Вишня

(Глава I) Встреча

Эта книга посвящается не только Виктору, чьи советы помогали мне на протяжении 20 лет и помогают до сих пор, но и одной рыжей девочке, ставшей для меня спасительным маяком в мире одиночества. Благодаря ее поддержке эта книга смогла дойти до своего конца.

..............................................................................................................................................

Я помню, как первый раз приехал с Виктором на этот дачный участок… Не было еще большого дома с синей металлической крышей, не было бассейна, не было во дворе и столика со скамейками, где ныне собираются шумные компании, которые спорят о чем попало. Была только трава и хрупкие деревца вишни, усаженные вдоль границ участка, образовывающие живой, но очень низкий забор.

Наконец я вернулся сюда. Прошло немало лет, Виктора седина одолела уже наполовину, да и кто ж в деревне теперь называл его Виктором – просто Витя. Прямоугольный участок, площадью в пятнадцать соток, так удачно расположил в своих владениях двухэтажный дом, несколько парников, круглый бассейн, гараж, беседку, пусть пока с хлипким покупным мангалом. Как много человек может создать на пустой земле… Но главное - вишня: она уже отцвела, напитала ягоды соком и окрасила в рубиновый цвет; десятки деревьев, которые уже давно перемахнули через забор и радовали соседей не меньше, чем гостей Вити.

Первым мне на встречу выбежал пес по кличке «Тори», молодой миттельшнауцер, неразлучный со своим хозяином, они даже спали в одной кровати. Лаять не стал, как и всегда, но прыгал вокруг меня как сумасшедший, все пытался засунуть свою мордочку под ладонь, чтоб я его погладил. Ему было сложно отказать… Следом появился и Витя, с легкой улыбкой на лице он поднял одну руку вверх, а я машинально повторил и пошел навстречу. Пересеклись мы около окон, через которые было видно занятую готовкой жену Вити, она хватала то одну ложку, то другую, складывала на столе множество крышек от кастрюль, а после зачем-то возвращала их на место, этот процесс был одним из самых загадочных среди всех дачных занятий. Наконец мы нормально поздоровались, а после Виктор позвал меня в дом пить чай.

К слову, чай здесь было принято пить в любой удобной и неудобной ситуации. Только приехал – идем пить чай! Уезжаешь – идем пить чай! Время полоть грядки – главное не забыть чай! А уж запивать чаем другие напитки – какое удовольствие… Мне было сложно привыкнуть к этой традиции, но, однажды, будучи дома, в большом городе, я начал замечать необъяснимую тягу к черному с бергамотом, когда кружка опустошалась, я без промедления шел на кухню, чтобы заварить еще одну. Быть может, это была такая проверка на «своего»? В любом случае, не сразу, но я стал здесь своим.

И вот мы уже сдували полупрозрачный пар, чтобы сделать глоток. Мила продолжала орудовать кастрюлями и поварешками, успевала и находить в разных шкафчиках сладости к столу.

- Ну, чего нового расскажешь? – спросил хозяин дома.

- Да даже не знаю, сессию закрыл, на улице жара, а машина опять сходит с ума, можем завтра в ней покопаться?

- Конечно, что за вопрос! Если силы будут сегодня вечерком в гараж загонишь – посмотрим.

- Ну хорошо.

Мы немного помолчали.

- Тетя Мила, - шутя обращался к жене Витя, - есть там у нас шоколадка какая-нибудь что ль?

- Какая шоколадка тебе?! У тебя с диабетом и так сахара хватает, на вот, сушку погрызи!

- Ой… ой… ой… Смотрите какая важная! – прошептал он и потянулся за сушкой.

Затем повернулся в мою сторону, забыв оторвать взгляд от пакета с лакомством, и сказал:

- У меня с нивой тоже какие-то проблемы начались, заводится плохо, надо и ее будет посмотреть.

- Посмотрим, в чем проблема!

- Да проблема есть… Там под низ лезть надо, мне уже тяжело, так что тебя будем запускать.

- Не боись, ты главное руководи, а я все сделаю!

Послышался скрип входной двери, затем частый топот кого-то низкого и легкого – на кухню вбежал крохотный мальчонка с белыми кудрявыми волосами.

- Пливет, мам! – крикнул он, затем обернулся и увидел нас с Витей.

- Блатик! – кинулся он уже в мою сторону.

Хоть мое лицо уже покрылось негустой щетиной, я все же не тянул на роль дяди или, тем более, дедушки, а мое имя этот малыш запомнить никак не мог, поэтому называл братиком.

- Привет, Данька! – улыбнулся я и пожал его маленькую ручку.

Малыш не стал мешкать: сразу запрыгнул мне на колени, хотя свободных стульев на кухне было предостаточно, а затем начал разглядывать, что находилось на нашем чаепитии.

- А чего вы тут пьете?

- Чай с печеньками.

- А я хочу какаво! Мам, сделаешь мне какаво? …пожалуйста. – вспомнил он.

Мила сказала чуть-чуть подождать, а я решил помучить Даньку вопросами.

- Ты буквы выучил?

Малыш развернулся лицом ко мне, отдавив в процессе поворота мое самое сокровенное место, а затем уверенно заявил:

- Да!

Я схватил пачку печенья, нашел первую букву алфавита и спросил:

- Это какая буква?

Хватит издеваться!

- Слушай, я не понимаю… - обратился я к Вите, - вот Данька подрастет немного, и вам с Милой придется же что-то ему рассказать.

Хозяин отложил дрель, которой секунду назад просверлил последнюю дырку в металлическом столбе, и, немного задумавшись, ответил:

- А чего, постарше станет, все и расскажем.

- Ну как же? Просто мне даже представить сложно, что ребенок чувствует, когда пятнадцать-шестнадцать лет называет вас папа и мама, а потом узнает, что он приемный.

- Не думаю, что он нас от этого перестанет папой и мамой называть.

- Может не перестанет, но все равно странно как-то.

- Да ничего странного, он запомнит тех, кто с ним сейчас, запомнит, кто его воспитывал, машину водить учил, попу в конце концов подтирал.

- Ты вообще волнуешься? Когда-нибудь придет время с ним поговорить и не факт, что разговор пойдет так, как ты представляешь.

- Чего мне волноваться, я столько не проживу, Мила пусть волнуется!

- Опять ты за свое!

- За свое не за свое, иди лучше шурупы покрути, я тебе тут все подготовил, так что давай-давай!

Я схватил шуруповерт, подтянул первый кусок фанеры будущего каркаса для бассейна (мы хотели сделать ограду вокруг надувного бассейна, чтоб дети не висли на бортах и не сливали воду) и принялся за дело. Витя смотрел на меня довольным лицом и делал вид, будто он мультимиллиардер, который следит за прислугой и попивает очень вкусный коктейль, правда, в его случае черный чай с двумя таблетками сахарозаменителя.

- Ну а с девчонками у тебя как? Нашел какую интересную или все по прошлой убиваешься?

- Да какие девчонки! – с досадой проговорил я, - поболтал я тут со своими «институтками»: одна хочет, чтоб был качком на мерседесе с цепочкой из бриллиантов, другая пареньков меняет каждые две недели, третья разговаривает на каком-то выдуманном языке из интернета, я вообще ни слова не понимаю. Остальные вообще скучные…

- Ну эти, может, в отличие от прошлой, хотя бы кружку чая тебе сделают, а не как у вас было, что ты бегаешь, пока она сидит в одну точку смотрит!

- У тебя умение сделать чай единственный критерий к женщине?!

Витя посмеялся и сказал:

- Не, еще неплохо было б, если супчик какой готовила или картошку жарила…

- Какие желания, такое и пузо у хозяина!

- Для человека с широкой душой нужно большое тело. – гордо ответил Витя и хлебнул чаю.

Я сделал передышку. Солнце в тот день палило беспощадно, а я к тому же решил нарядиться в черную футболку и черные шорты. Если прибавить ко всему прочему горячий чай, который при каждом глотке в первую очередь обжигал грудь, а во вторую заставлял лоб намокнуть, то можно было вообще сойти с ума. Но почему-то всегда в такие тяжелые для работы дни, вечером, кроме сногсшибательной усталости, оставалось и неубиваемое ощущение наслаждения от сделанного дела.

- Нет, серьезно ведь говорю, не понимаю, что с людьми в наше время происходит: если у тебя нет денег или ты не сверкаешь новеньким телефоном или брендовой одеждой, как лысина Вани, то шансов с кем-то познакомиться у тебя просто нет. А даже если и получится, то зачем оно надо? Зачем мне те, кого волнует только то, сколько денег у меня на карточке? Людей вообще не осталось.

- Ух ты, философ нашелся… - пробубнил Витя. – Чтобы видеть среди толпы людей, надо сначала самому стать человеком.

- А я что, не человек? Приехал к тебе, сижу вот кручу шурупы в убийственную жару, ничего не прошу! Ну ладно, оплату принимаю чаем, вечерами твоими домашними напитками, когда настроение есть…

- Да ты можешь и птичек в парке вдобавок ко всему подкармливать, и Тори весь день за ушком чесать, но это вообще не то, что определяет человека.

- А кого ж тогда можно называть человеком?

- Давай вечером это обсудим, сядем с тобой, нальем чего-нибудь поинтересней и тогда обо всем поговорим, а пока крути давай, время к обеду – сейчас только жарче становиться будет!

Последнее желание

Витя был добродушным мужиком с приличным животом, которого знала вся деревня. И всю деревню он бесил своими постоянными монологами о том, что скоро отойдет в мир иной, не знаю точно, нравилось ли ему об этом рассказывать или, наоборот, настолько тревожило, что он не мог удержать эти мысли внутри, но раздражал он этим многих. Конечно, а как еще можно было реагировать на человека, у которого на голове седые волосы составляли всего половину, но который уже собирается умирать? Мало кто любит задумываться о смерти, а Витя не просто думал, он создавал целые темы для дискуссий. Но меня волновало кое-что другое: не мог же он быть настолько готовым к смерти, что желал только ее, наверняка у него были какие-то желания или даже мечты. Странно, но я никогда его об этом не спрашивал…

Я схватил очередной кусок фанеры, шуруповерт, приступил к делу и параллельно спросил:

- Ну а сам-то ты чего хочешь?

- Мороженого бы сейчас, но чересчур сладкое, нельзя.

- Ну ты же понял, о чем я!

- Да а чего в моем возрасте хотят? Какую-нибудь тридцатилетнюю тетьку под бок, а потом и на тот свет можно.

- Неужели нет, ну я уже не говорю про какие-то глобальные мечты, вроде переехать жить на другой конец земли или летчиком стать, но какого-нибудь желания, такого, одного, но ради которого можно еще постараться?

- Да нет. Все что мог я уже попробовал, остальное либо не хотел, либо уже не хочу. Я сейчас только о том думаю, чтоб дети наследство мое потянули: домик вроде не такой большой, а, извините, за газ платить надо, за свет надо, периодически нужно приезжать что-то по хозяйству делать. Вот уйду я, на кого все это оставлять? На Милу? У нее свой дом, да и ей уже тяжело. А больше мне ничего не надо.

- Даже машину какую-нибудь современную не хочешь?

- Да зачем она мне? Я на своей ниве езжу там, где ни одна современная не проедет.

- Может с парашютом прыгнуть? В твоем возрасте некоторых так и тянет дозу адреналина получить!

- Я сумасшедший что ли? Это вы, молодые, бегайте, машины себе покупайте, с парашютов прыгайте, а у меня вот собачка бегает, водичка в бассейне греется, вишня растет – чего еще надо?

- Да ладно тебе, пятьдесят лет не приговор. У нас вообще-то до 59 идет «средний возраст» по всем законам.

- Эти законы пишут те, кто еще не дожил до среднего, так что не морочь голову и крути!

Глупые вопросы

Мы пообедали. Я вышел прогуляться по участку. Летом здесь приятнее всего: трава была настолько зеленой и сочной, что нечего было удивляться, когда соседские козы, увидев незапертую калитку, неслись сломя голову, чтобы расчистить эти бескрайние поляны, а вместе с ними и все, что только можно было найти на грядках; повсюду порхали разноцветные бабочки, метались от яблони к вишне, от вишни к сливе и так далее… В бассейн постоянно залетал какой-нибудь страшный жук, которого приходилось вылавливать, чтобы дети не боялись; а вечерами не смолкал до самого утра треск костра.

Я закурил сигарету. После горячего супа почему-то всегда хочется курить.

- Что такое человек? – вырвалось у меня вместе с дымом.

Помогать другим? – звучит слишком просто. Заботится о семье? – недостаточно широко. Продолжить род? – слишком сухо. И даже когда я пытался собрать все эти черты воедино, описание получалось настолько скупым, настолько маленьким, чтобы назвать такое существо человеком. Казалось, это слово должно вмещать в себя все, и быть во всем, подобное обычно говорят о боге… Но человек и бог не могут быть одним и тем же. Я понимал, что Витя имеет в виду – недостаточно просто родиться, чтобы быть человеком, но вот что именно нужно делать, я не знал. Казалось бы, такой простой вопрос, что, если кто-нибудь спросил бы у меня «что значит быть человеком?», то я бы с легкостью ответил, клянусь, я бы даже начал отвечать: «Быть человеком значит…», но вот продолжить…

Я прожил больше двадцати лет и до сих пор не нашел ответа на один из основных вопросов. Мне стало стыдно, но от мыслей меня вновь отвлек Витя.

- Пойдем в машине покопаемся!

Пока я лежал под машиной и пытался описать все что вижу, со стороны Вити доносились только звуки поглощения очередной кружки чая и редкие «угу», словно он надеялся, что я сам разберусь в этих бесконечных грязных и ржавых металлических деталях. Наконец прозвучало заветное «оно!», а затем команда откручивать.

- Подай ключ на..?

- Семнадцатый там нужен – других не бывает. – заключил Витя и сунул мне нужный ключ.

Я принялся крутить, постоянно сдувая пыль и ржавчину, которая летела прямо в глаза.

- И все-таки, - начал я, - ты говоришь, чтобы найти действительно человека, нужно самому сначала стать человеком.

- Ага. – он снова отхлебнул чаю.

- А себя ты кем считаешь?

Витя внезапно задумался, но достаточно быстро сориентировался.

- Да никем, я просто живу потихоньку, глупых вопросов не задаю.

- Нет, ты от ответа не уходи!

- Я правда никогда об этом не думал, занимаюсь своими делами, мне некогда философствовать.

- Ну конечно… Хорошо, если ты не знаешь человек ли ты, то как можешь быть уверен в том, что окружающие тебя люди – действительно те люди, о которых мы говорим?

- А мне зачем в этом быть уверенным? Это пусть они мучаются, задаются вопросами «кто я?», «зачем я здесь?», мне и так хорошо.

- Не ты ли мне говорил, что на человека сильно влияет его окружение? – снова напирал я.

- Говорил, а я с теми, кто себя ведет как полный засранец, и не вожусь.

На каждый мой провокационный вопрос Витя отвечал так легко и непринужденно, что, казалось, я задаю очень глупые вопросы, к сожалению, что бы он ни говорил, мне не становилось понятнее.

Послышался звонок телефона, Витя взял трубку, прозвучало это знакомое непринужденное «Да», затем более мрачное… «понял». На этом разговор закончился, Витя попросил меня бросить машину, пересесть в другую и отправиться в Москву. Ему позвонили, чтобы сообщить – умерла Мария Егоровна - его мама.

Полезный человек

В дороге мы почти не разговаривали. Он сидел молча, никуда не торопился, но и не слишком медлил, просто ехал вперед. Останавливался, когда мигал желтый сигнал светофора, и все время смотрел вперед задумчивым взглядом. Я не могу даже предположить, о чем он думал. В этом взгляде не было панической нерешительности, которая присуща детям, теряющим родителей, будучи еще не слишком взрослыми и не знающими как жить дальше. Витя прекрасно понимал, что после долгой бумажной работы, которая, возможно, займет пару дней, и после похорон, он вернется на дачу, где его буду ждать жена, приемный сынишка и верный пес. Не было в этом взгляде и пронзительной боли потери, которую нам часто показывают в фильмах. Возможно, Витя размышлял о собственной смерти, которая постучит в двери столь же внезапно, сколь прозвучал тот звонок телефона… Возможно. Но для человека, который постоянно напоминает всем близким о скором уходе, это было бы странно, поэтому я и не мог представить, о чем думал Витя в тот момент.

На заправке он перекинулся парой фраз с владельцем грузовика: спросил сколько топлива уходит на сто километров, а после вернулся в машину и вновь уставился куда-то вдаль.

- Так сколько жрет тот грузовик? – спросил я.

- Около 20 литров. Хотя, груженый… думаю, все 30 выйдет. – ответил он, не отводя взгляд от дороги.

Похороны состоялись на следующий день. Мы стояли в церкви, расположившись кругом по контуру гроба, людей было немного. Мужчина в черном костюме раздал нам свечи, у основания которых были небольшие клочки бумаги, вырезанные из какой-то тетради, это было понятно по клетчатой разметке. Я поджог свою свечу, затем передал огонь Вите, он стоял абсолютно спокойно, держа в руках легкую куртку. Взгляд. Его взгляд был таким же глубоким и устремленным в самые дальние уголки сознания уже второй день. Меня это не сильно тревожило, я понимал, что он просто размышляет над чем-то, а не борется с эмоциями. Но сколько же у меня возникало вопросов по поводу его мыслей, которые я вряд ли когда-нибудь задам.

Отпевание началось. Периодически присутствующие молились, но не Витя, он называл себя атеистом. Я тоже держал руки в спокойствии, то ли чтобы поддержать его, то ли чтобы мои молитвы не были лишь для того, чтобы следовать традициям. Мне только предстояло разобраться в своей вере.

До самого конца Витя так и не проронил ни единой слезы. Его глаза намокали, но никогда не достигали такого пика, после которого жидкость под накопившемся весом превращается в слезу. Некоторые прощались с умершей, кто-то целовал в лоб, кто-то держал за руку, Витя же подошел лишь для того, чтобы в последний раз взглянуть на свою мать.

Мне казалось, что после похорон он обязательно закурит сигарету, даже несмотря на то, что бросил уже как пару месяцев… но он не закурил. Мы попрощались с родственниками и сели в машину.

- На выходные приедет Андрей. – спокойно сказал водитель.

- С Олей?

- Ну а как еще.

- Надеюсь, в этот раз все спокойно пройдет…

- Да с ним спокойно не бывает! Он мужик хороший, но местами такой баран, просто непробиваемый!

В дороге было безумно жарко, открытые окна совершенно не помогали. Витя сидел в полулежачем состоянии, плавно надавливая на педаль газа, одну руку он высунул в окно и облокотил на корпус машины. Мы возвращались на дачу, улыбка понемногу возвращалась к нему, хотя задумчивый взгляд все еще проявлялся раз в пятнадцать минут. Я решил завести разговор, чтоб развеять скуку.

- Слушай, а вы с Милой… Как бы это сказать, вы поженились, через год развелись, но все равно живете на соседних участках, ходите друг к другу, помогаете. Она вот готовит, ты ей траву косишь… Чего разводились тогда?

- Да мы просто попробовать хотели: какого это быть женатыми.

- Это на старости лет развлечения такие?

- Вроде того, а развелись потому что дети-то у каждого свои, потом проблем с наследством не оберешься.

- Я вот думаю, Мила же женщина, да, немолодая, но все-таки женщина – совсем другая психология. Так вот тебе не кажется, что для нее замужество несколько больше, чем развлечение в виде «просто попробовать»?

- Это тебе там все время чего-то кажется, а нормального человека всякие статусы не сильно волнуют. Если б ей чего-то не нравилось, она б уже сто раз ушла. Есть в мире дурачки, и таких очень много, которые женятся, детей заводят, в любви до гроба клянутся – только чтобы подтвердить, мол, «вот мы вместе, посмотрите все!», я не знаю для кого они это делают, но таких много. А людей действительно связывают какие-то общие дела, общие планы… Вот когда есть у вас цель какая-то, направление, куда вы вместе движетесь, то кого вообще волнует женаты вы, есть ли у вас дети, изменяете вы друг другу или нет, главное, чтоб вместе было хорошо и пользу друг другу приносили.

- Ну нет. – возразил я. – Про измены ты уж совсем загнул. Если вы вместе, то, уж будьте добры, не изменять, это человеческая черта, которая к какой-то животной стороне относится, а ты ведь мне пытаешься описать пример приближенный к идеалу, значит речь идет о том самом «человеке», который вроде как должен быть высоких моральных качеств: честный, справедливый, не избалованный. Только такие люди, насколько я тебя понимаю, могут быть вокруг тебя и уж тем более будут, как ты говоришь, иметь с тобой общие цели, идти рука об руку. Да ну правда, какой нормальный человек будет изменять? Адекватный, наверное, сможет себя в руках удержать, если уж что!

Хранилище памяти

Прошло несколько дней с тех пор, как мы вернулись на дачу. Пора было возвращаться к ремонту машины. Я снова лежал под двухтонной махиной и орудовал гаечным ключом в попытках открутить закисшие болты. Радовало только то, что происходило все это на заднем дворе, где мою спину защищала приятная зеленая трава, а не холодный бетонный пол гаража.

- Если сегодня закончим, надо бы мусор вывезти. Но это все ночью будем делать. – начал Витя.

- А почему ночью?

- Потому что мусор, который валяется у нас в прицепе, нельзя на обычную помойку вывозить, нужно специальный контейнер заказывать.

- Заказывать, я так понимаю, дорого?

- Еще как, 60 тысяч лишние есть? Вот и у меня нет, поэтому по-тихому ночью все сбросим да вернемся.

- А чего ты боишься, соседи стучать не будут, а кому мы еще на помойке будем нужны?

- Много кому, мусорка уже на нормальной дороге находится, там, где асфальт, полицейские любят по ней покататься, поймают – будет задница.

Скрипнула калитка, Витя обернулся, я выглянул из-под машины, чтобы посмотреть кто пришел.

- Привет, Вить!

- Привет, Борь.

Я поднялся и поздоровался с соседом.

- У тебя шурупы пятидесятые есть? Мы там решили потолком заняться…

- Есть, но пятидесятые тебе нахрена? Вы ж там не из дубовых плит потолок лепите. Тридцатых хватит за глаза!

- Ох какой жадный, вы посмотрите! – улыбнулся Боря и посмотрел на меня.

- Да я тебе хоть сотки могу выдать, но ты их неделю закручивать будешь.

- Да ладно-ладно, я шучу, давай тридцатки, если говоришь, что хватит! А вы чего тут, с машиной ковыряетесь?

- Ну как ковыряемся – я на полу валяюсь с ключом, а кто-то сидит чаем наслаждается.

- А чего ты хотел, тут, понимаешь, тоже навык нужен, чтоб чаем правильно наслаждаться! Витя у нас прожил много уже и эту сферу освоил, тебе что полегче оставил.

- Так, болтуны, пойдемте в гараж, сейчас вместе будем искать, где я шурупы запрятал.

Гараж был особым местом. Хранилище памяти предков и потомков: на стеллажах, уставленных по длинным сторонам прямоугольного помещения, громоздились дрели, упакованные в пластиковые коробки, бензопилы, электрические лобзики – все это Витя с улыбкой покупал много лет назад. На других полках, уже металлических, стояли разные баночки из-под кофе или молока, а иногда просто пластиковые прозрачные, где хранились болтики, шайбочки, гайки, хомуты и другие крепежи, название которых не знал сам хозяин. Под самым потолком лежали в сложенном виде две надувные лодки, мотор от них крепился на стуле, который стоял в самом дальнем углу, а сам стул, чтобы не опрокинуться под весом семидесятикилограммового мотора, балансировался чугунными чушками и куском железнодорожной рельсы. Ближе к воротам гаража стоял мотоцикл с облупленной, но местами сверкающей второсортной новизной краской, на ручке висел шлем, а в задней части, где обычно крепится мотоциклетный короб для перевозки небольшого объема багажа, на месте самого крепления болтался клубок резиновых жгутов, которыми можно было привязать багаж и без самого короба, а еще забытая в прошлом году отвертка. Больше всего внимания привлекали два стальных неподъемных стола в левом дальнем углу помещения, рабочих стола, там всегда творилась магия ремонта мелкой техники. Столы эти были захламлены настолько, что если кому-нибудь потребовалось бы спрятать во всем этом мусоре велосипед, то не возникло бы никаких проблем. Паяльник, который достался Вите от отца, коробки из-под заказанных для машины деталей, шуруповерт, зарядки для аккумуляторов, отвертки всех мастей и назначений, рассыпанные гайки, а рядом горка болтов, видимо кто-то пытался подобрать все по размерам в попытке починить очередную технику, но забыл собрать; банки, кружки с заплесневевшими пакетиками чая, куски пластика, металла, дерева, детские игрушки, электромоторчики, олово, медные обрезки проводов, алюминиевые обрезки проводов, куски резины, велосипедные шины… Слишком много там было вещей.

Мы зашли в гараж. Солнечный свет беспощадно бил сквозь открытые ворота, раскрывая все таящиеся в этом помещении секреты. Миллионы пылинок летали по всему пространству, образуя то загадочные туманности, то неясные пустоты, чье спокойствие нарушалось очередной атакой группы пылинок, которые гнал с бешеной скоростью частый порыв ветра. Пыль говорила здесь о многом: дрель на средней полке не трогали уже пару месяцев – покрылась ровной пушистой корочкой, а вот тот ящик открывали вчера – остались следы прикасавшихся пальцев, на стальном столе пропала какая-то банка – виднелся хоть уже немного запылившийся, но все же четкий круг, а может это была чайная кружка?

- Все шурупы у меня вот на этих полках. Давайте, господа, ищите, потому что я ничего похожего не увидел, а они у меня точно есть, неделю назад покупал! – скомандовал Витя, и мы с Борей принялись за дело.

Сначала проштудировали все полки, затем облазили каждый ящик, после принялись разгребать мусор на рабочих столах, но все безуспешно. Надежда в глазах Бори медленно угасала, я решил взбодрить его разговором:

- Как там Варя?

Боря вздрогнул, будто его ударило током, и живо принялся рассказывать какую-то историю.

- О-о-о, она себя прекрасно чувствует, вчера всю кровь из меня выпила! Я неделю назад сказал ей, что, когда включаешь горячую воду – котел странно гудит… Говорю, закажи вот эту фигню, - ткнул он пальцем в невидимый телефон, которой изобразил другой рукой, - а я сделаю. Она мне говорит: «да-да, потом как-нибудь закажу, может вечером», ну, что-то такое. А ты ж ее знаешь, если надо чего-то купить – ей пять минут, и заказ уже в пути, как была маньячкой в этом плане, так и осталась. Ну вот, значит, проходит день, два, она мне периодически пишет, что какой-то заказ пришел, просит забрать, я забираю, вижу какие-то игрушки для детей, половники модные по две тысячи за штуку, круто, ничего против не имею, - продолжал он очень эмоционально, - но где деталь для котла?! Она мне говорит: «Ой-ой, забыла, сейчас закажу!». Ну, как ты уже догадался, неделя прошла, детали как не было, так и нет. И вчера! – сделал он драматичную паузу. – Она мне с утра начинает выносить мозг: «Горячей воды нет, Боря, мне по делам в город нужно, а я помыться не могу!». Я смотрю на нее огромными глазами, мысленно спрашиваю: а при чем тут я? Мы вроде договорились, что ты закажешь то что надо, а я починю. И все вот это начинается: ругань, ссоры, разборки. Все утро она «Боря, Боря!». Ух. – выдохнул он. – Ну, в общем, ты понял…