Ветер и Воля, или Западня для наследного княжича

Глава 1

Ливень только что кончился, и воды кругом хватало. После затяжных дождей дорогу развезло. Небольшой юркий внедорожник то и дело нырял в заполненные до краев глубокие ямы, но упрямо пробирался через колдобины вперед.

Путешественников было двое.

За рулем сидел худощавый парень лет двадцати пяти, по обличью швиден: короткие белесые волосы, светлые глаза, очень бледная кожа и россыпь неярких веснушек. Почти бесцветные брови только добавляли его лицу мягкости. Время от времени он то чуть слышно напевал что-то, то насвистывал. Дорога требовала внимания, но водитель успевал и поглядывать по сторонам, и выбирать путь поровнее. При взгляде за окно на его лице появлялось искреннее, почти восторженное любопытство, а когда он смотрел на товарища, любопытство сменялось тревогой.

Его спутник пребывал в крайне подавленном настроении. Он развалился на сидении, рассеянно уставившись в никуда, и чем дальше, тем его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Крепкий, холеный, с усами, бородкой и копной длинных пепельных кудрей, он выглядел старше и представительнее товарища. Уже довольно долго он молчал, а если водитель пытался отвлечь его от тяжелых мыслей, цедил в ответ по пол слова сквозь зубы.

- Смотри мне, самоход не покалечь, - не удержался он после очередной рытвины. - На родине чинить его будет некому.

Водитель улыбнулся и ответил с заметным мягким выговором:

- Это не страшно. Ты же знаешь, я со всем справляюсь сам. И с машинами тоже... то есть, пардон... ох, в смысле не пардон, а прощения просим... в общем, с самоходами, - вконец запутавшись, водитель торопливо закончил. - Не беспокойтесь, светлый княжич, довезу вас в лучшем виде.

- И давно мы с тобой на вы? - удивился княжич.

- На родине, - водитель сделал особый упор на этом слове, - я всего лишь верный холоп своего господина. Веду себя сообразно.

- Калина, хватит издеваться, - сердито буркнул княжич и отвернулся.

Калина пожал плечами с самой невинной усмешкой. Но, взглянув на угрюмую гримасу своего спутника, нахмурился:

- Да не переживай ты так. Знаю я, как себя вести. Я зря, что ли, зубрил уклад? Я тебя не подведу.

- Надеюсь.

- Не надейся, Финист. Просто будь уверен.

Княжич прикрыл глаза, отвернулся, тяжело вздохнул и медленно выдохнул.

- Не волнуйся, - бодро проговорил Калина, бросив на товарища обеспокоенный взгляд. - Это я вроде как в гостях, а ты домой возвращаешься.

- Домой? Скажешь тоже... - княжич скривился и нервно покусал губы. - Домой... Худо мне там было, Калина. Так худо, что не описать. И думаю, вряд ли там что-нибудь изменилось с тех пор.

Калина покачал головой:

- Ошибаешься. Много чего изменилось. Твой отец одряхлел. Твои братья выросли...

- И моя мать умерла... Да, я помню, - княжич Финист печально покачал головой. - Я понимаю, что отец не вечен, что рано или поздно пришлось бы вернуться. Так что я не волнуюсь. Но и радоваться тут нечему. Если бы ты со мной не поехал, совсем тошно было бы.

- Я ж не могу бросить своего друга, с которым полсвета вместе исколесили, - улыбнулся голубоглазый Калина. - Только видит Бог, на той половине света дороги были получше...

- Согласен, - кивнул княжич. - У нас, знаешь ли, просто смотрят на эти вещи. Если тебе надо, доберешься и по такой дороге. Если же не хочешь, значит, не очень-то и надо. К тому же наши самоходы не такие хрупкие, как этот...

Он снова примолк на полуслове и рассеянно уставился в окно.

- Финист, а ты мог не возвращаться?

- Не мог, - буркнул тот.

- Почему?

- Потому что пришел посольский вызов. Отец за десять лет меня ни разу не позвал. А тут засуетилось посольство, значит все серьезно. Скорее всего, отец болен и уже ни на что не в силах повлиять. Как я могу не вернуться? От моего желания больше ничего не зависит. Я наследник. На мне теперь родовые земли.

Калина неопределенно скривился:

- Грустно. Вот так разом со свободой распрощаться... Я бы не смог.

- У меня нет выбора, - спокойно ответил княжич Финист.

- А ты не преувеличиваешь? Что такого страшного произойдет с родовыми землями, если не ты, а какой-нибудь другой родич унаследует их?

Финист покачал головой:

- Еще чего! Если я отрекусь, родня перегрызется. Только кровавой смуты и внутриродовой розни мне не хватало.

- Так уж сразу и рознь? - недоверчиво рассмеялся Калина.

Княжич стал еще серьезнее и назидательно, с расстановкой проговорил:

- Неопределенность в наследных делах, Калина, чревата страшными последствиями. И не только для княжеской семьи. Все в княжестве должны твердо знать, что есть хозяин, который в нужное время придет, всех рассудит и все расставит по местам. Иначе люди теряют почву под ногами, и до беды недалеко.

- Не согласен! - твердо заявил Калина. - Кто бы ни приходил рассуживать, расставлять все по местам надо сразу, самим, а не по чьей-то указке.

Княжич хмыкнул:

- Мы с тобой, должно быть, о разном говорим. Лично я - о народе Невской Славии.

- Люди везде одинаковы, Финист.

- Люди? Отдельные люди пожалуй. А вот стаи человеческие сильно различаются. Особенно те, что по разные стороны Большой Стены, - отрезал княжич.

У Калины явно было особое мнение по этому вопросу, но продолжать спор он не стал, только усмехнулся:

- Поживем - увидим. Но что мне в тебе нравится, Финист, так это ясность мысли и твердость духа... Слушай, а как же теперь наши задумки? Мы ж осенью собирались в горы. А у тебя на уме только государственные дела.

- Горы, горы... - мечтательно вздохнул Финист. - Ты прости меня, Калина, о горах придется забыть. Я славно прижился в Юропии, но я не хочу, чтобы княжество разодрали на части из-за того, что альпийские отели мне нравятся больше, чем отцовское поместье...

- Хоп! - воскликнул Калина и протянул руку. - С вас штрафной, княжич!

- За что это?

- За отели!

- Ну, гостиницы, - раздраженно поправился Финист.

Глава 2

- Есть хочется... - тоскливо сказал самый маленький из детей, худенький рыжеволосый мальчуган.

- А ты спать вон ложись, - со злостью буркнул паренек лет пятнадцати. - Глядишь, каша приснится. Может даже с маслом.

Никто не засмеялся. А рыжий мальчик сжался и тихо заплакал.

- Май, не трави младших! - строго сказал старый учитель.

- А что он ноет? - огрызнулся парнишка.

- Ох, наказать бы тебя!..

Паренек встал, пожал плечами:

- Как скажете, учитель. Могу наносить воды...

- Сядь, Май, - вздохнул учитель. - Что такое с тобой сегодня? Ты просто несносен. Ты ведь моя правая рука, а ведешь себя недостойно...

- Накажите меня. Я могу наносить воды. Прямо сейчас, - упрямо повторил паренек.

- Что ты привязался к воде? Не нужна нам вода. Ее и так вдоволь. Просто успокой Пчёлку.

Май надул щеки и шумно выдохнул. Скорчив брезгливую гримасу, он опустился на свое место, пододвинулся к рыжему мальчугану, положил руку на его дрожащее плечо. Малыш сразу же подобрался, торопливо зашмыгал носом, стараясь взять себя в руки. Май несколько секунд смотрел на его отчаянные попытки успокоиться, потом порывисто обнял и прижал к себе, зашептал что-то ему на ухо. Пчёлка горько заревел, обхватив Мая ручонками, но удивительно быстро унялся.

Учитель с облегчением перевел дух. Он очень страдал, когда в их общем доме дети не ладили друг с другом. Май был парень с норовом, ему ничего не стоило сказать какую-нибудь резкость или обидно съязвить. Правда, за время, пока Май жил в приюте, он хотя бы научился просить прощения у товарищей. Но сам он носил в сердце какую-то горькую обиду. Похоже, он никого не собирался прощать. И не хотел никому ни о чем рассказывать. Даже Пчёлке, который ни на шаг не отходил от своего нового старшего друга.

Старый учитель не лукавил: Май действительно стал его правой рукой. Мальчик был уже почти взрослый, смышленый и старательный. Уже несколько месяцев Май один справлялся со всей мужской работой по хозяйству. Носил воду с родника, пилил и колол дрова, латал дырявую крышу. Поначалу ему приходилось тяжело: к такой работе Май был не приучен. Да и ни к какой другой тоже. По всему было видно: вырос в богатом доме, не зная простых земных забот. Но у старого учителя на этот случай был в запасе проверенный воспитательный прием. Он разом взвалил на юношу все то, с чем давно уже не мог справиться сам. К чести Мая, он хоть и глотал украдкой слезы, ни разу не пожаловался, и постепенно у него стало получаться все, за что он брался.

Дети сидели голодными уже третий день. Учитель, как мог, растягивал запасы в надежде, что попечители приюта вспомнят о сиротах. Но, как видно, в столице происходило что-то из ряда вон выходящее. Учитель пытался на днях попасть на прием к чиновнику, поставленному во главе попечительского совета. Хотел попросить наладить должное снабжение приюта. Но куда там, на порог не пустили. Сказали, всё записано, всё учтено, когда руки у начальства дойдут, всё решат, всё доставят, не бегайте и не путайтесь под ногами со всякой своей ерундой...

Старик с грустью вспоминал совсем недавнее прошлое, когда заботами усть-ижорского приюта ведала княгиня Роса. Не по должности, не по обязательству, просто от сердца доброго эта женщина одна делала для детей столько, сколько теперь не мог сделать целый попечительский совет из дюжины ленивых дармоедов. Раньше и запасы в приюте не переводились, одежда на детях не успевала изнашиваться, книг было в достатке. Но умерла княгиня несколько лет назад, и приютские дети, считай, ещё раз осиротели.

Зарядили дожди, и крыша старого приюта протекла сразу в нескольких местах. Голодный Май целый день провел на крыше под проливным дождём, перекрывая дыры. Теперь на детей хотя бы не лилась вода. Перебравшись в самую сухую комнату, воспитанники вместе с учителем собирались уже вторую ночь провести, лежа на сдвинутых вместе кроватях и согревая друг друга.

Старик взял кривую кочергу и принялся шуровать в печке.

- Ну вот, все и прогорело, - сообщил он. - Садитесь поближе друг к дружке. Сейчас станет холоднее.

Дети, как стайка цыплят, сбились плотнее, младшие прижались к старшим. Старик тревожно и строго обвел взглядом своих подопечных, сокрушенно покачав головой, побрел к двери и поплотнее прикрыл ее, потом отошел к окну и провел ладонью вдоль рамы. Дует... Давно надо было щели законопатить, да попробуй допросись пакли. Не мхом же затыкать. Не тот век на дворе... Хотя, конечно, на худой конец и мхом можно. Только вот его заранее заготовить надо бы, собрать, высушить. А где соберешь-то? Не в березовой же роще. В дальний лес идти надо...

Усть-Ижорский приют располагался в благодатном месте, на окраине города, в отдалении от оживленных улиц, гари, выхлопов и, самое главное, ненужных соблазнов. Березовая роща начиналась от самой Невы и выходила к большой проезжей дороге. Когда-то давным-давно в роще был построен городской приют для сирот. В разные времена в огромном бревенчатом тереме жили до сотни ребятишек, а при них постоянно находились несколько взрослых воспитателей. В приют попадали только круглые сироты, о которых совершенно некому было позаботиться. А таких среди славичанских детей всегда было немного: большие семьи, много родни, близкой и дальней, всегда найдется добрая душа, возьмет ребенка к себе... Но случалось, что исчезал род, исчезал под корень по причинам, которые обсуждать было не принято. Поэтому у приютских воспитателей всегда была работа. Правда, в последние годы учитель в приюте был один. Этого вполне хватало, чтобы справиться с тремя десятками ребятишек от восьми до четырнадцати лет.

Обычно воспитанников в приют направлял княжеский попечительский совет, но иногда дети сами приходили и просили убежища. О причинах они врали напропалую, сочиняли самые диковинные небылицы, но учитель никого не совестил, никого попусту не пытал и никому не отказывал. Он считал, если ребенок пускался в бега и бросал родной дом, значит, у него есть на это причина. Чаще всего, освоившись, дети рассказывали о своих бедах. Май был одним из таких беглецов, но было непохоже, чтобы, даже освоившись, он кому-нибудь доверил свои тайны.

Глава 3

Семейное святилище князей Воля на первый взгляд не было чем-то особенным. Небольшое и очень скромное, оно сильно отличалось от святилищ в других зажиточных Усть-Ижорских поместьях. В городе встречались святилища-рощи, огромные, но бестолково составленные наборы всевозможных растений, без толку, без души, без смысла. Растения страдали от неудачно подобранного соседства, теряли силу, болели, нещадно воевали друг с другом. Но нерадивые хозяева не умели помочь ни своим покровителям, ни себе.

Здесь же всё было иначе.

Верба работала в княжеском святилище уже шесть лет, и на её памяти князь Власт никогда не проявлял к нему интереса. Что тут происходит, как святилище содержится, что в нем, да и есть ли оно вообще – его всё это нисколько не заботило. Верба ни разу не видела, чтобы старый князь приходил сюда к своему чубушнику. Конечно, некоторые люди предпочитают полное уединение и выбирают слишком раннее или слишком позднее время для общения со своим покровителем. Но Верба была уверена, что и в ее отсутствие ноги князя не было в святилище. Разуверился, видно, в помощи матери-земли, а делать вид, что следует укладу, не считал нужным. Впрочем, толковать это так или иначе Верба не решалась. Во-первых, к такому поведению князя Власта могло быть много причин, разных по своей природе, а во-вторых – и это главное – не её дело вообще об этом думать. Её дело – ухаживать за растениями.

Верба не помнила своего детства. У неё не было прошлого. Она знала только то, что есть сейчас. Одна добрая женщина приютила девочку, осиротевшую после жестокого мора, и заботилась о ней. После той страшной болезни, несколько месяцев терзавшей город, многие потеряли не только родных, но и память о них. Вот и Верба не помнила свою родную семью, жила только настоящим и пыталась убедить себя, что в этом неведении она по-своему счастлива.

Но потом все изменилось. Добрая женщина умерла, и жизнь Вербы потихоньку превратилась в кошмар. Много раз порывалась она уйти из дома, в котором ей стало неуютно, но никто не спрашивал сироту о ее желаниях, а опекун ни на шаг со двора не отпускал. Пока на пороге приютившего ее дома не появилась княгиня Роса.

Княгиня славилась своей добротой и участием. Горожане много говорили о том, скольким людям она помогла. Но Вербе до сих пор непонятно было, каким образом княгиня о ней узнала, и как после короткой беседы она разглядела её способности. Княгиня Роса сказала: "Я знаю, Верба, именно такая помощница мне нужна". И Верба оказалась в княжеском святилище.

Святилище семейства Воли создавалось не один век. Но здесь не задерживалось ничего лишнего. "Не бойся убирать то, что кажется тебе чуждым. Даже если оно красиво и полно жизни", - говаривала княгиня, обучая Вербу своим секретам. И холеные руки княгини безжалостно выкапывали и уносили прочь готовый вот-вот расцвести белый шиповник или усыпанную ягодами облепиху. Несчастных изгнанников пересаживали в другие части необъятного поместья, а святилище вздыхало с облегчением.

Верба относилась к своему делу так, будто бы каждое растение было ей родным. Ее подопечные были снисходительны к ней и редко упрямились. Кажется, они чувствовали, что заботится о них Верба не по обязанности, а от души.

Сейчас, когда все в поместье суетились в ожидании возвращение княжича-наследника, Верба была почти спокойна: у нее не было нужды в спешке. Все и так было в полном порядке.

Верба ещё раз оглядела листья рябины. Дерево тосковало. На вид оно было здорово, и несведущий взгляд не нашел бы никаких отличий этого дерева от любого другого. Но Верба каждую травинку, а уж тем более деревце, чувствовала, как часть самой себя. Видимо, это свойство когда-то и разглядела в девочке покойная княгиня.

Рябине было плохо. Верба осторожно погладила шершавый тонкий ствол.

- Не грусти, - произнесла она. - Говорят, он уже едет и скоро будет здесь. Он тебе обязательно поможет, а ты – ему.

Никогда в жизни Верба не видела старшего княжича, и слова её были, пожалуй, опрометчивы. Кто ж его знает, этого неведомого княжича Финиста? Вдруг ему, как и его отцу, нет никакого дела до святилища и до своей рябины?

Окинув хозяйским взглядом соседнюю делянку, Верба заметила увядшие листья на чубушнике. Душистый куст, покровитель князя Власта, всегда был упрям, горд и вынослив. Сейчас он тоже старался не показать своей растерянности, но от Вербы такое укрыться не могло.

Верба подошла оборвать погибшие листья, принялась осматривать куст со всех сторон и в густой тени чубушника увидела неподвижно сидящего человека.

- Кто здесь?!

- Это я. Не бойся.

- Злат! - Верба с облегчением перевела дух. - Умеешь же ты подобраться! Ты меня напугал.

Он промолчал.

Опустив корзину на траву, Верба склонилась над мужчиной.

- Что с тобой? У тебя штаны в крови... Злат, ну что ты молчишь?

Верба встала на колени рядом с ним.

Он поднял голову и взглянул беспомощно. Нечасто такое бывало.

- Злат, родной... Что произошло? - она схватила его ледяные руки. - Холодные какие! Ты же совсем без сил. Что с тобой?

- Ты же знаешь, это бывает, когда мне приходится... Ну, скажем так: много работать.

Верба перепугалась:

- Ох, Злат, когда-нибудь ты попадешься! А вдруг кто-нибудь все поймет и донесет на тебя?

- Со мной был Ганя. Он надежный, ты же знаешь. Когда он рядом, можно и… поработать.

- Да, поработал ты на славу, - укоризненно проговорила Верба. - Ты ранен? Что с твоей ногой?

- Ничего страшного. Царапина. Вздорная выходка одного мальчишки... - Злат разогнулся и мягко высвободил руки из ладоней Вербы. - Не волнуйся, на мне всё мгновенно заживает. Через пару часов эта рана уже не будет меня беспокоить.

Он стиснул кулаки, поработал пальцами, пытаясь разогнать кровь в онемевших ладонях.

О царапине… или что там у него… Верба особо и не беспокоилась. Раны у Злата в самом деле заживали необыкновенно быстро. Совсем другое дело - этот холод.

Глава 4

Огромный княжеский особняк утопал в зелени. До его обитателей не доносился шум оживленных улиц. Только птичьи голоса и гортанный мужицкий хохот охранников.

Трехэтажное здание с высоты было похоже на кривобокого паука, который решил окунуть три свои длинные лапки в Неву, да так до нее и не дотянулся, застряв в плотной прибрежной зелени.

Яр запрыгнул на широкие перила просторного крыльца и сидел так уже давно, лениво следя за суетой прислуги. Он теперь часто выходил вечерами на крыльцо и сидел на перилах с книжкой, ни во что вокруг не вмешиваясь. Он видел, что одно его присутствие вызывает у челяди беспокойство и прилив сознательности и трудолюбия. И это Яру нравилось, да и забавляло, пожалуй.

Но сейчас Яр был здесь не затем, чтобы присматривать за людьми и нагонять рвение. Только что пришла весть от начальника дорожного караульного полка: княжич Финист въехал в столицу. Яр вышел, чтобы первым встретить брата. Так полагалось, хочешь не хочешь. А Яр ещё не решил, хочет ли он.

- Светлый княжич!..

Яр вздрогнул.

Неподалеку, почтительно склонив голову, стоял доверенный приказный Лемех.

- А, Злат... Ну, что у тебя? Был в приюте?

- Был. Его там нет.

Яр ощутил глухое раздражение. Тот, кто нашептал искать в городском приюте, лгать бы не стал. Может, конечно, просто передал княжичу наводку, не зная, что она ложная…

- Я велел не просто на деток взглянуть, а обыскать это место хорошенько, - Яр на всякий случай сдвинул брови посуровее.

Но видно не зря говорили, что приказный Лемех княжеского гнева не боится.

- Все было сделано, как вы приказали, княжич, - спокойно ответил Лемех. – Мальчика там нет.

Яр промолчал.

- Если позволите мне высказать свое мнение... – начал приказный и бросил на Яра вопрошающий взгляд.

- Ну?

- Скорее всего, его уже нет в столице.

- Вряд ли, - вздохнул Яр. – Идти ему некуда. Если, конечно, ему никто не помогает.

- А есть основания полагать, что помогают?

- Вроде бы нет, - буркнул Яр, чувствуя сразу и неловкость, и злость. Княжеский сын должен бы располагать более обширными сведениями, а не выглядеть дураком перед собственным приказным.

- Тогда, если рваться из столицы ему некуда, он всё ещё здесь, но скрывается в месте настолько неожиданном... – начал Лемех.

- Я думал об этом, - резко перебил его Яр, испугавшись вдруг, что совет приказного окажется дельным, и опять же выйдет, что княжич должен будет идти на поводу у простолюдина. - Полагаю, теперь тебе стоит следующий визит нанести в храм.

- Куда? - искренне удивился приказный.

- В храм, - твердо повторил Яр. Изумление приказного вдохновило его. - В христианский храм.

Приказный опустил голову, потом настороженно взглянул исподлобья.

- Там нет и быть не может того, кого мы ищем.

- Отчего ты так думаешь?

- Я знаю. Я ручаюсь.

- Глупости. Что ты можешь знать? Настоятель... как его там? Отец Марк, кажется? Так он тот еще смутьян. Князь Власт постоянно говорит о своих подозрениях насчет него...

- Он никого не прячет.

- Почему ты так уверен?

- Настоятель храма отец Марк - мой брат Брон Лемех, - неохотно пояснил приказный, однако взгляда не отвел.

Яр впервые слышал об этом. Нет, он знал, что настоятель единственного в Усть-Ижорске христианского храма – крещёный славичанин, но… Каким же образом при таком неблагоприятном родстве Лемех стал княжеским приказным по особым поручениям, вот загадка.

Приказный всё так же прямо смотрел в глаза княжичу.

- Это выбор Брона, я за него не отвечаю. Не все об этом знают, - проговорил Лемех. – Но, кому надлежит, те посвящены.

- То есть мне не надлежит? – скрипнул зубами Яр.

Лемех качнул головой:

- Дошло до дела, и я сказал. Даже княжичи не в один миг становятся во всём осведомлёнными.

- Не дерзи! – прорычал Яр.

Приказный повёл плечами, взглянул в небеса и снова уставился на Яра.

- Я… Я отдаю тебе приказы, а ты их исполняешь, - начал Яр под этим внимательным взглядом. – Мне безразличны твои родственные обстоятельства. Ты на княжеской службе, приказный.

- Мне бы не хотелось...

- Тебе бы не хотелось исполнить свой долг?

- Он обратился к другой вере, но он мой брат. И я знаю: он никого не прячет.

- А вот я не знаю! И хочу убедиться! – повысил голос Яр. – Причём лично убедиться!

Приказный тихо, но твердо проговорил:

- Я не могу запретить вам хотеть, княжич. Хотеть – на то ваша воля. Но такие действия требуют прямого указания князя.

- Я не могу посвящать отца в эти поиски, как ты знаешь!

- А я не могу привести на территорию храма вооружённых ратников и устраивать там обыск без прямого указания князя Власта, потому что это станет нарушением государственных обязательств. А нарушить их может только князь! А не княжеский сын.

Яр только зубы стиснул. Приказный Лемех был прав.

- Ладно, - Яр сделал глубокий вдох и продолжил. – Отца беспокоить я не буду. Делать обыск пока преждевременно. Но я хочу лично поговорить с отцом Марком… то есть с Броном Лемехом.

- Когда вы желаете, чтобы я сопровождал вас?

Яр растерялся. Перед таким разговором хорошо было бы как следует подготовиться.

- Я скажу тебе позже, когда найду время.

- Желаете, чтобы я уведомил отца Марка о вашем намерении?

Вопрос прозвучал вполне невинно. Но Яр вдруг ощутил мстительное желание устроить приказному и его семье множество неприятностей.

- Даже не вздумай никого ни о чём предупреждать! Я с самого начала тебе говорил: только ты и я, и больше никто не должен знать ни о моих поисках вообще и ни о каких частностях!.. Сейчас мне некогда. Будущий князь вот-вот прибудет. Позже я дам тебе знать. Пока ступай.

Приказный коротко склонил голову и пошел прочь.

Яр подумал, что пришла пора сменить доверенного, и тяжело вздохнул, понимая, сколько мороки встанет найти достойную замену. Злат был на редкость удачным выбором. Но это его родство было совсем некстати. Надо хорошенько проверить, кто дал решающий положительный отзыв. Какое опасное и подозрительное легкомыслие!..

Глава 5

- Что случилось? - Калина догнал Финиста на широкой главной лестнице.

- Ничего не случилось.

- Неужели? Ты на себя посмотри. В чем дело? Ты расстроен женитьбой отца?

- Его женитьба меня не касается. Тебя, между прочим, тоже.

- Меня-то да, а вот ты что сорвался, как ошпаренный?Можешь объяснить?

- Незачем, Калина. Ничего занятного, поверь, - буркнул Финист.

- Допустим... Кстати, с тебя талер.

Финисту было грех спорить: талер он действительно задолжал. Про транспорт он ляпнул походя, голова была занята несколько иным, нежели выполнением условий игры, которая забавляла друзей уже давно. Монеты кочевали из кармана Финиста к Калине и обратно, и на круг обычно побеждал Финист. Но тут всё очевидно. Финист нашарил в кармане мелочь и отдал Калине монету. Тот довольно цокнул языком. Невелика прибыль, но швидену-полукровке приятно было уличить чистокровного славича в пренебрежении родным языком.

- Пойдем, Калина, я тебе твои покои покажу.

- А откуда ты знаешь, которые мои?

- А я не знаю, - пожал плечами Финист. - Какие выберешь, такие и будут твои. Покои для гостей у нас в этом крыле. Ну, было так раньше. И вряд ли порядок изменился.

Финист свернул в коридор.

- Покои... - мечтательно повторил Калина. - Слово-то какое... уёмистое, приятное. И что у вас считается покоями? Мне бы хватило просто спальни с ванной комнатой.

- Спальня будет, это я обещаю. И гостиная, почитать там, выпить стаканчик-другой, музыку послушать, кинему посмотреть. И столовая, на тот случай, если не захочешь трапезничать с княжеской семьей...

Финист распахнул перед Калиной одну из дверей:

- Вот например. Ну, как?

Калина присвистнул:

- Ничего себе! Ага, беру эти.

- Может, в соседние заглянешь?

- Зачем?.. Господи, как хорошо... Сосной пахнет... - Калина вошел в короткий и узкий внутренний коридор, провел рукой по гладким светлым доскам.

Финист не собирался поразить друга. Сам Калина вырос в небедном доме и к роскоши был привычен. Но видимо, в доме швиденского промышленника не было помещений, целиком отделанных и обставленных природным деревом.

- Освоишься без меня? – уточнил Финист.

- Да что я, ребёнок? – усмехнулся Калина, всё ещё озираясь. – Справлюсь. А... вещи? У меня сумка в самоходе осталась.

- Хочешь - сам сходи. Не хочешь - вон там кнопочка есть, вызови прислугу. И извини меня, я должен идти.

Калина остановился в дверях и прислонился к косяку.

- Финист, а кто такой Телес?

Иногда въедливость Калины и его склонность слышать и запоминать то, что его совершенно не касалось, вставали Финисту поперек горла. Но за годы, проведенные вместе с Калиной, Финист взял себе за правило спокойно относиться к привычкам друга и предпочитал на его вопросы отвечать честно. Потому что не сейчас, так потом всё равно пристанет с расспросами.

- Извол Телес… – Финист устало вздохнул. - Опытный ратник, когда-то был начальником охраны князя Власта, а после тяжелого ранения ушел на покой, учил усть-ижорских мальчишек мордобою. Меня тоже.

- Ты был хорошим учеником, - Калина, некогда сполна испытавший на себе боевые навыки Финиста, осторожно пощупал подбородок и улыбнулся: - А что его дочь?

- Ничего.

- А что ты тогда с лица спал, если ничего? - прищурился Калина. - Что тебя вдруг так потрясло? Это тем более удивительно, что ты прежде никогда не вспоминал дочь Извола Телеса.

- Нечего было вспоминать. Давным-давно мы с ней были... приятелями.

Калина вытаращил глаза:

- Приятелями? Парень с девушкой? Я должен сам догадаться, что это означает в языческой Славии?

- Пусть твое воображение отдохнет, - печально улыбнулся Финист. - Мне было почти восемнадцать. Ей - четырнадцать, и она была лучше всех на свете. Но в свое первое Новолуние она выбрала не меня. С той ночи мы не виделись. Еще вопросы?

Явно смущенный Калина примирительно взмахнул ладонями, помолчал немного, потом старательно зевнул:

- Ох, что-то я сплю совсем... Пойду-ка, нажму на кнопочку, пусть вещи принесут.

Финист махнул ему рукой и направился обратно к лестнице.

Конечно, он солгал другу. Ему было, кого вспоминать. Невысокую крепкую темноволосую девочку, которая не только одевалась и стриглась, как мальчик, но и драться умела не хуже любого мальчишки. Старый ратник гордился дочкой. А Финист бегал на занятия к Изволу Телесу и, если Иволга ни разу не взглянет в его сторону, считал, что день прожит зря.

Кроме воспоминаний у Финиста ничего не осталось. Но у родного дома было проклятое свойство – воспоминания он умел отбирать. Вот, отобрал и это.

Не дойдя до лестницы, Финист свернул в боковой переход, что вёл в покои отца. Хочешь, не хочешь, а идти придётся, иначе зачем стоило сюда возвращаться.

Когда впереди показались две фигуры, Финист чуть замедлил шаги.

Это были двое молодых мужчин. Шли бок о бок, переговариваясь.

Один - высокий, сухощавый, длинные волосы небрежно завязаны в конский хвост, мундир помятый и в кровавых пятнах, штаны окровавленные и вовсе порваны на бедре в клочки. Второй – чуть пониже, покрепче, коротко стриженый по последней юропийской моде, чистый, лощёный. Мундиры обоих были без знаков отличия, а такое себе могли позволить только особые военные чины.

Прежде, чем Финист осознал, что высокого видит первый раз в жизни, а вот второй ему очень хорошо знаком, этот второй налетел на Финиста с объятиями.

- С приездом домой, кузен! – выпалил он, отстранился, хлопнул Финиста по плечам и снова крепко обнял. – Так хотел тебя встретить, но замотался с делами, извини!..

- Здравствуй, Свет, - пробормотал Финист, сообразив, наконец, кто перед ним.

Когда он в последний раз видел своего двоюродного брата Света, тот выглядел как обычный богатый славичанский обыватель, и одет был по укладу, и волосы носил по обычаю. То ли дело теперь…

- Ну как ты, кузен?! – нетерпеливо и участливо спросил Свет.

Глава 6

Эту часть дома Финист ненавидел с детства. Вообще-то в поместье Воли и так негде было укрыться от отцовских глаз и рук, а уж тем более в его покоях.

Сейчас здесь тоже не дышалось, хотя окна и были распахнуты. Сразу за дверью пахло болезнью, старческим телом и близкой смертью.

У спальни князя Власта Финиста низким поклоном встретил княжеский лекарь:

- Его светлость ждет вас, княжич.

Спальня отца поразила Финиста. Здесь больше не было ни огромной кровати, ни книжных полок, ни оружия, украшающего стены. Только настраиваемая высокая лежанка, в изголовье которой стояла наготове капельница, несколько стульев да рядом лекарский столик со снадобьями.

Финист шагнул к кровати, и отец пошевелился:

- Ты быстро приехал, - проскрипел князь. - Видать, сразу понял, зачем зовут... Ведь понял?

- Понял, - подтвердил Финист.

- Ну еще бы! - прежде твердый и гулкий отцовский голос стал глухим и сварливым. - А ну, подойди.

Финист сделал шаг вперед.

- Ближе подойди, не съем.

Финист подошел к самой постели.

Руки отца, брошенные поверх одеяла, судорожно задрожали. Князь словно пытался приподняться навстречу старшему сыну. Это удивило Финиста. Никогда прежде отец не то что не обнимал его, но и за руку-то не держал. Хотя, признаться, Финист давно перестал об этом жалеть.

Отец оставил попытки не то сесть, не то протянуть руку и прошелестел:

- Присядь.

Финист нашел взглядом подходящий стул и придвинул его к кровати.

- Я же сказал: ближе! - раздраженно воскликнул отец и пояснил неохотно. - Я теперь почти ничего не вижу...

Финист покорно поставил стул у самого изголовья и сел.

Потускневшие глаза князя уставились на сына, и он, видимо, наконец-то разглядев его, как следует, удовлетворенно заметил:

- Не узнал бы. Мужик... Матёрый мужик.

Финист промолчал.

- Я лекарю велел мне не врать. Так он сказал - конец мне. Ну, конец так конец, - задумчиво проговорил князь. - Дождался, значит, ты своего часа.

Финист снова не ответил.

- Молчишь? Ну, молчи, молчи... - зловеще проговорил отец. - Я сам буду говорить, пока еще... язык... шевелится... - дыхание князя сбилось, он попытался вздохнуть, втянул воздух со скрипом, лицо сначала побагровело, потом побледнело еще больше.

- Позвать лекаря? - спросил Финист.

Отец мотнул головой и с трудом, но восстановил дыхание.

- Что тот лекарь сделает? Разве усыпит меня, чтоб сдох поскорее... - проворчал он и взглянул на Финиста угрюмо: - Я уж лучше сам как-нибудь помру, без его помощи.

- Как тебе угодно, отец.

Князь прикрыл глаза, тяжело сглотнул, передразнил:

- "Оте-е-ц"... Чтоб ты знал – скверный ты сын, первенец.

- Я знаю. Но и ты никогда не любил ни меня, ни братьев.

- А я и не обязан вас любить, - буркнул князь.

Финист не удержался от горькой усмешки.

- Никто никого любить не обязан, - повторил отец. – Любовь и долг – из разных карманов. Я думал, ты понимаешь такие простые вещи. Но видать испортила тебя жизнь в Юропии...

- Вот причём тут Юропия? - угрюмо уточнил Финист.

- А наслушался, небось, тамошних церковных проповедей. О любви заговорил... Ну да я это так, к слову. Не об этом сейчас речь вести надо. Дай-ка отдышусь…

Финист покорно ждал, пока отец соберёт силы.

- Ты наследник, Финист, - заговорил, наконец, князь Власт. – Как бы то ни было, а кровь в тебе моя, княжеская, настоящая. Тебе теперь брать на себя всю эту ношу...

Князь примолк, внимательно разглядывая сына, и его губы перекосило беспомощной усмешкой:

- Смотрю, ты не рад.

- Нечему радоваться. Это не моё.

- А что твоё? В Юропии дурью маяться? Ну, уж извини, первенец, не судьба тебе. Здесь твоё место. Некому больше, кроме тебя…

- Яр совсем скоро станет совершеннолетним.

Князь Власт скривился:

- Яру на раздаче мозгов не хватило. Дай ему волю – всё развалит, не со зла даже, а просто, потому что тупой уродился.

- Откуда ты знаешь, что я не тупой? Ты меня десять лет не видел.

- Видеть не видел, но наблюдал. Брат мой свою работу хорошо знал и сына научил, так что Свет всё мне докладывал. Всю про тебя… эту… как её… аналитику. Так что я знаю: всё ты сможешь, если захочешь. А захотеть придётся, так что не виляй, не отвертишься. Здесь сейчас надо действовать твёрдо и тщательно. И с головой. Потому что шатается всё…

- Я знаю.

Отец сморщился:

- Что ты можешь знать? Откуда тебе знать, что сейчас на этой земле происходит? Столько лет на чужбине развлекался да баклуши бил...

- Ну, я тоже… наблюдал.

- Да неужели? Похвально. Тем более разберёшься, что к чему. И справишься. Если, конечно, тебе не все равно.

- Мне не все равно, - обронил Финист.

Князь испытующе оглядел сына и согласно кивнул:

- Верю. Если б я в тебе сомневался, от себя не отпустил бы.

- А что бы ты сделал? Вздернул бы на березе?

Князь с трудом усмехнулся:

- Думаешь, не смог бы?

- Думаю, смог бы. Измором меня извести, как ты мать извел, у тебя не получилось бы. Пришлось бы вздёрнуть.

Отец помрачнел:

- Наглец ты, ох, наглец...

Финист стиснул зубы:

- Да, пожалуй. А ты изверг.

- Нагле-е-ец, - простонал отец со странной, довольной усмешкой. - Вижу, по всему князь... Так что, первенец, не оплошай.

- Не оплошаю.

- Да, вот еще что. Братья твои... Ты береги их, - отец с огромным трудом приподнялся и, переведя дух, четко произнес: - Береги, но и сам их берегись.

- В каком смысле?

Князь беспомощно упал на подушку, но вполне внятно пояснил:

- Скоро сам поймешь, в каком. А пока просто запомни: спиной к ним поворачиваться не стоит.

Финист предпочел промолчать. Последний совет умирающего показался ему совершенно лишним. Да, конечно, всякий здравый человек понимает, что кровный родич зачастую коварнее злейшего врага. Но мальчишки... Один ещё зеленый, а второй и вовсе ребёнок.

Глава 7

- Ну и зачем они за нами тащатся, эти два громилы? – раздражённо буркнул Калина, в сотый раз оглядываясь назад. – Зачем ты согласился?!

- Вот я их не вижу, так будто и нет их вовсе, - ответил Финист. – А ты вертишься, ведёшь себя, как ребёнок…

- Я не привык, чтобы за мной по пятам ходили.

- Я тоже отвык, - согласился Финист. – В следующий раз, если бродить пойдём, просто исчезнем, никого не посвящая. Пока соотечественники не знают точно, как я выгляжу, вряд ли мне что-то угрожает на улицах Усть-Ижорска.

- Что нам мешало просто исчезнуть сейчас?

- Я зачем-то решил исполнить княжеский уклад… - усмехнулся Финист. – Да и сходу огорчать службу безопасности не хотелось…

Финист старательно делал вид, что охранники, отряженные кузеном Светом в сопровождение, его совсем не раздражают. Хотя на самом деле соглядатаи, идущие позади на почтительном расстоянии, бесили его не меньше, чем Калину.

- А нам далеко ещё? – вздохнул Калина.

- Да вот здесь, на этой улице, за углом, - Финист завернул за угол и остановился. – Не понял…

- Что?

Сначала Финист подумал, что свернул не туда. Раньше, чем было нужно. Или позже. Но нет. В его родном городе такой площади раньше не было. Ни на этом месте, ни на каком другом.

Да и спутать дорогу он не мог, хоть и десять лет прошло. Да хоть бы и двадцать. Финист прекрасно помнил, где стоял дом Извола Телеса. Это была неширокая зелёная улица, тесно застроенная по обе стороны небогатыми, но основательными домами. Дом Телеса стоял почти в самом начале и со стороны улицы ничем от других не отличался, но позади дома была просторная площадка для боевых занятий. А ещё чуть подальше стояло здание старой ратной больницы, и выздоравливающие ратники тоже приходили к Изволу, чтобы постепенно начинать восстановление…

Ничего этого теперь не было и в помине. Самой улицы не было. Ни больницы, ни жилых домов. Просторная огромная площадь, пустая, неуютная, покрытая коркой небрежно положенного асфальта.

- Что произошло? – пробормотал Финист. – Я ничего не понимаю…

- Ты ожидал чего-то другого? – уточнил Калина. – Так не стой столбом, спроси у этих бугаёв. Хоть какая-то от них будет польза.

Финист развернулся и пошагал к охранникам. Одинаково одетые и одинаково стриженные, они смотрелись как близнецы.

- Давно здесь так?.. Давно это место так выглядит?

Один слегка пожал плечами:

- Не знаю, я недавно в городе.

- А ты? – повернулся Финист ко второму.

- Когда случился мор, - нехотя ответил тот. – Вот тогда тут всё выжгли.

- Выжгли?

- Да, несколько улиц отсюда и до самой Невы.

- Зачем?

Охранник явно был не расположен отвечать, но как откажешь наследному княжичу.

- Толпа больницу подожгла, - пояснил он мрачно. – Чтобы заразу извести. Я тогда простым ратником был. Пока начальство решало, то ли толпу озверелую косить, то ли больных спасать, огонь дальше перекинулся. Вот и сгорело всё… Там, ближе к реке, новые улицы теперь. А здесь, где всё началось, никто строиться не захотел. Так и оставили…

- А где те, кто жил здесь?

- Кто-то еще до пожара от болезни умер, кто-то сгорел. Многие и выжили, конечно. Кому как повезло.

- Изволу Телесу повезло? Я надеюсь, он жив? Где он теперь?

- У него теперь новый дом, - охранник махнул рукой в сторону реки. – На набережной. Если желаете, светлый княжич, мы покажем.

- Желаю, - процедил Финист. – Давайте вперёд, мы за вами.

Охранники двинулись поперёк площади. Финист поманил Калину, и они пошагали следом.

- Что они сказали? Впрочем, и рассказов не надо, - проговорил Калина. – Сразу видно, что дурное место, брошенное.

- Место не дурное, место хорошее… было. А люди дурные, и дело сделали скверное, - буркнул Финист. Никак ему было не выкинуть из головы ту прежнюю привычную картину. То, что он столько раз вспоминал, и чего больше нет.

- Куда идём-то? - вздохнул Калина.

- В новый дом Телеса.

- Всё, как ты хотел. Увидишь своего Телеса. Ну и что ты тогда кислый такой?

Финист только отмахнулся.

За площадью, покрытой асфальтовой коркой, начались новые улицы. Сначала скромные, небогатые, но чем ближе к реке, тем внушительнее становились усадьбы.

Охранники остановились рядом с распахнутыми настежь воротами. Двое постовых у входа явно были им знакомы. Пока Финист с Калиной подходили, служивые уже успели перемолвиться, и все четверо встретили светлого княжича, как и положено, навытяжку.

- Дальше мы сами, - сказал Финист своим сопровождающим. – Вы свободны.

- У нас приказ, - возразил тот, что был более сведущ и опытен.

- Как хотите, - вздохнул Финист и, больше не споря, пошёл по дороге вглубь.

Место было красивое, просторное. Скоро, наверное, станет ещё краше, когда вырастут и войдут в силу молодые деревья. Они, скорее всего, закроют от посторонних глаз площадки для боевых занятий, что сейчас так хорошо просматривались по обе стороны дороги. На одной площадке занимались несколько молодых мужчин и две девушки. Финист засмотрелся на них, но вовремя встряхнулся и даже головой помотал, отгоняя морок воспоминаний.

- А ничего себе теремок! - присвистнул Калина, когда они подходили к дому, что стоял у самой Невы.

Терем и вправду оказался внушительным. Тот старый дом, который так явственно помнился Финисту, ни в какое сравнение не шёл.

- Да, отличный дом. Иноземные мастера строили, - усмехнулся Финист.

- Не одобряешь?

- Почему? Одобряю. Но, помня Извола, я несколько удивлён.

- Так дочка, наверное, отцу поспособствовала… Ты чего?

- Что «чего»? – промямлил Финист.

- Что с тобой происходит всякий раз, когда упоминают дочь Извола? Видел бы ты сейчас себя со стороны.

- Да не дочка она ему! – процедил Финист. С одной стороны, ему было трудно обсуждать это с другом. С другой стороны, Финист прекрасно понимал: толку-то увиливать, всё равно Калина душу вынет не так, так эдак.

Глава 8

Финист развалился в низком деревянном кресле. Смертная скука мучила княжича. Ну сколько можно примерять полотняные штаны? Ладно бы их был десяток, так нет же. Одинаковые штаны, только одни с синей оторочкой карманов, другие с зелёной. Невероятно сложный выбор.

Но Калина всё торчал перед зеркалом.

Нет, Калину можно было понять: впервые в жизни юропийский парень увидит древний праздник славичанского Новолуния. Наслушался, намечтался, предвкушает, наверное, что-нибудь этакое. Сам Финист что-то этакое чувствовал только по первости, когда юная кровь бурлила. А потом бурление если и не пропало, то как-то выровнялось. А после того, как дочка Телеса выбрала не его, а какого-то лопоухого доходягу, Финист решил, что с Новолуниями покончено. В конце концов, если посмотреть здраво, это обыкновенный прилюдный разврат, разрешённый раз в месяц. Полезная, конечно, вещь, в некоторых случаях, но ничего такого, ради чего надо целый час примерять штаны.

- Калина, ты когда-нибудь от зеркала отлипнешь?

- А? Что?

- Ты вообще слышишь, что я говорю? Что ты так долго возишься?

Калина повернулся к другу:

- Ты сам, между прочим, ещё даже не начинал переодеваться.

- Уж поверь, пару минут на это я всегда найду.

Калина вздохнул, ещё раз повернулся туда-сюда перед зеркалом и потянулся за рубахой.

- Не ту взял, - буркнул Финист. – Раз на штанах синее, бери рубаху с синей вышивкой.

- Что ж у вас так сложно-то всё? А вот просто так, в чём есть, нельзя пойти? В этом вашем исконном я выгляжу как идиот…

Финист злорадно ухмыльнулся:

- Во-первых, с тебя талер. Во-вторых, я тебе сколько раз объяснял: всё зависит от места, где проходит праздник, и от того, кого на него зовут. Есть частные встречи в узком кругу, в местах, закрытых от посторонних. Туда, наверное, можно, в чём угодно, или наоборот, в строго оговорённом. А мы пойдём на открытую общественную вечеринку, куда прийти может любой желающий, но есть условие: одежда должна быть исконная. Ты ещё скажи спасибо, что лето. Посмотрел бы я, как кто ты выглядел бы зимой…

- Госссподи… - процедил Калина, натягивая рубаху с синим узором на плечах. – Надо же додуматься было – ввести дресс-код на потрахаться…

- Ещё два талера.

- Один. «Дресс-код» - единое понятие, а «потрахаться» - лексика грубая, но вполне исконная.

- А за «лексику»?

- Да чтоб тебя… - проворчал Калина, шагнул к сумке, стоящей на столе, пошарил внутри и сунул Финисту три монеты.

- Если уж честно, - вздохнул Финист, убирая деньги. - Никто бы тебя не выгнал, приди ты в своей обычной одежде. Тебе даже рот не надо открывать, чтобы люди признали в тебе чужеземца, на тебе и так написано. Проявили бы снисхождение. Но если ты придёшь в исконном, это будет уважением к укладу и обществу. Получишь уважение в ответ. Ну, и чтобы тебя утешить… Неплохо ты выглядишь в этом. Девчонки на тебя засмотрятся.

- А я ведь могу сам девушку выбрать?

- Можешь. Если успеешь.

- В смысле?

- В обычной жизни наши женщины… как бы так сказать поточнее, да помягче… затюканные напрочь. Всю жизнь под опекой, и до замужества, и после замужества. Тут мужской мир, невоздержанный и властный. Новолуния – единственное время, когда женщинам можно всё, и они этим вовсю пользуются. Так что, если ты девчонкам приглянешься, после песен-хороводов ты и моргнуть не успеешь, как какая-нибудь красавица захочет отвести тебя в укромное место.

- А я могу отказаться?

- Можешь, только желательно без свар и криков. Поэтому если не хочешь отбиваться от девчонки, которая тебе не понравилась, успей кого-то выбрать и позвать сам.

Калина выслушал дружеские советы, призадумался, а потом осторожно спросил:

- А почему же ты тогда, давно… почему сам не выбрал дочь Телеса, если был влюблён?

Финист пожал плечами:

- Меня мать учила в Новолуния не лезть первому. Дескать, я должен быть великодушным и оставить выбор девчонкам, ведь я могу позвать любую, и вряд ли кто-то осмелится отказать княжичу…

- Да ладно, нечего на мать спихивать… Ты просто был уверен в девушке, а она подошла к другому. Обманула тебя.

- Не меня обманула, а мои ожидания, - усмехнулся Финист. – Может быть, я ей и не нравился вовсе. Женщины – предмет сложный.

- Вот именно из-за того, что ты всё на свете усложняешь, все твои проблемы.

- Талер!

- Тьфу! – Калина опять полез в сумку. – Ну, я готов вроде. Пойдём?

Друзья вышли из покоев Калины и направились в княжеское крыло.

Финисту и правда не нужно было больше пары минут, чтобы переодеться. Но он всё ещё сомневался, а стоит ли ему самому идти на праздник. С одной стороны, последнее свиданье с девушкой было у него давненько, не до того было перед отъездом на родину. Да и обязательств у Финиста не было, со своей последней подругой он уже месяц как расстался, и никого бы не оскорбила его ночь свободной любви… Но что-то всё равно не было никакого настроения.

- Послушай, - вдруг серьёзно спросил Калина. – А что княгиня, тоже ходит на Новолуния?

- Мне-то откуда знать? – опешил Финист.

- Да, действительно… Я имел в виду, она может туда ходить?

- Все могут. В Новолуние и княгиня – не княгиня, а обычная баба, если ты об этом, - Финист не смог сдержать раздражение. – Но если она и пойдёт, то точно не в общественный сад на Неве.

- Понятно, - сдержанно буркнул Калина.

- Так что если ты надеялся её там встретить, то увы.

- Да я не…

- А если ты ещё и на что-то рассчитываешь!..

- Финист, уймись, - тихо попросил Калина. – Я не хочу ссориться.

- О-кей.

- Гони талер назад!

Превозмогая желание врезать другу хорошенько, Финист отдал монету.

Около дверей в покои Финиста стоял кузен Свет и озабоченно стучал.

- А, ты здесь, Финист! – он с облегчением улыбнулся. – Мне сказали, что ты у себя.

- Вообще-то мы на Новолуние собрались.

- Везёт вам, - улыбнулся Свет. – И я бы с вами рванул… Но дела не пускают.

Глава 9

- Пойдём, пойдём сюда! Здесь такая хорошая лужайка есть, трава мягкая… - Верба вела швидена в своё любимое укромное место.

У каждого, кто ходил на Новолуния в общественный сад на Неве, было такое место. И так бывало досадно обнаружить, что кто-то опередил, и любимое место уже занято другой парой. Правда, на примете всегда были места про запас.

Швиден послушно позволил вести себя за руку. Верба всё время оглядывалась, ей было в удовольствие видеть его довольное лицо. Нравился чужеземцу праздник, хотя самое приятное ещё впереди… Правда, иногда швиден озирался с некоторым замешательством. То тут, то там слышно было, как пары занимаются любовью, а иногда было даже кое-что и видно. Чужеземца это смущало. Поэтому Верба выбрала один из дальних укромных уголков. Идти туда долго, зато от чужих глаз всё закрыто.

Верба сошла с тропы, потянула за собой швидена и, протащив его сквозь проход между густыми кустами, вывела его на просторную поляну.

- Пришли! – возвестила она.

Швиден довольно улыбнулся и глубоко вздохнул, оглядываясь.

Верба приметила его в первом же мужском танце. Чужеземец отважно вошёл в круг, пытался подражать парням вокруг него, путался в ногах, сбивался и от души хохотал над собой. Соседи по кругу тоже смеялись, подбадривали, показывали чужаку основные движения. К концу первого круга у него уже стало очень прилично получаться. А впрочем, если бы и не получилось ничего, Верба уже ни на кого другого смотреть не могла.

Мужчина был красив. Исконный наряд сидел на нём великолепно, а это и у местных не так уж часто бывает. Да что там, будь он в любом рубище, там было бы, на что посмотреть. Высокий, худощавый, длинноногий, с мягкими кошачьими движениями и заразительной улыбкой. Вербе одинаково трудно было отвести взгляд и от его лучистых глаз, и от его крепких бёдер. И эти длинные узкие ладони, смотреть бы и любоваться… Вот ради такого и стоит ходить на Новолуния.

Верба знала, кто это. В княжеском поместье только и разговоров было о вернувшемся домой княжиче-наследнике и его чужеземном госте. До сегодняшнего вечера ни князя, ни его чужеземного друга Верба так ни разу и не видела. При ней княжич не приходил в святилище к своей рябине. Судя по всему, и на празднике княжича не было тоже. Зато храбрый швиден веселился вовсю, ничего не стесняясь и на ходу осваивая правила древнего праздника.

Сегодня на празднике было многолюдно и весело. Оно и понятно, лето, теплый и ясный вечер, вот и повалил народ. Верба многих видела не в первый раз. Хоть и не знакомы, но лица примелькались. Да и знакомых немало.

Вот и Злат пришёл. Он бывал на Новолуниях редко. Если бы мог, ходил бы за Вербой по пятам, но, к счастью, он часто бывал занят на службе. А, к несчастью, сегодня оказался свободен. Правда, сегодня Злат не танцевал, да и ходил чуть прихрамывая. Весь вечер, когда Злат попадал Вербе на глаза, она чувствовала досаду. Обычно, если Злат появлялся на Новолунии, он выбирал только Вербу, наверняка и теперь пришёл ради этого. Раньше Верба не возражала, да и досады не чувствовала, всё шло как шло, названный брат был к ней добр, да мужской силы у молодого кудесника было хоть отбавляй… Но это было раньше. До того, как на празднике появился чужеземец.

Верба подошла к швидену сразу же после седьмого круга, когда можно было выбирать. Боялась – не успеет. Вдруг опередит кто-то. Но то ли другие девушки замешкались, то ли и вовсе не сочли швидена достойным внимания, хотя как такое возможно – уму непостижимо. Но так или иначе Верба оказалась перед ним одна. И на вопрос, пойдёт ли он сегодня с ней, мужчина кивнул с улыбкой и протянул ей руку.

И вот он стоит напротив и улыбается.

- Тебе здесь нравится? – Верба развела руками, показывая свою полянку. – Если нет, можем поискать ещё.

- Боюсь я не вытерплю поисков, - засмеялся он. – Зачем время тратить?

- И то правда, зачем?

Швиден с готовностью шагнул к ней и…

- Вау! - с воплем запрыгал на одной ноге и повалился на траву.

- Что с тобой?

- На что-то острое наступил... - виновато фыркнул мужчина и схватился за ногу. – Не привык я… Не ходят у нас дома босиком!..

- Позволь-ка... - Верба опустилась на землю и переложила ногу швидена к себе на колени.

- Да ну, что ты... - он явно смутился. - Брось, я сам... Да и темно, все равно ничего не увидишь... - он попытался выдернуть ногу из ее рук.

- Не дергайся! - Верба осторожно провела пальцем по босой подошве и сразу нащупала что-то острое, впившееся в кожу. Одним движением она вытащила маленький осколок стекла. - Вот и все. Крови чуть-чуть... Обычно поляны очень тщательно убирают. Какой дурак здесь оставил осколки?! Не расстраивайся, думаю, все обойдется.

Он смущенно поблагодарил, убрал ногу с ее колен, и упал на спину, раскинув руки.

Верба любовалась им. Длинные ноги, светлая гладкая кожа, худые, но явно сильные руки и красивые, слишком тонкие для мужчины пальцы.

Швиден лежал, глядя в светлое летнее небо, и глубоко медленно дышал, безмятежно улыбаясь. Верба осторожно прилегла, опустив голову ему на грудь. Он вздрогнул, попытался было приподняться, но, засмеявшись, расслабился и запустил пальцы в волосы Вербы. Она с наслаждением прикрыла глаза и опустила руку на бедро швидена.

- Как тебя зовут?

- Калина, - тихо ответил он.

- Ой, это же наше имя, не швиденское!

- Я швиден только наполовину. Поэтому имя здешнее.

- Тебе подходит.

- Разве? Мне никогда об этом не говорили. В тех местах, где я жил в последнее время, никто не знал, что означает мое имя. Почему ты думаешь, что оно мне подходит?

- Потому что я знаю, что за растение - калина.

- Но разве ты знаешь, что я за человек?

Голос швидена, тихий, мягкий, чуть хрипловатый, завораживал Вербу. Сильные пальцы перебирали ее короткие пряди, и Вербе хотелось, чтобы он продолжал говорить и ласкать ее. Но мужчина задал вопрос и замолчал.

- Не знаю, конечно. Но мне не важно, Калина, что ты за человек.