Вне френдзоны. Новогодняя история

Пролог

Подарок коллег на супружеский юбилей бахнулся об пол и разлетелся на куски. Стонавшая на весь офис парочка замерла. Нет, не так. Мой муж по самое не-хочу вошёл в распластанную на столе сексапильную секретаршу, чья красная деловая юбка гармошкой собралась на талии, а полупрозрачные трусики съехали к щиколоткам. Последнее, впрочем, не мешало боссу хозяйничать между разведённых женских ног, и излиться в приёмник с довольным рыком.

Обычно милая Галечка, яркой улыбкой встречавшая в приёмной, сейчас отличилась туманным взглядом. Туго соображала. Вяло реагировала. Оно и понятно. Переработала. Ноги длинные, гибкость хорошая, ощутимо заполнена — всё, что доктор прописал служащей главы строительной фирмы, который решил часок скоротать за активными упражнениями. Только толку-то? Жирок на талии не рассосался.

— Красиво совокупляются… — протяжно заметили за моей спиной.

Выйдя из ступора, сглотнула комок в горле и отозвалась в тон:

— Хромает эстетика, не находишь? Как-то вульгарно.

— Ну, пожалуй, — согласился сторонник. Наклонился. Ощутила тяжесть мужского подбородка на плече, пока он оценивал парочку взглядом «эксперта». — Но они халтурят, заметь? Даме бы ноги пошире развести. А благоверный твой, — ироничный смешок, — комично смотрится со спущенными штанами. Ещё и целлюлит. Ай-яй!

— Давно говорила, чтобы сходил в тренажёрный…

— И что отвечал?

— Работы много.

— А-а-а… — глубокомысленное. — И правда, много…

— Какого чёрта вы городите?! — рыкнул мой муженёк, глянув зверем. Вытянув обвислость из своей пассии, нагнулся, оттопырив голый зад, и рывком натянул дорогие брюки. Побагровел, дай Бог.

Сейчас инфаркт словит или на нас с кулаками кинется?

Вздохнула.

— Помешали. Пардон! — раньше меня отозвался близкий друг и моральная поддержка, притянувший к своей широкой груди и обнявший за талию. — У вас тут развод наметился, как погляжу. Так что, я забираю твою вскоре бывшую жену. Уясни, Левин, рога она не прощает. А ты ей такие показательные продемонстрировал… Адьёс, амиго!

— Чижиков, сдохнешь! — прорычал мой муж.

— Ой, вряд ли. Ради Мариши доживу до седин. Да, милая? — заглянул через плечо и весело подмигнул. Однако в глазах плескалась тревога, выдержу ли столько счастья на свои нервы. Они у меня не железные, даже если порой очень хотелось. Хотя об этой слабости знал только друг детства — Алексей Чижов, которого университетские приятели прозвали Чижиков.

Впрочем, создавшаяся ситуация меня ничуть не травмировала.

Улыбнулась уголками губ.

— Прекрати ерунду городить, — шикнула на друга детства, ныне — великовозрастного детину. Его манера общения не особо изменилась с годами. Всё ещё видела в нём пухленького соседа из второго подъезда, с которым в сговоре мы таскали конфеты у моей мамы. Он отвлекал внимание, а я атаковала вазочку и спасалась бегством. Глянула на муженька: — Даже не думай брякнуть, что увиденное — не то, чем кажется.

Левин плечи расправил, подбородок приподнял, и не стал отпираться.

— Здесь всё чёрным по белому. Потребовалось стресс снять. Галечка помогла. Ещё скажи, что из-за какой-то изменки собираешься мне плешь проедать? — надменно фыркнул и картинно поморщился эгоист по жизни, считавший мир своей песочницей.

Нет, я знала, что Левин с душком, но это перебор.

Ощутив на талии сильно сжавшиеся пальцы Алексея, успокаивающе опустила поверх свою руку. Знаю, за мою честь он глотку порвёт, не задумываясь. Только данное отребье, на которое променяла десять лет жизни, не стоило его избитых костяшек пальцев.

Когда хватка заступника чуть ослабла, я пренебрежительно изучила чуть располневшего за прошедшие годы мужа. В своё время и вышла за него по залёту, а через три месяца случился выкидыш. Против развода восстали родители — пуритане до мозга костей. Было бессмысленно им перечить. Однако теперь готова дать бой.

Я — не моя мать! Мириться с изменой не стану!

— Просто изменка, говоришь? — усмехнулась абсурдному слову, которому удивительно подходила ситуация. Измена — это что-то тяжёлое и сильно ранящее, а сейчас мне было удивительно легко. Я стала свободной. — Пусть будет так. Конец всему, дорогой. Адьёс! — закончила напутствием друга. Развернулась в его руках, отстранилась, ухватила за край белой футболки и потянула заступника прочь, на ходу сообщая: — Поможешь вещи собрать. Съезжаю сегодня же!

Глава 1

Открыв глаза, несколько минут сонно смотрела на тёмные волосы. Явно на мужской голове, с выступающим ухом интересной формы. С фаса, конечно, разглядывала, но больно знакомое явление. Ухо это, угловатое. Приподнялась, перегнулась через крепкое плечо. Так и есть, друг детства, Алексей. Отклонилась, и повалилась обратно на мягкую подушку.

От телодвижений одеяло съехало, обнажив грудь.

В смысле.

Голую?

Глянула вниз.

Соски вытянулись от утренней прохлады.

Заторможено изучила комнату, там и сям странными конструкциями и яркими пятнами валялась наша одежда, затем широкую спину соседа по кровати. Поколебавшись, приподняла одеяло и под него заглянула. Я лежала в чём мать родила. Скосила взгляд. Обнажённые мужские ягодицы вогнали в ступор.

Пальцы разжались.

Покров шлёпнулся обратно на идеальный и по-спортивному подтянутый мужской торс.

Села в постели.

Подтянув ноги к груди, схватилась за голову.

Думай, Марин! Думай! Оба голые случайно или следствие?

Разуму отправлен запрос — картинка начала вырисовываться.

После более чем трёх месяцев войны с родителями, друзьями и изменником-мужем я, наконец, получила бумаги о разводе. И вчера мы с Алексеем умудрились отпраздновать до усю-сю. В стельку были оба, когда садились в такси. Пусть смутно, но помнила наши горловые песнопения. Бедный водитель, который всю дорогу выслушивал ужасную какофонию. Медведь на уши наступил нам обоим, поэтому с детства ужасно фальшивили, если решали кому продемонстрировать вокальные навыки.

Что потом?

Вышли у дома Алексея. Стоял трескучий декабрьский мороз, обдало северным ветрищем. Штормило нас, дай Бог. На пятый этаж добирались шатающимся паровозиком. Даже «чух-чух» повторяла, вцепившись в мужскую куртку, пока следовала за своим локомотивом. Долгий, но какой же весёлый подъём, завершился под металлической дверью квартиры.

У порога я села на попу, надула губы и категорично заявила:

— Останусь в подъезде. Силы иссякли. Вползти не судьба.

Вселенная извернулась, и близкий друг стал рыцарем: рьяным, пьяным, жутко неустойчивым, но с отменным прицелом. На руки подхватил, прежде распахнув дверь, порог переступил, извернувшись, захлопнул за нами железную махину, и каким-то чудом донёс до кровати. Только около — споткнулся, меня из рук не выпустил, и повалился следом, рухнув всей массой сверху. Приземлился удачно так: своим достоянием, которое топорщило брюки, врезался, куда не следовало. И я, разгорячённая винными порами, шире развела ноги и поелозила всласть.

Блин!

Впечатала ладонь в лицо.

Марин, когда ты стала такой бесстыдницей? С мужем за пределы миссионерской позы «ни-ни» и пусть сам вставляет, дело делает. А тут активность через край: рубашку с друга стянула и вместе с его брюками в конец комнаты запустила, а потом загребущими руками схватилась за причинное…

Блин…

Дальше вообще картина маслом.

Не затрёшь даже амнезией.

Всё так же прикрывая лицо ладонью, в стороны развела два пальца. Сквозь образовавшуюся щелочку глянула на посапывающего Алексея. Не могла поверить, что он и ночной секс-мачо — одно лицо. Такой раскрепощённый дикарь, что моя зажатая душа, не заглядывающая дальше стандартной позиции, на всю жизнь впечатлилась неожиданными открытиями.

Я знала, конечно, что за Алексеем всегда увивались девушки. Только с каждой новой пассией его отношения длились от силы два-три месяца, на большее не хватало.

На моё извечное недоумение, Чижов отвечал однообразно:

— Не вижу смысла множить скуку.

«Он эту скуку измерял активностью в постели или иными критериями?» — подумалось вдруг.

И тут моя извечная опора и моральная поддержка проснулся. Плечи напряглись, послышался выдох, когда, видимо, память услужливо предоставила доклад о нашем ночном разврате.

Одна из особенностей Чижика — отменная память. Как бы он не напивался, с утра помнил всё, даже те детали, о которых многие охотно забывали.

Я заинтересовано наблюдала за ним. Искренне хотелось узнать, какие мысли сейчас теснились в его голове. Но с прямыми вопросами решила повременить. Пускай первым выскажется, а я подтянусь.

Только не сложилось.

Повернувшись, Алексей внимательно меня оглядел. Выражение лица сказало о многом. Опять не о себе думал, а оценивал мою реакцию, выискивая признаки неприятия. Или чего-то другого? Задумалась. Отмахнулась. Вряд ли. Мы всегда были друзьями и ни разу не возникало иных порывов. И в создавшейся ситуации посыпать голову пеплом? Зачем? Подумаешь, переспали. Оботрём со временем и всё забудется.

Стерпится — слюбится?

Рассмешило. Не про нас это, не про нас.

Я прижала одеяло к груди. Выразительно вскинула бровь.

— Играем в молчанку? — спросила слегка иронично.

Тоном и мимикой дала понять: всё нормально, моя душевная организация не пострадала из-за наших сексуальных забав. Оставила при себе неожиданные открытия, что под мужчиной способна стонать от наслаждения и проявлять в процессе чудеса совместимости и животной невоздержанности. Только мне известно, насколько поведение сегодняшней ночью выходило за грань моей обычной сексуальной жизни.

— Поговорим по душам? — парировал Алексей, знакомо хмыкнув. Свою темноволосую голову подпёр рукой и наигранным взглядом отъявленного пошляка заскользил по мне красивой. — Взаимную анатомию изучили. Как ощущения?

— Отменные. Выспалась. Голова не болит, — отозвалась в тон.

— Ты всегда была ненормальной. Хоть упейся, а никакого похмелья, — фыркнул мой спутник по барам и поддержка в тяжкие дни, когда не было сил выносить опостылевший брак, но и развестись не хватало смелости.

С первых дней для меня семейная жизнь стала тюрьмой строгого режима. Она душила тривиальной необходимостью держать лицо и своевременно улыбаться посторонним людям. Всегда знала, что сама виновата. Следовало дать бой родителям, отстоять свои желания. А так промаялась десять лет. И ради чего? Мужа, пыхтящего над секретаршей и считающего это нормальным? Вот так живёшь с человеком, понюхивая душок нечистоплотности, но даже не подозреваешь, насколько его нутро глубоко прогнило.

Глава 2

Что сказать? Веселье началось через несколько дней. Мама Алексея звонила каждый час. Она серьёзно интересовалась, какое хочу платье и местом проведения свадьбы. Мои возражения попросту игнорировала, ремарки Алексея, которого я подрядила со своей родительницей разобраться, и подавно. Эта несносная женщина сделала невозможное: перетянула на свою сторону маму, которая обычно отмахивалась от бредовых идей хорошей школьной подруги.

Заявившись накануне вечером и вклинившись в наши планы с Алексеем, после совместного ужина и пока он выносил мусор, она назидательно заявила:

— Ты не проживёшь одна! Алексей, конечно, не Егорка, но парень хороший, — не преминула напомнить, что я бросила такого замечательного, перспективного мужа, на которого должна молиться вблизи иконостаса.

— Алексей стократ лучше! — заявила запальчиво.

Маман тут же воспользовалась оплошностью.

— Вот и славно. Давай обговорим дату свадьбы, — выдала привычно официозно. Если удило закусила, её не свернёшь с выбранного курса.

Много лет назад в подобном запале она заставила меня брак сохранить, хотя после выкидыша я собиралась подать на развод. И если сейчас тоже поддамся её диктатуре, о счастливой жизни можно забыть.

Снова выйти замуж?

Нет!

Чижов, конечно, самый лучший, сверх меры замечательный друг. Единственный мужчина, которому всецело доверяла. Но одно дело — «свои в доску» и совсем другое — рутина и верность.

Конечно, он намеренно меня никогда не обидит.

Только привыкшие к вольной жизни тридцатилетние мужчины, а он из таких, слишком падки на легкомысленных красоток, доступных двадцать четыре на семь. Знаю, видела, отслеживала активную жизнь своего рыцаря, чьи моральные аспекты в отношении других женщин порой оставляли желать лучшего.

— Я не собираюсь замуж! — заявила твёрдо, невольно скрестив руки на груди в защитном жесте. Привычка старая, въевшаяся в подкорку разума. С деспотичной матерью поживи с пелёнок, и не такие триггеры сформируются.

Я вся съёжилась от её резкого заявления:

— Марина, прекрати быть эгоисткой! Мы с Клавой внуков хотим, а ты только о своих мнимых проблемах думаешь!

— Мнимых? — прохрипела я. Голос предательски сел.

Привычная реакция на споры с матерью. До одури боялась ей открыто противостоять. Страшилась моментов, когда её ухоженные брови чуть припускались к переносице, а взгляд становился цепким, почти ледяным. Этих углубляющихся полукругов вокруг сжатого рта, из которого затем вылетали копья с ядом.

— Как пятилетка, ей Богу! Призвание женщины — выйти замуж и родить детей. Мало того, что ты мужа лишилась, так теперь, когда нового нашли, упёрлась и брыкаешься, как малолетка. Повзрослей! Давно пора перерасти свои подростковые заскоки!

— Ты не права… — попыталась возразить.

Она меня мгновенно перебила:

— В чём? Что ты мужа профукала, не додав секса в постели? Уясни на будущее: если жена «огонь», он не пойдёт налево. Это я на собственном опыте усвоила. Да и жаловался мне, Егорка. Жаловался, — огорошила новым откровением, — что ты бревно-бревном. Как ты могла, Марин? Он ведь твой муж!

— Бывший! — выкрикнула, выйдя из ступора.

Узнать, что Егор моей матери на неудовлетворённость плакался — перебор даже для моей обычно лояльной к неожиданностям психике. Я разозлилась. Впервые по-настоящему вышла из себя, готовая послать всех к лешему. И, наверное, резанула бы наотмашь, не подступись сзади вернувшийся с морозной улицы Алексей. Он крепко обнял и теснее прижал к себе.

— Тише, — шепнул на ухо, как всегда правильно оценив степень моей взвинченности.

В его надёжных объятиях я постепенно расслабилась и чуть успокоилась. Достаточно, чтобы под влиянием эмоций раз и навсегда не разорвать все связи с матерью.

Опустила свои пальцы поверх руки Алексея, давая понять, что пришла в норму.

И быстро осознала ошибочность собственного вывода.

Собираясь свернуть бессмысленный спор, я напряжённо глядела на неуступчивую мать. Та стояла в ореоле льющегося из окна света. Нетипичное выражение её лица покоробило. Обычно чёрствая женщина умилялась нашим объятиям. На волне эмоций даже руки к груди прижала, а в уголках глаз выступили слёзы.

Сентиментальность у фурии? Ха!

Старческий маразм или раздвоение личности?

Вспомнилась реакция матери несколько месяцев назад, когда заявила ей о намерении развестись. Явление мегеры в чистом виде, будто не я свою жизнь меняла, а её под эшафот подводила.

— Умом тронулась? — в тот день возопила она, подавляя своим раздражением. На мгновение губы так плотно сжала, что морщины вокруг рта стали глубже. — Десять лет брака коту под хвост! Спятила? Что люди скажут?

— Мне всё равно… — отозвалась тогда.

И вздрогнула под испепеляющим взглядом, призывающим, поджав несуществующий хвост, послушно забыть о своей бредовой мысли и ретироваться обратно в лоно семьи.

— Ей всё равно! — взвилась ещё больше ухоженная пятидесятилетняя женщина, привыкшая своего мужа обхаживать и во всём ему угождать.

— Представь себе, брак не панацея всей жизни! — фыркнула в ответ, привычно испытывая жалость к матери.

Всегда ужасала её патологическая услужливость. Могла часами заниматься готовкой, чтобы потом выкинуть всё в помойное ведро, так как муженёк запросил чего-то другого и сию секунду. В тот момент захотелось уже вбить немного ума в ограниченный разум!

И её тоже накрыло. Схватила меня за плечи и ощутимо встряхнула.

— У тебя есть положение в обществе, статус, хороший муж…

— Положение не моё. Статус липовый. Муж — изменник! — вставила резко.

Но та зациклилась на своей волне и ничего не желала слушать.

— Есть достаток, благополучие. Хороший дом, кухня со всем необходимым…

— Не люблю готовить… — намеренно ступила на её больную мозоль.

— Это обязанность женщины! — возмущалась мама, и добавляла с непробиваемостью локомотива: — Ублажать мужа и заботиться о его комфорте.

Глава 3

После попойки в местном баре, следующим утром я опять проснулась в постели Алексея. Мёдом её помазали, что ли? Ожидая худшего, опасливо заглянула под одеяло. Наличие одежды оценила по достоинству. Правда, не успела облегчённо выдохнуть, как атаковали воспоминания о моих вчерашних поползновениях к другу детства.

— Чего ты артачишься? — я рьяно возмущалась, вцепившись в его ширинку. Стремилась оголить мужское тело, а потом сама собиралась раздеться для приватных развлечений.

В разнос ушла сразу, как Алексей дотащил меня до своей квартиры, спальни и пьяную сгрузил на кровать. Сам он возвышался рядом. А я, стоя на коленях, пыталась стянуть с него джинсы.

— Марин, уймись, — проворчал менее пьяный участник липовой прелюдии, отодрав мои пальчики от опасной зоны.

Он никогда не был святым, так с чего им заделался?

— Не хочу! — я воспротивилась, возвращаясь к прерванному им занятию. Только замочек молнии, зараза, всё из пальцев выскальзывал и никак в руки не давался. Зло стукнула по нему ладонью, отчего Алексей ощутимо дёрнулся. — Помоги! — протянула плаксиво, вскинув голову и надув губки. — Я хочу секса. С тобой!

Какой позор! Неужели такое ляпнула? Ладонями закрыла лицо и беззвучно простонала. Нет, я точно спятила! Пьяная не пьяная, почему с цепи сорвалась? Второй раз за месяц!

Меня никогда не привлекал секс. Вообще ни разу. Он был тривиальной необходимостью, которую приходилось терпеть в браке. Стойко сносить слюнявые поцелуи мужа, его пыхтение и возню. Почему? Так требовали реалии брака. Такой была цена за мою подпись под неким документом и ненавистное «да» под сводами «ЗАГСА».

Да и забеременела я по неосторожности. Вечеринка друзей. Случайная связь с хорошим знакомым. Хотя иногда мелькала мысль, что мне что-то подмешали в выпивку. А потом всё завертелось, закрутилось и свадьбой закончилось.

Опустив руки, повернула голову и глянула на Алексея. Он спал ко мне лицом. Еле слышно посапывал и выглядел неожиданно напряжённым. Глубокие борозды пролегли между бровей, чуть подёргивались уголки плотно сомкнутых губ.

Что ему снилось такого тревожного?

Потянувшись к нему, осторожно провела пальчиками по проблемным местам, успокаивая и разглаживая.

От собственного импульсивного жеста на сердце потеплело, а в душе стало светло и радостно.

Опомнившись, качнула головой и выбралась из постели.

На цыпочках подступилась к шкафу, отодвинула панель. Порывшись в вещах, нашла давным-давно оставленный тут спортивный костюм. Изредка, но бывали случаи, когда ночевала у Алексея. Поэтому для личного удобства припасла себе сменку, чтобы не таскать его вещи.

Убедившись, что шорохи не потревожили спящего, подобно тихой кошечке пробралась в ванную. Осторожно закрыв за собой дверь, повернула замочек.

Быстро разделась и встала под душ.

Тугие струи приятно массировали тело, расслабляя.

Только, вопреки умиротворению, вскоре на поверхность проклюнулась тревожность.

Я слишком зависела от друга детства. От его внимательности, заботы, той уверенности, которая придавала сил, укрепляла решимость бороться за свою свободу. Даже секс с ним, пусть наш первый раз помнила размыто, подарил неожиданно приятные ощущения, которых никогда не испытывала с мужем.

В этом крылась причина моих пьяных поползновений?

Вкусив наслаждение, снова и снова рвалась испытать и впервые почувствовать себя живой женщиной, а не бесчувственным бревном, как нажаловался Егор моей матери. Логично, что для экспериментов выбрала того, кому полностью доверяла. Проблема в том, насколько эти порывы по душе самому Алексею? Мы всегда были просто друзьями и никогда не переступали границ дозволенного. И вот, один раз перешли черту. Сегодня могли повторить ошибку, если бы он не воспротивился.

Но он сказал «нет!».

Завинтив краны, вышла из душа и понуро замерла посреди ванной. Осадок на душе. Привкус горечи. Накатила апатия. А когда вспомнила причину вчерашней попойки, обзавелась депрессией. Моя мать и мать Алексея одержимы идеей поженить своих детей. Перемкнуло их основательно. С чего вдруг такое единодушие? Они сроду друг с другом ни в чём не соглашались, пусть и дружили с детства.

Замуж я не собиралась.

Насколько знала, Алексей тоже не рвался распрощаться со своей свободой.

А тут такая подстава в виде наших родителей, с которыми нереально сладить. Мне не хотелось идти на крайности и рвать с ними все связи. Но хорошо понимала, что после развода мёртвой хваткой вцепилась в свои новообретённые принципы.

Больше не стану подчиняться матери! Ни за что! Отныне сама управляю своей жизнью!

— Великий думатель нагрянул или ты там уснула? — долетел насмешливый голос из-за двери. — Я тут стенку подпираю. Выходи, подлая трусиха!

— Чего сразу «подлая»? — фыркнула в ответ на его перевирание фразы из широко известного мультфильма. — Утреннее омовение — задел хорошего дня! — выдала со знанием дела. Для меня душ после сна самая большая радость. Очень любила воду.

— Ты там без воды плещешься? — хохотнул Алексей. И добавил таинственным шёпотом: — Тишина такая… пугающая… устрашающая своей многозначительностью…

— Никакого самобичевания. Честно! — успокоила.

Завернувшись в полотенце, щёлкнула замком и выглянула наружу. Сразу словила задорную ухмылку и азартный блеск его глаз. Друг детства откровенно забавлялся, хотя знала, что за показным весельем крылась настороженная внимательность. Его явно беспокоила моя реакция на очередное пробуждение в его постели. Истинный рыцарь и, правда, стоял у стеночки. Босой, в одних штанах и со сложенными на обнажённой груди руками.

Провокатор, честное слово. Вроде трезвая, а взглядом прошлась по спортивному телу и мысленно чертыхнулась на зашедшееся сердце.

«Нет, Марина, так дело не пойдёт! Свобода не равно загул!» — отчитала саму себя, раздосадованная ненормальной реакцией на привычный визуал.

Да сколько раз я этого позёра видела в одних плавках? И хоть бы раз что внутри трепыхнулось. А тут с телом просто беда и откровенное безобразие творилось. Запылало жаром и зашлось трепетом до кончиков пальцев. Оно хотело данного мужчину, прекрасно сознавала. Но понять не могла, с чего вдруг?

Глава 4

Покинув ванную, я занялась готовкой, пока Алексей приводил себя в порядок. Напевая лёгкую песенку и чуть пританцовывая, пожарила сосиски и яичницу, сделала пару тостов. Накрыла на стол и, присев, стала дожидаться сотрапезника. Тот появился почти сразу, облачившись в джинсы и тёмно-синюю футболку, словно караулил, когда завершу приготовления.

Ели молча. Когда пришёл черёд чая, я не выдержала.

— Что будем делать с мамочками? Моего терпения на их сумасбродство не хватит.

Доедая помазанный клубничным джемом тост, Алексей пожал плечами и спросил:

— У самой идеи есть?

— У меня-то? Ни одной, — признала сокрушённо.

— Можем пожениться и они отстанут, — отозвался иронично он.

Удивлённо вскинулась, но взглядом уткнулась в его удаляющуюся спину. Алексей открыл холодильник, в нём порылся и вернулся назад с банкой смородинного варенья. Отвинтив крышку, налил небольшое количество в вазочку, взятую по пути со столешницы, и снова сел напротив меня. Посмотрел озадачено.

— Язык проглотила? — фыркнул насмешливо.

— Я не собираюсь замуж, — заявила хмуро.

— Знаю, — он намазал новый тост, теперь кисло-сладким вареньем, поднёс ко рту и откусил большой кусок. Усиленно работая челюстями, вопросительно вскинул бровь, а на лице такое выражение саркастическое, которое появлялось крайне редко, но метко било по моим нервам. Терпеть не могла данный аспект дружеской поддержки. Ещё пара неверных слов и нарвусь на коробящую въедливость.

Шумно вздохнув, откинулась на спинку стула. Сложила руки на груди.

— Выкладывай! — буркнула, приготовившись молча внимать не особо приятным речам излишне прямолинейного друга. От особенностей его характера мне перепадало ничуть не меньше неудачливого обывателя, по неосторожности разозлившего этот образчик честности. Нарвёшься на столь острый скальпель, потом замучаешься раны зализывать.

— В нашей ситуации есть три варианта. Первый — разорвать все связи с семьёй и жить своей жизнью. Но мы оба понимаем, что такая крайность слишком болезненна, несмотря на частые трения с родителями. И поступив так — назад не вернёшься. Они не простят. Второй — вступаем на тропу бесконечной войны, надеясь, что они отступятся от бредовой задумки.

— Не отступятся, — выпалила, не сдержавшись. — По одиночке ещё могли, но этот объединённый тандем… Да такая масса по пути задавит, но не свернёт с намеченного курса. Сам понимаешь, — поморщилась.

— Поэтому склоняюсь к варианту номер три. Брак. И прежде, чем уйдёшь в разнос, дослушай до конца, — резким тоном остановил Алексей, когда я возмущённо дёрнулась. Поджав губы, махнула рукой, дозволяя продолжить. Он кивнул и спокойно разъяснил: — Показательный брак. Не настоящий. Наглядно покажем, что в семейной жизни несовместимы и они отвяжутся.

— Твоя мама, возможно. Но моя… — протянула с сомнением, вопреки логике задумавшись над бредовым предложением. Всё же суждениям друга я всегда доверяла. И если он считает, что такой подход поможет справиться с сумасбродством наших родительниц…

— Её возьму на себя, — серьёзно заявил он. На лице отразилась такая решимость, что не усомнилась в его силах подмять под свои холостяцкие убеждения мою помешанную на семейности мать.

Но всё равно боялась.

— А если не получится? — спросила со вздохом.

— На крайний случай, всегда есть первый вариант. Согласна?

В любой ситуации в запасе всегда сохранялась крайность. Люди о ней забывали, порой боялись последствий, поэтому часто бросали: «Выхода нет!» — аргументируя собственное бессилие и неспособность что-либо изменить в своей жизни. Но правда в том, что запасной выход всегда существовал и будет существовать, невзирая на то, помнят о нём или нет.

Только вот я, как бы не злилась на мать, по-своему её любила и страшилась потерять. Будь иначе, не позволила бы манипулировать моим браком с Егором, заставляя оставаться при муже целых десять лет. Ведь не была настолько бесхребетной, как могло показаться. Просто страх потерять родного человека перевешивал неудобства и пустоту семейной жизни.

И вот я свободна.

А Алексей предлагал вновь обрядиться в удушливый саван новых отношений. Пусть притворных, но иных, нежели связывали нас многие годы. И пусть мы недавно переспали, это невесть какой показатель совместимости. Было приятно, не спорю. Хотелось ещё — буду честной сама с собой.

Даже сейчас, обдумывая его предложение, не могла отвести взгляда от ключиц в вырезе расстёгнутой у горла рубашки-поло. Меня ненормально тянуло к другу детства и ничего не могла с этим поделать. Поэтому и медлила с ответом, не представляя, какой из двух вариантов верный.

Казалось, раздавшийся звонок в дверь отсрочил принятие решения. Не тут-то было. Алексей ушёл открывать и через считанные секунды на кухню влетел ураган в лице его мамы. Полбеды. Следом продефилировала уже моя, благоухая дорогими духами — моим подарком на её давний день рождения. Явление двух демониц в человеческих обличьях ничего хорошего нам не предвещало.

— Говорила же, они тут, — со знанием дела заявила моя мама, цивильно, как аристократка высшего общества, присаживаясь на краешек стула. Она любила пыль в глаза пускать, пафосом обвешиваться, поэтому мало кто знал, что дома не единожды об неё ноги вытирали. Отец мастак опускать ниже плинтуса, когда не в настроении.

— Права ты была, права, — поддакнула Клавдия Сергеевна, привалившись бедром к столешнице. Руки на груди сложила, на накрытый стол глянула, джем и варенье приметила. Возмутилась: — Ох, опять гоняете одни чаи! Сладу с вами нет! Молодёжь! Сейчас приготовлю и поедите, как положено, — развернулась к холодильнику, намереваясь выгрести всё необходимое для своей задумки.

— Мы уже позавтракали, мам, — остановил её Алексей.

— Кому ты говоришь? — начался привычный разнос сыновьей недалёкости. — Голодом моришь себя и Мариночку. Не бережёшь будущую жену. Она в гостях, а ничем путным и не пахнет. Стыдись!

Глава 5

И как мне реагировать на материнское участие? Захотелось её придушить! Упоминание Егора явно указывало, что этот гадёныш жаловался не только на мою «сексуальную несостоятельность». Ещё и еда ему была не та? Это когда сам фанатично заявлял, что состоятельные люди едят только в дорогих ресторанах? Впервые возникла мысль, что все эти поздние ужины, якобы по работе, наверняка заканчивались в чьей-то постели или на офисном столе.

Я разозлилась. Очень. И захотелось разнести всё вокруг!

Алексей не позволил, благожелательно протянув:

— Кулинарные курсы? Отлично! Только дату озвучьте? Мы с Мариной в поездку собрались. Если дни совпадут, увы… — протянул со вздохом, показательно разведя руками.

Глядя на него, выразительно вскинула бровь. Мол, что за поездка? Он повторил мою мимику и незаметно для родительниц поднял вверх большой палец. Наш излюбленный жест, призывающий солидарностью поддержать вторую сторону.

— И куда едите? — подозрительно протянула Клавдия Сергеевна, с лёгким прищуром изучая сына. Она ему не верила. Патологически. Хотя Алексей всегда был прилежным и внимательным к её заскокам. Я-то знаю, ни раз была свидетельницей.

— На горнолыжный курорт, к Степану, — тот заявил мгновенно, упомянув лучшего друга, много лет управляющего зимней базой отдыха.

Курорт — слишком громкое слово. Но Клавдия Сергеевна именно так называла базу, поэтому Алексей сыграл на её восхищении данным местом. Хотя не была она там ни разу, только фотографии видела. Ей подавай тепло и уют, а не снежные сопки и свежий воздух. Но с расстояния восхититься видами и облагородить всё, что угодно — это святое.

— Когда уезжаете? — напирала она, подобравшись, как охотник, почуявший неладное. Всё искала подвох в абсолютной невозмутимости сына, который продумал всё наперёд. Даже я удивилась, хотя заведомо знала, насколько он всегда быстро адаптировался к неожиданным ситуациям.

— Завтра утром. Сегодня собирались по магазинам пройтись, купить всё необходимое, — охотно пояснил Алексей, одарив мать широкой улыбкой. И как челюсти не свело от такого притворства? Лицо таким счастьем светилось, что даже я чуть не поверила в осуществление мечты всей его жизни.

Проняло даже Клавдию Сергеевну. Расслабившись, она снова привалилась к столешнице.

— С курсами-то что делать? Оплатили уже… — вздохнула она.

— Так развлекитесь, — мгновенно нашёлся её сынок, улыбка которого стала шире, а глаза просто сияли задором. — Курсы — не просто готовка. Ещё общение и новые впечатления. Мы с Мариной вернёмся к Новому Году. Вы нас и удивите оригинальной стряпнёй.

Первоначальная ситуация, угрожавшая нам очередным родительским произволом, обернулась предпраздничным чудом. Он просто мастерски вывернулся. Готова была рукоплескать его находчивости. Сдержалась только из-за собственной матери, оглядевшей нас обоих с лёгким недовольством. Правда, последовало не возражение, а неожиданное согласие.

— Идея хорошая! — кивнула обычно неуступчивая фурия.

На лице мамы промелькнуло странное и мне непонятное выражение. Облегчение? Ранимость? Да ну? Чтобы мама и демонстрировала свои слабости? Даже когда отец уходил в разнос, унижая её достоинство, она «держала лицо», как истинная горделивая аристократка.

— Ты, правда, согласна? — не сдержавшись, выпалила я.

— Удивительно, да? — окатила меня сарказмом. — Алексей прав, хотя поворот неожиданный. Курсы начинаются через два дня, вы тогда на отдыхе будите. Глядишь, ты, наконец, научишься кататься на лыжах. Так и быть, мы с Клавой тоже приобщимся к новому. Всё лучше, чем прозябать в пустой квартире. Твой отец опять уехал в долгосрочную командировку, — нейтральным тоном заметила она, ещё больше насторожив неожиданной покладистостью.

Только я не успела среагировать, как и вникнуть в её необычное поведение. Всё закрутилось, завертелось, замыв мою мимолётную тревожность.

Мамочки в одночасье засуетились, приказали собираться. Когда мы оделись, вместе с нами отправились по магазинам. Они пристально следили, что именно мы покупали. Давали советы, возражали, если что-то не устраивало, а мы с Алексеем терпели, даже поговорить толком не успев. А на следующее утро нас с пожеланиями хорошего отдыха проводили до электрички, проверив купленные билеты и убедившись в нашем отбытии по назначению. Худшего начала спонтанного отдыха трудно было представить.

Общение с мамочками вымотало в ноль, и нервная система ушла в перезагрузку. Электричка направлялась к цели от станции к станции, километр за километром, а я спала на плече Алексея — любимого друга, чьё тепло согревало в ещё слабо отопленном вагоне.

Под мерный стук колёс я то проваливалась в глубокий сон, то выныривала в лёгкую полудрёму. За гранью разума о чём-то размышляла, но стоило открыть глаза, мыслеобразы выветривались из головы.

На станции «Зимовка», прозванной так местными жителями, нас встретил Степан Карпин — близкий друг Алексея. В тёмно-синем горнолыжном костюме, белой шапке, натянутой почти на глаза, и аналогичного цвета шарфе навыпуск, спортивного вида мужчина широко улыбался, демонстрируя два ровных ряда белых зубов. Стоматология — его вторая обитель, выровнял и отшлифовал всё, что только можно.

— Лёшка! Рад-рад! — воскликнул он, сграбастав Чижова в медвежьи объятия. Тактильный малый под два метра ростом и темпераментом по типу «фейерверк» отстранившись от друга, посмотрел на меня. — О, Мариш! — пробасил, явив миру мгновенно протухшую мину. Однако по-дружески хлопнул по обтянутому зимней курткой плечу и тут же отпрянул, словно обжёгся.

Привычное явление с класса так девятого. Именно тогда всегда виснувший на мне Карпин, чья контактность многих вводила в шок, особенно девчонок, вдруг стал держать дистанцию и всякие мины строить. Так и не смогла вытрясти, с чего его перемкнуло. К его тактильной манере общения, с которой сталкивалась с детского сада, давно привыкла. И вдруг намеренная отстранённость. Ох, и разозлилась тогда...