Ветер на ощупь

Пролог

Пусть пророчит мне ветер северный беду,

Я пройду и через это, но себе не изменю,

Ветер, бей сильней, раздувай огонь в крови,

Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди,

Чтобы жить вопреки.

«Кипелов»

Пролог

Ветер, пролетая, оставляет за собой разные страны.

Но и через много лет там дует ветер.

Н. А.

Город спал. Древний и одинокий. Покинутый теми, кто возводил высокие линии домов и мостил узкие улицы. Город спал – тревожно, чутко. Погруженный в вязкое небытие, окутанный саваном снов, город наблюдал. Наблюдал, как сезон сменяется сезоном, а эпоха – эпохой. И пролетает время, обходя город стороной, так, словно его нет. Не тревожа покой, не будоража душу.

Да, за эпохами сна город стал забывать, что его создатели преподнесли ему невиданный дар – душу. Дар, ставший проклятьем. И город знал, почему его забыли и забросили. И знал, что хранит. Он видел, как умирали его создатели от своих же творений. Как разбредаются по миру немногие уцелевшие – бесприютные странники, потерявшие и дом, и знания. И оплакивал разлуку, погрузившись в сонное ожидание. Но город верил, что однажды его разбудит тот, кому суждено. Разбудит, когда придет время расплаты. Когда тем, кто предал клятвы и забыл древние заветы, велят отдать старые долги. И под сенью эпох город терпеливо ждал его. И смотрел свои сны.

И город видел, как вторая в жизни мира эпоха Великой – время его создания – сменяется следующими. И видел, как последовательно приходили в мир посланники Великой – Девять неизвестных, эпоху за эпохой принося в мир новую силу, новую магию, новые знания и – новые битвы. Битвы за землю, за города, за знания, за самих себя. Город наблюдал за людьми и переживал за потомков тех, кого он считал своими создателями. И мечтал, что однажды они вернутся и вдохнут в него жизнь.

Он чувствовал приближение темных дней и размышлял, почему время ничему не учит людей, почему они не хотят использовать опыт истории во благо и живут только сегодня и сейчас. И с тоской наблюдал, как новые битвы за призрачное могущество степным пожаром проходились по миру, и победителей в той войне не было. А из горстки потомков своих создателей он с тревогой обнаружил лишь пятерых. И с беспокойством следил за их судьбой, хотя надежда на встречу таяла подобно снегу под палящим солнцем.

Но город не мог жить без веры. Он вновь и вновь ждал и надеялся. Что настанут спокойные времена, и потомков его создателей станет больше. Что придет тот, кому суждено. И проклятье будет снято. И он сможет позвать обратно тех, кого любил. А ждать город привык. Как и привык наблюдать за делами людей.

И город видел, как закончилась последняя Война сумерек. И этому времени обязаны своим появлением родовые ветви магов – Старшие, Средние и Младшие, под чью защиту древние реликты перешли. И следил, как в семи ветвях сумерек утвердилась власть родов. И как последовали примеру сумерек свет и тьма, создав, каждый в своей ветви силы, три великих рода-охранителя.

Одно лишь удивило город – строгий запрет на появление в роду вора. И напугало – тщательное соблюдение завета. Ведь то, что не удалось соблюсти, вычеркивалось из памяти рода, как и тот, кто попрал древние законы. Напугало, потому что среди поправших были потомки его создателей. И – тот, кому суждено. И, как и при первом своем рождении, тот, кому суждено, был вором. И – ветром. Ветром времени. Ветром памяти. Вольным и непокорным. Неизменным и вечным.

...Он пришел, когда город спал. И когда по мостовым прозвучали шаги, город встрепенулся. А тот, кому суждено, коснулся рукой холодной стены дома и тихо сказал:

– Доброго времени, спящий...

И город взволнованно встрепенулся, счастливо и взволнованно. А тот, кому суждено, улыбался, бродил по пустым улицам и смотрел. Город не умел говорить языком людей, но умел показывать, и показал всё, что знал. И, изучив видения города, дойдя до башни в центре многогранной площади, где сходились лучики узких улиц, пришедший негромко сказал:

– Я ненадолго. Исполнишь ли ты то, о чем тебя попрошу?

И город согласился.

– Сбереги тех, кого я люблю. Когда придет время – а оно наступает, – они придут сюда в поисках убежища. Сбереги их. И ты обретешь покой. Обещаешь?

И город обещал. А тот, кому суждено, снова улыбнулся, попрощался и ушел своей дорогой. И город опечалился, но печаль та была светлой. Он знал, что тот, кому суждено, больше никогда не вернется. И никогда больше не прогуляется по узким улочкам, мощенным булыжниками с символами оберегов. Но вернутся другие.

Вздохнув, город вновь прогрузился в сладкую дремоту, приготовившись привычно наблюдать за миром людей. И привычно ждать.

Тех, кому суждено.

Часть 1. Зов ветра. Глава 1

Чем гнить на ветках – уж лучше сгореть на ветру.

Е. С.

– Тех, кому суждено... – я потеребила оборванный край летописи и отложила ее в сторону.

Бред какой-то. Живой город с душой, надо же. Потерянный, Вечность знает где. Заброшенный потомками своих создателей, видите ли. Ожидающий, опять же...

Да точно бред. И сочинитель явно злоупотреблял. Видимо, потому и не закончил историю – зелье знатное вышло, а собственного скудного воображения не хватило. И о том, что случилось дальше (если, допустим, город существует взаправду), знает лишь история, летописи свои тайны не всегда доверяющая. Хотя, нужны мне тайны эти, как змее крылья... Тошнит уже и от хранилищной пыли, и от свитков с их «бесценными» знаниями.

Я влезла в тапки, встала с ковра, подошла к окну и уныло уставилась на узоры закатных сумерек. Домой хочу... очень. Но вот как туда вернуться... Я задумчиво посмотрела, как оранжевый парусник поплыл по золотому небу вслед за красным цветком. Кто бы только знал, как... Резкие порывы ветра подхватили парусник, унося вдаль, и его сменил корявый бордовый кустик. И так захотелось стать ветром и тоже улететь в закатную даль из этого заколдованного места...

Вздохнув, я вышла из комнаты и поплелась по давно изученному пути. По коридору до лестницы, далее – на первый этаж, следом – до конца очередного коридора, спуститься ровно на тридцать щербатых ступенек к выходу в подвал и упереться в загадочную дверь. Небольшой предподвальный закуток освещала пара светляков, и я снова уставилась на дверь, украшенную символами незнакомой тайнописи. О значении малой части символов я читала, о значении двух-трех – догадывалась, но остальные были загадкой, как и вся надпись целиком. Как и дух, вырастающий из-под каменных плит пола всякий раз, стоило лишь взяться за дверную ручку.

– Ключевое слово? – равнодушно вопросил он.

– В десятый раз говорю – не знаю!.. – огрызнулась я.

– Тогда в десятый раз повторю: пока не узнаешь – дальше не пройдешь, – сообщил страж двери.

Я шмыгнула носом:

– У тебя совесть есть, а?

– Нет.

– А почему?

– А зачем? – вопросило полупрозрачное чудо невысокого роста, обряженное в широкие темные штаны и поношенную серую рубаху.

Темные глаза – пустые-пустые... Опять не пропустит.

– Далось тебе слово это ключевое... – буркнула я, с болезненным любопытством рассматривая дверь.

– А нельзя без него замок-то открыть, – пояснил страж. – Из слова ключ собрать надобно, вот по этим вот символам, а слова-то я и не знаю. Вот как скажешь – так и соберу ключ. И открою путь. И на покой уйду.

От объяснений легче не стало.

– Спасибо и на этом, – я вздохнула.

– Всего хорошего, – и дух исчез в полу.

Я уныло развернулась и поплелась обратно. По закону гадости, мои злоключения начались с хорошего. Три дня назад, проснувшись с рассветными сумерками, я обнаружила в своем бельевом шкафу загадочный свиток. Незнакомый, мятый, перевязанный обрывком черной нити, он терпеливо дожидался своего, вернее, моего свободного времени. И я, конечно же, едва переодевшись в цветастое домашнее платье и умывшись, с любопытством в этот свиток заглянула. И, прочитав за завтраком послание, долго не могла поверить своему счастью.

А содержание свитка было следующим.

Завещание

Дорогая моя правнучка! В силу преклонных лет своих да болезней, извне внезапно свалившихся, с прискорбием сообщаю тебе, что вынужден покинуть сей чудесный мир, в Вечность уйдя. И засим, не имея должных наследников, завещаю тебе всё, чем владел я, – замок, мешок с золотом, восьмерых духов да три старые тайны. С умом распорядись наследством, заклинаю, да пусть оно счастье тебе принесет такое, каковым меня обделило.

Прадед твой,

Эйрин леер Ат-Нор

Пояснение: в общем, Ясси, используй мое добро с толком и наслаждайся жизнью. Духов не обижай, они дикие и к общению не приученные. Об остальном потом поговорим.

Второе пояснение: видишь в левом нижнем углу символическую печать? Прочитай ее. Верхняя строка – круг справа налево, нижняя строка – круг слева направо.

Разумеется, я на уловку печати попалась. Прочитала с интересом, моргнула удивленно, обнаружив расходящиеся по полу красные круги, и очутилась там, где очутилась. В завещанном замке. И – в западне. Нет, конечно, сначала я не поняла, что это западня. Обрадовалась и побежала изучать свои владения.

И обнаружила, что имею в собственности три этажа замка, три полукруглые гостиные, опоясанные тремя коридорами, десять полукруглых спален, в которые эти коридоры и вели, плюс большую библиотеку, кухню, огромный захламленный чердак и запертый тайнописью подвал. Наружное изучение дополнило увиденное. Запущенный сад, пара беседок, скрипучие качели, высокое крыльцо, две башни, вход в которые я пока не нашла, и яркую золотисто-красную расцветку собственно замка.

Расцветка, конечно, порадовала. Но и она, и факт получения наследства, поблекли перед одним веским «а дальше что?» О «прадеде» я знать ничего не знаю. В семейном древе, которое я изучила вдоль и поперек, никакой Эйрин леер Ат-Нор не значился. И прабабушка, которая приходилась ему сестрой – и звали ее Эйриной, кстати, – никогда о нем не рассказывала. Кажется, само существование прадеда – и есть одна из завещанных мне тайн.

Глава 2

Расправляя рваные рукава платья, я сидела на верхушке колонны и мрачно смотрела вниз, а под моими ногами дралось за остатки зеленой тапочки шесть отвратительного вида созданий. Низенькие, коренастые и скрюченные, существа вместо рук имели два длинных щупальца. Мертвенно-бледную кожу покрывали проплешины короткой коричневатой шерсти, сквозь которую на спинах проступали узлы позвонков и жгуты мышц. Из-под длинной грязно-серой шевелюры, закрывающей лица, горели угли больших желтоватых глаз и сверкали иглы клыков.

С тапочкой существа покончили довольно быстро, разорвав зеленую ткань в клочья. И едва одной игрушке пришел конец, как они вспомнили о второй, то есть – обо мне. И я едва не упала со своего насеста, подтянув колени к груди. Длинное щупальце со свистом рассекло воздух там, где прежде находились мои пятки. Я поспешно подтянула к себе и остатки подола.

Твари разразились булькающими хрипами. Я брезгливо поморщилась, устраиваясь удобнее. Выбранную мной колонну венчали остатки каменной крыши, нагретой солнышком, и сидеть было вполне удобно. Скучно только. И страшно, но это чувство я усердно гнала прочь. Если запаникую...

– Есть мысли, как отсюда выбраться? – вопросила в никуда, изучая свои поломанные радужного цвета ноготки.

– Не-а, нету, – дружно отозвались близнецы, угнездившиеся на остатках колонн неподалеку, а существа внизу снова хрипло забулькали.

– Жаль, – я вздохнула.

И снова осмотрела свои ладони. И всего-то двумя сломанными ногтями отделалась, взбираясь по колонне... Но когда эти твари на меня набросились... Со страху я бы не то, что на гладкую колонну – я бы на верхушку родной замковой башни в праздничном платье и каблуках взобралась, благо опыт есть... И рыжие братцы последовали моему примеру. А вот твари остались внизу. Вероятно, боялись прогневить неведомого бога, чей храм, вернее, его остатки, послужил нам пристанищем. Или по иным своим убеждениям. И, хрипя, они толпились внизу, дорывали вторую тапочку и очень меня нервировали.

Я угрюмо изучила окрестности. Раньше, когда мама спрашивала, почему я постоянно влипаю в сомнительные передряги, я лишь пожимала плечами и смущенно улыбалась. А теперь мне тоже захотелось узнать ответ на мудрый мамин вопрос. Да задать его некому. Близнецов разве что спросить... Но они заняты. И не тем, чем надо. Мои охранители тихо меж собой ругались. Собственно, отношения выяснять они начали по прибытии, продолжили – пока монстры гоняли нас по руинам заброшенного города, и до сих пор не успокоились. С их насестов то и дело доносилось злобное:

– Ты, чурбан безголовый, я же тебе сказал, что все заклинания – у меня!..

– На себя посмотри, слизняк самовлюбленный! У меня все знания по магии должны быть!

– Болван рыжий, ты же в ней не смыслишь ничего!..

– Что-о-о? Да ты сам только посохом и способен кидаться! Глядишь, повезет – и зашибешь кого невзначай! Рыбозмей ощипанный!

– Бестолочь!

– Тупица!..

– Как же вы правы насчет друг друга, – фыркнула я.

Повисло скользкое молчание, лишь жгутолапые твари внизу напряженно сопели в ожидании чуда. Я воспользовалась моментом и полюбопытствовала:

– И из-за чего ругаемся?

Различать я их пока не научилась, да оно и без надобности. Отвечали братья либо в один голос, либо по очереди, дополняя друг друга.

– Понимаешь, мы с рождения перепутанные...

– ….один должен быть магом-теоретиком, хранителем знаний и придумывателем заклятий...

– ...а второй – практиком, эти знания использующим.

– А нас перепутали! И сила в нас местами меняется, сегодня я практик – завтра – он...

– ...но мы так долго спали...

– ...что не помним, кто из нас кто.

– Да.

Я недоверчиво глянула на них через плечо. Рыжие виновато улыбнулись и развели руками, добавив дружно:

– Бывает...

– Ужас, – пробормотала я и вновь сосредоточилась на жгутолапых.

Они сообразили, что необязательно сидеть в осаде до скончания времен. Как необязательно и высоко подпрыгивать в попытках меня зацепить. Достаточно взобраться на плечи сородича, и щупальца засвистят вблизи моих голых коленей, цепляясь за рваные края платья.

Я осторожно встала, подбирая всё, что осталось от некогда длинного подола. Подпрыгнула резво, уворачиваясь от жгута. Замерла, едва удерживая равновесие. И крикнула:

– Давайте-ка шустрее разбирайтесь, кто из вас кто! Иначе зачем вы мне нужны, охранители недоделанные?!

Собственно, я и сама могла немного поколдовать. Конечно, не так, как полноценный маг, который рождается погруженным в поток силы. Но я – Перекресток и окружающие потоки нащупать способна. Плюс выросла в сумеречном роду и все заклятья знала назубок. Да только всё у меня получалось не так. Задумаю одно, получится – второе, а последствия от задумки будут третьими. Лучше не рисковать без нужды, то есть без инициации.

Я снова подпрыгнула, уворачиваясь от жгута, и испуганно осмотрелась. Руины древнего города, о которых рассказывал брат, лежали у моих ног, поросшие мхом и низкорослыми кустарниками. От некогда величественных строений остались лишь груды камней и потрескавшихся колонн да пара чудом уцелевших арок, что отбрасывали тени на широкую дорогу. Последняя, кособоко изгибаясь и серея разбитыми плитами, убегала к болоту и исчезала в зловонных топях. И где-то здесь, неподалеку, прятался меж выжженных солнцем холмов столь нужный храм. И иногда, при очень высоком прыжке, мне чудились сверкающие на солнце шпили. Инициироваться бы – и домой, пока не поздно...

Глава 3

«Дед, ты – змей разноцветный», – дабы не ругаться прилюдно, я угнездилась на третьем этаже очередного полуразвалившегося строения и выразила свою озабоченность письменно.

К границе пустоши мы шли пешком, и, похоже, топать нам еще прилично. Сколько – мне не говорили. Шхалар молчал, а Райден отделывался невнятным «как только – так сразу». А зелья перехода здесь не работали. И неподготовленная (да и непривыкшая) к тяготам пути я так и топала навстречу отцовскому гневу в домашнем платье с «лохматым» подолом, братовой куртке и прадедовых сапожках, а ничего другого, к путешествиям подходящего, в сумке-хранилище не нашлось. Но я не жаловалась. Я злилась. И очень хотела кое с кем поговорить. И дождалась своего, когда мы подошли к остаткам очередного города, где мои спутники решили устроить привал.

Закатные сумерки догорели, сменившись туманными, и по развалинам поползли ручейки темно-серой хмари, обещая скорую ночь. Райден с недоумением отнесся к моему желанию уединиться, но пару светляков выделил. И пока мои спутники возились внизу, в единственной уцелевшей комнате, я, грызя яблоко, сидела на щербатом карнизе и возмущалась.

«Ты ведь знал, что я стану вором? Ведь знал? Если так толкал к инициации – значит, имел на меня какие-то свои виды?» – выводила сердито.

Сшивка долго молчала. Я истратила весь запас ругательных выражений, высказала всё, что думаю, и замолчала, разминая уставшую ладонь. И снова взялась за перо, думая зарисовать живописные развалины, когда прадед «проснулся».

«Однажды ты меня за это поблагодаришь».

– За что? – буркнула я. – Ты хоть представляешь, как мне влетит? – и запнулась.

«А ты как думаешь?»

Он всё это уже пережил – он стал вором и был изгнан из рода, он прошел через отверженность, неприкаянность и одиночество. Через всё то, что мне еще предстояло познать.

– Извини... – стало очень стыдно.

«Жалеешь?»

– Не знаю... Пока – не знаю, – я нервно погрызла кончик пера. – Но если переживу встречу с семейством, разберусь.

«Я помогу».

– Чем? – я прищурилась.

«Научу уловкам и премудростям вора. Мы очень живучи и изворотливы, Ясси, избавиться от нас не так-то просто. Ты выкарабкаешься. И найдешь и выход из положения, и возможность поступить по-своему. Это получилось у меня, и получится у тебя».

Я фыркнула и отвернулась, глядя, как щупальца тумана заполоняют развалины, как загорается вдали желтоватая полоса лунного света. Ощущение того, что всё случилось не просто так, не отпускало. Я – пятый ребенок в семье и самый младший, но наследство досталось именно мне. Потом откуда-то – вдруг – всплыло завещание. И, опять же, странное наше с прадедом совпадение и во внешности, и в пути... Нет, что-то здесь нечисто, что-то тут... не так.

«Не ломай голову, не поймешь, – вывело перо спокойное. – Мало знаешь, мало думаешь. Отпусти. Пусть всё идет своим чередом. Пока».

– Звучит угрожающе, – я поежилась под порывами прохладного ветра. – И всё-таки... почему я?

«Ты – моя любимая правнучка».

– Но мы даже незнакомы!

«Ошибаешься. Мы встречались. Ты забыла».

Да... я не помнила. Вытянув ноги, я посмотрела на небо – темно-синее, расшитое редкими узорами разноцветных звезд, в обрамлении двух светлых полос, там, где село солнце, и там, где медленно поднималась Пыльная луна. Руки сами по себе занялись делом, оставляя на чистых листах сшивки наброски руин вперемешку с созвездиями, а я пыталась вспомнить. Ворошила книгу памяти, и с ее страниц шорохом срывались разговоры, смех, плач, споры, снова смех и обрывки мыслей, порождающие знакомые образы, но... Но прадеда среди них я не находила.

«Оставь. Это было давно и неправда».

– Ясси! – позвал Райден. – Спускайся, похлебка остывает!

– Ладно, до завтра, – я свернула сшивку, сунув ее в поясной карман, и поспешила вниз.

Сбежала по выщербленным ступеням, прошла по длинному арочному пролету к единственной уцелевшей комнате и вышла к костру. Вернее, к скоплению светляков, усердно костер изображающих. Крошечные, с ноготок, расплывчатые образы зверюшек, окруженные ярким мерцанием, метались вдоль кладки очага, отбрасывая на потолок и стены причудливые тени. Конечно, готовить на таком «пламени» – долго и нудно, но можно, а вот тепла они давали больше. Я села на одеяло, приняла из рук брата плошку, улыбнулась и...

– Шхал, стой!..

Этот болван собрался подать мне хлеб, чтоб его! Забыв о своей природной защите от воров, которая раньше не допускала прикосновений, а после инициации... Один его шаг – и меня отшвырнуло к стене вместе с плошкой. Затылок больно приложило о грубую кладку стен, похлебка потекла по шее, а я замерла, словно приклеившись к камням, не в силах шевельнуться. Светляки странным образом размножились, очага стало два, Райдена... тоже, а моя несчастная голова...

Я заморгала, отметила еще один Шхаларов шаг и от боли закусила губу. Волной накрыло мерзкое ощущение того, что мною пытаются проломить стену. Огнем вспыхнули ободранные плечи и локти, а голова...

– Девять шагов, Шхал! Отойди от нее, она же теперь вор! – напомнил Райден, подхватывая меня. – Теперь друг от друга – на обязательные девять шагов!

Глава 4

На мгновение стало страшно. А если я выужу из потока нить и снова услышу зов? А что если ветер опять унесет меня Вечность знает куда, а я не справлюсь с потоком и потеряюсь? А вдруг...

«Знаешь, Яссмилина, для человека, который не любит думать, ты тратишь на это занятие непозволительно много времени», – прошелестело по листу сшивки перо.

Я застенчиво улыбнулась.

«Не мучай себя. Воровские мозги – не для размышлений, а для действия. И, кстати о нем, где нить потока?»

– Здесь! – спохватилась я.

Ай, прохвост, провел! Меж моими пальцами скользнула вьющаяся голубая змейка.

«Это цепляющая нить. Перемещает нужный предмет в твои руки. Проходит через магические ловушки, но не проходит сквозь материальное. В некоторых случаях и самого вора подтягивает к цели, но на незначительное расстояние. Будь с ней осторожна».

– Ладно.

«Пробуй».

Убрав сшивку в поясной карман, я осмотрелась. И заприметила камень, лежащий на остатках башенной крыши. Чем понравился – не знаю, наверно, небольшими и безобидными размерами. Я собралась с духом, размахнулась, выбросила нить вперед... и полетела следом. Ноги шаркнули о землю, сапоги ухнули вниз, а я оказалась висящей между небом и землей на расстоянии вытянутой руки от выбранной цели. Только и успела упереться босыми пятками в шершавую каменную кладку стены. И это значит – «в некоторых случаях»?..

Ну, Эйрин... я бы тебе сейчас сказала...

Я глубоко вздохнула, задержала дыхание и попыталась успокоиться. Посмотрела на небо, затянутое золотисто-багряной дымкой закатных сумерек. Посчитала до десяти. И выдохнула, отмечая замедляющееся сердцебиение. И собралась наконец с мыслями. Проверила на крепость нить, обмотанную вокруг запястья, и осторожно потянула камень на себя. Удалось сползти вниз на пару шагов, но и моя цель потянулась следом, и теперь угрожающе покачивалась на самом краю, прямо над моей беззащитной макушкой. Я мрачно вздохнула, перебирая ногами по стене. И не туда, и не сюда, а...

– Развлекаешься?

Я чуть нить не выронила. Шхалар стоял внизу и, задрав голову, смотрел на меня с очевидным любопытством. Я смущенно кашлянула. И сказать-то – нечего, только свободной рукой юбку... перехватить.

– Помочь или не мешать?

– И то, и другое, – буркнула вполголоса, но он услышал.

Сумеречная «лапка» вынырнула из ниоткуда, подхватила меня под мышки и плавно потащила вниз, отпустив у земли. Камень сполз следом, бухнувшись к моим босым ногам.

Я перевела дух, передернула плечами и исподлобья глянула на Шхалара:

– Ты вовремя... – и опустила взгляд. Ничего нового, он, конечно, не увидел, но... неудобно. Да так, что благодарность с языка не шла.

– Не за что, – заметил он иронично и, развернувшись, побрел обратно в башню.

Я растерянно захлопала ресницами. И что? И всё?.. А где же привычное «Ясси, ты недоразумение»? И ни насмешек, ни нравоучений? Да ладно!

– А как же... А где?.. – вырвалось невольное.

– Размечталась, – фыркнул сумеречный и уже из башни скупо обронил: – В благодарность за настой.

– П-пожалуйста... – пробормотала в ответ, посмотрела на низкий пустой проем входа и пошла искать потерянные сапожки.

Размечталась... Нет, раньше я действительно мечтала, чтобы он обратил на меня внимание, но проходило время, я взрослела, дружила и целовалась с мальчишками из соседних родов и... И – да – мечтала про себя. Что может быть, когда-нибудь... Пока не поняла, что ничего не выйдет. Что всё останется, как было, и всесильный источник никогда не заметит некое неуемное недоразумение, если, конечно, оно не начудит так, что его захочется пришибить. И даже мечтать перестала.

А прежде между нами происходило всякое. Но самое неприятное, пожалуй, – как я ему в любви признавалась. Помнится, родни дома не было, и мы с Айло стащили из подвалов бутыль яблочного вина. И в разгар нашего веселья явилась эта неразлучная парочка. Райден бутыль у нас отнял, среднему братцу накостылял, а я, удерживаемая за шиворот сумеречной «лапкой», в сопровождении Шхалара отправилась проветривать затуманенные мозги. А мне только-только шестнадцать стукнуло, и я решила, что теперь всё можно. Он послушал мои пьяные откровения и молча окунул в фонтан – для придания мозгам ясности. И, конечно, после я в ужасе сбежала прочь, но сказанных слов назад, увы, не воротишь. А сумеречный с тех пор смотрел на меня с таким неодобрением, словно я у него что-то украла... или вот-вот украду.

Сев на камень, я обулась. И что я в нем только нашла, в занозе в этой сумеречной?.. И не шибко красив, и не слишком приятен, и обаяния нет и в помине, и характер – вредный и нелюдимый... Зато когда я нуждалась в помощи – а нуждалась я в ней часто, – он оказывался рядом. Немыслимым образом возникал из ниоткуда и молча протягивал руку. Потом, конечно, проходился по моей неуклюжей особе вдоль и попрек, но я бы на его месте тоже язык за зубами не держала. Да и получала всегда по делу. А может быть, виновата еще и его источниковая сущность. У меня с любыми источниками отношения складывались... непонятные.

Я поглазела на темнеющее небо и решила на сегодня с опытами закончить. И есть хотелось, и выспаться надо, пока мои спутники сил набираются. Я вернулась в башню и осмотрелась. Брат спал на боку, уткнувшись носом в стену. Шхалар дремал на животе, обнимая сумку. Оба тихо сопели, похрапывая, и меня тоже потянуло в сон. Перекусив, я закуталась в одеяло, свернулась клубком под боком Райдена и в полудреме вспомнила давний разговор с прабабушкой.