Верь только мне

Глава 1. Виолетта

Стоило мне только начать пару, как в аудиторию вальяжно вошел сынок местного магната. Широкоплечее хорошо сложенное чудо в кожаной куртке. Весь в каких-то браслетах, подвесках и кольцах на каждом пальце. Светлый шатен. Объемная укладка а-ля «так высохло» на удлиненные волосы, физиономия дерзее некуда.

Понятно теперь, о чем меня предупреждали коллеги, когда я радовалась началу учебного года и своей первой группе. «Сочувствуем тебе, группа Фишера — худшее, что может случиться с преподавателем этого ВУЗа».

Примерно так звучали их напутствия на мой четвертый курс, в котором мне впервые предстоит преподавать химию. Я, конечно, мало отличаюсь от студентов: сама только позавчера выпустилась из магистратуры. Место я получила быстро и без особого конкурса, химиков днем с огнем не сыщешь, а я шарю. Легко побеждать там, где не с кем соревноваться, — преподаватели очень нужны.

Договорив с кем-то по громкой связи, мой новоиспеченный студент сел на свое место, откинулся на спинку стула, небрежно бросил телефон на стол, и наконец обратил на меня внимание.

Наши глаза встретились: мои темные, горящие энергией первого дня семестра, и его серые ледяные, похожие на поглощающую пропасть, будто бы в них отпечатались все тяготы этого мира.

Фишер еле заметно приподнял густые брови в немом удивлении: да, на отчалившего на пенсию препода Пал Васильевича я мало похожа. «Ммм, новая жертва» — обратился он ко мне одним только взглядом.

Мда, парень, с тобой точно будут проблемы…. Ладно, Виолетта, собралась!

—…этим мы с вами и будем заниматься первые два месяца до самостоятельных работ, — слышу свой как ни в чем не бывало продолжающий голос. —А практика начнётся ближе к стажировке, то есть к концу осени. Я постараюсь, чтобы на лекциях вы не умерли от скуки, а на практике не спалили аудиторию. Сейчас сделаем быстрое знакомство по списку, и приступим.

Поднимаюсь за журналом на пару ступенек выше на пьедестал большой светлой лекционной аудитории, которая по устройству напоминает кинотеатр, где каждый новый ряд парт выше предыдущего.

Оглядываю студентов: с появлением этого молодого человека наша легкая атмосфера заметно помрачнела, я кожей чувствую повисшее напряжение.

Многие начали нервно листать еще пустые тетради или рыться в сумках, а некоторые девушки, напротив, стали теребить волосы и усаживаться поровнее, постоянно поглядывая в сторону опоздавшего.

Сейчас расслабим!

—Ребята, так как нам с вами весь год активно общаться и работать, разрешаю вам называть меня просто Виолетта, чтобы вы не ломали язык об Виолетта Александровна. Просто Виолетта. Главное, обращайтесь на Вы, и не рассказывайте профессорам о нашем маленьком секрете! Договорились?

Хитро прищурившись смотрю на реакцию. Вижу, как мои подопечные улыбаются и кивают.

И добавляю:
—Что касается поведения: у меня только одно правило, и звучит оно так: уважение — вещь обоюдная.

Почти как канатоходец стараюсь поймать баланс, расположив к себе юмором, и одновременно сохранить небольшую дистанцию, чтобы не зарывались. Я знаю этот недовзрослый возраст. Сама недавно оттуда.

—Итак, давайте знакомиться, давайте пройдемся по именам, — обойдемся без наглых фамилий, подумала я.

Начинаю зачитывать имена, делая одну пометку в журнале, а другую в своей голове:

—Артур?
—Здесь, — еле слышно раздается с верхнего ряда.

Тихий, старается слишком не отсвечивать.

—Хорошо. Карина?
—Здесь!

Ясно, эта чеканит, как отличница.

—Окей, Милена?
—Здеееесь…— сладким голоском протянула студентка.

Привлекает внимание, понятно.

—Анна?
—Какая именно? — переспрашивает рыженькая.
—Анна Новик.
—Тогда я. Вообще у нас нет других Ань, но я подумала, имя все-таки у меня распространенное, сами понимаете, да. Вдруг в новом году кто-то пришел… — не унимается Аня.

Видимо, из тех, кто слишком сильно старается.

—Хорошо, Анна Новик, я Вас отметила. Максимилиан?
—Тутачки!

Местный весельчак, ясно.

—Виль…гельм? — спотыкаюсь об непривычное имя.

Тишина. Все косятся на Фишера.
—Вильгельм?

Парень лениво складывает руки на стол, подаваясь вперед всем телом:
—Чтобы ты не ломала язык, Виолетта, — слышу нахальную полуулыбку в голосе, —Разрешаю тебе называть меня Вил, ну или с особой нежностью — Вилли.

По аудитории пробегает сдавленный смешок. Да-да, они этого и ждали: хищник вышел, хотя в его случае, лениво выполз на охоту.

—Но главное, обращайся ко мне на Вы, — самодовольно передразнил меня Фишер.

Тот Фишер, который еще и Вильгельм. Ну и имечко. Папаня явно с королевскими планами на сыночка.

Он пристально посмотрел на меня, и, довольный реакцией сокурсников, выдал вдогонку:
—Язык будешь ломать об кое-что другое, — недвусмысленным жестом он указал в сторону своего паха. —Только не рассказывай профессорам, — саркастически ухмыляется.

Чтооо??? От неожиданности чуть ли не давлюсь воздухом. Надпочечники предательски прыскают адреналин в кровь. Пульс ускоряется. Только не показывай реакции, Виолетта!

Вот же засранец! Будь я не на работе, я бы тебе напихала за такие фразочки в учебное время.

В голове всплывают голоса из учительской:
«На все кривляния Фишера старайся молчать и делать вид, что ничего не происходит! Пал Васильевич так третий курс с ним и продержался. А ты еще и девушка молодая! Игнорируй и он быстро потеряет интерес. Иначе ты его только разозлишь. Папаша его — друг нашего декана и факультет наш спонсирует. И если будут разборки, за тебя никто не вступится».

Фиговое начало преподавательской карьеры, но я буду не я, если промолчу в тряпочку.

—Хммм… Для этого Вам, Вильгельм, придется не пропустить ни одной лекции. Ведь как иначе Вы узнаете, с помощью каких химических реакций превратить жидкую массу в подобие твердого материала? — выдерживаю паузу и сверкаю глазами. —А то язык ломать будет не обо что.

Глава 2. Вильгельм

—Что ты делал там так долго? — Милена, она же Попова, висит на моей руке, назойливо задалбывая вопросами про мой спонтанный визит в подсобку к Виолетте.

За лето я успел забыть ее навязчивость.

—Поставил на место эту зазнобу? То же мне преподаватель, понятно, каким местом она себе должность выбила, — ее болтовня страшно раздражает, а она сама напоминает мне дворнягу, которая, желая выслужиться, так сильно машет хвостом, что поднимает вокруг столбы пыли.

Не утруждаясь ответом, стряхиваю блондинку с себя, и через открытое окно тянусь в свою бэху за второй сигаретой.

—Нууу! Иди ко мне, я знаю, как поднять твое настроение, и кое-что еще, — фальшиво хихикает.

—Свали, — если она сейчас не заткнется, то я за себя не ручаюсь.

Настроение со вчерашнего дня ни к черту. Башка раскалывается.

—Фиш, я же…— скулит жалобно, хочет что-то возразить, но я смотрю на нее так, что она как та самая собака убегает с парковки, наконец-то оставляя меня одного.

Опираюсь спиной о тачку, и выпускаю в воздух жирную струю сигаретного дыма. Как только отойду, пошлю ее подальше, потому что даже натягивать ее больше не хочется. А слушать ее рассуждения про новую училку подавно. Кстати, училка!

Виолетта Александрова. Эта мелочь глазастая меня сегодня знатно выбесила. Конечно, на вид преподаватель из нее, как из меня зубная фея в балетной пачке.

Она слишком молодая, кажется, будто даже младших некоторых наших однокурсниц. Пытается, конечно, воображать: нацепила на себя деловой костюм, шпильки.

Только вот волосы свои светлые как студентка разбросала по плечами, и при каждом повороте головы они разлетались блестящей волной. Да и пиджак ее явно сковывал, и к концу пары оказался скинутым на стул, открыв мне вид на круглые обтянутые брючной тканью ягодицы.

Я даже не стеснялся пялиться. Хотел, чтобы она четко осознавала, что в первую очередь будет интересовать меня на уроках химии.

Но она лишь безразлично смотрела на меня своими карими глазами, объясняя какие-то термины, от которых за три года учебы уже тошнит. Плюс только в том, что теперь я слышу их не из-под усов Василича, и из пухлого Виолеткиного рта.

Докуриваю и медленно растаптываю окурок. Из-за адской мигрени все действия даются мне сегодня особенно сложно. Поэтому я так охренел, когда Виолетка резко нагнула меня за волосы, как щегла.

В нормальной жизни ни одного дрища мужского пола невозможно оттаскать за волосы, тем более такой нимфе. Но сегодня мигрень не по-детски шарашит, а тут эта ниндзя набросилась. Думал, что коньки отброшу от перепада давления, когда согнулся.

Ухмыляюсь сквозь боль. Меня даже мужики бить не решаются, а эта отчаянная.

Напрасно только она насчет бати ляпнула, я в момент озверел. Еле сдержался, чтобы не разнести все там. Ничего, я ее научу, как со мной надо.

Вижу, что она трясется как олененок, но пыркается, открыто конфликтует. Это меня, кстати, и позабавило. Уже несколько лет наш вялый преподавательский состав дружно делает вид, что меня не существует. Как, впрочем, и одногруппники.

Половина меня игнорирует, стараясь особо не попадаться на глаза, а другая половина лижет мне задницу ради бонусов общения с наследником мусорной империи Альберта Фишера.

У бати с десяток мусороперерабатывающих заводов и несколько сотен автоматов по приему пластиковой и стеклянной тары в супермаркетах по всей стране, и их число продолжает расти.

Мои дед и бабка были послевоенными переселенцами, так что отец пол-жизни прожил в Германии, а потом прошарил европейскую тему экологии и вторичной переработки сырья, и привез технологии сюда, полностью вернувшись на родину.

Мы с мамой, естественно, тоже перебрались. И я скажу вам, что это переселение в двенадцатилетнем возрасте было пиздецки мучительным. Меня еще и посадили на класс ниже из-за проблем с письмом и чтением на русском, так что ко мне сразу приклеили ярлык «Тормоз» и стали всячески донимать.

Даже спустя столько лет после переезда я все же периодически чувствую себя не в своей тарелке. Хотя язык я нагнал еще тогда, избавившись от немецкого акцента нараспев, за который мне доставалось от сверстников чаще всего.

Я быстро понял, что хорошему послушному европейскому мальчику в новых условиях выжить не получится, и начал отстаивать себя. И очень скоро всех строил уже я.

А каждое лето под звуки последнего звонка я уже сидел в самолете в родной Дойчланд, где мог сбросить доспехи и отложить в сторону меч. Мечтал, что окончу школу и свалю на поступать на родину.

Однако, шанс учиться на вышке в Германии я просрал, когда после определенных событий, цитирую отца: «ты стал неконтролируемым, и к тебе пропало всякое доверие. В другой стране я тебя не отмажу…».

Так что гнию здесь, в стенах местного ВУЗа, отец настоял именно на нем, потому что в этом универе якобы сильный химический факультет.

Но правда такова, что настоящая причина — это декан химфака Юрий Юрьевич, то есть дядь Юрик, — его дружбан, который все эти годы на мои выходки сквозь пальцы смотрит.

Видимо, отец до сих пор надеется, что однажды я возьмусь за его дело, и что буду лично мусор в пробирках расщеплять. Мама бы так не давила….

Думаю о ней, и по привычке нащупываю кулон на груди. Фак! Наклоняюсь к зеркалу тачки: на мне нет цепочки.

Пиздец, начало сентября…

—Да, Макс, — беру зазвонивший в кармане телефон.

—Что, превратил свою жижу в высокопрочный материал? А то смотреть было невозможно на твою кислую рожу, — Макс передразнивает слова Виолетты.

—Пошел ты! — сквозь муки ржу, а сам кручусь у машины, пытаясь найти кулон.

—Сорри, братан, но я тоже ржал со всеми!

Максу можно так со мной разговаривать.Он, кстати, мой единственный друг. У него я ночевал побитым, чтобы не расстраивать маму раскрашенной после школы физиономией.

Максимиллиан Шелестов со мной с того момента, когда отец только начинал, заводами еще не пахло, и мы после переезда жили в съемной двушке.

Глава 3. Виолетта

Минут двадцать ползаю по полу, пытаясь аккуратно замести осколки тончайшего стекла, которые разлетелись вообще повсюду.

Плакать я не стала. Когда эффект неожиданности улетучился, меня отпустило. И я даже была готова пойти отыскать этого индюка и договорить…

—Можно к Вам, Виолетта Александровна? — в мою подсобку уверенно шагает темноволосый молодой мужчина в строгом костюме.

Ээммм, не припомню его на собраниях.

Его карие глаза округляются от зрелища:
—Как я вовремя, сейчас помогу, — он без колебаний присаживается рядом, и начинает выуживать длинными пальцами из завалившегося набок картонного ящика фрагменты бывшего лабораторного оборудования. —Вы в порядке?

—А Вы…то есть, мы знакомы? — с недоумением смотрю на из ниоткуда взявшегося принца.

Принца, потому что он напомнил мне всех диснеевских персонажей сразу: такой весь аккуратный, высокий и подтянутый, с идеально зачесанными и, кажется, даже уложенными лаком волосами.

—Простите, не представился, просто я Вас хорошо знаю, Виолетта Александровна, — немного смущаясь улыбается, —Меня зовут Роман, Роман Павлович Лисицын.

—Лисицын? Вы сын Павла Васильевича? — переспрашиваю очевидное.

—Совершенно верно, — улыбается, —От него и слышал о Вас. Можете называть меня Рома, мы с Вами почти коллеги.

Рома не только говорит успокаивающим бархатистым голосом, но и очень быстро заметает осколки в мой маленький пластиковый совок, за это мысленно закидываю монетку в его копилку.

Его доброжелательный тон переключает меня из режима атаки на расслабляющую волну:
—Очень приятно, тогда и Вы называйте меня Виолетта. А на ты с коллегами ВУЗа переходить разрешается? —Думаю, да, — поднимает на меня взгляд.

Он быстро пробегаеся по моему лицу, и, плохо скрывая мужское смущение, снова переключается на ящик.

—Чтоооо такое? —не выдерживаю его приятной, но несколько странной реакции.

—Отец говорил, что его должность передают молодому специалисту, но я немного растерялся, увидев такую юную девушку, — его ямочки на щеках становятся еще отчетливее.

Самому Роману по ощущениям лет двадцать восемь. А судя по тому, с какой скоростью он сориентировался в пространстве, бывал он в этой подсобке не раз.

—Спасибо, конечно. Но на самом деле мне семьдесят два, это просто хороший увлажняющий крем, — отшучиваюсь.

Я не знаю, как реагировать на комментарии о моем возрасте и внешности, поэтому ирония мне в помощь.

Хотя это был комплимент. Вроде бы.

—Приятно видеть девушек с юмором. Так что у Вас тут слу…? — он осекается и аккуратно вытягивает из-под коробки длинную золотую цепочку с продолговатым кулоном. —Что это?

Фишер…

Не знаю, как такое могло произойти, но кулон, который Вильгельм то и дело теребил на занятии, оказался под грудой разбитого им же стекла.

Карма бич, Вилли.

—Ой, это мое, спасибо, — недолго думая, забираю побрякушку себе.

Не хватало мне еще, чтобы наша, так сказать, потасовка с Фишером дошла до коллег.

—Снимала, чтобы не мешал на занятии, а он и упал…

—Упал. Вместе с коробкой? — Роман пристально смотрит на украшение, а я в доказательство натягиваю длинную цепочку прямо через голову, и прячу кулон под блузку.

—Не рассчитала силенки… Начала стягивать коробку со стеллажа, и не удержала. Мне сильно влетит, как думаешь? — перевожу фокус внимания.

—Знаете что, точнее, знаешь что? А давай мы никому не скажем!

О, боже, у Ромы очень обаятельная улыбка. Мягкая, будто немного смущается, при этом абсолютно уверенные глаза.

—Я посмотрю у папы, то есть у Павла Васильевича, в гараже. У него должно было остаться что-то из оборудования. Он же и в школе преподавал, и частным репетиторством когда-то подрабатывал.

—Правда?

—Конечно, после окончания работы и в таком возрасте ему вряд ли оно понадобится. Он наконец начал с мамой на дачу ездить, и теперь она точно не выпустит его из этого плена, — его лицо светится теплом, когда он говорит о родителях.

—Могу представить, —смеюсь в ответ.

—Кажется, все готово, — обводит мой складик взглядом. —Давай-ка я сразу отнесу это завхозу на утилизацию, — он легко подхватывает ящик с осколками.

—Я даже не знаю, как тебя благодарить за все, — глупо улыбаясь, развожу руками.

Если честно, к обеду я нахожусь в полном замешательстве от таких полярных эмоций. Нужно уходить отсюда. Проветриться.

—Мелочи! Просто, пожалуйста, будь осторожнее, — выходя из подсобки в аудиторию, бросает через плечо. —Наш университет — приятное место, но даже в нем иногда случаются неприятные ситуации. —До встречи!

—И тебе, — хватаю сумку, ключи от машины, и вслед за Романом выхожу из лекционной, но направляюсь в другую сторону.

На парковку и домой! Коротко провожаю его высокую фигуру взглядом. Блин, совсем забыла спросить, кем он работает здесь, он сказал, что мы почти коллеги. Почти — это как? Ладно, узнаю в следующий раз.

К обеду очень потеплело. Хоть и в туфлях, но я шустро лавирую к машине среди декоративных пальм в горшках, разделяющих парковочные слоты.
Стоянка находится позади основного корпуса универа, весьма уединенное место, проезд только по пропускам. Здесь очень симпатично.

По дороге перебираю в уме содержимое домашнего холодильника, — утешительный приз за первый настоящий рабочий день мне положен. Дико хочется домой, в свою пещеру! Спрятаться на вечер от внезапно навалившейся на меня взрослой жизни.

Пытаюсь вспомнить, где с утра я оставляла мой черненький Поло. Мне по темпераменту больше подошла бы тачка поярче да побольше, какой-нибудь красный Порш Кайен, но я слишком долго была студенткой, перебивалась только подработками вне учебы.

Да и специальность выбрала по любви, а не головой. Так что, никакой порш мне не светит. Старший брат помог найти бюджетный вариант. На работу ездить отлично.

Среди сплошь блатных тачек учащихся нахожу свою таратайку, оглядываюсь, убеждаясь, что я одна. Пикаю брелком, и выуживаю из багажника удобные кроссовки. На лету переобуваюсь, закидывая назад ненавистные каблуки и сумку.

Глава 4. Вильгельм

Не могу отказать себе в удовольствии покататься за училкой, которая на ходу меняет маршрут, наивно пытаясь сбросить меня с хвоста.

Хочется попугать ее для закрепления пройденного материала. Я не знаю, зачем увязался за ней. Чистая импровизация.

Возможно, я слишком вдохновился тем, как она пыталась расстегнуть свой лифчик прямо в общественном месте, думая, что ее никто не видит. Забавный Олененок.

Телефон. На экране высвечивается Альберт Карлович.

Бля, долбанное собрание! Отец ждать не любит.

—Сорри, покатаемся в следующий раз. Неотложные дела, — зачем-то проговариваю вслух.

Перестраиваюсь, и даю по газам. Обгоняю ее развалюху и успеваю разглядеть взбешенное лицо Виолетты. Представляю, как она охренела.

Скрываюсь за поворотом, на ходу перезванивая отцу.

—Где тебя носит? — как всегда ледяной тон.

—Задержался на химии, — давлю в пол.

—В прошлом году уже на химии назадерживался. У тебя пятнадцать минут, и ни секундой больше.

Челюсть сводит от раздражения.

—Партнеры ждут. Ты понял меня, сынок? — говорит еще медленнее и спокойнее.

—Понял, — еле выдавливаю вставшее поперек горла слова.

—Не слышу, сын?

—Я понял, отец.

—Осталось четырнадцать минут, — слышу гудки.

Сука, сука, сука. На полной скорости колочу по рулю, чуть не теряя управление. Чувствую горечь во рту.

Естественно, прилетаю раньше, чем велено. В лифте закрываю глаза, и прислоняюсь лбом к прохладной стали. Виски гудят.

Смотрю на свое перекошенное в металле лифта отражение. Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов. Нужно успокоиться и нацепить на себя деловую улыбку.

Отец сдержанно кивает, когда я приветствую партнеров. Вливаюсь в собрание, каких, судя по его планам экспансии, в этом году будет на каждый мой свободный день.

Сдохнуть.

Проблема больших бизнесов в том, что их приходится кому-то наследовать. Даже есть ты люто их ненавидишь. За то, чем пришлось ради них пожертвовать.

—На сегодня свободен, — все, что отец бросает мне после многочасового обсуждения проекта автоматов по приему тары, параллельно убирая удачно подписанный договор в сейф.

—Надеюсь, завтра мы закончим раньше десяти вечера? — к Максу я уже не попадаю.

—Не скули, Вилли, — резкий офисный свет еще больше обезображивает его возрастное жилистое лицо, —Если понадобится — до утра просидишь.

Высокая худощавая фигура отца перемещается к серванту, он берет два рокса и плещет туда немного виски.

—На, расслабься, — ставит один бокал передо мной.

Я и алкоголь — очень смешно. Мог бы подумать, что так он решил избавиться от наследника. Но правда еще горше: он нихрена обо мне не знает.

—Наконец-то ты снял этот дрянной кулон, — с едким торжеством приподнимает бокал, салютуя мою сегодняшнюю потерю.

Свирепею моментально:
—Дрянной? Ты считал свою жену дрянью? — кулаки сжимаются сами собой.

—Смотрю, лето не пошло тебе на пользу. Пора повторить уроки уважения? — отставляет пойло в сторону.

«Уважение — вещь обоюдная», — всплывает в голове фраза моей новоиспеченной химички. Люто кроет флешбеками*.

Кожей чувствую, чем мне аукнется дальнейшее препирание с Альбертом Карловичем, поэтому просто хватаю куртку и выметаюсь оттуда.

В спину слышу:
—Завтра в час.

Трясет, я мало разбираю путь вниз по лестнице. На улице уже темно и по-ночному холодно. А из меня жар пышет. Захлестывает.

Хочется разнести к чертям этот офис или расколоть кому-нибудь череп.

Да, пожалуй да. Этим и займусь.

Глава 5. Виолетта

—Ну что, Профессор Кандидатович Виолетов, всех построила? — влетевший на кухню брат плюхается за высокий барный стул нашей кухни и присоединяется ко мне за поздним ужином.

—Ага, — накалываю пухлую пельменину на вилку, —Пфлактичефки.

—Моя школа! Симпатичные мальчики кроме Менделеева были?

—Киииииир! — бросаю в брата скомканной салфеткой. —Был один, и тоже книге напечатанный.

—Ты там давай не тупи: наверняка, на кафедре завалялся какой-нибудь приятный старикан, у которого свои заводы и пароходы, а работает он исключительно из любви к науке. Потерпишь пару лет, он и отъедет, оставив тебе все имущество, — Кирюха закатывается, и чуть не опрокидывает горячую тарелку.

Говорю же, наше общение с братьями — это всегда баттл.

—А ты в настроении. Что, проект у Лизки отбил? — хитро щурюсь.

Брат ненавидит одну занозу на работе, но я то знаю, к чему оно идет.

—Лутфе! — глаза горят, не успевает жевать. —Она мне досталась в игре «Тайный Санта», если знаешь такую…

—Знаю! Подожди, так сентябрь же еще.

—Это в вашей шараге планирование на неделю, а у больших мальчиков в компаниях уже до марта все расписано. Маркетологи придумали новогодний тимбилдинг и в случайном порядке распределили нас по парам. Мне Лиза-заноза попалась! Короче, устрою ей праздник, — зловеще улыбаясь, мой тридцатилетний брат ерошит свои коричневые растрепанные за день волосы.

—Большие мальчики... Ты ее еще портфелем по голове стукни! — говорю и решаю поддеть брата. —Слушай, Кир, а вы всегда так симпатию выражаете?

—Какую симпатию, Ви, я Лизу ненавижу, и чем быстрее она вылетит из отдела, тем лучше, — брат стягивает свитер через голову, оставаясь в легкой черной футболке, и растекается локтями по поверхности нашего высокого стола.

—Она нравится тебе, — подначиваю его.

—Еще раз скажешь такое, и пельмени окажутся у тебя за шиворотом, — бесится.

Ну ясно все, я попала.

—Ой, хватило мне на сегодня нападений, — весело отмахиваюсь.

—Стоп, что? — его глаза становятся серьезными, весь раздолбайский вайб Кира мигом сдувает. —С этого момента поподробнее!

Дура.

Что я скажу ему? Что в первый рабочий день взбесила сыночка какой-то шишки, отмутузила его в подсобке, и потом он преследовал меня по заброшенным районам на тачке.

Такое я даже брату не выдам. И, в конце концов, Фишер же сбежал, уехал. Может, нам правда было по пути… Наивно, но хочется верить.

—Это я про моих вампиров четверокурсников, достали вопросами и проверками, — пытаюсь отшутиться. —А какая валентность углерода, а что будет, если ментос в колу закинуть…

—Мммм, — не верит мне, конечно же, —Если твои вампиры еще хоть раз попытаюсь попить твоей кровушки, мне придется поговорить с ними с глазу на глаз, как в старые добрые времена.

Кир все помнит! Это были мои первые серьезные отношения с парнем, мы встречались весь бакалавриат. Но однажды он банально и глупо оставил на рабочем столе открытым мессенджер с его недвусмысленными переписками с другой девушкой.

Было больно…

Он доказывал, что это просто общение, не более того. Однако, я слишком уважаю себя, чтобы даже подобное общение допустить, и приняла решение о расставании.

И бывший товарищ вместо того, чтобы оставить в покое и наслаждаться остальными поклонницами, начал преследовать меня.

Вылавливал после пар в магистратуре и просил прощения. Названивал с разных номеров, караулил у дома. Каждый раз наши встречи были все напряженнее, а я уже не могла подобрать адекватных слов, чтобы объяснить, что все кончено.

Может показаться, что он ничего криминального не делал, просто прохода не давал, но у меня началась тревожность, вплоть до страха выходить из дома.

Все это длилось пару месяцев, пока об этом не узнал Кирюха. Его разговор был мужским и очень жестким. С тех пор я жила спокойно и счастливо, и ничего не слышала о бывшем.

Если честно, мне кажется, что тот инцидент был одной из причин, по которой брат настоял, чтобы при переезде мы ехали с ним в один город и первое время жили в общем доме.

Кир быстро нашел работу в маркетинге, потому что он обаятельный сучонок, который продаст что угодно и кому угодно. Параллельно связался с пацанами, чтобы тачки чинить. Еще и музыку пишет ночами. Многорукий многоног.

В общем, из нас троих детей весь креатив достался старшему, я — по учебе и цифрам, а младший Санек — по спорту.

—Ладно, сесурити, ты доедай, а мне еще учебные планы нужно в приложение перенести. Не цифровизация, а только двойная работа, — спускаюсь со стула, чмокаю Кира в растрепанную макушку, и топаю на свой второй этаж.

После документации решаю, что еще успеваю часик поваляться в ванной. Пока шумно течет вода, высыпаю туда полведра морской соли, закидываю фиолетовую бомбочку с блестками, и вливаю полбутылки пены. Бытовая химия, мать ее, — будем смывать негатив.

Скидываю с себя шмотки на пол, смотрюсь в запотевшее зеркало. Читается только обнаженный силуэт и поблескивающий в ложбинке моей голой груди кулон.

Точно, кулон! А он хорошо тут смотрится.

Поднимаю его на уровень глаз: продолговатый золотой кирпичик на цепочке. На каждой грани нанесен какой-то мелкий геометрический орнамент. В нижнюю грань кулона инкрустирован зеленый камешек. Дорого-богато!

Верчу безделушку в руках и шагаю через бортик ванной в ароматную негу. О, да! Плотная пена мгновенно обволакивает мою скрюченную от долгого сидения за столом тушку.

Устраиваюсь в ванной поудобнее и уже расфокусированными глазами пялюсь на кулон. Красивый. Интересный у тебя вкус, Фишер.

Разглядываю безделушка и, когда я проворачиваю кулон в пальцах в третий раз, на одной из граней в переплетениях орнамента я читаю MARIA.

Показалось? Читаю снова.

Да нет же, точно Мария. Надпись видно только, если слегка расслабить взгляд. Уоу, оригинально…

Это что, какая-то бывшая Маша подарила? Чувствую неприятный укол внутри. А как же Милена? Или он глубоко верующий? Что же ты такое, Вилли?

Глава 6. Виолетта

«Доброе утро, Виолетта. Это Роман. Надеюсь, не разбудил так рано. Я вчера был у отца в гараже, кидаю тебе фото того, что есть в наличии :) Выбирай, не стесняйся.». Смайлик.

До будильника еще сладких пять минут, а я уже свечу телефоном себе в лицо, все еще не понимая, кто я и где я.

Так, Роман. 5:55 утра. Что ему не спится?

За первым сообщением мне прилетает около 15 аккуратных фотографий стекляшек: и колбы, и спиртовки, и воронки, и кристаллизаторы. Ух ты, прямо-таки сердце бьется чаще.

Тут, конечно, не хватает некоторых позиций, но зато есть другие, поинтереснее. Вот это я понимаю, доброе утро!

Следом прилетает: «Отчеты о прочтении. Все же разбудил…» и грустный смайлик.

Не спешу отвечать, как зачарованная перебираю фотки. Не слишком нагло будет попросить вообще все? Приподнимаюсь на локтях, сон практически улетучился.

Тапаю на аватарку Ромы в мессенджере: улыбчивый скуластый смугляш в костюме, фото на белом фоне, словно для резюме. Выглядит бодро и профессионально. Похож на хрустящий огурец. Правильный и созревший. Можно ополоснуть в емкости и куснуть.

Только смотрит этот огурец в кадр не так уж и просто. Непонятно, это будет бодрящая свежесть или горькая попка.

Пальцы сами печатают: «Доброе утро! Похоже, у меня за ночь случилась амнезия. Не помню, чтобы вовремя уборки мы успели обменяться номерами».

«Я воспользовался служебным положением». Смайлик лупы и документов. «Теперь у нас на один общий секрет больше». Подмигивает.

Хитрец.

«Прямо университетская мафия», не спешу разбрасываться смайликами. У меня в любимых только чашка Петри, смайлик-вирус и какашка.

Ныряю в тапки и, пялясь в экран, спускаюсь, щелкаю кофе машину.

Пишет. Стирает. Пишет. Стирает. Голосовое.
Ну, спасибо.

Мягким уверенным голосом с полуулыбкой Роман мурлыкает: «Наверное, зря я написал так рано. Извини. Надо было дождаться первого кофе. Просто не смог удержаться».

Мурашки. Слушаю еще раз. И еще раз. Бархатный голос.

Возможно, меня должна немного мучить совесть за мою резкость, он ведь ко мне с дарами. Но она еще не проснулась.

«Все окей, я просто по второму кругу листаю фотки. Это все пригодится для лабораторных. Павел Васильевич точно не против?»

«Он сам помог сложить все мне в багажник, точно не против». Поднятый палец вверх.

«Передай ему большое спасибо от одной неуклюжей особы».

Допечатываю и кидаю телефон собранную стоящую у выхода сумку. Еще пара милых сообщений, и я опоздаю.

Утро — не самая моя любимая часть дня, тут каждая минута на счету. Дожевываю бутер с колбасой и запиваю горяченьким кофе. Втянусь в новый рабочий ритм и обещаю себе наладить питание, а то так недолго гастрит заработать и пару лишних кило.

Так-с, сегодня пусть будут черные брюки по фигуре, расширяющиеся книзу и, пока днём все еще тепло, черный топ с горловиной, но без рукавов. Надо бы купить очки-нулевки, чтобы добавить статуса, что ли. Совсем смешаюсь с толпой студентов.

У меня страх, что из-за возраста они не будут воспринимать меня всерьез. Пытаюсь хотя бы внешне придать себе преподавательского лоска. Ремень для акцента, волосы в низкий пучок на затылке, пара бижутерных жемчужин в уши. Вот так выгляжу серьезно. Сюда бы еще вязанный кардиган, вообще буду как настоящая училка. Прыгаю в лоферы, сегодня никаких каблуков.

Сажусь в машину и все же проверяю телефон.

Уведомление от Романа:
«Обязательно передам. До встречи, Виолетта!». Смайлик розочка.

Розочка. Вот эта вот дурацкая красная на прямом стебле.

Хмыкаю. Надо будет объяснить ему, что так сейчас уже не пишут.

Глава 7. Вильгельм

Приезжаю на пары на час раньше. Учеба меня нихрена не мотивирует, зато возможность свалить из дома и шанс поискать кулон без сотни топчущих коридоры ног — вполне.

Жбан ноет после вчерашнего, но это не ублюдская мигрень. Это пиздюли. Хорошие такие, чтобы выпустить пар.

У меня разбиты костяшки на пальцах, пришлось снять все кольца и браслеты. Верхняя губа распухла, это я неудачно воткнулся зубами. Бровь рассечена, а на скуле красуется широкая ссадина и, кажется, я потянул колена. Больно наступать. Видок, конечно, пиздец. Батины партнеры заценят.

Зато отлегло.

В холле толком никого, и я спокойно без внимания прихрамываю до лекционной по химии. Мне нужно осмотреть подсобку на предмет валяющегося там кулона.

Естественно на полу склада ничего нет. А даже если бы было, то Виолетка наверняка смела бы это вместе с осколками. Хорошо убралась, какая умница.

Где чертова мусорка? Осматриваю помещение. За девчачьим розовым диваном стоит пустое пластиковое ведро. Раздраженно выдыхаю. Фак!

Решаю посмотреть под партой, где обычно сижу. Наша лекционная заставляет меня подняться на несколько ступенек вверх к моей парте. Кряхчу и опускаюсь вниз на корточки.

И тут ничего. Как же бесит!

Тут в аудиторию влетает Виолетта, привычным движением кидает сумку на стол и направляется к окнам.

Сижу как идиот под партой и пялюсь на ее обтянутую брюками задницу, когда она поочередно открывает громоздкие окна.

—Кхм-кхм! — встаю почти за ее спиной в полный рост.

—Господи Боже! — визжит и подпрыгивает.

—Я польщен таким обращением, но можно просто Вилли, — смотрю в упор.

Я не планировал ее пугать, так вышло. Снова.

—Не знаю, что более кринжово: Ваше разбитое лицо или вчерашнее преследование. Что случилось? — обводит мою физиономию в воздухе пальчиком.

Игнорю вопрос:
—Кринжово? Ты таких слов явно не на кафедре нахваталась. Сколько тебе лет, Виолетта?

Она шмыгает мимо меня к своему столу на пьедестале.
—Посчитай на калькуляторе! —язвит.—Что нужно здесь? Занятия с вашей группой у меня завтра.

—Ищу кое-что, — смотрю испытующе.

Вижу, как ее и без того огромные глаза еще больше округляются. Знает.

Прихрамываю ближе:
—Где моя цепочка? — спрашиваю нарочито добро, опираясь разбитыми руками на ее стол.

Виолетта свела брови и изучает меня поврежденного по периметру.

—Там же, где осколки моего лабораторного оборудования, — отвечает с вызовом.

—Верни. Мне. Кулон. — протягиваю руку открытой ладонью вверх.
—По-хорошему.

Давай, Виолетка, ты хороший Олененок, я жду.

—Хм, с удовольствием, — Виолетта обходит стол и подходит поближе. —В обмен на то, что Вы испортили!

—Ты кое-что не поняла, мелочь глазастая, — меня выводит неуместная строптивость.

Хочется придушить ее за тонкую шею, вот только я девочек не трогаю.
Припугиваю для разнообразия, но не обижаю. Обещал кое-кому еще в детстве.

—Это Вы не поняли, Вильгельм, — вскидывает подбородок. —Вернете оборудование, скажу, куда вышвырнула кулон. Иначе гнить ему на помойке. А если поторопиться, то есть шанс успеть до вывоза мусора.

—Я тебя прикончу, Виолетта! — рычу в ответ.

—Смотри, не развались, — хитрыми глазами указывает на мои разбитые костяшки.

Нащупала слабое место и радуется. Злит и забавляет одновременно. Радуйся-радуйся, Олененок. Пойду на твои требования, но на своих условиях.

—Что там было? — спрашиваю раздраженно. —Что было в той проклятой коробке?

—Догадывалась, что наши переговоры буду удачными и подготовила перечень товаров с артикулами, — Виолетта протягивает мне листок. —Я благосклонно указала адреса магазинов и сайты, чтобы Вам как можно легче было восстановить потери.

Вот же язва. Смакуй свой триумф.

Тяну руку взять бумажку, но Виолетка резко отдергивает список. Крылья носа просто раздуваются от бешенства.

—Итак, Вильгельм, уговор. Вы возвращаете все, что было разбито. Тогда и получаете кулон, а я обещание, что на парах я не услышу от Вас ничего, кроме учебного материала.

—А не много ли условий? Может, тебе еще и за кофе сбегать? — отвешиваю училке реверанс.

—Ах да, и обращение на Вы. Никаких тыканий! По рукам? — довольно лыбится.

Нехотя киваю.

—Вы уж поторопитесь с закупкой, иначе цепочка не вернется, и Мария очень расстроится.

Меня окатывает кипятком.

Она только что сказала Мария? НИКТО! НИКТО и НИКОГДА не подозревал об этой надписи.

Как эта чертовка умудрилась ее прочесть? Как ей удается танком проходиться по болевым точкам?

Чувствую, что мои глаза наливаются чернотой.

—По рукам, — выхватываю долбанную бумажку и пожимаю протянутую мне ладонь. —Но потом, — резко притягиваю ее за руку вплотную к своему лицу, — Я размажу тебя, Виолетта. Такого уговора у нас ведь не было.

Разжимаю ладонь. Олененок испуганно хлопает своими большими карими глазами. Страшно тебе? То-то же.

Смотрю еще секунду в ее лицо, и сваливаю из кабинета.

Промокод на книгу НЕЗАДАЧКА СО ЗВЕЗДОЧКОЙ от автора Тори Мэй 2B2MB7pa

Глава 7.1 Вильгельм

—Блять, бро, что с тобой?

Макс подлетает сразу, завидев мою помятую физиономию.

—Это же не то, о чем я думаю? Скажи мне? — кудрявый кипишит так, что весь коридор оборачивается на нас.

—Нет-нет… Я к пацанам в клуб ездил. Серого я уложил, а потом Ахмад позвал меня в свободный спарринг, думал, без костей останусь.

—Выпустил пар? — Макс смотрит на меня, как на болезного дурачка. Мол, что с тебя взять.

Машу на него рукой, принимаюсь изучать список химички. Офигеть, это столько всего было в той одной коробке?

—Артур, дружище, иди-ка сюда, — выхватываю из проходящей мимо толпы одногруппника.

Обнимаю его за плечо, и мы идем вместе по коридору:
—Видишь список? Это всё завтра принесешь мне на химию.

Артур сжимается:
—Фиш, я я я я… — заикается от неожиданности, —Я сегодня факультатив в музыкальной школе веду. Я не успею до завтра. Это работа, понимаешь…

Обнимаю его еще крепче:
—Слушай, мне кажется, вывихнутой рукой на скрипке особо не поиграешь? Верно говорю? — не ожидая согласия, впечатываю ему в грудь несколько купюр на расходы.

—В-в-верно…

—Дуй! Завтра на пары доставишь, — подталкиваю его ладонью в спину вперед по делам.

Разворачиваюсь и возвращаюсь к Шелесту, который буравит меня очень недобрым взглядом:
—Вил, что происходит?

—Все замечательно, — отвечаю ему, хлопая по карманам в поисках пачки, —Просто Артур пойдет на шоппинг вместо меня.

—Братан, ты можешь нормально объяснить или я по слову вытягивать из тебя должен? — Макс непривычно серьезен. —Какой, нахрен, шоппинг? У него же работа сегодня.

—Оу, — ухмыляюсь через незажженную сигарету в зубах, —Защищаешь лузеров?

—В коридоре курить запрещено вообще-то! — бросает мне из-за плеча пробегающая мимо Карина. Отличница хренова.

—Занятия для задроток вроде в другом корпусе, — цежу в ответ.

—Вил! — Макс одергивает меня за грубость.

Ну да, жестко, но и лезть ко мне не надо. Я наглый, но не больной, чтобы курить в коридоре.

—Да ты у них прям председатель клуба , я смотрю? — подначиваю друга.

Какого хрена он себя покровителем слабых возомнил?

—Защищать лузеров моя карма, видимо, да, Вилли? — сучонок намекает на то, как он защищал меня в детстве. —А Артур мне подсказал, куда на работу устроиться, когда мне деньги нужны были. Если бы ты хоть раз после приезда заехал ко мне вместо того, чтобы ходить с раскрашенный мордой, был бы в курсе.

Мне кажется, или я слышу упрек в его голосе?

—Дружочками стали, ясно… — делаю максимально безразличный вид и игнорирую его комментарий. —Курить идешь?

—Нет, спасибо. Лучше пойду Артура догоню, у него даже машины нет для твоего «шоппинга».

—Удачи! — раздраженно швыряю в его удаляющуюся спину.

Как же дико бесит, что за лето моего отсутствия Макс из беспечного приколиста начал строить из себя защитника слабых и обездоленных.

И вообще, это он теперь вечно на сменах рабочих, а еще ко мне претензии. Этому болвану больше шло снимать тупые тик-токи, чем на серьезных щах меня жизни учить.

Чертыхаясь иду в курилку и необъяснимой звериной чуйкой ощущаю неладное… Аж волосы встают на загривке.

—Мне показалось, или боковым зрением я только что увидел знакомого слащавого урода в костюмчике в районе конференц-зала? — бормочу себе под нос, вглядываясь в коридор.

Торможу в потоке, и мне в спину врезается какой-то первокурсник, но тут же сообразительно извинившись сруливает.

Нет, показалось. Маловероятно, что эта сука решится сунуться сюда снова.

Один иду в курилку, настроение — полный отстой, этот учебный год явно стартовал не по плану. Скорее бы закончить этот сранный ВУЗ.

В курилке ко мне как бы невзначай подходит Милена, выдыхая струю ароматного пара:
—Хэй, ты снова на секцию вернулся? — намекает на мои ссадины после тренировки.

Сама ты секция. Клуб боевых искусств Ахмада — мой дом родной. Школа жизни. Альма матер, мать его. Я почти десять лет оттуда не выкисаю, не считая летних пропусков.

Да что толку ей объясняться, просто киваю, затягиваясь сигаретой.

Измеряю ее взглядом. Сегодня она сторонится, не вешается, как в прошлый раз, усвоила урок. Только выглядит она еще более вызывающе, чем в любой другой день: короткая кожаная юбка, красное облегающее боди сверху и такие же красные губы, — все лучшее сразу.

Медленно оцениваю ее с длинных ног до тщательно накрученной головы.

Замечает мой взгляд, которым я впился в нее, как и все проходящие мимо мужики. Еще бы, такой кусок сочного мяса. Сожрать, не подавившись, и сразу забыть.

—Может, прокатимся сегодня по любимому маршруту? — лукаво обхватывает яркими губами свою сосалку и выдувает в воздух пару новых колечек.

—Может, и прокатимся, — слышу свой голос.

Только вот кататься мы будем не за тем, о чем она думает. А чтобы окончательно расставить все точки над И.

Конечно, если сегодняшнее собрание закончится не посреди ночи. Хотя к Милене можно приехать в любое время и в любом состоянии, она не особо требовательна.

К Максу я теперь уж точно не собираюсь. Хочет играть в важного хрена моржового — его проблемы.

—Тогда до вечера, — Милена расцветает и грамотно сваливает, виляя бердами.

Наверное, всю ночь статьи читала на форумах о том, как правильно игнорировать парня, чтобы он захотел.

Только не работает это с пацанами, выросшими так, как я. Которые были вынуждены жить с включенными сенсорами, пытаясь считать жесты и знаки, предугадать, какой день или ночь ждут их сегодня.

В каком настроении вернется отец, улавливая каждую эмоцию, чтобы вовремя свалить или заткнуться, прислушиваться, с каким намерением раздаются шаги в коридоре, анализировать интонации родителей, делающих вид, что счастливы…

Несчастный психолог, который выдержал со мной ровно три сеанса, называл это высокой эмпатичностью. Не по своей воле, но людей и их мотивы я насквозь вижу. И «манипулировать» собой позволяю только в том случае, если это выгодно мне.

Глава 8. Виолетта

Щелкаю допотопную кофе-машину в учительской, бедолага издает звук больше похожий на слив унитаза, и дисплей гаснет.

—Она не работает, нам обещали в начале года ее починить, но, как видишь…, — расстроенно пожимает плечами моя коллега.

—Может, сами на новую скинемся? — предлагаю, выуживая из сумки контейнер с бутербродом. Да-да, хлебная диета.

Ольга Владимировна поднимает на меня вопросительный взгляд из-под очков, затем снова садит их себе на нос и утыкается в бумаги.

—Если богатая, скидывайся, — хмыкает.

Ой, неудобно вышло. Я все забываю, что мы тут не студенты на общаке. Каждый сам за себя. Взрослая жизнь и все такое.

—Я шучу, Ольга Владимировна, чаю хотите? Я заварю, чайник-то работает, — пытаюсь сгладить ситуацию.

—Нет, спасибо, я скорее всё проверю и домой поеду. И позволь на правах, так сказать, старшей коллеги заметить, что у нас есть столовая для обедов. Все за столами с тетрадями и курсовыми здесь сидят, а ты с бутербродами жирными, — кивает в сторону стола, за которым я даже не сижу.

Недолго думая, сую контейнер с перекусом назад в сумку.

Поем в городе, значит, здесь кусок в горло не полезет. Все равно планирую в торговый центр поискать подарок Кирюхе, приближается его день рождения.

—Ой. Роман Павлович, здравствуйте! — неестественно ласково расцветает моя коллега.

—Доброе утро, Ольга Владимировна. Здравствуйте, Виолетта Александровна! — мурашковым бархатным голосом Рома приветствует нас, на секунду дольше задерживая взгляд на мне.

—Как Вы? Как Павел Васильевич? — она подрывается с места и начинает суетиться. —Вы присаживайтесь! Хотите, чаю Вам заварю? У нас и печенье есть.

Чаю? Вот же змея! Пару раз растерянно моргаю трясу раз головой, чтобы сбить остолбенение.

—С удовольствием, я специально заехал пораньше. Привез кое-что полезное для кабинета химии, — скользит по мне заговорщическим взглядом.

—Какое счастье, что Вас все-таки одобрили на должность, Роман Павлович! Мы всей кафедрой за Вас бились! Жаль, конечно, что не преподавателем, как Вы хотели…

Стоп, что?

—Все нормально, Ольга Владимировна. Нет в этом вины ВУЗа, я понимаю. Мы живем в такую эпоху, когда деньги стоят превыше знаний. Чести и совести.

О чем он? Как-то неловко присутствовать при чужом разговоре, когда обсуждается история, о которой ты понятия не имеешь.

—Должность в администрации мне нравится не меньше, по крайней мере, не нужно лабораторные проверять, — отхлебывает заботливо принесенный чай и продолжает: —Глядишь, и порядки среди студентов наведу.

—Это надо, это надо! Бедный Пал Васильевич, а! До сих пор не верю в произошедшее! Его лечение закончилось? — она чуть ли не за сердце хватается.

—Не будем об этом. Мы с отцом не обсуждаем его уход из ВУЗа, болезненная тема, сами понимаете, — Роман резко переводит взгляд на меня. —Тем приятнее мне вывезти любые напоминания о работе из дома. Я, кстати, уже отнес все Вам на склад, Виолетта Александровна. Большой привет от отца!

Стараюсь изобразить благодарную улыбку:
—Как здорово, и… предусмотрительно.

—Ой, Виолетточка у нас умница! — машет крыльями сотрудница. —Она Вам и пару занятий может дать провести как-нибудь, да?

Щас ага! Роман, конечно, душка, но зачем она лезет. Я окончательно теряюсь в происходящем.

—Думаю, мы обсудим это позже. Вижу, Вам пора бежать? — Роман чувствует мое замешательство и подмигивает, помогая мне ретироваться.

—Да, на завтра надо к лабораторной готовиться. Я, пожалуй, пойду. Спасибо еще раз! И до свидания! — говорю все, что приходит в голову, и бочком пытаюсь пробраться к выхожу из учительской, быстрым шагом минуя пустые коридоры.

Вчерашний теплый сентябрь сегодня неожиданно начал жалить колючей прохладой. Врубаю печку в машине на полную.

На всякий случай оглядываюсь, не затаился ли Фишер за каким-нибудь горшком с пальмой, чтобы выбить из меня свой кулон, и выезжаю в сторону центра города.

Фиговая была идейка торговаться с Вильгельмом, только разозлила. Вспоминаю его потрепанную физиономию, разбитые руки, и совсем не чувствую злорадства.

Жалостью мое чувство тоже не назовешь. Но почему-то мне кажется, что Вилли больше сломанный, чем опасный. Защищается от жизни, нападая первым. Эти холодные серые глаза сбивают с толку, будто он не дитё магната, а сирота, прошедшая все тяготы жизни в одиночку.

В отличие от Романа, который явно долюбленный ребенок.

Кстати, здорово, что он привез оборудование и даже занес. Какой самостоятельный…

Вместо благодарности чувствую поднимающуюся волну раздражения. Подсобка моя как проходной двор, нужно будет установить туда отдельный замок.

Так, соберись Виолетта. Тем более мы уже в центре.

Пятнадцать минут кружу в поисках хоть одного свободного места. Наконец вижу на парковке одного из комплексов светящееся табло «11 свободных мест». Наконец-то! Быстрый перекус и по магазинам.

Поднимаюсь с парковки на лифте прямо в огромный холл бизнес-центра. Вау! Просто вау!

Этажи построены по открытому типу, стоя снизу я могу просмотреть все уровни офисов. Невероятно красивое и просторное пространство: все стеклянно-прозрачно-металлическое, зоны украшены то растениям, то аквариумами, то картинами. По лестницам и в лифтах-капсулах спешат деловые мужчины и женщины.

Надо почаще выползать из нашего райончика, глядишь, так и друзей на новом месте найду. Подружиться с коллегами вне работы я надеюсь все меньше.

В самом центре холла находится круглый кофе-остров с высокими барными стульями. В середине островка на несколько этажей вверх до стеклянного купола возвышается резная декоративная панель из стекла с неоновой подсветкой. Впечатляет!

Иду на аромат кофе, который мне не удалось попить на работе.

—Летта Санна, какими судьбами?! — знакомая кудрявая голова выныривает откуда-то из-под бара.

—Максимиллиан, добрый день, это здесь Вы работаете? — рада видеть знакомое лицо.

Глава 8.1 Виолетта

—Летта Санна, я Вас тоже не просто так подкармливаю! — с горящими глазами возвращается Макс.

—Не называйте меня так, умоляю! Что у Вас за просьба? Зачеты автоматом не ставлю. Учтите! — смеюсь.

Он настолько непосредственный и позитивный, что любые фразы звучат от него беззлобно.

—Неее, я за справедливость. Хотел спросить, нельзя ли организовать как-то дополнительные занятия для нашей группы? Или смежно c другими группами? Вроде что-то такое было в прошлом году, как факультатив, но я тогда был молодой и безответственный и не ходил на дополнительные. А зря.

—Вам химии не хватает? — поднимаю брови.

—Мы с ребятами разговаривали. Короче… Времени мало, последний год учебы остался, а за мозг многие только сейчас взялись. А уже пора вакансии искать, а еще диплом этот… — тараторит Макс. —Я хотел завтра после занятия подойти. Но раз уж Вы здесь. Мы с Аней, Кариной и Артуром точно бы ходили. Из другой группы Динара и Юля тоже ходили в прошлом году.

Надеюсь, без Фишера.

—Вила не будет, — читает мой взгляд Макс. —Он и на обычные-то занятия ходит через раз. Не будет Вас доставать.

—Меня не так-то просто достать, не переживайте, — отпиваю нектар богов. —Я поговорю завтра на кафедре насчет дополнительных, спонсируют ли их вообще.

—Должны, раньше всегда проводились.

—Что, взрослая жизнь на пятки наступает? — подначиваю Макса, вспоминая, как сама недавно судорожно искала подработки, одновременно пыталась подтянуть хвосты на учебе и выпорхнуть из-под родительского крыла.

—Не то слово, Виолетта Санна! Вы хорошо диплом защитили? Хотя, что я спрашиваю… — Макс оперся локтем о стойку, готовый внимать жизненные советы.

—Не без сложностей… Но на отлично. И магистерскую тоже.

—Офигеть Вы! А мне бы средний балл свой не угробить до конца учебы. Мне одна стажировка светит неплохая. Британская лаборатория… А у меня и по химии не высший балл и английский хромает на обе ноги. Как вам запеканка, кстати?

—Невероятно вкусно, — закатываю глаза от удовольствия. —Как домашняя!

—А это и есть домашний рецепт. Теть Машин рецепт, — говорит, будто я само-собой знаю тетю Машу.

—Молодец Ваша тетя.

—Ну как тетя… Фрау Мария Фишер, мама Вила, она всегда готовила его в детстве. Можно было вместе с руками съесть.

Макс закатывает глаза от удовольствия.

—Знаете, как я заморочился, чтобы с пекарней-поставщиком сделать похожее блюдо. По моим описаниям создавали этот пирог. Сначала тесто не то было, я же не разбираюсь в нем. Говорил, что надо более рассыпчатое. Потом мясо не так мариновали… В итоге к осени все получилось!

Ого, вот это подход. Жую последний кусочек и киваю рассказу.

—Но это теперь коронное блюдо нашего островка, так что их мучения вознаградились, — подливает мне еще кофе Макс. —Теть Маша бы оценила.

Теть Маша — мама Вила… Маша — Мария. В голове всплывает надписать на кулоне MARIA…

Вот же…! К горлу подбирается тяжелое предчувствие.

—А почему было не взять точный рецепт у мамы Вильгельма? — задаю вопрос, ответ на который не хочу слышать.

—Теть Маша она это… ушла, — голос Макса внезапно тухнет. —Умерла, то есть…

Сижу пришибленная.

—Ого…Я не знала.

—Ничего страшного… Это в начале одиннадцатого класса произошло. Вроде бы и давно, а вроде бы только вчера.

В прострации смотрю на свою пустую тарелку и понимаю, какая же я идиотка.

То есть это был кулон его мамы или подарок от мамы. А я его не вернула и еще и чушь про помойку ляпнула. Изобретательная, где не надо.

Неосознанно закрываю лицо руками. Дура, Виолетта.

—А почему так произошло, она же должна быть достаточно молодой? — не могу сдержать свое неуместное любопытство.

Макс вздыхает, как бы сомневаясь, не наболтал ли он лишнего.

—Ну, как сказать Вам…. Мама Вила была мировая женщина, очень добрая и жизнерадостная. Но на фоне затяжного стресса у нее обострились проблемы с сердцем. И ее часто стали класть в больницы, то капали, то оперировали. Мы весь тинейджерский возраст с Вилом проторчали в клиниках, он каждый раз думал, что это последний визит.

Макс замолкает, видно, что ему сложно. Они правда как родные.

—И вот, вроде бы все наладилось, был почти год без больниц. Мы заканчивали школу, и после Вил с мамой собирались лететь поступать в Германию. У него там все тетки живут, и они там каждое лето и зимние каникулы проводили. Но…, — он набирает воздуха, — В один день в школу за ним молча приехал отец, и ничего не говоря, отвез в больницу прощаться… Был очередной приступ, и она умерла в скорой.

Слушаю, и мое сердце начинает биться тупой болью, а глаза наливаются слезами.

Это так трагично, тяжело и несправедливо… Становится невыносимо грустно. Представляю пустые серые глаза Вилли и то, как бессердечно он узнал об уходе мамы. И сколько надежд рухнуло в тот момент. Это его не оправдывает, но не удивительно, что он такой озлобленный.

—Эй, Вы чего! Ну-ка не плакать! — пугается моей реакции. —А то Вас снова Летта Санна начну называть.

—Все нормально, Максимиллиан. Просто… Неожиданно.

—Для Вила это все тоже было неожиданно, хотя мама давно болела. Он тогда малость с катушек слетел. Я думал, он вслед за ней от страданий отъедет. Да ему и до сих пор тяжело. Поэтому вы не обращайте внимания на его понты, он нормальным тоже бывает, — Макс протягивает мне салфетку. — Вот всё жду, когда он найдет время и заедет, хочу его удивить его пирогом этим.

Макс расплывается за слезной пеленой, которая не поддается контролю. Мне жалко Вила, и мне стыдно за собственную тупость. Не удивительно, что он так взбесился из-за кулона.

—Можно Вас кое о чем попросить, — недолго думая, лезу в сумочку.

Долго думать, очевидно, не мой конек.

—Конечно, Вы только тут слезами все не залейте.

Протягиваю Максу цепочку Вильгельма.

—Нашла в кабинете химии утром, наверное, Вильгельм обронил. Сможете, пожалуйста, передать ему?

Глава 9. Вильгельм

—Не смей больше являться в таком виде! — отец не дает мне войти в переговорную. —Гости хотят видеть серьезного человека, а не тупоголовую дворовую шпану. —О чем мы договаривались в мае?

Смотрю исподлобья на его обезображенное презрением лицом. Мне нечего сказать.

—Что. Я. Тебе. Говорил? — выдает мне в лицо в своей любимой манере.

—Выглядеть достойно, — еле выдавливаю.

—А ты выглядишь как бомж после потасовки! Ты снова подвел меня, Вилли. — Альберт Карлович не стесняется сидящих на ресепшн нашего этажа девушек. —Ключи!

—В каком смысле?

—Ты слышал меня. Ключи от машины, — выставляет перед собой грубые пальцы с выдающими суставами.

—Причем тут машина? — взрываюсь. —Я могу участвовать в собрании.

—Это у тебя в школе собрания, а здесь переговоры с советом директоров, — начинает повышать голос. —Ключи. Немедленно!

У отца подавляющая, уничтожающая энергетика. Зная, на что он способен, забрать машину — это легкий намек, а не настоящее наказание.

Послушно лезу в карман.

—У тебя есть выходные, чтобы привести себя в порядок и подумать о своем поведении, — выдергивает брелок. —Очень рекомендую собраться, Вилли. Иначе вместо работы в компании и летних побегов в Германию, тебя ждет самый длинный из имеющихся контрактов на самую дальнюю и тяжелую службу. И твой немецкий паспорт тебя не спасет, уж я об этом позабочусь.

Знаю, что это не шутки. Сглатываю.

Отец кладет руку мне на плечо и спокойным тоном добавляет:
—А теперь пошел вон.

Горькая ярость разливается по телу, сжимаю кулаки и челюсти.

Как в дне сурка сбегаю несколько этажей вниз по лестнице и жадно втягиваю ноздрями сырой вечерний воздух.

Ненавижу.

Это офисное крыльцо. Эту безысходность. Отца. Эту жизнь.

—Сука! — кричу вникуда.

На мне тонкая кожанка и летние кроссовки, на телефоне 12 процентов заряда. А сигареты, наушники, таблетки — все осталось в бэхе. Долго гулять я не протяну, домой ехать я тоже не планирую. Решаю двигать на общественный транспорт.

Обогрев салона трамвая врублен на полную, и меня очень быстро укачивает на рельсах и развозит в полудрем. Надо понять, что делать.

В кармане пиликает телефон.

Милена:
«Если что, я готова!»

Точно, блять, Милена.

Печатаю:
«Я без тачки.»

Милена:
«Как понять?»

Печатаю:
«Нет машины, я пешком!»

Милена:
«Фиш, ты гонишь? Я пол-вечера собиралась! Возьми другую тачку».

Вот и весь смысл общения со мной: у меня всегда есть запасная тачка, свободные деньги, полезные ресурсы…

Точнее, не у меня, а у послушного сына Альберта Фишера.

Лично мне, Вильгельму, принадлежит только кулон, который я пообещал маме в случае чего отнести в конкретный доверенный ломбард, чтобы…

Не знаю, чтобы что? Выкружить какую-то сумму и сбежать? Никогда так не поступлю с маминой вещью. Даже не обсуждается. Я найду другие способы.

Звонок от Милены. Сейчас она высадит мне последнюю батарею. Скидываю. Набираю Максу. Тишина. Наверное, он на смене. А я не спросил вовремя адрес его работы.

Листаю контакты мессенджера по второму кругу, и понимаю, что больше мне некому написать. Ну и похер. Карточка-то со мной, переночую в гостинице, а дальше посмотрим.

—Мне любой свободный номер, — протягиваю свой документ и карту в первом попавшемся отеле.

—Извините, но я не могу провести оплату, — сообщает мне консьерж. —Карта заблокирована.

—Попробуйте эту, —достаю другую, затем еще одну.

—Прошу прощения, — после третьей безуспешной попытки парень сочувственно пожимает плечами.

—Окей, тогда я рассчитаюсь наличкой.

—Мы принимаем только безначичную оплату. Попробуйте другие отели.

Фак! Быстро же отец отключил меня от питания. Проходили, знаем.

Да блять, телефон снова пищит!

Милена:
«У тебя кто-то появился?»

Да, у меня появились глаза. Чтобы увидеть, в каком я дерьме.

Милена:
«Ты с ней?»

Чтобы отвалила наконец, пишу:
«Да!»

Там приходит что-то еще, но настольно плевать, что просто сую телефон во внутренний карман и просто тащусь вдоль главной улицы, тупя в светящиеся витрины и размышляя о том, каким надо было быть дебилом, чтобы не откладывать ничего из денег, что текли через мои руки все это время.

Я пахал у бати, а затем спускал все на затыкание черной эмоциональной дыры: безделушки, поездки, рестораны, тусовки, понты, покупку авторитета и… розовый диван.

Розовый диван?

Делаю два шага назад: в большой витрине мебельного магазина стоит девчачий розовый диван, точно такой, как у Виолетки в подсобке.

Хм, не все так плохо. Вот и проблема ночевки решилась сама собой.

——

В универ я проникаю очень легко: еще на первом курсе за две бутылки хорошего вискаря я «купил» у тогдашнего охранника ключ от обсерватории, дверь в которую находится поодаль от центрального охраняемого входа. Виляю знакомыми темными коридорами, которые без студентов выглядят настолько безжизненно, что даже мне становится не по себе.

Поднимаясь по лестнице, оглядываю пролетающие этажи: и здесь я провел почти четыре года, натворив дел. А сейчас внутри меня почему-то сжимается пружина сожаления.

Я проебал все свое студенчество, ненавидя каждый день, раскатывая катком людей, мечтая не появляться здесь. Многие, кстати, попали под мою руку абсолютно не заслуженно. Тот же Артур, или Витька второкурсник, или бывший одногруппник Тимур, да даже многие преподаватели.

Зато о чем я точно не жалею, так это о прошлогоднем инциденте, где уважаемому Василичу пришлось поплатиться за его действия.

Фак!

Чуть не попадаюсь, когда на другом конце коридора мелькает фонарик сторожа. Ныряю в нишу в стене между аудиториями и задерживаю дыхание. Не то, чтобы я боюсь быть пойманным, просто на сегодня я затрахан настолько, что хочется просто поспать.

Глава 9.1 Вильгельм

—Выходи, я сказал! — командует охранник.

И тут меня оглушает. Но не дубинка, а пронзающий ор сирены. Какого-то хрена, взрывая тишину, срабатывает сигнализация.

Очень странно, но мне на пользу. Охранник разворачивается и бежит к лестнице, по пути крича что-то в рацию.

А я пользуясь моментом, вылетаю из своего укрытия и наконец-то ныряю в аудиторию химии, плотно закрывая за собой дверь. В два шага преодолеваю ее, вбегаю в подсобку. Сразу подпираю двери, подталкивая к ним Виолеткин письменный стол.

Фух! Сердце бухает где-то в висках.

Пячусь назад и спотыкаюсь об огромную коробку, чудом удерживаясь на ногах. Присаживаюсь рядом и читаю оставленный на картоне стикер:
«Надеюсь, это порадует тебя. Р.Л..».

Приоткрываю крышку: всякие колбочки и другие примочки для химии. Чувствую укол внутри. Виолетте уже организовали доставку.

Зачем тогда она просила меня купить стекло? Тоже в воспитательных целях, как мой папаша? Или это предприимчивый ухажер? Что за Р.Л.? Почему-то даже не возникает сомнений, что Р.Л. — это мужчина.

А ты шустрая, Олененок. Недовольно облизываю зубы.

Р? Руслан, Рустам. Роман!
Л? Видимо, Лисицын?

Сука! Значит, не показалось сегодня.

К этому моменту сигнализация замолкает, в отличие от моего пульса, который продолжает колотиться то ли от бега, то ли от… чего-то ещё. Какого хрена Лис делает в университете? И насколько близко они уже успели сдружиться с моей противной училкой? Бесит!

Скидываю холодную куртку на стул, в подсобке достаточно тепло и еле уловимо пахнет ванильными духами Олененка. Окидываю помещение более подробным взглядом: и о чудо, из розетки торчит зарядка.

Моя ты хорошая! Бесячий Олененок, но очень предусмотрительный.

Кидаю свой коварный телефон на зарядку и перевожу в режим без звука, даже не глядя, кто и что там писал.

Натыкаюсь взглядом на чайник, который ютится в нише у окна. Приоткрываю дверцу: меня встречает пачка каких-то крекеров и упаковка кешью.

Может, и кофе есть? Только чайные пакетики. Тоже подходит. Желудок сводит от голода, я сегодня, кажется, только завтракал.

Вау, живём, Вилли! Такое счастье от горстки крекеров и велюрового дивана в университетской кладовке.

Горько ухмыляюсь себе. Сую утешительное печенье в рот печенье. Я потом все верну. Возможно.

—Проверь подсобку, Сань! — знакомым голосом говорит своему напарнику мой ночной преследователь.

Охранники вошли в аудиторию, врубив в ней свет, тонкая полоска которого пробивается в пространство под дверью. Фак!!! Фак!!!

Всем телом наваливаюсь на стол, которым я подпер дверь, чтобы зафиксировать его.

Толчок, толчок, еще толчок.

—Закрыто тут. Чья аудитория? — пытается открыть дверь охранник.

—Кузнецовой. Дай я попробую…, — предлагает тот, который не Саня.

—Кузнецова — это какая? Блондинка с круглыми булками?

—Гыыы, да! Жопа, что надо. Новенькая химичка, — наваливается на дверь второй.

Вот же гады! Олененок всех мужиков собрала? Скоро и они ей оборудование таскать будут.

Ноздри раздуваются от злости и напряжения.
Пытаюсь одновременно не подавится крекером, не дышать, и держать всей своей тушей стол, чтобы дверь не шелохнулась ни на миллиметр.

—Пусть сдает ключи от склада как все на вахту, утром скажешь ей, — сторожи бросают тщетные попытки отпереть дверь, и оставляют меня.

Вот завтра Виолетка охренеет, когда ее попросят сдать ключи, которых не существует. На двери есть навесы для замка, но ими с первого курса никто не пользовался. У Василича тут вообще чуть ли ни сарай был, мы в нем максимум швабры складировали.

Короче, хрен с ним с чаепитием, лучше не буду шуметь. Утром пойду в столовку и сожру там все, что они приготовили, а пока плетусь на долгожданный Виолеткин диван. Вот мы и встретились, дружок.

Присаживаюсь и выдыхаю сегодняшний день. Прокручиваю в голове слова отца, и становится еще хреновее. Надо за эти выходные придумать, как жить дальше. Так себе дедлайн.

А пока, подтягиваю к себе колени, пытаясь поудобнее устроиться на мини-поверхности. Не мой размерчик ложа, конечно, но на сегодня сойдет.

Проваливаюсь в мягкую ткань. Притягиваю к себе маленькую диванную подушку. Она пахнет заводом изготовителем, а не теплой бархатистой шеей Олененка. А жаль.

Интересно, а сама Виолетка сюда поместится? Думаю, мы оба сюда поместимся, если она будет верхом на мне…

Засыпаю с полуулыбкой, но дергаюсь во сне, потому что мне видится, что на меня снова бросается отец. Кошмар…

Неуклюже переворачиваюсь на другой бок, и меня наконец-то вырубает.

----

Просыпаюсь от громких голосов в аудитории. Твою ж!!! Сколько я проспал?

Подскакиваю на ноги. Надо срочно выйти отсюда незаметно, чтобы моя ночевка здесь не стала последней. А еще нужно вернуть все, что я трогал, на место, а то уже сегодня здесь будет висеть амбарный замок.

Зажимаю телефон между плечом и ухом, набираю Максу. А сам оттаскиваю стол на место, натягиваю куртку, и осматриваюсь, не забыл ли я чего. Поднимаю валяющийся под ногами крекер, бросаю в урну.

Возьми же трубку, блять!

—Да, Вил!

—Макс, ты должен вытащить меня! — цежу сквозь зубы, поглядывая из-за двери на народ в аудитории, сейчас по расписанию другая группа.

—Из полиции? Тюрьмы? Притона? Кидай адрес! — Макс как всегда начинает беспокоиться.

—Из Виолеткиной подсобки, только незаметно! НЕЗАМЕТНО, понял? И быстро, Макс, тут уже полно народу.

—Братан, ты гонишь, что я им должен сказать? Просто выйди!

—Я здесь ночевал, потом объясню. Короче, ты вытащишь меня или о жизни поболтаем? — злюсь.

—Иду, — гудки.

Через щель, как в аудиторию вбегает разъяренная Виолетта, видимо, ей сказали сдать несуществующие ключи. Прости, красивая. Я снова случайно.

Сегодня она одета необычно мешковато, но из-за этого ее фигура смотрится еще более хрупкой. Волосы лежат по плечам, будто она собиралась наспех. Ну все, сейчас она меня застанет.

Глава 10. Вильгельм

—Что нахер происходит? — Макс плюхается за стол в столовке напротив меня и впивается серьезным взглядом. —Это, кстати, тебе, — он протягивает мне лист с именами студентов и стоимостью напитков напротив,—Переведешь деньги сюда вечером, это счет кофейни.

Изучаю внушительный список. Это сейчас столько кофе стоит? Когда у тебя ограниченный остаток денег, то начинают волновать совершенно неожиданные вещи, например, цены на еду.

Но похер, зато моя задница тихо вызволена из склада.

—У меня все карты заблокированы, чувак, я тебе наличкой отдам.

—Короткий поводок? — Макс откусывает пирожок.

—Типа того…

Набрасываюсь на горячую гречку с мясом и грибным соусом. С голодухи и ненавистная каша вкусная, это было первое, что приготовили с утра.

—Рассказывай нормально! Что ты там в подсобке делал? — не выдерживает Макс. —Артур показал мне тот список «покупок», состоящий из всяких стекляшек для химии. Что это все значит?

—Говнюк не явился сегодня, да? — выдаю подобие улыбки из серии «я так и знал».

—Вил, это нифига не смешно, — и я вижу, что Макс вообще не шутит, снова врубил серьезного взрослого. —Знаешь, почему он не пришел? Мы вчера не успели найти все эти пробирки! Поэтому я и не брал трубку вечером — мы мотались по городу после моей смены!

Продолжаю блаженно уплетать блюдо, делая вид, что не втягиваюсь в его уроки морали. Сам ввязался помогать. А самого это дико бесит! Макс, блять, мой друг!

—И Артур сказал, что ты пригрозил ему руку сломать, а у него, Вил, РА-БО-ТА, которую он тоже отменил! И пары с утра пропустил, потому что поехал на трамваях что-то докупать. Понимаешь?

—Во-первых, не сломать, а вывихнуть. А во-вторых, ты знаешь, что я не отморозок. Когда я кому в жизни руки ломал? Так, припугивал только немного. И вообще, с каких пор тебя стало это волновать? — чувствую напряжение и пытаюсь запить коричневым кипятком вставшую комом в горле еду.

—А с тех пор, бро, что детство закончилось! А ты продолжаешь жить в подростковой иерархии, — мой кудрявый друг смотрит на меня с горечью. —Тебя со времен школы никто не трогает, все заняты своими делами и учебой! Ты единственный продолжаешь быть быком. В своей светлой Европе ты поди на людей не бросаешься. А тут в чем дело?

Не верю своим ушам. Вытираю лицо салфеткой и раздраженно отшвыриваю ее. Задираю подбородок в предвкушении, что же еще выдаст Макс.

—А за что, скажи мне, отгребают учителя? Плевать на Василича, тот сам напросился, но что тебе сделала Виолетта?

—А что так переживаешь? Вы и с ней тоже подружками стали? Или ты глаз на нее положил? — вспоминаю, что Макс упомянул, что она была у него в кофейне.

Чувствую необоснованную ревность. В обе стороны.

—Вил, это у тебя с ней какие-то игры, о которых ты мне не поведал. Для меня это — преподаватель!

Мы вгрызаемся друг в друга взглядами. Все сенсоры орут о том, что дальше мне лучше заткнуться, потому что этот разговор уже пошел не в то русло. Но, к сожалению, меня уже несет.

Глава 10.1 Вильгельм

Макс подается вперед:
—Я весной нашел хорошую стажировку, только туда берут через конкурс: резюме, средний балл, и вся эта фигня. Мне готовиться надо, понимаешь? Виолетта хотя бы хер на студентов не кладет, а реально учить нас пытается!

Он выдерживает паузу.

—На твои фразочки про “ломать язык” Виолетта поогрызается-поогрызается, а потом не выдержит и уволится. Свалит, как другие учителя, или от группы нашей откажется. Мы такое уже проходили, Вилли! Раз тебе похер на учебу, хотя бы, блять, не мешай другим!

—Оу, не мешай другим — это тебе? — конструктивная речь меня покинула, и я отбиваюсь вопросом на вопрос.

—Чувак, я не это имею в виду…!

—Да нет уж, давай, Макс! Чем я тебе конкретно мешаю? — уровень гнева в моей крови растет с каждым услышанным словом.

—Баловство закончилось! У нас осталось полтора гребанных семестра и дипломная, которую, в отличие от тебя, никто из группы себе не купит, — слышу отчаяние в его голосе. —А в нормальных фирмах едва есть места для таких неопытных, как мы. Приходится, мать его, делать невозможное за последний курс!

Он ожидает какой-то реакции, но я молчу, хочу услышать все предъявы.

—Мы даже группой попросили Виолетту о дополнительных занятиях, чтобы экзамены не завалить, — он делает еще одну паузу. —Перестань ее дергать на парах, Вил, я тебя прошу. И ребят тоже. Решай свои проблемы сам!

—Я, по-твоему, их не решаю? — эта фраза задевает больше всего.

—Нихрена, Вил! Ты из сранной подсобки сам выйти не смог. И что-то я не услышал спасибо! Мы для тебя все шестерки, посыльные, люди на побегушках. А ты попробуй свои проблемы с учителями разруливать, за пробирками мотаться сам, а еще сам бегать в киоск за сигаретами, заполнять университетскую документацию, а не девочек гонять, — похоже, у него накипело. —Тебе еще перечислить?

Я никогда не считал Макса шестеркой, Макс — брат…

Что конкретно изменилось за это гребанное лето, что слово «мы» он теперь применяет не к нашей дружбе, а к кучке одногруппников?

Да, я изрядно достал свой курс, раздавая поручения, начиная с того, что за меня делали все проекты, заканчивая тем, что на паузах протирали мою тачку. И такое бывало.

Но как-то раньше Макса это не смущало. Какая муха укусила его в этом году? Меня откровенно бесит его роль просветленного отца всех обиженных и обездоленных.

—То есть ты сейчас выступаешь как представитель малой народности лузеров, которые нихрена не учились четыре года, а теперь я виноват во всех бедах? — меня несет и я не могу остановиться.

Вижу, как раздуваются ноздри Макса и он на секунду отводит взгляд вверх, сдерживаясь.

—Прекрати так называть людей, — проговаривает твердо, глядя мне в глаза.

—А ты заставь меня, — ехидно скалюсь ему в лицо.

Никогда бы не поверил, что это можно наблюдать воочию, но вдруг требовательный взгляд Макса тает, и его глаза застилает туман разочарования.

Пустотелое холодное разочарование. Во мне. В моих тупых словах.

Он сглатывает обиду и упорно как нянька продолжает:
—Артур уже два года подрабатывает музыкальным репетиторством, потому что его с сестренкой растит одна мама. Спасенная Аня-зубрилка уже устроилась помощницей на мини-ставку… Даже Милена ногти пилит все четыре курса, и сама себе квартиру оплачивает, — он откидывается на стуле, напряженно упираясь руками в стол.

—И?

—Так тебе же посрать на это, когда ты людей по своим делам посылаешь! Твоя жизнь не изменится, если ты завалишь экзамены. Тебя не выпнут из квартиры, если просрочил платеж! Это только наша лузерская проблема, — выдает он.

—Макс, не пизди давай! Я работаю больше вас всех вместе взятых, вообще-то! Ты сам у мамы с папой под боком живешь! — наезжаю в ответ.

—Да! Только сейчас я нашу жизнь оплачиваю, потому что папа с мая в тяжелом состоянии в больнице сейчас. Его хваленая работа жестко прокатила нас с содержанием, — выпаливает он. —Вот такая взрослая жизнь, чувак.

Мне вспышка молотком между глаз заряжает.

—Что с Петром? Ты… Ты не говорил! — только и могу выдавить в ответ.

Батя у Макса бодрый чувак, и что-то я не помню, чтобы у него были значительные проблемы со здоровьем.

—А ты с момента приезда ты разу не спрашивал, как у меня дела! Ни разу не взял трубку и не перезвонил, когда улетел. Не заезжал нихрена на работу! Дольше трех секунд в коридоре мне время не уделял. Звонил, только когда тебе что-то надо, Вил! — последние фразы он буквально выкрикивает.

Прихожу в ярость.

—Ты знаешь мою ситуацию! — повышаю голос в ответ.

Унылое оправдание тому, что я не в курсе, что у лучшего друга отец в больнице. Этот печальный факт немного объясняет внезапное «взросление» Макса.

И да, он прав, я не перезванивал.

—Молодые люди! А ну-ка потише, иначе я вас отсюда за шкирку вышвырну на пары, которые вы прогуливаете! Бессовестные! — повар теть Лиля машет нам половником из-за прилавка с булочками. Ее реально стоит бояться.

Макс продолжает орать на меня, только теперь уже шепотом:
—Какую ситуацию? Что ты несчастный зависимый от зверя-отца сынок? Это я помню, Вил, мы это вместе проходили! Только когда мне понадобился ты, тебя не оказалось рядом, ты слишком занят своими страданиями! Непоправимой твоя ситуация была в двенадцать лет, в четырнадцать, в шестнадцать! А сейчас-то что? Мы уже взрослые, нахрен, мужики… Что тебя держит на работе и в этом городе?

—Тебе не понять…, — отмахиваюсь.

—Понять мне все, бро! И я скажу, что тебя держит: тебе нравится ездить на хорошей машине. Тебе нравится, что не приходится батрачить за копейки, — он загибает пальцы. — Тебе нравится терроризировать людей на правах сына шишки. Тебе нравится быть страдающим ребенком, ведь тогда можно снять с себя любую другую ответственность в жизни и вести себя как дерьмо, не так ли?

Я просто охуеваю, и меня начинает трясти.

Макс продолжает:
—У тебя тиран, а не отец! Я знаю это! Так заканчивай строить из себя несчастного и признай, что ты сам это выбираешь!

Глава 11. Виолетта

Осталось пять минут до начала занятия. Пишу на доске формулы и молюсь про себя, чтобы хотя бы пара прошла более-менее спокойно. Нутром чую, что денек будет огонь.

Идиотское утро началось с того, что ко мне пристал охранник с просьбой сдать ключи от подсобки, которых никогда не существовало. Под его напором пришлось включать улыбчивую дурочку и говорить, что ключи я забыла дома и принесу в понедельник.

Сегодня же после работы поеду и куплю нормальный замок, если успею привезти его сюда до закрытия, то убью двух зайцев сразу: с секьюрити разберусь и наконец-то закрою свой проходной двор. Потому что я просто в бешенстве от чьей-то наглости!

С утра мой склад выглядел так, как будто это холостяцкая квартира: крошки на полу, измятый диван, да и стол стоит криво. Даже не хочу думать, кто это был, и что он делал на моем столе. На всякий случай протерла все поверхности дез.средством.

Пока убиралась на складе, чуть не убилась об коробку от Романа, который после отменившегося свидания пол-вечера слал мне видео из соц.сетей с народными рецептами от боли в горле.

А потом я всю ночь не могла уснуть: занималась самобичеванием на тему своего непрофессионализма за то, что впуталась в ненужные интриги со студентом.

Как итог: мною было твердо решено больше не влезать ни в какие конфликты с Фишером. Он априори победит. Тут такой закон, меня предупреждали.

Мне ужасно стыдно за свой поступок с цепочкой, хоть мне и категорически не нравится, что он себе позволяет. Еще больше мне по-человечески жалко, во что превратился такой красивый и наверняка способный парень.

Да, он очень хорош. Даже сейчас замученный и злой, с заживающими ссадинами и вызовом во взгляде. Несносный Вилли.

—Виолетта, извините, а Вы уже узнали насчет дополнительных? Максимилиан говорил, что Вы обещали узнать? — слышу Аню Новик. Хоть кто-то обращается ко мне так, как я попросила изначально.

—Да, Аня, я сегодня утром узнавала, — специально делаю театральную паузу. —Давайте дождемся остальных ребят, и я вам все расскажу.

Пытаюсь не поворачиваться лицом к Фишеру, который как обычно испепеляет меня серыми глазами. Смотреть на него в ответ я не планирую, кроме как во время объяснения материала. Лавочка переглядок закрывается!

—Как насчет индивидуальных дополнительных в вечернее время? — снова бросает в меня гранатой Вил, который сегодня особенно жадно требует внимания.

Милена громко цокает языком, и теперь тоже впивается в меня раздраженным взглядом. Отлично, блин!

К счастью, мне не приходится отвечать, так как со звонком в аудиторию медленно входит Макс. Входит спиной. Потому что вместе с Артуром тащит неподъемную коробку. Пара студентов подлетают к ним на помощь, и груз быстро находит своего владельца.

Ребята поднимают коробку на пару ступеней и водружают Вильгельму на стол.

Мне кажется, я увидела раскаленные угли гнева в глазах Фишера, когда он провожал взглядом поднимающегося наверх к своему месту Макса, который так ни разу не посмотрел на друга.

—Твой заказ, — произнес Артур как всегда едва дыша, но так как в аудитории стояла абсолютная тишина, это слышали все.

Это не его заказ, это мой заказ…

Фишер и здесь не утруждал себя покупкой оборудования, а просто перевесил все на одногруппников. А чего я ожидала? Мысленно забираю монетку из его и так пустующей копилки.

—Так, не отвлекаемся на почтовую службу, — подаю голос, а сама смотрю на Макса, на котором нет лица.

Утром, когда устроил кофейную акцию, он был в отличном настроении.

Пытаюсь перевести внимание аудитории:
—На доске вы видите несколько формул, которые должны быть вам хорошо знакомы еще со времен средней школы, а теперь давайте откроем наш любимый учебник на странице 172, у меня будет для вас интересное задание на смекалку химика.

—Точно 172? Мы же только начали семестр, — Аня любит, чтобы было точно и понятно.

—Точно! Я подготовила для вас что-то особенное, — говорю, а сама боковым зрением наблюдаю, как Фишер полностью переключился на Макса, и развернувшись к нему ждет, пока друг посмотрит на него.

Но Макс не реагирует. Сейчас что-то будет!

—Ой, подождите, а что насчет дополнительных? — напоминает Карина.

О, точно! Сейчас разряжу атмосферу!

—Насчет дополнительных. Мне очень жаль, друзья, но кафедра…, — вижу, как мои «дети» вытягивают шеи в ожидании вердикта.

—Нууу! — вырывается из Карины.

—…разрешила мне организовать факультатив! — сообщаю радостно.

Потому что я и сама очень счастлива, ведь факультатив означает дополнительные часы и еще немного к зарплате сверху.

—Йесссс! — дружно проносится по аудитории. Кто-то громко и с облегчением выдыхает.

Меня даже немного берет преподавательская гордость, — новое приятное чувство.

—Расписание мы с вами обсудим на новой неделе, мне обещали уточнить вопрос со свободными датам в сетке и вообще с количеством часов в неделю. Мы постараемся подобрать оптимальный день, вы же у меня все взрослые работающие люди. Хочу, чтобы вам было комфортно, — мягко улыбаюсь и вижу довольные лица в ответ.

И тут Фишер, злющий, как красная птица из энгри бёрдз, не выдерживает:
—Все взрослые работающие, кроме меня, да, Макс? — его губы изгибаются вниз в подобии горькой ухмылки.

Разрядила атмосферу, молодец, Виолетта.

—Вил, не здесь! — не отрываясь от книги, твердо отвечает Макс.

Все ребята бросили свои записи, и теперь пялятся на лучших друзей.

—Почему нет? Помешаю тебе и другим неудачникам выучить школьные формулы и резко разбогатеть? — он окидывает ошарашенных студентов взглядом.

—Вильгельм! Прекратите немедленно! — тут не выдерживаю я.

Но он настолько распален, что не обращает внимания. Группа в полном шоке, но никто не решается и слова сказать. Естественно, они боятся Вила.

—Вил, остановись, по-братски. Пойдем выйдем, — Макс отбрасывает карандаш и начинает приподниматься.

Глава 12. Виолетта

Когда пары наконец-то закончились, я в приятном пятничном предвкушении отправилась на выход. Беру с собой кое-какие работы студентов и учебники, чтобы просмотреть дома на выходных.

Сегодня придется еще раз вернуться на работу с замком и ключом, но зато вечер я проведу за шопингом и, возможно, забегу красиво перекусить. Нужно заземлиться.

—Где Вы ходите, милочка? Мы уже начинаем! — Ольга Владимировна вылавливает меня как безропотную рыбу из проплывающего косяка, и поспешно затягивает в актовый зал.

Не дав мне разгрузить руки от книг и журналов, она проталкивает меня между стройными рядами мягких велюровых кресел, на которых уже расположились остальные коллеги преподавательского состава и других отделов универа.

Ольга Владимировна нажимает мне на плечо, заставляя присесть на свободное место, и поспешно отбегает к дверям, наверное, расставить сети для таких же опоздавших.

Как бы извиняясь, наспех здороваюсь с сидящими рядом преподвателями, которым я явно помешала, и ошарашенно озираюсь по сторонам. По обе стены зала установлены длинные столы, на них уже расставлены чайники и термосы, а еще нарядные трехэтажные тарелки с конфетами, фруктами и пирожными. На сцене возвышается украшенная листьями стойка, которая ждет своего ведущего.

Что празднуем? День учителя? Не, рано вроде бы. И почему я не в курсе?

Недоумеваю, как я могла пропустить анонс мероприятия. Пытаюсь как можно аккуратнее скрутиться всем телом, чтобы запихать под кресло бумаги, все еще заполняющие мои руки.

—Дорогие друзья, мы начинаем! — на сцене появляется ведущий и включается фоновая музыка. —Разрешите от имени университета церемонию приветствия новых коллег, которые в этом году усилили нашу большую и дружную команду, считать открытой! От всей души чествуем тех, кто занял новые должности и проведет будущий академический год в новой роли!

Эээм? Церемония приветствия новых коллег? Серьезно?

—В этом году наш состав пополнили шестеро преподавателей! Трое коллег заняли новые роли! А еще у нас появилось семеро новых сотрудников различных отделов! — с неестественным энтузиазмом заливается ведущий. —Позади первые часы на занятиях, первые победы и первые сложности! Так давайте же как следует поприветствуем их на сцене и познакомимся поближе!

Музыка сменяется на торжественную, и мужчина на сцене зачитывает имена:
—Людмила Ивановна Королева, профессор, преподаватель с двадцатилетним стажем, которая в этом году взяла шефство над кафедрой физики! Буррррные аплодисменты, друзья!

Зал взрывается хлопками, пока Людмила Ивановна поднимается. А мои надпочечники взрываются адреналином. Что-то смутно подсказывает мне, что мне, как новенькой, тоже предстоит выходить на сцену.

Прохожусь внутренним взором по своему сегодняшнему образу: черные лоферы, широкие черные брюки и черная оверсайз кроя рубашка с рукавом три четверти. Я сегодня планировала быть на удобном, а не на торжественном.

Так-с, надо незаметно стянуть с головы крабик, который закрепила перед вождением, и раскидать волосы по плечам. Использую руки как расческу, привожу себя в порядок, но натыкаюсь на оценивающий взгляд Ольги Михайловны, которая патрулирует периметр. Блин!

Как же я могла пропустить информацию о празднике?

—Роман Павлович Лисицын, руководитель отдела по правам учащихся и работе со студентами. Роман Павлович намерен помогать нашим преподавателям эффективно выстраивать отношения с учащимися и своевременно решать возможные конфликты.

Хм, а бывает такой отдел? В моем ВУЗе ничего, кроме кафедр не существовало. Интересно.

На сцену бодрым шагом поднимается Роман, он одет в темно-бордовый костюм и по-деловому подвязан голубым галстуком.

Рома тоже новенький, получается? Держится он так, будто родился с этих стенах. Хотя оно и понятно, если его отец работал здесь.

Люди поднимаются на сцену один за одним. За спиной ведущего выстраивается шеренга сияющих и нарядных коллег. Довольно глядя в зал со сцены, они невольно пританцовывают под ритмичную музыку.

А у меня с каждым названным человеком ноги становятся ватными. Начинаю еще глубже дышать и надеяться, чтобы следующей была не я. Не люблю сцену.

А что если я сейчас кубарем упаду с лестницы? А если повалюсь мешком картошки между рядами? А если не смогу и слова на сцене из себя выдавить? А что если ширинка расстегнута?

—Итак, все коллеги на сцене! И прежде, чем я задам пару вопросов, еще раз искупаем их в овациях! — командует ведущий, а у меня перехватывает дыхание.

В смысле, все на сцене? А я?

Меня забыли! Я тоже преподаватель! И тоже новенькая! Кричу я внутри себя.

Начинаю оглядываться, пытаясь понять, есть ли еще кто-то в зале, кого забыли назвать. Да или хотя бы Ольгу Владимировну взглядом нашарить, но она уже перед сценой снимает горизонтальное видео на свой смартфон, обернутый в чехол-книжку.

Во рту становится горько… Меня просто забыли. Единственную. Не включили.

В ногах все еще не прошло онемение от страха сцены, но следом уже накатила волна жара от несправедливости. Интересно, встать и махать руками ведущему, мол, вы меня забыли, будет максимально по-идиотски? Наверное, да. Опозорюсь перед профессорами.

В глазах предательски выступают слезы. Прикрываю веки, делаю вдох-выдох и проглатываю мерзкий раздирающий горло ком, запихивая печаль поглубже внутрь. В конце концов, я сама не хотела выходить. Мечты сбываются, елки-палки.

Обо мне даже не вспомнили. Мой мир сжимается до крохотной точки в районе солнечного сплетения. Остальные выглядят очень заинтересованными в происходящем сцене, то и дело кивая словам очередного выступающего коллеги.

Кстати, люди заметно готовились к свом мини-выступлениям, один раз даже включались слайды с таблицами от кого-то из говорящих. А меня просто прокатили. Не позвали, не назвали, не предупредили, просто не учли мое существование.

Пойду-ка я отсюда…

Глава 12.1 Виолетта

Выглядываю из-за плеча сидящего передо мной мужчины.

—Приветствуя новых коллег, мы совершенно незаслуженно забыли о прекрасной девушке, — он делает паузу, ища мои глаза в толпе, —О молодом специалисте, которая в этом году заняла место Лисицына Павла Васильевича, моего отца, который не по своей воле был вынужден покинуть кафедру химии.

Сидящие передо мной активно кивают, очевидно, понимая, о чем идет речь.

—Если бы не эта девушка, мы бы не смогли довести наш проблемный четвертый курс до выпуска, — слово проблемный он выделяет особенно.

И снова по людям прокатывается реакция. Не успеваю считать общий настрой, потому что Рома объявляет:
—Давайте поприветствуем Виолетту Александровну Кузнецову! — он отдает микрофон ведущему, пока тот растерянно листает свои подсказки.

Роман как джентльмен спускается, чтобы помочь подняться на сцену. В сиянии софитов со своей ровной осанкой и белоснежной улыбкой он снова выглядит точно как принц Дисней, протягивающий мне руку помощи.

Не помню, как я прошла между рядами под овации зрителей, не помню, как вообще заставила свои ноги идти, но вот я стою на сцене среди всех, оглушенная музыкой, аплодисментами и ослепленная фронтальным прожектором. Вот это я называю эмоциональные качели, а не то, что в интернетах пишут.

Чувствую себя максимально некомфортно, лучше бы три дополнительных пары перед студентами провела, чем тушеваться у преподавательского состава на виду. Зато справедливость восстановлена.

Ведущий парой шуток ловко выкручивается из ситуации, подсовывая микрофон мне в лицо, чтобы я сказала пожелания остальным новеньким и озвучила свои ожидания от нового учебного года.

И церемония продолжается, как ни в чем не бывало. Вот и всё.

Делаю небольшой шаг за спины впереди стоящих коллег, чтобы не стоять в первом ряду. На фоне одетых с иголочки коллег я в своем пятничном прикиде скорее всего выгляжу расхлябанно.

—Виолетта, мне очень жаль, что так вышло! — мягко шепчет мне в распущенные волосы Роман, который так же сдвинулся немного назад и наклонился поближе, чтобы быть услышанным среди музыки и голосов.

—Бывает, — наконец-то выдыхаю, —Спасибо тебе, что заметил.

—Я обязательно узнаю, кто составлял программу, — он выглядит обеспокоенно.

Переживает за меня. И за что Макс успел его невзлюбить? Тем более, если Роман новенький тут.

—Это ни к чему! Возможно, ведущий что-то напутал. И, честно говоря, я и не знала о празднике, — говорю с облегчением.

Он закатывает глаза:
—Беспорядок! Извини, конечно, но я все же узнаю, как так могло выйти. А вообще я очень рад, что ты здесь. Тебе стало лучше?

Ауч! Чувствую укол совести, я ведь соврала ему вчера, что мне нездоровится.

Роман аккуратно и коротко касается длинными красивыми пальцами моего запястья. В другой ситуации меня бы это возмутило, но я считываю это как непорочный жест поддержки.

—Да, мне лучше, я сделала отвар из картошки, меда и чертополоха из видео, которые ты мне скинул вчера! — ну да, снова вру, просто хочу подчеркнуть его заботливость. —Поистине чудодейственное средство!

—Ромашки… Там была ромашка. — смотрит на меня хитро.

—Вот, да, с ромашкой! — заливаюсь краской, уже не замечая происходящее на сцене.

—И перо дракона! — подкалывает меня, пытаясь сдержать смех.

—И пчелиные коленки! — выдаю с абсолютно серьезным лицом, глядя в зал.

—Это ужасно, — Роман давится смехом, но все еще пытается держать лицо.

Ну наконец-то что-то человеческое в этом идеальном роботе, — он умеет смеяться.

—Знаешь, что еще было в этом отваре? — заговорщески шепчу ему в ответ.

—Не вздумай! — он сложил руки на груди, и одной из них гладит несуществующие усы, пряча улыбку в кулак.

—Ты пожалеешь, если не узнаешь…, — дразню его, оставаясь абсолютно серьезной.

—Виолетта! — кричит на меня шепотом, мы ведь все еще на сцене.

—В общем, слушай: там была картошка, чертополох, мед, пчелиные коленки и рыбья сиська! Двести грамм рыбьей сиськи.

Я вижу как он краснеет, становясь цвета своего костюма, и на его глазах выступают слезы от подавленного ржача. Да, даже самые тупые шутки становятся смешными в ситуациях, когда смеяться нельзя.

—Ты опасная девушка, — выдавливает из себя Рома, обмахиваясь своим нагрудным платком, как опахалом.

Он ловит воздух ртом и пытается не смотреть на меня, чтобы не взорваться. Мне даже кажется, что это физически больно — так сдерживаться. Но Роман кремень. Закидываю назад монетку, которую вытащила из его копилки вчера.

Нас наконец-то отпускают со сцены, и официальная часть с фанфарами и какими-то грамотами останется позади, уступая место фуршету.

В ВУЗе настало время преподавателей! Должно быть, к этому времени все студенты уже разбрелись по домам, а оставшиеся коптятся на факультативах.

Кстати об этом!

Аккуратно проталкивая себе путь плечом, я виляю между коллег и достигаю Оскара Каримовича, его крупную фигуру сложно не заметить в толпе, чтобы разузнать насчет свободных дней для дополнительных занятий.

Нужно убедиться, что другие вечерние пары не пересекаются, иначе часть студентов не сможет ходить, да и не будет подходящей аудитории. А точнее, лаборатории, потому что книжки мы читаем на парах, а я хочу натаскать моих студентов на практике.

—Можете смело брать среду либо четверг, — отхлебывая бурлящий кофе из пластикового стаканчика, басом отвечает мне Оскар Каримович. —Придется Вам выбрать один день, я боюсь, что финансирования на оба дня недостаточно, —причмокивает.

Ура-ура, хотя бы что-то!

—Долго Вы думали насчет курсов, Виолетта Александровна, все уже набрали себе часы, — он отворачивается за виноградной канапешкой, теряя дальнейший интерес к нашей беседе.

Если бы я вообще о них знала! Есть ощущение, что я в пребываю в информационном вакууме, и мимо меня проходят все важные новости, хотя исправно проверяю почту и чаты, хожу на все собрания, да и старших коллег расспросами дергаю.

Глава 13. Вильгельм

После обеда волна негодования улеглась, но я все еще взвинчен. Мигрень навалилась с новой силой, а я, разбрасывая наличку в порыве гнева на Макса, не учёл, что мне будет не на что купить таблеток. Всё бесит!

В чем долбанная причина того, что Макс не мог просто написать мне сообщение, мол, отец заболел? Зачем строить из себя обиженного, когда все решалось одним предложением?

Да, я был не самым лучшим другом с последнее время, но… Спотыкаюсь в мыслях, потому что снова собрался сказать, что я заложник обстоятельств.

Слова Макса о том, что я сам выбираю быть жертвой, застряли в голове, как острые ножи в рыхлом деревянном заборе. Кудрявый метнул их с такой силой, что невозможно выдернуть с первого раза.

Как давно наша дружба пошла по одному месту? И как оказалось, что в его вселенной я — причина всех бед?

Достаю телефон и набираю Макса. Конечно же, абонент недоступен. Какова вероятность того, что это был наш последний разговор?

Прокручиваю в голове свой поступок, и до боли закусываю губы внутри, не пускаю поднимающиеся чувства. Блять!

Мой бро, единственный человек, который принимал меня, и с кем мне было безопасно открываться, считает меня говном. Теперь-то точно.

На его месте сегодня я бы дал себе пизды. Но Макс — не я, он как дипломат решает все разговорами и строит отношения. Отношения, котороые я растоптал. И если Макс сказал «пошел ты», то это конец.

В тяжелых мыслях добираюсь до боевого клуба. Есть вероятность, что выпустив пар, мне чуть полегчает, меня всегда это отвлекало. Набить пару морд, и самому получить, как следует. Когда швыряешь мужиков через голову, дурные мысли вмиг рассеиваются.

Лучше сбросить напряжение до того, как меня снова накроет так, что я поеду в это долбанную кофейню выяснять отношения. А я уже наговорил Максу столько, что не отмоюсь до конца жизни.

Выпрыгиваю из трамвая недалеко от клуба. Это как раз то, что мне сейчас нужно. По пятницам всегда работает сам Ахмад, создатель и управляющий школы, и мой учитель.

—Даже не думай об этом, Вил, никаких спаррингов тебе сегодня, —Ахмад категорично машет седой бородой и отрезает мне дорогу в зал. —Ты себя видел, сын?

—Да, видел…,— ощущаю себя подростком, которого не пускают на дискотеку.

Засунув руки в карманы куртки и нацепив на себя самый убедительный вид, пробую еще раз:
— Я в форме, правда.

—Нихрена ты не в форме, тебя сейчас любая девчонка по полу размажет, — смотрит на меня строго из-под густых бровей. —Я уже пустил авансом тебя в прошлый раз на свою голову, и что? Кровь твою с матов отмывал.

—Пусти хотя бы грушу побить, — предпринимаю еще одну попытку.

Мне очень нужно выпустить пар.

—Побить грушу можно на тренировках по расписанию во вторник, четверг и субботу. Когда ты в последний раз ответственно тренировался? М? Три месяца назад? Или уже полгода? — говоря со мной, он придерживает входную дверь и впускает в школу тринадцатилетних пацанов с огромными спортивными сумками.

Провожаю щеглов взглядом. Когда-то я так же пришел сюда учиться постоять за себя. И Ахмад принял меня как родного. Он научил меня бороться, драться, и многим другим важным вещам, которые нужно знать взрослеющему подростку, пока отцу не было до меня дела.

Единственное хорошее, что я додумался делать с деньгами, став старше, — это периодически помогал клубу закупать инвентарь типа матов, груш, лап, шлемов да всяких скакалок.

А сейчас мне нечего ответить.

—Мне твои набеги от отчаяния не нужны, я тебе не бывшая, которая примет с распростертыми объятиями, — стыдит меня. —Мой дом всегда открыт для тебя, Вильгельм, но в моем доме есть правила. Прошу их уважать.

Он смотрит на меня по-доброму, но без компромиссов. Видя мое замешательство, Ахмад подходит ближе, по-мужски приобнимает крепкими руками за плечи:
—Из отчаяния ты пришел ребенком, а сейчас приходи из силы.Ты можешь, сын, я в тебя верю! Возвращайся, когда будешь готов.

Сердце ухает куда-то в пятки. Он по-отцовски хлопает меня по плечу и уходит в зал, собирая пацанят вокруг себя на занятие.

Выхожу на крыльцо. Никогда в своей жизни я не слышал таких слов: «Ты можешь, сын, я верю в тебя!». В груди сдавливает так, что на секунду мне кажется, что я сейчас разревусь, как девка.

Это очень важные для меня слова, пусть и с привкусом боли. Боли от того, что с момента ухода мамы и моих срывов я как-то автоматически стал считаться отморозком. Отец не верил в меня, учителя подавно. Да и я сам, стоя сейчас на крыльце холодным сентябрьским днём и не имея ничего за плечами, понимаю, что нихрена не стою.

Без заводов отца, без тачки, без золотых карточек, без билетов в Германию, без нормального образования, без друга и без клуба. Ободранная тряпка безвольно мотающаяся на флагштоке.

И надо как-то выбираться из этого дерьма, который я сам и намешал. Сканирую карманы в поисках спасительной сигареты, хотя бы ее. Пусто.

Закрываю глаза и договариваясь со своей гордостью.

Скитаться бродягой по улицам и подсобкам, однозначно, романтично, но из дома-то меня никто не выгонял.

Да, я не желаю встречаться с отцом, но мне нужны свежие вещи, мои таблетки и деньги, в конце концов. Еще можно успеть до его прихода.

Глава 13.1 Вильгельм

—Здравствуйте, Вильгельм Альбертович, — приветствует консьерж, стараясь скрыть удивление от моего появления дома. Хотя консьерж очень пафосное слово для нашего домоуправителя Федора.

—Отец дома? — кидаю находу.

—Альберт Карлович должен явиться через полчаса. На Вас накрывать?

—Лучше собери мне еды с собой, я тороплюсь, — взбегаю по лестнице дома наверх.

—Будет сделано, — отвечает сдержанно.

Поднимаюсь по лестнице, прямо по темному коридору и налево, в мою комнату. После того, как не стало мамы, я разлюбил наш огромный дом. Когда-то он был уютным, с красивой мебелью, цветущим садом и частыми гостями. Но уже давно эти коридоры и лишние комнаты выглядят блекло и безжизненно, навевая тоску.

Пересекаю свою комнату, не теряя времени, направляюсь в душ. Скидываю с себя куртку, которая уже приросла ко мне, отправляю в корзину кофту, джинсы и трусы.

Врубаю душ и встаю под холодные струи. Маленькая пытка перед большим наслаждением. Хочется закрыть лицо руками и дать выход эмоциям, но на это нет времени. Вскоре вода сменяется на теплую и затем почти на кипяток.

Мое перенапряженное измотанное тело просто стонет под горячими струями. Запрокидываю голову, давая воде проникнуть в волосы и скользнуть по груди и спине, касаясь каждой клетки. Блаженство!

Машинально хватаю с крючка большое полотенце, и вытираясь, смотрю на свое отражение в зеркале впервые за пару суток.

Круги под глазами, все еще припухшая скула, на бочине красуется внушительный синяк, а мои обычно расправленные плечи как-то осунулись. Да и побриться бы не мешало. В целом выгляжу как пес сутулый.

Фен включаю сразу на полную мощность и ладонью зачесываю шевелюру назад, этого достаточно, чтобы пряди легли в более-менее нормальную укладку. В спешке прохожусь триммером по лицу.

Открываю ящик комода в ванной: выгребаю оттуда таблетки, и без воды закидываю в себя сразу две штуки.

Возвращаюсь в спальню, в гардеробной натягиваю бельё, черную футболку, широкие штаны и первый попавшийся легкий свитер. В рюкзак сгребаю еще пару кофт и штанов, запихиваю зарядку и наушники.

Вбиваю код на сейфе в шкафу и достаю оттуда свою оставшуюся наличку и еще одну карту, которая не факт, что работает.

Накинув на плечи бомбер, я спускаюсь по лестнице. Горячие контейнеры уже стоят на консоли у выхода. Под внимательным взглядом Федора запихиваю и их в рюкзак.

—Вильгельм, Альберт Карлович уже прибыл желает Вас видеть, — указывая глазами на столовую, сообщает мне Федор.

—Передай ему, что я не желаю, — беру из шкафа шузы и обуваюсь.

—Оставьте нас, Федор, — грозная фигура отца появляется в фойе.

Не колеблясь он подходит ко мне и хватает за грудки, прижимая к стене. Мне не хватило каких-то тридцати секунд, чтобы сгинуть из дома.

—Я звонил тебе, а что положено делать, когда тебе звонят? — практически плюясь, цедит мне в лицо.

—Руки убери, — смотрю исподлобья в его налитые сталью глаза.

—Что. Надо. Делать. Когда. Тебе. Звонят? — выдавливает он по слову.

Я знаю эту привычку, он просто ждет послушного ответа.

Следом мне прилетает плоский удар по щеке.

Сглатываю. Комната мгновенно переносится во времени, и я вместе с ней. И вот мне снова двенадцать лет. Я вернулся ночью через окно с очередной гулянки, которая затянулась на все выходные. В темноте включается настольная лампа, точечно освещая неподвижное лицо отца.

Оказываюсь в комнате наедине с ним, мне хочется плакать, потому что убежать не удастся. И потому что мама не защитит, к тому времени она уже болела.

—Подойди ко мне, Вилли, — велит отец. —Когда ты должен был быть дома?

Я покорно подхожу сажусь на край кровати.

—В девять.

—А сейчас сколько, — отец демонстративно подкручивает часы на запястье.

—Не знаю… Двенадцать…,— мямлю в ответ.

—Сейчас три часа ночи, мать твою, — взрывается отец, которого раздражает сам звук моего голоса. —Я предупреждал тебя, Вильгельм?

—Да, — еле шепчу, вцепившись в покрывало.

—Ты вынудил меня! — он резко встает, возвышаясь надо мной.

Следующие несколько мгновений, когда отец ничего не говорит и смотрит на меня сверху вниз, кажутся мне вечными.

Последнее, что я помню, как он наотмашь отвешивает мне пощечину тыльной стороной ладони. По неосторожности разбивает мне губу, и я безвольно сползаю с кровати, утопленный в горечи беспомощности и унижения.

Потирая руку, он присаживается рядом на корточки:
—Я тебе не мамочка, — говорит с презрением. —Я научу тебя слушаться.

Это был первый раз когда он поднял на меня руку. Затем был второй раз, когда я, будучи постарше, угнал и поцарапал его машину. А затем третий, четвертый и пятый. А затем и все последующие разы, когда сердце мамы не выдержало, и она умерла, а мне снесло башню, и я не мог больше сдерживать свою разрушительную энергию.

Я не знал, как адекватно проживать боль утраты. И так как отец не горевал по ней ни минуты, и после похорон буднично поехал в офис, я справлялся со своей дурью сам. Как мог.

А отец справлялся со мной. Тоже как мог. Унизительных затрещин, угроз вышвырнуть на улицу и морального гнобления вполне хватало моей неокрепшей подростковой психике, чтобы окончательно подавить волю.

Потом был период послушания. Даже в прошлом году после инцидента с профессором мне удалось пережить гнев отца без оплеух. Потому что я повиновался и не перечил. Спускал ему колкости в сторону мамы. А свою злость вымещал за пределами дома, нападая на других.

Фак, Макс прав, я просто копия своего отца….

Даже сейчас в двадцать три меня кроет от его жалкой пощечины так, что слова застревают в горле.

Наши физические силы нельзя сравнивать, я больше не тонкий подросток, и давно мог разгромить его так, что он бы не собрал костей. Но это мой отец. Я рос под его гнетом, и неповиновение жестоко наказывалось.

К нам вбегает обеспокоенный Федор, но и он не решается нас разнимать. Просто мельтешит вокруг, булькая губами.

Глава 14. Виолетта

Постепенно темнеет. Рулю назад к универу и очень надеюсь, что это загадочное празднество уже рассосалась, и я просто отнесу ключи охранникам. Тащу с собой замок с комплектом ключей, лишь бы от меня отстали на проходной.

В конце дня чувствую себя, мягко говоря, оплеванной. Сегодня меня радует только то, что я смогла найти классный подарок Кирюхе.

Он очень хотел дрон для съемок, но я же знаю, что он сам не раскошелится на вещи «второй необходимости», так что я решила порадовать его. Я уже даже красиво упаковала в черную бумагу с золотой лентой. Да, придется немного ужаться в расходах в ближайшее время, но я не особо прихотлива.

Оставляю машину на практически пустой парковке, забираю пакеты с собой, и топаю к парадному входу.

Самой обаятельной улыбкой приветствую вечернего сменщика на вахте:
—Я поднимусь в аудиторию ненадолго, мне нужно вещи оставить, — на всякий случай сообщаю, прикладывая пропуск к турникету.

Ни разу не была здесь так поздно. В здании царит полная тишина за исключением пары дальних аудиторий, где заканчиваются факультативы.

Захожу в свою аудиторию. Странно, что их не запирают на ночь. Смысл требовать с меня закрывать подсобку, если все остается на распашку? Но таковы правила, видимо.

Расстроенно выдыхаю. Наверное, это удел всех новичков: не понимать, что происходит и пытаться встроиться в чужую отлаженную систему, которая жует-жует, да выплевывает тебя.

Хочется снова в универ в качестве студента. Пиши, читай, выступай на конференциях пару раз в год, и будет тебе счастье.

Ничего, Виолетта, это просто первый месяц. Соберись и не ной! Успокаиваю себя внутренне. Давай хотя бы попробуем установить этот замок, и поедем домой.

Толкаю дверь в подсобку. Она заперта. Что?

Толкаю снова. Ничего.

Я в ярости! Опять закрыто! Что за пристанище все нашли в моем кабинете!

Стучу кулаком в подсобку:
—Открывайте, немедленно!

Тишина. Ни дыхания, ни шагов, ничего.

—Я считаю до пяти! И буду вызывать охранников. Быстро на выход!

В подсобке тихо. Безуспешно пробую открыть снова.

—Одииииин, дваа…, — пока считаю в моей голове проносятся тревожные мысли.

Ведь я одна поздним вечером в большом здании пытаюсь как омоновец выкурить из укрытия нарушителей. Не слишком ли отчаянно?

Слышу за дверью движение и скрежет ножек моего стола по полу. А что, если там толпа… или…

Фишер?

—Не надо охранников, — дверь мне открывает взъерошенное чудо.

Теряю дар речи. Какого лешего он здесь забыл?

—Вы… что Вы тут делаете? — дрожащими руками отодвигаю студента, заслонившего собой весь проход.

Не дай бог он снова что-то натворил! Он же обещал уничтожить меня за кулон, не так ли? Просовываюсь в подсобку, ожидая увидеть пол в осколках, или разорванные документы, или пылающий диван….

Замираю, оглядывая стеллажи. Закусываю губу.

—Мне просто было скучно, — ухмыляется Вил и, засунув руки в карманы своих широких штанов, проходит вглубь и по-хозяйски и усаживается на диван. —Вроде неплохо вышло?

Не верю увиденному: Фишер аккуратно расставил по полкам содержимое двух многострадальных коробок со стекляшками. Он вроде как даже разобрал все по категориям, по крайней мере на держателях подвешены правильные вещи.

—Чего удивляешься, Виолетик? Я четыре года не только болванил: уж аппарат для дистилляции от кристаллизатора отличить могу, — читает мои мысли.

Это. Слишком. Подозрительно.

—Меньше всего мне хотелось расставлять старье от Лисицына, но я слишком задолбался об него спотыкаться, — резюмирует.

Я, честно говоря, тоже.

—Что за аттракцион неслыханной щедрости? И что Вы здесь делаете? — вскидываю бровь, все еще рассматривая полки.

—Говорю же, скучно было.

Потрясающие содержательные диалоги Фишер-эдишн.

Рассматриваю его с ног до головы. Человек привел в себя в порядок, это сразу бросается в глаза после стольких дней внешнего бунта, когда он ходил замученный и злой. Наконец-то опрятный и ароматный, заполнил всю подсобку своим селективным парфюмом. Но снова подбитый с раскрасневшейся щекой.

—Вильгельм, Вам нельзя здесь находиться! Спасибо, конечно, за… помощь, но Вам нужно уйти.

—Это вряд ли, — не утруждает себя объяснениями, —Только если ты снова за волосы меня оттаскаешь, — хищно улыбается, но я вижу, что эти понты даются ему особенно сложно.

Складываю руки на груди и смотрю с прищуром:
—Вас сегодня совесть и так уже оттаскала. И не только за волосы. Я права?

Вил смотрит в мои глаза, и я вижу, что в них, как кадры мультика, мелькают разные эмоции. Жду, что начнет ерничать в ответ.

—Не то слово,— неожиданно соглашается Вил.

Он садится, уперевшись локтями в колени, и опустив лицо в ладони. Повелитель розового дивана Фишер принимает позу сожалеющего.

—Теперь Макс меня ненавидит,— слышу откуда-то из-под ладоней.

Громко вздыхаю, разделяя его чувства. Кажется, разговор затянется. Вряд ли Фишер совестливый фрукт, но я смею надеяться на остатки сознательности.

Присаживаюсь рядом:
—Ненавидит вряд ли. Но то, что Ваш друг глубоко оскорблен — это факт, — отвечаю мягко.

—Я просто идиот.

—А Вы наблюдательный, — не сдерживаюсь.

Мне это мерещится от усталости, или самовлюбленней Фишер сейчас раскаивается? Незаметно щипаю себя, и меня осеняет. Я на секунду выхожу, и возвращаюсь со своей сумкой.

—Это Вам, —протягиваю озадаченному Вилу конверт с его деньгами, которыми он так феерично бросался. Макс принципиально отказался притрагиваться к ним, взяв только положенную за кофе часть.

—Что это?

—Ваше сегодняшнее поведение.

Раздвигает стенки пухлого конверта, заглядывает внутрь, и кивнув, откидывает его на диван. Снова опускает лицо и трет виски.

—Стыдно? — стараюсь звучать не язвительно. —Неприятное чувство, правда?

Косится недовольно. Да-да, ему стыдно.

Когда я увидела Вильгельма в дверях склада, я напряглась и ожидала новых стычек и угроз. Но на удивлении Фишер сегодня больше не игривый лось, который прижимал меня к стеллажам и донимал остротами.

Глава 14.1. Вильгельм

Ох, Виолетта-Виолетта, ты нашла, с кем играть. Оленёнок наивно надеется, что я поведусь на этот театр и побегу за ней. Забавная.

Лениво возвращаюсь на свой уже облюбленный диван, закидываю ноги и принимаюсь терпеливо ждать, пока в дверях снова покажется ее наглый маленький нос.

Что ее вообще сюда принесло? Вероятность того, что училка заглянет в свой кабинет в пятницу вечером была равно нулю, и все же она здесь. Судьба, мазафака. И какого-то хрена я этому очень рад.

Еще вчера я хотел придушить ее за фокусы с моим кулоном, а сейчас сижу и жду, когда Виолетта вернется и будет бесхитростно пытаться учить меня жизни. С удовольствием закрыл бы ее здесь с собой, уверен, мы бы увлекательно провели выходные. Приватные уроки, считай. Лыблюсь своим мыслям, а сам смотрю на время.

Что-то долго её нет.

А что, если Виолетта и вправду забила на меня и срулила домой? Внутри копошится странное чувство: вдруг осознаю, что я хочу продолжить вечер не в одиночестве среди университетских стен, а в компании этого разъяренного торнадо.

Мне же не показалось, что она тоже дышать перестала, когда я приблизился к ней? Не знаю, как это работает, но когда она обжигает меня своими огромными глазами, я плавлюсь, как болван. Куда, нахрен, делась та прыть, с которой я угрожал ей в первый день?

Такая хрень со мной впервые, наверное, это просто от накопившегося стресса.

Абсолютная тишина начинает неприятно давить, улыбка сползает с моего лица. Приподнявшееся от ее присутствия настроение начинает таять, и я матерю себя за то, что позволил ей вот так просто уйти.

Клянусь, если она сейчас вернется, я сделаю всё, что она скажет, лишь бы не свалила. Я даже разрешу ей читать нотации и всячески себя воспитывать, пусть вредный Олень думает, что доминирует. Мне не сложно, ей приятно.

Да и мне приятно. Рядом с ней мои расшатанные системы приходят в равновесие.

Однако, минуты бегут, а вокруг меня по прежнему звенящая тишина.
Блять, что-то реально долго!