Ветка шиповника. Штампованый дамский роман.

Вступление

Юная Кэтрин Маккензи никогда не задумывалась о своей привлекательности. В детстве старший брат дразнил ее Рыжиком, а тетка Джорджиана всякий раз вздыхала: девушку с веснушками трудно будет удачно выдать замуж - в моде ослепительно-белая кожа безо всяких изъянов. Кэтти все эти рассуждения пропускала мимо ушей, ее мир состоял из возни с котятами и щенками, верховых поездок на самом строптивом жеребце из дядиной конюшни и ночных бдений в библиотеке дяди Джеймса. Тетка Джорджиана ворчала: растет настоящая дикарка – носится по окрестным холмам на своем гнедом дьяволе, читает неприличные для юной девицы книги философов-еретиков, играет с детьми арендаторов! И это вместо уроков танцев и занятий рукоделием, подобающих благородной леди! Куда только смотрит Джеймс, ведь Кэтрин и Колин – дети его покойного брата. А одежда! Разве пристало благовоспитанной девушке ездить верхом в мужском костюме вместо амазонки, да еще и в мужском седле!? И ничто так не украшает юную деву, как рюши, бантики и кружева, а Кэтрин их терпеть не может. Она и за волосами-то ухаживать не любит. Зачастую, хвост Коралла расчесан лучше, чем копна ее собственных темно-рыжих густых волос. И, скажите на милость, прилично ли так громко смеяться молодой особе, показывая всем белоснежные зубы, нимало не смущаясь присутствием гостей. А ведь среди этих гостей, по меньшей мере, трое молодых людей могли бы составить великолепную партию для почти нищей бесприданницы-сироты. Воистину, Джеймс слишком балует свою непутевую племянницу в ущерб собственным дочерям. Вот Анна и Эльвира – настоящие леди. Девочки имеют безукоризненные манеры, умеют вышивать гладью, изящно танцуют, могут поддержать светскую беседу. И музицируют, недурно поют, не то, что эта сорвиголова, которая и свой талант художника не в грош не ставит, а уроками музыки откровенно пренебрегает. Умение рисовать – единственное достоинство, которое миссис Джеймс Маккензи признавала за своей непутевой племянницей. Да и то, нет бы рисовать нежные полевые цветочки или перерисовывать головки ангелочков из специальной книги для рисующих леди, а потом изображать их в альбомах подружек, так эта негодница пытается делать иллюстрации к «Илиаде» и «Хроникам» Шекспира. И интересуют ее отнюдь не любовь Париса и Елены, а кровавые сражения! О времена, о нравы! Да и чего ожидать от дочери какой-то безродной девки? Подумаешь, дочь священника. Сумела как-то охмурить Эдварда, непутевого младшего братца Джеймса. А тот возьми да погибни в далекой Индии во время сипайского восстания. Вдова, не успев оправиться от родов дочери, слегла с тяжелой мозговой горячкой, а через несколько дней четырехлетнего Колина и маленькую Кэт привезли в имение сэра Джеймса. По мнению миссис Джорджианы, участие мужа в судьбе племянников могло бы ограничиться помещением сирот в приют и выплатой приличного содержания до их совершеннолетия, но муж, искренне любивший младшего брата, рассудил иначе. С тех пор Кэтрин воспитывалась вместе с кузинами, а Колину по окончании колледжа был приобретен патент лейтенанта. Юноша рвался пойти по стопам отца. Джорджиана безмерно обрадовалась отъезду пылкого порывистого Колина в Индию, где был расквартирован его полк. Авось, там и сложит свою буйную голову, а негодная девчонка, оставшись без поддержки брата, немного присмиреет. Однако, придется ехать на зиму в Лондон. Девочкам давно пора выезжать, в глуши мало надежды найти подходящего жениха. Плохо только, что Джеймс настаивает и на поездке со всей семьей этой мерзавки, Кэтрин. А ведь придется тратиться на ее бальные наряды, чтобы никто не посмел сказать, что девушка одета хуже своих кузин. И на что, спрашивается, приличные платья и драгоценности этому недоразумению? Во что пень не наряди, все равно останется пнем. Джорджиана с ненавистью посмотрела в сторону ничего не подозревающей племянницы, увлеченно рассказывающей что-то Джеймсу Маккензи.

- Нет, дядя Джеймс, я уверена, что Монтень был абсолютно прав, когда говорил, что «Врач, впервые приступая к лечению своего пациента, должен делать это изящно, весело и с приятностью для больного; и никогда хмурый врач не преуспеет в своем ремесле». Вот посмотришь на нашего доктора Фрезера, и так и тянет улыбнуться в ответ. А вот у доктора Мэйсона такой тяжелый взгляд, вечно он чем-то недоволен, к нему лишний раз и обращаться неохота.

- Возможно ты и права, киска Кэт, - усмехнулся седовласый джентльмен. –Однако, не думаешь же ты, что общество готово к тому, чтобы доверить женщинам свои драгоценные жизни?

- Отчего бы нет, дядюшка Барсук? – девушка даже привстала со скамеечки у ног дяди, чтобы доказать свою правоту. – Разве мы, женщины, глупее мужчин? Я знаю и понимаю законы сэра Ньютона куда лучше Роберта Нейзли и нашего Джейми, и разве у меня не такие же руки, понятия, чувства, как у них?

- Ох, Джейми.. – дядя тяжело вздохнул. – Не трудно знать физику и математику лучше этого оболтуса.

- Мой кузен опять что-то натворил?

- Все то же – карточные долги и веселые попойки в обществе таких же болванов, как он, - лицо благородного джентльмена исказила гримаса страдания.

Кэтрин ласково погладила его по руке:

- Не волнуйтесь так, он еще образумится, надеюсь, - последнее слово девушка прошептала совсем тихо.

- Ты слишком добра, девочка. Но сейчас речь о тебе. По-прежнему настаиваешь, что хочешь получить медицинское образование в Кембридже?

- Да, дядюшка Барсук, если это не слишком дорого для тебя.

- Это самое малое, что я могу сделать для дочери моего дорогого Эдварда. Увы, я не могу выделить тебе крупного приданого, юридические формальности не позволяют этого сделать, но оплатить твое обучение в колледже и положить хотя бы две тысячи фунтов, не ущемляя прав моих наследников, я точно смогу. Клянусь привидениями Стоунхолла!

- Не надо так говорить, дядя Джеймс!- девушка сжала руку опекуна, умоляюще посмотрев на него.

Восемь лет назад

Кэтрин сидела на нагретом солнцем огромном сером валуне и смотрела на раскинувшееся перед ней зеленое раздолье. Склоны холмов поросли цветущими кустами шиповника. Девочка любила их неброскую прелесть гораздо больше, чем пышные оранжерейные розы в теплицах тетки Джорджианы. То есть, сама тетя конечно, не копала землю и не удобряла цветы, все делала садовник Сэм Ловит, но выращенными им розами и бегониями миссис Маккензи гордилась безмерно. Анна и Эльвира разделяли восторги маменьки. При мысли о кузинах Кэтрин сморщилась, словно у нее болел зуб и презрительно присвистнула. Ну, можно ли быть такими дурами! Анне уже десять лет, она старше Кэт на два года, а Эльвира - ровесница двоюродной сестры, но они до сих пор играют в куклы, устраивают для своих любимиц кукольные чаепития, прочитали только одобренные маменькой сказки, от остальных книг шарахаются и говорят, что это неприлично читать. А что неприличного в «Буре» Шекспира или в «Приключениях Робинзона Крузо»? Хорошо, что скоро на каникулы приедет Колин, с ним можно будет поиграть и в Робин Гуда, и в сэра Френсиса Дрейка, и поговорить обо всем на свете. И тетка не будет косо смотреть, когда она уезжает из дому надолго одна. А с кем прикажете ездить? Кузины катаются на своих смирных пони только на лужайке перед домом, а Кэт этого мало. Эх, скорее бы исполнилось десять лет! Дядя Барсук обещал подарить племяннице настоящего коня. Хорошо бы вороного, но можно и гнедого. Жаль, что девочкам нельзя участвовать в скачках. Ладно, она к тому времени что-нибудь придумает. Или изменятся дурацкие порядки. Почему все интересное можно только мужчинам? Когда она вырастет, обязательно будет делать все, что захочется. И поедет учиться в колледж, и станет врачом или инженером, и объедет вокруг света, как Фрэнсис Дрейк, а не то сколотит себе ватагу вольных стрелков, как Робин Гуд, и будет бороться за справедливость в веселой Англии. А пока приходится довольствоваться маленьким добрым пони Сверчком. Кэтрин с нежностью посмотрела на пасущегося неподалеку конька, вытащила из кармана томик Сервантеса и погрузилась в мир приключений благородного чудаковатого идальго. От чтения ее отвлек протяжный свист, доносившийся из-за ближайшего холма. Девочка отложила книгу, лукаво улыбнулась, засунула в рот два пальца и, холмы вновь огласились лихим разбойничьим посвистом. Через несколько секунд из-за усеянных розовыми цветами кустов появился мальчишка лет двенадцати, одетый в простую рабочую блузу, потертые коричневые штанишки, с растрепанной соломенной шевелюрой над круглым загорелым лицом. Башмаков у парнишки не водилось вовсе. Лицо Кэтрин просияло:

- Гарри! А я все думала, придешь ты сегодня или не сможешь?

Добродушная мордашка Гарри сияла не хуже майского солнышка, толстоватые губы растянулись в открытой улыбке:

- Мамка сегодня решила без меня обойтись, приказала только хвороста на обратном пути набрать. Так что я до вечера свободен. А тебя, мисс Кэтрин, не хватятся?

- Сколько раз я просила тебя не называть меня мисс, просто Кэт, - девочка недовольно сдвинула каштановые бровки. – У нас сегодня урок рукоделия, а потом – танцы. Нужны они мне! Пускай ими кузины занимаются. Я упросила мадам Поль избавить меня от этой маеты. К чаю, конечно, придется прийти, но до пяти вечера еще далеко.

- Далеко, - согласился мальчик, - взглянув на небо. Солнце стояло в зените, майская зелень горела на ярком свету, одуряющее пахло шиповником, жужжали пчелы, мир казался прекрасным, в нем не было места печалям и невзгодам.

- Пойдем, покажу гнездо жаворонка, - предложил Гарри.

- Пошли. А птички не обидятся?

- Мы издали посмотрим, а близко подходить не будем. А ты мне расскажешь, чем закончилась та история про индейцев, которую прошлый раз начала?

- Конечно! Вот слушай: когда Соколиный Глаз понял, что в блокгаузе засели ирокезы…

С Гарри Кэтрин познакомилась случайно. Как-то раз, сбежав, по своему обыкновению, с урока вокала, она пошла к своим любимым холмам, раскинувшимся позади парка. Дело было поздней осенью, для верховой прогулки было слишком холодно, но неугомонная девочка решила обязательно добраться до края вересковых пустошей, которыми славилась эта часть Девоншира. Оскальзываясь на, выпавшем недавно и покрывшем тонким слоем поля, снежке, она не заметила, как покрыла расстояние в добрых три мили. Дальнейший путь преградил ручей с поросшими камышом и рогозом берегами. Кэт непременно захотелось наломать коричневых камышовых верхушек, уже начавших пускать нежный пух. Она дотянулась до ближайшего стебля, внезапно нога поскользнулась на заснеженном склоне, хрупкий стебель обломился и, не удержавшаяся на ногах, девочка плюхнулась коленкой в воду у берега. Башмак тут же наполнился холодной влагой. Сзади раздался смешок. Взбешенная Кэт резко обернулась и увидела насмешника – мальчишку чуть постарше ее, одетого в одежку простолюдина.

- Чем смеяться, лучше помог бы выбраться, - возмутилась она.

Мальчик успел отметить добротный наряд девочки, ее правильный выговор, понял, что перед ним неровня, и протянул руку.

- Дозвольте, мисс. Держитесь крепче, а то вдругорядь упадете.

Кэтрин взглянула в добрые голубые глаза и доверчиво протянула ладошку:

- Спасибо, сэр.

- Я никакой не сэр, мисс, - смутился парнишка. – Гарри я, вон из той деревни возле пустоши. Мамка моя поденщицей работает, а папаня ушел лонись на заработки в город, теперь редко дома бывает. Нас у них шестеро.

- Ух ты, здорово как, - восхитилась Кэт. - А у меня только один брат, и тот до каникул в школе. Есть еще две кузины и кузен, но они такие…

- Так вы из господского дома? – догадался мальчик. –Из этих проклятых Маккензи?

- Слушай, зови меня просто Кэт, без мисс, хорошо?

- Ладно.., мисс…

- А почему проклятых? Кто нас проклял?

Прошло восемь лет

…Лондон встретил семейство Маккензи своим фирменным «гороховым супом». Конечно же, Кэтти была наслышана о знаменитых лондонских туманах, но такого она не могла представить даже в самых странных своих фантазиях. Только что поезд шел по освещенной солнцем равнине, за окном мелькали зеленые холмы, живые изгороди, деревенские коттеджи, и вдруг мирная картина сменилась настоящим преддверием ада: жуткие нагромождения складов, доков, каких-то трущоб, а все это постепенно тонет в густом вонючем смоге. И это мировая столица, предмет вожделенных мечтаний тетки и кузин? Как здесь можно жить и дышать? После привольной жизни в самом красивом графстве страны, после благоухающих просторов пустоши, после зелени родных холмов и пунцовой кипени шиповника? А люди! Настоящие призраки с бледными, испитыми лицами, согбенные, словно придавленные грузом повседневных забот и страданий. Такие лица, верно, были у персонажей «Ада» Данте. Разве в таком месте можно быть счастливым и довольным?

- Дядя, - Кэтрин повернула растерянное лицо к главе семейства. – Они всегда таким дышат?

- Ну, киска, ты еще не обоняла знаменитой вони лета 1858 года! Вот это, доложу тебе, был ужас. Вода в Темзе почти пересохла и пахло, как в той яме, из которой ты вытащила своего Лаки. С тех пор стало много приличнее – город наконец-то раскошелился на канализацию.

- Как можно говорить о таких непристойностях, Джеймс? – возмутилась Джорджиана. – Приличные люди даже не упоминают о подобных вещах. И, хвала Богу, мы будем жить в Вест-Энде, подальше от ужасов рабочих кварталов. Надеюсь, ты позаботишься об отдельном экипаже? Мы с девочками не можем ехать в омнибусе.

Особняк Маккензи и впрямь оказался в весьма благополучном квартале. Мистер Маккензи, не большой любитель столичной жизни, бывал тут наездами, во время парламентских сессий. Джорджиана хоть и предпочла бы лондонскую суету сельскому уединению, вынуждена была считаться с требованиями мужа, поэтому даже в разгар зимних сезонов жила в особняке не больше двух месяцев в году. Иногда она брала с собой дочерей, чтобы развлечь девочек и обновить их гардероб, но никогда не вывозила в столицу племянницу. Кэтрин не слишком рвалась повеселиться вместе с кузинами, отъезды тетки и двоюродных сестер были для нее настоящими ежегодными подарками. В их отсутствие она чувствовала себя настоящей вольной птицей, почти полновластной хозяйкой имения. Теперь же ей предстояло тяжкое испытание – выезды в свет, визиты портних и куаферов, беготня по магазинам и пассажам и, самое ужасное, - балы, знакомство с вероятными претендентами на руку и сердце. Впрочем, относительно последнего она не слишком беспокоилась – положение бесприданницы, бедной родственницы, а также веснушки, по ее мнению, надежно защищали ото всех неприятностей, связанных с помолвкой и браком. Девушка прочла слишком много романов и достаточно насмотрелась на жизнь, как дяди, так и окрестных помещиков, чтобы питать особые иллюзии относительно супружеского счастья. И слуги, и сама миссис Маккензи с приятельницами постоянно сплетничали о чужих промахах и неудачах: миссис Роксли умерла в родах, бедняжка (а ведь уже пятого рожала), миссис Коули вынуждена терпеть постоянные измены мужа (подумайте, завел себе содержанку просто под носом у жены), мистер Ричардсон опять напился и отстегал хлыстом не только кобылу, но и супругу… На фоне этого не слишком счастливая жизнь супругов Маккензи казалась тихой мирной гавань. Дядя не пил, не изменял жене, никогда не поднял руку не только на жену, но и на кобылу. Но какое же пресное и безрадостное существование. Постоянные разговоры о еде, воспитании детей, засолке огурцов, мелочных дрязгах соседей. И так годами, десятилетиями! Неужели, тетя никогда не хотела иметь другие интересы, у нее не было мечты, желания полета? А дядя! При сварливой, приземленной супруге он постепенно уходит в свой мир, замыкается в себе, единственной отдушиной для него служат чтение, археологические изыскания и беседы с мистером Брауном. Размышления Кэт во время разборки саквояжа были прерваны, переданным горничной, приказом тети Джорджианы спуститься вниз и выбрать образцы тканей для будущих туалетов.

В просторном холле Кэтрин поджидала засада в виде тети Джорджианы, кузин, увлеченно рассматривающих модный французский журнал, и нескольких модисток, жриц могучей богини, приготовившихся вести жертвы на заклание. Богиня Мода требовала все новых и новых приношений на свой алтарь.

Воодушевленные перспективой танцевать на столичных балах в прекрасных нарядах, кузины даже позабыли о своей неприязни к Кэт.

- Взгляни, Кэтти, какие тут образцы фасонов! Последняя парижская мода. Великолепный выбор атласа, бархата, золотой парчи и светлого кашемира. Сборки долой! Кринолины совершенно вышли из моды!

- И слава Богу, - пробормотала, ошарашенная потоком сведений и невероятной любезностью Анны, Кэтрин.

- Теперь входят в моду турнюры, - осчастливила кузину Эльвира. – Что-то есть в этом такое, средневековое. Ах, я не уверена, мне выбрать розовый или жемчужный атлас. И какой тюль? Ты же художница, подскажи.

- При твоих волосах и цвете кожи очень освежит розовый, - улыбнулась Кэт, добавив про себя «Тут и оранжевый не спасет!»

- Ах, месье Малларме такой утонченный! Он сам издает и редактирует новый журнал «La dernière mode».

- Надо же, я думала он только стихи пишет, - удивилась Кэтрин.

- Ах, сколь же нам всего надо заказать, - вздохнула Джорждиана, - пальто, платья выходные, послеобеденные, бальные, а еще шляпки, аксессуары, обувь… Девочки, быстро определяйтесь с тканями и фасоном, первая примерка – завтра. Сегодня до обеда надо успеть купить хотя бы что-то на первое время. Кэтрин, что ты стоишь, как неживая, выбирай ткань. Вечно с тобой одни проблемы.

Уфф, мир вернулся на круги своя. Лондон не изменил тетку, конец света нам в ближайшее время не грозит.

*****

Милый мой Колин!

Спешу сообщить тебе о перемене в моем положении. Я теперь живу в Лондоне, в особняке дядюшки в Мерилобон. Приехали мы только сегодня утром и уже немного успели побывать в самых важных, по мнению тети и кузин, местах. Естественно таковыми стали модные лавки. Теперь я – счастливая обладательница пальто, нескольких платьев, шляпок, трех пар туфель и даже, вообрази себе, жемчужного ожерелья! Об остальных, весьма неприличных, с точки зрения истинной леди, предметах туалета, я предпочту умолчать, но все это очень изысканно и отменного качества. Твоя сестра в новых нарядах, противу ожидания, вовсе не кажется ряженой обезьяной, однако носить все это представляется мне докучливой и небезопасной для здоровья повинностью. Как же я скучаю по моему сельскому одеянию, которое уже давно никого не шокировало в наших краях. Однако, столица требует от дам немыслимых жертв.

Как я нашла Лондон? Он ужасен и прекрасен одновременно. Грязь, вонь, роскошные витрины, товары со всего света и кучки оборванных детишек, играющих и работающих тут же на улицах. Как же я уже скучаю по нашему сельскому уединению, по прогулкам среди зарослей шиповника, по моей пустоши! Однако, тетя Джорджиана твердо намерена выдать меня замуж уже в этом сезоне и не постоит ни за какими расходами. Вообрази только, одно мое пальто стоит целый фунт и пятнадцать шиллингов, а зонт – семь шиллингов и шесть пенсов! Такие непомерные расходы не останавливают тетушку, ибо нет таких денег из дядиных доходов, которые она не готова была бы отдать, дабы избавиться от меня поскорее. Бедняга даже не подозревает, что все эти траты совершенно напрасны, ибо мы с дядей уже составили план моего поступления в Кембридж. Впрочем, пальто и крепкие ботинки мне там пригодятся. Я специально выбирала себе вещи попроще и понадежнее. Да, я безбожно вру, ибо пару шляпок и три платья заказала, руководствуясь только собственным тщеславием, а отнюдь не соображениями практичности. Но если бы ты видел то, голубого атласа, с пеной кружев у лифа, и эту шляпку с синими лентами и маленькой вуалью! И еще маленькие пепельно-серые башмачки с серебряными пряжками! Смейся, смейся над своей Киской Кэт, да, я истинная дочь праматери Евы, но никакие светские увлечения и соблазны не помешают мне свершить задуманное и добиться поставленной цели. Тут я останусь тверда в своем намерении.

Милый мой Дикобраз, твои письма слишком коротки и скупы, а я хочу знать о тебе все: чем вы там питаетесь, как ты переносишь местный климат, каковы твои новые сослуживцы, как ты нашел индийских красавиц, вскружил ли голову какой-либо дочери раджи? Прошу тебя, братик, будь осторожен, помни, что у меня нет никого во всем свете, кроме тебя и дяди.

Не знаю, как скоро доходят до вас новинки, и есть ли у тебя время для чтения, но мне очень понравился роман американца Марка Твена «Позолоченный век» - беспощадная сатира на современное общество. Обязательно буду следить за творчеством этого замечательного писателя, думаю, он нас еще порадует свежими оригинальными произведениями.

Однако, время уже позднее, а завтра меня с утра явятся терзать две модистки и куафер, ибо вечером я должна буду дебютировать на первом в своей жизни балу.

Целую, твоя взбалмошная сестренка Кэт.

****

С раннего утра в доме началась кутерьма. Миссис Джорджиана поторапливала горничных и девушек, Анна и Эльвира в отчаянии пытались выбрать из многочисленных бальных платьев именно то самое, в котором они насмерть сразят всех предполагаемых ухажеров, даже Кэтрин прониклась атмосферой всеобщей суматохи и внесла свою лепту в общую неразбериху, наотрез отказавшись надевать более трех нижних юбок под платье. Мистер Маккензи благоразумно удалился в свой кабинет с утренними газетами и чашкой чая. Собственно, появление на балу у знаменитого вельможи графа Ч. считалось для девочек полуофициальным, ибо они еще не были представлены при дворе. Однако, представление полагалось делом серьезным, требовало подготовки, а танцевать хотелось уже сейчас, поэтому на семейном совете решили принять пока частное приглашение на бал в доме приятеля мистера Маккензи. До сих пор девушки бывали на подобных увеселениях только в своем имении и у ближайших соседей- помещиков. Но разве могут сравниться деревенские танцы настоящим столичным торжеством! Конечно, до десяти часов вечера уйма времени, но ведь нужно успеть продумать во всех тонкостях наряд, сделать прическу, плотно поесть, чтобы в чужом доме не показаться ненасытной обжорой. А что делать с выскочившим не ко времени прыщиком на носу? Надо ли немного подчернить брови и ресницы? И почему с таким тщанием выбранные перчатки норовят растерять все свои десять пуговиц? И да, веер, великолепный веер из страусиных перьев, почему забыли купить новый веер? Значит, надо немедленно ехать или в Берлингтонский пассаж, протянувшийся от Пиккадилли до улицы Берлингтон-гарденс, или в магазины на Риджент-стрит. Кроме того, необходимо завезти всем знакомым визитные карточки, иначе дам Маккензи сочтут полной деревенщиной, неотесанной и заносчивой. Кэт с недоумением слушала, скольким знакомым требуется завезти визитки семейства Маккензи, причем, не менее трех штук в каждый дом. С большинством из этих людей у тети было только шапочное знакомство, а некоторых она никогда не узнала бы, столкнувшись с ними на улице, но у света свои, странные требования.

- Кэтрин, ты едешь с нами? – поинтересовалась Джорджиана?

- Я хотела бы остаться дома, если можно.

- Пожалуй, это будет невежливо по отношению к дамам, которых мы обязаны навестить, так что, собирайся. Нэнси, допиши в мою карточку имена Анны, Эльвиры и Кэтрин. Альфред будет сегодня сопровождать нас и занесет карточки всем знакомым.

С точки зрения Кэт все эти тонкости с карточками и визитами были пустой суетой и тратой драгоценного времени, которое можно было бы использовать с куда большей пользой, для чтения, например.

Огромный пассаж потряс девушек-провинциалок. Тут можно было купить все, причем, большинство товаров вовсе не являлись необходимыми для жизни предметами. Перчатки всех цветов и видов из тончайшей надушенной кожи, зонты и парасоли, расшитые и изукрашенные по последней моде, очаровательные туфельки из ткани, кожи, с вышивкой и без, с пуговичками и шнурками, шкатулки, трости, веера…

«Как много, оказывается, есть вещей, которые мне не нужны…» - пробормотала Кэт.

- Что? – недоуменно оглянулась Эльвира.

- Так, цитирую одного древнего мудреца.

- Вечно у тебя..., - презрительно отозвалась Анна и тут же мило улыбнулась, потупив глаза. Значит, в пределах видимости кузины появилась половозрелая особь мужского пола, поняла Кэт. Точно. У прилавка с перчатками стояли двое высоких молодых людей самой светской наружности.

Брюнет лет двадцати пяти вертел в руках трость с набалдашником в виде головы волка и что-то негромко говорил своему собеседнику. Анна, невольно засмотревшись на незнакомцев, совершенно позабыла об осторожности. Однако, Кэтрин, успела уловить какое-то странное копошение возле юбки кузины и ухватила за плечо мальчишку лет десяти. Одежда парнишки состояла, казалось, из одних дыр и заплат, причем, первые отнюдь не перекрывались вторыми. На голове - огромный засаленный картуз, на ногах расползающиеся башмаки с полуоторванными подошвами.

- Пустите, мисс, я ничего не сделал! – пропищал мальчишка. – Я просто смотрел…

- Выбирал перчатки к своему фраку? – поинтересовалась Кэтрин. – Я называю то, что ты делал воровством. Сейчас позовем полицию…

Оборвыш сделал еще одну попытку вырваться, но Кэтрин вцепилась в воришку мертвой хваткой.

- Отпустите меня, барышня, я больше не буду. У меня мамка больная лежит, и братишки голодные, мал мала меньше…

Анна, наконец , соизволила обратить внимание на кузину:

- Кто это? Маленькая дрянь, ты пытался обокрасть меня? Кэтрин, как ты можешь прикасаться к этой грязи? Он, наверняка, полон вшей и еще чего похуже!

- Мы были бы не лучше, если бы жили в таких условиях, - возразила Кэт. – Ладно, обойдемся без полиции. Если ты врешь, как тебя, кстати, зовут?

- Чарли, Чарльз Смит, мисс.

- Так вот, Чарльз Смит, если ты обманул меня, то тебя вечно будет преследовать наш фамильный призрак! А пока, - Кэтрин сунула руку в изящный кошелек и извлекла оттуда гинею. Других денег у нее не было, гинеею племяннице подарил перед поездкой по магазинам дядя Джеймс, и девушка надеялась улучить момент, чтобы заглянуть в книжную лавку. Гинеи было жаль, но ничего не поделаешь. – Вот, смотри, Чарли, я куплю для твоей матушки немного продуктов.

Девушка потащила мальчонку к бакалейной лавке в соседнем отделе.

- Дайте нам самую большую булку хлеба, копченый окорок, устриц, головку сыра, бутылку красного вина, сложите все в корзинку. Итак, Чарли, отнеси это матушке и не смей больше воровать. Обещаешь?

- Вы, верно, ангел, мисс? – Карие глаза оборвыша на чумазом лице светились неподдельным восторгом.

- Глупости, малыш. Я постараюсь помочь, где тебя найти, где ты живешь?

- В Ист-Энде, мисс. Неподалеку от Темзы. Пятая пристань, сразу за большими бочками…

***

Дорогой брат!

Вот уже почти месяц я занимаюсь в Лондонской медицинской школе для женщин. Я тут одна из самых младших студенток. Большинство слушательниц живет при школе или снимает квартиры неподалеку, некоторые, как и я, проживают дома. Впрочем, если тетя Джорджиана будет устраивать истерики всякий раз, как я возвращаюсь домой пешком или в наемном кэбе и без сопровождения слуги, то мне придется сбежать из особняка и поселиться подальше от тетушки и кузин. Большинство моих однокашниц – девушки из незнатных и не слишком богатых семей, многие – дочери врачей, некоторые уже прошли обучение в школе сиделок мисс Флоренс Нейтигейл. Пожалуй, я тут самая младшая по возрасту и самая старшая по происхождению. Впрочем, я не породистый щенок, чтобы гордиться своей родословной, и стараюсь не слишком афишировать, что живу в богатом доме и имею знатного дядю. По-счастью, тетя примирилась с тем, что меня не стоит вывозить в свет в тщетных поисках подходящего мужа. Да мне и некогда заниматься светскими обязанностями. Почти весь день я нахожусь на занятиях, кроме того мы проходим практику в госпитале святого Фомы, преподаватели грозятся, что скоро поведут нашу группу в анатомический театр. Уверена, что я не грохнусь в обморок при виде мертвеца, но не знаю, удастся ли мне спокойно резать для опытов ни в чем неповинных собак и лягушек. Но, чтобы стать хорошим врачом придется примириться с печальной необходимостью вскрывать трупы и оперировать всякую живность. Основательница нашей школы, мисс Елизавета Блэквелл, сумела получить медицинское образование в Соединенных Штатах, стать доктором медицины и успешно практиковать. Она для меня - пример целеустремленной женщины. Девочки, мои сокурсницы, приняли меня хорошо. Я пока ни с кем особенно не сдружилась, но мне нравятся почти все. Особенно приятна в общении мисс Сара Браун, она из очень бедной семьи священника, из Йоркшира, живет в съемной комнатушке. У нее там только один стул, поэтому гостям приходится присаживаться на кровать или на чемодан. Я ей подарила свое серое платье, мы примерно одного роста и сложения. А вот мисс Лидия Сойер – дочь преуспевающего хозяина мясной лавки. Она постоянно приносит на занятия колбаски и сэндвичи с ветчиной. На днях девушки выкрали из ее саквояжа всю эту снедь и по-братски разделили между собой, а взамен запихнули парочку берцовых костей, оставленных нам профессором Челленджем для тщательного изучения. Думаешь, я была заводилой? Нууу, не совсем, но…

Милый мой Дикобраз, ты крайне редко и скупо пишешь мне письма. Кстати, на знаменитом моем первом балу я танцевала с крайне неприятным типом, который посмел высказаться пренебрежительно о службе наших военных в колониях. Только мое ангельское терпение не позволило мне дать отповедь этому наглецу, никогда не нюхавшему пороха, разве что в стрельбе по беззащитным пернатым обитателям болот. Вот уж не могу понять этой страсти – палить по всему живому.

За сим буду заканчивать, ибо у меня есть еще одно важное дело, и я хочу успеть сделать его, пока наши не вернулись со званого вечера у графа Н.

Целую и обнимаю, твоя рыжая Киска Кэт.

****

Кэтрин пробежала глазами исписанный лист, промокнула, вложила в заранее приготовленный конверт. Потом сбросила с себя большую часть одежды, достала заранее припасенную простую полотняную блузу и панталоны, подколола волосы, убрала их под просторный мальчишеский картуз, набросила на плечи потрепанную суконную куртку. Осторожно выглянула в коридор, уверившись, что никого поблизости нет, спустилась по лестнице для слуг к черному ходу и выскользнула в холод осенней ночи. Туман и тьма поглотили хрупкую девичью фигурку.

Свою вечернюю прогулку в самые опасные кварталы Лондона Кэтрин задумала давно. Все это время ей не давала покоя история маленького воришки из пассажа. Увидеть незадачливого Чарли Смита больше ни разу не удалось, но девушка помнила адрес: Пятая пристань, сразу за большими бочками. Большую часть пути Кэт преодолела на омнибусе и метро, но в дебри Ист-Энда никакой транспорт не ходил. Чем ближе становилась Темза, тем грязнее казалась мостовая, тем гуще смог и тем больше подозрительных личностей попадалось в темных переулках. Девушка благословляла туман, который позволял быть ей одной из многих, не давал рассмотреть слишком нежное для рабочего паренька лицо, слишком маленькие, даже в грубых башмаках, ноги, слишком изящные руки. Повеяло прохладой и характерным запахом грязной реки.

- Эй, парень, не меня ищешь? – от облупленной стены отделилась фигура, закутанная в огромную шаль, при тусклом свете фонаря над харчевней в кровавой улыбке растянулись накрашенные губы. Голос был хриплым и надломленным.

- Нет, мэм, простите , мэм, где тут Пятая пристань? У меня там приятель живет.

- Э, да ты сосунок совсем. Иди ко мне, приласкаю, цыпленок. Возьму недорого.

- Спасибо, мэм, в другой раз непременно, я сегодня не при деньгах. Так вы не подскажете, где тут пятая пристань?

- Ишь, вежливый какой, ровно лорд. Ну, да тут и важные господа бывают. Пятая пристань вон за тем переулком. А кого тебе там надо?

- Чарли Смит, мэм. Мой приятель.

-Это сынишка Слюнявой Бэкки, что ли? Ну смотри, свернешь в ту улочку, а там отсчитаешь третий дом от угла, халабуда такая с черепичной крышей, они аккурат на самом верху в мансарде проживают, коли Забулдыга Пит еще не выставил за неуплату.

- Спасибо, мэм. Благослови вас Бог.

- Ну, ты, парень, даешь! Богу нет дела до таких, как я, а мне, сказать по правде, до него. Мне бы клиента хоть на полчаса найти, чтобы брюхо набить да джина хлебнуть. Хочешь, я тебя за вежливость просто тут обслужу. Не пугайся, я не заразная, доктор Филипс позавчера обследовал. Нэнси, меня Нэнси кличут.

- Спасибо, мэм, сегодня вы мне и так помогли. Вот, возьмите шиллинг, просто так, идите домой и отдохните.

- Ты переодетый принц?

- Я… меня зовут Колин. Прощайте, мэм.

Дом под черепичной крышей отыскался почти сразу. Лестница оказалась покрыта чем-то скользким и вонючим, скорее всего, обитатели дома не всегда утруждали себя поисками мест для справления естественных надобностей и избавления от помоев. Ступеньки угрожающе потрескивали, стены были скользкими и липкими на ощупь. Дверь в чердачную комнатенку была немного приоткрыта, в щель пробивался тусклый лучик желтого света.

Кэт осторожно постучала, в комнате послышался испуганный шепот, потом скрип, хлипкая дощатая дверца распахнулась, и на пороге возник Чарли Смит собственной персоной.

- Кто это? Что надо?

- Это я, Чарли, Кэтрин. Помнишь, месяц назад в пассаже..

Она не успела договорить, рука мальчика вцепилась ей в рукав и потянула в комнату.

- Мама, мама, это та леди-ангел! Которая спасла тебя!

Худая женщина в застиранном платье метнулась к столу, ухватила свечу, подняла повыше, недоуменно воззрилась на странное явление. Кэтрин рывком стянула с головы кепи, волна рыжих волос рассыпалась по плечам.

- Простите, что я в таком виде, мэм. В ваших местах опасно ходить ночью девушкам, а днем у меня совершенно нет времени.

- Ой, господи, - всплеснула руками хозяйка дома. – К нам и днем такие, как вы, миледи, не заходят. Как же вы нашли нас?

- Чарли тогда назвал адрес, а тут мне помогла женщина на соседней улице, Нэнси..

- Господь с вами, миледи, не годится вам разговаривать с такими женщинами.

- Мне она показалась милой и приветливой, она ведь не виновата, что стала такой…

- Сказать, по правде, ее вины тут нету. Только знатные господа не хотят иметь с такими ничего общего. Да что же вы стоите в пороге, садитесь, миледи.

- Я не миледи, просто Кэтрин. Я хотела посмотреть, как вы живете, как себя чувствуете, и чем я смогу помочь.

- Вы уже помогли, я ведь думала, что помру, лежала тут с лихорадкой, а тут Чарли принес вашу еду и денег на лечение. То-то мы пировали неделю, и доктора позвали, он мне лекарство прописал. Маленько помогло, а от этого никакое лекарство не вылечит. – Женщина повернулась к свету, и Кэт с трудом сдержала крик – нижняя часть лица была обезображена язвами, на месте рта зиял провал…

-Это от работы на спичечной фабрике. Доктор говорит, что от фосфора. У нас там почти у всех такое…Кости челюсти выгнивают.

- Но это же преступление! Вам, миссис Смит, как вас, кстати зовут, должны выплатить пенсию!

- Какая там пенсия, - обреченно махнула рукой женщина. – Мы уж и бастовали, да мало помогло. Меня Ребеккой кличут. Теперь вот перебиваемся с хлеба на воду, я шью рубахи, только платят за них мало. На всех не хватает, - она кивнула в сторону кровати, только тут Кэтрин рассмотрела лежащих вповалку, прикрытых лохмотьями четверых малышей.

- А ваш муж?

- Погиб в прошлом году, пьян был, свалился с моста в реку.

Девушка торопливо сунула руку за пазуху, достала кошелек с деньгами:

- Тут немного, я не так богата, как хотелось бы. Но я предлагаю от чистого сердца. В следующий раз принесу вам одежды для детей и продукты.

***

Дорогой Колин!

Рада была получить от тебя пространное описание быта индийцев, их верований и обычаев. То, что ты пишешь, очень интересно и ужасно. Во всяком случае, я все больше убеждаюсь, что завоевывая новые колонии, мы вовсе не несем тамошним народам свет цивилизации, они прекрасно могли бы обойтись и без нашего вмешательства в их внутренние дела, а тем более, без голода, нищеты, болезней, опиума и военных конфликтов. Впрочем, голода, нищеты и болезней вполне хватает в разлюбезном отечестве. Я писала тебе, что познакомилась с семейством Смитов. Несколько раз побывала у них дома. Мать и пятеро детей живут в ужасающих условиях, конечно, я помогаю, чем могу, но в целом это проблемы не решит. Таких семей десятки тысяч, от безысходности люди пьют, курят опиум, женщины вынуждены идти на улицу, а дети – воровать. Хорошо бы снести трущобы, вылечить болезни, накормить голодных, дать работу родителям и школы детям, но, увы, никто не желает заниматься проблемами всерьез. Станем ли мы когда-нибудь по-настоящему цивилизованной страной?

Моя учеба потихоньку продвигается вперед. Позавчера произошло забавное происшествие: мы препарировали лягушек, и подопытная мисс Луизы Абрахамс сбежала от нее. Пришлось всей аудиторией ловить беглянку с полуотрезанной головой, было много визгу и шуму. Тетя Джорджиана постоянно шокируется и пытается упасть в обморок. То от моих чересчур натуралистических рассказов, то от позабытой на столике в гостиной книги по анатомии (подумать только, там изображен голый человек да еще с наполовину содранной кожей!), то от практики в госпитале (ведь я могу принести в дом заразу). Однако, дяде нравится моя болтовня, а я рада хоть немного развлечь его – в последнее время он слишком задумчив и печален. Полагаю, причина – наш, не к ночи будь помянут, бесподобный кузен. Он несколько раз бывал в доме, но еще чаще до нас доносятся отголоски рассказов о его «подвигах» в самых злачных местах города. Просто чудо, что перед особняком еще не выстроилась очередь из совращенных им девиц и побитых в пьяных драках юнцов. Пока же дядя исправно оплачивает карточные долги, счета от портных и ювелиров, но, боюсь, даже его олимпийскому спокойствию придет конец. Тетя Джорджиана смотрит на «шалости милого мальчика» весьма снисходительно и куда больше озабочена поисками кавалеров и женихов для наших кузин. Тем более, что в начале Большого Сезона Анна должна быть представлена при дворе. Теперь у нее есть весьма содержательное занятие – научиться делать глубокий поклон, не запутавшись в двенадцатиярдовом шлейфе. Хорошо, что мне не надо будет проходить через это испытание. Я не собираюсь танцевать на придворных балах, а мое положение бесприданницы имеет свои преимущества. Тетушка всячески прячет меня и мои занятия от своих светских знакомых. По официальной версии, я усовершенствую свой французский и рисование в каком-то закрытом пансионе для юных одаренных особ.

Милый Колин, ты очень мало пишешь о своем быте. Как ты нашел индийскую кухню? Как переносишь жару? Ты катался на слонах? Интересно, я хорошо бы выглядела в сари? Говорят, на одно платье надо не менее шести ярдов ткани. Выходит, индийским женщинам не намного удобнее, чем английским. Повсюду диктат мужчин, у вас все самое интересное и удобное, а у нас одни докучливые обязанности и тоска смертная.

Буду заканчивать, дядя говорил, что к обеду у нас будут гости, придется напяливать на себя вечернее платье и вести пустые разговоры.

До свидания, братишка Дикобраз. Целую , твоя Кэт.

***

Мужские молодые голоса в гостиной Кэтрин услышала еще спускаясь по лестнице.

- А вот и наша Кэтрин, - радостно воскликнул дядя при виде облаченной в жемчужно-серое полосатое платье племянницы. Два молодых человека немедленно поднялись со своих кресел, третий, Джейми, остался неподвижен. Только в прищуренных глазах появился какой-то странный огонек. «Словно наш кот Корсар при виде крысы».

Кэтрин присела в полупоклоне перед Джорджем Честером и (ну, как дядя мог пригласить этого!.. ) Ричардом Соммерси. Или это Джеймс-младший пригласил своих дружков?

- А ты очень изменилась, кузина, - выдавил из себя братец. – Лондонский воздух идет тебе на пользу. Или это учеба придала аристократическую бледность лицу?

Тетя Джорждиана предостерегающе подняла бровь, но Джейми, ни мало не смущаясь, продолжал:

- Разрезая лягушек и подавая судно дизентерийным больным, можно не то что побледнеть, а и позеленеть.

- Лучше резать лягушек во имя науки и подавать судно больным, чем выкалывать глаза котятам и задирать подолы сифилитичкам, потакая своим грязным инстинктам.

- Оооо! – громкий стон и стук обмякшего тела свидетельствовали, что тетя Джорджиана все же упала в обморок. Впрочем, к этому все привыкли, поэтому мистер Маккензи ограничился нюхательными солями, поднесенными к чуткому носу супруги. Анна увлекла Джорджа к столику с гравюрами из новой коллекции отца, Эльвира позвала Джейми-младшего помочь поторопить служанок с обедом, на долю Кэтрин выпала сомнительная честь развлекать сэра Ричарда.

- Вы шокированы нашими откровениями? – в упор спросила она собеседника (А кто бы таким не шокировался?)

В зеленых, продолговатых, чуть раскосых глазах мелькнула и тут же пропала усмешка:

- В каждой семье свои скелеты, мисс Кэтрин. Говорят, один из моих предков был пиратом и работорговцем. Вы, в самом деле, изучаете медицину?

- Да. – Кэт вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на собеседника. – Разве в этом есть что-то постыдное?

- Стыд, слишком личностная категория, мисс. Кто-то стыдиться кататься на качелях, чтобы случайно не обнажилась нога до щиколотки, а кто-то не стесняется отправить на смерть миллионы людей во имя призрачных высоких идеалов.

- Я получила рассказ брата о жизни индусов, - Кэт слегка покраснела. – Он во многом согласен с вами: наше вмешательство в дела местных приносит больше вреда, чем пользы. Да, мы строим дороги, запрещаем варварские обычаи и дикие культы, но наш дешевый фабричный ситец обрек на голодную смерть десятки тысяч ткачей. Мы ничего не сделали, чтобы предотвратить вражду между отдельными княжествами, между мусульманами и индуистами. На наших плантациях местные работают за смешные гроши, а в Европе мы продаем колониальные товары в десятки раз дороже. Однако, кажется, тетушка вполне оправилась от своей гм…мигрени. Прошу к столу.

- Это недопустимо! – шипела тетя Джорджиана. - Вы должны вмешаться, мистер Маккензи. Ваша племянница ведет себя непристойно. Мало того, что она ходит одна по улицам, занимается предосудительным для девушки из хорошей семьи занятием, знается с людьми много ниже нашей семьи по социальному положению, так она еще и оскорбила при посторонних нашего сына, употребив при этом неподобающие истинной леди выражения. Кто теперь будет хорошо относится к ее кузинам, кто пригласит их в приличный дом? Она бросает тень на всю семью!

- Успокойся, дорогая, - дядя Джеймс излучал просто-таки олимпийское спокойствие. – Если кто и позорит семью, так это наш сын - его видят в самых гнусных притонах, он бывает в курильнях опиума, он проигрывает больше, чем может себе позволить, и, я опасаюсь, как бы его похождения не переросли в настоящее преступление. К тому есть все предпосылки.

- Наш мальчик – настоящий джентльмен. Мужчина может бывать где угодно и развлекаться с кем угодно. Но шестнадцатилетняя девушка не может делать и десятой доли того, что позволяет себе ваша племянница.

- Успокойтесь, тетя Джрджиана, - вмешалась Кэтрин. – Я с удовольствием переселюсь в квартал победнее, буду снимать комнату вместе с моей подругой Сарой. Тем более, что я обещала помочь ей с латынью, так мне будет удобнее.

- Неслыханно, - возопила леди Маккензи. – Молодые одинокие девушки будут жить одни, без опеки старших родственников! И кто эта, с позволения сказать, подруга? Чтооо!? Дочь священника? Даже не дворянка? Мисс Никто! Подобное тянет к подобному… Твоя мать была такой же плебейкой.

- Не смейте оскорблять мою мать, вы мизинца ее не стоите, - вскричала Кэт. – Я уверена, она не позволила бы себе оскорбить племянников мужа, если бы они оказались в моем положении.

- Вот она, благодарность! Что вы еще хотели получить, сэр Джеймс?

- Дамы, прошу прекратить этот недостойный и беспредметный спор. Кэтрин останется в этом доме, сколько пожелает. Это самое меньшее, что я могу сделать для своего дорогого брата. Не мешало бы и нашим девочкам заняться чем-то полезным, а то милостью брата они могут остаться без средств к существованию.

- Вы, верно шутите, дорогой супруг? Истинная леди не может унизиться до работы , тем более до такой работы!

- Унижает не труд, а зависимость и беспомощность по своей вине. Здоровая молодая особа вполне может заработать себе на булавки, если не будет лениться и задирать нос, шарахаясь от работы, как черт от ладана.

- Никогда мои дети не будут работать! – патетически воскликнула Джорджиана. - Они достаточно красивы и воспитанны, чтобы удачно выйти замуж за состоятельных джентльменов.

- Бедные состоятельные джентльмены, - пробормотала Кэт, поднимаясь к себе в комнату. – Даже лорду Ричарду не пожелаю такой доли. Интересно, куда он пошел после обеда, ведь они ушли вместе с Джейми? Впрочем, какое мне дело.

****

Мой милый Дикобраз!

Давно тебе не писала, но у нас тут столько всего произошло. Начну по порядку. Во-первых, на днях нас, будущих девушек-врачей, повели все же в морг. Результат: три обморока, четверо студенток отказались продолжать обучение. Само собой, твоей сестры среди когорты отсеявшихся не замечено. По мне, так ничего особо страшного в созерцании мертвых тел нет. Куда ужаснее видеть на улицах голодных детей, избитых женщин, обреченность в глазах людей. Запах там, конечно, еще тот. Мне долго казалось, что вся моя одежда пропиталась трупной вонью и формалином, но сейчас я уж привыкла. Теперь мы, оставшиеся учиться, ссоримся из-за трупов, которых вечно не хватает. Выручает то, что много умирает бездомных, нищих, до тел которых родственникам совершенно нет дела. Неприятнее всего, когда достается труп пожилой, толстой женщины. Очень сложно в этом жиру добраться до мышц и сухожилий. Скоро у нас первый экзамен по анатомии, так что иногда засыпаем тут же, в морге рядом с трупом, подкрепляемся сандвичем и снова продолжаем работать.

Во-вторых, убийства падших женщин в городе не прекратились. На днях еще одну проститутку нашли в ее комнатке, куда она водила клиентов. Почерк все тот же: размозженная голова, только теперь еще добавились колотые раны в область груди и живота. Изувер какой-то. Наш преподаватель психиатрии говорит, что это одна из форм психического отклонения, но от этого не легче.

Впрочем, что я все о мрачном. Есть у нас и приятные новости: Анну должны вскорости представить ко двору. Парадное платье с огромным шлейфом уже готово, день аудиенции назначен.

А я была на днях в театре, смотрели шекспировского Отелло. Впечатлений масса. Естественно, у нас были лучшие места, но все равно масса неудобств – слишком жарко, антракт и лимонад стали настоящим спасением. У одной дамы потекла от жара газового рожка краска с волос на лицо и шею, казалось, в зале появилась сестра ревнивого мавра. Игра актеров впечатлила, а уж декорации просто потрясли.

Лорд Ричард остается среди моего окружения самой загадочной фигурой. Он ничего не рассказывает о своем прошлом, кроме странных, вряд ли имеющих к нему отношение, историй. Все время кажется, что он потихоньку издевается над всем и вся, хотя при этом остается безупречно вежливым. Иногда охота вцепиться в его насмешливую, вынуждена признать, красивую физиономию или влепить хорошую оплеуху. Но я стараюсь вести себя, как настоящая леди и не уронить честь рода Маккензи.

У дяди скоро день рождения. Очень хочу сделать ему небольшой подарок, но почти все деньги уходят на покупку совершенно необходимых врачу вещей и на помощь семье Чарли.

Очень меня порадовало твое последнее письмо, хорошо, что у тебя там есть надежные друзья и ты нашел общий язык со своими солдатами.

Пиши мне поскорее и побольше, твоя Киска Кэт.