Витраж воспоминаний. Том 2

Глава XXI – Тёплый приём

Лондон встретил меня февральским мокрым снегом, суетой арабских и азиатских эмигрантов, назойливыми толпами туристов и переполненным метрополитеном. Добравшись до центра города на метро, я оказался на улице. Накинув на голову капюшон пальто и поплотней запахнувшись высоким воротником, я шёл по переполненным центральным улицам, рассматривая с удивлением и омерзением снующих отовсюду людей. Первое впечатление от города было неприятным. Даже время от времени попадающиеся на глаза аккуратные дома в викторианском стиле, не смогли скрыть брезгливой досады, возникшей в моей душе, от шумной тесноты, заполонившей всё вокруг. Надеюсь, я не задержусь надолго в этой подуставшей винтажной коробке, до битка набитой копошащимися разноцветными эгоцентричными насекомыми. Прогулки по ночным улицам мне здесь точно не светят.

Поймав такси, я направился в район Ист-Энда, в современный деловой центр Кэнэри-Уорф, имевший название Собачий Остров. Район представлял собой полуостров с обеих сторон, окружённый Темзой, сплошь и рядом застроенный элитными бизнес-центрами. Водитель высадил меня возле громоздкого многоэтажного здания, архитектура которого была выполнена в модернистском стиле.

Зайдя в роскошный центральный холл, я столкнулся в дверях со спешащей рыжеволосой девушкой. Мой дорожный рюкзак, висевший на правом плече, соскочил и полетел вниз, упав на обутую в дорогой сапог ногу молодой особы. А в рюкзаке у меня было: две известные читателю книги – “Бесы” и “Так говорил Заратустра”, кольт и патроны к нему, два охотничьих ножа – один подаренный мне Агмусом, второй некогда принадлежащий мастеру Ко, ноутбук, кое-какая одежда, и прочие мои нехитрые пожитки. В общем рюкзак был довольно объёмным и тяжёлым. (Nota Bene. Должно быть читателю интересно, каким образом я мог провезти оружие чрез авиатранспорт? Ответ прост. Так как дамферы синдиката находятся в любой сфере, авиакомпании не являются исключением. В моём загранпаспорте стояла своеобразная печать, представляющая собой символ ордена сортировщиков. Такая же печать находилась на красном воске, которым были запечатаны письма, полученные мною от Агмуса. Эта метка в паспорте давала мне возможность беспрепятственно передвигаться по любой территории, которую охватывала зона влияния синдиката.)

- Тысяча гнилых трупов фергов во влагалище Кали! – взвыв от боли, выругалась рыжеволосая, устремив сердитый взгляд зелёных глаз на меня, - Чёртов болван, ты что, перед собой не смотришь?

- Простите. – Проговорил я, неловко улыбнувшись, поднимая рюкзак.

Рыжая девушка должно быть спешила, слегка прихрамывая она направилась прочь, рассыпаясь ещё более грязными ругательствами в мой адрес. Сконфузившись, я осмотрелся по сторонам, и направился чрез пустой зал к высокому деревянному бюро. За ним, в окружении нескольких плоских мониторов, сидел мужчина средних лет в сером деловом пиджаке. Его широкую круглую физиономию обрамляли пышные бакенбарды и борода. В одной руке он держал небольшую квадратную шкатулку, которую прикладывал к уху и посмеивался.

- Госпожа Инфанта сегодня не в духе, - лениво улыбаясь растягивая слова проговорил он, имея в виду сцену у дверей, - Вы ещё мягко отделались, молодой человек. По какому вопросу здесь?

- Агмус Барталей просил меня пребыть в назначенное время по этому адресу, и сказал показать мне вот это. – Я поднял правую руку, на которой находился серебряный перстень мусорщика.

- Так вот, стало быть, в чём дело… - невольные слова сорвались с уст мужчины. Он отложил шкатулку в сторону, и несколько приосанился. – Приорат начнётся через тридцать минут. Я сообщу о вашем прибытии магистру Барталею. А пока пройдите за мной в комнату отдыха, мистер…

- Эддингтон. Ноэль Эддингтон.

- Руперт Остин. К вашим услугам, мистер Эддингтон. Прошу, следуйте за мной. – Проговорил мужчина с бакенбардами, любопытно меня осматривая.

Замечательная учтивость круглолицего мужчины, после столкновения с рыжеволосой бестией, несколько насторожила меня. Впрочем, я совершенно спокойно прошёл в комнату отдыха, которая представляла собой просторный кабинет с мягкими креслами и диванами, широкой барной стойкой, бильярдными столами и пр. Я был уверен на все сто процентов, что пришёл по адресу. Так как запах и небольшие вытянутые клыки Руперта, красноречиво говорили о том, что он, как и та вздорная девушка, которую он назвал Инфантой, принадлежат старшей крови.

Оставив меня в кабинете, круглолицый декар скрылся за дверьми. Расположившись в кресле, я достал из рюкзака Достоевского, и, развернув наугад страницу, стал читать. Я делал так всегда, когда мне нужно было некоторое время подождать, будь то парк, вокзал или аэропорт. Я знал две вышеупомянутые книги почти что наизусть. Привычка перечитывать и раз за разом вновь осмысливать их, выработалась у меня как-то подсознательно. Сейчас же я попал на один из наиболее интригующих меня диалогов во всей книге: диалог хроникера и Кирилова о самоубийствах. Не прочитав и нескольких предложений, я услышал, как в соседнее кресло кто-то сел. Странно, но я не услышал, как кто-то вошёл в комнату, не почувствовал его запаха. Ведь до меня, здесь никого не было. Этот кто-то, вдруг просто возник и плюхнулся в мягкое кресло. Повернувшись, я увидел девочку, которую встретил в пылающем особняке. Она была одета так же, в руках сжимала длинный зонт-трость. Девочка, подняв бровки, удивлённо на меня смотрела, как будто не ожидала меня здесь увидеть. Затем она звонко рассмеялась.

- Какое у тебя сейчас лицо, Ноэль, смех, да и только! – заливалась худая девчушка.

- Здравствуй, Деметра. – Промямлил я в ответ, улыбаясь её весёлости.

Глава XXII – Поединок

Большая зала неистово шумела и волновалась, слышались возгласы и восклицания. Я растерянно стоял на месте, ища взглядом Агмуса. Но он сошёл с трибуны, и я более не мог его видеть. Меня окружили со всех сторон и повели чрез толпу к другим дверям под выкрики и насмешки. Далее провели чрез несколько длинных коридоров. Я послушно шёл, смущённо озираясь по сторонам. А что мне оставалось? Пытаться бежать? Было глупо. Попытаться объяснить, что я не согласен драться? Ещё более глупо и нелепо. Я сотни раз хладнокровно спускал курок, наблюдая как крупный калибр пробивает плоть, ломает кости и трощит черепа. Я ни разу не сомневался, уничтожая и сжигая мусор: будь то моложе меня парни и девушки, наркоманы и члены банд, либо их пожилые боссы, бородатые мужчины и морщинистые женщины младшей крови. Будь то грязнокровки, возраст которых, как у любого представителя старшей крови, определить трудно, принадлежащие к культам смерти. Я мусорщик, я никогда не убегаю.

Однако в данный момент я чувствовал себя не более чем тряпичной марионеткой, брошенной в водоворот страстей высших чинов ордена. Меня жгло и ковыряло то, что я сам одел этот перстень себе на палец. Я сам ступил на эту тропу. Я сам принял решение, когда не видел никакого другого благоприятного варианта. Сейчас, на какое-то мгновение, у меня проскочила мысль, что возможно, другой вариант был, а я просто его не заметил. Но теперь это была совершенно бесполезная мысль. Всё, на чём в данный момент были сконцентрированы мои помыслы, так это то, что другой мусорщик, носящий перстень первого класса, по имени Китон Грэхем, мусорщик, который гораздо ловчее и опытнее меня, может меня убить. И я не хочу быть убитым! Не хочу быть жертвой, зажатой в стыке интересов всемогущих магистров! Я должен выжить несмотря ни на что!

Меня провели через небольшой боковой вход, и я очутился на круглой площадке диаметром где-то 8-10 метров квадратных, окружённой трёхметровой стальной решёткой. Эта площадка являлась ничем иным как ареной для поединков, которые, судя по всему, здесь были не редкостью. Комната, в которой находилась арена, походила более на просторную лекционную аудиторию, с той лишь разницей, что профессора не проводили здесь семинары для студентов, здесь бились такие как я, проливая кровь в бою на потеху публике. Вокруг площадки находились по типу многоярусных ступеней множество кресел и стульев, возвышающихся над ареной на 4-5 метров, так что возможность наблюдать бой имелась у всех присутствующих этой комнаты.

А присутствующих было много, комната очень скоро заполнилась членами ордена и представителями старшей крови различных каст, проследовавших сюда из большой залы. Элегантно одетые, красиво зачёсанные, напомаженные и надушенные мужчины и женщины торопливо занимали места, оживлённо переговаривались и любопытно рассматривали меня сверху, как диковинного зверя в клетке. Более значимые лица сидели, менее значимые стояли. Я увидел пятёрку магистров, которые заняли свои почётные места. Так же я заприметил рыжеволосую девушку по имени Инфанта. Публика жужжала, словно пчелиный рой, предвкушая зрелище. Раз мне удалось встретиться глазами с усатым магистром. Барталей внимательно посмотрел на меня, в его умных глазах блистало мужество и уверенность. Мне ничего больше не оставалось, как самому приготовиться, и так же мужественно встретиться с моим соперником.

Наконец прозвучал громкий бас Харольда Вагнера:

- Внимание! – Присутствующие стихли. – Мусорщик третьего класса Ноэль Эддингтон, совет ордена сортировщиков принял решение провести поединок, который определит достойны ли вы звания члена корректировочной организации. – Обратился бородатый магистр ко мне, испытывающе поглядывая. – Вашим противником станет мусорщик первого класса Китон Грэхем. Ваш инициатор Агмус Барталей, настоял на том, чтобы поединок длился до смерти одного из соперников. Вам понятны условия боя?

Я молча кивнул.

- Тогда покажите всё на что способны. – Позволив себе едва заметно ухмыльнуться, произнёс магистр Вагнер.

Позади меня раздались шаги. Из тех же дверей, чрез которые я попал на арену, показался высокий мужчина тридцати лет. При виде его публика неистово зашумела, кое-где раздались восторженные женские возгласы. Это был мой противник Китон Грэхем. По реакции публики, я понял, что он был фаворитом для многих любителей поединков на арене. Он медленно прошёл на середину круглой площадки, осматривая меня. В свою очередь, я был занят тем же. Китон Грэхем был выше меня ростом, худощав, имел правильные европейские черты лица, даже слишком правильные, приторно-слащавые. Взгляд его карих глаз был смелым и умным, и не совсем гармонировал с плавной самоуверенной походкой и смазливым лицом. Он носил небольшую бородку и усы, тёмные вьющиеся волосы закрывали уши. Одет он был в белую рубашку с высоким воротником, чёрную жилетку, на которой висела тонкая золотая цепочка, и тёмные зауженные брюки. Ступал он, в коричневых кожаных туфлях, мягко, но уверенно. В руке сжимал, спрятанную в тёмно-синие ножны, длинную японскую катану.

Я снял пальто и бросил его в сторону. Мой противник продолжал не спеша двигаться по периметру арены, посматривая на меня.

- Да начнётся поединок. – Внушительно провозгласил магистр Вагнер.

Мой соперник совершил молниеносный выпад, в доли секунды преодолев три-четыре метра разделявшие нас, и нанёс мне удар катаной в лицо. Клинок оставался в ножнах, иначе он непременно снёс бы мне голову. Но и без того удар пришёлся не слабый, от него я упал на спину. Раздался взрыв хохота. Я совершил кувырок назад, поднялся на ноги и тут же отскочил в сторону, так как Китон Грэхем продолжал размахивать клинком в ножнах словно бамбуковой палкой, норовя нанести мне для разминки ещё несколько ударов. Проведя пару минут в подобном танце, в котором мой соперник намеревался меня избить, а я не всегда удачно избегал его тумаков, Китон Грэхем наконец эффектно обнажил сверкающее лезвие катаны. Он окинул меня небрежным взглядом, давая понять, что сейчас всё закончиться.

Глава XXIII - Метель

Ещё одно воспоминание прожито мною. Ещё один фрагмент из потока событий выдернут и осмыслен мною. В очередной раз, я вновь старался заприметить детали, вглядеться в лица, нащупать подсказки. Ещё одна ступень позади.

Я закрыл за собой дверь, и вдохнул полной грудью морозный воздух. Я спустился по скользкому крыльцу, держась за перила, под порывами ледяного ветра. Начинается метель. Мелкая снежная крупа застелила густой пеленой весь обзор, так что видно не более чем на три-четыре метра. Слышно, как скрипят ставни на окнах и указатели на столбах, колышутся изогнутые чёрные сучья деревьев, лишённых листвы. Я стараюсь медленно пробираться в сторону следующего дома, до которого, как мне кажется, не более 20-30 метров. Однако за считанные секунды метель перерастает в настоящую снежную вьюгу, и со всей силой обрушивается на город и его окрестности.

Этот город внутри меня, внутри моей головы. Он является хранилищем моей памяти, моим непреступным саркофагом. Но почему город препятствует мне в моём путешествии? Почему началась эта буря? Почему я не могу её контролировать, не могу её остановить?

Прикрывая глаза рукой от снежной крупы, я стал медленно, шаг за шагом, двигаться по направлению к следующему зданию. Морозный воздух покалывает дыхательные пути. Ледяной ветер пробирает до костей. Волосы, ресницы, борода и даже растительность в носу покрылись инеем. Кончики пальцев начинают болеть от холода. Ещё пять-шесть метров и я доберусь. Только бы взобраться на крыльцо, подняться по ступеням и отворить следующую дверь. Вот так, шаг за шагом, подбадривал я себя.

Но тут моего слуха коснулся новый звук. Что-то как будто двигалось в снежной пелене, что-то как будто смотрела на меня из этой пелены. Я поёжился под взглядом неизвестного, и стал вглядываться во мглу. Возможно, мне показалось? Возможно, это пляска снежинок в тандеме с моими напряжёнными нервными клетками? Но тут я услышал:

Кто ты? Что ты?

Ты ищешь кого-то?

Раздался низкий шипящий голос, растягивающий слова.

Идущий из мрака во мрак,

Несущий внутри хаоса знак;

Отвергнувший друзей и врагов,

Предавший всё и всех;

Ищущий огненных слов,

Поднявший богов на смех.

Для чего ты в пути?

Что ждёшь впереди?

Голос звучал откуда-то неподалёку сверху. Он напоминал шкворчащий жир на раскалённой сковороде, так мерзко шипело и тянулось каждое его слово.

Кто ты? Что ты?

Ты ищешь кого-то?

Я с замиранием сердца слушал его, боясь что-то произнести. Голос смолк, но я продолжал ждать, думая, что он скажет что-то ещё. Но более ничего не последовало, только как будто что-то двигалось во мгле.

Как что-то может быть здесь? Здесь, в этом городе, в моём хранилище памяти? Как оно могло пробраться сюда? Каким образом оно здесь существует?

Я попытался сконцентрироваться, стараясь мысленно охватить структуру города. Но страх мешал мне. Оно наблюдает за мной. Оно где-то рядом, рыщет, ползает в это холодной мгле. Я должен добраться до следующего дома. Я вновь стал двигаться понемногу вперёд. Я сделал несколько шагов, и тут же застыл на месте. Жирное чешуйчатое тело, похожее на змеиное, проползло в метре от меня и скрылось в ледяной пелене. Сколько не вглядывался, я более не мог увидеть его в снежных крупицах, но мне казалось, что оно по-прежнему где-то неподалёку.

Я стоял на месте ещё около минуты, и наконец заставил себя пойти вперёд. После трёх-четырёх шагов, из мглы неожиданно возникла железная решётка. Я открыл её и быстро вошёл во двор.

Кто ты? Что ты?

То ли слышалось мне вдалеке, то ли ледяной ветер завывал, будоража моё воображение? Я уже не мог разобрать.

Что же это было? Я ясно ощущал опасность, исходящую от этого существа. Оно знало меня? Могло ли оно знать моё прошлое, мою подноготную? Но его слова! Его мерзкие, подобные расплавленному маслу, слова, имели очевидный смысл! Оно меня знает, чёрт возьми! Как оно пробралось сюда? Мог ли я, разрушив барьеры хранилища памяти, привести его с собой? Или, хуже того, оно было здесь изначально? Не смотря на зимнюю стужу, холодный пот выступил по моей спине.

Мне нужно успокоиться перед погружением в воспоминание. Я не знаю почему началась метель. Я не знаю, что это за существо. Но я знаю наверняка – ничто не должно помешать мне завершить начатое. Начавший этот пусть, не имеет права повернуть вспять.

Я ещё раз взглянул за калитку. Ничего не было, кроме ледяной пелены. Повернувшись, я подошёл к крыльцу, и поднялся по замерзшим ступеням. Взявшись за ручку, принадлежащую высоким дверям из коричневого дерева, на которых красовался герб с песочными часами, окруженными лозой с острыми шипами, я повернул её. Тонкие прозрачные нити потянулись ко мне, погружая в далёкое воспоминание.