я предложил. Не принимала наркотики. И это уже было почти пугающим.

Но... она так держала Виолу. Смотрела на неё с такой нежностью. Как будто вся её жизнь сосредоточена в этом маленьком существе.

— Если это Ирен, — тихо произнёс я, — она чертовски хорошо играет Карлу. Или… может, я просто не знаю...

Внезапно перед глазами всплыло лицо Виолы. Её черты вспыхнули в памяти так ярко, будто она стояла передо мной. Я невольно начал сравнивать — маленький нос, линия подбородка, разрез глаз… что-то в ней отзывалось во мне.

— Если девочка дочь Ирен. Тогда… почему она похожа на меня? — пробормотал я, скорее себе, чем Леону. - Я никогда с Ирен не общался, даже не знал о её существовании.

Леон тихо вздохнул, как человек, которому уже не впервой выслушивать подобные сомнения.

— Стив, все младенцы на одно лицо. Это не шутка, это факт. Особенно когда ты внезапно начинаешь видеть в ребёнке свою кровь. Ты уже примерил на себя роль отца — вот и начинаешь искать сходство, даже там, где его нет.

Он сделал паузу и посмотрел мне прямо в глаза.

— Карла — или кто бы это ни был — манипулирует тобой тонко и искусно. И чем дольше ты рядом, тем легче ей тебя убедить.

Я опустил взгляд. Его слова были холодны. Беспристрастны. Но в них была логика, которую сложно было оспорить.

— А если она всё же моя? — прошептал я, будто боясь произнести это вслух. — Если Виола — моя дочь? А если Карла действительно Карла, но всё равно… всё это обман? Как вообще с этим жить? Это же… уголовное преступление, да?