Виктория значит Победа!

Схождение

Вика родилась девятого мая. Тёплым вечером, когда повсюду в воздухе разливался волшебный аромат цветущей сирени, а в небо под бодрые песни и радостный гам толпы взлетали ракеты фейерверков.

Четыре года она думала, что песни, парад и салют – всё в честь её дня рождения. Четыре года она, как любой другой ребёнок на её месте, радовалась своему дню рождения, который вместе с ней праздновала вся страна.

Первое и самое острое разочарование пришло в день пятилетия. Когда в садике их группу отправили поздравлять каких-то бабушек и дедушек в тёмных одеждах с яркими значками на груди. Перед этим долгие две недели Вика репетировала с мамой слова, которые нужно было сказать перед тем, как подарить цветы.

«Поздравляю вас с Пятидесятилетием Победы в Великой Отечественной войне!»

Она хорошо справилась, лишь немного запнувшись на слове «Пятидесятилетием». Но дедушка, которому она отдала букет тюльпанов, чуть измятый от её беспокойного волнения, только улыбнулся.

«Спасибо, внучка!»

Мама её похвалила.

- Мама, он сказал, «спасибо, внучка!» Почему, он ведь не мой дедушка?

-Нет, не твой. Твой дедушка погиб на войне, а этот выжил, и теперь он как бы дедушка для тебя и других ребят, тех, у кого тоже дедушки погибли.

- Погибли?

- Умерли. Помнишь, как дядя Сеня с соседнего подъезда?

- Отчего умерли?

- Их убили. Пулями или бомбами. Бах, и всё.

- А нас тоже могут бах, и всё?

- Нет, война давно закончилась. Те бабушки и дедушки, кого ты с ребятами поздравляла – ветераны войны. Они побили фашистов и победили. Они закончили войну пятьдесят лет назад, и теперь мы это празднуем.

Множество вопросов кружилось тогда в голове маленькой Вики, пока она шла рядом с мамой и ела мороженое. А потом вдруг…

- Мама, ты сказала, что сегодня мы празднуем Победу, но ведь сегодня мой день рождения! Ты не будешь меня поздравлять, не будет парада и концерта?

- Почему не будет?

- Но ведь ты сказала, что празднуют Победу.

Мама остановилась, и присела перед дочкой.

- Подожди, ты думала…, что салют и концерт… — женщина вздохнула. — Викуля, всё это в честь Победы. Есть такой праздник – День Победы. Как Новый год, или Восьмое марта, и празднуется он девятого мая.

- Но мой день рождения. А в прошлом году… — девочка даже забыла про мороженое, которое тут же начало таять и течь по пальцам, всё пачкая.

- И в прошлом году, и позапрошлом. Ты родилась в День Победы, Вика. Можешь этим гордиться.

Вот так это было. Но, ни в тот день, ни год спустя, ни спустя десять лет Вика не могла этим гордиться. Она не приглашала друзей на дни рождения, дулась на взрослых, что приходили к родителям на празднование Девятого мая, и попутно поздравляли Вику. Она отказывалась идти со всеми на концерт и на салют. И если вдруг мама устав от её истерик, разрешала остаться дома, то под разрывы ракет Вика плакала в подушку.

В пятнадцать лет к обиде на весь мир добавилось… пожалуй, это чувство можно было назвать жалостью. Хотя больше это была какая-то гремучая смесь обиды, жалости, презрения, грусти, злости… смесь которую она не понимал, а может быть понимала, и потому злилась ещё сильнее.

Как эти чиновники могли, весь год, игнорируя ветеранов, девятого мая поздравлять их с такими постными и довольными лицами? Не понимала, зачем молодых ребят посылают заниматься этими поздравлениями? Что они знают об этой далёкой войне, которая закончилась ещё до рождения их родителей?

Лично для неё война 1941-1945 годов была лишь несколькими старыми фильмами типа «Батальоны просят огня», «А зори здесь тихие…», «Четыре танкиста и собака».

И как она могла искренне поздравлять с Великой Победой, о которой те же самые чиновники говорили как о «ненужной»? Она не раз и не два натыкалась в сети на рассуждения о том, насколько было лучше, если бы немцами удалось завоевать Советский Союз. Хорошо ещё, что таких троллей вовремя обрывали. Даже Вика, никогда особо не интересовавшаяся историей, знала, что завоёвывали Советский Союз не немцы, а фашисты – антисоциальная зараза, которая уничтожила бы всех, кто, так или иначе, не подходил под их мерки. И это лучше всего доказывали миллионы людей погибших в фашистских концлагерях.

Словом не было для Вики в праздновании Победы ничего грандиозного и великого, как об этом говорили. А только лишь горечь и обида, и за себя, и всех, кому в этот день также горько, пусть и по другой причине. И очередной день рождения она праздновать даже и не собралась, если бы, не разъярившаяся вдруг мама. Выяснилось, что она очень устала за эти годы от эгоизма дочери, и потому резко и категорически высказалась против Викиной забастовки. «Пригласишь друзей и будешь праздновать!» Словно можно вот так заставить человека полюбить не любимое, и заставить его радоваться тому, что его просто выводит из себя. Но… выслушав все приведённые доводы, и надев выражение «ок, мам, я всё поняла!», Вика смиренно отправилась в магазин за тортом и соками. В конце концов, если родительница считала, что это необходимо купить, она это купит. А уж кто будет это есть — не её беда.

- Да ты ещё к ним принюхайся! – Вспылила сухая как итальянская макаронина женщина, отталкивая от овощного прилавка старушку, что до этого внимательно рассматривала каждую картофелину, прежде чем положить их себе в полиэтиленовый пакет. От резкого толчка непрочный целлофан лопнул, рассыпая овощи по полу магазина. Проследив за ними, Макаронина удовлетворённо ухмыльнулась, и, кинув сетку с мытым картофелем в тележку, удалилась, гордо задрав подбородок.

Старушка посмотрела ей вслед, и спокойно оторвав от бабины новый пакет, склонилась.

- Давайте, я помогу! – Неожиданно для себя предложила Вика, и первая бросилась собирать разбежавшиеся клубни.

- Спасибо! – Всё так же спокойно отозвалась старушка выпрямляясь. Получив от девушки пакет с беглянками, она осторожно завязала полиэтиленовые ушки, чтобы положить картофель в тележку. А сделав это пошла прочь. В сторону хлебного ряда. Вика пошла за ней. Просто потому, что торты были как раз в той самой стороне.