Во имя добра

Глава 1

Свет от неоновой вывески проникал через большое окно в уютный зал, освещая фигуру человека, который методично отбивал боксерский мешок в полутьме. Свежий воздух, наполненный легким ароматом свежескошенной травы, потоком струился через открытую форточку, даря бодрость и прохладу. Мир вокруг растворялся, утопая в звуках цепей снаряда, что звенели после каждого хлесткого удара, словно хвалили за усердие.

Мысли человека в эти минуты текут чётко и размеренно, как удары метронома. Он помнит каждое движение, каждую комбинацию, словно они выкованы в его памяти.

Боль и усталость? Они существуют где-то на задворках сознания, как тени, которые не могут помешать свету его решимости. Каждое движение, каждый выдох — это шаг к победе, к той невидимой цели, которая манит его, как далёкая звезда.

- У-Джин, ты всё ещё здесь? – как гром среди ясного неба, раздался тихий голос за спиной.

Юноша тут же обернулся и, уважительно поклонившись, ответил:

- Да, учитель Хэ.

- Разве можно так себя изводить? - нахмурился крепкий старик.

- Учитель, всё хорошо. Я не устал, – робко улыбнулся У-Джин.

- Конечно, молодость всё простит, но всему следует знать меру. Так что ступай-ка ты домой. Отец, наверное, тебя уже потерял.

- Нет, он знает, что я вернусь поздно, – пытался оправдаться юноша.

- Уже поздно, У-Джин, – мягко улыбнулся Хэ, положив руку ему на плечо. – Иди домой. Твой отец всё равно волнуется. Уж я-то знаю.

- Хорошо, учитель, – снова поклонился У-Джин. – Спокойной ночи.

Проводив теплым взглядом юношу, Хэ огляделся вокруг, вспоминая, сколько трудов и сил он вложил в это место.

Маленький боксёрский зал был похож на уютное гнёздышко, где каждый метр был использован с умом и заботой о спортсменах. Стены, увешанные фотографиями великих боксёров, были окрашены в светлые тона, что создавало атмосферу спокойствия и сосредоточенности.

В центре зала располагался ринг, окружённый канатами и защитными матами. Вокруг него стояли различные тренажёры и снаряды для силовых тренировок. В углу зала находилась зона отдыха с мягкими скамейками и кулером с водой.

Кивнув самому себе, Хэ спустился на первый этаж, где располагались душевая и раздевалка, а также маленькая коморка, в которой он и жил. Ни семьи, ни детей у Хэ никогда не было, поэтому он относился к У-Джину, сыну своего старого друга Ким Чжун Ки, как к собственному.

Когда-то Чон Хэ был профессиональным боксёром и его имя гремело на всю страну. Он был непобедим в среднем весе, его кулаки были легендой ринга. Но один роковой бой всё изменил – сломанная челюсть, рассечённая бровь и, как следствие, частичная слепота на один глаз стали началом конца. После этой травмы его больше не выпустили на ринг. С тех пор прошло уже пятнадцать лет.

Теперь он тренировал детей и подростков, учил их не только технике ударов, но и стойкости духа. Его глаза всё ещё загорались огнём, когда он рассказывал юным боксёрам о великих боях прошлого. Он знал каждый удар, каждый приём, но больше всего учил их главному – никогда не сдаваться.

По вечерам, когда зал пустел, Хэ оставался совершенно один. Он надевал перчатки и медленно повторял движения, которые когда-то приносили ему победы – это был его способ оставаться в живых.

Однажды на тренировке к нему подошёл один из его учеников. Мальчик принёс ему фотографию – на ней был изображён молодой Чон Хэ, поднимающий чемпионский пояс. «Это для вас», – сказал он просто. В этот момент старый боксёр понял, что его жизнь не прошла зря. Он воспитал новое поколение, передал им свой опыт и страсть к боксу.

Теперь, когда его собственные бои остались в прошлом, когда он превратился лишь в тень былого величия, Хэ нашёл новый смысл в том, чтобы помогать другим найти свой путь в жизни. И хотя его тело уже состарилось, его сердце билось так же, как в лучшие годы своей карьеры.

Так и живёт старый боксёр – в своём маленьком зале, среди молодых спортсменов, передавая им не только технику, но и свою мудрость, свой опыт, своё понимание того, что значит быть настоящим бойцом.

***

Ночь окончательно поглотила вечер, когда У-Джин спустился на задний дворик боксёрского зала, в котором, под светом мерцающего фонаря, его дожидался старенький белый скутер с облупленной краской и пятнами ржавчины. Паренёк надел каску и повернул ключ зажигания. Мотор жалобно затарахтел, и вскоре У-Джин выкатился из тихого переулка на оживлённую улицу.

Ночной Сеул раскрывался во всём своём великолепии, словно огромный драгоценный камень, усыпанный тысячами мерцающих огней. Город, который никогда не спит, живёт своей особенной жизнью, пульсируя в такт современных ритмов и древних традиций.

Улицы утопают в мягком свете неоновых вывесок, которые переливаются всеми цветами радуги.

В воздухе витает аромат пряных блюд, свежеобжаренного кофе, сладких десертов и выхлопных газов, а городские огни причудливо отражаются в окнах многоэтажек.

Ночной Сеул — это город контрастов, где современность переплетается с традициями, а каждый уголок наполнен жизнью.

Молодёжная, ритмичная музыка, звучавшая в наушниках У-Джина, заглушала какофонию этого шумного города.

Уже через пятнадцать минут юноша тихо отворил дверь в свою скромную, но всегда чистую квартирку. Внутри было темно и слышалось тихое сопение отца, который мирно спал в гостиной. От лёгкого аромата супа, защекотавшего нос, заурчало в животе. Не включая света У-Джин нагнулся, чтобы снять кроссовки. В этот момент ключи предательски выскользнули из кармана, нарушая тишину дома, словно звоном набата. Юноша замер и затаил дыхание, вжав голову в плечи.

- У-Джин, сынок, это ты?

- Да, папа, – ответил он, выдохнув. – Спи.

Но было уже поздно. Из комнаты послышался щелчок выключателя, а следом - шаркающие шаги. Таиться теперь не было смысла, поэтому У-Джин включил свет в прихожей, в мыслях браня себя за оплошность. К нему вышел отец в белой майке с панталонами, щурясь от яркого света. На ногах, как всегда, были его неизменные розовые тапочки с заячьими ушками.

Глава 2

Утреннее солнце пробивалось сквозь жалюзи, рисуя золотые полосы на стенах, в которых виднелись беспокойные пылинки, что витали в воздухе.

Будильник зазвонил в восемь утра. У-Джин лежал на спине, не в силах разлепить глаза, и надеялся, что тот заткнется сам собою. Однако чуда не произошло, оттого пришлось подняться. Юноша протер глаза, взъерошил волосы и принял упор лежа, отжавшись от пола тридцать раз. Немного взбодрившись, он наскоро умылся и отправился на кухню. Отца дома уже не было: он, по обыкновению, вставал в пять утра, чтобы успеть открыть свою лавку к семи.

На сковородке лежал ещё тёплый омлет, ароматы которого наполняли всю кухню. Сколько бы У-Джин не пытался повторить рецепты отца, у него всё равно никак не получалось таких отменных блюд. Не многие люди, даже за всю свою жизнь, могут найти своего призвания. Не все люди могут гордиться своими талантами, а вот отец юноши мог – он был поваром от бога. Но, к большому сожалению, несмотря на то, что их лавка, в которой готовилась еда на вынос, пользовалась большой популярностью среди местных, выручки от бизнеса едва хватало на существование.

После завтрака У-Джин вымыл посуду и пошёл одеваться. Погода на улице была превосходная, поэтому его выбор пал на потёртые джинсы и чёрное худи. Распихав нужную мелочевку по карманам, он прыгнул в старенькие кеды, достал с полки свой шлем и вышел из квартиры.

Лавка их притаилась в уютном уголке города, под тенью большого дерева, недалеко от дома. Возле неё воздух всегда наполнен симфонией ароматов: острый перец кимчхи переплетается с нежным запахом свежеприготовленных токпокки, а морские ноты паджона добавляют композиции особую пикантность. Здесь каждый посетитель становился не просто гостем, а частью особого ритуала – погружения в гастрономический мир, где каждое блюдо – это маленькое произведение искусства, а каждый приём пищи превращается в настоящий праздник вкуса.

В утренней дымке мегаполис просыпается, словно огромный живой организм. Улица, по которой катил У-Джин, жила своей особенной жизнью – многоголосая, неутомимая, вечно спешащая. Стеклянные небоскрёбы, словно устремлённые в небо копья, пронзают облака, а между ними кружат вездесущие голуби. Светофоры подмигивают разноцветными глазами, люди спешат, будто пытаясь догнать собственные тени. Бизнесмены в строгих костюмах, студентки с рюкзаками, бабушки с авоськами – каждый погружён в свой мир, но вместе они создают удивительную симфонию городской жизни.

Стоя на очередном светофоре, юноша слушал полицейскую сводку, которая транслировалась с огромного экрана, висящего на стене одного из небоскрёбов.

«По полученным данным, тринадцатого июля выходит на свободу Ён-Су, – вещала красивая ведущая в деловом костюме, – осуждённый за растление десяти детей, – здоровенная, отвратительная рябая рожа преступника всплыла в левом верхнем углу экрана. – Во избежание рецидива Ён-Су будет передан Федеральной службе исполнения наказаний и будет находиться под домашним арестом в течение десяти лет. Просим граждан...»

Сзади уже раздражённо сигналила какая-то машина, поэтому У-Джин не успел дослушать объявление до конца. Владелец красной иномарки ещё что-то кричал в открытое окно, но на светофоре юноша повернул направо и заехал в тихий переулок, по первому адресу доставки.

- Доброе утро, тётушка Йонг, – поклонился У-Джин под мелодичный звон колокольчика, который висел над дверью. – Я привёз ваш заказ.

- Здравствуй, У-Джин, – улыбнулась не по годам красивая женщина в чёрном фартуке, которая стригла посетителя. – Будь добр, положи пакет туда, – показала она ножницами на стойку возле входа. – Деньги переведу через пару минут. Хорошо?

- Хорошо, тётушка Йонг, – снова поклонился юноша. – До свидания.

- До свидания, мой хороший, – сверкнула она белоснежной улыбкой. – Отцу привет!

Юноша уселся на свой скутер, рассматривая карту города на телефоне. До следующего адреса можно было срезать путь через узкие пешеходные улочки, которые извиваются между зданиями, словно вены древнего организма, создавая лабиринт из света и тени. Здесь нет места для широких проспектов – только тесные проходы, где старинные ханоки соседствуют с современными стеклянными фасадами.

В этих переулках жизнь бьёт ключом: на крошечных террасах расставляют столики уличных кафе, где за пару тысяч вон можно отведать горячих токпокки или хрустящего кальби. Старушки в традиционных ханбоках сидят на складных стульях, обсуждая последние новости, а над головами сушится бельё на верёвках, натянутых между домами.

Пространство здесь используется с невероятной изобретательностью: на стенах красуются яркие вывески, на крышах устроены мини-сады, а под лестницами прячутся уютные уголки для отдыха. Выставленные на улицу горшки с растениями создавали маленькие оазисы зелени в каменном городе.

Утренний свет проникает в эти узкие коридоры, рисуя причудливые узоры на древних стенах ханоков. Днём здесь царит особая атмосфера – приглушённый шум города, аромат свежеприготовленной еды и бубнёж редких прохожих. Вечером же переулки оживают: зажигаются неоновые вывески, открываются двери маленьких баров, а на углах появляются уличные музыканты.

В этих переулках время течёт по-особенному – медленно и размеренно, несмотря на бешеный ритм города. Однако в это время эти улочки практически пусты, поэтому по ним можно проехать на скутере, не создавая особых проблем.

В одной из этих улочек, у забора, заваленного всякого рода мусором, У-Джин краем глаза увидел какую-то возню и остановился.

По земле, изволявшись в пыли, катались, сцепившись, два человека и яростно колотили друг друга под крепкую брань. Один был в чёрной форме, защитном жилете и берцах – видимо, полицейский. Второй – в рыжей робе, которую носили разнорабочие на стройках. Наконец служителю закона удалось защёлкнуть наручник на левой руке своего соперника. Однако тот извернулся, схватил лежащую рядом пустую бутылку и приложил ею по голове полицейского. От удара толстое стекло разлетелось вдребезги, а бедолага свалился на землю.

Глава 3

У-Джин смотрел в окно полупустого автобуса, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Он провожал взглядом капельки дождя, которые, соединяясь друг с другом, скользили на перегонки по гладкой поверхности, словно гоночные болиды. Мысли его плелись не спешно, растворяясь в привычном ритме мегаполиса. Однако, в его душе, маленьким назойливым червем, копошилось волнение, которое с каждой минутой грозилось перерасти в страх .

Мимо взора проплывали яркие вывески и прохожие, которые спешат укрыться под зонтами, похожими на яркие грибы, разбросанные по серым тротуарам.

Наконец, автобус, скрипя тормозами, остановился. У-Джин надел капюшон, удобнее перехватил лямки рюкзака и спрыгнул на дорогу.

В воздухе витал свежий, прохладный, с легкой примесью озона аромат, перемешанный с запахами жареного теста, горячего супа и алкоголя, которые тягучим шлейфом исходили от палаток, расставленных вдоль проезжей части. Их яркие прорезиненные занавески колыхались на легком ветерке, пропуская наружу смех и звон посуды.

Юноша машинально запахнул куртку, сунул руки в карманы и направился к закусочной, в которой ему была назначена встреча. Внутри горел тусклый свет, освещая зеленые пластиковые столы и простые табуретки для тех, кто ищет пристанище среди быстро темнеющих улиц города.

Присев за один из столиков, У-Джин кинул рюкзак на табурет рядом и положил телефон на стол. Вдруг ему захотелось чего-то острого, чтобы приглушить нарастающий страх. Чтобы перец обжигал рот сильнее, чем мысли сознание.

К нему подошла хозяйка заведения – маленькая, сухонькая женщина в старом фартуке, от которой словно веяло чем-то теплым, уютным.

-Ттокпокки, будте добры, – приветливо улыбнулся юноша. – И, если можно, поострее.

Пока ждал заказ, он просто прикрыл лицо ладонями, пытаясь хоть немного успокоится.

Через пару минут перед ним возникла тарелка, в центре которой, словно огненное сердце, пылало ттокпокки, от которого захватывает дух. Густой, насыщенно-красный соус, приправленный жгучим кочхуджаном, обволакивает белоснежные колбаски из рисовой муки. Они, как маленькие пухлые цилиндрики, плавают в ароматном бульоне, создавая причудливый контраст между нежностью и остротой. Варёное яйцо, аккуратно положенное сверху, дарит кремовую мягкость; зелёный лук, словно изумрудные стрелы, пронзает красноватый бульон, а чёрные зёрна кунжута добавляют блюду какую-то изысканную текстуру.

У-Джин аккуратно подхватил одну колбаску. Острота моментально обожгла губы и язык, а в уголках глаз выступили слезы. Чтобы хоть как - то унять пожар во рту, он сложил губы трубочкой, медленно втягивая в себя воздух. Не помогло, но остановиться было уже невозможно. Ведь это блюдо одновременно обжигает и успокаивает, дразнит и умиротворяет, заставляя забыть обо всём, кроме наслаждения. Поэтому следующие минуты прошли, как в тумане.

Когда с едой было покончено, юноша вытер пот со лба и запил всё это дело мятным чаем, с добавлением корицы.

В этот момент послышался шорох открывшейся занавески, которая на мгновение запустила внутрь душной палатки уличную прохладу. У порога стоял щуплый паренёк в круглых очках и желтом дождевике. Он глядел по сторонам, пытаясь убрать непослушные волосы, прилипшие ко лбу. У-Джин приподнялся на табуретке и помахал рукой.

-Эй, Шин! Я здесь!

Паренёк с серьёзным видом уселся напротив.

-Ну что, У-Джин? Готов?

-Нет.

-Ай, как всегда, – махнул Шин рукой. – Ладно, пошли. Не то опаздаем. Дождь как раз закончился. Ещё регистрацию надо успеть пройти.

Шин был лучшим другом У-Джина ещё со школьной скамьи и тем самым парнем, который вечно что-то изобретал. Учителя, ещё в младших классах, часто вздыхали, глядя на его очередной “научный” проект, который обычно заканчивался рассыпанными по классу канцелярскими кнопками или дымящимся компьютером.

Так как Шин родился в приличной, обеспеченной семье, в отличие от У-Джина, он поступил в Сеульский национальный университет передовых технологий ещё в прошлом году. Там его изобретательская жилка расцвела буйным цветом: через несколько месяцев он создал хитрый механизм для сортировки микросхем. Им тут же заинтересовалась местная IT-компания, которая уже приняла его на полставки.

Шин был похож на вечный двигатель, заключённый в человеческую оболочку. Словно пружина, натянутая до предела, он постоянно ищет выхода, не давая своему обладателю минуты покоя. Он словно соткан из энергии и неукротимого любопытства. Его движения порывисты и стремительны, а улыбка способна осветить даже самый пасмурный день.

Он вечно попадает в какие-то мутные истории, причём зачастую самые неожиданные и, само собой, впутывает в них У-Джина. Прямо как сейчас.

-Короче, брат, – тараторил Шин, шагая чуть впереди, – Чи Мин сказал, что сегодня будет чемпионский бой и нужна одна пара для разогрева. Так как один из них прихворал, я предложил твою кандидатуру.

-Твой этот Чи Мин - жулик и мошенник, каких поискать, – нахмурился У-Джин. – Не нравится он мне.

-А кому он нравится? – пожал плечами друг. – И мне не нравится. Зато он в курсе всех подпольных боев в городе. И про нас не забывает. Плохо что ли?

-Может и не плохо. Но я больше не хочу в этом участвовать.

-Слушай, У-Джин, – обратился к нему Шин, обняв за плечи. – Противник твой какой-то задохлик. Уложишь его одной левой, заберем денюжки и дело в шляпе. Доверься мне.

-В последний раз, когда я тебе доверился, я три дня пролежал в больнице с отравлением, – напомнил У-Джин.

-Кто прошлое помянет... – парировал Шин, как-то филосовски задрав тощий палец. – Не рефлексируй, брат. Всё будет на мази.

-Не разделяю я твоего энтузиазма, Шин, – покачал головой У-Джин и прибавил шагу.

-Да ладно тебе, брат, – пропел Шин, догнав своего друга. – Это же легкие деньги. У меня ты брать не хочешь, а со своей лавкой ты и до следующего года на учебу не накопишь. Ну? Разве я не прав?

-Конечно прав, – взьерошил волосы У-Джин. – Но это в последний раз.

Глава 4

Многоэтажка, на подземной парковке которой проходили нелегальные бои, стояла как мрачный исполин, застывший во времени. Её бетонные стены, когда-то светлые и чистые, теперь покрылись пятнами ржавчины и копоти, а местами проросли дикими растениями, которые, словно захватчики, пробивались сквозь трещины в фасаде.

Разбитые окна, похожие на пустые глазницы, смотрели на город с высоты, отражая серое небо. В некоторых проёмах колыхались на ветру обрывки старых штор, издавая протяжный, тоскливый звук. На верхних этажах ветер свободно гулял по коридорам, создавая причудливую симфонию из скрипов и шорохов.

Внутри здания время словно остановилось: пустые лифты застыли между этажами, на лестничных площадках валялись обломки мебели, старые игрушки и предметы быта, словно брошенные в спешке.

С высоты заброшенной многоэтажки открывался вид на город, который продолжал жить своей жизнью – новые дома вырастали рядом, люди спешили по своим делам, машины сновали по улицам. А она оставалась неподвижной свидетельницей времени, храня в своих стенах истории сотен жильцов, когда-то наполнявших её смехом и разговорами.

Ночью здание приобретало особенно зловещий вид – тёмные силуэты окон проступали на фоне черного неба, а ветер, гуляющий по пустым этажам, создавал впечатление, будто сама многоэтажка тихонько напевает свою печальную песню о былом величии и нынешнем забвении.

Насколько было известно, это здание принадлежало некой строительной фирме, и на этом месте должны были построить гостиницу. Однако, никаких работ на этой территории до сих пор не ведется.

Спустившись на парковку, друзья пробирались через шумную толпу, которая напоминала бурлящий океан, окрашенный в оттенки азарта и нетерпения. Среди этой разношерстной братии встречались и люди в деловых костюмах, и даже шумные, вульгарные дамы. Все эти люди громко переговаривались, смеялись, курили и трясли крупными купюрами.

Шин первым добрался до импровизированной стойки, сколоченной из старых ящиков. За ней, под желтым светом лампы, сидел упитанный мужчина с козьей бородкой и сигаретой в зубах. Он старательно пересчитывал купюры, что-то записывая в толстой, разлохмоченой тетради.

-Господин, простите, – робко обратился к нему Шин.

-Двести тридцать три, двести тридцать четыре... – толстяк, прищурив и без того узкие глаза, продолжал с хрустом считать купуры.

-Господин, простите! – обратился Шин чуть громче.

-Двести тридцать... Блять! – стол содрогнулся от удара ладонью и звона браслета от дорогих наручных часов. – Сбился! Ты чего меня отвлекаешь? Может тебе башку оторвать, очкастый?!

-Мы от господина Чи Мина. На разогрев, – быстро пояснил Шин.

-Ты что ли пойдешь? Жить надоело?! – спросил толстяк, выпуская густую струю дыма прямо ему в лицо.

-Нет, нет! Что вы, – закашлялся паренёк. – Он пойдёт, – и притянул за рукав У-Джина.

Толстяк смерил юношу оценивающим взглядом и сказал:

-Ну, ну... Сегодня твой позывной «Мангуст». Понял? Иди, готовся. Деньги получишь после боя. Если конечно выживешь!

Громкий смех толстяка и стоявших рядом двух амбалов, казалось, заглушил какофонию шумящей толпы. Шин громко сглотнул вставшую комом слюну, и засеменил вслед за У-Джином.

В комнатушке, по всей видимости, бывшей кладовой, тарахтел генератор, который питал парковку электричеством, наполняя воздух запахом бензина и гари.

-Не нравится мне всё это. – обьявил У-Джин, ловко мотая боксерский бинт на кулак. – Какое-то дурное предчувствие.

-Это просто мондраж перед боем, как и всегда, – успокаивал его Шин, протягивая красные шингарты. – Спокойно.

-Надеюсь, ты прав, – ответил У-Джин, вставая со старой автомобильной покрышки. – Держи мой рюкзак при себе. Пошли.

-Хорошо.

На парковке уже всё было готово к бою. Тусклый свет мерцающих лампочек освещал ринг, образованный кольцом из людей. В помещении висел густой, вязкий воздух, пропитанный табачным дымом и алкоголем. Сизые клубы плавали под потолком, сливаясь в причудливые узоры, похожие на призраков, заствыших в вечном танце. Разноголосая толпа гудела в ожидании своих фаворитов. В центре ринга, под мощный бит, звучавший из переносных колонок, важно расхаживал худенький пижон в темных очках и рубашке с гавайскими мотивами.

-Дамы и господа! – хрипел он во всю глотку, когда музыка стихла. – Сегодня великий день! Ведь именно сегодня состоится бой двух титанов за звание чемпиона! Вы готовы?!

Толпа одобрительно завыла, одаряя оратора овациями.

-Я так и знал, мать вашу! – захохотал пижон. – Но для начала, чтобы разогреть ваш аппетит, мы приготовили закуску – разогревочный бой, который вас не разочарует! Что скажете?!

Толпа снова одобрительно загудела.

-Тогда встречайте первого бойца! – показал он жестом куда-то в сторону. – Молодой Ма-а-а-нгу-у-уст!

Снова заиграл современный бит, усиленный эхом парковки. Через живой коридор, к центру ринга, легкой рысцой, выбежал У-Джин, на ходу разминая плечи. Он был одет в красные шорты и черную майку.

-Встречайте следующего бойца! – обьявил пижон. – Малы-ы-ш По-о-о!