Владеть или прощать

Ты изменила

Мрачная и жестокая версия любовного романа. Для тех, кто ждет эмоционально интенсивной, на минорной ноте, сложной истории о взаимоотношениях, мести, предательстве и силе духа.

ВЛАДЕТЬ ИЛИ ПРОЩАТЬ

"Отец учил меня: главное — контроль. Сегодня я его потерял. И мой идеальный, выстроенный по линейке мир рухнул. В одно мгновение."

Артемий Вольский пересек порог пентхауса с ощущением победителя. Пахло дорогим кофе и тишиной — тем самым благородным спокойствием, которое он купил за годы каторжного труда. Пахло победой. Сделка была не просто удачной — она была унизительной для конкурентов, его империя стала еще на несколько миллионов крепче. И он, «железный» Вольский, позволил себе маленькую слабость — он жаждал разделить этот триумф с ней. С Софией.

Пальто полетело на вешалку — ему даже в голову не пришло взглянуть на дворецкого.

— Жена! — Его голос, низкий и властный, прокатился по мраморному холлу.

— В гостевой, господин Вольский. К ней заходил...

Артемий не слушал. Он уже широким чеканным шагом стремительно шел по коридору, представляя, как она обернется. С улыбкой, которая будила в нем что-то теплое и почти человеческое. Он уже чувствовал ее запах — жасмин и что-то неуловимое, только ее.

Дверь в гостиную была приоткрыта. До него донесся сдержанный смех. Женский. Ее смех. И еще один — мужской. Знакомый. Артемий нахмурился. Максим? Его лучший друг и младший партнер? Что он делает здесь в десять вечера?

Он шагнул за порог. И мир перевернулся.

Они стояли у панорамного окна, за которым пылал огнями ночной город. София, его София, в тонком шелковом халате, который он привез ей из Милана. Ее руки были запрокинуты на плечи Максима, а его плотно и по-хозяйски обхватывали ее талию. Их поза была настолько интимной, настолько естественной, что сомнений не оставалось.

В голове зазвенело. Ледяная волна поднялась, сковывая тело, добралась до мозга, выжигая все чувства, кроме одного — всепоглощающей, первобытной ярости. Артемий не чувствовал пола под ногами, не слышал биения собственного сердца. Только тихий шепот Максима: «...не волнуйся, он ничего не узнает».

Он не закричал. Холод. Абсолютный нуль. Вольский всегда брал контроль. Даже над адом.

Он сухо и коротко кашлянул.

София вздрогнула и отпрянула от Максима, как ошпаренная. Ее глаза, широко распахнутые, полные ужаса и стыда, встретились с его взглядом. Он видел в них панику, ложь, мольбу. Но было поздно. Факт — вот он, пышущий жаром измены.

— Максим, — произнес Артемий с ледяной вежливостью, от которой стало холоднее, чем от крика. — У меня к тебе срочное дело в кабинете. Через пять минут.

Потом он перевел взгляд на жену. Его Софию. Его преданную жену. В зеленых глазах, которые он обожал, теперь плескался страх.

— София, — его голос был стальным, без единой трещинки, — жди меня здесь. Не двигайся с места.

Он развернулся и вышел, не дав им ни секунды на оправдания. Его шаги гулко отдавались в коридоре, отмеряя отсчет их прежней жизни. Вся его победа, вся радость от триумфа превратились в пепел. Но вместе с яростью в нем проснулось другое, знакомое чувство — азарт охотника. Месть будет не быстрой и горячей. Она будет медленной, выверенной и беспощадной.

Он уже видел ее план. От первого до последнего шага.

Ты вещь!

Артемий провел Максима в кабинет с видом на тот самый ночной город, который минуту назад был свидетелем его позора. Он не сел за свой массивный дубовый стол, а остался стоять, спиной к окну, превратившись в темный силуэт на фоне огней.

— Ты выглядишь ужасно, друг. Сделка сорвалась? — попытался шутить Максим, но в его голосе слышалась напряженная фальшь.

Артемий медленно, будто рассматривая животное на чучело, провел взглядом по лицу теперь уже бывшего друга. Он видел мельчайшие детали: каплю пота на виске, нервный подрагивающий уголок губ. Слабак. Всегда им был.

— Сделка закрыта. С блеском. — Голос Артемия был ровным, как сталь. — А вот наше партнерство — нет. Завтра ты заберешь свои вещи из офиса. Твоя доля выкупается по номиналу. Юристы свяжутся с тобой утром.

Максим побелел.

— Артем, что за бред? Из-за чего? Из-за этой дурочки? Она сама меня спровоцировала, она... Я избавил тебя от подстилки не годной в жены!

— Заткнись. — Артемий не повысил голос, но в кабинете стало тихо, как в склепе. — Если ты произнесешь еще одно слово в ее адрес, я уничтожу тебя. Не как бизнесмена. Как человека. Ты понял?

В глазах Максима читался животный страх. Он кивнул и, не сказав больше ни слова, почти выбежал из кабинета.

Артемий остался один. Ярость, которую он сдерживал, требовала выхода. Ему хотелось крушить все вокруг, снести этот город к чертовой матери. Но вместо этого он подошел к бару, налил виски в тяжелый бокал и выпил залпом. Огонь распространился по жилам, но не смог растопить лед внутри.

Теперь очередь Софии.

***

София не сдвинулась с места, как он и приказал. Она стояла посреди комнаты, обхватив себя руками, тщетно пытаясь сдержать дрожь. Максим пробежал по коридору, метнув на нее безразличный взгляд. Сейчас Артемий спустится к ней.

Она содрогнулась, вспомнив: его силуэт на пороге, его голос не дрогнул. В нем не было ни крика, ни боли, только ровная, полированная сталь презрения. И это было в тысячу раз хуже. Хуже, чем если бы он бросился на Максима с кулаками, разбил вдребезги хрустальную вазу, закричал. Любая буря была бы милосерднее этой мертвой тишины, что последовала за его словами.

Когда он вошел, она вздрогнула и подняла на него заплаканные глаза.

— Артем... я... это не то, что ты подумал... — Она сорвалась на шепот.

Всю жизнь муж был холоден, но уважал, она была для него как Мадонна. А теперь пьедестал пошатнулся, по прекрасной иконе поползла грязь.

— Перестань. — Он отрезал, подходя к ней так близко, что она инстинктивно отступила к стене. — Я подумал ровно то, что увидел. Ты мне изменила. С моим лучшим другом в нашем же доме. — Он схватил ее за плечи, пальцы впились с силой железных клещей. Миг, и он оторвал ее от пола.

Блудницу должно казнить.

— Меня подставили! Максим, он... — В ужасе она не могла сложить слова. Голова кружилась, а страх бился в горле комом горячих слез. — Мы сначала выпили чай, а потом ...он подливал мне вино, говорил какие-то странные вещи... я плохо соображала...

— Ты взрослая женщина, София, а не наивная девочка. — Он поставил ее на холодный пол и склонился над ней, и его тень накрыла ее целиком. Его запах — дорогой парфюм, виски и холодная ярость — ударил ей в голову. — «Подливал вино». Жалкая отмазка.

— Развод, — выдохнула она, закрывая лицо руками. — Я понимаю. Я уеду сегодня же.

Никаких других вариантов с таким мужем быть и не могло. Но Артемий коротко и жестко рассмеялся.

— Развод? Слишком просто. Слишком милостиво для предательницы. — Он отступил на шаг, давая ей передышку, которая оказалась обманчивой. — Вот мое предложение. Ты остаешься моей женой. Ровно на один год. Моя репутация — мой актив. И ты, дрянь, — вложение в нее. Отработаешь за все годы, что сидела дома, не зная невзгод!

София с недоумением посмотрела на него.

— Что?

— Ты слышала. Год. На публике мы — идеальная пара. Светские рауты, благотворительные вечера, интервью для глянца — улыбки, нежные взгляды, рука на твоей талии. Вся эта пошлая мишура, которую ты так любила. Ты играешь роль счастливой жены безупречно.

— А в остальное время? — спросила она, уже зная леденящую душу догадку.

— А в остальное время, — он улыбнулся, и в этой улыбке не было ничего человеческого, — ты — здесь выполняешь мои прихоти. Без вопросов и возражений. Ты — моя собственность. Моя вещь для утешения. Это не брак. Это — наказание.

София смотрела на него с ужасом. Она видела, что он не шутит.

— Я... я не соглашусь на это. Это безумие!

— Ах, да. — Артемий сделал вид, что вспомнил нечто незначительное. Он достал из внутреннего кармана пиджака телефон и пролистал несколько фотографий. На экране — улыбающиеся лица ее родителей на фоне их небольшого, но уютного цветочного магазина. — Твой отец так гордится своим делом. Интересно, как долго продержится его бизнес, если мои фонды разорят все их договоры аренды и поставок? И они тоже дорожат репутацией, как считаешь? В нашем городе слухи разносятся быстро. «Дочь торговцев, обманувшая Вольского». Мама твоя, кажется, сердечница?